Текст книги "Бесчувственные (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
Мягкие следы андроида на снегу начало заносить. Оторвавшись от машины, я осторожно подошла к месту, где они начинались. Сквозь придавленный снег просматривался отпечаток рисунка на подошве. Следы были узкими, но длинными. Он всегда ходил с особой серьезностью, уверенностью, сквозь которую прослеживалась простота и легкость. В груди зародился зуд, требующий пройти по этим следам, ступить туда, где стоял он. Зуд был настойчивым и крепким, но я всячески держалась от желания совершать очередную дурость.
Я по-прежнему боролась со своим сердцем. Глупый орган демонстративно трепетал и сжимался каждый раз, как в голове всплывал протянувший руку андроид. В его глазах читалось сомнение, тревога от собственного поступка и в то же время желание услышать взаимный ответ. Его темные глаза впивались в меня, словно клыки тигра, стремящегося подавить сопротивление жертвы, но я не была жертвой. По крайней мере, мне так казалось.
Почувствовав дрогнувшее сердце, я осторожно занесла ногу над начинающим скрываться под слоем снега следом. Казалось, что если я сделаю шаг вперед, то этот момент станет точкой невозврата. Что стоит мне опустить ногу, как мир расколется на две половины точь-в-точь как мой разум. Снег поглотит меня вместе с моими мыслями, навечно утопит в размышлении о тепло-холодных руках андроида, жаре под серым пиджаком и темных механических глазах. Возможно, это станет последней проверкой моей стойкости и преданности подразделению. Возможно, ощутив что-то, я отвечу на все свои вопросы всего одним ответом.
Нога медленно опустилась на след. Она была куда миниатюрнее, чем след от ботинок Коннора, но внимание привлекло не это. Из груди вырвался протяжный стон, растворившийся в морозе ледяным белым облаком. По телу пробежала мелкая дрожь. Тысячи электрических разрядов поглотили нервные клетки, и я быстро отдернула ногу, стерев след со снега. Рассудок четко отчеканил слово «Нет» всем моим чувствам, и мурашки под темной ткань исчезли в мгновение ока. Я отказывалась признавать себя и своего молчавшего внутри солдата потерянными. На мне все еще была солдатская форма, за спиной плотно спала катана – символ всей моей жизни, в голове еще четко отслеживались рефлексы в отношении защиты наставника. Я не была потеряна! Только не сейчас.
Рассудок внезапно зацепился за промелькнувшую в голове мысль о моей главной функции. Коннора и Хэнка не было уже десять минут, и эти десять минут мне показались катастрофическими. Конечно, Камски не станет покушаться на жизнь андроида и тем более лейтенанта в собственном доме, но требовательный зуд в голове пел и без того напряженному разуму не самые хорошие песни. Передо мной стоял главный вопрос этого дня: пойти против собственной ярости и встретить треклятого Камски, но удостовериться в безопасности наставников, или же остаться здесь и сдирать с зудящей головы волосы?
Осторожно осмотревшись, я медленно двинулась к особняку. Каждый метр отдавался ощущением, что здание резко оживет и попытается поглотить меня в свои недры. Успокаивая собственные разбушевавшиеся мысли, я правой рукой придерживала саю катаны за спиной и неторопливо, как встревоженная лань, пробиралась к зданию. Путь был близким, но чертовски тяжелым. Высокие двери возвышались вверх, словно проход в чертоги чистилища. Тихо опустив холодную ручку, я ощутила, как дверь поддается вперед. Она не была заперта. Камски, видимо, не только не беспокоился о своем одиночестве, но и не боялся внезапной смерти.
Теплый воздух помещения окатил меня с ног до головы, оставляя холод и мороз за дверью. Холл был очень высоким и темно-серым. Прямо с противоположной стены на меня смотрел молодой Элайджа Камски. Его хитрый, слишком самомнительный взгляд вызвал во мне неимоверную бурю негативных эмоций, но я смогла сдержать свой пыл и сделать несколько неловких шагов в центр гостевого помещения. По обеим сторонам от портрета стояли мужская и женская каменные фигуры, на груди которых красовались синие треугольники – эмблемы «Киберлайф». Здание приводило меня в ужас. Остатки рассудка требовали развернуться, усесться в машину и закрыть все двери напрочь, не пустив в салон даже хозяина Хэнка. Отвергнув заманчивую идею, я, не издавая звуков, подошла к ближайшей комнате. Я не знала, помешаю ли своим появлением наставникам и этому противному человеку, но ноги рефлекторно шли вперед, намереваясь раз и навсегда прояснить – все ли в порядке с доверенными мне лицами.
Черная дверь бесшумно втянулась в серую высокую стену. Из глубины комнаты доносился плеск воды и какие-то тихие разговоры. Врываться в комнату с оружием наперевес мне не хотелось, и потому я выглянула из-за дверного косяка. Представшая картина совершенно не вязалась с теми понятиями и представлениями, что сложились в моей голове за время работы в Детройте. Злость на Камски переросла в ненависть.
Коннор стоял за бортом бассейна, нацелив пистолет на стоящей перед ним на коленях андроида – первого прототипа всех механических существ США. Ее голубые глаза не источали ни единой эмоции, светлые волосы были уложены в хвост, стекающимся рекой по хрупким женским плечам. До ушей доносился тихий разговор нахаленного Элайджи, но он был таким вкрадчивым и не разборчивым, что слов, а уж тем более фраз было не разобрать. Я лишь услышала требовательный восклик Хэнка, четко произнесенное офицером слово «Нет!» отражалось от темных стен и поглощалось прозрачной водой в красном бассейне. Завороженная ситуацией, я сама не заметила, как вышла из-за двери и обошла бассейн. В воде плескались еще несколько андроидов-прототипов, но их внимание в мою сторону скорее было безучастным, чем беспокойным. Никто в этом доме, даже сам Камски, не тревожился в отношении непрошенных гостей.
Диод Коннора переливался желтым цветом. В его голове происходили все мыслимые и немыслимые процессы одновременно, он смотрел ровно в глаза андроида-девушки. Напряжение было более, чем тяжелым. Я слышала, как замер мышечный двигатель, с тревогой жаждя скорейшего разрешения ситуации. У него был один выбор – пристрелить или сдаться. Первый вариант пугал меня больше последнего, несмотря на то, что последний гораздо катастрофичнее. Пожалей он андроида, и сразу станет ясно кто слеплен из какого теста. Но выстрели он в лицо девушки – и во вселенной внутри меня разверзнется ад. Я была убийцей, и знала что это такое – уничтожать не ради собственной безопасности. Каждая жертва забирает с собой часть твоего рассудка, даже если ты не чувствителен – содеянное не сотрешь, как память или как способность к ощущениям. Кровь, какого бы она не была цвета, останется на твоих руках до последнего вздоха. Из этой пропасти не выбраться. Я буду убийцей, даже если брошу это дело. Коннор мог ступить на тот же путь.
Диод андроида загорелся красным, и оружие резко оказалось в руках Камски. Напряжение внутри меня спало, я словно впервые вдохнула воздух за несколько минут. Возможно, так оно и было.
– Изумительно, – Элайджа, не сводя с механического детектива торжествующих глаз, покачивал увесистое оружие в руках. Вблизи его голос казался мне еще отвратительнее, и рука инстинктивно потянулась к рукоятке кольта в кобуре. – Единственная надежда человечества на спасение… оказалась девиантом.
– Я не… – диод андроида агрессивно мигал красным цветом, его потерянный вид пугал. Он старался выдавить из себя хоть каплю здравых мыслей и объяснений своего поступка, но по глазам было четко видно – он и сам не поверит в собственные оправдания. – Я не девиант!
Хэнк стоял рядом, не издавая ни единого признака жизни. Его грудная клетка даже под тяжелой кожаной курткой тяжко вздымалась и опускалась, офицер явно не был в восторге от происходящего. В этом мой разум и даже частицы сохранившегося солдатского рассудка были с ним согласны.
Элайджа помог не сводящей безэмоциональных глаз с Коннора андроиду-девушке подняться, и та, встав, прошла мимо меня. Мое появление все еще было незамеченным, хотя это и не казалось странным. Все внимание мужчин было привлечено к андроиду, во взгляде которого читалось смятение. Он был напуган, встревожен, несчастен. Я же была счастлива его решению не спускать курок.
– Ты поступился интересами расследования ради спасения машины. Ты увидел в этом андроиде живую душу. Проявил эмпатию.
На несколько секунд в комнате воцарилась тишина, нарушаемая плещущей водой. Я слышала, как бьется мое собственное сердце, ощущала биение вены на шее. Все мое внутреннее чутье требовало схватить андроида и офицера, и вырваться из жестоких лап этого отвратительного особняка. Но мышцы напрочь протестовали хоть каким-либо движениям – вызывать к себе внимание крайне не хотелось. Приторный, тихий голос Элайджа говорил что-то еще, но расслышать это не было возможности. Я могла лишь беспрерывно смотреть на Коннора, отмечая с какой быстротой меняются на его лице эмоции (эмоции?..).
– Все, пошли отсюда, – Хэнк, вырвав детектива-напарника из раздумий о собственном мире, оттащил андроида от хозяина особняка. Через мгновение они уже шли в мою сторону, и когда, наконец, заметили меня – резко встали на месте.
– А ты что тут делаешь? – озадаченно воскликнул Андерсон.
Внутреннее смятение не позволило мне открыть рот. Я, хлопая ресницами, перекидывала взгляд с офицера на андроида, и вид последнего вдруг меня встревожил. Он больше не смотрел уверенно и холодно в мою сторону. В его карих глазах читался испуг, сомнения и самое главное – стыд. Всем своим видом он кричал о том, что я не должна была это видеть.
– Неужели это то, о чем я думаю?
Мое появление не могло быть проигнорировано хозяином дома. Вкрадчивый голос выходящего вперед Камски призвал мой желудок к тошноте. Цветастый мужской халат шуршал своими шелками под каждым движением, маленький хвостик на затылке Камски смотрелся словно хохолок взъерошенной, готовящейся к борьбе, сойки. Он мне не нравился. Определенно не нравился.
Мужчина медленно обошел меня со всех сторон, и я ощущала острый, неприятный взгляд на своей экипировке. Камски вернулся в свое изначальное положение, глазами изучая эмблему подразделения на груди комбинезона. Каждая мышца выпрашивала разрешения выхватить кольт и направить его в сторону мерзкого мне человека, но я сдерживалась, хоть это и было трудно.
– Никогда не видел таких так близко… и уж тем более не общался, – Камски обратился к Хэнку с приподнятыми в учтивом уважении бровями. – Вы позволите?
На лице офицера проскочило стойкое непонимание ситуации, но через мгновение он осознал чего от него требует Камски. В старческих голубых глазах блеснула злость, но старик едва успел открыть рот, когда Элайджа вновь обернулся ко мне.
– Позвольте узнать, как вас зовут?
Вопрос был на удивлением простым, но ответить на него почему-то было сложно. Серые глаза Элайджи, смотрящего с высоты своего роста на меня сверху вниз, ожидали ответа. Я нерешительно посмотрела на офицера, и тот согласно кивнул головой. Мне не требовалось разрешение наставника на то, чтобы представиться, но потребность в поддержке при общении с этим человеком все же была не лишней. Краем глаза я отметила, как Коннор сверлит меня потерянным взглядом. Его диод уже не горел красным, сменив цвет на желтый. Но ведь никто не знает, что может происходить в механической голове.
– Энтони Гойл.
– Удивительное имя для девушки, – Камски сделал шаг назад. Каждое его движение отражалось во мне чувством опасности. – Впрочем, как и род деятельности.
– Вполне нормальная деятельность, – бурчание Хэнка слышалось, как негодование старика перед огромной очередью в магазине, но, кажется, этого бурчания никто не слышал, кроме меня самой. Офицер был единственным, кто мог оказать мне хоть какую-либо психологическую помощь. Андроид, стоящий рядом, все так же витал в собственных мыслях, анализируя ошибки в системе.
– Мне не приходилось работать с такими, как вы, мисс Гойл, – голос Камски был не просто приторным и вкрадчивым. Он было словно мечтательным. Не глядя в его глаза можно было бы подумать, что человек застрял где-то в своем внутреннем мире, рассуждая о жизни под аромат наркотической травки. Но он был трезв, здоров и адекватен, если это было можно назвать адекватностью. Внутри нарастало желание дать по морде и, как говорил Хэнк, «запихнуть табельное в задницу» елейному говнюку. Я ощущала, как из-за глубокой работы легких тяжело сдавливал комбинезон. – Ваши коллеги сторонятся меня при любых обстоятельствах. Некоторые даже пытались убить… хотя я не удивлен такой реакции, учитывая какой политикой обладает ваше руководство.
– Вы ничего не знаете о моем руководстве и тем более обо мне, – сквозь зубы прошипела я.
– Верно, не знаю. Но это легко исправить.
Мужчина дернулся в мою сторону, и я едва не выхватила кольт из кобуры. Внутренние рефлексы все еще сдерживали эмоциональный разум, позволив человеку сделать то, что он задумал. Камски поднял мою руку и… вложил в нее свой пистолет. Темная рукоятка оружия была согрета теплой человеческой рукой. Это же оружие несколько минут назад держал Коннор, решая судьбу андроида-прототипа. Никто из наставников не смог издать и звука. Я не видела, что делает Хэнк или Коннор, не видела, с ужасом или с равнодушием ли они смотрят на содеянное, но видела, как хитро блестят серые глаза Камски, как триумфально поднимаются уголки его губ. Он отпустил мою руку сразу, как только пальцы сцепились на черной рукояти.
– Дам вам еще один шанс. Тест “Камски” показывает всю суть андроида, но он еще ни разу не был испробован на генетически измененных людях. Я слышал о вашей бесчувственности, мисс Гойл. Проверим, так ли она реальна.
Когда Камски вновь потянулся ко мне, я не смогла даже шевельнуться. Происходящее вызывало внутри потоки сомнений и страха, я больше не злилась на этого человека – я его боялась. Его рука мягко направила дуло пистолета прямо в лицо Коннора. Весь мир вокруг затрещал по швам, я слышала этот треск в собственной голове и собственном задыхающимся сердце. Коннор и Хэнк, словно завороженные смотрели на дуло. Каждый из них знал на что был способен боец моей категории, каждый из них понимал – я выполню то, что следует выполнить.
– Нажми на курок, и я помогу лейтенанту сдвинуться с мертвой точки.
Оружие вызвало во мне волну отвращения. Стрелять в наставника было более, чем недозволенно – это было сродни смерти! Я резко впихнула нагретый пистолет обратно в руки Камски.
– Я не стану стрелять в доверенное лицо, думайте, о чем просите!
– Я считаю, мы оба понимаем, что вы себя обманываете, – Камски убрал пистолет за спину, но не сводил с меня внимательных глаз. Все внутри просило плюнуть ему в лицо прямо здесь и сейчас за такие просьбы, но его слова были громом среди яркого солнечного неба. – У вас только одно доверенное лицо, не так ли? И вряд ли оно принадлежит андроиду.
В моих глазах отразился испуг, вызвавший у Элайджи победоносную, но слабую улыбку. Я знала, о чем говорит гений-пижон. С самого начала я обманывала саму себя, наделяла Коннора сверхъестественными привилегиями, называла его наставником, следовала его указам и просьбам. Мозг с первой встречи с андроидом тщательно создавал иллюзию важности вокруг механического детектива, пряча от меня реальные естественные симпатии. Он не был моим наставником. Наставником был только Хэнк.
Открытие ввергло меня в ступор. Я не сводила глаз с отошедшего высокого мужчины, свободно перекидывающего взгляд с меня на офицера. Об стенки черепушки бились мысли, рассыпались в группы, я не могла их собрать воедино, понимая, что окончательно теряю все вокруг. Звуки постепенно перемешались в огромную смесь: шум воды, тихий шепот андроидов-прототипов в бассейне, тяжелое дыхание встревоженного офицера – все это доносилось до ушей, но совершенно отказывалось анализироваться и восприниматься мозгом. Внутри желудка образовывалась дыра, и я пыталась засыпать ее мыслями о будущем, но все было тщетно. Мое будущее уже предначертано.
– Издайте приказ, лейтенант.
Голос Коннора вывел меня из глубин раздумий, и я отрешенно посмотрела на андроида. Его взгляд решительных глаз не отрывался от блестящей рукоятки торчащего из кобуры кольта на моем поясе. Диод переливался желтым цветом, и хоть тот был не таким агрессивным, как красный – все же не доставлял мне спокойствия. Я хотела бы возразить, воспротивиться, что-то сказать, но голосовые связки отказались слушать. Я лишь могла стоять напротив андроида в сером пиджаке с фирменным знаком «RK800» и надеяться на лучший исход.
– Ты ахренел, Коннор?! – восклицание Хэнка подействовало словно спасительный красный маяк в шторм посреди океана. Взгляд инстинктивно направился в сторону офицера. Я знала, что он не дурак, и не станет заставлять меня стрелять в Коннора. По его виду уставших и раздраженных глаз было понятно, на чьей он стороне. – Я не стану убивать тебя, даже через чужие руки!
– Меня нельзя убить, лейтенант. Я не живой. Вы же знаете! Завтра я вновь вернусь к вам, и мы продолжим это дело.
– Хватит с меня этого цирка, уходим отсюда!
– Прошу вас, Хэнк. Это единственный шанс сдвинуться вперед. Пожалуйста.
Хэнк уже торопливо повернулся к выходу, когда андроид остановил его своим голосом. Впервые за месяц совместной работы этот голос мне не нравился. Коннор смотрел на офицера с неподдельной уверенностью и мольбой в просьбе совершить этот чудовищный выстрел. Я же смотрела на старика с мольбой не заставлять меня заносить оружие.
Секунды молчания длились вечно. Стены вокруг начали давить на меня в предчувствии самого ужасного в моей жизни. Камски безучастно, но с интересом смотрел на наши метания. Ему было весело. Нам нет. Грудь Коннора вздымалась прерывисто и быстро, он был больше, чем уверен в своем решении. Хэнк же смотрел на него укоризненно-сожалеющим взором. Но самое страшное в этой ситуации было не то, перед каким выбором андроид поставил офицера. Самым страшным было то, что они оба осознавали – я выполню свою задачу, получив ее от своего наставника, в ту же секунду.
– Анна, – Хэнк, опустив взгляд в пол, судорожно сжал губы. Всеми своими силами я мысленно молила о прощении, молила не издавать этот сраный приказ! Но мое дело было малое – стоять, молчать и делать. Произнесенное имя вслух этим обреченным голосом заставило тело ввергнуться в состояние предстоящего стресса. Сердце вновь участило ритм, в глазах поплыли белые и черные вспышки. Мышцы налились свинцом, предчувствуя выполнение прямого указания наставника, я ощущала, как руки и ноги напряглись по стойке смирно. – Делай.
Подготовленные рефлексы, ожидаемые приказа, сработали быстро. В одно мгновение кольт со звуком вскинулся правой рукой вперед, нацелив свое блестящее дуло в лицо Коннора. Палец уже был готов нажать на спусковой крючок, как разум успел осознать происходящее в ту маленькую долю секунды. Рука висела в воздухе вместе с кольтом неподвижно, и я понимала: если я выполню это распоряжение сейчас, значит, признаю себя, как солдата. Всеми усилиями воли я старалась заставить гребаный палец спустить курок. Но он лишь дрожал под давлением внутреннего конфликта между последней попыткой сохранить свое имя и нежеланием убивать единственного значимого для меня существа. Правый, недавно заживший, плечевой сустав ныл. В ушах верещал протяжный звон, я ощущала себя центром вселенной, готовой поставить точку на истории этого мира. Как и во всех случаях, мир вокруг померк. Была лишь я, он и приказ.
ОН. Мелькнувшее в тишине отключенных физических чувств слово заставило меня перевести взгляд с дула на цель. Коннор не смотрел на оружие, его оно никогда не интересовало. Он смотрел мне в глаза, всем своим видом требуя сделать задуманное. Как и в ту ночь, когда мы пожаловали в заброшенное здание в поисках девиантов, он не испытывал страха перед предстоящим отключением, но в этот раз он был совсем иным. Темные, уже высохшие от снега, волосы блестели в свете потолочных ламп. Все его черты лица, идеально слепленные художником, вызывали внутри какое-то постороннее для убийства чувство. Трепетное, нежное и теплое. Он смотрел мне в глаза пронзительным взглядом, он требовал выстрелить, позволить продвинуться этому чертовому расследованию хоть на миллиметр вперед! Но он требовал слишком много.
Я стояла с вытянутым в руке блестящим кольтом, казалось, целую вечность. Мышцы наливались тяжестью, но разум старательно отталкивал солдатские рефлексы, оттягивал момент сокрушения всей моей жизни. Я не могла его убить. Глядя в эти карие, темные глаза, за которыми скрывались оптические линзы холодного механизма, я осознавала насколько беззащитна перед этим прекрасным созданием. Даже нацелив на него оружие, все внутри понимало – он сильнее. Это он держит меня под прицелом, и держал каждый день. Это Коннор разрушал мою личность каждым своим взглядом, своим словом, он уничтожал мое “Я”, не применяя оружие! Он вверг меня в пучину всех забытых мною эмоций, к которым мне приходилось вновь приспосабливаться, вернул меня к человеческой жизни после сна, как работник скорой помощи возвращает к жизни накаченного таблетками самоубийцу. Он и его карие темные глаза и эта дурацкая выбившаяся прядь волос, безмятежно спускающаяся вдоль левого виска.
Рефлексы расступились. Звуки, блики и иные составляющие этого мира вернулись, приказ Хэнка стал просто словами. Рука дрожала от нарастающего напряжения, я видела перед собой лишь приоткрытые в привычном немом вопросе губы, маленькие имитированные родинки на лице и нахмуренные глаза Коннора. Каждая клетка внутри трепетала от его облика. Он был прекрасен. Я не могла его убить.
– Я не могу поверить своим глазам, – мягкий тон Камски звучал где-то на затворках моего внимания. Глаза не отрывались от Коннора ни на секунду, пока тот с теми же самыми секундами становился все тревожнее. – Даже продукт идеальной генной инженерии и андроид оказались человечнее, чем сам человек.
Его голос был более, чем изумленным. Он выплыл откуда-то из бокового зрения, тщательно изучая мое лицо. Только через мгновение я поняла, что щеку обжигает соленая холодная слеза. Стерев ее левой рукой, я посмотрела на пальцы. От влаги остались лишь следы, но даже этой незаметной черты хватило, чтобы в голове окончательно прояснилось. Я не солдат. Больше не солдат.
– Чтоб я сдох…
Тихий, но вполне многозначный голос Хэнка повлиял на меня, словно пушечный выстрел. Кольт с характерным щелчком вернулся в свою кобуру, мне больше не хотелось оставаться в этом паршивом доме. Опустив взгляд, я быстрым шагом ринулась к выходу. Хриплый пропитый голос Андерсона за спиной что-то воскликнул, но его крик потерялся в ветровом шуме в ушах. Морозный воздух принял меня с таким остервенением, что я ощутила жгучую боль на лице – слезы лились из глаз, пробужденные семилетним застоем.
Снег под ногами шуршал, как одеяло под плачущим в постели беспокойным ребенком. Мне не было холодно, но под тугим внезапно ставшим отвратным комбинезоном сворами метались мурашки, поднимались от ног к рукам, к голове, к животу. Через мгновение я осознала, что несусь по дороге с завидной скоростью. Из груди доносились хрипы, из горла – стенания и рев. Порушенный мир на осколках будущего оставался где-то позади, в этом ужасном доме, ставшим моей жизни настоящей могилой. Я слышала, как сердце выбивает чечетку, как кровь неравномерно распределяет малые количества доставляемого кислорода, но мне было плевать. Ноги на автомате несли меня вперед, изредка сворачивая с дороги в лес. Покрытые слоем снега хвойные деревья словно тянули ко мне свои враждебные лапы, предлагая потеряться в их объятиях и больше никогда не возвращаться в этот мир. Редкие встреченные мною животные уносились прочь. Я ненавидела весь этот мир. Ненавидела подразделение за то, что те обещали избавить меня от боли и разочарований раз и навсегда. Ненавидела Камски за его мерзкие тесты и все понимающий взгляд. Ненавидела Андерсона за то, что тот не написал на меня гребаную отказную. Но больше всего на свете я ненавидела Коннора. За все. За мягкий, дружелюбный голос, за удивительно завораживающий облик, за уверенную осанку, за отвратные знаки «Киберлайф» на пиджаке. За его взгляд темных, совершенных глаз, в которых хотелось не просто тонуть – в которые хотелось смотреть каждую минуту каждого дня. Я ненавидела его за протянутую в баре руку, за сожалеющий взгляд при ознакомлении с историей моей семьи, за чувственные губы, которые так часто приоткрываются в знак вопроса! Я ненавидела его! Ненавидела и захлебывалась слезами.
Мысли растекались по телу в такт биения сердца и моим стремительным шагам. На фоне каждого умозаключения, каждого эмоционального суждения мелькали слова, как будто бы поставленный хирургом неутешительны диагноз. Я не солдат. Отныне я – никто.
Коннор вышел на улицу, ощущая внутри стойкое чувство беспокойства и тревоги. Он не видел бегущих слез на лице Анны за все время работы, и теперь этот вид вызывал в нем только испуг и вину. Он знал, предчувствовал, что поездка к Камски обернется чем-то ужасным, но не знал, что настолько! Сойдя с мостика и осмотрев вокруг следы, андроид ощутил страх. Она исчезла в снежных сугробах редкого леса, ее лицо и дрогающаяся навесу рука с кольтом все еще стояла перед глазами Коннора.
– Она бежала в лес, – самому себе прошептал андроид.
– Ничего, отыщем терминатора. Лучше объясни мне, что это было? С ней все понятно, она все-таки человек. Ну а ты? – Хэнк, медленно хрустя под ногами снегом, подошел к андроиду-детективу. Коннор непонимаще обернулся, но в его голове тут же всплыл облик стоящей перед ним на коленях андроида-прототипа. Он знал, что его диод мигает желтым, знал, что в голове происходит множество процессов с уничтожением внутренних сбоев, но как бы он не старался – не мог дать объяснения своей реакции на просьбу об убийстве. – Почему ты не выстрелил?
Коннор отчаянно искал ответ в своей голове. Он был заинтересован в этом вопросе не меньше самого Хэнка, но сейчас все мысли перемешивались с тревогой за стремительно отдаляющегося солдата и за целостность собственного программного обеспечения.
– Я посмотрел ей в глаза, и не смог. И все!
– Ты мне все уши прожужжал об интересах расследования. У нас был шанс все узнать, а ты все слил.
– Да знаю я, что должен был. Сказал же, не смог! Не смог я, понятно?!
В голове жужжали тысячи мыслей. Все они переливались, словно из одного сосуда в другой, и с каждой пролитой каплей терялась возможность выстроить произошедшее по полкам. Андроид смотрел в глаза лейтенанта с нескрываемым обречением и потерянностью, он ожидал услышать слова поучений, готовился ощутить на себе недовольный взгляд Хэнка, полностью погрузившись в раздумья о разрушенном внутреннем мире, сложенных из установок «Киберлайф». Но Хэнк не злился. В его глазах читалось уважение и дружелюбие. Только сейчас Коннор понял, что именно разжевывал в тот скандальный вечер, когда Хэнк внезапно спустил всех собак на выполнившую приказ Анну.
– Может, и правильно сделал.
Хэнк устало похлопал андроида по плечу и побрел к своей машине. Шуршащий снег под его ботинками добавлял еще большей недосказанности в этот день, которые предстояло перебрать андроиду в своей голове. Борясь с мыслями о собственной неполноценности, Коннор вновь вернулся к нарушенному снежному покрову. Его взгляд отчаянно метался от следа к следу, желая найти в них ответы на все вопросы. Но их не было. Как бы тщательно он не изучал каждый контур, каждый шаг, вопросы лишь добавлялись, а вместе с ним и чувство вины. Коннор, сделав пару шагов по направлению к выезду, старался смотреть сквозь снежную стену, ища в нем образ солдата. Он пытался совладать с нахлынувшим чуждым его чувством, отказывался его принимать или анализировать, задвигал на затворки взволнованного собственным отклонением от нормы сознания, но в тоже время понимал: избавиться от чувства вины можно было только с помощью одного – найти девушку и убедиться, что она в порядке.
– Ну, ты чего встал? – Хэнк, уже разбудив свою колымагу, высунулся в открытое окно. – Поехали догонять Фореста Гампа!
Андроид откликнулся не сразу. Он все всматривался в белоснежную даль, каждый раз замечая движения и ожидая, что вот-вот покажется силуэт. Через несколько секунд Коннор, пятясь назад, вернулся к машине Хэнка и, съедаемый чувством беспокойства, сел в машину. Его не пугало внезапное ощущение, эмпатия. Система тщательно старалась найти причину столь резкого поведения солдата, и совершенно ее не находила. Пугало то, что сам Коннор осознавал эту причину. Или по крайней мере, предчувствовал.
Ноги вязли в снегу по самое колено. Я не сбавляла темпа ни на минуту, источая все больше измученных криков и влаги на глазах. Несколько раз тяжелые ботинки цеплялись друг за друга, и я летела на снежный покров лицом вперед. Кожа не ощущала холода, ни одна клетка не чувствовала обмерзания. Лишь легкие, сбиваемые морозным глубоким дыханием, время от времени лопали мелкие сосуды, которые тут же восстанавливались под действием стресса и регенерации. Изредка из глубины леса доносились птичий щебет не улетевших на юга птиц, где-то трещали ветки под лапами спугнувшихся животных. Ни один шум не осознавался моим мозгом. Сознание мерно скорбело над мертвым солдатом внутри, не желая воспринимать этот мир как нечто важное. Важным теперь ничего не было. Ни жизнь, вновь наполнившаяся смесями давно отошедших от меня раздирающих чувств; ни будущее, в котором проглядывалась только тьма за очередной операцией; ни подразделение, чьи идеалы когда-то были превыше всего. Даже Коннор-катана, плотно прижатый к спине, молчал в сострадательном знаке.
Время летело, словно вытекающая из сжатого кулака вода. Я время от времени чувствовала кровь во рту из-за опять лопнувших в легких сосудах, но останавливаться не собиралась. Собственное тело и разум старалось как можно скорее убежать от догоняющих меня мыслей о нем. Но как бы я не набирала скорость – мысли оставались при мне, гоняя меня по снегу словно гончие адские псы. Взгляд его нахмуренных глаз был удивительно красивым и пугающим, вздымающаяся на груди белая рубашка всем своим видом требовала прикоснуться к нему, обнять и никогда не просыпаться. На лице читалось непонимание, даже испуг. Но то ли был истинный страх? Несясь как можно дальше от треклятого Камски, геометрического дома и испугавшегося Коннора, я лишь укреплялась в уверенности, что жизни больше нет. Дальше лишь мгла и пустота.
Город показал свою черту. Ноги на рефлексе несли меня мимо старых коттеджей, удивленных редких прохожих, проносящихся мимо машин. Время наверняка перевалило за полдень, когда я, вся измученная и выбившаяся от бега и истерики из сил, достигла собственной улицы. Снег здесь покрыл лишь малую часть домов, буря не навещала это место вот уже несколько дней. Люди были на работах, и наверняка лишь домохозяйки могли заметить мое неадекватное поведение, с предвкушением ожидая и выдумывая все более интересные сплетни и слухи. Глаза начали опухать и краснеть от безостановочных слез, кожа лица продрогла под постоянной ледяной влагой. Каждый вздох приносил мне большую порцию боли, но если бы эта боль была физической – было бы гораздо легче.
