Текст книги "Бесчувственные (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Тяжелый протектор ботинок мягко поцеловал землю. Согнувшись, я присела на карточки и едва не упала на задницу, но расставленные руки в стороны позволили сохранить баланс. В следующее мгновение весь мир замер, а едва отпустившее сердце вновь отказалось нормально работать. В пятнадцати или двадцати метрах у открытых ворот стояли двое вестников беды. Их широкие спины смотрели ровно на меня, на черной ткани между лопаток красовались красные круги со звездами и катанами. Это могло значить только одно – руководство в курсе о моем возможном сопротивлении. Даже солдаты, обученные в одних условиях, отличались по рангу и категории. Солдаты в рядах до двухста или, как мы их называли, «первичники» были самыми ценными в ряду бойцов. Большинству из них перевалило за шестьдесят, но все они застряли в своих двадцати или тридцатилетних возрастах. Их было немного – не больше двадцати штук. Однако все они смогли пройти долгий путь становления подразделения в его былом величии, и все они показали себя истинными верными солдатами. И только их использовали в случае личных разборок и дел подразделения. Они были посланы за мной неспроста.
Едва пошатываясь на корточках от порывистого ветра, я не смела даже вздохнуть. Ветки кустарника лезли в лицо, щекотали шею, цепляли волосы, но любой шорох или хруст – и я ощущу на себе всю силу «первичников» – самых отменных убийц в мире. Они не станут церемониться, не станут слушать, и уж тем более не позволят мне закончить начатое. Их задача была ясна как день, и именно она была их приоритетом.
Коннор указывал солдатам куда-то за ворота. Никто из них не видел меня, ветер отбрасывал разговоры и голоса мужчин за забор. Кровь в жилах стыла от одного только допущения мысли, что стоит кому-то из них обернуться – и все полетит крахом. Прошла всего одна минута, но я ощущала себя вековой каменной статуей, застрявшей в той позе, в которую и приземлилась с окна. В висках противно пульсировало, желудок сводило от тошноты и страха, и на мгновение мне подумалось, что быть бесчувственной все же лучше. Да, можно влепить противнику оплеуху и ощутить дикий восторг от проделанного, но если жизнь состоит из сплошных страхов и опасений, то лучше предпочесть смерть.
На темную ткань комбинезона упал снег. Глянув в сторону своего плеча, я отметила, как взрыхленный снежный комок уже начинал таять от излучаемого тепло плоти. Волосы колыхались за спиной, точно блестящий водопад, и я, осознавая насколько близко нахожусь от своего будущего, подняла голову вверх.
Окно было открыто настежь. Капитан Фаулер смотрел на меня суровым, непоколебимым взглядом, изредка посматривая в сторону солдат. Под его руками, опирающимися на заснеженный внешний подоконник, хрустели снежинки, стаивая и скапывая на мои плечи. Синий темный галстук колыхался в такт ветру.
Все внутри похолодело. Я могла лишь смотреть в эти темные суровые глаза, чувствовать, как стучит сердце, как все тараканы в голове попрятались по углам. Любой шорох или слово могло привлечь внимание ненужных людей, и потому мой рот был закрыт в немой мольбе. Он сдаст меня. Сдаст со всеми потрохами, вот он сейчас выпрямится и окликнет бойцов, укажет на мое присутствие, отправит покорять хирургический стол и бездну тишины и мрака. Сердечный орган, возможно, в последний раз делало свою чечетку. Мое общение с Фаулером ограничилось лишь первой встречей в его кабинете, но даже тогда холодный, требующий работу, рассудок выплевывал из себя не самые лестные слова в адрес чернокожего капитана. Я не была на хорошем счету. Я вообще на счету не была. Джеффри Фаулер смотрел в мои глаза, и с каждой секундой, казавшейся вечностью, все сильнее суровел и суровел. В какой-то момент наша взаимная молчаливая беседа достигла своего пика. Капитан аккуратно выпрямился и, укоризненно глянув мне в лицо, тихо закрыл окно.
Напряжение внутри, словно тиски сжимаемой горло смерти, отпустило. Закрыв глаза, я сосчитала до трех и вновь посмотрела в сторону солдат. Мужчины, коротко кивнув андроиду в знак благодарности, направились за ворота, свернув тут же налево. Коннор двинулся следом, однако поворачивать не стал. Его пиджак откидывало порывами морозного ветра, волосы вяло колыхались. Через несколько секунд территория участка опустела. Солнце готовилось ко сну.
Прятаться больше не имело смысла. Капитан меня видел, и вряд ли он вот так просто вернулся в свой кабинет. Воображение рисовало его стоящим у окна, смотрящим на самые безумные безумства, когда-либо происходящие в его участке. Свихнувшиеся андроиды, наступающие на пятки правительству своими митингами, драки между полицейскими и агентами ФБР (причем в явном перевесе первого), сбегающий солдат, в чьих жилах не должно присутствовать ни намека на эмоции. Полицейский департамент медленно превращался в дом для душевнобольных, возможно, капитан уже жалел о своем решении не выдавать меня коллегам. А возможно, это было самым правильным решением в его жизни.
Несколько раз глубоко вздохнув, я ощутила как органы приходят в спокойствие. Холодный воздух подействовал не хуже ледяного душа. Мозги пришли в порядок, сердце вернуло свой темп. Все еще пригнувшись, я медленно протопола к единственной стоящей на парковке машине и спряталась за ней. Выходить через парадные вороты было бы глупым: солдатам в любой момент могло приспичить вернуться в участок, и вряд ли они станут сюсюкаться со мной, видя, как я выхожу прямиком из департамента. Пусть во мне и плескалось чувство страха и паники, как вино в стеклянном бокале, но логика продолжала работать исправно. Это меня спасало.
Осмотревшись вокруг, я заприметила высокое раскидистое дерево. Оно росло практически впритык к забору, длинные ветки давно потеряли свою зелень, если она и вовсе была. Дерево казалось поникшим, мертвым. Раскидистые сухие лапы выглядывали через бетонный высокий забор. Набравшись духу и осмотревшись, я ринулась к дереву, подгоняемая морозным ветром и чувством адреналина в крови. Тяжелый протектор резко оттолкнул меня от бетонной стены прямо к дереву, от которого в ту же секунду я смогла оттолкнуться другой ногой. Руки цепко ухватились за высокую стену, покрытую снежным одеялом. Кожа обожгла ледяная боль, но я сдержалась, в следующее мгновение уже сидела на заборе.
Улица была пуста. Сумерки покрывали город со стремительной скоростью, редкие окна в высотках начали загораться светом. Ветер отбрасывал в мое лицо горсти снега, ветки шатались и скрипели по темной ткани комбинезона. Здесь всегда было малолюдно, но сегодня как-то по особенному. Осмотревшись по сторонам, я тихо спрыгнула на тротуар. Ноги в ту же секунду понесли меня прочь от здания.
Коннор не просто так указал солдатам следовать в левом направлении. Он специально отправил их совершенно противоположным путем, так как понимал – я последую тем путем, который запомнил мой мозг. На память я никогда не жаловалась. Воспитание и обучение бойцов было не только физическим, но и в обязательной степени интеллектуальным. Университет оставил внутри множество знаний, умений и навыков холодного анализа, практически каждый день тренировались память, внимание, концентрация. Ведь это были важные показатели для беспощадной машины-убийцы. За последние несколько недель все внутри существенно ослабло. Важная информация для солдатского разума исчезала, от четко поставленной цели могла отвлечь любая мелочь, даже появившаяся из-за сенсорного экрана темная макушка андроида. Это были очень плохие знаки, но если это последствия восстановления нервной системы – то от этого уже никуда не деться.
Увеличенные физические нагрузки за весь день изрядно ослабли мышцы. Я неслась по дороге мимо знакомых мне баров, кафетерий, магазинов с завидной скоростью, но каждый шаг вызывал сопротивление в ногах и затекших суставах. Темнота окружала улицы, покрывала дороги. Снежная стена спадающих с неба осадков поглощала тьму, впитывала ее как губка. Некоторые улицы не были освещены. Несясь мимо зданий и высоток, я отметила, как много заведений осталось закрытыми. Люди спешили по домам, питейным заведениям – куда угодно, лишь бы не оставаться на улице, где и так было крайне беспокойно. Они боялись андроидов, сходящих с ума. Прятались в своих домах, не желали встревать в разборки между правительством и вышедшими из-под контроля девиантами. Все как один страшились пластиковых людей, но страшиться им нужно не их – страшиться нужно было себя.
Отвыкший от философских рассуждений разум не мог оторваться от мыслей внутри головы. Холодный воздух сметал мои волосы назад за спину, легкие сжимались от мороза, в лицо бросался снег. Раз за разом я сворачивала на пустынных перекрестках, изредка встречала беспокойных прохожих, но сознание было погружено в собственный мир, и мышцы несли меня на автомате вперед. Три или четыре раза мне встречались по особенному крупные сугробы, но стоило мне поравняться с ними, как сразу становилось ясно. Это не сугробы. Это андроиды. В своих формах, с застывшими лицами и не мигающими диодами. Каждый уже был изрядно припорошен снегом, в голове одного красовалась дырка от пули.
Люди были главной проблемой этого мира. Люди и их треклятое желание уничтожать все, что им незнакомо. Человечество вело войны и битвы за территорию, за ресурсы, за религию. Но сейчас человечеством обуял страх перспективы дележки одной экологической, возможно даже эволюционной ниши с кем-то другим. Человечество считало себя вершиной мира и разума, но так ли оно было? Ведь человек стремился не просто властвовать, он стремился получать удовольствие, пусть и другим во вред. Каждый второй ублюдок этого города имел свои аморальные способы наслаждения, будь то красный лед или избиение человекоподобных машин. Люди осознавали свою безнаказанность, но теперь возможность появления новых «конкурентов» на планете Земля вводило их в ярость.
Ноги несли меня не меньше двадцати минут, и до места назначения было еще как минимум половина. Ночь окончательно опустилась на город, лишь редко горящие уличные фонари освещали часть района. Очутившись рядом с каким-то многоэтажным отелем, я вдруг вспомнила о наставлении Коннора найти одежду. В этом был огромный смысл, вряд ли девианты обрадуются, увидев человека с оружием на каждой части тела и военной униформой. Возвращаться домой было нельзя. Солдаты наверняка прибыли не одни, и кто-то уже в эту самую минуту мог копаться в ящиках и столах моего временного дома.
Осознание присутствия на собственной территории постороннего отдалось горечью в горле. Неприятное чувство. Даже если на мои поиски отправили только солдат, или даже сраную уборщицу, кто бы он ни был – в доме будет достаточно подсказок о нестабильности солдата, которые поймет даже самый тугоумный человек. Этот кто-то мог тискать красное платье, брошенное на кресло, анализировать красную и голубую кровь на обшивке мебели, изучать недоеденный завтрак и кинутое посреди пола полотенце. Но самое страшное их ждало в подвале. Даже здесь, стоя за километры от дома, я слышала, как из темных стен сочиться противное ехидное хихиканье дышащего мне в спину подразделения. Осколки стекла и дерева были разбросаны по всему подвалу, и если ранее описанные мелочи вроде платья и черных каблуков, каши на столе, испачканной мебели были невинными, то растерзанная новая техника заколачивала гвозди в мой гроб. Теперь только от реакции руководства на мое поведение и ущерб зависело то, как именно я закончу эту жизнь – стоя на коленях перед выставленным пистолетом или добровольно ощущая портативный наркоз на собственной шее перед нейрохирургической операцией.
Смахнув тревожные мысли, я осмотрела парковку. Машин было не много, не больше пяти. Каждая из них уже изрядно покрылась снегом, у двух мигал датчик сигнализации на лобовом стекле. Как ни странно, ни одно окно в отеле не горело. Большинство машин, судя по отсутствию видимых шинных следов на земле, стояло здесь не меньше нескольких дней. Кто-то наверняка покинул город сразу после начала роботизированных волнений, кто-то, возможно, уже никогда не проснется. Подойдя к ближайшему старому шевроле-седан черного цвета, я аккуратно заглянула внутрь. Светлого луча уличного фонаря хватило, чтобы разглядеть множество баночек от детской смеси и детское кресло на заднем сиденье. Здесь не было ничего, что могло мне помочь. В следующей машине «FIAT» рыжего цвета так же ничего не оказалось. Бросив на номерной знак взгляд, я вдруг смутно припомнила автомобиль. Именно эта машина так сильно бесила Хэнка своей медлительностью на дороге, где была создана авария. Облик чертыхающегося и откашливающего проклятья старика, нетерпеливо постукивающего по рулю на пути к вещательной башне Стрэтфорд, вызвал приятное чувство внутри.
Оставалась всего одна машина без сигнальных систем. Маленький красный «Nissan Juke», удобная и компактная машина с совершенно странной мордой. Тьма вокруг автомобиля сгущалось, свет фонаря не проникал внутрь салона. Прислонив ладони к дверному окну, я прищуренно всмотрелась внутрь. На пассажирском сиденье лежала темная куртка.
Голос просыпающейся катаны за спиной пел вместе с ветром в ушах. Я аккуратно вытащила меч из ножен, с трепетом сжимая податливую, но грубую кожу рукоятки. Оружие все еще вызывало во мне волнение и чувство близости, это была единственная вещь, неспособная на предательство и «знающая» все мои самые темные грехи. Ее острие слепо блеснуло в пойманном фонарном луче, и я с удовольствием ощутила накал уверенности и адреналина в сжимающей катану руке. Меня совершенно не волновали следы, которые останутся на рукоятке, я даже не задумалась о том, что дальнейшие действия могут нанести ущерб оружию. Бзик относительно чистоты и неприкосновенности Коннора-катана покинул разум еще в тех лесах, оставшись бродить по следам из пятен крови на белом снегу. Только сейчас я поняла, как много потеряла, не используя оружие по прямому назначению. Каждый вечер натирала скрупулезно лезвие, стирала все видимые признаки участия катаны в своей скоротечной жизни, старалась сохранить ее первозданный невинный облик. Порой ее требующий борьбы и крови голос шептал в голове, но я тщательно задвигала эти просьбы в самый дальний угол сознания. Слишком бережное отношение можно было сравнить только с гиперопекой, которой одинокие мамы так часто душат своих детей.
Через несколько секунд парковку заполонил звук разбивающего стекла. Рукоятка, несмотря на свой нежный и хрупкий кожаный вид, была твердой как скала. Осколки осыпали ноги, и я постаралась сбить самые крупные торчащие из рамы куски. Сигнализации не было, прохожих не намечалось. Вряд ли вообще кто-то вернется за этой машиной в ближайшие пару недель, а если и вернется – никто из участка не станет заниматься разбитым стеклом и исчезнувшей курткой.
Аккуратно выудив из салона одежду, я быстро вернула катану на место. Черная куртка была длинной, и явно должна была принадлежать мальчишке-подростку. Синтетическая ткань была грубой, но тонкой, синтепон внутри слегка раздувал рукава. Длины подолов и увешанного пухом капюшона хватило, чтобы прикрыть торчащую рукоятку катаны у плеча и скрыть оружие, висящее тяжелым грузом на верхней части бедра. Она была теплой, даже по адски жаркой. Конечно, мой организм был привыкшим к низким температурам, однако все же мороз и жара создавали некоторые чувства дискомфорта. Нацепив на себя куртку, я вдруг ощутила, с каким удовольствием поприветствовала тепло кожа. На том же сиденье лежала черная теплая кепка с белой надписью «REALLY». Это было настолько ироничным, что я, истерично усмехаясь, спрятала волосы за куртку и нацепила головной убор под капюшон.
Ночь поглотила город. Парковка осталась позади, отчетливые следы моих шагов отпечатывались на свежем белом снегу. Машин не было. За весь путь мною было встречено не больше пяти человек. Город был темен, неприветлив, лишь редкие открытые бары и оружейные магазины (ну конечно) все еще горели своими яркими вывесками. Электрические пути, проходящие над головой, пустовали, в ушах звенела тишина, сгоняемая ветром. Весь мир затих, а может, лишь малая его часть. Несмотря на это, мне казалось, что вся история и вселенная затаила дыхание, глядела на происходящее в этом крупном, но далеко не единственном городке с особой опасливостью. Казалось, что здесь и сейчас решится судьба всего человечества. Я неслась ровно по дорогам, совершенно забыв о безопасности. Улицы меркли в тишине и лучах фонарных столбов, в любой момент вдалеке мог задребезжать свет автомобильных фар, а тишину разорвать урчание мотора. Но этого не происходило. И потому ноги несли меня вперед по проезжей части.
В какой-то момент мышцы перегрелись. Куртка, состоящая из синтетики и синтепона, не давала телу вздохнуть, а учащенная работа мышечных волокон в беспрерывном беге создали под одеждой настоящий парник. Я не хотела останавливаться, я четко осознавала, что любая минута дороже, чем золото. Коннор давно мог ждать меня там, и наверняка он не погладит меня по головке за опоздание хотя бы на одну минуту.
В глубине разума что-то укоризненно кольнуло. Перед глазами стоял уверенный, но перепуганный взгляд андроида, когда тот ощутил всю настойчивость моей упертой натуры. Отказ от побега и укрытия для него был словно… глупым и иррациональным? Карие темные глаза, за которыми прятались холодные линзы, смотрели с таким непониманием, как будто я только что изъявила желание отрубить себе руку собственным клинком. До самого последнего момента я ожидала, что Коннор будет настаивать на своем, требовать, чтобы я спряталась, но делать он этого не стал. Напротив, он бросился помогать тому, кто по всей программе значился, как сломанный, несущий опасность правительству, солдат-убийца. Он был охотником на механических девиантов. Я была девиантом человеческого происхождения. И его помощь никак не вязалась в логической цепочке.
Замерший разум, словно по команде, начал подбрасывать в память воспоминания, словно деревянные палки в огонь. Моя скорость начала падать, пока я, потерянная и ошарашенная, вдруг не встала посреди дороги. Каждая мышца протяжно ныла, изо рта выплывали густые белые пары теплого воздуха. Я всем своим разумом понимала, что стоять на месте было сродни смертному приговору. Время вытекало из пальцев, словно холодная вода, но заставить себя сдвинуться с места было не под силу. Я лишь стояла посреди проезжей полосы, буравя заметающую снегом серую дорогу взглядом.
Его поведение было странным с самой первой встречи. Внимание замечало эти отклонения, но рассудок старательно переключал его на собственный страх относительно будущего, а солдат внутри вырывал образующиеся нитки посреди гладкого полотна холодного бесчувственного сознания, требовал беспрекословного подчинения. Сейчас солдат молчал. Его не было. Белое идеальное полотно в голове превратилось в изящную пеструю ткань, по которой расползались голубые и красные пятна крови. Больше никто не скрывал от меня самой же весь окружающий мир. И открытия, сваленные на голову посреди дороги едва ли не с неба, вызвали во мне бурю эмоций.
Коннор всегда говорил разумные для механического организма вещи. Его спокойный убеждающий в отсутствии эмоций голос блуждал на затворках памяти, и честное слово, я даже верила в его бесчувственность! Но все его поступки и действия говорили иное. То, с каким укором и злостью он смотрел на меня в тот день, когда девиант едва не убил лейтенанта. То, с каким злорадством он исследовал каждый сантиметр моего лица в заброшенном доме, как старался вывести меня на эмоции, разозлить, заставить отрубить ему голову! И то, как андроид настоял на помощи в вещательной студии, когда из сустава ручьями стекала кровь, а в собственном животе Коннора красовалась дырка. Все, что он делал, все, что выражало его лицо шло в разрез с его словами, но это было не самое тяжелое. Я натужно бегала взглядом по дороге, стараясь собрать мысли в кучу. Треклятый бар всплыл в сознании с раздирающей душу мелодией, в такт которой Коннор протягивал мне руку. Удушаемая в собственном подвале собственным телом, я видела, как те же руки протягиваются ко мне в знак приглашения, чувствовала, как теплые механические пальцы сжимаются на предплечье, а мягкий тихий голос торопливо инструктирует меня по дальнейшим действиям в побеге из участка. Он спасал мою жизнь раз за разом, он видел то, с какой скоростью разрушается моя психика и солдатская стабильность, знал об отклонениях. Но все же не предпринимал попытки сдать меня или хотя бы просто игнорировать.
«Он андроид», внезапно раздался голос холодного рассудка. «Машины не умеют чувствовать». Темнота вокруг стала еще гуще. Подняв взгляд перед собой, я ощутила, как чернота внутри расползается по телу, охватывает разум и самое главное – сердце. Чувства обманутости и предательства накрыли огромной волной, улицы вдруг стали противными и страшными. «Машины не умеют чувствовать» твердил проклятый бесполый голос внутри. Слова отзывались от тела, куртка вдруг перестала быть жаркой, напротив – внутри каждой клеточки холодело. Все мои догадки и представления были лишь иллюзиями, которые я построила на собственных желаниях. Сумасшедшей здесь была только я. Я и этот сраный мир.
Легкие протяжно задрожали, требуя глотка воздуха. Судорожно вздохнув, я почувствовала, как задрожали голосовые связки. Нет, не время слез и сопель. Пусть весь мир вокруг был построен на воображении и фантазиях, он все же имел для меня еще какое-то значение до тех пор, пока андроид не выполнит свою задачу. Впервые за долгое время я видела перед собой цель, поставленную не кем-то, а собственными желаниями и решениями. Я остро чувствовала потребность увидеть, как Коннор решит свою задачу, как сделает свой выбор относительно этой вселенной. Я должна была видеть это своими глазами. Это единственное, что имело смысл перед надвигающейся смертью в руках подразделения.
Сглотнув комок в горле, я заставила ноги двинуться дальше. Развить прошлую скорость оказалось не так просто. Ноги отчаянно сопротивлялись двигаться должным образом, не говоря уже о том, что район, в котором находилась заброшка, слабо освещался. Люди старались не бродить по этим местам, они вообще старались меньше показываться на улице. Едва пробиваемое тучи свечение луны озаряло мрачные улицы слабо, но этого хватало, чтобы более или менее видеть дорогу. Как ни странно, у обваленного старого здания все же находился один единственный фонарный столб. Его освещения было достаточно, и я, перейдя на шаг, медленно подступила к обвалившимся стенам.
Здесь мало что изменилось. Все те же груды бетонного хлама, тот же оставленный людьми мусор, изрисованные граффити стены. Одна из стен, обращенных на восток к реке, осыпалась сильнее. Кирпичные блоки грузно валялись на снегу, еще не покрытые белым пледом, что говорило об обвале, как о совсем недавнишнем случае. Лестница отсутствовала. Грузные ступени, скрепленные между собой, куском валялись на бетоне.
Я медленно подошла к единственной уцелевшей ступеньке, слыша как шуршит снег и бетонные крошки под тяжелыми ботинками. Это место вызывало отвращение и тревожные ассоциации с укоризненным взглядом темных глаз. Убитого девианта не было видно. Должно быть, его оттащили местные мусорщики. Но его опрокинутое на старика тело с дыркой в голове, из которой просачивалась голубая кровь, остро впивалось в память. Это был самый первый, но далеко не последний конфликт между мной и Коннором. Наверное, было бы лучше, если бы дальше конфликтов весь этот мир между нами не заходил. По крайней мере не пришлось бы спешно скрываться от подразделения, слышать дыхание подступающего мрака и искать в темноте протянутую в знак помощи механическую руку андроида, такую теплую и холодную одновременно.
Андроида не было. Тьма вокруг сгущалась вместе с нарастающей внутри тревогой, я несколько раз осмотрела помещение, но так ничего и не обнаружила. Андроид вполне мог обмануть меня, выдать желаемое за действительное. Вряд ли какой-то солдат вдруг захочет посетить это место, вряд ли психолог, проанализировав поступившее записи памяти решит, что именно в этом неприятном заброшенном доме я захочу спрятаться. Коннор мог использовать это место для укрытия, при этом не имея в планах брать меня с собой. Иными словами, я могла проторчать здесь вечность, встревоженно всматриваясь в темноту и ища силуэт с блестящими фирменными знаками голубого цвета.
Было здесь и нечто такое, что вызывало гораздо большее отвращение, чем воспоминания о разгоряченных словах Коннора. Груда бетонных блоков была усыпана снегом, но даже сквозь белый покров просматривались четкие контуры, узнаваемые мною благодаря стараниям аппарата диагностики. Именно на этом хламе лежал андроид, источая смерть и голубую кровь. Именно на нем в сознании распластались все остатки моей жизни, все, что осталось значимым хотя бы на долю. Я смотрела на усеянный снегом бетонный мусор, но ясно видела лежащего на нем Коннора. Он смотрел вверх, темная выбившаяся прядь волос лениво шевелилась в такт беззвучного ветра. Черный под имитацию кожи галстук был слепо откинут в сторону, белая рубашка просачивалась голубыми пятнами. Воображение дорисовывало картину самыми разными, приводящими в ужас, деталями: измученный взгляд пустых глаз, капля стекающей голубой крови с уголка губ, сжимающие горсти снега руки, которые так старательно цеплялись за жизнь, – я видела все это своими глазами, смотрела и не могла отогнать проклятые мысли. Мертвый Коннор в собственном сознании ознаменовался всей моей жизнью, которая вот-вот оборвется так же, как и жизнь этого андроида.
Чувство беспокойства начало нарастать. Я крутилась на месте, вглядывалась в темные углы, в заснеженную дорогу, но единственным признаком жизни здесь было только мое собственное дыхание. Тишина, сгоняемая речным ветром, пропиталась запахом влаги и тревоги, она давила на уши, словно сдвигающиеся стены в потревоженной гробнице фараона. Холодные снежинки спускались вниз, осыпали черную куртку и козырек кепки. Нетерпение внутри требовало развернуться и уйти на самостоятельные поиски, но уверенность в честности Коннора была гораздо сильнее. Успокаивая собственные нервы, я закрыла глаза и спрятала руки за спину. Дотронуться до саи было не возможно – Коннор-катана грелась под теплой курткой о живую плоть, однако ее плотно прижатое к спине лезвие доставляло не меньше умиротворения, чем прикосновение к ножнам. В какой-то момент паника внутри стихла, и я, вновь ощутив нечто сродни солдатским рефлексам, встала по стойке смирно.
Секунды перетекали в минуты. Минуты, кажется, длились в часы. Разумом я понимала, что прошло максимум минут пятнадцать, но ведь у страха глаза велики, и оттого время тянулось медленно, как нуга. Раньше я ощущала острую нехватку и скоротечность важного ресурса, теперь же напротив – молила время бежать немножечко быстрее.
– Анна, – донесся тихий, едва различимый в порыве ветра, шепот.
Я развернулась на сто восемьдесят градусов, скользя ботинками по заснеженной дороге. Ветер швырял мне в лицо снег, но мне все же удалось различить в темноте чей-то силуэт. Это был Коннор. Он выглядывал из-за стены напротив стоящего здания, однако ничего в нем не выдавало андроида. Диод был спрятан под шапкой, пиджак и джинсы сменили мешковатые бледная куртка и штаны. В глаза не бросались отвратительные знаки «Киберлайф», ни единого намека на искусственность этого «человека». Воспринимать его, однако, стало гораздо тяжелее.
– Я уж думала, ты не придешь, – осмотревшись, я подоспела к андроиду. Отсутствие привычных эмблем и свечений на виске Коннора вызывало не самые приятные чувства. Да, он был похож на человека, «Киберлайф» постарались. Но сейчас его попытки спрятать свое истинное «Я» были такими… неестественными, ненастоящими. – Ты не мог что-то лучше найти? Выглядишь как бомжик.
Коннор смерил меня укоризненным взглядом, и я закрыла лицо ладонями. До чего же стыдно!
– Извини… я очень нервничаю. Давно отвыкла от этого состояния…
– Идем, нам надо поспешить, – не обращая внимания на мое смущение, заторопился андроид. Он исчез из вида так же резко, как и появился, и я, открыв лицо, ринулась вслед за уходящим в темноту силуэтом.
Редкие ночные фонари освещали дороги. Местами улицы были темны, однако тусклый свет луны хоть как-то пробивался сквозь морозные тучи. Где-то вдалеке провизжали стираемые покрышки уезжающей на бешенной скорости машины, вслед за ней пронесся звук полицейской сирены. В какой-то момент андроид резко схватил меня за плечо и утащил за собой, прячась за стену темного здания. Полицейская машина пронеслась мимо, мигая своими сигнальными фонарями. Не знаю, чего так сильно боялся андроид – быть обнаруженным или провалить задание. Но действовал он на автомате.
– Ты хоть знаешь, куда нам идти? – тишина давила на сознание. Я слепо следовала за андроидом туда, куда он скажет, ступала практически по его следам, но даже получив возможность следовать за ним – не могла отделаться от неприятного молчания. За последние сутки в моей жизни произошло слишком многое, связанное с этим созданием. Молчать было не по силам.
– Знаю, – коротко бросил Коннор. Он не смотрел на меня, даже старался не замечать.
– Что ты будешь делать?
– Остановлю назревающую гражданскую войну.
Его голос был безучастным, механическим. Я понимала, что для Коннора главным сейчас было успеть вовремя на «Иерихон». К тому же вряд ли андроид испытывал тот дискомфорт, который сковал меня еще там, в участке. Как бы не хотелось рассудку, мне требовалось изъясниться. Или хотя бы обсудить то, что произошло в треклятом холодном подвале.
В какой-то момент Коннор завел нас в совершенно мертвый квартал. Машины здесь были перевернуты, многочисленные лавочки с силой выворочены из земли. Квартал был полностью погружен во тьму, ни одно окно не горело вечерним светом, однако лунного освещения хватило, чтобы разглядеть в снегу лежащих мертвых андроидов. Представшая картина надолго впилась ко мне в память. Как и у тех девиантов посреди дороги, у этих не горели диоды, а голубые повязки на плече мерцали издевающимся светом. Кто знает, что чувствовали внутри роботы, когда их собственные хозяева решили обойтись самосудом.
Андроида картина не смущала. Он смотрел ровно вперед, не отвлекаясь на посторонние детали. Его уверенная походка больше не вызывала во мне приступы восторга, я жадно глотала воздух и настраивала собственный мозг на начало разговора, однако это было так сложно! Весь этот мир вдруг погряз в дерьме и грязи, меня могли убить в любую минуту, а я всего-то не могу высказаться единственному значащему для меня «человеку», которому в принципе было ровным счетом на все наплевать.
