Текст книги "Зависимость. Трилогия (СИ)"

Автор книги: . Freedomni

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

   Она качнулась в сторону, а затем медленно вытащила короткий нож. Его рукоять, инкрустированная рубинами, заблестела, когда на нее упал свет из окна. Затем одна за другой вспыхнули три руны.

   – Боюсь, я больше не стану подчиняться вам, сер. Я увольняюсь. И ты ведь знаешь, что я потребую в качестве оплаты за свою службу, так ведь? Мы ведь уже можем перейти на "ты"?

   Маленькие глазки испуганно забегали от нее к двери и обратно.

   – Зови охрану, – безразлично предложила Элоди.

   Существо потянулось к кнопке, спрятанной под столом. Такие современные меры для трехсотлетнего демона.

   Охрана появилась ровно через двадцать три секунды. Элоди удовлетворенно вздохнула, когда дверь резко раскрылась и остановилась только от удара об стену. Двое из демонов схватили девушку. Нож одного из них зашел ей прямо под ребра. В этот же момент морок рассеялся. Послышался смех Элоди, и лезвие ее короткого ножа оставил длинную неглубокую царапину на шее бывшего начальника.

   – А теперь остановитесь, мальчики. Если, конечно, не хотите искать себе нового ручного карлика в дорогом костюме.

   Босс нервно заерзал в кресле, но тут же замер, стоило лезвию приблизиться еще на миллиметр.

   – Убьешь меня и никогда не узнаешь, где камень, – прохрипел он. Но, надо отдать ему должное, его голос звучал уверено и почти равнодушно. – Тебе ни за что не найти его самой.

   – Блефуешь, гадюка.

   Элоди левой рукой провела по задней поверхности его шеи, чуть ниже основания черепа. Ее пальцы нащупали едва различимое уплотнение в области первого шейного позвонка.

   – Ты же понимаешь, что подписываешь себе смертный приговор, девочка? Тебе не вынести камень отсюда. А когда мы разберемся с тобой, придет черед твоего братца.

   – Мне и не нужно забирать камень отсюда. Это единственное, чего вы не учли.

   Извлекши камень, Элоди вытерла его о пиджак карлика.

   – Надо же, как такая важная вещь может быть такой хрупкой.

   Самим легким делом оказалось уничтожить камень. Мгновение – и он обратился в пыль на кончиках ее пальцев. Элоди убрала лезвие от горла демона и бросила нож в одного из его охранников, так чтобы ранить, не целясь ни в голову, ни в сердце. А в следующий миг стекло превратилось в лавину осколков. Элоди сгруппировалась, выпрыгнув из окна на втором этаже. У нее оставалось всего несколько секунд, прежде чем демоны окончательно придут в себя и направятся следом за ней. Пробежав несколько кварталов, девушка скрылась в подворотне, под защитой металлического навеса, и телепортировала, но даже после этого она еще долго не чувствовала себя в безопасности.

   Она практически своими собственными руками погубила Дина.

   Но сделанного не воротишь.

  2.11

Танатофобия – боязнь смерти

.

   Фиби не могла оставаться на месте. Все ее существо требовало действий, борьбы ну или хотя бы движения. Вместо этого она вынуждена была скрываться в грязной комнате давно заброшенного дома, излечиваясь. Здесь были только голые стены и осыпавшаяся штукатурка на полу, вздувшийся паркет и немыслимые залежи пыли. Комнатка, размеров 9*15 м давно пропиталась силой ее нетерпения и ее болью.

   После того, как она завершила инициацию, начались глубокие изменения. Три дня Фиби мучилась от лихорадки, лишь на краткие мгновения приходя в себя, чтобы после снова впасть в забытье. Сейчас ее одолела такая слабость, что девушка даже не смогла подняться с постели.

   Два дня назад ей в голову впервые пришла мысль, что она умирает.

   Затем Фиби поняла, что так и есть. Ее тело медленно умирало, жизнь в ней гасла. Как погасла она и в теле Сема Харта.

   Кем бы она ни стала после "воскрешения", прежней она точно не будет.

   Фиби Коллинз уже почти умерла. Ей осталось сделать только несколько последних вздохов.

   И все же ей доставляло удовольствие то, что она обвела демонов вокруг пальца. Но и эта мысль тешила ее недолго.

   Тьма наступила в очередной раз. Как знать, будет ли он последним?

  /////

   Элоди ощущала острое разочарование.

   Она не чувствовала в себе никаких изменений.

   Ее видения так и не появились.

   А знак демона никуда не исчез, разве что его края стали не столь отчетливо различимы. Или же это был только самообман?

   Она не позволяла себе даже мысленно произносить эти слова, как кто-то вдруг высказал их прямо посреди улицы.

   – Они обманули тебя.

   Элоди обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Она сидела на скамейке в парке, потому что устала и не придумала места получше. Обратившийся к ней молодой мужчина сел на противоположный край ее скамейки. Посмотрев на него впервые, она почему-то подумала, что он похож на Дина, хотя и понятия не имела чем именно. Просто мимолетная мысль.

   – Ты же не станешь спорить, верно? – продолжал допытываться он. – Крайм и жница обманули тебя, заставив сделать то, что им было нужно.

   – Кто вы такой?

   Брови незнакомца взметнулись вверх, затем он вздохнул и закатил глаза.

   – Я Джад.

   – Тот, который друг Сема?

   – И тот, который был братом Крайм.

   Элоди не чувствовала в себе интереса продолжать этот разговор.

   Джад подвинулся к ней ближе. Теперь они, должно быть, выглядели, как влюбленная парочка, обжимающаяся на скамейке в парке.

   Вот только вряд ли влюбленные щебечут что-то вроде:

   – Крайм мертва.

   – Что? – Элоди не поверила своим ушам.

   – А Фиби убила Сема Харта, чтобы завершить инициацию и стать действующей жницей.

   Элоди показалось, что она проваливается в бездну, которая имеет начало, но ни конец.

   – Сем мертв?

   – К счастью, уже нет. Его вернул к жизни один твой знакомый демон. Светлые волосы, серые глаза, оскал, который выдается за обворожительную улыбку...Уверен, ты вспомнишь, о ком речь.

   – Кай. – Это не было вопросом. Тяжелый вздох. – Что вообще произошло за эту чертову неделю?

   – Целью Крайм было собрать как можно большее количество камней, Фиби же хотела завершить инициацию. Тебя они использовали, как отвлекающий маневр. И, браво, ты справилась со своей задачей на отлично. Аплодирую тебе стоя.

   – Если Крайм мертва, то у кого теперь камни?

   – У меня. Я, можно сказать, последний наследник династии. А так же, благодаря нашим общим стараниям, у демонов больше нет ни единого камня. Разве это тебя не радует?

   – Не особо, если честно. И, может, скажешь, что тебе нужно от меня, Джад? Зачем ты пришел сюда?

   Джад выглядел оскорбленным.

   – Может, потому, что я единственный в этом чертовом городе, кто действительно заботится о тебе?

   Элоди до боли прикусила нижнюю губу.

   – Ты? Заботился обо мне? С какой это радости?

   Джад выглядел удивленным. Снова.

   – Разве ты забыла видения, которые я тебе посылал?

   Элоди словно током пробило. Она больше не дрожала, вместо этого ей стало неимоверно жарко. Кровь прилила к щекам, голове, шее...Повсюду была кровь.

   – Эти видения преследовали меня с того момента, как меня обратили, и ты думаешь, что я поверю, будто они принадлежат тебе? Тебе?

   Она не позволит лишить себя этого.

   Никогда.

   – Не все видения, конечно. Но я так хотел, чтобы ты поняла. Я давал тебе шанс спасти многих людей. И тогда, возможно, всего бы этого и вовсе не произошло.

   Элоди покачала головой.

   – Я все равно не понимаю ничего из того, что ты говоришь.

   – Поймешь, когда придет время, – он начал подниматься, но девушка удержала его за руку.

   – Я хочу узнать это сейчас. Мое время уже наступило.

   Джад смерил ее долгим проникновенным взглядом. Элоди показалось, что ее просветили рентгеном. Это было практически болезненное ощущение.

   – Чего еще ты хочешь?

   Она уж точно не ожидала такого вопроса.

   – Мои крылья. Мои видения. Мою сущность. Я хочу получить обратно все, что было у меня украдено.

   – И на что ты готова ради этого?

   Элоди закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

   Она уже пожертвовала Дином.

   И своим существованием, ведь то, как она провела последний год, нельзя назвать жизнью.

   Что у нее осталось?

   – Чего ты хочешь? – спросила она прямо.

   Джад провел ладонью по лбу, смахнув пот.

   Или таким образом он решил потянуть время?

   Элоди готова была поклясться, что стоит ей сейчас протянуть руку, и она сможет коснуться нитей его энергии. Они были настолько яркими, что глаза девушки начали слезиться. Удивительно, как обычные люди могут не замечать этого. Удивительно, как они могут не замечать вообще ничего, что творится у них под носом.

   – Я хочу только помочь тебе, Элоди. И всегда хотел этого.

   – Умоляю тебя, не надо больше говорить загадками. Меня уже тошнит от всего этого. Ты только что сказал, что меня предали все, кому я хотя бы пыталась доверять, и теперь требуешь, чтобы я доверилась тебе? С чего бы? Я снова в бегах, и мне некуда идти. И, раз уж, ты утверждаешь, что являешься моим благодетелем, может, окажешь мне какую-то реальную помощь?

  /////

   Комната из грез. Дом грез. Как в известном фильме с Крейгом.

   И что нам остается, когда грезы наши превращаются в дым и покидают нас?

   Ничего.

   – Ты говоришь, что не хочешь находиться здесь, но все еще не уходишь, что не хочешь слушать меня, но продолжаешь слушать. Я думал, ты пытаешься быть честной хотя бы с самой собой.

   Почему она не уходит?

   Почему продолжает оставаться на месте, хотя даже то, что она сейчас здесь, является предательством. И предает она не только Крайм.

   Фиби подтягивает руки к себе, сплетает пальцы.

   – Мне не нравится то, что ты говоришь. И я не верю тебе.

   Джад кажется удивленным.

   – Не веришь? Зачем мне лгать? Я рискую, находясь здесь. Ты даже представить себе не можешь, что случится, если Крайм узнает об этом разговоре.

   Он делает паузу, дает ей время, чтобы додумать все самой. Это продуманный ход. Впрочем, как и все его действия. Это игра, Джад играет с ней.

   Ему нельзя верить.

   Почему же она не уходит?

   С каждой минутой паутина его слов затягивает ее все глубже и глубже, но Фиби даже не пытается сопротивляться.

   – Разве мы не можем помочь друг другу, жница? – спрашивает он вкрадчивым голосом. Он хороший актер. Его интонации можно принять за искренние, взгляд – за полный сочувствия и праведного гнева, направленного против ее врагов. Их общих врагов. – Я не хочу навредить тебе.

   – Ты хочешь навредить Крайм.

   Джад вздыхает.

   – Крайм и так сделала свой выбор. Без твоей или же моей помощи. Она хочет стать героиней и восславить свое имя. Ее истинная цель – стать мученицей для очищения совести. Пойми же, так будет лучше для нас обоих. Демоны не причинят тебе вреда, им нужны рычаги давления на Крайм, а ты идеально подходишь для этой роли. К тому же так ты сможешь приблизиться к выполнению своей главной задачи. Ты же хочешь жить, маленькая жница?

   – Я помогу тебе продолжить монолог...Ты говоришь мне все это, потому что твой интерес заключается в...

   Джад смотрит прямо ей в глаза. Впервые за последние полчаса Фиби хочет верить ему. И она почти верит.

   – Мне нужно время, Фиби. Мне нужно, чтобы Крайм не путалась у меня под ногами. В отличие от нее, мне не нужна слава. Единственная моя цель – спасение моего народа. И оно заключается в камнях.

   – Как все это касается меня?

   – Заполучив тебя, да просто уверенность в том, что они заполучили тебя, заставит демонов потерять бдительность. Правда в том, что камни не настолько ценны для них, как они хотят показать. Гораздо больше их занимают другие проблемы. И ты связана с этой главной проблемой. И прекрасно знаешь, где собака зарыта: прямо под порогом Сема Харта. Он – чертов перекресток, где сходится множество интересов. Подумай над моими словами.

  /////

   – Я доволен тобой.

   Луис может только кивать в ответ. Его задача выполнена, но он не чувствует радости или хотя бы удовлетворения. Как если бы он, пытаясь потушить свечу, вызвал глобальный потоп.

   Пусть не специально.

   Пусть не по своей воле.

   Он виноват.

   Мужчину, который сейчас стоит перед ним, можно было принять за саму смерть. Он высокий и худой, с таким же вытянутым лицом, где ни единая линия не портит этот мрачный бледный прямоугольник, застывший в единообразной маске. Бескровные тонкие губы жадного и складка гордеца над переносицей. Он одет в деловой серый костюм простого кроя, но не из дешевых. Лицо гладко выбрито. Идеально. Костюм идеально выглажен. Единственная деталь, которая выбивается из контекста идеального жнеца – серебряная цепочка, выглядывающая из-за ворота темно-серой рубашки. Но понять, что на ней висит, невозможно.

   Это единственный жнец, которого видел Луис, не считая Фиби. Но ведь она и не является настоящей жницей.

   Не являлась.

   – Теперь я свободен?

   Идеальные брови жнеца вздымаются вверх над блеклыми светло-серыми глазами. Его тело выглядит старым, хоть и не видно ни единой морщины, глаза же древние.

   – Ты жнец, мой мальчик, свобода не для таких, как мы.

   – Что же тогда для нас?

   – Что? Долг, честь, грязь, отчаяние...Мы не вечные, но живем очень долго, и даже после смерти свобода остается для нас непозволительной роскошью.

   – Что по поводу моей бабушки?

   – Она проживет остаток своей жизни, ни в чем не нуждаясь. Но ты должен знать, что ей осталось недолго.

   – Сколько? – Луису не хватает воздуха в груди.

   – Чуть больше полутора лет.

   – И вы знали об этом, когда предлагали мне сделку?

   – Мы знаем только то, что нам разрешают узнать.

   – Меня не интересуют ваши напыщенные речи! Вы можете спасти ее?

   Жнец вздыхает и переплетает свои длинные бледные пальцы с ухоженными ногтями. Идеальными.

   – Спасти от чего, друг мой? От смерти? Каждый проживет ровно столько, сколько ему суждено, и не секундой больше. Я – только слуга, как и ты, и не мне решать, кому жить, а кому умереть. И не тебе. Не забывай свое место.

   – Что дальше? Я завершил свою инициацию?

   – Твоя инициация завершится тогда, когда ты смиришься со своей участью. И когда начнешь думать, а не верить.

  //////

   Он чувствовал себя пьяным, был им, хотя уже больше недели не брал в рот ни капли спиртного. Собственное горе опьяняло его, разрывая связь с действительностью.

   Все не может быть так.

   Не может закончиться так.

   Или может?

   Его ноги как никогда твердо стояли на земле, но в то же время земля ускользала из-под ног, выбрасывая неимоверные фокусы.

   Он был наказан, он наказывал себя сам. Снова и снова.

   Этому не будет конца.

   Больше всего на свете Каю хотелось вернуться в свой дом.

Отданный огню.

   Место, где он был по-настоящему счастлив.

Пепел, дым и запах гари.

   Где теряло смысл все, чем он жил последние сотни лет. И был лишь покой.

Я станцую на твоих обожженных костях.

   Но возвращаться было некуда.

Верно, некуда.

Как вырваться из этого места, как разорвать этот круг?

Замолчи!

   Он недостаточно силен.

Жалкий червяк.

   Недостаточно самоотвержен.

Ничтожество, погрязшее в грехе и самолюбии.

   Он проклят и связан клятвами по рукам и ногам.

Тьма наступает.

   Тьма наступает, но в этот раз у него есть огонь, способный разогнать тени.

Мы разорвем это тело на части.

   Это всего лишь тело.

И любое другое, если ты попытаешься его занять.

   Значит, я обойдусь без него.

Тогда ты умрешь.

   Даже если я умру, огонь не погаснет.

   Кай провел рукой по поверхности озера, превратив свое отражение в рябь. Не очень-то весело разговаривать с тем, что живет внутри, но не принадлежит тебе. Но это отрезвляет. За эти годы у него накопилось много долгов, и пришла пора раздать их все.

   Два долга уже оплачены: долг Беллу и его сестре.

   Рябь улеглась, и озеро застыло вновь, поймав в ловушку его отражение. Лицо казалось таким близким, но вызволить его было невозможно. Так и до его души, казалось, было рукой падать, но чтобы взять ее, нужно было отдать больше, чем было у Кая.

   Не просто много, все.

  //////

   – Зачем были все эти видения? Что ты хотел мне этим сказать?

   – Элоди...

   – Я хочу услышать правдивый ответ. Пожалуйста. Думаю, я заслужила узнать правду.

   – Видишь, ты даже сама в этом не уверена.

   Элоди уже теряла остатки терпения. Она откинула волосы назад и уже по этому простому движению заметила, как трясутся ее руки.

   Джад посмотрел на Элоди с каким-то странным выражением. Смесь пренебрежения и жалости? Осуждения и сочувствия? Что же это было?

   – Ты уверена, что за этим скрывается какая-то страшная тайна, способная перевернуть с ног на голову все. Но ты ошибаешься. Это лишь переплетение чужих историй, тайн и боли. В том числе моих и твоих. Это ничего тебе не даст.

   – Я хочу услышать правду.

Хочу защититься этой правдой. Завернуться в нее, как в кокон, и уснуть навсегда. Хочу знать, что хотя бы что-то я сделала правильно, что во всех этих поступках был смысл.

Что у меня не было времени. Я хочу...

Джад изменил позу, это было быстрое движение, но его тело на мгновение потеряло точные очертания и стало облаком обмана. Элоди моргнула несколько раз, чтобы избавиться от наваждения.

   – Все дело в убийствах, – сказал он с неохотой. – Даже не столько в самих убийствах, сколько в мотивах, что их породили. Каждые двадцать лет или около того находится некто, решающий начать все сначала. Будто они действительно верят, что у них выйдет.

   – Что за ритуал?

   Элоди не понимала, о чем он. Когда она требовала правды, то на самом деле подразумевала нечто более конкретное. Но все пошло не по сценарию.

   – Ритуал призыва. Мне все это напомнило игру, когда каждая команда призывает своего героя, и выиграет тот, кто успеет первым. Попытки велись постоянно, но они еще никогда не были так близко к своей цели, как в этот раз.

   – Не мог бы ты выражаться конкретнее.

   – Я и так стараюсь. Но дело в том, что ты еще не готова к этой правде. Вот часть, которая касается тебя: я хотел, чтобы ты сама докопалась до правды, но ты была слишком увлечена своими чувствами и жалостью к себе, чтобы думать. Хотел, чтобы ты остановила убийцу и не дала Сему Харту стать демоном. Мне нужно говорить, что ты провалилась по всем статьям? Но все-таки я никогда не хотел навредить тебе. Ты нужна мне живой.

   – Почему тогда ты не сказал мне все это прямо? Почему полагался на какие-то видения, даже видя, что это не работает?

   – Потому что я не мог даже подойти к тебе. Демоны и их прислужники обступили тебя так плотно, что я боялся быть сожженным заживо адским огнем, если ты понимаешь, о чем я. И я был в бегах. И смерть не входила в мои планы, да и сейчас не входит. Как я тебе говорил, правда не всегда приносит облегчения. Чаще бывает наоборот. Ты хочешь знать, что будет дальше? По твоему лицу вижу, что хочешь. Мой ответ: я не знаю. В моих силах дать тебе временное пристанище, и я сделаю это. Но со мной ты не будешь в безопасности.

   – Это даже лучше, чем то, что я рассчитывала услышать, если честно.

  //////

   Умирать было больно. Умереть легко. Вернуться неимоверно страшно.

   Каждая из этих стадий повторялась по несколько раз, причем в разной последовательности.

   Фиби уже не ждала, что станет лучше.

   Она ждала смерть.

   Звала ее.

   И та пришла.

   Это было подобно ощущению густого мягкого тумана, тягучего, как кисель. Если бы Фиби нашла в себе хоть каплю сил, она хотя бы приподнялась в кровати, чтобы взглянуть сопернику в глаза. Но даже дыхательные движения давались ей с неимоверным трудом.

   Сколько времени уже длится эта агония?

   Чья-то прохладная мягкая рука легла ей на лоб. Фиби открыла глаза, но не увидела в комнате никого и ничего. Ощущение мало-помалу исчезло, но вернулось вновь, как только девушка опять закрыла глаза. Веки смыкались сами собой. Комната перед глазами вращалась в разные стороны, замирала, а затем начинала вертеться еще быстрее. К горлу подступила тошнота. Тело сковал холод. Замерзла кровь в жилах. Мышцы превратились в лед. Сердце рассыпалось на кусочки. И только внутри грудной клетки полыхал пожар.

   А затем был легкий прохладный поцелуй в губы, и краткий миг, когда Фиби почувствовала чужое дыхание. Ее ноздри расширились, втягивая воздух, а вместе с ним и тот самый туман, опустившийся в желудок тяжелым камнем. Этот камень, как невидимый якорь, привязал ее к земле.

Покой не для таких, как мы.

   Она все еще не могла пошевелиться, но боли больше не было. И не знала, то ли лед растаял, то ли ее тело сгорело дотла. Тела вообще как будто не было. Только пустота. И мягкий обволакивающий туман.

   Ей казалось, будто кто-то качал ее на коленях.

   Так делала мама, когда Фиби была маленькой.

   Кто-то гладил ее по волосам и шептал утешительные слова.

   Чужие воспоминания мерзкими зловонными насекомыми вползали в голову. Разлагающие. Чужие. Воспоминания Фиби, не ее.

   Ей они больше не принадлежат, как и та семья.

   Фиби Коллинз умерла, чтобы жница могла быть.

   Словно очнувшись от давнего сна, она встала и, покачиваясь, побрела к столу. Она могла ходить, но не чувствовала ног под собой. Как и пальцы не чувствовали стены, к которой прикасались.

   Как зомби.

   Мертвец.

   Приведение.

   Как жница.

   Ножны с клинком непреодолимо влекли ее. Как колодец умирающего от жажды, как земля утопающего. Словно без них она не была целой.

   Ножны показались ей удивительно тяжелыми, а раскрыв их, она не увидела клинка. Вместо этого там лежал длинный серебряный инструмент, одновременно похожий на меч и на косу. С лезвием на каждом конце.

   Ее рука сама потянулась к нему. Жница ожидала, что он окажется тяжелым, как в ножнах, но в ее руках инструмент оказался практически невесомым для таких размеров. Чуть тяжелее охотничьего ножа.

   И он был прекрасен.

   С первого прикосновения стала понятно, что они были созданы друг для друга.

   А затем инструмент просто растворился в ее руках, став знакомым темным дымом.

   Они стали неразделимы.

   Девушка поняла, что ждала этого всю свою жизнь, и у нее в голове не укладывалось, как она не понимала этого раньше.

   Это стоило всех жертв.

   Всего.

   Впервые она чувствовала себя на своем месте и в свое время.

Эпилог

   Тьма наступала.

   Кай изо всех сил старался сдерживать ее, но она подобно яду разносилась по его сосудам, лопавшимся едва ли не каждые несколько минут. Тело не выдерживало нагрузки. Оно не доживет и до наступления рассвета. Может, так и лучше. Больше двух сотен лет вполне достаточное время для одного человеческого тела.

   – Я рад, что ты, наконец, сказал это вслух, – сказал Отец.

   Какая ирония в этом была: все демоны называют его отца Отцом. Для них он был больше, чем родитель или воспитатель. Создатель. Воскрешающий. Кай тоже был одним из его созданий, неся в себе его кровь. Архидемон был тем, кто поднял его из мертвых, вернул к жизни столетия назад, дабы Кай служил ему.

   Всякий долг должен быть оплачен.

   Раньше Кай всегда был доволен своей жизнью, ну или своим существованием, если так больше угодно. Он мог иметь все, чего хотел, и нельзя сказать, что это давалось ему особенно трудно.

   А потом в его жизни неожиданно появилась Фиби Коллинз. Ее появление не сделало его более счастливым, не сделала его лучше. Оно принесло страдания.

   – Я сказал то, что она хотела услышать.

   Отец вздохнул.

   – Ну ладно, то, что вы оба хотели услышать, – исправился он.

   – Ты все еще настаиваешь на том, что что-то испытываешь к ней?

   – Не настаиваю и никогда не настаивал. Иначе меня бы здесь не было, разве не так?

   – Хочешь, верь, хочешь, нет, но я не верю ни единому твоему слову, сын. Мы зашли слишком далеко, что бы все испортил.

   – Разве ты никогда не хотел для меня чего-то большего, нежели это? – он сделал руками жест, словно пытался объять необъятное.

   Демон расположился в кресле, закинув ногу на ногу. В его рту сама собой появилась сигара.

   – Я всегда знал, что твоя мать тебя испортила. От меня ты не мог унаследовать этой глупой сентиментальности.

   – Ну, должен же я был взять от нее хотя бы что-то.

   Отец смерил его пристальным взглядом.

   – В тебе от нее больше, чем ты думаешь. Когда я смотрю на тебя, то вижу ее.

   – Ерунда, это не мое тело.

   – Кто говорит о теле? Ты можешь взять себе какое хочешь в любой момент. Демоны видят куда глубже плоти, и тебе ли не знать об этом. И знаешь, я очень рад, что это маленькое недоразумение между нами исчерпано. Мне не хватало тебя последний год.

   В этом Кай не сомневался.

   – Это был долгий год, но ведь главное, что каждый из нас получил то, чего хотел, верно?

   Последние слова ножом резали его слух. Когда это он хотел снова оказаться здесь?

   – Да, – отец сделал затяжку и выпустил густое облако дыма. – Хм, все еще не могу поверить, что ты сохранил ей жизнь.

   – Кому? – Кай сделал вид, что не понимает, о чем речь. Он всегда был первоклассным актером, но в последнее время ему требовалось напрягать все свои усилия, чтобы удержаться и не утонуть в океане собственной лжи. В последнее время он дышал ею как воздухом.

   – Жнице.

Если бы не она, меня бы здесь и не было

, – подумал он.

   Да нет, на самом деле был бы. Только такой, как прежде, с холодным сердцем и лишенный эмоций.

   Хорошее было время.

   – Я решил, что это могло бы выглядеть...элегантно. В любом случае жница больше не моя проблема.

И ради последнего одолжения

ей

я продался им с потрохами.

Кай до сих пор не решил, чем же в действительности была их последняя встреча с Фиби: проклятием или благословением, ошибкой или панацеей, правдой или ложью. Кого он так упорно старался обмануть все это время: ее или себя?

   В любом случае, больше она действительно не его проблема. Фиби Коллинз не существует отныне.

   – Когда ты планируешь свести своих деток?

   – Думаешь, уже пора?

   – А почему бы и нет? Уверен, они очень удивятся, когда узнают правду. Или хотя бы ее часть, – ему стоило больших трудов не подавиться собственной горечью.

   – Что тебе уже не терпится увидеться со своими братьями и сестрами?

   На самом деле, единственной, кого хотел увидеть Кай, была Элизабет. И она так же была единственной, кого он считал своей семьей, кроме Отца, конечно же.

   – И все-таки с твоими генами явно что-то не так, если посмотреть на всех твоих отпрысков.

   – И ты не исключение, между прочим.

   – Не стану спорить. Поэтому ты выбрал Сема, единственного, кто не рожден от крови твоей?

   – Поэтому тоже. Я всегда знал, что этот парень сможет многого добиться. И он сможет сделать то, на что у тебя кишка тонка.

   – В чем ты обвиняешь меня сейчас: в том, что я слишком демон или слишком человек? Или, быть может, в том, что мне посчастливилось родиться твоим сыном?

   Отец не повысил голос ни на полутон, но напряжение тут же разлилось в воздухе. Подчинение. Страдание. Как глоток отравленного воздуха, за которым следует удушье, а не облегчение. Это так знакомо на самом деле.

   – Тебе нужно проветриться и подышать свежим воздухом, сын. Возвращайся, когда сможешь мыслить трезво. И найди себе нормальное тело, не хочу видеть, как ты разлагаешься.

   – Конечно, Отец.

   Оказавшись на улице, Кай одновременно понял две вещи. Во-первых, Отец был прав, и на свежем воздухе ему действительно стало лучше. А, во-вторых, он ни за что не избавится от этого тело, так как оно единственное, что у него осталось после смерти Фиби. Потребуется много сил и времени, чтобы сохранить его, но время – как раз единственное, чего у него достаточно.

   Тело подводило его, открывались старые раны на спине, ногах, плечах, проступали давно исчезнувшие ожоги. Лицо пекло так, словно он горел. Но на самом деле так и было, пусть не сейчас и даже не в этот век.

   Физическая боль была сильна, но недостаточно, чтобы заполнить образовавшуюся внутри пустоту.

   Тьма наступает.

   Сильнее всего болела самая свежая из его ран – имя Фиби Коллинз, выжженное на внутренней стороне его сердца, которое никогда не должно было снова ощутить эту боль, но все же почему-то ощущало.

   Эта рана вскоре закроется. Нужно время, и все. И Кая в данный момент не волновало, останется ли шрам.

   Но прежде, чем двигаться дальше, нужно было завершить одно маленькое дело. Раньше Кай никогда не делал этого. По двум причинам: во-первых, из-за страха неудачи, во-вторых, из-за нежелания даже в чем-то уподобляться Отцу, но теперь он просто обязан был попробовать.

   Еще одна жизнь должна быть сохранена, еще один долг оплачен.

  ////

   Было два часа ночи, когда Крайм избавилась от оцепенения.

   Это было похоже на то, что кто-то включил прожектор в абсолютно темной комнате.

   Она уже смирилась со смертью и нашла упокоение, помирилась с братом и своей совестью. Она была готова умереть.

   И тут вдруг такое...

   Два часа три минуты. Часы висели прямо перед ее глазами.

   Она лежала на полу, на чем-то мягком, расстеленном на холодном бетоне. Все еще темно.

   Вспышка.

   Вспышка.

   Вспышка.

   Воспоминания о последних минутах тела, в котором умерла Крайм, навалились на ее сознание, но этого тела больше нет.

   Почему Крайм выжила?

   Девушка поднялась на ноги и, качаясь, как пьяная, побрела вперед, для опоры хватаясь руками за стену. Нужно зеркало.

   Она находилась в каком-то заброшенном доме, где мебель была завешана простынями и одета в защитные чехлы, было и зеркало. Сдернув ткань, Крайм приготовилась к чему угодно.

   На нее смотрело бледное симпатичное лицо, ничего общего с тем, к чему она привыкла. Не броскости, ни уверенности во взгляде, ни яркости. Прежняя Крайм никогда бы не выбрала себе такое тело.

   Смутное ощущение тревоги не давало ей покоя, будто бы чего-то не хватало, какая-то важная деталь отсутствовала.

   Уже вскоре Крайм поняла, в чем дело. Как она не пыталась сосредоточиться, у нее не выходило покинуть это тело, не только переселиться в новое, но и выйти за пределы этого.

   Ее накрыла волна паники.

   Крайм принялась лихорадочно ощупывать новое тело, ставшее ловушкой, в поисках хоть какой-то информации. В одном кармане она нашла удостоверение личности на имя Алисы Миллер, в другом – записку на клочке бумаге.

Преступление свершилось.

Мудро воспользуйся моим подарком.

К.

   Теперь она, наконец, поняла. Преступление свершилось, Крайм мертва. А Кай сделал ей последний подарок, не только новое тело, но новую жизнь. Пусть теперь она стала просто человеком, зато свободным. Никто не станет преследовать Алису Миллер, или желать ее смерти. Все долги оплачены.

   Свободна.

   Не нужно больше беспокоиться о камнях, демонах или убийствах, ей выпал сказочный шанс начать все сначала.

   У нее есть целая жизнь, которая не принадлежит ни ее семье, ни долгу, ни врагам, ни страху, только ей. Навсегда.

   Как она распорядится этой жизнью?