Текст книги "L.E.D. (СИ)"

Автор книги: Illian Z

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Поэтому я подхожу к комоду, поковырявшись в коробках, достаю вполне себе прочный кляп, меня не интересует, кому из клиентов он принадлежит и, несмотря на оказанное сопротивление, затыкаю Беку рот, туго затянув и закрепив ремень сзади. Снять его самостоятельно он не сможет, только не связанными руками, и проклятья в мой адрес превращаются в еле слышное глухое бормотание. Отлично. Я бы, конечно, мог просто вышвырнуть его из дома, но всё же парень может знать какую-то информацию. Не зря же его воспалённый мозг привёл сюда. Плотно запираю двери в спальню.

Бек, конечно, сначала дико беснуется, судя по звукам, колотится о спинку кровати и стену, но потом успокаивается, видимо, снова воет от боли, что ощущается мне как отдалённый шум. Неумолимый будильник показывает мне катастрофически мало времени для сна, и, когда я наконец ложусь и вытягиваю ноги, на тело наваливается свинцовая усталость.

Засыпая, я вижу снеговичка, стоящего на кухне в тусклом пятне света от фонаря за окном. Кажется, моя жизнь совсем уж стремительно меняется.

========== 10. Аренда ==========

Утром я и не удосужился проверить, жив Бек или нет. Избавиться от его трупа было бы, наверное, проще, чем от живого. Пожалуй, я бы и на секунду не расстроился.

Но когда вернулся за полдень, разобравшись со всеми заказами, парень был жив и вид имел весьма измученный. Подхожу к кровати – так даже позу не изменил, только посмотрел умоляюще и осмысленно.

– Эй, – я пихнул его по обыкновению, ногой, – вставай.

Нехотя зашевелился, потом сел. Нормально понимает, слушается.

Открепляю цепь от трубы и, пока отматываю, Бек вдруг кидается в мою сторону, намереваясь, видимо, сбить меня плечом. Только я вешу больше него раза в полтора, и парень слишком слаб, чтобы причинить хоть какой-то вред. Выходит у него лишь чувствительный толчок, на который я реагирую тем, что набрасываю ему цепь на горло и тяну вверх, придушивая.

Хрипеть или кричать он, ясное дело, не может – кляп мешает. Я, чувствуя себя мамочкой, приглядывающей за непослушным дитятком, или, скорее, хозяином щенка, объясняю ситуацию:

– От этой цепи ты не избавишься. И если ты каким-то чудом наденешь штаны – на улице градусов пятнадцать. Куда ты собрался?

Скорчивается на полу, пытается кашлять. Не задохнулся бы, действительно.

Расстёгиваю кляп, и парень сначала хрипло дышит, а потом витиевато грязно ругается.

– Опять рот заткну, – ласково обещаю.

Мотает жутко грязной головой, но ненавидит меня уже молча.

– Давай, пошли, – тяну я своего «питомца» за цепь, – отмоем тебя хотя бы.

– Развяжи, – шипит он в ванной, – мне отлить надо.

– Сидя, любовь моя, сидя, – усмехаюсь.

Ругается, потом угрюмо плюхается на унитаз.

– Отвернись!

– Барышня стесняется?

Снова ругань. Просто я опасаюсь выпускать его из виду, ну как кончиками пальцев ободок от унитаза оторвёт, или ногой мне по чувствительным местам заедет.

Когда парень закончил, вспомнив не только своё ранее детство, но и мою маму в самых грязных выражениях, вталкиваю его в ванну, цепь перебрасываю на водяную трубу под потолком, и притягиваю ему руки повыше, над головой. Таким образом, он может только сидеть, согнув ноги в коленях и раздвинув, а я зато могу его как следует отмыть.

Обдаю его смуглую спину водой и намыливаю губкой. Мне доставляет удовольствие стирать грязь с его красивого тела. Стройный, слегка отощавший, но в то же время с широкими плечами и чрезвычайно аппетитной задницей. Под грудью у него узор – цветок лотоса с тонкими цепочками, на концах которых бусины. Татуировка не цветная, и едва заметна из-за изящной тонкости линий.

Пока мою ему голову, Бек фыркает, но молчит. Видно, что ему нравится, что он не совсем опустился до скотского состояния, несмотря на очень частые «дорожки» на венах. Только они портят его экзотическую красоту, да ещё отросшая щетина. Ну, это можно поправить.

– Ты что, убить меня задумал? – спрашивает парень при виде бритвы.

Ну да, электробритва в ванной плюс электрификация всей страны – классика. (1)

– Может, и так, – я сбриваю щетину с подбородка парня, самостоятельно поворачивая его голову, как надо.

Подумав, убираю ему волосы ещё из подмышек. Да, так намного лучше.

– Ты закончил меня прихорашивать?

– На вот, – протягиваю ему ополаскиватель для рта, – а то помойкой несёт.

– Лучше пожрать дай, – бурчит Бек в ответ, но рот полоскает.

Пока его не ломает, он даже сохраняет некое достоинство, сидя на простыне по-турецки, и отвечая на мои вопросы:

– Они новые. Обещали, что наведут в городе порядок. Выгонят нас… Они представились клиентами, а когда я приехал…

Сбивается, сглатывает, только потом продолжает:

– Всё уже куплено, наркотики, да. Хорошие. Много. – смотрит в сторону, весь сжавшись, – Меня хотели оставить… их семь было…

Шумно дышит и молчит. Тело покрывается испариной, Бека начинает бить крупная дрожь. Кричит, громко и страшно:

– Дай! У тебя есть! Дай!

Снова вжимаю его в спинку кровати, коленом удерживаю ноги и затыкаю рот кляпом. Нет, я не садист. И я мог бы его и накормить, и отпустить, и дозу занять. Сейчас я причиняю ему добро, не более того.

Парень утробно воет, свернувшись калачиком, по щекам текут крупные слёзы. Снова жалкий, снова пожираемый ломкой. И снова позабытый в одиночестве.

На кухне, открыв холодильник, я размышляю, как мы будем жить вдвоём на одну зарплату. Змея внутри даёт дельные советы, конечно. Выброси, убей и так далее. Сколько вообще мне придётся его здесь держать? Месяц? Три? Год?

И настолько всё это невовремя: появление «новых» – не иначе как преступной группировки и, судя по тому, что всемером Бека отодрать не побрезговали, невысоких моральных качеств; этот хренов наркот на постели, в которой, вообще-то, должен был любимый появиться; невозможность набрать новую клиентскую базу из-за обострившейся ситуации…

Закрываю холодильник и открываю кухонный шкаф. У задней стенки там – не соль и не крупа, а завёрнутый в специальную тряпку Glock 22. Четвёртого поколения. Чудесная игрушечка, которую со стороны за зажигалку принять можно из-за пластиковой рукояти. У меня вроде как даже разрешение есть. Только серийники не совпадают, ну это мелочи, мелочи. Теперь без него из дома не выйду.

Кофе немного успокаивает. Всё же от Бека случилась польза – как раз сегодня мне поступил заказ от нового клиента, с выездом за город. Так-так, не наши ли это залётчики? Очень вероятно. В любом случае рано или поздно мне придётся с ними встретиться. Местный «breeder» не может не заинтересовать.

По мне так пусть они хоть бордель с казино открывают, жадничать не буду – уйдут клиенты, так уйдут. Жизнь дороже. Но вот пистолет в кармане будет хорошим аргументом в переговорах, без сомнения.

Наливаю в стакан молоко и отправляюсь проверить, готов ли Бек его выпить. Тот лежит на кровати небрежно, на спине, закрыв глаза, глубоко дышит. Капли пота поблёскивают на тонких линиях тату, в межключичной ямке, на животе… Рассеянный свет падает из коридора, и в нём парень дико красив. Как пойманное животное, уставшее от борьбы, раненый хищник, попавший в капкан. Полностью в моём распоряжении, и я могу решить не только, кормить его или нет, но и оставить в живых или убить. Искушение властью. Искушение этой длинной шеей и стройными ногами. Змея шипит. Я не возражаю.

Он открывает глаза и пытается бежать только тогда, когда уже поздно, да и бесполезно. Я уже прижал его, ослабевшего, уже развернул чуть боком, чтобы все усилия его ног, переброшенных мне через руку, были почти тщетны. Я всё умею, даже насиловать. Я тоже шлюха, красавчик мой.

Надеваю презерватив в считанные секунды, и смазку трачу. Эти вещи профессионально всегда при мне, в любом кармане, на всякий случай. Который как раз вот, представился.

– Арендная плата, – усмехаюсь Беку в лицо, и жёстко толкаюсь.

Как же сейчас меня ненавидят его тёмные глаза! Дай ему волю – разорвал бы меня на сотню кусочков, и сожрал бы половину. Но я держу крепко – у меня-то руки свободны, и сил не занимать.

Внутри – узко и влажно, – не наврал ли он про «великолепную семёрку»? – мой член просто балдеет. Какое отличное ощущение, когда трахаешь кого-то не так, как он хочет, а так, как нравится. Собственное желание, собственная воля.

Я хочу – глубоко и сильно, грубо, но не очень быстро, размеренно, так, чтобы каждый влажный шлепок моего низа живота по половинке смуглой задницы был слышен и ощутим.

– Такой непослушный мальчик, – нежно постанываю я, потешаясь над жертвой, – что бы сказали твоя мамочка и сёстры?

Наслаждаюсь его загнанным видом, его ненавистью, сопротивлением, его необузданной красотой. О да, он останется здесь надолго.

И дело не в том, что, вырываясь и дергаясь, он доставляет немыслимое удовольствие, а в том, что сопротивляется только из гордости и достоинства. Только потому, что ему не нравится моё обращение. И это – хороший знак для возвращения его к нормальной жизни. Ну, по меркам проститутки хотя бы.

Я долблюсь в него быстрее, жалею, что не снял футболку – она прилипла к спине и холодит. Левой рукой прочно фиксирую ему ноги, а правой глажу изгибы его восхитительного тела: живот, бедренные косточки, плечи. До сосков дотронуться мне упорно не даёт, но совсем не сопротивляется, когда я глажу ему шею, провожу пальцами по щеке, скуле, волосам. Ненавидит меня беззвучно, стиснув кляп. Пусть.

Я прижимаю его плечи довольно сильно и не отвожу глаз, это усиливает наслаждение стократно. Я понимаю, отчего он номер один в списке пассивов – даже ничего не делая, даже сопротивляясь – он безумно хорош.

Оргазм – коварная сволочь, накрывает меня как-то уж неприлично быстро, рождаясь не искрой на кончике члена, а огненным шаром внизу живота. Обжигающий, яркий, короткий. Такой, какого я уже несколько лет не испытывал.

И жертва мне уже неинтересна. Выпускаю Бека, избавляюсь от презерватива. Кляп парню расстёгиваю, и он, что странно, произносит только одно слово в мой адрес, и очень тихо:

– Урод.

Ещё один, кто напоминает мне об очевидном. Да смотрюсь я в зеркало, знаю о себе всё.

Избавляюсь от одежды и включаю душ. Стоя под тёплым потоком воды, ни малейших угрызений совести не чувствую. Не такой же я добрый, чтобы его задаром содержать, в самом деле. Неплохое будущее с ним ждёт – собственная секс-игрушка, которую никто не будет искать. Змея оживлённо подсказывает, что ещё день-два и за крупинку своей дряни он вообще на всё согласен будет. Хотя, кажется, и сейчас был не до конца против.

Искупавшись, подумываю, что неплохо бы повторить. А уже потом приводить Бека в пристойный вид, кормить. Звонить птенчику, узнавать, как его дела, какие планы. Во мне весьма чётко разделяются любовь и похоть, и я ещё очень люблю, когда желания предугадываются, вот как сейчас.

Бек постанывает, прогнувшись, стоя на коленях. Бесстыдно выставив зад, и широко раздвинув ноги, трётся членом о постельное, пытаясь таким способом удовлетвориться. Значит, мой поступок его не только обидел, но ещё и неплохо возбудил.

Отличный вид, отличная задница, и отличная дырочка, которую я буквально только что растягивал, пульсирует, влажная от смазки.

Бек коротко взрыкивает, как животное, когда я прижимаю его рукой за загривок, вминая в матрац, и трётся об меня.

– Ещё, пожалуйста, ещё… – умоляюще скулит.

Меня не придётся упрашивать. Он – именно то, что мне сейчас нужно. Красивый, похотливый зверь, сука в течке, готовый отдаться кому угодно, готовый на всё уже не ради дозы, а ради крепкого члена внутри. У меня как раз имеется такой инструмент.

Нашариваю очередной презерватив, разрываю упаковку, надеваю опытной рукой не глядя.

– Быстрей, – постанывает Бек.

– Как скажешь, – шиплю ему в ухо.

Прижимаю его к себе, прорываюсь внутрь резко, почти насухую, но парень лишь рычит и подаётся ближе, сильней насаживаясь. Я с оттягом шлёпаю его по упругой заднице, на коже вспухают полосы. Бек дёргается, цепь, которой он привязан, звякает. Веселье только начинается.

Неизвестно ещё, кто кого трахает – я, неистово вколачиваясь в его внутренности, прижимая парня к себе до синяков, хрипло выдыхая, или он, жадно подающийся мне навстречу, просто засасывающий меня, обжигающе-горячий внутри, взмокший и дрожащий снаружи.

Поведение этой зверошлюхи развеивает все мои сомнения в моральности нашего предыдущего траха. Он хочет этого, ещё как хочет.

Хрипло покрикивает, иногда всхлипывает. Я тоже постанываю от удовольствия в голос, едва могу различить слова:

– П-помоги мне…

Тяну Бека за волосы назад, принуждая того опереться спутанными руками о стену, прогнуться, мой член проскальзывает максимально глубоко вовнутрь, мы только что чуть яйцами друг друга не касаемся. Хотя нет, касаемся, сталкиваемся, когда он ещё шире раздвигает ноги, а я, продолжая его самозабвенно трахать, действительно помогаю – сжимаю член Бека в руке, чувствуя, как в нём кровью пульсирует желание. Кожа на нём нежная, горячая. Извращенец обрезан, и это ему тоже идёт, подлецу.

Тяну парня за волосы сильнее, заставив запрокинуть голову. Он почти задыхается, и не может стонать, только судорожно вдыхает. Ему страшновато, он сжимается внутри, мне это и нужно. Я сам зверею, кусаю Бека в плечо, до синяка, вталкивась в него, вливаясь в содрогающиеся от оргазма недра, по пальцам у меня течёт сперма – парню такое с собой обращение ещё как понравилось.

Только вот вы когда-нибудь получали во время оргазма по лицу? Я до сего момента – никогда. Теперь же испытал.

У кровати – птенчик, и от неожиданно сильного удара, пришедшегося мне в скулу, костяшки на правой ручке сбиты в кровь.

Толкает меня в грудь, да с такой злостью, что я чувствительно впечатываюсь в стену. Но, к моему удивлению, не истерит и не плачет. Склоняется над извернувшимся Беком, проводит ладошками тому по лицу:

– Ты как? Эй, слышишь?

И тут Бек начинает хохотать. Истерически, противно и громко.

Я, не успевший даже презерватив снять, вижу глаза любимого. То, как в них проступает осознание произошедшего. Того, что это уже явно случилось не один раз, а так и не опавший, подёргивающийся член шлюхи, его истерика и поза явно дают понять, что насилия-то и не было.

Я ожидал чего угодно, только не этого. Ни слова. Ни эмоции. Лицо любимого каменеет, взгляд тухнет. Он кажется мне повзрослевшим лет на десять, когда просто разворачивается и уходит, через тот же самый запасной ход на кухне, с неисправным замком, под непрекращающийся хохот Бека. Даже дверь не хлопнула.

– Давай, догони его, – нарк на постели ржёт. Скажи, что он всё не так понял. Предложил секс втроём!

И снова заливается смехом. Я наконец сдёргиваю презерватив, бросаю на пол. И бью Бека по лицу, наотмашь, сильно. Ещё и ещё раз, пока он, наконец, не затыкается, зашипев от боли и сплюнув кровь:

– Мстишь беззащитному? Трус!

Розы взвывают на мне огненными шнурами и раскалёнными розетками, змея внутри кричит, я стискиваю рукой хрупкое горло парня, сдавливаю такую красивую шею, а он хрипит, оскалившись:

– Давай, мне жизнь не нужна.

Когда разжимаю пальцы, остаются тёмные пятна. От роз нестерпимо жарко, всё тело грязное, покрыто липким потом. Я хочу выйти на улицу, упасть в снег. Наступаю ногой на таблетки. Два магазинных пакета, содержимое которых рассыпалось по комнате. Лекарства. Витамины. Фрукты. Протеин. Ещё какая-то еда.

Падаю на колени, и кричу, обхватив голову руками. Громко, страшно.

Бек опять хохочет…

Комментарий к 10. Аренда

________________

1. Адаптивно. В оригинале это не шутка.

========== 11. Неизвестность ==========

На звонки он, естественно, не отвечает. И не сбрасывает. Бесконечные гудки выводят меня из равновесия, я мечусь по дому, как тигр в клетке, убеждая себя, что я не извиниться хочу, а только узнать, всё ли в порядке. Бек уже не смеётся, только издевается надо мной, ощеривая окровавленные зубы меж разбитых губ:

– Ай-ай, бедняжечка! Брошенка наша! Он такой злой мальчик, не может тебя понять.

– Заткнись, – в очередной раз советую я ему.

Парень переворачивается на спину и ворчит уже о том, что я ему, кажется, зуб сломал.

– Я тебе челюсть сломаю, если не замолчишь.

– Хорошо, хорошо, – соглашается Бек. – Таблеточки не найдётся? «Кислоты» там?

Я кидаю ему облатку обезболивающих без кодеина.

– И что? Мне их грызть? – возмущается.

– Да хоть соси, – зло обрываю его причитания и захлопываю дверь.

Собираюсь быстро, мне жизненно необходимо знать, добрался ли любимый хотя бы до дома. Или я просто себя уговариваю. Glock, после недолгих раздумий, я всё-таки прячу в куртку.

Дороги опять перемело, это не зима, а наказание за грехи. Скутеретта остаётся скучать, я иду пешком.

Полгорода в один конец, в снег и мороз. Да ещё и когда я доберусь, что буду делать? Ломиться в двери с криком: «впустите озабоченного спермотоксикозника, мне нужен ваш сын»? Плохой план.

Останавливаюсь под фонарём, достаю мобильный. Гудок, ещё гудок… Наконец, коллега берёт трубку:

– Дай угадаю, опять баба?

– Окей, Шерлок, у тебя её номер есть? – отвечаю ему максимально дружелюбно.

– Что, красавчик, решил выйти из френдзоны? – гогот на другом конце.

– Имею право! – стараюсь придать голосу оскорблённые нотки.

– А я тут бутылку-то уже допиваю, – тянет коллега.

– Причитается, так есть или нет?

– У меня – нет, – сослуживец веселится, – но я знаю того, у кого есть.

– Не вижу проблем, – отвечаю с вызовом.

– Ладно, хорошо. В двойном размере!

Отключается. Жду. Через пару минут мне приходит SMS с долгожданными цифрами. Хм-м, половина десятого вечера уже. Да и ладно.

Голос сонный:

– Кто ты и какого хуя тебе надо?

Я так обрадовался, что мне ответили, что даже представиться забываю:

– Брат дома?

Меня, тем не менее, узнали:

– А, это ты, секси-пупсик? – голос девушки с недовольного сменяется издевательски-сюсюкающим, – что, поссорились? Ай-яй-яй.

– Дома или нет? – переспрашиваю я жёстко.

– Да дома, дома, – зевает, – на кухне где-то. Позвать?

– Нет, не надо. Спасибо, – искренне благодарю девушку.

– Любой каприз за секс с тобой, – смеётся.

Отключаюсь. Похоже, идея со мной переспать ей кудрявую голову так и не покинула.

Успокаиваюсь. Главное, что с птенчиком всё хорошо. Как из этой ситуации буду выходить я и что делать – мои и только мои проблемы. И мне ничего же не стоило удержаться, просто не слушать змею внутри. А вот несдержанность – стоила. Цена ей – весь прогресс наших отношений. Хуже того, теперь в минус ушли.

Я набрал любимому ещё раз. Предсказумо безрезультатно. Снова захотелось заорать. Что предпринять я не имел ни малейшего представления. Подумать только, ещё вчера утром я проснулся рядом с любимым, строил такие воздушные замки из мечты о том, где и как мы проведём новогоднюю ночь… нет в мире ничего более хрупкого, чем отношения. Их можно разрушить неловким жестом, неуместной фразой. И особенно трахом с посторонними людьми.

Я едва успел спрятать мобильный, как из темноты на меня выдвинулись тени. Сейчас попросят закурить, телефон с камерой позвонить. Ну, или с вопросов начнут: «Сколько время, э?», «Ты с какого района?». Трое. Стоят, озадаченно разглядывают меня. Ну да, такую рожу редко встретишь, понимаю, парни. Я тоже смотрю на них. Крепкие, но все ниже меня ростом. Если правильно себя вести, может, миром разойдёмся.

Наконец, переглянувшись, приходят к решению. Явно главный из них подходит почти вплотную и протягивает мне собственный мобильник. Когда-нибудь видели, чтобы асоциальный элемент не ваш телефон отжимал, а свой предлагал?

– Слушай, парень, ты здесь этого не видел? – показывает мне на экран.

Там, в паутинке трещинок – фото Бека, довольно чёткое. Выглядит он расслабленно, но как-то печально.

– Нет, не видел, – мотаю головой.

Итак, значит, это и есть те самые «новые». Хотя нет, скорее, их шавки. Разыскивают Бека. Неудивительно, он им либо должен, либо боятся, что всем растреплет. О том, кто я такой, они не догадываются, потому что именно это и спрашивают:

– А ты вообще откуда?

– Я не местный, студент, – отвечаю спокойно, но не дружелюбно.

Не верится мне, что они просто так отстанут.

– Ладно, бывай тогда.

Только что по плечу меня не похлопал, прежде чем уйти. Я разворачиваюсь и иду в противоположную от собственного дома сторону. Станешь тут параноиком. Быстро же ребята организовались.

Я стою на излучине реки, свежий снег, который опять выпал, блестит в лунном свете. Вдыхаю морозный воздух, успокаиваюсь. Курю. Меня это не касается. И не коснётся, если я не выпущу Бека из дома. И если птенчик не проговорится. Внутри копошится холодок. Что, если он отмстит? Набрать три цифры, сказать адрес. То, что человека там удерживают насильно. Насколько я сяду ещё и за изнасилование, проституцию и хранение наркотиков и оружия? Выйду лет в пятьдесят, матёрым зеком. Судорожно набираю номер ещё раз. Ещё. Нет ответа. Паническая атака постепенно проходит.

Замечаю у реки одинокую цепочку следов. Куда шёл неизвестный? Знал ли он дорогу? И, что важней, куда теперь идти мне?

Превосходным решением было бы, пожалуй, просто свалить из города, а лучше, из страны. Подальше. Прямо сейчас, как есть. Скинуть кому-нибудь сообщение насчёт Бека и выбросить SIM-карту вместе с телефоном. Бегство. Поддаться инстинкту. Но как я могу бросить птенчика, так ничего ему и не сказав? Просто посмотреть бы на него. Пожалуйста, пусть он скажет, что всё кончено, пусть накричит на меня, ударит ещё раз… что-нибудь кроме этих протяжных гудков. Долгих, как эта ночь. Безответных.

Я просто брожу по городу, иногда выходя на центральные улицы, иногда – совсем рядом с лесополосой или рекой на окраинах. Курю бессчётно. Вижу пару бездомных собак. Мусор. Следы на снегу. Свет в окнах. Желтый лёд в закоулках.

До тех пор, пока на улице не появляются заспанные люди, не открываются магазины. Город оживает, несмотря на то, что солнце ещё безмятежно спит за горизонтом.

Мобильный жалобно пискнул в кармане, но сетовал не на соседство с пистолетом, а на низкий заряд батареи. Наступило бессолнечное утро, которое застало меня в чужом районе, и в магазинах на меня откровенно глазели. В строительном, где я всё же купил замок на дверь, позвали менеджера на всякий случай. Тот же – усмехнулся, показал на пальцах среднюю сумму расценки и поманил за собой.

Пожалуй, это первый мой секс в столь ранний час, в столь неудобном месте, а именно в подсобке, да ещё и не снимая куртки. Просто животное сношение, я уже по ходу процесса припоминаю, что именно это за клиент, и как ему нравится. Иногда мне кажется, что я их по жопам и хуям быстрей различу, чем по лицам.

Наличка в кармане никогда не бывает лишней, и пока я работаю, в голове пусто. Никаких тяжёлых мыслей и забот. Только сосредоточенность.

Как только клиент удовлетворяется, вытаскиваю член и без труда надеваю штаны – профессиональная эрекция отличается от обычной, начинается и прекращается строго по желанию. Уже пять лет стажа, как-никак.

Менеджер улыбается, хлопает меня по плечу. Доволен. Я опять забываю, как он выглядит, как только выхожу на улицу под перешёптывание персонала.

К дому подхожу уже с рассветом, в голове по-прежнему звонко и пусто. Едва переступаю порог, как из спальни раздаётся истошный крик:

– Жрать! Я жрать хочу, ублюдок!

Бек, похоже, живее всех живых.

– Ну бля, я же не собака, – комментирует он то, что я затягиваю на нём ошейник.

– Я смотрю, ты мазохист, – подкалываю его, перекрепляя цепь, – не сопротивляешься.

– Есть смысл?

Бек потирает освобождённые руки и оценивает свои шансы. Правильно, нулевые, ошейник на нём действительно собачий, строгий, шипами вовнутрь, да ещё и удавка. Цепь от него обмотана вокруг моей руки, а сам я зол и раздражён.

– Можно мне хоть трусы? – спрашивает парень.

Ага, вспомнил о приличиях. Я непреклонен:

– Нет. Разорвёшь зубами, сделаешь из резинки рогатку, зарядишь зубом и выбьешь мне глаз.

– Да у тебя больная фантазия, чувак. У меня яйца просто мёрзнут, – жалуется Бек.

– Им полезно, – я дёргаю цепь. – Пошли, жрать дам.

Ест он и правда как не в себя, проглатывая огромными кусками всё, что видит съедобного, вперемешку с капсулами витаминов и протеина. У меня аппетита нет совершенно, в чашке снова кофе, крепкий, как виски.

Не для того, чтобы прогнать сон, просто именно такая горечь соответствует моему настроению.

Я становлюсь рассеянным, о чём мне сообщает Бек, справляющий нужду уже стоя:

– Я мог бы дотянуться вон до того штыря и убить им тебя.

– Мог бы, – я вяло подтягиваю цепь, – мог бы…

– Не, я понимаю, что ты только добра мне хочешь, – пока я снова связываю ему руки, парень совсем не сопротивляется, – это пока я нормальный. А потом… потом начнётся.

– Сколько ты у них пробыл? – спрашиваю.

– День? Два? Не помню. – Бек трясёт головой, блестящие кудри рассыпаются по плечам.

– Сбежал? – я подтягиваю цепь и щёлкаю замком.

– Да как бы… – мнётся, – мне кажется, один из них помог. Я не помню.

– Ещё б ты помнил, торчок сраный, – осматриваю конструкцию.

Теперь не вырвется и не сбежит. Хотя, вроде как, по адекватности и сам не собирается.

– Ты это… – Бек смотрит в сторону, – прости, наверное. За неприятности.

– Неприятности? – я вскипаю. – «За охренеть какие проблемы!» ты хочешь сказать? Да тебя уже ищут по всему городу!

Бек вздыхает, подтягивая колени к груди, потом бросает резко и зло:

– Может, аренду тебе заплатить?

– А что, – я сажусь рядом на кровать, окидывая взглядом его привлекательную фигуру, – это можно.

Столько ненависти в глазах. Столько злости в словах:

– Ты, урод трахнутый, не понял ничего?

Вид у Бека затравленный, панический. Но дело, кажется, совсем не в том, что у него приступ ломки, или совсем нет желания «платить аренду». Тогда в чём же?

– Ладно, – я встаю, – будешь сильно кричать – заткну. И не вздумай наблевать.

Оставляю его одного, прикованным и запертым. Я не собираюсь заботиться о нём больше, чем нужно для его элементарного выживания. Тут вообще идеальное убежище – даже если он будет орать во всё горло, снаружи никто не услышит. А с соседями я не общаюсь.

Ещё раз набираю птенчику. Гудки. Телефон жалобно пикает, 2% зарядки. Бросаю его на шнур в коридоре, достаю ящик с инструментами.

Когда ты долго живёшь один и постоянно экономишь – то давно сам себе повар, плотник и сантехник. Вот и сейчас я не испытываю никаких физических трудностей, пока меняю замок. Только моральные, потому что снег на заднем дворе пересекают полузанесённые следы маленьких ножек. Птенчик. Который пришёл с искренним желанием помочь, а я…

Может ли быть что… До меня всегда доходит туго. Вот если бы я увидел, как кто-то прикасается к птенчику, я бы… А что, если то же самое? Я метнулся в коридор к телефону. Должен был позвонить ещё раз.

Мигала синяя лампочка, на экране в открытом сообщении значилось одно короткое «Приходи.». От птенчика. Я заорал так, что потом услышал голос Бека:

– Сам, блядь, заткнись.

Когда я просунул голову в спальню, парень прокомментировал:

– Что, идёшь сосать прощение?

– Тебе что-нибудь нужно? – елейным голоском спросил я.

– Сдохнуть, – Бек закрыл глаза и отвернулся, устраивая спутанные руки поудобнее.

– Сам справишься, – говорю ему вместо прощания.

Выскочив за дверь, ощущаю приступ ликования. Чёрт возьми, возможно, мы сейчас навсегда расстанемся, но насколько легче, чем эта неизвестность. Что угодно, кроме неё.

========== 12. Тьма ==========

Он стягивает с себя футболку, так быстро, что я не успеваю его остановить. Потом шарит в ящике и протягивает мне какой-то свёрток со словами:

– Вот, это не совсем то, конечно, но если тебе так нужно.

Моток верёвки. Очень хорошей. Плотной. Это значит, что он предлагает мне…

Дрожит худым тельцем, стараясь не выдать страх. Боги, какой же он… слов просто нет. Он просто потерялся, запутался. Не знает, что ему делать.

Обнимаю его, хрупкого. Вцепляется в меня ручками, хнычет. Я только и могу, что повторять: «Прости, прости». Я и не подозревал, что так много значу для него. Что он совсем не играется со мной, и так страшно боится одиночества, что готов мне даже отдаться. Да ещё каким образом! Ну же, маленький, птенчик мой. Перестань. Не рви мне сердце!

Отстраняю его от себя, убираю прилипшие волосы с личика. Целую. Мокрые щёки, глаза, губы – всё подряд, лишь бы успокоить его. Сейчас не важно, кто виноват. Мой любимый – плачет, я должен его успокоить.

– Мне страшно, – всхлипывает, – мне страшно!

– Тихо, тихо, – уговариваю я его, – я ничего тебе не сделаю.

– Нет, – дрожит в моих руках. – Ты только друга не трогай больше, пожалуйста, не надо!

Снова плачет, я снова его укачиваю.

– Не делай ему больно, хватит, пожалуйста!

– Не сделаю, – я кутаю любимого в одеяло, – никогда не сделаю, я обещаю. Хочешь кофе?

Мне не приходит в голову никаких идей получше, но птенчик, на моё счастье, шмыгнув носом, кивает.

Вцепляется в меня, но потом доверительно утыкается в шею, когда я поднимаю его вместе с одеялом и несу на руках. Ещё привыкнет, он же совсем не тяжёлый.

– Ну что ты меня, как невесту! – пихает тонкой ручкой в плечо.

– Ты без тапочек! – усмехаюсь я в ответ.

Любимый болтает босыми ногами в воздухе, пока я спускаюсь с лестницы, и уже совсем успокоился.

Когда сидит на стуле, в коконе из одеяла – ещё больше напоминает птенца в гнезде, озабоченно вертящего головой.

– Что, фамильное серебро? – указываю я на турку.

Кивает. А, ну да, я уже успел забыть про его дворянские корни.

– Не совсем. Сувенир, мы им не пользовались никогда.

Ещё бы, вот она, монстр-кофемашина на конторке, вижу. Но натуральный молотый кофе, как ни странно, обнаруживается в том же шкафчике, что и турка, на срок годности я решаю не смотреть. Скорее всего, это обломки так и не реализованного хобби. Я же варить кофе – очень люблю, не больше, чем птенчика, конечно, но…

Пока кофе нагревается, обращаюсь к нему:

– А хочешь, мы прямо сейчас пойдём и навестим Бека? Ужин сделаем?

– А что, ты не будешь… – не договаривает, отворачивается.

– Что не буду? – провоцирую я его.

– Ну… меня… – замолкает, шумно дышит.

Я провожу рукой по его голове, взъерошивая волосы:

– Давай, когда тебе не будет страшно, а самому захочется?

Смотрит на меня своими заплаканными глазищами.

– Я не буду Бека трогать, честно. Потерплю, – добавляю я.

Нерешительно кивает, потом утыкает лицо в колени, и сидит так, пока кофе полностью не готов.

А внутри меня змея танцует. Только вот шипит украдкой, что даже соблюдать договор не обязательно, замки-то на дверях теперь надёжные.

– Может, что-то с собой взять? – беспокоится птенчик.

– Нет, есть у меня всё.

– Я всё равно кое-что возьму, – любимый выпутывается из одеяла.

Красивый. Какой же красивый. С ума схожу даже от предположения, что его теперь можно целовать, ласкать… Лучше не начинать, я никогда не отличался выдержкой.