Автор книги: Irokez
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)
Готовиться стали заранее. Главное блюдо праздника, то бишь торт, Анетт взяла на себя. Конечно, она и раньше принимала участие в изготовлении тортов вместе с родителями, но в основном ее деятельность сводилась к украшению десерта уже готовым кремом и фруктами-ягодами, а сейчас ей предстояло сделать все самой от и до. Самое сложное было в том, чтобы замесить хорошее тесто и выпечь из него подходящие коржи; нужной консистенции крем было сделать ничуть не проще, но девочка поставила его на второе место в списке стратегических задач и заранее приступила к изготовлению пробного варианта, раскладывая приготовление на этапы, как учила ее мать.
Михо засела за составление культурной программы праздника и подсчитывала предстоящие затраты, набрасывая список того, что им понадобится. При этом она еще умудрялась болтать с матерью по ден-ден муши, рассказывая о приключениях на Небесном острове, госпоже Конис, мадам Галлифакс и своих открытиях на поприще изучения погодных явлений.
Канна откопала среди своих вещей мешок, из которого выудила всякие интересные и непонятные штуковины, сделанные ее отцом. Оливия даже отложила свое вечное чтиво и поинтересовалась что это. Как объяснила Канна, это были приспособления для вечеринок со всякими фокусами вроде выскакивающего букета цветов или вылетающих голубей. Оливия подумала и согласилась, что это то что надо для праздника.
Луси и Элеонора со своей стороны внесли предложение всем размалеваться краской, чтобы было весело, а Монки-младшая еще просила Михо включить в список много-много воздушных шариков. Та согласилась, хотя и не представляла, где они их возьмут.
Братья Ророноа предложили устроить турнир с поединками на мечах, но их затею кроме Луси почему-то никто не поддержал. Правда Михо сказала, если они желают развлечь всех показательным сражением, то никто не против. На том и порешили.
Когда культурная программа уже была намечена, у Анетт как раз была третья попытка. Предыдущие коржи сперва пригорели и почернели, а следующие за ними успешно развалились. Теперь заготовка для будущего торта получилась слишком высокой и пузатой, но все было лучше, чем вначале. Анетт справедливо подозревала, что положила слишком много дрожжей.
Следующий этап, а именно крем, едва не довел ее до истерики: он упорно получался столь жидким, что мог только успешно размочить всю основу. А тут еще, как нарочно, настала пора обеда, которого, как поняли накама, ждать им сегодня не придется. В итоге, девчонки сами кое-как состряпали обед, чтобы не отвлекать подругу от творческого процесса, а заодно и не стать жертвами ее творческого кризиса.
Анетт, не зная, чтобы еще предпринять, уже порывалась звонить родителям, чтобы те подсказали, но у нее была гордость. Она решила, что если сейчас сама не справится с этой проблемой, то какой от нее прок. А еще девочка опасалась, что это лишний раз убедит отца в том, что ее зря отпустили в плавание. А она уже давно пыталась показать ему, что она самостоятельная и не нуждается в опеке.
— Я сотни раз видела, как родители делают все эти вещи, — всплеснула Анетт руками и расстроено дернула себя за светлые хвосты. — Я тоже им помогала… Я знаю, какое все должно быть на вкус, цвет, какой густоты… — она шмыгала носом. — Но почему у меня ничего не получается? Я же все делаю по рецепту!
— Ну почему же ничего, — неожиданно сказала вечно безучастная к переживаниям других Оливия, которая зашла на камбуз попить воды. Она продегустировала результат проб и ошибок начинающей поварихи и сказала: — На вкус очень даже неплохо, надо просто придать этому подходящий вид.
После этого Анетт приободрилась. Настолько, что на финальном заходе сделала все правильно. Ну почти: крем все же местами потек, а весь торт малость скособочился, но вышло очень даже недурно. Этот последний эксперимент компания с удовольствием слопала во время вечернего чаепития.
Но на этом страдания несчастной поварихи не кончились. Перед самым днем рождения, когда Михо командовала мальчишками, заставляя их развешивать шарики (которых оказалось предостаточно: Френки запас целый мешок еще к дню рождения Луси, а потом про них все успешно забыли), флажки и прочую мишуру, а Канна устроила генеральную репетицию номеров с фокусами, та занялась выпечкой окончательной праздничной версии торта. Памятуя все прошлые неудачи, она не торопилась, зная, что лучше переделать один шаг, чем потом начинать все заново.
Помимо сладкого надо было приготовить и все остальное, чем обычно радует глаз праздничный стол. Тут снова пришли на помощь девчонки. Канна и Михо взяли на себя салаты, а Оливия под наблюдением любопытной Элеоноры монтировала на кухне чудо-гриль, который ее отец в разобранном виде случайно засунул им вместе с оружием.
Для испытания гриля решили использовать пойманную мальчишками рыбу. Та была не ахти: довольно мелкая и ее было не жалко. Однако получилось здорово, и Оливия вместе с Анетт, которая как раз заканчивала с тортом, решили сходить за мясом, что хранилось в трюме, в холодильнике, и которое надо было еще замариновать. Торт Анетт непредусмотрительно оставила на столе, так как собиралась еще поработать над украшениями.
Когда девочки вернулись, Анетт, не веря своим глазам, уронила окорок себе на ногу: результат ее непосильных трудов, ее кулинарный шедевр, ее детище… Ее торт был всмятку. Михо и Канна испуганно хлопали глазками, глядя на озадаченных близнецов, разглядывающих остатки крема на бокенах. Они так увлеклись своим тренировочным сражением, что не заметили, как переместились на камбуз и случайно зарубили насмерть ни в чем не повинный торт, предназначавшийся имениннику.
Вопль, который издала Анетт, не поддавался описанию, все присутствующие едва не оглохли, Канна с перепугу вцепилась в Михо. Братья Ророноа не знали, что сейчас узрят истинную мощь поварского боевого духа во плоти.
Безусловно, Санджи бы мог гордиться своей дочуркой. Нет, он бы даже сильно удивился, глядя на нечто, напоминающее технику его огненной ноги, модифицированную для удара рукой с окороком. Не ожидавшие подвоха близнецы, получили такую затрещину, что если бы не крепкие лбы, упали бы с сотрясением мозга. Никакие изнуряющие тренировки в родительском додзе их не спасли, уклониться не успел ни один.
— Ого! — сказали все остальные, глядя на прибитых близнецов и остатки мяса.
На шум прибежали Еске, повторявший пьесы, которые собирался сыграть во время торжества в свою же честь, и медбригада, которая занималась инвентаризацией медикаментов (то есть Босс в это время дрыхнул, а Амико изучала журнал с комиксами, купленный еще давно в Логтауне).
— Коллега, — важно сказала Трафальгар-младшая, обращаясь к Коко и закатывая рукава белого халата, который был ей изрядно велик, — кажется у нас есть пострадавшие. Несите мой саквояж.
Тут приходящим в себя братьям Ророноа стало ясно, что они попали.
Амико собиралась наложить швы, но этого не понадобилось. Дело обошлось пластырем и прикладыванием льда, а ей так хотелось еще немного подокторствовать. Так что она, не зная, что бы еще такое им вылечить, решила сделать тем хотя бы укол от столбняка. Коко тихо радовался тому обстоятельству, что укол будут делать не ему, хотя и искренне сочувствовал мальчикам.
Близнецам, определенно, сегодня не везло. От уколов им увернуться не удалось также. Да девчонки просто издевались над ними как могли!
***
Анетт все еще переживала из-за своего погибшего шедевра. Изготовить новый торт она уже не успевала, так что главное блюдо праздника вынужденно заменили ягодным пирогом, который приготовить было в разы быстрее. Пока Винсмок возилась с тестом, девчонки оперативно заготовили начинку из ягод с Небесного острова, предусмотрительно запасенными Анетт. В общем, успели впритык к началу пирушки.
Далее праздник шел, как по нотам, если не считать опасно взорвавшегося фейерверка, перепачкавших всех краской капитана и его сестренки, заклинившего фокуса Канны и разлетевшихся по всему Гранд Лайну воздушных шариков. А еще именинника во время исполнения музыкальных номеров едва не уронили за борт, случайно.
Несмотря на все эти инциденты, Еске нашел, что это самый веселый день рождения, из всех, что у него были. К тому же Оливия (правда по большому одолжению) после долгих уговоров все же согласилась чмокнуть его в щечку. Теперь счастье было полным.
Однако Анетт, приложившая столько усилий, чтобы порадовать виновника торжества, все еще дулась и переживала. Тут Еске взял дело в свои руки и решил ее немного утешить, присев рядом с поварихой.
— Пышечка, забудь об уничтоженном этими недостойными торте, — он приобнял ее за плечи и смотрел сколь возможно сочувственно, вкладывая в выразительность своего взгляда весь свой артистизм, — я рад, что ты для меня его готовила, — тут он галантно поцеловал обалдевшей Анетт ручку.
— Я ей п-помогала, — метко вставила Канна, возникая сзади.
— Девчонки, вы лучшие!
— Ах! — упали обе в обморок от счастья.
Тут как раз настала пора переходить к сладкому. Ягодный пирог совместного изготовления имел несомненный успех. Однако он был не слишком большим на такую компанию, так что не всем желающим досталось по второму куску.
— А можно мне еще добавки? — спросил Еске, одаривая Анетт обаятельной улыбкой.
— Конечно, — расцвела та и поспешила передать ему последний кусок пирога, за который как раз дрались Луси с близнецами. (Которым пришлось уступить его имениннику, иначе Анетт грозилась приложить их стулом.)
— Ты просто прелесть! — музыкант вновь любезно поцеловал поварихе ручку.
— А если я ревновать буду? — прохладно намекнула Оливия, которой не слишком-то нравилось, что этот малолетний ловелас почем зря смущает девчонок, нагло извлекая из этого выгоду. Она уже давно подумывала о том, что не помешало бы его слегка проучить.
— Так ты неравнодушна ко мне, милая Оливия? — возрадовался Еске, бросаясь к ней в объятия под возмущенным взглядом Анетт, за что тут же и получил.
— Мужчины… — презрительно фыркнула Анетт и надула губки.
— Что, кинули тебя, Курчавые Бровки? — моментально отреагировали близнецы.
— Вот я кому-то сейчас вмажу! — злобно пообещала та, хватая козырный половник, тот, что для компота.
— Госпожа Бровки, только не психуйте, вам вредно волноваться!
— Эй, Бровки, а ты что такая нервная-то? Ты часом не беременная? — спросил Рен.
— А что, не зря же она такая толстая, — поддакнул Рью.
— Чего сказали?! — заорала та и принялась гоняться за братьями по всему кораблю, пытаясь их пристукнуть, впрочем, безуспешно.
Тем временем Еске, которому поцелуя в щеку в честь дня рождения показалось маловато, не оставлял попыток домогательства по отношению к предмету своего обожания.
— Оливия, любовь моя, приди ко мне в объятья! Нам нечего стыдиться своих чувств! — он снова полез к девушке и снова схлопотал.
— Кажется, он получил в нос отверткой, — сказала Михо.
— Должно быть это очень больно, — согласилась Анетт, притормаживая.
— Уж-жас-с, — зажмурилась Канна.
— Есть пострадавшие? — радостно выскочила Трафальгар-младшая.
— Не-не! — дружно заверили остальные из сострадания к Еске. Ведь успех недавней операции был скорее исключением из правил, так-то Амико продолжала изрядно портачить на докторском поприще, особенно когда оставалась без присмотра Чоппи.
Еске же не сдавался и все напрашивался на неприятности, рискуя стать жертвой корабельного доктора Амико. К счастью, до самого конца веселья все обошлось благополучно. Разве что через каждые две минуты слышалось: «Поцелуй же меня, моя прекрасная Оливия!» и шлепок книжкой по губам.
В этот день все улеглись ужасно поздно. Накама так развеселились, что никак не могли уснуть. А Михо вдруг вспомнила о советах мадам Галлифакс и своих планах поэкспериментировать в тройным посом в этой части Гранд Лайн. Так что когда прочая команда наконец улеглась, она принялась за дело.
В это время еще не спящие близнецы тихо ржали над Еске. После того инцидента в банях Алабасты тот каждый раз засыпал с такой блаженной физиономией, что даже далекие от любовных дел братья понимали, что сейчас грезится юному ловеласу. Но счастливый именинник отвернулся на другой бок, и те, устроившись поудобнее, вскоре отрубились. Надо было хорошенько выспаться: впереди ждали новые авантюры.
***
После успешно справленного в кругу друзей дня рождения, Еске неожиданно подкатил к Канне и предложил творческий союз, ибо у него появилась кое-какая блестящая идея. Несмотря на жуткое заикание, в стихах, что Канна сочиняла сама и пыталась читать вслух, он уловил красоту поэзии и даже некоторую мелодичность. При должном исполнении они могли бы звучать просто отлично, а если их положить на музыку, то тем более. Поскольку лучшего варианта все равно не было, парень прямо попросил снайпершу помочь ему написать текст для песни, и не просто песни, а самой что ни на есть настоящей серенады, которую тот собирался посвятить ненаглядной Оливии. Так он планировал покорить ее неприступное сердце. Канна была озадачена, ведь серенады сочинять ей еще не приходилось, и это было ужасно интересно и романтично. Немного смущало, что это должна быть песня для ее подруги, но исполнять это собирался сам Еске, как что, наверное, все будет нормально. Она тут же согласилась и засела сочинять.
У Канны были некоторые представления о серенадах, причем даже вполне конкретные: на ее памяти отец как-то горланил песни матери под окном, когда та приболела, после залез на дерево и начал рассказывать им с мамой через открытое окно свои вечные фантастические истории. По крайней мере ей было ясно, что это должно быть что-то лирико-романтическое, желательно с возвышенным описанием черт возлюбленной и восхищением ею. Поскольку в голову не приходило ничего лучше, она решила взять стих, что читала еще тогда в госпитале у госпожи Курехи, и немного его переделать и дополнить. Ей бы только немножечко вдохновения. Вот что получилось, если прочитать это без запинки:
Поют соловьи и кричат попугаи,
Солнце зайдет, я приду и спою,
Вечером тайно тебя ожидаю,
Дай же скорее мне руку твою.
В дымке прохладной морского тумана,
Будь же моей путеводной звездой,
Хоть на край света, хоть вглубь океана,
Мчаться готов только рядом с тобой.
Вечно любить я тебя обещаю,
Дева, нежней и румяней зари,
Песню услышь, что тебе посвящаю,
И поцелуем меня одари.
— Н-ну к-как? — спросила поэтесса.
— Ого! — воскликнул Еске, прочитав стих. Это было даже лучше, чем он ожидал. — Пойду писать музыку. Спасибо! — он порывисто чмокнул Канну в щеку и убежал, радостно размахивая листком бумаги.
— Н-н-не з-за ч-чт-т-то, — снайперша от волнения аж едва совсем не потеряла дар речи.
Еске управился быстро. Он взял за основу один знакомый мотивчик и лихо его переделал, дополнительно украсив вариациями. Спев несколько раз то, что получилось, убедился, что звучит хорошо, и поспешил к Оливии.
***
Увы и ах, Оливия серенаду не оценила. Еске огорченно вздыхал, а Канна решила надуться на вредную Нико-Флам, она ведь так старалась, пока сочиняла! Анетт утешала несчастного влюбленного на кухне, подкладывая ему в розетку джем и сочувственно глядя. Она не удержалась и начала всячески строить музыканту глазки, приговаривая:
— Да брось, забудь уже эту вредину. На свете есть полно других девчонок. — Она добавила с ехидцей: — И посимпатичнее причем. И таких, которые тебя будут любить. Да зачем тебе эта холодная ледышка?
— Ах, — вздохнул тот и потянулся за джемом, — сердцу не прикажешь!
— Неужели тебе никто больше не нравится? Ну вот я к примеру, — не слишком тонко намекнула собеседница, приподнимая курчавые бровки и глядя на него с обожанием.
— Пышечка моя, — Еске проникновенно заглянул той в глаза, едва не доводя впечатлительную повариху до потери чувств, — ты выше всех похвал, но, прости, мне нравятся женщины постарше. (После этого заявления Анетт, которой только удалось повернуть разговор в нужное русло и которая уже не сомневалась в своей победе, едва не рухнула со стула.)
Выпроводив с кухни музыканта, Анетт снимала стресс наведением порядка и сердито кусала хрустящую соломку, прямо как ее отец кончик сигареты, куривший, пока жена не видит.
— Ну и пожалуйста! — ворчала мадемуазель Винсмок, досадуя на неудачу с музыкантом, и сердито гремела посудой. — Не очень-то и хотелось! — Она хлюпнула носом: — От этих мужчин одни разочарования!
Словно подтверждая ее мысль, на камбузе материализовались близнецы Ророноа, обступили ее с двух сторон и начали глумиться:
— Пирожок, ты нам испекла пирожок?
— Курчавые Бровки, чем порадуешь своих мужчин?
— Я вас сейчас так порадую! — пообещала та, хватая первое, что подвернулось под руку.
— Пирожок, ты чего?! — заорали дружно братья, уворачиваясь от летящих в них ножей.
