Текст книги "Бесчувственные (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

– Все бывает в первый раз, помните?

Помнила. И даже больше – вспоминала. Эту фразу Коннор бросил в тот вечер, когда забрался ко мне в дом и обнаружил меня за диагностикой. Этот тот вечер, когда я заметила, как истощается память. Тот вечер, когда красные буквы высвечивали результат, словно диагноз. Это было неприятно. Желание пошутить насчет комичности ситуации исчезло.

Комната лейтенанта была самая дальняя. В ней не горел свет, но лучи лампы из коридора освещали не заправленную белую постель. Наконец, преодолев весь этот путь, мы с силой повалили пьяного лейтенанта на кровать. Мужчина грузно плюхнулся лицом вниз, что-то бормоча себе под нос. Слабого света хватало, чтобы оглядеть комнату. Светлые стены, темный коричневый (возможно, черный) шкаф-купе. Здесь не было ничего лишнего. Этим лейтенант напоминал мне меня.

Пока андроид заботливо закидывал руки и ноги Андерсона на кровать, я медленно побрела по коридору в гостиную. Босые ступни ощущали холод светлого паркета, затекшие мышцы с благодарностью ныли в суставах. Каблуки были явно не моей стихией, но вряд ли солдатские тяжелые ботинки могли гармонично сочетаться с красным атласным платьем.

В гостиной оказался полный бардак. Три или четыре бутылки лежали рядом с обеденным столом, еще одна – у входной стены. На обеденном столе красовалось множество различного мусора: недоеденная китайская еда, коробка из-под пиццы, банка с арахисовым маслом с воткнутой в нее ложкой, еще несколько полу-полных бутылок с горячительной жидкостью. Открыв одну из них, я ощутила острый вкус шотландского виски. Должна была признаться, что хоть Андерсон и был алкоголиком – все же пил не дешевое размешенное пойло.

Пошарив в кухонном гарнитуре, я нашла прозрачный стакан и плеснула в него немного алкоголя. Я никогда не употребляла виски – во всех барах, что мне приходилось побывать, мне наливали исключительно вино по моей же просьбе, но здесь особого выбора не было. Желание накрыть собственный разум чем-то терпким не отпускало с самого моего появления в баре, однако это было сделать невозможно, хоть я и не теряла надежду.

Телевизор вещал о каком-то хоккейном матче. Команды давно состояли из специально разработанных андроидов, которые могли просчитывать каждый шаг и каждое свое решение. Идеальные игроки.

– Думаю, лейтенант проспит до утра, – Коннор внезапно запнулся, заметив в моей руке бокал с виски. Он вопросительно посмотрел мне в глаза, но я проигнорировала этот немой вопрос. Напротив, я нарочно сделала крупный глоток, ощущая жар растекающегося по телу напитка.

Андроид прошел по гостиной и уселся за стол. Я вновь стояла около маленькой фотографии светловолосого мальчишки, стоящей на покрытой пылью темной полке. Губы обжигало от горячительного напитка, в груди было так тепло и приятно, что на долю минуты мне показался видимый эффект от опьянения. Увы, его не наступало. И я вновь прильнула к бокалу, рассматривая фотографию.

Паренек светло улыбался, глядя ровно в камеру. Его волосы были всклокочены, как и у большинства детей этого возраста. Внезапно мне стало интересно, где он сейчас. Устроился ли работать по стопам отца, или ушел в другую сферу? Обзавелся ли семьей, или же выбрал путь одиночки? Почему не навещает отца? Только сейчас мне стало ясно, как много бы я отдала, чтобы вновь увидеть собственных родителей.

– Лейтенант очень много пьет, – оторвавшись от фотографии, я окинула взором лежащие на полу бутылки. Коннор, оторванный от своих мыслей, последовал моему примеру.

– У лейтенанта Андерсона есть своего рода личные проблемы, которые ему следовало бы решить. К сожалению, Хэнк редко прислушивается к чужому мнению.

Я хмыкнула, услышав эти слова. Всегда иное мнение, помнишь? Осматривать в гостиной больше было нечего. Сумо нервно тыкался холодным мокрым носом в мою ладонь, и я с улыбкой потрепала пса за шею. Внутри собаки звучали кряхтения, гудение и мычание, но пес был явно рад, что его гладили. Его шерсть приятно скользила между пальцев, и я на удивление отметила, насколько пес был чистым. Может Хэнк и бездарно относился к себе, но собаку он не обижал. В ее миске рядом с холодильником было много воды и еды.

– Что-то не так? – я села за стол напротив андроида, когда тот нахмурено сверлил в столе дырку своим взглядом. Янтарная жидкость трепетно отзывалась на все мои движения, омывая стенки прозрачного бокала.

– Детектив Рид назвал меня каким-то странным словом. “Коннор-питонор”. Что это означает?

– Это означает, что у него нет мозгов. Воспринимай это, как симптом того самого психического расстройства и не забивай свою голову.

Коннор благодарно улыбнулся, откинувшись на спинку стула и уложив одну руку на стол. На самом деле это и вправду было более, чем смешно и абсурдно. «Коннор-питонор». Такие прозвища обычно дают ранние подростки, восходя на пьедестал своего взросления. Это еще раз подтверждает догадку андроида по поводу психической нестабильности Гэвина Рида. Возможно, он даже и был стабилен, но стабилен в застрявшем двенадцатилетнем возрасте.

– Вы так и не ответили на вопрос, – я одумалась от своих раздумий по поводу Рида, и непонимающе посмотрела на Коннора. Он не отрывал от меня взгляд карих глаз, в которых блестело отражение телевизора. За темным зрачком изредка мелькали линзы, и мне вдруг стало интересно: а только линзы ли прячутся там, в голове?

Вопрос был только одним, и я его помнила. Гэвин сбил мой негативный настрой, появившись в баре в тот момент, когда андроид решил бесцеремонно поинтересоваться моим прошлым. Тогда мне хотелось отправить его бороздить океаны без шлюпки и весел, но сейчас, испытывая на себе внимательный завораживающий взгляд механических глаз, этого делать вдруг перехотелось. Я лишь съежилась на стуле, отодвинув от себя бокал и опустив взгляд на свои ладони.

– Если вы не захотите отвечать – не отвечайте. Я пойму это.

Его голос был приятным, как тихий щебет первых весенних птиц за закрытым окном. Я слышала, как шуршит его пиджак от каждого движения, слышала, как снова сходит с ума мое сердце. Только тахикардия теперь была не из-за сидящего напротив андроида с прекрасным обликом и внутренним миром, а от воспоминаний, что вырвались из-за закрытого забора прооперированного мозга.

– Я ведь с детства занималась борьбой, – начать было всегда сложно. Я сглотнула ком в горле и мельком глянула на Коннора. Он смотрел внимательно, кажется, даже боялся пошевелиться, лишь бы не спугнуть мой настрой на откровения. Мне это не нравилось, и в то же время я приходила в восторг. – Я уже говорила, что мой отец был военным. Они с мамой ждали сына, а получилась я. Но они и этому были счастливы. Мне было только шесть, когда отец отправил меня в школу с уклоном на физические подготовки.

Лицо отца всплыло перед глазами так резко, что я запнулась. У него были такие же зеленые глаза, как у меня. Он был высокого роста с идеальной мужской фигурой, но выпирающим из-под футболки животом. Он всегда держал маму за руки, и она играла на его контрасте, словно лед и огонь. Хрупкая, тонкая, такая же высокая. В темных карих глазах купалась радость и счастье, в то время как отец источал мужество и суровость. Но с ней он никогда не был грубым. Ее он любил до последнего дня.

Прошла минута прежде, чем я смогла продолжить. На душе было паршиво и отвратительно от того, что лица родителей не всплывали передо мной вот уже семь лет. Сейчас они смотрели на меня через пелену воспоминаний с укором и разочарованием. Коннор все так же сидел неподвижно, слегка откинув голову и не сводя с меня глаз. В какой-то момент меня посетила мысль, что вполне возможно это очередная психологическая уловка андроида-детектива. Возможно, именно так же перед ним сидел Хэнк, выплескивая все свои мысли, тревоги и страхи. Это чувство вдруг стало неприятным, но воспоминания захлестывали меня с новой силой, и остановить их уже не было возможности.

– Меня зачислили в колледж при подразделении в тринадцать лет. Отец очень гордился. Он был так рад… всегда радовался моим успехам. Мама тоже старалась поддержать меня, хоть со временем и стала менее терпеливо относиться к тому, что вместо математики и истории я познаю боевые искусства и строение огнестрельного оружия, – губы пересохли от выпитого алкоголя, и я нетерпеливо их облизнула. Помады уже давно не было. – Тогда же, с моим поступлением в колледж, мама родила мне брата. Дак. Отец даже не увидел собственного сына… его убили в боевой стычке на севере России через день после рождения.

По телевизору вещали о гигиенических средствах для новорожденных. Словно назло в лицо было брошено изображение счастливого маленького ребенка, от которого к горлу поступил еще один комок. Андроид заметил мое смятение. Его диод загорелся желтым, и экран телевизора потух.

– Мы остались втроем. Мама справлялась как могла, ей мало было маленького месячного ребенка, еще и мой подростковый возраст наступал. Скандалы, обиды… это все было так давно, но я помню все как вчера. Даже странно это все заново переживать. В пятнадцать лет, когда мне поступило предложение поступить в университет, в нашей семье стало еще на одного меньше. Маму сбила машина. Скорая даже не успела приехать, она скончалась на месте.

Я отвернулась от Коннора. Слез на глазах не было, померкнувшее лицо матери вызывало во мне волну страха и отчаяния. Я не хотела, чтобы андроид видел это. Ему вообще следовало меньше видеть мое лицо. Может, внутри себя я уже и признала, что была дефектной, то на поверхности я старалась убедить себя в обратном.

– Я осталась одна с двухлетним братом. Нас могли отправить по разные приюты, ведь я не могла быть опекуном в силу возраста. Но тогда нас выручила бабушка по маминой линии. Она приехала с другого конца страны и взяла опекунство на себя. Я училась в университете, бабушка присматривала за братом. Государственной поддержки хватало на жизнь, но проблемы состояли совсем не в этом. Бабушка была стара. Ей было больше восьмидесяти лет. Всегда говорила, что на небе ее ждут молодые горячие парни. Она была зажигательной, – память об усопшей бабуле стали чем-то иронично-грустным, и я усмехнулась. Андроид не двигался. Единственным признаком жизни были в этом создании – это светящийся диод и изредка хлопающие ресницы. – Она смогла продержаться до моего восемнадцатилетия, и тоже ушла. Оставила нас, как и все… мы и вправду остались вдвоем. Ближе к двадцати годам я узнала о военно-генетическом проекте подразделения, и порой даже представляла себя одним из их бойцов. Моих успехов и достижений хватало, чтобы руководство взглянуло на меня с военной стороны, но я даже и мысли не допускала, чтобы фантазии об участии становились реальностью. У меня был маленький семилетний брат, было море друзей, я была счастлива, хоть и потеряла гораздо больше.

В комнате воцарилась тишина. Я смотрела на свои ладони, изучала их линии и пересечения, старалась рассмотреть каждую клеточку кожи. Дальнейшие воспоминания отказывались возобновляться мозгом, но этого и не требовалось – я знала все это и без участия памяти. Знала, но не вспоминала об этом целых семь лет.

– Дак мертв. Верно? – я резко подняла свой взгляд на Коннора и заметила, насколько настойчив был его взгляд. Он выразил ту мысль, что я боялась произнести вслух. Его вопрос и не был вопросом. Это было утверждение, которое не нуждалось в пояснении.

– Он был таким светлым и добрым. Всегда тянул ко мне свои руки, называл любимой сестрой. Словно бы у него были другие… а когда злился – кидался своими игрушками. Хотел пойти по моим стопам. Как-то ночью в дом пробрался вор. Искал, чтобы продать на очередную дозу красного льда. Дак спустился вниз, не знаю зачем, может, хотел выпить воды. Эта сволочь даже не дала ему вскрикнуть. Всадила пару раз в живот ножом. Шум я услышала, но когда выбежала вниз – Дак уже истекал на полу кровью. Вор и на мне оставил шрам.

– Тот, что под ухом? – осторожно уточнил андроид. Он смотрел заинтересованным и трепетным взглядом в место, где начинался рубец. Его черная прядка волос спустилась на уголок левого глаза, но он и не думал ее убирать. Он был слишком захвачен историей, которую слушал в первый и последний раз.

– Не все шрамы лежат на поверхности. Дак у меня на руках умирал. Захлебывался в крови, он не успел мне ничего сказать. Он даже не увидел этот мир…

Продолжать было сложно. Я глубоко вдохнула воздух, и вновь уставилась на свои руки. Рассказывать все пережитое с вновь наступившими чувствами было тяжело. Раньше я делилась подобной информацией с психологами – это требовал регламент диагностики на базе. Но если сейчас я буквально грозилась утопиться в слезах, то тогда я не чувствовала абсолютно ничего. Лишь холод и безбрежность.

Темные струящиеся волосы приятно охлаждали спину. Желудок остро желал еще дозы алкоголя, но я удерживала мозг от необдуманных решений. Коннор все так же смотрел на меня, ждал, что я скажу что-то еще, но вместо этого он встречал только отчуждение. Я видела в нем все самое прекрасное в этом мире: удивительный взгляд завораживающих глаз; длинную, но мужественную шею; черные, как смоль, волосы, уложенные назад с выбившейся вперед прядкой. Мне очень хотелось протянуть руку и убрать ее обратно за ухо, но этого делать точно не стоило. Ведь я все еще старалась сохранить рассудок.

– У меня был сын. Коул, – пьяный голос Андерсона прозвучал так внезапно, что мы оба дернулись. Хэнк едва стоял на ногах, держась за стену коридора, но его глаза были более-менее трезвы. Он подошел к столу и плюхнулся на свободный стул. Коннор чувствовал себя напряженно. Именно ему предстоит ловить пьяного офицера в случае, если тот упадет. – Ему было бы сейчас девять лет. Три года назад нас занесло в кювет, была зима, как сейчас. Оперировал андроид.

Продолжение было ясно, как восхождение солнца с востока. Я с грустью посмотрела на стоящую вдалеке фотографию, и ощутила острый укол совести. Хэнк запивал свое горе, а я его корила. Кому-кому, но точно не мне было осуждать человека за способы его ухода от проблем.

Тишина была напряженной, но приятной. В атмосфере таилась скрытая связь между тремя сидящими за столом существами, и где-то в этом было нечто прекрасное. Коннор смотрел в стену, я изучала его руки. Хэнк время от времени булькал и бросал на меня свои косые взгляды. Через некоторое время отключающийся старик вновь открыл рот, но на этот раз не для истории своей жизни или очередной гневной тирады:

– Я был не прав.

Слова не были наполнены грустью, сокрушением или чувством вины. Они были полны искренности, пронзительности и алкогольного запаха. Ни я, ни Коннор не стали отвечать. Да, это не было извинениями, но именно так они звучало с уст язвительного лейтенанта. Мужчина не был способен правильно выражать положительные эмоции. Это было простительно.

Через минуту гостиная наполнилась тихим храпом. Хэнк быстро уснул, развалившись на своем стуле, словно звезда рок-сцены. Мы молча смотрели на мужчину, как на редкий экспонат.

– Мне очень жаль, – внезапно произнес Коннор. Он вновь вернул на меня свой взгляд темных глаз, и я ощутила новый приступ страха и благоговения. – Правда. Я никогда никого не терял, но понимаю, как тяжело подобное переживается людьми.

– Я не вспоминала об этом семь лет. Хирургия и генетика способна изменить тело, но не способна стереть прошлое, да? Письмо с приглашением в ряды солдат мне пришло через один день. Руководство тщательно следило за жизнью своих потенциальных будущих бойцов, и потому они среагировали быстро. Я даже не задумывалась. Подписывала бумаги и соглашения, а сама пыталась унять дрожащую руку.

– Вот почему вас взяли в подразделение, несмотря на вашу гендерную принадлежность.

– Потеря близкого – всегда сильный мотиватор.

Андроид не ответил. Он покосился на всхрапнувшего рядом Хэнка, и черная прядь волос колыхнулась от этого движения. У меня определенно чесались руки. Я хотела убрать ее с глаз подальше, даже не хотела – чувствовала, что должна это сделать. Рефлекторно сцепив руки вместе от греха подальше, я с силой оторвала взгляд от черт лица Коннора и посмотрела на Хэнка. Тот был далеко не идеальным. Морщинки по всему лицу, намозоленные трудовые руки, слипшиеся концы седых волос, спутанная борода. Лицезреть его было не так приятно, как рассматривать андроида, но зато это успокаивало разум.

– Возможно, я сейчас скажу не совсем хорошую вещь, – Коннор, как и я, смотрел на Хэнка. – Но я должен это сделать.

Я вновь вернула взгляд на Коннора. Его черный галстук слегка сполз с шеи, взор чистых глаз впивался прямо в душу. Как я могла раньше признать в нем волка в овечьей шкуре? Он был кем угодно: навострившейся ланью, весенним ветром, прохладным глотком воды в жаркую погоду – кем и чем угодно, но точно не волком. Мне хотелось купаться в его внимании круглые сутки, ощущать на себе его взгляд, слышать его голос. Это приводило в ужас покалеченного солдата.

– Я не могу не заметить некоторые схожести между вами и мной, – он слегка мотнул головой, поясняя свою мысль. От этого движения у меня внутри все сжалось. – Вы созданы на основе генной инженерии, я – благодаря высококачественным технологиям. Вы стремитесь выполнить свою задачу, хоть и более жестокими способами. Вы так же не сыскали признания окружающих, как и я. Вы так же не должны чувствовать.

«Не должны». Это было главное во всей его речи. Я ощутила вину перед самой собой. Я не должна. И он знал, что я не должна. Лишь не должна.

– Признаюсь честно, поначалу мне это доставляло дискомфорт, и я выбирал неверные тактики поведения. Но сейчас я должен у вас спросить. Вы испытываете тоже самое?

Его сощуренные глаза пронзали все тело. Я не хотела отвечать на вопрос, даже больше – я хотела его избегать. Он же жаждал честного ответа, и я знала почему. Его пугало все это. Пугало то, что происходит внутри, пугали новообразования, страшило будущее. Но больше всего его пугало то, что он испытывает это все в одиночестве.

– Я отвечу тебе, когда ты сможешь найти ответ о своей стоимости, Коннор.

– Я в процессе, ‒ дружелюбно произнес андроид. Он ожидал чего угодно, но точно не такого хода.

– Мне пора домой.

– Я могу вас проводить?

Завидев мои сборы, андроид подскочил на месте, чем вызвал незамедлительную реакцию Андерсона. Лейтенант что-то пробубнил себе под нос, рыская рукой там, где только что сидел Коннор.

– Ему ты явно нужнее, – я с улыбкой указала на Хэнка.

Когда каблуки вновь сжали стопы в тиски, а плащ был накинут поверх красного платья, я аккуратно потрепала спящего на своем пуфике Сумо. Пес покряхтел и перевернулся на спину, открывая свое пузо. Уже у входа я вновь ощутила надвигающуюся морозную бурю снаружи и четкое нежелание уходить внутри. Но мне следовало это сделать. Коннор-катана был не чищен, и где-то в голове его слабый голос настойчиво вызывал меня к себе.

– Анна.

Я обернулась и обнаружила Коннора у выхода из гостиной. Его взгляд был смущенным и нахмуренным, кажется, он даже сам не понимал, почему вдруг решил меня окликнуть. Пиджак местами помялся после преодоления коридора с пьяным телом на левом плече. Я терпеливо стояла и смотрела в его карие, глубокие глаза. Мне хотелось услышать хоть что-то, буквально что угодно! Вместе с этим внутренний холодный рассудок больно сжимал мой разум в тиски, не давая воли эмоциям.

– Доброй ночи, – с каким-то разочарованием произнес Коннор.

Мой голос дрожал, я чувствовала это в голосовых связках, и потому натянуто улыбнулась. Мне хотелось убраться отсюда подальше. Дальше от этого андроида с его изящным лицом и удивительным внутренним миром, дальше от этого треклятого дома откровений, дальше от этого города, дальше от этой планеты. Я ненавидела все и всех, но в большей степени себя за свою бесхребетность.

Уличный морозный ветер встретил меня комом снега, брошенного в лицо. Легкие вздохнули воздуха, и тело поплыло в мурашках. Мне предстоял длинный путь. Такси вызвать не хотелось, и потому ноги спешно шагали по белому тротуару, сгребая снега каблуками. На дворе была ночь, люди все спали. Улицы были темны, лишь фонари придавали этому городу жизнь. Я шла долго, натыкаясь каждый раз на новую порцию снега и ветра, но мне удалось достичь дома меньше, чем за сорок минут. Тело продрогло, но я не замерзла. Сорока минут на пятнадцатиградусном морозе было слишком мало, чтобы заставить мой организм испытать критический холод.

Коннор-катана встретил меня мягким голосом нетерпения на своей стойке. Я стащила с себя каблуки, плащ и платье, и бросила все это на спинку испачканного разного цвета кровью кресла. Сон совершенно не шел. Перед глазами вперемешку мелькали голоса и лики родных, давно ушедших людей, вместе с ними где-то на фоне звучал мягкий, успокаивающий голос андроида. Он словно вишенка на торте замыкал круг размешенных в коктейле эмоций. По щеке прокатилась слеза. Я с удивлением стерла ее рукой и осмотрела влагу, оставшуюся на ладони. Она была настоящей, чистой, соленой. Слеза была вызвана не болью, но ужасом, в котором пребывала моя психика.

Спустя час я все же уселась перед зеркалом с катаной в руках. Заявление о поврежденном аппарате диагностики было отправлено в тот же вечер, но подвал от этого не стал казаться безопасным. Я даже заперла его на ключ, лишь бы не представлять себе, как оттуда приходит армия солдат с оружием наперевес.

Коннор мягко отбросил блеск в мои глаза, заставив очнуться от мысли и продолжить чистку. Я старательно натирала рукоятку, осматривала лезвие, изучала баланс между лезвием и рукоятью. Но это не приносило мне облегчение. Я лишь сильнее топилась в ворохе мыслей о прошлом, настоящем и будущем. Последнее, к сожалению, не радовало.

В очередной раз прикоснувшись к рукоятке, я резко ощутила странное чувство. Ее нагретая от моего собственного тепла кожа напомнила мне о протянутой руке Коннора в том баре. Он смотрел мне в глаза, приглашая на танец на полном серьезе. Он ждал от меня ответа, ждал, что же я сделаю, как поступлю. Позволю ли увлечь себя в его руки, позволю ли вести меня в танце, мерно покачиваясь в такт грустной мелодии. Он ждал ответа. Положительного ответа. И лишь сейчас я вспомнила, как мелькнуло непонимание и обида в его темных глазах, когда я произнесла слово «Нет». Сейчас же я почувствовала, как пожалела о решении не ощущать его тепло на своем собственном теле.

========== Эпизод VII. Я – человек? (резиденция Элайджа Камски) ==========

Комментарий к Эпизод VII. Я – человек? (резиденция Элайджа Камски)

Здравствуйте, поклонники Детройта!

хочу выразить благодарность за то, что вы помогаете мне искать мои ошибки! я просматриваю текста, но порой все же что-то уходит от моего глаза. спасибо вам большое за оповещения, они и вправду очень важны!)

мне приятно, что вы болеете этим миром так же, как и я. история человека, андроида и солдата будет длится вечно в наших головах даже через десятки лет (в моей то уж точно). с каждым днем эта история углубляется, с каждым днем изменяется мир вокруг него. очень надеюсь, что вы пройдете этот путь вместе со мной до конца!)

все, во имя свободы!

Ночное небо было на удивление чистым. Блеклые звезды освещали город тусклым светом, но на помощь им приходил широкий диск яркой луны. Коннор-катана был полностью отчищен от отпечатков моих же рук. Ее тихий голос в голове буквально благодарил меня и стонал от каждого моего прикосновения полиролью к лезвию. Она получала удовольствие, и вместе с ней успокаивались и мои нервы. Перед глазами все еще стояла протянутая механическая рука, сознание воспроизводило проклятую удушающую мелодию. Всем своим внутренним миром я жалела об отказе андроиду в танце, но в это же время искалеченный, уже полностью поглощенный страхом солдат внутри старался выбраться из-под давления взявших надо мной власть чувств. Он, захлебываясь в своей крови, шептал мне о правильном поступке и об увеличении шансов на положительное, динамичное будущее в подразделении. Я слушала его с упоением, ощущала нарастающую надежду, однако на деле понимала – это лишь иллюзия. Вернуть все как было уже невозможно.

Лечь в постель получилось только в час ночи. Все окна были плотно зашторены, и в комнате царил мрак. На уши давила тишина, лишь редкие проезжающие где-то вдалеке машины доносили до меня тихие, затухающие в темноте звуки двигателей. Сон не шел. Я пыталась считать овец, пыталась посчитать до ста. Все было бестолку. Организм находился в покое, и сердце не отбивало внутри груди чечетку, но страдало не оно. Страдал разум.

Возможно, все было не так плохо… после завершения работы я вернусь в подразделение, вновь подпишу бумаги и лягу на стол. Вернуться вновь в мир, полный боли, разочарований и страха было мне не по силам. Лучше покинуть этот мир, стараясь вернуть все назад.

Спустя час меня уволокла темнота. Снов не снилось. Я лишь купалась в черной мгле, безмерно брела в пустом пространстве. Меня преследовало ощущение чьего-то присутствия, чьего-то терпкого взгляда на моей спине, но стоило обернуться, как взгляд встречала обычная всепоглощающая тьма.

– Анна!

Я резко развернулась на сто восемьдесят градусов. Внутри груди образовалась дыра, в которую вот-вот свалится захлебывающееся в учащенном ритме сердце. Голос, окликнувший меня, не был громким или тихим. Он не принадлежал женщине или мужчине, не принадлежал этому миру, и в то же время в нем я могла услышать голос любого ранее встреченного мне человека или андроида. Он прозвучал в моей голове, словно резкий порыв ветра. Я хотела открыть рот и окликнуть темноту, но вместо этого из горла вырвался хрип. Легкие резко сжались. Кислород перестал поступать в мозг, и перед глазами осыпались тысячи, нет, миллионы черных и белых вспышек! Я медленно осела на пол, сдерживая собственное горло, как будто бы пыталась найти на них сцепленные смертью пальцы. Из груди доносились хриплые, скрипящие звуки, и я была готова уже потерять сознание в собственном сне, как вдруг тьма расступилась.

Я лежала на полу. Холодный паркет охлаждал разгоряченную кожу рук и ног. Копна длинных жестких волос растрепалась по моему лицу. Сердце все еще билось в конвульсиях, а легкие жадно глотали воздух, не имея возможности его обработать. Перед глазами уже не было черных и белых вспышек, но были бликующие разноцветные круги, от которых мозг тщательно старался избавиться, призывая органы к спокойствию. Я лежала на животе, едва ли не обнимая пол распростертыми руками и совершенно не хотела подниматься. Постепенно организм пришел в норму, и я встала на ноги.

В комнате была абсолютная темнота. Редкие лучи луны пробивались сквозь щель между плотными шторами, и этого хватало, чтобы осмотреть себя в зеркале. Блестящие нездоровьем глаза, вымученные бессонницей и нехваткой кислорода. Спутанные волосы, комом лежащие на опущенных, сутулых плечах. Прерывисто вздымающаяся грудная клетка, все еще жадно глотающая воздух. Светлые, блестящие дорожки от слез… вызванные страхом и отсутствием кислорода одновременно.

Где-то в глубине гостиной послышался голос Коннора-катаны. Она словно встревоженная мать взывала меня к себе, желала очутиться в моих руках и успокоить истерзанную душу. Я преодолела коридор в темноте и встала напротив стойки с оружием. Катана не блестела в лучах лунного света. Ее блеск мерк во тьме, но все еще взывал к моим рукам. Рука рефлекторно сняла Коннора со стойки и прижала к своей груди.

Прикосновение подействовало, как морфин. В сонных глазах вновь поплыл мир, и я, чувствуя успокаивающее сердце, вернулась обратно в спальню. Одеяло на кровати грузилось огромной, собранной в кучу тканью. Я аккуратно расправила постель и, оставив правую сторону без одеяла, бережно уложила катану на матрас. Оружие податливо опустилось на белую простыню. Мне очень хотелось сжать ее в руках, чтобы ощутить хоть какое-то чувство безопасности, пусть даже самое ложное. Но вместо этого я опустилась рядом на подушку и безбрежно оглядела катану от рукоятки до кончика острия.

В ее непоколебимой стойкости можно было разглядеть уверенность хозяина имени, однако сейчас эти свойства существенно разнились. Коннор больше не был в себе уверен. Это можно было прочитать на его лице, где удрученно хмурились брови, щурились от внутренних сомнений глаза, беззвучно открывались и закрывались губы. Даже, казалось, его искусственные легкие начали работать быстрее, имитируя встревоженное перепуганное дыхание.

Прокручивая весь прошедший день, я отмечала все новые странности в поведении андроида, которые раньше ускользали от моего внимания. Он видел в нас одинаковые черты, и в этом я была с ним не согласна. Да, мы выполняли одну и ту же работу разными методами, имели определенные задачи и цели, владели свойствами механического мозга. Но было то, что сводило все эти схожести на «нет». Он никогда не чувствовал и не мог это делать в силу своего строения. Я чувствовала… и бежала от этого как можно дальше, не желая возвращаться в одиночество.

Сон забирал меня мерно, под звуки растекающихся по сознанию мыслей. Сновидений мне не снилось. Коннор-катана отгонял весь этот враждебный мир, охраняя мое спокойствие. Мне удалось выспаться еще четыре часа. Но когда в шесть часов утра, когда на дворе все еще стояла тьма, из гостиной послышался шум – катана словно напела мне в ухо предупреждающим голосом. Я медленно открыла глаза и, осмотрев оружие рядом, не сразу поняла в чем дело. Через минуту до меня донесся уверенный, но торопливый стук во входную дверь.

Внутри все резко похолодело. Разум рисовал самые странные теория возникновения этого звука. Никто из соседей не станет посещать меня в шесть утра, особенно учитывая, что я их не знаю и по улице наверняка ходят слухи о моем увлечении оружием благодаря сидящим дома домохозяйкам. Это не мог быть Коннор, если только не случилось что-то срочное, например, с Хэнком. А учитывая, что о моем месте жительства знали только андроид с лейтенантом, соседи и подразделение – оставался только один вариант. За мной пришли.

Я аккуратно выбралась из постели. В темноте было сложно бродить по дому, но я шла очень медленно из-за нарастающего внутри страха. Они получили результаты. Они знали о моей проблеме. Они пришли забрать меня обратно в штаб для более глубокой диагностики, а это значит, что Детройт будет для меня закрыт. Детройт и все живущие здесь существа.

В гостиной было светлее, чем в комнате. Занавески я так и не заменила, из-за чего свет луны освещал полностью все стены. На обеденном столе лежал блок-наушник. Из его динамика звучал противный, высокий писк, означающий вызов администрации к солдату. Дверь все еще содрогалась от нетерпеливых, но осторожных ударов. Внутри все наливалось тяжестью, словно кто-то заполнял мои жилы жидким свинцом. Сон сошел с лица, и я отчаянно взывала к себе внутренние солдатские рефлексы. Ничего не работало. Мозг отказывался помогать мне в избегании взысканий, обычно просчитывая пути отхода, он сразу подбрасывал мне несколько вариантов. Сейчас я стояла посреди гостиной, как вкопанная и совершенно не понимала, что мне делать. Прыгать в окно? Закрыться в подвале? Спрятаться под кроватью? Каждый собственный вариант был лишь сплошной пародией на самоконтроль. Такими вариантами пользуются только глупенькие девочки из фильмов про маньяков-убийц.