Текст книги "Бесчувственные (СИ)"

Автор книги: Hello. I am Deviant

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Совсем рядом с домом я вдруг натолкнулась на кого-то. Плывущие вокруг меня силуэты здания, машин и людей не желали приобретать очертания, однако я остро ощущала на своем запястье чьи-то пальцы. Едва не свалившись на землю, я встряхнула головой. Силуэты прояснились.

На меня смотрели два серых женских глаза, однако принадлежали они отнюдь не женщине. AX400, тщательно выполняющая свою работу в доме соседа и исправно получавшая за это от своего хозяина, поворачивала меня по часовой стрелке, словно пытаясь спрятаться за моей спиной. Она была встревожена, нет, напугана! В ее серых глазах читался неподдельный страх, по щекам текли слезы. Грудная пластиковая клетка прерывисто поднималась и опускалась, цепкие пальцы сильнее сжимали мою руку. За спиной что-то кричал мужской, грубый голос, и каждый крик вызывал в этом беззащитном механизме содрогание. Все, что я видела в ее глазах – она видела в моих. Я никогда с ней не общалась… но ощущала, что все сейчас зависит от меня.

– Беги, – сквозь зубы процедила я, всем своим видом показывая серьезность указания.

Лицо андроида переменилось. В потерянных глазах мелькнуло понимание, и девушка-андроид, отцепившись от меня, понеслась прочь. Она словно ждала этого слово, ждала, когда ей дадут разрешение на побег, когда она сможет избежать очередных ударов. Ее белая униформа слабо мелькала в белых снегах, некоторые соседи вышли поглазеть на происходящее.

– Эй, какого черта ты…

Мужчина не договорил. Обернувшись к нему и ощущая приступ адреналина, я угрожающе потянулась к рукоятке Коннора-катаны. Оружие словно услышало мои намерения. Тонкий, но уверенный голос потребовал незамедлительных действий, показывал свою полную боеготовность, но вместе с яростью во мне же нарастала и паника. Я ощущала этот мир, как никогда раньше. Я смотрела в темные жестокие глаза соседа, смотрела как развивается его синий галстук на голубой рубашке, смотрела, с каким ужасом он пятится от меня в сторону своего дома, и чувствовала невероятное желание убить его. Один взмах руки – и медики будут собирать половинки по дороге. Каждое чувство, будь то ярость или страх, словно красный острый перец ощущался отвыкшим мозгом, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы усмирить свои рефлексы.

Мое замешательство позволило соседу использовать момент и устремиться на свой участок. Ярость внезапно сменилась страхом, я снова ощутила горький привкус скорби и паники на своих губах. Наконец, достигнув дома, я ввалилась в него, как пьяный после пятничного вечера старый трудяга. По гостиной тут же взметнулся ветер, где-то в глубине хлопнула дверь. Коннор-катана резко была уложена на пол, и я, захлебываясь в наступающем истеричном удушье и нарастающей слабости в изнеможённых мышцах, ринулась в сторону подвала, откуда доносился писклявый, зудящий мозг голос подразделения.

Они не нашли ее по дороге, хотя следы иногда и проскальзывали по заснеженной проезжой части. Они не нашли ее и в лесу, несмотря на то, что местами были видны следы падения с каплями крови. Каждое такое место вызывало в Конноре все большее отчаяние, Хэнк же мрачнел и старел на глазах. В конце концов, следы привели их в город. В какой-то момент отпечатки ботинок потерялись в следах прохожих, и андроид, пригладив свои волосы в нервном жесте, удрученно уставился в окно. В ее жизни могло быть лишь одно место, где она наверняка захотела бы сейчас оказаться, укрыться, спрятаться. Лейтенант Андерсон, потерявший свою былую уверенность найти девушку, был с ним согласен. Вскоре, машина притормозила у входа во временный дом солдата.

Дверь была раскрыта нараспашку. Это было как минимум странно, ведь признаков борьбы вокруг не было, даже следы были одиночными. Не дождавшись толком, когда машина окончательно затормозит, Коннор пулей выскользнул из салона, даже забыв закрыть за собой дверь. Сидящий рядом Хэнк возмутился криком, но андроид его не слышал. В его голове циркулировала только она мысль, и с каждым метром приближения к дому эта мысль обрастала иглами и шипами. Она не убила его. Могла выстрелить прямо в лоб, целилась прямо в лицо своим пистолетом, она слышала указ Хэнка, и даже выхватила в ту же секунду пистолет, но нажимать на курок не стала. Стояла напротив и не сводила с него глаз, в которых можно было отметить множество мучений и страданий. Ее черный комбинезон и золотая на груди эмблема словно призраки прошлого цепляли внимание, но Коннор не мог оторвать взгляда от зеленой радужки, как бы не старался. И когда по бледной щеке покатилась слеза – ощутил, как все внешние и внутренние стены разрушаются.

Гостиная оказалась непривычно… другой. Солдаты, по наблюдениям Коннора, отличались резкой чистоплотностью и дисциплинарностью, и Анна когда-то соответствовала этим свойствам: в ее доме лишним могли быть только парочка не так расставленных чистящих средств на журнальном столике. Сейчас же все было иначе. Дом перестал источать пустоту. Красное, атласное платье и черные лакированные туфли были небрежно брошены на спинку украшенного его и ее кровью бежевого кресла. На столе стоял недоеденный завтрак. Коннор, убедившись, что Хэнк остался в машине, закрыл дверь на замок и прошел в гостиную. Все здесь веяло присутствием человека. Внезапно нос ботинка что-то зацепил, и андроид опустил голову, заставив тонкую прядь упасть на глаза. Катана лежала посреди гостиной. Это был самой дурной знак из всех.

– Анна?

В ответ из открытого нараспашку подвала прозвучал грохот и шум. Коннор отличил в нем треск стекла и деревянных щепок, послышался даже воинственный, но истеричный крик замахивающейся девушки. Не долго думая, Коннор пустился в подвал, в котором мерцали блики диагностических экранов.

Мир сходил с ума. Он уничтожал меня снаружи и изнутри, заставлял разрывать горло и легкие в истязаемых криках, я кричала в такт изнывающей от тахикардии сердечной мышцы. Вбежав в подвал едва ли не кубарем, я тут же схватила совершенно новый процессор и отправила покорять дальнюю бетонную стену. Матовый экран потух и с треском отделился от пластикового корпуса, раскинув все свои платы и осколки по полу. Адреналин захлестывал меня с новой силой, и в следующее мгновение под биение вены в висках и собственный яростный крик в стену полетел второй экран. Мужской грубый голос диагностики попытался известить о серьезных повреждениях системы, но я заглушила его голос треском стеклянного экрана о ботинок. Следующий экран отправился изучать мою подошву: с силой скинув процессор на пол, я утоптала его тяжелым протектором. Экран не тух, он все еще боролся с повреждениями, хоть и дребезжал синим «экраном смерти». Стоящий посреди стул диагностики немедленно был расшатан и отброшен на стол, где ранее стояли процессоры и экраны. Весь мир сходил с ума. И я вместе с ним.

Сквозь пелену яростного тумана на меня смотрели карие темные глаза андроида. Все в нем было безупречным, пугающе совершенным. Он смотрел на меня укоризненно, как в тот день, когда я застрелила девианта, смотрел хищно у пылающего огнем бака, смотрел сочувственно, как в вечер откровений у пьяного Хэнка дома. Каждый раз вспоминая его стойкость, взор, щетину на щеках и жар под пиджаком я ощущала новую волну ненависти на саму себя. И каждый раз в стену летело что-то еще уцелевшее от аппарата диагностики.

Жизнь, словно груда хлама, лежала посреди всего этого мусора. Всем своим нутром я ненавидела подразделение, старалась уничтожить каждое упоминание о нем в своей голове, я билась с криком об стенки, поскальзывалась на стекле и падала на пол. Организму не хватало кислорода. Легкие выплевывали воздух с отвращением, ноги перестали держать. Все что мне оставалось делать – сидеть на усыпанном осколками разбитой мною же жизнью полу и плакать. Слезы не переставали идти ни на минуту. Я слышала, как стучит в висках, слышала стенания внутреннего разрушающегося мира. Чувствовала, с каким отвращением и презрением смотрит на меня вселенная, пока я, униженная и никчемная, сидела на полу собственного подвала. Крики разносились по всему дому, и эхом отзывались от холодных стен. Я чувствовала, как умираю. В глазах начинало плыть от недостатка воздуха, сбивчивое дыхание и боль в грудной клетке не позволяли мне разжаться. Мне оставалось ждать смерти… и принять ее как друга, моля об избавлении от возвращающихся чувств.

В свете все еще мерцающего экрана метнулось какое-то движение. Битое стекло, усеявшее бетонный пол, хрустело под чьими-то ногами, и на мгновение мне показалось, что сейчас вызванный техником солдат приставит к моей голове пушку и избавит от мучений. Однако никто не наставлял на меня оружие. Перед глазами маячили вполне знакомые ботинки, и когда человек присел рядом со мной – к удушью добавилась вновь нарастающая паника.

Коннор смотрел на меня настороженно, в его отражающих свет экрана глазах читались тревога и заботливость. Он смотрел мне в глаза, не произнося ни слова. Легкие заходились в еще более резком темпе, выплевывая необработанный воздух, и я почувствовала приступ кашля.

– Все хорошо, – едва слышно шептал андроид. – Просто дыши.

Он протянул ко мне правую руку и этот жест подействовал на меня, как электрический разряд. Резко отдернувшись, я в истерике отползла к дальней бетонной стене, ощущая всю ее прохладу на спине сквозь плотную ткань экипировки. Коннор некоторое время просто сидел передо мной, явно не зная что делать. Перед глазами начинало плыть. Я слышала, как бьется в панике от нехватки кислорода сердце, как задыхается и затухает мозг. Я больше не могла так жить… вновь глотать слезы и утопать в одиночестве, вновь строить этот мир и тут же его терять. Мне хотелось как можно скорее покинуть эту чертову реальность, избавиться от мучающего меня взгляда темных проницательных глаз. Я смотрела на Коннора, исследовала каждую его клеточку, каждый контур, старалась запомнить в нем каждую деталь. Его прекрасное лицо, полное тревоги, упавшую на глаза темную прядь, открытые губы, шепчущие какие-то слова, его протянутая ко мне теплая и шершавая рука. По спине пробежали мурашки. Кожа инстинктивно ощутила прикосновения андроида, которые впервые вызвали во мне бурю эмоций в вещательной студии башни Стрэтфорд. Они были такими мягкими, такими желанными. Я лишь смотрела на расплывающуюся в глазах руку, слышала его утопающий в темноте голос. Большего мне было и не надо.

– Анна, пожалуйста. Посмотри на меня.

Трепетный мужской, идеальный голос заставил перевести меня, забившуюся в самом углу подвала, взгляд с руки на андроида. Коннор сидел на корточках, обеспокоено заглядывал в мои глаза, в самую глубь души. Внезапно все нервные клетки сконцентрировали свои оставшиеся силы затухающего разума и обратились к Коннору. Его светящиеся отличительные знаки были словно насмешкой над всем, что происходило здесь, между мной и этим существом. Он не был холоден, ему было не все равно. Все внутри было уверенно, что он выполняет действия не с целью психологической помощи детектива-андроида, а с целью успокоить меня и свой разум. Я внимала каждому его слову. И не могла оторваться от завораживающих сияющих глаз.

– Дыши ровно. Просто дыши ровно.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнула воздух. Легкие закашлялись, но отказываться от глотка не стали. Кровь постепенно насытилась кислородом и избавилась от углекислого газа. Когда сердце настроило свой ритм и кровь в голове перестала шуметь, я открыла глаза и увидела перед собой все еще сидящего, но уже менее обеспокоенного Коннора. Его рука больше не висела в воздухе. Он опустился на колени и сложил руки перед собой, старательно наблюдая за тем, как я прихожу в себя. Слезы текли без остановки, несмотря на то, что воздуха мне хватало, и перед глазами перестало плыть. Рядом доносились звуки стрекочущего электрического тока, вырывающегося искрами из разорванных проводов. Мне все еще хотелось плакать, однако глядя на самое удивительное и прекрасное создание перед собой – совершенно не хотелось умирать.

– Что со мной не так, Коннор? – содрогающимся голосом прошептала я. Голосовые связки сели на несколько тонов, растянутые криками и замороженные холодом. Из горла доносилось хрипение, но привычный девичий голос все еще сохранялся. – Почему мне так плохо?

На его лице промелькнула новая тревога. Коннор опустил на мгновение голову, но когда поднял ее – в глазах больше не было тревоги. В них было смирение и решительность.

– Я не знаю. Но, кажется, я могу помочь.

С этими словами андроид медленно поднял обе руки и протянул их ко мне. Серый, насмехающийся надо мной своими надписями и синими знаками, пиджак зашуршал, растрепанный галстук безвольно повис вниз. Андроид смотрел на меня полным решимости и в то же время сомнений взглядом. Он ждал моей реакции, ждал действий, которые могут решить всю последующую историю наших переплетенных жизней. Во мне плескалось чувство страха и благоговения, все тело стремилось поддаться, в то время как изломанный рассудок останавливал мышцы. Через несколько секунд молчания, в голове словно щелкнул застав последнего амбарного замка на запертых чувствах. И я, оторвавшись от стены, быстро устремилась в протянутые руки Коннора.

Белая рубашка приняла меня с непривычной теплотой и нежностью. Она и вправду пахла удивительным свежим ароматом. Андроид, сгребая меня в охапку, уселся у рядом стоящей бетонной стены, опершись об нее спиной. Он неловко и нерешительно гладил мою спину своими руками, время от времени убирая растрепанные в хвосте волосы за плечо. Его ноги в черных узких джинсах были согнуты в колени так, что ботинки стояли ровно на полу, скрепя россыпью стекла. Мне было уютно, тепло. Спокойствие пришло на смену страху и боли, каждая клетка отзывалась на прикосновения Коннора даже сквозь плотную, солдатскую ткань. С упоением и вздрагивающими легкими я слышала, как все же бьется механическое сердце под тонким пластиком и бионической кожей. Разгоряченная кожа лба ощущала шершавость имитации мелкой щетины, он был теплым, даже жарким под тяжелой и грубой тканью пиджака. Весь мир вокруг утопал в непроглядной тьме, пока мы лежали в подвале, прижавшись друг к другу.

Все это было прекрасным. Даже то, что его белая рубашка покрывалась пятнами от моих все еще изредка стекающих слез – это было прекрасно. Коннор медленно и успокаивающе водил рукой по левой стороне спины, щупал жесткую ткань, иногда стирал большими пальцами слезы с моих щек. Он ничего не говорил. За него говорило имитированное сердце, бьющееся в такт моему мышечному органу. Я слушала этот стук через белую рубашку и холодный внутренний пластик, и успокаивалась так быстро, как новорожденные дети под звуки биения сердца собственной матери. Время перестало утекать в неизвестность, все произошедшее до этого словно стало вполне нормальным, даже предначертанным для всего этого путем. Я трогала мягкую ткань рубашки андроида, все больше прижималась к нему, сжималась в маленький комочек в этих уютных объятиях.

Вокруг царила тишина. Только редкие искры, выбиваемые из проводов, шуршание пиджака и прикосновений механической плоти по грубой солдатской ткани изредка нарушали это спокойствие. Щеки ощущали на себе касания мягкой, но шершавой бионической кожи, внутри все трепетало и торжествовало одновременно. Подразделение, жизнь солдата, приказы – все это вдруг стало таким малозначимым. Был только он. Он и его прекрасный облик с невероятными нежными прикосновениями, ради которых я готова была идти на смерть.

Хэнк стоял, прислонившись к своей машине, наблюдая за происходящим в доме. Точнее, он не наблюдал, а слушал. До него доносились звуки разбитого стекла, грохот и деревянный треск. В какой-то момент все утихло. Старик принципиально не шел в дом вслед за андроидом, он и не намеревался этого делать с самого начала. Прошло не меньше получаса, когда офицер, загадочно хмыкнув, залез в салон и медленно тронул автомобиль прочь по улице.

Сегодня ему предстояло обдумать очень много. Пожалуй, он даже обойдется без спиртного.

========== Эпизод VIII. Последняя цель установлена – Коннор. ==========

Комментарий к Эпизод VIII. Последняя цель установлена – Коннор.

не пугайтесь названию. в нем гораздо больше теплого, чем кажется на первый взгляд

каждый ваш отклик как бальзам на душу! важно осознавать, что кто-то разделяет с тобой весь этот мир и все переживания

мы продолжаем переживать изменения Гойл в ее окончательно разрушенном мире. осталось лишь смотреть, как оба (Коннор и Гойл) пытаются найти выход из всей этой сложной запутанной истории, связанной общими обязанностями перед правительством и обоюдными внутренними смятениями.

глава получилось вновь крупной и длинной (простите…), но слишком сильно плещется внутри меня фонтан воображения!)

спасибо заранее за извещения об ошибках! сложновато проследить за каждой опечаткой в этом огромном тексте)

Тусклый свет мерцающего экрана едва освещал и без того темный и холодный подвал. Постепенно разбитый экран сдавал свои позиции, его сияние меркло с каждой минутой. Коннор считал каждую. Прошло два часа и сорок три минуты с того момента, когда андроид спустился по бетонной лестнице вниз, едва не попав под горячую руку разъяренного солдата. Каково же было его удивление, когда солдат все же оказался не в ярости, а в истерике. Девушка, стискивая свои плечи руками, сжимаясь в комок на холодном, усыпанном стеклом и щепками полу, затухала, словно свечка, огонь которой боролся с морозным сквозняком. Ее сердечная мышца билась неровно, время от времени и вовсе пропускало удары. Она задыхалась. Система анализа внутри бесцеремонно старалась просчитать варианты развития событий, если бы Коннор вдруг опоздал. Андроид отмахнулся от этих мыслей. Почему-то анализировать подобное было неприятным.

Через час и пять минут после успокоения Гойл заснула. Белая рубашка покрылась темными пятнами из-за непрекращающихся слез. Слезы не пугали андроида обязательным обезвоживанием хрупкого человеческого организма, пугало само их наличие. Коннор с самого начала знал о нестабильности солдата, но его волновало только эгоистичное желание избавиться от чувства схожести с человеком. Тогда это все казалось чем-то неважным. Теперь же оказалось, что их общие сбои были нечто другим – самым значимым за последние несколько недель.

Экран полностью потух. Особенности оптики позволяли Коннору разглядеть всю комнату в полном мраке, но оставаться дальше в подвале было нельзя. Андроид аккуратно постарался освободить правую руку. Анна несколько раз поморщилась, но не просыпалась. Вряд ли ей хватит сил проснуться, пережитая паника и марафон через снега местного леса выжали из ее организма все до последней капли. С силой опершись спиной о стену, андроид с обездвиженной на руках Гойл поднялся на ноги. Под ботинками хрустело стекло, Коннор даже несколько раз, погруженный в желание не навредить и не разбудить девушку, пнул остатки от пластмассовой рамы диагностического экрана.

В гостиной было светло. За окном едва пробило три часа дня, и солнце уже начинало спускаться к горизонту. Андроид поднялся вверх по лестнице, ощутив перенастройку собственных оптических линз из-за яркого дневного света. Только здесь Коннору представилась возможность оценить все изменения на человеческом женском теле. Темные, растрепанные волосы Анны грузно свисали с плеч, полностью выбившись из хвоста. Ее комбинезон местами был разорван: на рукавах виднелись рваные, пропитанные кровью порезы. Солдат бежала долго, то и дело сворачивая из леса к дороге и обратно. Она была настолько напугана, вдруг подумалось андроиду, что даже не замечала, как ветки царапают ее кожу. Ран и царапин уже не было – организм в быстром темпе покрыл мелкие раны новой кожей. Комбинезон вряд ли мог так восстанавливаться.

Пройдя мимо гостиной вдоль коридора, андроид ногой отодвинул дверь в спальню. Здесь было все неизменным: стоящее напротив зеркало, плотно закрытый темный шкаф, идеально разглаженная белая постель. Только в этой комнате можно было ощутить присутствие не просто человека, но воспитанного и взращенного солдата – настолько все было идеальным. Заметив свое отражение, Коннор ненадолго задержался на входе. Он был растрепан. Несколько прядей выбились из зачесанных волос, пиджак помялся, по белоснежной рубашке расползались темные мокрые пятна. Расслабленный галстук неопрятно свисал с шеи, струился по груди покоящейся в его руках Анны. Ее голова безвольно повисла, левая рука покачивалась в такт его движениям. Даже сейчас, разбитая и уставшая, она выглядела удивительно красивой.

Как только Анна коснулась постели – тут же подмяла под себя подушку. Она не проснулась даже тогда, когда Коннор старательно укрывал ее белым одеялом. На мгновение андроиду захотелось убрать упавшие на лицо Анны волосы. Он потянулся к ней рукой, но на половине пути убрал ее назад. Через минуту Коннор поспешно покинул спальню.

В гостиной было все совсем иначе. Медленно прошагав практически к центру комнаты, андроид вдруг ощутил, как откинул носком ботинка что-то увесистое, но тонкое. Коннор опустил нахмуренный взгляд, и увидел лежащую катану. Руки чесались взять оружие и убрать на стойку, но в голове все еще крутились обещания Анны расправиться с ним при малейшем прикосновении к священному мечу. Немного помедлив, андроид опасливо обернулся в сторону закрытой спальни. Рука медленно потянулась вниз, встретив на пути обвисший галстук. Холодная кожаная рукоятка приятно поприветствовала пальцы в безмолвном рукопожатии. Коннор выпрямился и осторожно взял катану в обе руки. Ее стойкость и изящность и вправду были восхитительными. Временами, глядя как рукоятка выглядывает из-за плеча солдата, андроид ощущал понимание относительно маниакальной любви девушки к своему оружию. Катана была ювелирной работы продукт, старательно приводящимся в порядок заботливыми женскими руками. Он ни разу не видел, как Анна использовала оружие непосредственно во время стычки, даже догадывался, что катана носит исключительно декоративный, отличительный характер. Но судя по тому, как виртуозно двигались мышцы солдата, прикладывая в безупречном положении острие лезвия к его горлу в той заброшке – Гойл наверняка знала, как обращаться с оружием не понаслышке.

Андроид аккуратно, с характерным металлическим звуком выдвинул меч из ножен. Холодный блеск металлического сплава блеснул в глаза, и на лице Коннора проявилась легкая улыбка. Все это было даже забавным. Он определенно хотел рассказать солдату о своей осведомленности относительно некоторых тайн Анны и оружия, однако понимал, что подобное вызовет еще больший резонанс, чем сегодняшняя истерика в подвале. Если в тот раз по комнате летали компьютеры, то в следующий – может летать он сам.

Заботливо убрав катану обратно в саю и уложив ее на стойку, Коннор обратил внимание на перепачканное красной и голубой кровью обивку сиденья. Яркие, безумные цвета переплетались, создавали более темный, фиолетовый оттенок, местами были видны отдельные капли человеческой и механической жидкостей. Поверх спинки кресла аккуратно разложилось красное, атласное платье.

Андроид, ощущая внутри безмятежность, кончиками пальцев дотронулся до прохладной, струящейся ткани. Переливающийся в свете уходящего солнца атлас был гладким, приятным на ощупь. Где-то внутри наверняка еще хранилось тепло женского тела, но Коннор не решался дотронуться до ткани всей ладонью. Он осторожно убрал пальцы, плотно сжав губы в сожалении о своей нерешительности.

Гостиная была совершенно другой. Попав в дом в первый раз, андроид не ощущал видимого присутствия здесь жильца, разве что расставленные колбочки и стеклянки на журнальном столе. Он сравнивал дом с жильем Хэнка и видел разительную разницу. Хэнк бережно хранил джазовые виниловые диски, утверждая, что когда-то в далеком прошлом затирал их до дыр. В его доме тут и там была разбросана собачья шерсть, на столе раскиданы остатки еды, по полу – бутылки. Телевизор показывал матчи хоккея не переставая, даже на пустых полках все же покоилась одна единственная фотография. Коннор даже помнил многочисленны стикеры-напоминалки, наклеенные на зеркало в ванной. Здесь же не было ничего. Дом был пустым, необжитым, только оружие и флаконы с жидкостью могли выдать проживающее здесь существо военной категории. Но теперь все было иначе.

Андроид медленно осмотрел комнату. На столе все так же стояли тарелки с недоеденной кашей, разрезанным, но нетронутым апельсином, кружка, полная остывшего чая – завтрак не просто не тронули, его даже не потрудились убрать. Испачканный его и ее кровью бежевый ворс кресла, раскинутое платье и туфли, даже разрезанная занавеска не была заменена: часть ее, конечно, была убрана, но оставшееся разрезанная ткань все еще болталась на середине окна. Коннор исследовал каждую деталь, каждую частичку комнаты, и, находя что-то новое в своем изменении, креп в уверенности относительно одного удивительного открытия – все, что было «не на своем месте» было связано исключительно с ним. Коннор понимал, насколько абсурдна и опасна эта мысль, но отделаться он от нее не мог – просто не хотел. Она тщательно переступала через собственные солдатские и дисциплинарные принципы, возможно, даже неосознанно хранила все связанное с ним на видном месте. Это было глупым, совершенно не логичным. Но в то же время удивительным и… прекрасным?

Раздумья о совершенно постороннем внезапно отдались внутри чем-то опасным. Андроид, старательно игнорируя недавно завораживающие его детали, посмотрел в зеркало напротив кресла. Он тщательно зачесал черные волосы назад, подтянул галстук и расправил пиджак. На груди все еще виднелись темные мокрые пятна, и на мгновение Коннор завороженно изучал их в отражении. Он остро ощущал желание не уничтожать рубашку, как в этом случае требует регламент «Киберлайф». Но было нечто другое, что-то, что мелькало в его собственных темных глазах. То, чего раньше не было и никогда не должно было быть. Коннор пытался выудить это из своего отражения, вытащить, словно нерестящуюся рыбу в бурной реке, но каждая такая попытка была неудачной. Его взгляд был другим. Не таким холодным, но и не таким участливым. Он казался самому себе чужим, но что самое страшное – чужим не казалось то, что сейчас спит в соседней комнате.

Нахмурено отвернувшись от зеркала, андроид некоторое время простоял в тишине. Ему не нравились собственные мысли, не нравились нахлынувшие ощущения. Через несколько минут Коннор стремительно покинул дом, всеми силами стараясь оторвать разум от мерно сопящий на белой постели измученной девушки.

Просыпаться было тяжело. Очень. Впервые за семь лет я чувствовала себя морально и физически истощенной. Непривычные чувства были такими отвратительными, что просились выйти наружу через желудок. Как только тьма вокруг расступилась, я кожей лица ощутила теплую мягкую поверхность ткани. Все тело согревало внутреннее, накопленное тепло одеяла, и тугой комбинезон усиливал этот парник. Все тело взмокло. Простыня казалась на ощупь влажной. Открыв глаза, я ощутила острую боль внутри головы. Она пульсировала и разрасталась, двигалась по сосудам, отдавалась даже в плечевых суставах. Мышцы ног нещадно ныли. Я, издав тихий стон боли, попыталась сдвинуть бедро прямо под одеялом, но оказалось, что это не так просто – каждую клетку словно залило ледяным железом, отчего все человеческие ткани при попытке движения нервно скрипели и сопротивлялись.

Стиснув зубы и игнорируя боль, я медленно села на постель. Мозги откровенно отказывались работать. Все, что я помнила, это как ворвалась в собственный дом с одной целью – уничтожить гребанный аппарат диагностики, который как молчаливый сторонник событий нашептывал о моей безысходности. Помню, как в лицо летело стекло, щепки. Как руки стирались в кровь и тут же заживали от буйного нрава воспрянутых внутри чувств. Как билась в истерике посреди подвала, тщательно старалась вдохнуть, но вместо этого лишь сжималась на холодном бетонном полу. Я была готова принять смерть. Я слышала ее нависшее дыхание, ощущала могильный холод всем своим телом. В свете мерцающего экрана бегали шустрые, нетерпеливые тени демонов, готовых забрать меня туда, откуда уже никто никогда не достанет. Я ждала встречи с ней… но вместо нее пришел кое-кто другой.

Коннор. Вылезшее из небытия сознания имя, как луч яркого солнца посреди туч разогнал все посторонние мысли. Все мышцы резко выпрямились, забыв о боли, и легкие протяжно затаили дыхание. Он буквально вытащил меня с того света, нашел панацею от истерики и приближающегося конца, открыл себя для того, чтобы не дать сгореть в пучине страха и боли несчастной человеческой душонке. Он был так близко, но я в своей истерике была очень далеко.

Ладони рефлекторно начали ощупывать туловище в надежде найти на нем остатки тепла углепластикового механизма. Сквозь белую мужскую рубашку, бионическую кожу и пластмассовый корпус пробивался звук биения механического сердца. Разум напоминал мне о том, как совершенно мое сердце подстраивалось под его организм, как шуршала ткань комбинезона под его ладонями, как он уверенно смотрел мне в глаза, пытаясь вытянуть из лап женщины с косой. Я помню, как засыпала в слезах в его объятиях, слушая треск искрящих проводов и удары имитированного сердце органа. Все сознание как по щелчку вдруг воспринимало весь мир таким, какой он есть. Словно весь этот путь: потеря близких, вступление в отряд бойцов, семь лет верной службы, даже конфликты с Ридом и уложенный в руку пистолет Камски – все вело к этому подвалу, к этому моменту, к этим рукам. Это было предначертано. Кем-то и когда-то.

Кое-как встав с постели, я сделала несколько шагов и… замерла. Мозг точно помнил, как организм уплывал в бессознание там, в холодных стенах подвального помещения, но проснулось я в окружении теплого одеяла и подушки в собственной постели. Коннор перенес меня в спальню. И, вполне возможно, он все еще находился в доме.

Умозаключение ввергло меня в состояние испуга. Каждая клеточка тела помнила эти прикосновения, но ни одна из них не была готова столкнуться с ним здесь и сейчас. Поморщившись от головной боли, я уже было открыла рот, чтобы окликнуть андроида, но тут же запнулась. Звать его, приближая момент встречи, мне тоже не хотелось. Мысленно я чертыхнулась. Все стало предельно простым, но в тоже время таким сложным.

Переборовший хирургические изменения мозг начал ощущать этот мир в полной мере. Все воспринималось так терпко и резко, как воспринимает глаз яркий солнечный луч после недельной темноты. Страх, волнение и одновременное желание увидеть блеск карих глаз смешивались в один коктейль. Все тело продолжало протяжно ныть от боли, но к ней добавилось и напряжение во всех мышцах. Постояв еще несколько минут на одном месте, я сделала неровный шаг вперед. Прятаться было поздно.