Текст книги "Бесчувственные (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)
– Это просто крысы, – оповестила я андроида.
– Крысы, – словно эхо, тихо повторил Коннор.
Грозовые тучи разошлись, выпуская луну и звезды понаблюдать за жизнью на земле. Мы покинули здание в той же тишине, с какой покинули и мой дом. Я старалась идти чуть поодаль, не желая смотреть в сторону андроида. Все внутренние рефлексы требовали, чтобы я полностью оградила себя от контактов с этим «человеком», и я, осознано, была полностью с ними согласна. Возможно, даже стоило пойти на хитрость и заставить свой мозг поверить в то, чего нет. А именно в отсутствие хоть каких-либо положительных или отрицательных эмпатий к Коннору.
– Что теперь? – не смотря на андроида, спросила я. Салфеток с собой у меня не было, и потому писклявый голосок в черепушке постепенно начинал нарастать в требующий почистить Коннора-катану крик.
– Я должен посетить лейтенанта. Проверить, все ли с ним в порядке, и заодно передать информацию, которую смог собрать.
– Отлично, я с тобой.
– Разве вам не нужно домой? – голос Коннора был странным, слегка дрогнувшим. Меня это насторожило, но поднимать глаза я не осмелилась, – вам осталось всего десять часов до начала рабочий смены.
– Ты выдернул меня из дома, затащил на заброшку, а теперь хочешь вот так от меня отделаться?
– Все еще не понимаю.
– Я освобожусь как только ты доделаешь все дела до конца. А именно, передашь свою информацию старику. Теперь понятно?
Не выдержав, я кинула на андроида выжидающий взгляд. Его галстук, скрепленный серебряным зажимом, слегка покачивался в такт ветра. Выше мой взгляд подняться не посмел.
Долго повторять не пришлось. Мы ехали на такси вот уже тридцать минут, и я начала ощущать, как веки наливаются свинцом. Организм требовал сна. Именно этим я и займусь, вернувшись после Хэнка домой. Весь путь мы провели в тишине.
Дом лейтенанта был чем-то схож с моим. Он так же был одноэтажным, небольшим. Единственное, что можно было отметить в нем невооруженным взглядом – это явное преимущество в количестве комнат и общем ремонте. Хэнк жил просто, но со вкусом. Непритязательные взгляды в обстановке дома всегда располагали меня к человеку. Зеленая, нестриженная месяцами, лужайка местами пожухла перед приходом зимы. Старая колымага неизвестной мне марки стояла у обочины. Гаража у Андерсона не было, что действительно было странным. Любой мужчина лелеял свой автомобиль, не желая оставлять его на улице. Хотя по внешнему виду машины нельзя было сказать, что Хэнк так уж ее любил.
Коннор подошел к двери и… открыл ее. Она не была заперта, и андроид даже не подумал постучать или позвонить в дверной звонок. Он просто и по-хозяйски отпер ее и прошел внутрь. Мне было не по себе вот так врываться в чужой дом, но раз Коннор себе это позволяет – почему бы и нет.
Дом был обустроен простенько: мягкие коричневые и бежевые тона, светлый диван и крупный телевизор, обеденный стол прямо на кухне. Вглубь дома шел коридор, в котором скрылся андроид. Я осталась стоять посреди гостиной.
Внезапно пальцев коснулось что-то мокрое. Я быстро отдернула руку, другой удерживая пистолет в кобуре. Но это оказалась лишь собака. Огромная, пушистая, не побоюсь сказать, толстая собака. Ее сонная, слюнявая морда внимательно изучала меня, мокрый дергающийся нос обнюхивал комбинезон и ботинки. В детстве у меня была собака, правда, гораздо меньше – раньше мне нравились спаниели. Но в мои десять лет ее сбила машина, и более мне животных заводить не позволяли.
– Это что, не могло подождать до утра, Коннор?
Из коридора донесся раздраженный голос Хэнка. Сон еще не сошел с его глаз, а голос был скрипучим и хриплым. Он топал прямо в гостиную, повернув голову к следующему за ним андроиду.
– Что у тебя за мания будить меня в…
Мужчина так и не смог договорить. Как раз в момент разговора старик повернул голову и заметил меня. Его светлые голубые просторные шорты и футболка была на размер больше, а седые волосы спутались.
– А эта что здесь делает? – этот вопрос был обращен к Коннору, нежели ко мне.
– Я получил сигнал о местонахождении девиантов и решил рассмотреть его. Мисс Гойл вызвалась помочь мне.
Вызвалась? Помочь?! Я все меньше и меньше понимала сути происходящего. Подойдя к мужчинам практически на пару метров, я принюхалась. От алкоголя не было и следа. Коннор, видимо, учуяв мое смятение, встревоженно забегал глазами.
– Какого черта ты меня не взял? Почему ты вообще решил пойти в одиночку? Да за одну твою царапину мне голову снесут!
Старик сокрушался так громко, что мне хотелось спрятаться от этого громкого крика. Пес, видимо, уже не впервые сталкивался с такой ситуацией, так как безучастно, но быстро проник в соседнюю комнату подальше от шума. Коннор стоял рядом со мной, спокойно смотря на лейтенанта. Мне нечего было ответить.
– Вам не о чем беспокоится. Мисс Гойл сопровождала меня. Даже больше, она была так любезна, что не отсекла мне голову вопреки своему желанию.
– Нечего распускать свой язык, – раздраженно рявкнула я в сторону Коннора.
– Вы что, совсем ахренели? – в этот раз Андерсон говорил тихо, но ошарашенно. Сон с его лица исчез в то же мгновение, а руки рассержено уперлись в бока, – это что за битва за место под солнцем? Гребаный детский сад!
– Это все он начал, – я, бросив эти самооправдательные слова, пальцем указала на Коннора. Андроид хотел что-то возразить, но у него получалось только открывать и закрывать рот, как пойманная рыба.
Андерсон опустил голову. Казалось, в его голове решаются главные вопросы: как разрешить ситуацию и куда прятать тела. Внутри начала подниматься буря негодования, но я тут же пресекла ее в зародыше. Моя осанка словно на рефлексе выпрямилась, и я отчужденно смотрела на лейтенанта, ожидая следующих указаний. Андроид рядом так же ждал гневной тирады от полицейского, однако завидев мою реакцию, тут же поправил галстук и встал по стойке смирно.
– Нет, я не прав, – пробубнил Хэнк, – это не детский сад. В детском саду люди хотя бы развиваются.
– Хэнк, я…
– Молчать! – громкий, басистый голос буквально прорычал это слово, и я тут же закрыла свой рот. Все что оставалось делать – молча слушать негодование и претензии, с которыми мне нередко приходилось сталкиваться при работе с агрессивными наставниками, – ты вообще о чем думала?! Ты мои распоряжения должна выполнять, а не идти на поводу у пластикового чайника! Мозги включай хоть иногда!
Я смиренно слушала тираду старика, но открыть рот так и не посмела. Коннор, по-видимому, ехидно улыбался. По крайней мере, именно к такому выводу я пришла, услышав, как Хэнк в следующую секунду сокрушается на андроида.
– А ты чего лыбишься? Как ты вообще додумался переть в одиночку аж на другой конец города, в сранное гетто?! Да еще и эту девчонку с собой взял! Она же как собачка будет повторять твои указания! О чем ты думал, пластика кусок?! – Коннор хотел что-то возразить, но Хэнк тут же его оборвал, – даже слышать ничего не хочу. Не компания, а психбольница.
Старый полицейский, прихрамывая и потирая переносицу, медленно двинулся в сторону коридора, откуда и вышел. Видимых ран на его теле я не заметила, возможно, тот просто отлежал ногу. Старик углублялся все дальше, и до меня отчетливо донесся кусочек его бурчания: «…Господи, почему ты не можешь мне дать обычную легкую смерть…». Слишком часто офицер упоминал бессмертную подругу.
– За что боролся, на то и напоролся, – не глядя на андроида, прошептала я.
– В каком смысле? – андроид тоже говорил шепотом, но при этом смотря на меня во все карие глаза. Негодование, связанное с получением рабочего выговора, присутствовало в жизни каждого бойца, хоть это и шло в разрез с отсутствием у человека чувств. Но данное негодование было связано с нереальной привязанностью солдата к своему делу и своей задаче. Поэтому явление было порой допустимо. И потому, повернувшись к Коннору, и посмотрев на него снизу вверх, я обрушила на него свои недовольства, пусть и шепотом.
– Ты соврал мне! Сказал, что он пьяный вусмерть на постели лежит, а он спит дома и в ус не дует, что ты устраиваешь проверки на вшивость!
– Я лишь обладал недостоверной информацией, – коротко прошептал Коннор.
– Ты нарочно меня туда привел!
– Нет!
– Не делай из меня дуру, я без чувств, а не без мозгов! Я тоже не в восторге от твоего общества, Коннор, – сказав это, я ткнула пальцем в грудь андроида. По телу пробежал легкий электрический разряд, и я поспешила связать его с негодованием внутри. Недоумение, смешанное с чувством оскорбления, окрасили лицо андроида в неприятную маску. Нахмуренные брови сложили складку на переносице, а губы были полуоткрыты в готовности отразить очередную словесную атаку, – но я не осложняю тебе жизнь всякими детскими издевательствами! Я буду здесь вплоть до того момента, пока в городе не стабилизируется ситуация, так что будь добр, собери все свои шурупчики и шестеренки, и протерпи меня еще пару месяцев, дубина пластмассовая!
Коннор едва открыл рот, чтобы попытаться оправдаться (или полить меня грязью), как в коридоре вновь показался хозяин дома. Он был явно не рад нашему присутствию и нашей тихой перепалке за спиной, и потому его восклик был еще сильнее предыдущего:
– Вы так и собираетесь торчать в моем доме или уже наконец рассосетесь?!
– Я вызову такси, – тут же машинально отозвался андроид. Его значок загорелся желтым, однако в ту же секунду Коннор закрыл глаза и… встал в ступор.
– Что с ним? Он заглючил?
– Наверное, опять отсылает очередной рапорт в свой сраный «Киберлайф», – Хэнк прошел в гостиную, – факс проклятый.
– И долго он так будет? – я вновь ткнула пальцем в живот андроида, чтобы удостовериться в его ментальном исчезновении из дома.
– Без понятия.
Мужчина прошел вглубь гостиной. Только сейчас, оглядевшись, я поняла, что гостиная сопряжена с кухней: диван и кресла стояли напротив телевизора, рядом расположился стол со стульями, кухонный гарнитур и холодильник, обклеенный стикерами. На каждом стикере было что-то написано, но что я разобрать не смогла.
– Пиво будешь?
Голос вывел меня из раздумий, и я повернулась к Хэнку. Он уже стоял у открытого холодильника, выжидающе смотря на меня.
– Нет, слишком вредно пить так поздно.
Мужчина закатил глаза и, достав одну бутылку, тут же ее откупорил. Его тело все еще спало, об этом говорили вялые, нерасторопные движения. Хэнк уселся за стол и врубил телевизор. Мне ничего не оставалось, кроме как осмотреть комнату по лучше.
– Так ты его что, пыталась убить? Этим своим мечом.
– Скорее, припугнула, чтобы лишнего не болтал.
– Ну и? Каково оно?
– Бодрит, – по-простецки отозвалась я.
Мужчина хмыкнул и уставился в телевизор. В его гостиной не было множества книг, растений или прочих приблуд, характерных для женской руки. Он явно не был женат: слой пыли с телевизора и пустых полок можно было стряхнуть только с помощью металлической щетки. Единственным не запылённым, да и вообще единственным предметом на полке была фотография. Русый мальчишка лет семи. Он славно улыбался, застывшие навечно глаза были наполнены счастьем и радостью. Я не решалась спросить у Хэнка, кто ему приходится этот мальчик. Личная жизнь наставников всегда должна была оставаться личной, иными словами я не должна была выпытывать лишнюю информацию у наставника, если тот сам ее не расскажет. Но фотография была на редкость чистой, учитывая покрытые многонедельной пылью окружающие вещи, отчего я делала вывод, что мальчишка был сыном лейтенанта.
Моей руки вновь коснулся холодный нос пса. Он слюняво облизнулся, задев пальцы своим щетинистым, мокрым языком. Я потрепала пса за ухо, и тот отозвался дружелюбным скулением. Псы не вызывали у меня страхов. Вообще-то, у меня вообще ничего не вызывало страхов, так как страх был искоренен из моего мозга. Однако страх все же проступал, как неизбежное чувство разрушающейся тщательно спланированной жизни. Я мельком глянула в сторону Коннора, истинного источника моего страха. Андроид все так же стоял с закрытыми глазами, диод переливался желтыми оттенками.
– Это Сумо, – лейтенант наблюдал за моим знакомством с собакой, – он вообще-то добрый, но охранник из него никакой. Лишняя заноза в моей заднице.
– Разве собака может быть занозой?
– Нет, конечно. Шутки шутками, но чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки.
Сумо. Такое странное, но забавное имя. Я вновь потрепала Сумо за ухо, и тот, благодарно облизнув мне руку, кряхтя побрел прочь к своему собачьему пуфику. Я вернула свой взгляд к фотографии, на время погрузившись в воспоминания. Когда-то и у меня была семья. Добрые улыбки, радостные глаза. Первые старческие морщинки вокруг глаз родителей. Маленький, неряшливый, но по-своему счастливый светловолосый мальчуган. Это было так давно, что я уже и перестала вспоминать о жизни перед становлением меня как солдата. Только сейчас стало понятно, как резко очертила границы судьба, поделив мою жизнь на «до» и «после».
– Опять эти девианты…
Я оторвала свой взгляд от фотографии и посмотрела на телевизор. На экране корреспондент брал интервью у обрюзгшего, пухлого мужчины с отекшими щеками и зачесанными длинными волосами. Он что-то тараторил про похищение, моральный ущерб и физическое насилие. Я ненароком задумалась, как обычный андроид-домохозяйка могла втащить этому борову?
– Как прошел твой выходной? – безучастно поинтересовался старик. Он не отводил взгляда от телевизора, и я следовала его примеру.
– Лучше бы я работала.
– А я бы не прочь отдохнуть. Пока тебя не было, мы успели побывать даже в секс-клубе.
Отметив мой недоуменный взгляд, мужчина хмыкнул и удобнее откинулся на спинку стула.
– Андроид свихнулся и задушил своего клиента, который попытался ее убить. Эта психичка оказалось влюблена, – на последнем слове Хэнк театрально взмахнул руками, едва не пролив пиво, – Коннор почти схватил их. Но не стал стрелять.
– Не стал?
В этот раз мой взгляд приковал не двигающийся андроид, стоявший уже пять минут.
– Нет, отпустил их. Сказал, что не смог. Такую речь мне забабахал. Что-то там про напарника, собутыльника… я едва в нирвану не впал.
Последние слова мне мало о чем говорили, но то, что андроид не стал стрелять в девианта, говорит о многом, и в то же время ни о чем. Он опустил оружие перед «сломанным» андроидом, почему? Вряд ли это было решение, основанное на логическом построении всех составляющих ситуаций.
– Ну а ты?
Я вновь ощутила на себе пронзительный взгляд Андерсона, и мне стало не по себе от него. У мужчины была поразительная привычка обращаться к людям одним лишь словом «ты». Это не раздражало, но позволяло сделать соответствующие выводы о знаниях старика в области этики.
– Что я?
– Ты-то как относишься к девиантам? Весь мир готов утопить каждого вышедшего из строя робота в кислоте, даже вычеркнуть его имя из жизни. Что ты думаешь об этом?
Отчет был полностью сформирован и отослан, но Аманда требовала личной встречи. Отнюдь, она прошла не самым приятным образом. Программа бессловесно обвинила Коннора в плохой работе, и андроид ощутил горькое чувство нарастающих претензий к самому себе. Ему не стоило отпускать тех девиантов. Возможно, тогда он смог бы хоть ненамного продвинуться в расследовании.
– Ты-то как относишься к девиантам? Весь мир готов утопить каждого вышедшего из строя робота в кислоте, даже вычеркнуть его имя из жизни. Что ты думаешь об этом? – голос Хэнка был обращен к Анне. Коннор, ощущая заострившийся интерес, не стал проявлять признаков присутствия. Все, что его выдавало – светящийся голубым диод, но никто из присутствующих не обратил внимания.
– Я не думаю, что способна дать внятный ответ.
– У каждого, даже самого тупого болвана есть свое видение жизни. Неужели ты еще тупее, чтобы не смочь дать ответ?
Голос и тон лейтенанта был резок, но андроид знал в чем дело. В руке Хэнка покоилась почти пустая бутылка из под пива. Окружающие люди едва терпели его трезвым, но когда тот становился пьяным – дело обстояло еще хуже.
– Мне странно осознавать, что люди готовы уничтожать любое, непонравившееся им явление. Даже если это касается заимевших самосознание андроидов.
Это заявление шло в разрез всем внутренним установкам Коннора. Он знал и искал хоть какой-либо изъян в этом человеке, чтобы опровергнуть и отпустить собственное чувство родства с ним, однако даже сейчас, рассуждая о девиантах, девушка не использовала эмоциональных эпитетов. Она просто говорила то, что думала, но не ощущала.
– Вы хотите сказать, что девиация – это положительное явление?
Оба напарника обернулись на голос Коннора.
– Очнулась спящая красавица.
– Нет, я не говорю, что это хорошо. Но уничтожать невинного – это как выходить маленького котенка для того, чтобы чуть позже бросить его в бурный речной поток. Это не гуманно. К тому же, среди людей гораздо больше реального насилия, которое почему-то часто спускается с рук. Зато андроидам, которые пытаются защититься, не дают проходу.
– Надо же… – протянул Хэнк. Девушка аккуратно сняла катану и села на стул напротив офицера, прижимая ручное оружие к коленям. Коннор решил присоединиться к ним, водрузившись на стул рядом с полицейским. – И это говорит хладнокровный убийца…
В глазах Анны блеснуло нетерпение. Она буравила своим взглядом офицера, при этом поддерживая идеально сложенную осанку. Коннору стало неуютно. Восприняв это на свой счет, андроид слегка откинулся на спинку стула, чтобы хоть как-то отличаться от Анны.
– Хладнокровные убийцы используют разные извращенные способы убийства, чтобы потешить свое эго и психические отклонения. Они убивают всех без разбора, не преследуя какую-то определенную цель, кроме самоудовлетворения. Я не хладнокровный убийца.
– Да брось. Вы все там такие.
Хэнк бросил эти слова в лицо Анны и вновь присосался к бутылке. Он внимательно наблюдал за реакцией силовика, и Коннору перестала нравиться атмосфера в доме. Девушка терпеливо смотрела на своего собеседника глаза в глаза, не пытаясь уклониться от зрительного контакта. Андроид почувствовал странный зуд в голове. Противное ощущение вклинившейся лишней шестеренки в программе. Непривыкшие системы старались вытолкнуть, уничтожить, избавиться от нее, но на каждую попытку шестеренка отвечала еще большей активностью, разрастаясь и заражая других. Ему это не нравилось. Тем не менее, он не мог оторвать взгляд от сидящей в идеальном положении тела Анны.
– Вы это на личном опыте решили или все же ваше мнение сложено социумом? – спросила Анна. Она слегка наклонила голову, и ее блестящие темные волосы в хвосте качнулись в такт.
– Мне пришлось работать с одним таким, – Хэнк вновь присосался к бутылке, – мерзкий тип. Вроде, Карсон звали. Я работал над делом по наркотикам, но в какой-то момент в расследование протянули свои загребущие лапы ФБР. Среди них был этот придурок.
– Лейтенант, вы же говорили, что не имели дело с данным подразделением? – Коннору не нравились не точности, и он, с силой оторвав взгляд от Анны, обратился к офицеру.
– Такими вещами не разбрасываются кому попало. Этот парень ни слова не проронил за всю работу. Но однажды показал себя во всей красе. ФБР прижали к стенке какого-то подростка, торгующим в школе наркотой. Парень пытался сбежать, но эта сволочь пристрелила его, даже не подумав. Якобы выполнял чей-то приказ. Надеюсь, эта мразь кормит своим телом червей.
– Кормит, не сомневайтесь.
– О как. Что же с ним случилось? – интерес и переживания в голосе Хэнка были наигранными. Коннор, поймав этот театральный тон, повернулся к Анне. В его глаза бросился глубокий, короткий шрам под ухом. Как странно, подумал Коннор. Даже этот шрам по каким-то причинам не портит общую идеальность женщины.
– К нему вернулась эмпатия. Он настоял, чтобы ему сделали повторную операцию, но исход в такой ситуации всегда был одним.
– Хоть одна прекрасная новость за сегодня.
На минуту в доме повисла тишина. Сумо мирно похрапывал на своем пуфике, по телевизору шла реклама чипсов. Коннор пропускал все посторонние звуки мимо ушей. Он наблюдал, как вздымается грудная клетка Анны, слушал, как скрипит ткань тугого черного комбинезона. Смотрел, как бликует в свете лампы собачка на замке у шеи девушки. Ему нравилось все, и не нравилось ничего. Он испытывал странное чувство визуального удовольствия, однако вместе с этим чувством возрастала срочная потребность избавиться от причины обнаруженного прошлой ночью сбоя.
– Ну а ты? Хочешь сказать, не убивала невинных?
Анна вдруг опустила взгляд. Она подняла катану с колен и положила на стол. Блестящая поверхность выглядывающего из саи лезвия игриво кидала блики в глаза.
– Я не убивала детей или подростков, если вы об этом. Однако однажды мне пришлось по приказу убить старика этим оружием, – Анна выдвинула меч еще сильнее, и блеск начищенного металла заполонил комнату, словно еще один источник света, – но он не был невинным. Он состоял в департаменте Белого дома, был приближенным к военной части правительства. Ему было шестьдесят лет, и он сливал всю важную государственную информацию Китаю. Я помню его глаза. Он знал меня, по крайней мере, однажды жал мне руку. Они были испуганными. Но он осознавал, за что я была ему прислана.
– Так ты считаешь, что я старик? – с толикой оскорбления в голосе воскликнул Хэнк.
– Это единственное, что вас смутило?
Разговор продолжался, казалось, бесконечно. Коннор не хотел влезать в беседу, он слушал беспечное общение людей, отмечая, что ему приятно слышать позитивные нотки в их голосах. Однако в голове просигналил датчик о прибытие такси, и андроид все же нарушил разговор.
– Извиняюсь, что вклиниваюсь, но такси прибыло.
– Отлично! – Хэнк потянулся к бутылке, но, почувствовав внутри нее пустоту, поставил бутылку на стол и хлопнул себя по коленям, – поеду с вами. У меня сегодня важная встреча.
– С капитаном Фаулером? – настороженно поинтересовалась девушка. Андроид не был удивлен ее настороженности: на часах было почти час ночи.
– С Джеком Дениелсом.
Офицер побрел в свою комнату. Ему предстояло сменить одежду, а это еще минут пять. Анна, встав следом, побрела по гостиной. Ее спина подтянулась, как натянутая тетива лука. Катана вновь покоилась за спиной, описывая зигзаги с каждым шагом солдата.
– Я не понимаю, – Коннор, как всегда, начал разговор с тихой нотки. Его брови встретились на переносице, он вовсю изучал лицо собеседницы, – вы сказали, что не считаете девиацию чем-то опасным, ссылаясь на насилие среди людей. Вы пришли к этому личным опытом?
– Можно и так сказать. Был один человек, который оставил шрамы.
– Вы о шраме на лице?
Анна смолчала. Она дернула головой в сторону Коннора, но смотреть на него не желала. Коннор чувствовал крупную стену недоверия напарника, но он и не думал ее разрушать. Так безопаснее.
– Некоторые шрамы гораздо страшнее тех, что остаются на теле.
Коннор встал со стула. Он внимательно наблюдал за девушкой, за ее движениями, за ее манерой поведения. Его приковывало все, даже самая мелочь в виде поворота головы. Она была странной, в его понимании. Никак не укладывалась в привычную рациональную логическую цепь. Ее тело состояло из крови и плоти, ей требовались пища и вода, она нуждалась в воздухе. Ее кожа была настоящей, а плоть не могла изменять свои внешние данные. Но кое-что не позволяло Коннору отнести ее к человеку: отсутствие чувств, эмоций, психических ощущений. Недавний инцидент в заброшенном доме он мог расценить, как обычное стремление к самосохранению. Мог, но не хотел.
Девушка аккуратно перебирала пальцами виниловые диски, сохраняемые Хэнком бесчисленное количество лет. Каждый диск, попав в ее руки, изящно переворачивался, словно это происходило не в руках человека, а в невесомости. Сама Анна была неестественно для нее мрачна.
– Что-то не так? – учтиво поинтересовался андроид. Он поправил свой галстук, когда тот предательски сполз с шеи.
– До всей этой истории с генетикой я собирала виниловые диски. Правда, я любила классику, хоть иногда и слушала Луи Армстронга. У меня былая целая полка. Бетховен, Бах, Вивальди, даже Балакирев Милий, – Анна аккуратно сложила все диски на место и провела по ним кончиками пальцев, – это было так давно, что я уже и не помню куда все это делось. Странно. Человек, который всю жизнь посвятил себя военной деятельности, любил успокаивающую классику.
– Люди – иррациональные существа, – андроид постарался придать голосу легкость и убеждение. Воспоминания Анны изменили ее тон, опустив как минимум на два. Не хотелось создавать ситуацию провокации. Коннор вдруг решил, что ему стоит сохранить бесчувственность Анны для их совместной безопасности, – это сложно устроенные личности, в которых может совмещаться совершенно разные вещи. Лейтенант Андерсон на работе слушает хэви-металл, и утверждает, что иного не признает, но выкидывать джаз-пластинки отказывается.
Телодвижения девушки были медленными, но сложенными, однако по ее лицу Коннор понял, что его слова не подействовали. Взгляд ее глаз вдруг стало твердым и холодным. Она полностью повернулась к андроиду и, выпрямившись, задала четкий вопрос:
– Я могу узнать о тебе кое-что, Коннор?
– Что вы хотите знать?
– Сколько ты стоишь?
Вопрос был банальным, но Коннору отчего-то было дискомфортно на него отвечать. Возможно, это было связанно с резким нейтральным отношением Анны, которая ранее выражала явную неприязнь к андроиду. Цель вопроса оставалась для него закрытой. Неужели она хотела приобрести схожую модель?
– Средняя цена на рынке будет варьироваться от двадцати до двадцати пяти тысяч, но учитывая, что модель моего уровня еще не поступила в продажу, то…
– Я не об этом, – Анна резко оборвала андроида. Он не мог ничего прочитать в ее глазах. Едкое чувство жертвы больно запульсировало в отдаленном участке системы. Там, в заброшенном доме, он чувствовал необычное ощущение превосходства в своей идеальности, но теперь он занял ее место, в то время как она показывала чудеса истинной бесчувственной выдержки. – Мое обучение стоило бешенных денег. Все изменения в генетическом коде и анатомии мозга затребовали много усилий самых лучших специалистов страны. В меня вбухана огромная куча средств, я считаюсь идеальным продуктом современной военной медицины. А если говорить об использовании меня частными лицами, то цены не имеют конца в своих нулях. И знаешь, сколько я стою? Я не стою ничего. Ровным счетом.
Диод андроида заискрил желтым цветом. Он хмурился, бился головой об ментальную стену, пытаясь осознать только что услышанное, но в нем было столько иррационального и… ироничного? Что он не мог никак выудить главную мысль всего сказанного.
– Так сколько ты стоишь, Коннор?
– Мне нужно подумать над этим вопросом.
– Отлично. Дай знать, когда раздобудешь ответ. Надеюсь, что твоя цена окажется чуть больше, чем моя.
С этими словами Анна вышла на улицу, оставив Коннора в тишине – биться над вопросом как рыба об лед.
Дом был погружен в полную тьму, когда я вернулась в него в два часа ночи. Хэнка пришлось подбросить до питейного заведения, Коннор вышел следующим, холодно пожелав спокойной ночи. Оставшиеся десять минут в автоматическом такси я провела в полной тишине, не слушая даже собственные мысли.
Голова требовала сна. Я очень хотела залечь в постель и забыться на следующие пять часов. Усталость даже позволила внутреннему зуду по чистке оружия утихнуть. Словно бы кто-то внутри сказал: «Хорошо, милая, сегодня можешь отдохнуть, но завтра встань пораньше и сделай свое дело». Я была практически уже у кровати, даже словно ощущала ее холодную поверхность ладонью, однако внутреннее чувство смятения не давало мне просто забыться в мягкой подушке.
Стягивая по пути комбинезон, я спустилась в подвал. Ноги настойчиво просили обернуться и пойти прочь от компьютера, но первые шаги были уже сделаны. Внутри все поднималось от предчувствия неудачи. Лицо мертвого Коннора вновь всплыло перед глазами, но я отмахнула это тревожное видение и ввела в компьютер свой пароль. На черном экране высветились диаграммы, графики и спектры. В заключении четко виднелась надпись:
«Внимание! Признаки девиантного отклонения испытуемого в области межличностных отношений!»
========== Эпизод V. Задача выполнена: самопожертвование (башня Стрэтфорд) ==========
Комментарий к Эпизод V. Задача выполнена: самопожертвование (башня Стрэтфорд)
следующий эпизод из жизни неординарной компании: старого лейтенанта-алкоголика, детектива-андроида и генетически измененного солдата.
эпизод оказался очень крупным, потому что было много важных деталей. работаю старательно, так как вся эта сюжетная линия крепко накрепко вцепилась в голову.
прошу не ругаться людей, которых зовут Акакий. я это не в обиду вам)) (прочтете – поймете)
я все так же жду вашего отклика. и не потому, что пишу ради рейтинга. ни в коем случае. я очень нуждаюсь в осознании того, что есть люди, которые так же глубоко переживают весь этот выдуманный роботизированный мир.
все, ради свободы.
До смены оставалось всего 6 часов, когда я, наконец, улеглась в постель. Ночь была тяжелой, беспокойной, я просыпалась едва ли не каждые полчаса на мокрой пропотевшей подушке. Снов не было, они не посещали меня довольно долго в силу невозможности организма. Но каждый час легкие ощущали нехватку воздуха, и я резко вскакивала с кровати. Кто-то смотрел на меня… кто-то определенно смотрел на меня.
Конечно, комната оказывалась пустой. Даже сквозь темноту задернутых тяжелых штор можно было разглядеть даже самый дальний угол. Я впопыхах оглядывалась, стирая очередную испарину со лба. Вокруг никого не было.
Встать в семь утра оказалось сложно. Голова была тяжелой, и постоянно склонялась вниз. Мне так хотелось спать, забыться и просто пролежать в кровати целые сутки, но из гостиной словно раздавался шепот Коннора-катаны, требующий его почистить. Пришлось приложить немало усилий, чтобы встать с кровати и, оценив плачевность ее состояния, сменить постельное белье. Душ не принес облегчения: я едва не упала на кафель, сонно поскользнувшись на мокром полу. Пресная каша отказывалась лезть в глотку, даже сладкий апельсин показался мне отвратительным на вкус. Бессонная ночь сказалась на каждом органе, каждой клеточке тела. Такое случалось со мной не в первые, однако легче от этого не становилось. Ведь нервная система, пусть и лишенная эмоциональной возможности, перерабатывает крупное количество информации, вынужденная поддерживать организм в постоянном боевом и регенеративном состоянии, к тому же…
Я резко оборвала свою мысль. Кого и зачем я оправдываю? Кого пытаюсь обмануть? Ночь прошла ужасно, еда не лезла в рот, а душ не бодрил, потому что перед глазами мигали огромные красные буквы «ДЕВИАНТНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ». Ощутив приступ обреченности, я сглотнула дольку апельсина, и покосилась в сторону подвала. Темная дверь, ведущая на лестницу, наводила чувство дискомфорта, даже страха. Казалось, что она вот-вот распахнется, и оттуда выйдет отряд моих боевых соратников с оружием наготове. Конечно, это было глупым – меня никто не убьет, если я сама этого не попрошу. Но если дело зайдет слишком далеко – только это мне и останется сделать.
