Текст книги "Бесчувственные (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– Старый, добрый Лост-Поинт… – Хэнк окинул взглядом медленно ползущие за окном дома. В его старческой улыбке читалось ностальгия, это место наверняка было ему не просто знакомо, но и дорого. По крайней мере, именно это я слышала в теплом голосе мужчины. – Я не был здесь лет шесть.

– Это место для вас что-то значит, да? – с поддельной улыбкой спросила я. Хэнк, в отличие от Коннора, эмоций у меня не вызывал и порой приходилось делать усилия, чтобы выдавить из себя участное лицо.

– Здесь я поймал своего первого преступника. Правда, это был мелкий воришка, и ему было шестнадцать лет, но здесь и других вещей было много.

Лейтенант замолк. Он снизил скорость и благодарно осмотрел улицу. Андроид, сидящий на пассажирском сиденье, наблюдал за его поведением. В его блестящих глазах читалась заинтересованность к проявлению благоговения у старого офицера. Ведь тот в последнее время все больше и больше показывал свои положительные стороны.

Сделав очередной поворот, мы заехали на открытую территорию рыбозавода, миновав сетчатый высокий забор. Перед взором предстало крупное, производственное здание с высокими трубами, стремящимися в небо. Рыбозавод был пуст. Здание стояло на метровом фундаменте, высокие подъемные ворота были подняты до упора. Внутри здания сияла чернота, и она вдруг напомнила мне о тьме, что совсем недавно поглощала мое тело во сне.

Машина остановилась у фундамента. Широкие колеса оставили следы на белом снеге. Судя по отсутствию иных следов, это здание не посещалось как минимум несколько месяцев. Хоть повсюду и стояли ящики и мешки со строительными материалами, на деле ремонт стоял уже долгое время.

Хэнк выбрался первым. За ним вышел Коннор. Он отодвинул заднее сиденье вперед и вновь подал мне руку. Она наверняка была на ощупь теплой и слегка шершавой, но я не осмелилась за нее ухватиться. Только одарила андроида враждебным взглядом и выбралась из кузова сама. Коннор-катана зацепился рукояткой за дверной проем, и я едва не полетела вниз лицом. Коннор безучастно смотрел, как я, упав на колени, встала на ноги и пыталась отряхнуть костюм. Он не кинулся ко мне на помощь, не поддержал меня в момент падения, хотя его когнитивные функции и уровень реакции наверняка позволял это сделать. Нет. Он просто стоял и смотрел. С удивлением я ощутила внутри себя обиду и острую неприязнь к андроиду. Это было на руку внутреннему солдату, которого я тщательно пыталась залечить.

– Опять заброшка? – жалобно осведомилась я, отряхивая снег с колен. Коннор с хлопком закрыл дверь и побрел дальше.

– Здесь вечный ремонт, – сделал вердикт Хэнк. Он проверял магазин своего табельного оружия, видимо, ожидая встретить ярое сопротивление. Подумав о том, что это всего лишь ребенок, я тут же вспомнила брошенные полицейскими тела андроидов-детей рядом с горящим баком. На их лицах отражался страх, рты были открыты в беззвучном крике. Глаза смотрела высоко в бездну. Они наверняка не сражались. Им даже понять это слово было тяжело в силу программных установок.

– Вы серьезно думаете, что он мог забрести сюда? Мы ехали не меньше тридцати минут, а если пешком, то это и того дольше. С ним могло случиться что угодно по дороге.

– Значит, мы пойдем по его следам.

Хэнк неуклюже пытался подняться на бетонную платформу вверх. Его нога постоянно соскальзывала с такой высоты, и тело грозилось плюхнуться на спину. На всю территорию слышались мужские ругательства и вздохи. Я хотела уже залезть на платформу и помочь лейтенанту, как это сделал Коннор. Он ловким движением взобрался наверх, заставив свой костюм шуршать от слаженных движений. Старик удрученно схватил протянутую андроидом руку, и вскоре оба были уже наверху.

Завидев меня, готовящуюся вскарабкаться наверх, Андерсон тут же вскрикнул:

– А ты куда собралась? Останешься здесь.

Сказанное прозвучало, как нечто неестественное, неправильное. Словно мне только что попытались доказать, что дважды два – не четыре, а пять. От такого заявления, я даже опешила, так и не успев коснуться платформы. Оба детектива смотрели на меня сверху вниз со вполне серьезным взглядом, но если Коннор был серьезен по привычке, то лейтенант смотрел с явной суровостью.

– Позвольте напомнить, что моя задача – защищать вас и ваши жизни. А это будет трудно сделать за сотни метров.

– Хватит уже, дозащищалась. Останешься здесь и точка.

Мужчина отвернулся и уже не спеша пошел в сторону здания. Андроид последовал его примеру.

– Стоять! – я быстро вскочила на фундамент и криком развернула детективов к себе. На лице Хэнка читалось раздражение, Коннор, как и ранее, ничего дельного не выражал. – Вы уверены, что правильно распоряжаетесь моими возможностями? Я здесь не для того, чтобы торчать у входа, пока вы там где-то шаритесь в темноте.

– Ты вроде должна следовать моим указаниям. Вот я и указываю. Стоишь здесь и защищаешь вон… машину! Хватит мне одного твоего ранения, еще и труп на себя повесить. Ну нет…

Как бы я не старалась выразить свое возмущение, как бы не сверкала искрами из глаз – все было тщетно. Старик уже уходил в темноту здания, когда Коннор, поглядывая на нас, все же принял решение следовать за офицером. Через минуту оба скрылись во тьме. Еще через минуту их шаги затерялись в шуме речного ветра.

Моим возмущениям не было предела. Я ходила из стороны в сторону, хватала рукоятку катаны для успокоения, открывала и закрывала рот как рыба, чтобы что-то сказать – ничего не менялось. Я все так же стояла на краю платформы, свирепо сверля взглядом несчастную калымагу. Рефлексы внутри съеживались и растягивались, один требовал покинуть место «наблюдения» и броситься во тьму, другой – стоять и ждать следующих приказов. Даже внутри солдата происходили внутренние конфликты. От них мне уже было тошно.

Наконец, смирившись с участью, я скрестила руки на груди и обернулась в сторону реки. Солнце уже поднялось над горизонтом, однако за белой пеленой облаков его не было видно. Шум реки перебивался шумом ветра, создавая истинную природную симфонию. Это было красиво. Снежинки летели в лицо, я изредка щурила глаза, прячась от прямого попадания осадков. Во мне все еще бушевала солдатская злость, я никак не могла успокоиться. За время работы меня использовали по разному: отправляли на шпионаж, на тайное убийство врага с последующей постановкой «случайно смерти», использовали как машину-убийцу, оставляли на тренировку новых бойцов, даже приставляли к семье какой-нибудь важной шишки, чтобы защищать их от потенциального нападения. Все было за это время, но никогда меня еще не заставляли сторожить старую рухлядь посреди заброшенного рыбозавода. Это был опрометчиво и так… унизительно?

Отвернувшись от реки, я посмотрела вглубь темноты здания. Стены наверняка имели окна, но отчего-то они были либо заколочены, либо закрашены. Ноги пытались нести меня к зданию, пытались заставить меня ринуться за наставниками, прикрывая их собственной спиной, но мозги отчетливо приказывали стоять и ждать. Именно этим я и занималась. Стояла и ждала.

Сгустки тьмы внутри помещения мне были до отчаяния знакомыми. Там, во сне, именно эта тьма поглощала меня в своих объятиях, от нее я пыталась бежать на единственный источник света. И когда я уже достигла его, оказалось, что это не только единственный источник солнечного тепла. Оказалось, это еще и источник моих проблем.

На мгновение мне почудилось, что сейчас внутри здания загорится свет, совсем как во сне. И в центре луча, задевая его границы своими широкими плечами, будет стоять он. Тот, от которого в моих жилах стынет кровь, а рассудок делится на две части. Из-за которого внутри сонно потягивается человечность, вот-вот грозясь проснуться и доставить мне кучу проблем в будущем. Тот, который одним только своим видом был способен изменить целый мир.

Из глубины здания послышался шум. Я, оторванная от мыслей, аккуратно положила руку на бесшумный ПБ. Постепенно шум нарастал, и в них я отчетливо слышала торопливые шаги бегущих ног. Внутри все напряглось. Это мог быть кто угодно. Выхватить пистолет и выставить его вперед было бы глупым: бегущий мог быть Хэнк и Коннор. И если первый вариант я отмела сразу из-за слишком резвого топота, то второй вполне мог иметь место. Вряд ли Коннор обрадуется вновь нацеленному в него оружию.

Из темноты показался силуэт. Это был парень. Его рост был чуть ниже моего, на худощавом теле мешком свисала дутая черная куртка, под которой прятались запачканные синие джинсы. Его ботинки явно износились, и приходилось лишь гадать, где и как долго он в них лазил. В какой-то момент парень поравнялся со мной, и я заметила красный диод на виске. Он не посмотрел на меня, лишь несся вперед с завидной скоростью.

Когда парень уже был почти у входа на территорию, из темноты здания донеслись еще одни шаги. Одни были медленными и плетущимися, другие – ловкими, быстрыми и синхронными. Было не сложно понять, кому какие принадлежали. Хэнк едва показал свой нос на солнце, как в мое лицо прилетело хриплое, но громкое:

– Останови его!

Дальнейшего я уже не слышала. Мой взор вновь вернулся к пареньку, который почти достиг открытых ворот. Рука на рефлексе вздернула пистолет вверх. Вокруг ничего не было. Окружающий мир растворился, словно молоко в крепком кофе, шум ветра и реки утих. Я знала, что там позади был еще какой-то шум, но его не существовало. Была только я, дуло пистолета и он – девиант с горящим на виске красным диодом.

«Этого не сделать без живого андроида»

Мягкий голос Коннора словно на ухо повторил слова. До исчезновения парня было не меньше одной секунды, и мне следовало сделать выбор: уничтожить и провалить задание или пощадить и сказать уходящим на ногах сведениям «пока».

Дуло пистолета резко опустилось и я нажала на курок. Выстрел не прозвучал – звук полностью поглотил глушитель. Но я тут же почувствовала, как силовая отдача прокатилась по руке, заставив мое тело от непривычки вздернуться. Я давно не держала пистолет. Дней пять точно.

Парень свалился на ногу у самых ворот. Я слышала вскрик, возможно, даже плач, но в глубине души мне было абсолютно плевать. Он остановлен, и я свою задачу выполнила с минимальными затратами.

– Какого черта ты творишь?!

Голос Хэнка взревел так близко, что я от испуга пошатнулась. Чувствительность только приходила в норму, отцепляя свое внимание с мишени и переключая его на весь окружающий мир. Коннор уже стремительно несся к отползающему андроиду-подростку. Лейтенант, сгорбившись, стоял рядом со мной. Взгляд его светлых глаз не предвещал ничего хорошего.

– Я просил остановить его, а не ногу ему отстрелить!

– Жизненно важные детали целы. У него всего лишь повреждена конечность.

– Отличное у тебя оправдание! А если это будет настоящий ребенок?! Прострелишь ему руку?!

Осадив мое нахлынувшее чувство исполненного долга, лейтенант Андерсон, кряхтя и цепляясь за спину, торопился к андроидам. Его реакция больше, чем озадачила. Напротив, она встревожила. Детектив, занимающийся делами девиантов для их же устранения, вдруг разозлился из-за простреленной пластиковой ноги. В его выражении лица читалось отчаяние, ярость и разочарование. Он отдал приказ и получил его исполнение, но сам тому был не рад.

Шум ветра заглушал разговор андроидов и детектива. Я не решалась подойти, так и стоя с пистолетом в руках. Время от времени попутный ветер бросал в мое лицо вместе со снежинками юный мальчишеский голос, умоляющий его не трогать и старческое, наполненное сожалением «Все будет хорошо».

Вскоре мальчика привели к машине. Он посмотрел на меня с ненавистью и страхом, но больше всего в этих зеленых глазах отражалось мое собственное смятение. Когда хромающий, теряющий тириум парень был усажен на заднее кресло с наручниками на руках, я слезла с платформы. Хэнк уже садился в машину, громко хлопая дверь. Он был недоволен, и это была моя проблема.

– Коннор, – андроид обернулся на свое имя, абсолютно спокойно смотря мне в глаза. Вот кто всегда был спокоен. Вот у кого стоит поучиться хладнокровию. – Что будет с парнем?

– Он вернется на склад «Киберлайф» для деактивации.

– Но его ждут дома.

Глаза андроида изменились. Он непонимающе нахмурился, буравя меня своим взглядом.

– Он не имеет дома, мисс Гойл. К тому же в его программе системный сбой, и возвращать его в семью нельзя.

На этом разговор закончился. Коннор учтиво отошел в сторону, намекая на то, что мне пора на заднее сиденье. Куда-куда, но туда мне точно не хотелось садиться. В голове промелькнула мысль, а не отказаться ли мне и не пойти пешком, но шальная идея тут же исчезла, стоило только взглянуть на андроида. Он знал, о чем я думаю. И потому обошел меня с другой стороны, отрезая путь к побегу.

Ехать на одном сиденье с простреленным андроидом было неприятно. По его лицу струились слезы, совсем еще мальчишеские глаза с опаской косились на оружие. В салоне царила напряженная тишина. Хэнк больше не улыбался, глядя на окружающие дома, не кидал назад дружелюбных взглядов. Коннор старался не двигаться. Весь мир вдруг обернулся против меня. Осознав это, я вдруг почувствовала себя мразью. Коннор-катана был единственным моим соратником, и я крепко до боли в пальцевых суставах сжимала саю. Нагретая поверхность успокаивала, приносила удовольствие. Где-то внутри организм подал мне сигнал, что решает, не подбросить ли мне тахикардию вдогонку ко всему случившемуся. Я попыталась вымолить у собственного сердца и разума отсрочку, и, как ни странно, это подействовало.

Кататься в машине пришлось до конца вечера. Сначала мы посетили участок, где Коннор с пристрастием допросил девианта. К сожалению, в смотровую комнату меня не пустили: Хэнк вообще старался меньше пересекаться со мной, и потому я осталась сидеть у его стола в надежде, что все образуется и собственный наставник не станет долго держать на меня зло.

Позже нам пришлось отправиться в башню «Киберлайф». Коннор вел хромающего, заливающегося слезами андроида вперед уверенной походкой, словно вел девианта не на смерть, а на обычные лечебные процедуры в профилакторий. Я сопровождала андроидов взглядом, и, возможно, где-то внутри отметила удивительно совершенную походку Коннора, в любой другой ситуации вызвавшую у меня волну мурашек. Но сейчас я могла думать лишь о Хэнке и его злостном взгляде. Даже сейчас лейтенант молча отошел в сторону, не желая смотреть на меня.

Через пару часов андроид вновь вышел из здания, но уже один. Он молча подошел к нам, взглядом сказав о случившемся и мы, всей троицей, отправились в дом к семье уничтоженного андроида-девианта. Небо начинало темнеть, на часах было почти четыре вечера, когда мы достигли узкого двухэтажного коттеджа. Всем своим телом я предвкушала, как буду оправдываться перед людьми. В голову лезли разные эпитеты: «я не подумала», «я не успела», «я не хотела». Что угодно, даже самые отвратительные отговорки вроде «купите другого», но среди них не было ничего дельного, ничего адекватного.

К счастью, мне даже не пришлось выходить из машины. Хэнк бросил сухое «сиди здесь» и вышел из автомобиля прежде, чем я смогла хоть что-то ответить. Коннор бросил на меня извиняющийся взгляд и последовал за офицером. В машине мне пришлось просидеть не меньше получаса.

Вернуться в участок получилось только в пять часов вечера. Рабочая смена департамента полиции давно закончилась, но Хэнк не стал развозить нас по домам как обычно. Он приехал в участок, вылез из машины и с некоторым обречением поплелся в здание. Я чувствовала, как надвигается волна неприятного, возможно, даже конфликтного разговора, но говорить ничего не осмелилась. Это была моя работа – выполнять приказы и слушать выговоры.

Коннор следовал за лейтенантом весь день, и даже не задумывался на тему причины возвращения на участок после работы. Хэнк не любил задерживаться в полиции дольше положенного. Сейчас же холл пустовал, все давно отправились домой. Только дежурная бригада полицейских где-то в глубине здания в закутке сонно зевала, смотрела вечерние новости и ждала вызовов.

Хэнк бросил ключи от автомобиля на стол, и плюхнулся в кресло. Он тер свою переносицу большим и указательным пальцем, Коннор слышал, как в висках стучит кровь от излишне разогнавшегося сердца. Анна стояла рядом с андроидом. Ее руки были сцеплены за спиной, на лице читалась абсолютная покорность.

Молчание не могло быть долгим. Весь день напряжение нарастало с геометрической прогрессией, и насколько Коннор знал людей, это тревога между людьми рано или поздно должна была выплеснуться в конфликт. Отчасти он был согласен с ошарашенным выражением силовика, когда Хэнк буквально наорал на нее. Она выполнила приказ, использовав максимально эффективный путь разрешения проблемы. К тому же андроида настораживала реакция офицера. Он тщательно ощупывал ее, пробовал на вкус, пытался разжевать, потом вновь выплевывал и повторял процесс заново. Он знал, что в этом кроется что-то еще, что-то неправильное. И оно ускользало от него каждый раз.

– К черту это дерьмо, – Хэнк встал с кресла и, подойдя к Анне с яростным взглядом практически на метр, внезапно озверел. – Какого хрена ты творишь?! Ты пристрелила этому парню ногу, о чем ты вообще думаешь?!

– Он остался жив. Вы выполнили свое задание. Я не понимаю, в чем проблема.

Анна искренне недоумевала, и этот вопрос ее явно тревожил. Она бегала взглядом по глазам Хэнка, пока тот сверлил ее свирепым взором в упор. Коннор знал, на что способны люди в злости, и злость андроидов в этом случае не шла ни в какое сравнение с человеческой яростью. Он понимал, что в любой момент ему придется вмешаться и разрядить ситуацию, тем более, что нестабильность солдата в последнее время могла перерасти в нечто большее и ответить старому офицеру чем угодно. Коннор, осознав эту мысль, существенно напрягся, перебегая взглядом от одного напарника к другому.

– В чем проблема? А я расскажу тебе в чем проблема. Проблема в том, что такие как ты не способны использовать собственные мозги. Вы способны только слепо следовать приказам. Легла на хирургический стол и думаешь, все? На этом твоя ответственность снята? Нихрена подобного! – Хэнк ткнул Анну указательным пальцев в грудь. Его крик отражался от стен, и впервые в жизни Коннору стало не все равно, что вокруг никого не оказалось. – Ты просто очередная сраная игрушка в руках правительства, которой было легче засунуть голову в песок как сраный страус. Ты не человек. Ты даже не машина.

Завершив свою тираду, Хэнк, не спуская глаз с Анны, плюхнулся на стул. Его лицо раскраснелось, и хоть испещренное морщинами лицо само по себе было темным, краска увеличивала этот эффект. Коннор медленно перевел взгляд на Анну. Он ожидал чего угодно: слез, ярости, обиды, чувства вины – чего угодно, но только не то, что было на ее лице. Она была холодна. Холодна и спокойна. Однако ее напряженный подрагивающий голос говорил совсем о другом.

– Высказались? – тихо спросила Анна.

Хэнк сверлил ее своими злыми глазами, придавливал к месту, но она словно бы и не чувствовала этого сурового взгляда. Ее блестящие волосы тяжело спускались из конского хвоста, приспущенная собачка на черном тугом комбинезоне обнажала белую майку. Коннор смотрел на ее без эмоциональный профиль лица, и даже не постеснялся признать самому себе, насколько много идеальных очертаний человека можно было встретить в ней. С момента нападения в башне Стрэтфорд он больше не боялся ощущать это странное чувство родства и схожести, хоть время от времени и пытался задвинуть его прочь. Он даже допускал, что именно эти чувства заставили его позвонить мисс Гойл в тот вечер. Да, именно эти чувства, а не желание узнать о состоянии здоровья.

Андроид не мог отвести взора от этого обреченного, холодного облика, как не старался это сделать. Он ждал ее следующих слов, ждал, чтобы знать наверняка: один ли он ощущает себя не так, как положено бесчувственному, или все же эти внутренние сбои вызваны исключительно его фантазией, и сумасшедший здесь только он?

– А теперь слушайте меня, – Анна не сводила холодных глаз с лейтенанта, и Коннор почувствовал облегчение, услышав в ее голосе страх и обиду. Совсем недавно он боялся заметить в ней что-то не стабильное, теперь же он желал это видеть каждый день, лишь бы поскорее избавиться от ощущения своего одиночного сумасшествия. – Плевать я хотела, что вы думаете обо мне и моем деле. Я выбрала свой путь не для того, чтобы слышать упреки со стороны старых пьяниц. И считаю, что лучше я буду смотреть на захлебывающийся в собственной крови мир с высоты бесчувственного существа, чем каждый раз самой топиться в слезах и потерях.

– Только трусы бегут от своих проблем, зарывшись в песок, – отчужденного отметил Хэнк.

– Да плевать. Пусть будет так. Это лучше, чем каждый раз строить, и потом реветь на осколках разбитой жизни. Не хочу больше привязанности. Не хочу боли, одиночества и страданий. Мне надоело смотреть, как кровь близких стекает по моим рукам, я устала от этого!

В глазах Анны блеснули слезы. Это не на шутку встревожило андроида. Пусть он и хотел знать, что сходит с ума не в одиночестве, но совершенно не желал видеть доказательства своими глазами. Коннор нахмурился, ощутив как резко изменило темп сердце девушки. Она смотрела обреченно, как-то потерянно, пронизывала взглядом сидящего на стуле лейтенанта. Тот в свою очередь не отрывал глаз от лица Анны, с каждым ее словом становясь тучнее.

– Каждый выбирает свой способ освобождения от чувств вины, лейтенант. Кто-то напивается, кто-то нюхает красный порошок. Я нашла другой выход. И если вам он не нравится – можете смело идти нахрен и писать на меня отказную. И завтра же меня здесь не будет.

Сказанное было брошено так резко, что лейтенант Андерсон вздернул брови вверх. Коннор понимал: лейтенант ожидал, что будет конфликт, однако не думал, что может зайти так далеко. Он был далеко не самым приятным человеком, у которого в рамках нормы были мимолетные конфликты. Но он никогда не воспринимал их всерьез. Сегодня ему пришлось это сделать.

– Доброй ночи, лейтенант Андерсон, – Анна нарочито сильно выделила последние несколько слов и сделал низкий театральный реверанс. – Прощай, Коннор.

Андроид не успел ничем ответить, как девушка в быстром темпе решила покинуть здание. Она уже была у двери, когда Коннор, очнувшись от ступора, сделал несколько шагов в ее сторону и… застыл. Она определенно была необычной, но слишком опасной. Системная программа внутри сделала свой выбор, и Коннор ей подчинился, оставшись стоять, глядя на вход, в котором исчез солдат. Он прокручивал этот момент раз за разом, пытаясь найти причину, почему его вдруг дернуло пойти следом. Ее силуэт выходил из холла снова и снова, и снова, и снова… причину он так и не нашел, хоть и смотрел на вход еще длительное время.

– Проклятье, – чертыхнулся за спиной лейтенант Андерсон.

На улице постепенно опускалась ночь. Мне не хотелось ждать такси, и я обреченно потопала по заснеженному тротуару, оставляя темные следы. Проходящие мимо люди, укутанные в теплые одежды, смотрели на меня как на идиотку, но их взгляды оставались только взглядами. Я не чувствовала десятиградусный мороз, а даже если бы и могла чувствовать, то вряд ли стала обращать на него внимание. В голове все было забито воспоминаниями о тяжелых моментах прошлой жизни, а их было не мало. Чертов старик своими речами вырвал их из закрытого участка памяти, словно отворив дверь в дом перед холодными ветрами зимы. Я видела все, что когда-то происходило со мной, и самое худшее – я вновь чувствовала все то, что чувствовала ранее. Боль, страх, обиды, привязанность. Все чувства, как вспышки салюта, крушили последние стены в солдатском холодном рассудке, и мозг уже не мог ничего противопоставить этим чувствам. Он больше не кидал мне прогнозы о моем будущем, не требовал усмирить собственные мысли, не ужимал человечность внутри в самых далеких уголках подсознания. Эмоции вырывались наружу, яркие краски памяти прыгали передо мной, словно светлячки.

Ногам хватило сорока минут, чтобы добрести до улицы моего дома. Темнота уже опустилась на дома, и во многих загорелись лампы. Каждый дом был по своему хорош, по своему живым. Обхватив себя руками, я встала напротив красного цвета трехэтажного здания. В окне веселилось семейство. В их доме случился какой-то праздник, и все гости, дети и старики сидели за праздничным ужином, весело смеясь и улыбаясь. Они были счастливы. По-своему.

Следующий дом не был таким ярким. Он состоял всего лишь из одного этажа, и был серого неприметного цвета, но в его окнах горели огни. Мужчина нежно обнимал женщину в бордовом платье за плечи, пока та разливала по бокалам вино. На ее груди красовался золотой кулон, на его пальце – брачное кольцо. Они тоже были счастливы. По-своему.

В соседнем красном двухэтажном доме не было веселья, романтики и любви. Мужчина лет тридцати что-то строго говорил своему андроиду AX400. Модель молча стояла, потупив взор, кивая на каждый его крик. В какой-то момент в доме прогремел хлопок. Он не был доступен для моего звукового восприятия, но визуально я все осознавала. Хозяин ударил андроида по лицу, и та упала на пол. Она посмотрела в окно, глядя мне точно в глаза. Это был тот самый андроид, провожающий своего хозяина по утрам. Она не была счастлива. Но был счастлив он. По-своему.

Острое чувство вины, обиды и злости овладели моим разумом. Я вдруг возненавидела подразделение, правительство, дурацкий комбинезон. Возжелала смерти всем этим людям, военным генетикам, психофизиологам. Я питала ярость даже к Хэнку и Коннору. Но больше всего я питала ярость к самой себе. Такой слабой, беззащитной и… чувствительной.

Ноги наконец довели меня до дома. Он резко отличался от остальных. Его темные очертания в ночи были не дружелюбными, неприятными, отвратительными. Я вошла внутрь, и чувство не изменилось. Дом был мне чужим. Здесь не было ни одного намека на жизнь самодостаточного человека, только дурацкие флакончики на журнальном столике и оружие на тумбочке. Здесь жило только одного существо – паук. У него и то лучше получалось обживать свое место под телевизором, свивая каждый раз новую паутину.

Коннор-катана была брошена на диван. Она грустно ударилась о мягкую обивку, но подавать свой голос, требующий чистки, не стала. Она была так же печальна, как и я. Он был так же печален, как и я. Его карие глаза метались от меня к Хэнку весь наш разговор, металось и все внутри него. Я знала, что он, как и я, борется с новообразованиями внутри, но было лишь одно различие: он никогда это не чувствовал и мог проявить интерес к такому непривычному явлению; я же чувствовала это ранее, и возвращаться совершенно не хотела.

Стянув с рук и спины верхнюю часть комбинезона, я словно на автомате побрела вниз по темной лестнице в подвал. До следующей диагностики оставалось не больше пяти дней, но меня это не волновало. Крепкий стул, набитый датчиками, стоял посреди комнатки словно безмолвный палач. Результаты диагностики давно должны были прийти верхушке, но они не торопились с действиями. Я не знала, как поступают работники подразделения в случае фиксации нестабильности солдата, но была уверена, что точно не сидят за столом, сложа руки.

Подойдя к светящимся слабым светом экранам, я провела указательным пальцем по верхней каемке. Техника была очень тонкой и слабой. Раньше процессор и аппарат диагностики ставили в комнате солдата, но когда участились случаи нападения на бойцов в их же доме, было принято решение убрать аппарат от посторонних глаз. В данном случае это был подвал. Причиной такого решения было даже не страх перед обнаружением, а страх перед уничтожением техники. Ведь стычки всегда сопровождались драками, в результате чего хрупкая техника могла повредиться. В случае таких ситуаций аппарат заменяли, однако на такое дело уходило не меньше трех-двух недель. И это было идеальным вариантом.

Совершенно не чувствуя внутри ничего, я легким движением указательного пальца столкнула процессор со стола. Монитор со звенящим звуком встретился с бетонным полом, экран отключился, и по матовой поверхности стекла побежала белая паутина из трещин. Осталось лишь дать сигнал верхушке об отсутствии процессора.

Ощущая облегчение внутри, я поднялась наверх. Мне определенно стоило расслабиться. В лучшем случае – выпить бутылочку вина.

Коннор стоял напротив здания «Киберлайф», не решаясь войти. День на сегодня можно было считать законченным, по крайней мере, извещений о девиантах не поступало, и он смело мог идти на базу. Однако стойкое чувство смятения его останавливало.

Лейтенант Андерсон был сильно удручен и взволнован. Было ли это вызвано резким обращением Анны, или все же вдруг всплывшими в ней чувствами, но Андерсон четко дал понять, что не пойдет сегодня домой. Он предпочтет бары: «Напьюсь и уйду в нирвану» – как выразился сам Хэнк. По началу Коннор не хотел уезжать. Он знал тягу Хэнка к алкоголю, и знал его стремление к суициду. Оставлять седого, побитого жизнью Хэнка вот так было опрометчиво. И Коннор, поправив галстук, развернулся, сгребая слои снега, на каблуках и устремился прочь от здания.

По правде говоря, андроид не имел ни малейшего представления, в каком из баров мог сегодня находиться лейтенант. Каждый раз это были абсолютно разные места, однако в каждом баре его знали абсолютно все работники. Это наталкивало на мысль, что лейтенант не просто пропивает зарплату – он был настоящим алкогольно зависимым человеком. Время перевалило за девять вечера, когда андроид, меся своими туфлями снежные покровы и гоняя такси из района в район, обежал пять баров. Везде его принимали враждебно. Кто-то косился, кто-то смотрел прямо без комплексов, кто-то прогонял. Андроид лишь окидывал взглядом помещение и уходил за дверь. Каждый новый бар убавлял решимости андроида в успехе затеи, но в одном таком месте он внезапно забыл о Хэнке.

Очередной бар под названием «Сентропе» был узким, но одним из самых чистых в данном городе. Деревянная коричневая стойка блестела от лака, маленькие, отделенные друг от друга низкими стенами, столики с диванчиками были окрашены в белый цвет. Чуть дальше от бара виднелась сцена и танцевальное пространство. Коннор вошел в помещение, услышав мягкий звон потолочного колокольчика. Редкие посетители тут же обернулись на него. Их было три, не больше. Один сидел за стойкой, двое – за одним из ближних столиков.

– Андроидов не обслуживаем, – безучастно бросил высокий бармен с бабочкой на черно-белой рубашке.

Коннор его не слышал. Он смотрел на самый дальний столик. Он решался, стоит ли пройти вперед или же выйти и продолжить свои поиски, гадая о причине ее появления в этом несерьезном месте. Андроид все же решился. Поправив волосы, Коннор сделал шаг и ощутил, что отступать уже поздно.