Текст книги "Бесчувственные (СИ)"
Автор книги: Hello. I am Deviant
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)
– Хэнк!
Вновь воскликнувший голос вызвал приступ пульсирующей боли в затылке (почему его затылок вообще болел мужчина себе объяснить не мог), и офицер с раздражением выпрямился на стуле. На него смотрел Хопкинс. Чернокожий полицейский укоризненно оглядывал состояние старика, и этот взгляд вдруг почему-то ассоциировался со взглядом его бывшей жены – такой же противный и раздражительный.
– Чего тебе? – седовласый Хэнк нарочно зевнул, желая побесить коллегу еще сильнее.
– Ты чего, отказался от девчонки?
Коннор резко оторвался от терминала и обернулся в сторону Хопкинса. Такое телодвижение показалось Андерсону странным, но любые догадки или попытки подумать обрывал стук внутри черепушки. У него явно поднималось давление.
– В каком смысле?
– Да вон она, сидит опять на диване.
Хэнк проследил за направлением кивка головы Хопкинса и едва не упал со стула. Анна безучастно сидела на все том же диване, держа катану на коленях. Ее потупленный взор смотрел ровно в одну точку и не отрывался. Она выглядела словно выключенная машина, вот только на виске не сиял диод, а внутри нее лилась красная кровь. Хэнк с отвращением испытал сразу несколько эмоций: удивление от такого странного поступка и злость из-за бессмысленно потраченного времени в ожидании солдата.
– Какого хрена она делает…
– Я могу ее пригласить? – Коннор аккуратно осведомился у Хэнка. Андроид помнил о произошедшем скандале в красках, и потому догадывался в чем причина такого поведения силовика. Действовать предстояло деликатно, по крайней мере того требовали заложенные внутренние ориентиры психологии детектива.
– Тащи ее сюда.
Хэнк уложил руки на стол. Как только андроид встал из-за стола, Андерсон ощутил нахлынувшую пульсацию из-за светящихся отличительных знаков на пиджаке Коннора. Мужчина всячески старался привести себя в порядок, но выходило из ряда вон плохо. В конце концов, он сдался.
Коннор шел медленно, с трудом преодолевая расстояние между диваном и столом офицера. Он четко осознавал, что не хотел контактировать с Гойл. Проведший в ее обществе вечер выдал аж несколько сбоев сразу, которые андроид старательно выдергивал из общей системы, словно травмированные перья из крыльев. Он метался меж двух совершенно неизвестных ему чувств. Тяга к общению вызывала приятные чувства ментальной близости, при этом ввергая андроида в беспокойство и страх. Он не хотел к ней приближаться, однако на свое удивление искал любую возможность обращения к солдату.
– Доброе утро, мисс Гойл.
Мужской голос доносился словно из-за бетонной стены. Я не могла определить кому он принадлежит, и в то же время не могла оторвать свой взгляд от гипнотизирующей меня точки в полу. Разум витал в собственных мыслях, мариновался в нем как в собственном соку. Я чувствовала себя, как выпотрошенная консервная банка, края которой жестоко обрезали тупым ножом.
– Мисс Гойл?
Это был знакомый голос. Мягкий, доброжелательный, полный отзывчивости. Я разорвала мерно протекающую в голове полосу мыслей, и подняла свой взгляд. Коннор стоял передо мной, смотря сверху вниз. Он не был расстроен, в его глазах читалась учтивость и безмятежность.
– Доброе утро. В чем дело?
– Я заметил, что вы не желаете входить в холл. Могу я узнать, с чем это связано?
– В каком смысле? – озвученный андроидом вопрос внезапно стер все мои раздумья с моего лица. Я выглянула из-за Коннора, чтобы по лучше рассмотреть холл. Хэнк Андерсон клевал носом, но все же иногда посматривал в нашу сторону. – Разве на меня не написали отказную?
– Лейтенант Андерсон не собирался этого делать. Прошу вас, у нас еще есть дело. Пройдемте.
Сказав это так убедительно, что у меня взыграло чувство совести, Коннор двинулся в обратном направлении. Автомобиль едва не сбил меня неспроста. Уже переходя дорогу я, поглощенная утренними событиями, вдруг вспомнила высказанное Хэнку в лицо. Я предложила ему написать отказную, отправив меня обратно на базу. Андерсон был стар, но агрессивен. И он же мог вполне запросто принять такое решение из принципа, а это означало, что как бы я не старалась избежать подразделения – мне предстоит вернуться в его стены в ближайшее время. Хэнк не простит меня, а Коннора никто и не спросит.
Уверенная в том, что произошла ошибка или надо мной просто издеваются напоследок, я нерешительно двинулась к столу. Коннор уже сидел за терминалом, и его взгляд время от времени наблюдательно перебегал с меня на Хэнка. У него был такой вид, словно он готов броситься защищать нас от пули. Вопрос только в том, кого именно.
– Доброе утро, лейтенант.
– Ну и чего ты там сидишь, как пес бездомный? – Хэнк проигнорировал мое неловкое приветствие. Его глаза щурились, вокруг глазниц расползались темные круги. Кожа приобрела землисто-серый оттенок. Ночь не прошла бесследно для его организма. Это не на шутку тревожило.
– Я ожидала распоряжений капитана Фаулера, – встав по стойке смирно, я быстро отчеканила слова.
– С чего вдруг? Ты еще под моим руководством.
Старик встал – точнее, попытался встать, – и, едва не свалившись обратно на стул, совладал со своим телом. Мужчину не спасал даже стойкий аромат мужского одеколона. Запах алкоголя ощущался уже на входе в здание, тонкий спиртной шлейф заставлял морщиться каждого мимо проходящего офицера. Хэнку, похоже, все было по барабану. Старик, кинув на меня пьяный отрешенный взгляд, последовал к выходу.
Я не могла выдавить из себя ни единого слова, хлопая глазами и открывая и закрывая рот словно вывалившийся из аквариума лялиус. Коннор кивнул в непонятный для меня знак понимания и двинулся к дверям. Вся наша троица сопровождалась заинтересованными или укоризненными взглядами соседствующих коллег, кто-то смотрел вслед офицеру и андроиду, кто-то искоса посматривал на меня. Я ощутила себя совершенно глупым и никчемных персонажем очередной детективной драмы, которая разворачивалась на глазах у совершенно посторонних людей. Офицерский коллектив состоял в основном из мужчин, но опыт работы с наставниками-шишками показал, что мужчины бывают языкастее женщин. И слухи, и сплетни были обязательными структурами в подобных учреждениях. Люди занимались тяжелыми вещами: искали убийц, допрашивали маньяков, соскребали куски тел с пола для улик – организм испытывал сильнейшие психические потрясения, и сплетни становились своеобразной панацеей от перегрузки нервной системы людей. Покидая участок в совершенно отрешенном и задумчивом виде, я осознавала какие условия создала для возникновения новых «активно обсуждаемых новостей дня». Это было неприятно.
Зимний ветер поутих, и снег больше не кидался в лицо своими колючими лапами. Снежинки по спирали мягко спускались на улицы, заметая следы стремительно несущихся мимо прохожих, накрывая припаркованные машины и обнаженные головы коллег-наставников. Андерсон никогда не сменял своей излюбленной кожаной куртки, но рубашка на этот раз была в черно-белую полоску. Он старательно пытался «подружиться» с не желающим просыпаться двигателем старенькой колымаги, чертыхался и изредка нетерпеливо постукивал по рулю. Я не могла отвести от него непонимающего взгляда. Еще вчера я высказала ему совершенно неприятные слова, даже посоветовала отказаться от меня, отправив куда подальше. И, честно говоря, именно такой исход мне казался наиболее реальным. Но он не стал ничего делать. Вряд ли он даже помнит ночные откровения, учитывая его запой.
– Вчера все было нормально? – Коннор, стоявший рядом, вопросительно посмотрел в мою сторону. Пушистые снежинки плавно покрывали его черные зачесанные волосы, в темных глазах плескалось удивительное спокойствие. – После моего ухода.
– Лейтенант больше не просыпался, если вы об этом. Я не стал будить его и позволил отоспаться на стуле.
Изумительный, даже можно сказать, волшебный вид андроида, припорошенного снегом, мог вызвать во мне ощущение легкости, смущения и восторга, но голова была забита иными мыслями. Любой наставник, которому ранее не нравилось что-то в моем поведении или внешнем виде, писал отказ от меня, даже не задумываясь. Никому не нравилось находить с собой товар, который ему не нравится. Поступок Хэнка вызывал во мне искреннее недоумение, в частности вызванное тем, что Андерсон был не самым терпеливым и добрым. Словно в знак подтверждения моих мыслей лейтенант резко сматерился и что есть силы ударил по приборной доске автомобиля. Двигатель прокашлялся и заурчал.
– Он должен был от меня отказаться, – не отрывая взгляда от раздраженного лица лейтенанта, тихо произнесла я.
– Я вас предупреждал, мисс Гойл. Хэнк – тяжелая личность в общении, но как человек и напарник достоин уважения.
Я успела обернуться к андроиду, чтобы заметить, как уголки губ Коннора вздернулись вверх. Андроид, шурша снегом под темными ботинками и собирая своими идеальными волосами все больше снежинок, подошел к машине и освободил для меня место. В этот раз он не подавал руку, не предлагал помощь. Он молча стоял, ожидая когда мое величество соизволит залезть на заднее сиденье.
Салон все так же урчал под телом, кожаные сиденья вибрировали из-за неровно работающего двигателя. За окном метался пушистый, сухой снег. Люди перестали безмятежно прогуливаться по улицам, все меньше можно было заметить андроидов на остановках и среди людей. Люди уничтожали их, сдавали обратно в сервисы, кто-то – не выпускал из дома в надежде, что весь этот ужас их наверняка обойдет. Город становился чуждым, враждебным всему моему сознанию. Больше не было этой удивительной красоты, нутро не трепетало от одного взгляда на заснеженные улицы. В атмосфере витал нарастающий гнев правительства и страх общественности. Андроиды не делали ничего предрассудительного. Мирные демонстрации, знаки на остановках, надписи «Мы живые»… все это было словно пронзительным криком подростка, пытающегося выбиться из-под гиперопеки семьи. Только страна себя не считала семьей. Страна считала себя властителем.
Тишина в салоне была нарушаема только рычанием двигателя, однако даже оно не спасало от нарастающего внутри меня смятения. Едкое, давно забытое чувство вины и смущенности разъедало меня, как кислота, и я вдруг ощутила резкое желание вернуться в свою безмятежную бесчувственность. В моей практике были случаи, когда наставник был явно не доволен работой своего «товара», и в некоторых случаях я и вправду поступала вразрез многим этическим или иным принятым здоровым человеческим нормам. Полученный той наставницей-извращенкой фингал был крайне неэтичным. Но я не чувствовала себя виновато. Мне было все равно. Сделала и забыла. Теперь это коробящее душу чувство ворвалось в мою жизнь так неожиданно, что мне хотелось срочно выблевать его наружу, освободив и без того измученное внутренними терзаниями тело. Сделать это можно было только одним способом.
– Я должна извиниться, лейтенант, – машина плавно завернула за угол. Я придвинулась чуть ближе к передним сиденьям, чтобы старик лучше расслышал слова. Коннор как-то странно дернулся при моем появлении в поле зрения, но я не стала обращать на него внимания. – Мои действия в участке были не предусмотрительны.
– Все мы люди, да? – отчужденно произнес Хэнк.
– Я скорее недочеловек.
– Меня и вовсе нельзя назвать человеком, – включился в разговор Коннор.
Хэнк медленно повернул голову на горящем красным светофоре и окинул нас раздражительным взором. Вид уставшего, все еще пьяного и помятого местами седовласого морщинистого офицера мне показался забавным. Пока на моем лице происходила борьба между имитацией бесчувственности и улыбкой, Коннор смотрел в глаза лейтенанта с неподдельной невинностью.
– Хоть бы раз в жизни промолчали, – светофор загорелся зеленым, и Хэнк полностью вернулся к дороге, – болваны бесчувственные.
– Если честно, я ожидала, что вы откажитесь от меня.
– Я, может, и бываю редкостным дураком, но все же не настолько идиот, чтобы терять напарника из-за какой-то простреленной ноги. Тем более пластмассовой.
Сказанное перебороло мое желание оставаться холодной, и я допустила на своем лице улыбку. Я слышала, как размеренно бьется мышечный двигатель в такт автомобильному шуму, ощущала небывалую легкость от сказанных слов. Как бы мозг не страшился будущего, мне все же были приятны эти чувства.
Некоторое время в салоне царило молчание, смешиваемое с гулом мотора и мечущимся в мозге мыслями. Коннор провожал взглядом редких прохожих. На мгновение мне показалось, что андроид ловит взором пролетающие мимо снежинки, изучает их с особым интересом, полностью поглощенный своим программным обеспечением. Я все еще помнила смущенный вид того техника, перед которым мне пришлось предстать во всей своей красе. Коннор когда-то побывал на его месте. Его синий диод остро отражался бликами в отражении зеркала, его взгляд холоден и безучастен. Конечно, он не видел меня полностью обнаженной, но даже того моего вида хватило бы, чтобы смутить как минимум старика Хэнка. А тот малый видел в своей жизни все…
Всплывшие в сознании лик техника и мое голое тело в отражении запотевшего зеркала вызвало во рту вкус горечи. Впервые за семь лет мне было стыдно. Лицо краснело, в висках стучала сбиваемая вновь сумасшедшим сердцем кровь. Тахикардии не наступало в полной мере уже несколько дней, но даже редкие искажения работы сердечной мышцы сказывались на общем состоянии. Внутри головы звучал шум от повышенного давления мозга, руки и ноги резко холодели. Я старалась всячески развеять перед собой взгляд незнакомого мужчины на моем теле, развеять осознание своей потенциальной сексуальности, старалась уничтожить в памяти образ пристально смотрящего на меня Коннора из-за двери. Я старалась избавиться от едкого чувства стыда любым способом! Но удавалось очень плохо.
– Могу я задать вам вопрос, Хэнк?
Автомобиль проносился мимо серых зданий к окраине города. Постепенно многоэтажки с уходящими в небо стенами редели, пока улицы полностью не затянули заснеженные коттеджи. Андерсон вел машину как обычно медленно, не превышая скорости в пятьдесят километров в час. Дороги были пусты, снежная стена не давала смотреть вперед ближе, чем на двадцать метров, однако ни одной машины в данном районе нами еще не было встречено. Тем не менее, офицер не желал отвлекаться от дороги, и потому потерянно промычал в знак согласия.
– С какого возраста вы решили податься в хиппи? Я про ваши волосы.
Автомобиль резко затормозил, издавая звук стирающихся покрышек. Руки рефлекторно сцепились на спинках передних сидений, и мне чудом удалось не впечататься в коробку передач. Коннорам повезло меньше. Катана не удержалась в сае, когда мое тело кидануло вперед, и, размахивая грозно своим острием, провалилась между передними сиденьями. Вместе с этим металлическим звуком послышался и глухой стук – Коннор-андроид приложился лбом к приборной доске.
– Какого… – не успела я начать свою тираду, как Хэнк, яростно развернувшись, стремительно перебегал взглядом голубых глаз с меня на андроида. Коннор, потеряв часть бионической кожи на лбу, поспешно ее затягивал обратно.
– Слушаем меня внимательно. Все помним три золотых правила нашего клуба анонимных идиотов?
– Да, конечно, – на автомате отчеканила я.
Андерсон выжидающе посмотрел в сторону Коннора. Андроид, хмурясь от такой резкой остановки, кивнул головой.
– Так вот, включите звукозаписывающий диктофон в своей голове, и запишите еще одно: никто и ни при каких обстоятельствах не обсуждает мою внешность, – последние слова были сказаны с особым нажимом. Смотря на разъяренного Хэнка и на заживающего Коннора, я вдруг пожалела о своем вопросе. – Если хоть одна тварь божья что-то еще раз скажет о моих волосах, я запихну ей табельное прямо в задницу. Все всё уяснили?
Машина стояла посреди полосы вот уже несколько минут. В любой момент могла выехать такая же колымага или более дорогой автомобиль из стены снега, и наше путешествие закончиться прямо здесь и сейчас. Хэнка это не волновало. Он перекидывал свой взгляд с меня на андроида, и только когда я подала голос – развернулся к рулю и плавно тронул машину с места.
– Что у вас у всех за мания запихивать вещи в задницы? Сначала Рид, теперь вы.
– Причем тут этот болван?
– Мы встретили детектива Рида в баре, – Коннор все еще почесывал свой лоб, даже когда бионическая кожа полностью покрыла белый пластик. Я видела, как блеск искусственной плоти отразился в зеркале заднего вида, но так и не успела рассмотреть ее как можно ближе. На минуту мне стало неловко за причиненную боль андроиду. Через минуту окрепший, но совершенно незаинтересованный в моей жизни солдат внутри смахнул эту неловкость движением руки. – Он обещал внедрить пустую бутылку из-под вина в мою конструкцию.
– Еще и Коннором-питонором обозвал. Он всегда такой неадекватный?
– Как назвал? – Хэнк сощурился, проигнорировав мой вопрос. В его голосе читалось ошарашенность, но, несмотря на свое желание повернуться в нашу сторону, офицер все так же был прикован к заснеженной дороге. Постепенно исчезли и сами домики. Впереди была лишь пустынная дорога, ведущая куда-то в местные возвышенности. – У него всегда было чувство юмора, как у школьницы.
Мы переглянулись с Коннором через зеркало заднего вида. Я знала, о чем тот вспоминает. Теория Хэнка подтверждала предположение андроида о психическом расстройстве мерзкого детектива. Эта мысль на секунду другую сроднила наше с андроидом сознание, однако через мгновение я услышала в голове тонкий, обидчивый голос Коннора-катаны. Она так и лежала меж сидений, отблескивая в мою сторону грозными лучами. Я спешно начала запихивать катану в саю.
– Коннор-питонор… надо же… – тихо бубнил Андерсон. – Вы вообще как с ним могли пересечься? Что вы забыли в баре?
– Я искал вас, лейтенант, – быстро парировал андроид. – Хотел узнать, все ли у вас в порядке.
– С тобой то все ясно, а ты то каким боком там оказалась?
Несмотря на петляющие белые дороги, лейтенант все же бросил на меня свой подозревающий взгляд. Меня окатило ледяной водой. Рассказывать Хэнку о своих потребностях в одиночестве среди толпы не хотелось, и уж тем более не хотелось говорить о распитии последнего бокала вина в обществе Коннора. Вечер в баре все еще отзывался во мне сотнями иголок в покалеченной душе, в голове словно мантра повторялись слова мелодии прошлого, перед глазами стоял образ Коннора с протянутой мне рукой.
Я не могла пошевелиться даже пальцем, все сильнее и сильнее углубляясь в воспоминания. Этот легкий жест механической руки был до боли тревожным, и в то же время самым желанным на свете. Сдавшийся разум как масло в огонь подкидывало воображаемые картины, начинающиеся с «а если бы». А если бы я не отказалась? А если бы я вложила свою руку в его ладонь, то смогла бы ощутить внутренние волны нарастающего трепета от этого прикосновения? А если бы он притянул меня к себе, почувствовала ли я под его пиджаком жар? Смогла бы я медленно плыть по паркету, совершенно не ощущая под ногами пола и каблуков? Смогла бы я без сожаления утопать в его руках, как утопает осенний лист в прохладной воде бегущего ручья?
Укрепившиеся воспоминания и фантазии вызвали бурные реакции у организма. Сердце вновь начало плеваться сгустками крови, под закрытым черным комбинезоном бегали мурашки. Я хотела ответить, выдавить из себя хоть что-то вразумительное. Однако стоило мне открыть рот, как Коннор спешно отвлек Хэнка.
– Мисс Гойл хотела извиниться. Она так же, как и я, искала вас по барам. Мы пересеклись в «Сентропе» и решили найти вас в доме. Дальше я вам уже рассказывал.
Внезапная, вполне себе реалистичная ложь андроида ввела меня в ступор. Даже сердце успело затормозить свою работу, почувствовав столь резкое желание Коннора оградить меня от расспросов. Карие глаза мимолетно посмотрели на меня через отражение, и я ощутила бездну в груди. Он не желал посвящать Хэнка в подробности нашего уединения. Даже той секунды пронзительного взгляда хватило, чтобы понять одну важную вещь: андроида не покидали мысли о случившемся. Он, как и я, жалел. Только моя жалость была основана на отказе. Его жалость – на вдруг дернувшем его желании пригласить меня на танец.
– Да? – Андерсон сделал очередной поворот, и только сейчас сквозь обезумевшее биение сердца я поняла, что автомобиль давно оказался в пригородной местности. Снежный поток больше не скрывал окружение, и теперь можно было отметить крупное количество растущих у дороги хвойных деревьев. Я не знала, куда мы едем. Даже не знала, в чем наше дело. Но оно мне уже не нравилось. – Ничего не помню.
– Не удивительно, – ощутив в голове острый укол сидящего в стороне солдата, я быстро совладала с сердцем и придвинулась к мужчинам чуть ближе. Местность пугала меня не своей отрешенностью или безлюдностью. Она пугала предстоящими перспективами. – Вы назвали меня Тони. Меня вообще никто так никогда не называл.
– Хм… Тони… у меня был друг Тони. Точнее, напарник. Но он…
Разговор Хэнка поглотился внутренним смятением. Я видела, как Андерсон что-то оживленно рассказывает, видела, как Коннор заинтересованно смотрит на него своими глубокими карими глазами. Его губы шевелились в разговоре, то и дело, что обнажая идеальные белые ровные зубы, я слышала, как скрипит кожа сиденья под спиной андроида, ощущала всем своим телом слаженность и точность всех его жестикуляций. Я видела это так точно, как будто вокруг больше ничего не было. Но все эти мелочи меня не пугали, и даже не взволновали. Все, что занимало мою голову – это чертов снежный лес в чертовых снежных горах за чертовым дверным окном автомобиля. Я подозревала, куда наставники желали отправиться еще с самого утра, но только сейчас, поняв это, ощутила нарастающее напряжение внутри.
Через десять минут машина начала притормаживать. Хэнк был педантом в отношении вождения, все его действия за рулем четко говорили сами за себя: «лучше медленно, но безопасно». Высокие хвойные деревья расступились, и впереди показалось широкое геометрически сложенное здание. Его стены были высоки и серы, на протяжении приветствующей нас стены было лишь одно высокое окно. Дом походил на некий склад или бункер, где можно спрятать ценную вещь, но жилым его точно назвать нельзя. Часть здания располагалась едва ли не нависая над обрывом. Небольшой проезжий участок был заснежен, никаких следов машин, людей или зверей. Лишь небольшой мост над покрытой коркой льда речушкой.
Припарковав автомобиль, Хэнк, кряхтя и чертыхаясь, выполз наружу. Мне не нравилась перспектива вновь встретить протянутую руку андроида, и я уже подумывала вылезти через водительское сиденье, как Коннор повел себя крайне непривычно. Андроид, шурша серым пиджаком и отблескивая сияющей плечевой повязкой «Киберлайф», молча вышел из машины и, оставив дверь открытой, побрел прочь. Он не откинул сиденье, не ждал пока я выйду. Даже не повернул в мою сторону голову, когда отходил от машины. Андроид решил для себя, что больше никогда и не при каких обстоятельствах не протянет мне руку. Я чувствовала горькую обиду в горле, но понимала, что эта реакция – самая наилучшая в той ситуации, в которой я оказалась. Отодвинув пассажирское место, я выпихнула свое онемевшее от долгой поездки тело и закрыла за собой дверь.
Воздух был мерзлым. Напряжение и холод буквально витали вокруг этого дома, ветер утих, но снег все еще спускался на наши головы. Хэнк приводил себя в порядок, отряхивая куртку и откашливаясь, Коннор методично наблюдал за его действиями. Особняк нависал над нами, словно грозный страж бесчисленных драгоценностей, в его стенах наверняка таились секреты и недосказанности. Я знала кому принадлежит этот дом. Только один человек мог построить для себя столь несуразное сооружение в качестве жилья, и только один человек мог забраться так далеко от города, оценивая свое спокойствие и одиночество в большую сумму, чем миллионы. Его имя вертелось у меня в голове, но капелька надежды все же оставалась. Нерешительно оглядывая здание, я, запинаясь, произнесла:
– Кому принадлежит это здание?
– Этому гению-пижону Камски, – не обращая на меня внимания, произнес Андерсон. – Коннор считает, что этот хмырь может что-то знать.
Произнесенное имя точь-в-точь совпало с тем, что мерцало в голове красными запрещающими буквами. От предстоящей встречи я ощутила нарастающую злость. Камски был нежелательным лицом номер один, каждый солдат четко знал одно главное правило – не работать с Элайджа Камски и избегать его общения. Но если раньше установки подразделения вызывали лишь нейтралитет в отношении данного персонажа, то теперь, ввергнувшись в мир чувств и ощущений, обычные правила компании вдруг перевоплотились в ненависть и ярость. Казалось, что стоит только его увидеть – как каждая клеточка мышц среагирует на красные предупреждающие буквы «SOS» и отправит несколько пуль в виновника нарушения спокойствия. Сейчас Элайджа Камски пугал меня сильнее, чем кто-то другой. Даже техник не был так страшен, как этот мерзкий человек.
Коннор заметил мое замешательство. Закрыв глаза и дотронувшись до саи за спиной, я облокотилась о машину и постаралась сосчитать до десяти. Каждая цифра давалась мне неимоверным трудом, злость не только нарастала, но и перевоплощалась в ярость. Я совершенно не хотела переступать порог этого дурацкого неказистого дома, и уж тем более не хотела встречать проникновенные серые глаза. Хэнк уже был на пути к мостику, когда Коннор, окинув меня тревожным взглядом, аккуратно остановил лейтенанта:
– Думаю, было бы рациональным оставить мисс Гойл в машине.
– С чего это? – Хэнк, развернувшись, подозревающе взглянул на андроида.
Коннор выжидающе уставился в мои глаза. В его лице я читала требование оправдаться и разъяснить ситуацию. Он словно безмолвно говорил: «Я не собираюсь вытаскивать тебя из каждой задницы, так что выкручивайся сама». На мгновение мне показалось, что лучше бы андроид смолчал. Конечно, пришлось бы потерпеть этот чертов дом с его наверняка не самым притязательным убранством, но по крайней мере мне не пришлось бы разъяснять причину Хэнку. Тот уже начинал терять терпение. Мужчина водил плечами, переминался с ноги на ноги. Его взгляд вопросительно и раздражительно впивался в меня, а значит, открыть рот все же стоило. Дыхание, сбившееся наводнившей разум злостью, устаканилось, и я смогла выдавить из себя оправдание.
– Элайджа Камски является запретным для контакта человеком. Я не могу приближаться к нему в силу установленных подразделением порядков.
– И с чего вдруг такая ненависть?
Снег медленно осыпал головы детективов. На светлых седых волосах Хэнка снежинки терялись, но на темных и густых прядях Коннора выделялись ярко. На мгновение я даже потеряла нить разговора, однако заметив выжидающий взгляд нахмуренного андроида тут же встрепенулась.
– Мистер Камски был одержим созданием человекоподобных машин, способных заменять людей в различных сферах, – не дождавшись от меня пояснений, Коннор с терпеливой сдержанностью обратился к лейтенанту.
– Он изрядно подпортил кровь моему руководству, когда его андроидов внедрили в силовые структуры страны. Правительство уже не хотело спонсировать дорогой проект подразделения по подготовке бесчувственных солдат, – я язвительно кивнула головой в сторону андроида, удивившись, насколько сильно внутренние психические установки способны перебить проявляющуюся человечность. Коннор мне вдруг не показался таким белым и пушистым. Он словно стал врагом всей моей жизни, которого так и хотелось чем-нибудь упрекнуть. Это не ушло от внимания самого андроида. Он непонимающе сощурился из-за моего внезапно холодного тона, но говорить ничего не стал. – Сами понимаете. Лучше купить пластиковых кукол, чем воспитывать и обучать живых людей.
– И поэтому вы все как один желаете ему начистить морду? – с усмешкой и неким уважением произнес старый офицер.
– Не начистить, конечно. Нам нельзя его и пальцем трогать. Даже на километр подходить. Но учитывая как сильно укоренилось это правило, я могу повести себя крайне неадекватно.
Лейтенант хохотнул. Потом еще громче. И еще. Его хихиканье переросло в громкий, басистый хохот. Он перекидывал указательный палец с меня на андроида, ловя широко открытым ртом снежинки. Ни я, ни андроид не понимали что в этом было смешного. Мы оба отуплено наблюдали за реакцией Хэнка, никто из нас не осмелился произнести хоть слово. Конечно, Андерсон был странным. Но чтобы настолько…
– Так вы, оказывается… – хохот стих, и Хэнк, вытирая слезами, смешливо оглядывал нас. – Вы вроде как конкуренты, что ли?
– Очень смешно, Хэнк.
– Ладно, ладно… можешь остаться. И без тебя справимся. Пойдем, Коннор.
Андерсон все еще хихикал и что-то бубнил себе под нос, когда андроид, кинув на меня равнодушный взгляд, побрел прочь. Его темные ботинки оставляли четкие следы на снегу, в то время как старик шаркал ногами, сгребая вокруг сугробы. Медленные снежинки спускались на широкие мужские плечи, подолы пиджака шуршали от легкого ветра. Его облик был прекрасным даже из-за спины. Высокий воротник пиджака оканчивался синей в цвет повязки полоской, которая ровно повторяла изгиб воротника белоснежной рубашки. Темные волосы заканчивались чуть выше шеи, и, приглядевшись, можно было отметить имитированные следы прорастающих волос. Он шел уверенным шагом, забирая с собой мою уверенность и злость. Я не могла оторвать от него взгляда, как бы не старалась. Солдат внутри давно перестал отзываться на вспыхивающие чувства, но рассудок все же пытался быть холодным, и я с силой заставила себя отвернуться, закусив губу. Во рту вновь почувствовался железный вкус крови. Я зализывала рану, стараясь остановить красный поток, хоть и знала – этого не требуется. Кожа затянулась меньше, чем через минуту.
Произнесенные слова дозволения остаться у машины заставили легкие с облегчением вздохнуть. Морозный воздух пронизывал каждую клеточку, кисть ощущала холодную, но гладкую поверхность металлической крыши машины. Несмотря на возвышенность местности, с которой можно было даже рассмотреть город, сильного ветра здесь не было. Изредка потоки воздуха швыряли снег в лицо и стаскивали тяжелые волосы с плеч, но это были приятные моменты. Веяние приносили лишь благодать – разгоряченная от злости и предстоящей встречи кожа охлаждалась, проступившие капли холодного пота на лбу испарились. Я медленно осматривала территорию резиденции. Дом и вправду был неказистым, однако его хозяин подходил ему подстать. Удивительным показалось то, что территория не была ограждена забором. Камски, учитывая как далеко он забрался, любил одиночество. Его жилье уже выглядело как тюрьма без окон, оставалось лишь построить шипованный забор и ров с крокодилами для полной картины.
