Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

Кацуки шёл медленно, мимо всех вмиг притихших коллег к своему месту, что было в самом конце. Грузно опустившись на стул, он прижал омегу к себе так близко, как только мог, утыкаясь носом в шею. Его прерывистое дыхание говорило о раздражении, да и воспалённый белок глаз охотно это подтверждал. Изуку ощутил странную потребность успокоить его, немного подрагивающими руками он зарылся в светлые волосы, поглаживая. Бакугоу ничего против, по-видимому, не имел, раз позволил такое по отношению к себе. Кажется, кто-то из троицы подавился кофе.

Но альфе показалось этого мало, поэтому он опустил ладони Мидории на поясницу и, похоже, собирался забраться под рубашку. Изуку почувствовал холодок на оголившемся участке кожи и неожиданно для самого себя истерично вскрикнул: «К-кач-чан!..»

Снова кто-то подавился. А парень зажимал рот, боясь шелохнуться, столько лет он не называл его этим детским прозвищем, что теперь с ним сделают – вопрос сложный. Рука пропала, а подбородок сжали, заставляя посмотреть в глаза, еле слышный интимный шёпот опалил ухо: «А теперь повтори нормально, Деку». Это была грань. Изуку ощутил, как кровь прилила к лицу. Ладони сами попытались прикрыть пылающие щёки, но ему не позволили, а губ коснулись чужие.

Шинсо выплюнул кофе на Моному, тот снова подавился и вдобавок перевернул кружку Киришимы, стоявшую на столе, на него самого. От горячего напитка альфа едва не взвыл, мысленно уже не один раз убив этого… человека.

Кацуки даже не обратил на них внимания, сейчас просто не до этого. Омега в его руках пытается вырваться, всё его лицо красное от смущения, а глаза то распахиваются, мельтеша взглядом по помещению, то закрываются в попытке убежать. Разумеется, вырваться не получается, хватка у Бакугоу стальная, приходится смириться со своим положением. Альфа успокоился окончательно, Изуку это чувствовал только на уровне инстинктов, не более.

Они сидят так около двадцати минут, а потом приходит мужчина средних лет, с длинными чёрными волосами и уставшими воспалившимися глазами, лицо его покрыто лёгкой щетиной, а сам он одет в деловой костюм. Он пристально рассматривает Мидорию и только потом зовёт всех на новое совещание, директор «ОллМайт» скоро прибудет, нужно пересмотреть всё ещё раз.

Кацуки прижимает омегу ближе, целуя в шею несколько раз, выпускает из объятий, но с кресла подняться не разрешает. На стол перед ним ложится бумажник.

– Это надолго, а раз уж эти придурки притащили тебя сюда, поужинай здесь, буфет ещё работает. О цене не думай! – и уходит вместе со всеми.

Разве что Монома кричит что-то про фирменный сэндвич.

Оказалось, что цена у фирменного сэндвича вовсе не как у сэндвича, скорее уж, это какой-нибудь пирог мясной из элитной пекарни, который в детстве Изуку всегда мечтал попробовать. Цена напрочь отбила ему аппетит. Он и не собирался пользоваться деньгами альфы, тот и так для него очень многое сделал, так что кормить он его вовсе не обязан, хватит того, что продукты покупаются на его зарплату. Но любопытство просто умоляет хотя бы посмотреть на остальное меню. Разнообразные пирожные, эклеры, круассаны, пончики, бенто, растворимый рамен, даже полноценные обеды есть.

Желудок урчит. Мидория смотрит в свой пустой кошелёк и понимает, что максимум, что он может себе позволить, – холодный химический чай. Его-то он и берёт. Как оказалось, зря. От прохладной и чересчур сладкой жидкости есть захотелось только сильнее. Мимо него прошёл какой-то запредельной красоты молодой человек, что с лёгким отвращением глянул на Изуку. Понятное дело, что выглядит он не ахти, и пускай к таким взглядам он привык, но всё равно в этом мало приятного.

Продавщица с неохотой продала этому «Ангелу» – как его про себя окрестил Изуку – какое-то пирожное и чашку только что сваренного кофе. Почему-то парень присаживается за стол, стоящий прямо напротив омеги, и с брезгливостью пялится на него.

От такого жеста Мидория малость обалдел, если не прифигел. Ну да ладно, мало ли чудаков. А он всё продолжал: то свои длинные волосы золотистого цвета решит поправить (неясно в какой по счёту раз), то ехидно изогнёт тонкую бровь и блеснёт аквамариновыми глазами. Изуку несколько раз осматривался по сторонам в поисках того, кому могут быть адресованы такие жесты, но никого, кроме них, в кафетерии не было. Сидеть здесь становилось просто тошно, такое ощущение, что человек напротив решил продемонстрировать ему, насколько он хорош и прекрасен. Но ведь он тоже омега! Тогда «какого чёрта?!», спрашивается.

В итоге Изуку не выдержал и, забрав недопитую бутылку, ушёл подальше от этого «эталона». Как бы он ни хотел признавать, но этот омега и вправду красив, а по сравнению с ним так вообще… «Ангел»…

В спину донёсся победный смешок, а потом его резко обогнали, немного толкнув в плечо, а по лицу хлыстнули налаченными волосами. Мидория оглушительно чихнул, потерев нос. М-да. Бывают же такие ангелоподобные фурии.

Чтобы скоротать время ожидания, Изуку прохаживался по всему зданию и каким-то образом вышел к выходу. Охранник пристально посмотрел на него, но ничего не сказал. Неподалёку убирался пожилой бета, он пытался поднять с пола бумажный стаканчик, но стоило ему нагнуться, как вступило в спину. Омега сразу подбежал к нему, помогая присесть на один из диванчиков для ожидания. А потом они разговорились, Мидория даже помог бете убрать последний этаж. На подоконниках стояли различные цветы, хотя в большей мере это были кактусы. Мужчина пожаловался на эти «колючки», что постоянно высыхают, так что дальнейшие полчаса прошли в рассказе от Изуку, как правильно ухаживать за тем или иным видом растений.

Входные двери распахнулись, и в здание вошёл широкоплечий человек. Бета и омега поначалу даже не обратили на него внимания, увлечённые беседой. Альфа, заметив знакомую макушку, подошёл к ним, вежливо покашливая. Изуку удивлённо посмотрел на него.

– А! Это Вы! Добрый вечер! – он встал с дивана и слегка поклонился.

– Добрый вечер, юноша! Вот уж не ожидал встретить Вас здесь! Значит, та работа просто подработка? – мужчина сверкнул своей широкой улыбкой.

– Нет, что Вы! Я пришёл сюда, потому что меня попросили, и только. Да и то я оказался бесполезен. А теперь просто сижу и жду, когда всё закончится. Надеюсь, что Вашей спутнице понравились те цветы.

– Абсолютно! И Вы были правы, юноша, когда посоветовали мне представить, но на самом деле всё оказалось ещё прекраснее! Так что благодаря Вам я наконец-то могу быть с женщиной, которую люблю!

– Что ж, я рад. Удачи Вам, сэр! – Изуку редко улыбался, но, когда он слышал счастливые нотки в голосах людей, чьи жизни изменились к лучшему, сдержать себя не мог и не видел смысла. Его лицо озарила ласковая, светлая улыбка. Он не мог увидеть, как это выглядело со стороны, но альфа почему-то замер, внимательно всматриваясь в его лицо, и только потом ответил:

– Да… Спасибо, юноша!

– А Вы здесь по какому делу? – всё-таки было интересно, кем работает этот человек, поэтому Мидория не удержался от вопроса.

– А я на собрание опаздываю.

На него уставилась пара зелёных глаз, ставших едва ли не квадратными от удивления.

– Тогда чего Вы ждёте? Бегите!

– Уже бегу! – и мужчина действительно сорвался с места в направлении лестницы.

Возможно, в голосе омеги и были какие-то повелительные нотки, но это вряд ли, наверное, просто показалось.

А Изуку вернулся к обсуждению растений.

Где-то через час, когда Мидория уже снова поднялся в рабочий кабинет Кацуки, туда зашли уставшие Киришима и Монома. Оба напряжённо молчали. Сели на стулья и откинули головы на спинки кресел.

– Это провал…

– Провал…

Изуку не решался спрашивать про совещание, но снова предложить кофе всё-таки смог. Альфы кивнули, и он убежал с чайником к кулеру, который видел неподалёку. Парню было отчего-то больно смотреть на их измученные и расстроенные лица. Пускай он и не принимал в этом никакого участия, но они так старались, что теперь от их разочарования он сам испытывал боль. Вот только, как их поддержать, Изуку даже не представлял.

Мужчина с синяками под глазами стоял и курил, потирая переносицу.

«Похоже, всё очень плохо», – подумал Мидория, именно сейчас ему лучше не пересекаться с Кацуки, тот наверняка в бешенстве.

Возле кулера омега снова встретил того альфу, похожего на героя какого-то американского комикса. Он тоже выглядел уставшим, хотя там явно не было ни одного бодрого человека.

– Всё настолько плохо? – он немного стушевался, понимая, что задал этот вопрос вслух. Но на его удивление альфа ответил.

– Не так уж. Просто принять такое важное решение сложно. Впервые жалею, что не контролировал всё лично. Вроде всё в порядке и документы оформлены просто идеально, даже больше выгоды получим мы. Но по словам моего секретаря там «не всё чисто»… Очень трудное решение…

– Знаете, я не очень хорошо разбираюсь во всём этом, вообще-то, не разбираюсь совсем, и я никогда не был в таком положении. Просто я всегда делаю всё сам, а если и доверяю это кому-то другому, то обязательно слежу за процессом. И дело не в том, что я не доверяю этому человеку! Но ведь каждый может ошибиться, все мы люди, в конце концов. Поэтому я считаю своим долгом помогать, советовать, но и прислушиваюсь к словам других… – его голос всё утихал и утихал, а под конец и вовсе стал еле-различимым шёпотом. – Извините! Я в-вовсе не собирался этого г-говорить! Просто!.. Я!.. Ну… Извините! – омега даже поклонился, но на его плечо опустилась большая ладонь, призывая поднять глаза.

– Ты абсолютно прав, юноша. Сам эту бурду заварил, самому её и расхлёбывать. Извини, что так фамильярно, но ты очень хороший парень! – он незаметно принюхался. – Твой альфа определённо самый счастливый человек на свете! – Изуку издал какой-то задушенный всхлип и отвёл глаза.

Его альфа? Но у него нет альфы. Разве он имеет право называть Кацуки своим альфой? Нет. Бред.

Мужчина говорил что-то ещё, но парень его уже не слушал, закусив губу, сжимая в руках чайник. Только спустя несколько минут, когда альфа уже ушёл, кое-как дрожащими руками Мидория набрал воды и бегом направился назад.

К тому времени к Киришиме и Мономе присоединились Шинсо и Бакугоу. Кацуки на его приход отреагировал незамедлительно, сгребая в руках и утаскивая к себе на колени. Чайник был передан в руки Хитоши. Странно, но альфа был спокоен, поглаживая Изуку по спине, его глаза были закрыты.

Нейто достал какую-то огромную папку и начал её пролистывать, постоянно хмурясь.

– М-да. Не видать нам премии… – и захлопнул её, откидывая небрежным движением в сторону.

Все пили кофе, не чувствуя его вкуса. Не то чтобы всё было настолько безвыходно. Даже если они не подпишут этот договор, да, они, конечно, понесут некоторые убытки, но, как сказали Аизава и Незу, – переживём. А вот затраченных усилий и бессонных ночей было жаль.

Последующие три часа были сущей пыткой. Стрелка часов перевалила далеко за одиннадцать, а они всё ещё не выходили. Мидорию немного клонило в сон, он даже задремал на стуле альфы, дожидаясь их. Едва не упав, омега подскочил с места и решил снова прогуляться.

Коридоры казались какими-то слишком одинаковыми, так что он уже сбился со счёта, сколько поворотов прошёл. За дверью напротив послышался шум, который всё нарастал, а затем дверь распахнулась, чуть ли не слетая с петель, из комнаты вывалились весёлые альфы. Монома повис на Шинсо, а на них Киришима, пустивший скупую мужскую слезу. Даже Кацуки улыбался в своей ехидной манере. У Изуку отлегло: «Значит, всё хорошо». Омега медленно попятился назад, чтобы его не увидели, но не успел, Нейто заметил его раньше всех и закричал:

– Мидория-сан! Мидория-сан, получилось! Премия наша! Я доживу до следующего месяца! – Аизава на это устало потёр переносицу, но промолчал.

Бакугоу подошёл к нему, сгребая в объятья, все резко замолчали и уставились на них. Монома всё ещё орал про то, что доживёт до следующей зарплаты, но его одним движением заткнула какая-то рыжеволосая девушка. Изуку чувствовал на себе столько шокированных взглядов. Он вцепился в Кацуки, стараясь спрятаться, стать незаметным, невидимым. Альфа почувствовал его напряжение и страх и, приподняв на руки, утащил за поворот.

– Всё. Теперь домой, – он схватил его за руку и быстрым шагом пошёл вперёд.

Киришима нагнал их уже на парковке.

– Бакугоу! Наши собираются отметить контракт в кафе, точно не хочешь присоединиться? – он передал альфе портфель, который тот забыл в офисе.

– Нет, – Кацуки забрал свои вещи и сразу закинул на заднее сиденье.

Изуку неуверенно посмотрел на него.

– Может, всё-таки пойдёшь?.. – такой вопрос парня явно не обрадовал.

– Сказал же – нет.

Кивком головы альфа показал Мидории садиться в машину, а сам обменялся с Эйджиро ещё несколькими фразами и тоже сел за руль, пристёгиваясь.

Комментарий к 4. Невозможно предугадать, когда зверь сорвётся с цепи *Яки соба – обжаренная гречневая лапша. Обычно в неë добавляют мелко нарезанное мясо и разные овощи.

====== 5. Две недели... ======

Кацуки проспал на работу. Изуку суетился на кухне, пока альфа бегал по квартире, пытаясь одновременно натянуть штаны и завязать галстук, попутно впихивая в себя бутерброд с яичницей. Мидория чувствовал себя немного виноватым, ведь и он сам проспал, но его-то работа не такая важная, как у Бакугоу. Но альфа ничего не сказал по этому поводу, только шипел, чертыхаясь.

Странно, однако вышел Кацуки из дома как обычно, так что можно было не переживать. А Изуку отправился на работу.

Снова началось затишье.

После подписания того контракта альфа ходил довольный долгое время, да и Мидории было спокойнее от этого.

Была суббота. Бакугоу ушёл куда-то, но куда не просветил, омега убирался в квартире. Он протирал столешницу, когда перед глазами заплясали чёрные точки, кровь резко отхлынула от головы, а ноги подкосились. Онемевшими пальцами парень вцепился в край раковины, стараясь удержаться. Но не смог. Громкий грохот падающего тела раздался одновременно со звуком открывающейся двери. Воцарилась тишина, а потом быстрые шаги, и Изуку поднимают на руки. Ему больно, живот разрывает на части, будто режут изнутри. Всё, что он может, это болезненно скулить, стараясь свернуться калачиком.

Альфа укладывает его на кровать, мельтешит пятном вокруг. Изуку невыносимо жарко. Расфокусированным взглядом он впивается в окно, но Кацуки это игнорирует. Только когда Мидория пытается сам встать, чтобы открыть хотя бы одну створку, альфа рычит на него: «Нельзя, лежать!»

Боль ни на секунду не утихает. В голове пусто, а вот тело пылает. Руки сами стягивают с себя всю одежду, оставляя только нижнее бельё, которое насквозь промокло в чём-то вязком. Омега с удивлëнным ужасом смотрит на свои пальцы, испачканные прозрачной смазкой. Губы кривятся, а на глаза наворачиваются слёзы. Рядом снова раздаются шаги, его приподнимают и громко шепчут: «Тихо. Успокойся! Всё хорошо. Так надо! Потерпи!» Голос кажется таким странным, он то до одури громок, то вообще не слышен. Изуку возбуждëн, а смазки всё больше, она вытекает из него так стремительно, пропитывая пододеяльник. Он снова подрывается, боясь испачкать постельное бельё, но его одним движением руки опрокидывают назад.

Внутри что-то обрывается. Голову дурманит запах альфы. Парень скулит, руками пытаясь нашарить чужую ладонь. Нет никакого контроля, всё смущение пропало. Есть только дикое желание, чтобы в него поскорее запихнули член побольше и отрахали до изнеможения, до смерти. Инстинкты, так давно забытые, вырвались наружу самой настоящей похотью. Изуку просто набрасывается на Кацуки, садясь на того сверху, сознание омеги помутилось, и всё…

Что было дальше, он помнил только урывками.

Очнулся Мидория только под конец своей первой в жизни течки. Он лежал на кровати, развороченной и пропитанной запахом секса, лицом уткнувшись в раскуроченную подушку, весь измазанный в сперме вперемешку с собственной смазкой. Воздух был тяжёлым, запахи дурманили. Ног омега не чувствовал, а внутри всё пульсировало. Рядом раздалось копошение, до его волос дотронулись, поглаживая по голове. Против воли он заурчал, подставляясь под ласкающую ладонь. Несмотря на боль, он наконец-то чувствовал свободу, впервые было наплевать на всё. Пускай хоть сейчас его ножом зарежут, он и звука не проронит. Только погладьте его ещё, приласкайте. Ему так хочется быть любимым. Хотя бы сейчас. Хотя бы это мимолётное мгновение. Он даже не против, если всё это фантазия, которую породил его воспалённый мозг.

Воспоминания медленно возвращаются. А вместе с ними приходит и осознание. Стыд. Мучительная краска стыда заливает всё лицо, уши, шею. Он даже может поклясться, что чувствует, как холодеет каждая клеточка в его теле. Эйфория спадает слишком стремительно.

Да он же, можно сказать, вынудил Кацуки с ним переспать! Набросился на него как какая-то изголодавшаяся шлюха. Он так чëтко видит перед глазами всю картину, будто смотрит фильм с самим собой в главной роли.

Рука с головы пропадает. Зато появляется на груди, поглаживая. Между лопаток чувствуется поцелуй. Ещё один. Дорожка доходит до шеи, а потом его резко переворачивают на спину. Изуку смотрит на альфу со всей безысходностью, он в тупике, не знает, как себя вести, что делать. А вот Бакугоу прекрасно знает, что делать.

Нежный поцелуй в губы кажется самым мучительным на свете, но таким необходимым для каждого из них. Кацуки заставляет его согнуть ноги в коленях, пристраиваясь между ними, потираясь возбуждённым членом о разработанный вход. Он смотрит прямо в глаза, а Изуку уже и сам не отводит взгляда. Проникновение сопровождается тихим скулежом омеги. Пальцы рук переплетаются, толчки медленные, глубокие, выбивают стон за стоном, хотя Мидория старается заглушить их. Но лёгкий укус за подбородок заставляет прекратить и полностью открываться, отдаваться снова.

Изуку слишком хорошо, чтобы думать о постороннем, в красных глазах напротив ему чудится безграничное обожание, от этого хочется плакать. Зрительный контакт продолжается, сопровождаемый волнами удовольствия, накатывающими друг за другом. Пальцы на ногах самопроизвольно поджимаются, а спина выгибается сильнее. Одну руку омега запускает Бакугоу в волосы, притягивая для поцелуя, но парень, лишь слегка мазнув по губам, утыкается в шею, вылизывая. Из горла вырывается вскрик, когда в кожу впиваются острые клыки, но те почти сразу пропадают, язык собирает алые дорожки. Мидория даже сам не заметил, что кончил от укуса, но вот стремительно разбухающий узел он не заметить не мог. Боль есть, но не такая сильная, как должна быть. Тут-то он и понимает: значит, не в первый раз принимает в себя.

Шею продолжают вылизывать, обводя края только что поставленной метки. Кацуки отстраняется и снова смотрит в глаза, медленно соприкасаясь с омегой лбами. Изуку не выдерживает и плачет, тыкаясь носом в щеку парня.

Ведь ничего, если он поверит, если доверится? Правда же? Его не предадут? Больше не сделают больно? Он же не переживёт повторения того Ада, что теперь кажется ему страшным сном.

Кацуки будто мысли его читает, переворачивается с ним вместе на спину, укладывая его поудобнее, чтобы узел не причинял боли, прижимает его ближе, обнимая, целуя в висок, в щëку и в губы. Куда придётся.

Заснуть не получается. Ладони поглаживают вспотевшую спину, очерчивая каждый позвонок. А Изуку думает, что, даже если сейчас альфа решит переломать ему кости, он не будет сопротивляться. На нём метка, только пару минут, но метка. Настоящая. Шея ноет и щиплет. Но это такая малость по сравнению с тем, что сейчас происходит в его душе.

Этот день навсегда остался в его памяти. Он впервые за всю свою жизнь почувствовал себя обычным. Совершенно обычным, нормальным омегой, у которого есть альфа, который заботится о нём, любит его.

Но голос разума кричал обратное: у Кацуки просто сработал инстинкт – пометить того, с кем провёл течку. А вот сердце просто бешено билось в груди.

После течки прошло несколько недель.

Всё как обычно: утро, работа, вечер, секс… Разве что теперь запахи Изуку различал абсолютно все. Например, его работодатель пускай уже и давно женат, но метки на нём нет, просто его запах говорит об этом, хотя шеи его Мидория никогда не видел.

Кацуки был до одури нежен, и это сводило с ума. Они вместе проводили выходные, почти не разговаривая, всё так же было не о чем, но в крепких объятиях друг друга. Альфа смотрел на метку, вылизывал её, а самого омегу постоянно целовал. Изуку так привык к этому всему, что уже был не в силах заснуть, если его не прижмут к себе, разрешая улечься под боком, согревая ночью. Появилась потребность нравиться. Просто нравиться своему партнёру.

Так в его голову забрела идея постричь немного отросшие волосы. К парикмахеру идти не хотелось, ему на мастеров не везло, обкромсают так, что он себя не узнает. Обычно парня всегда стригла Инко, так что он решил попросить её. Они даже договорились о точном дне.

Изуку приехал в положенное время и уже почти дошёл до жилого комплекса, где провёл всё своё детство, но вдруг резко остановился, заходя за угол соседнего дома. Около лестницы стояла его мать и… тот самый альфа, которому Мидория предложил белые розы на первое свидание. В голове сразу выстроилась цепь событий. Даже оттуда он видел, какой счастливой была Инко, полными любви глазами смотря на мужчину, а тот смотрел точно так же в ответ. На лице парня расцвела улыбка. Его мама наконец-то счастлива. Самое заветное желание сбылось. Омега разворачивается и уходит, чтобы не мешать им, по дороге пишет сообщение, что не сможет приехать, и просит прощения. Пускай лучше она проведёт этот день с ним, а с сыном женщина и потом увидится.

Но идея постричься никуда не пропадает, и он уже почти час сидит перед небольшим зеркалом с ножницами в руках, рассматривая свои волосы, но никак не решаясь начать. Мидория тяжело вздыхает и отрезает первый совершенно неровный локон. За ним ещё.

За своим делом он даже не замечает, что за ним наблюдает пара красных глаз, а их обладатель стоит, прислонившись к дверному проёму. После очередной прядки, упавшей на специально расстеленную пелёнку, Бакугоу решает привлечь внимание, подходя сзади и дотрагиваясь до плеча. Изуку ожидаемо вздрагивает, издав сдавленный «Ох», а ножницы из его рук падают на стол. Омега оборачивается к нему, его лицо заливает краска, он подрывается с места, но на плечи надавливают, усаживая назад. В волосы зарывается рука, пропуская их через пальцы. Альфа устраивается за его спиной, беря в руки ножницы. Один за другим локоны падают на пол. Это странно, Мидория и не знал, что Кацуки умеет стричь людей. Через некоторое время его волосы взъерошивают.

– Всё, – он берёт зеркало и, затаив дыхание, смотрит на своё отражение.

Щёки снова заливает румянец, а на ухо выдыхают: «Тебе очень идёт». «С-спас…сибо…»

Мгновение, и они уже страстно целуются, перемещаясь в спальню.

Смазка уже не нужна, хватает обычных ласк, и Изуку вспыхивает как спичка. Кацуки усаживает его себе на колени, прихватывая зубами кожу за ушком. Пускай альфа и позволяет ему доминировать, но полностью руководит процессом всё равно он. Мидория всё ещё не привык к такой позе, поэтому опускается на член совсем медленно. Мучительно медленно. Бакугоу стискивает зубы, внутри так горячо и до одури узко. Омега прикрыл глаза, всё его лицо красное – так забавно, с учётом того, сколько раз у них был секс. А про течку и вовсе стоит промолчать.

В конце концов выдержка заканчивается, Кацуки, рыкнув, надавливает на плечи, заставляя насадиться полностью. Изуку вскрикивает, но не сопротивляется. Бакугоу прикрывает глаза, ощущая сумасшедшую пульсацию нежных стеночек ануса. Их запахи переплетаются так гармонично, но омега не замечает, оглушённый подступающим оргазмом.

Альфа резко подаётся навстречу, подбрасывая бëдра вверх, выбивая всё новые и новые стоны. Изуку скулит, обнимая руками за шею, и, кажется, просит помедленнее, но его игнорируют. Кацуки-то знает, что ему нравится так: когда долбят сильно, глубоко, каждый раз проходясь по простате. Ритм сбивается окончательно, приходится брать всё в свои руки. Бакугоу одним движением, придерживая омегу за поясницу, опрокидывает его на спину, ноги забрасывая себе на плечи, переплетая пальцы рук.

Мидория просто кричит, голова кружится, а перед глазами мельтешат чёрные точки, тело бьёт дрожь. Ещё пара толчков, и он кончает, сжимаясь изнутри, утягивая за собой и Кацуки, что с рыком загоняет член до упора. Это уже становится традицией: альфа выжидает несколько минут, выходит из него, сперма сразу начинает вытекать наружу, он ложится рядом, притягивает омегу к себе. Они целуются, медленно сплетая языки, в комнате слышится только их частое дыхание. Первым засыпает Изуку, а вот Бакугоу ещё долго не спит, пристально рассматривая лицо спящего омеги, оглаживая все его изгибы, покрывая лёгкими поцелуями его мордашку, в особенности веснушчатые щëчки. И только потом устраивается поудобнее, накрывает их одеялом, ставит будильник (хотя всё равно его не слышит) и засыпает, крепко прижимая к себе омегу.

Это традиция…

За прошедшее время Кацуки ни разу не приходил домой в плохом настроении, но сегодняшний день был исключением. Снова грохот входной двери, снова топот ног, снова… Разве что теперь Изуку чувствует, как потяжелел воздух, а запах альфы будто душил. Разболелась голова, и немного затошнило. Бакугоу зашёл в комнату и сразу швырнул портфель куда-то в угол, сам же уселся в кресло, но долго там не просидел, вставая и начиная расхаживать по комнате, периодически порыкивая.

В такие моменты Мидория всегда пытался слиться со столешницей с раковиной и вжимал голову в плечи, стараясь не издавать ни звука, чтобы его не трогали. Но ведь в последнее время его и так не трогают. Так, может, ему стоит попробовать?..

– Ч-что-то случилось?.. – Изуку снова заикается, ему страшно, аж сердце ухает глубоко вниз, замирая на мгновение.

Парень останавливается, и на него переводят бешеный взгляд. Похоже, это была плохая идея. Он опускает голову, готовясь к… он и сам не знает к чему. Кацуки подходит слишком быстро, хватает за предплечье и тянет к креслу, усаживаясь, хотя, скорее, падая в него, а на свои колени опускает Изуку.

– Меня в командировку посылают. На две недели. Две недели с этой мразью! – омега чувствует, что хватка на поясе становится сильнее, его прижимают ближе, рыча слова в шею, одновременно проводя носом по метке.

Этот жест пугает, особенно когда альфа в таком неуравновешенном состоянии.

Дрожащими руками Мидория обнимает его, поглаживая по голове, и совсем невесомо целует в висок, чтобы хоть как-то успокоить. Вот только Бакугоу далеко не обычный альфа, и совершенно неизвестно, подействует на него такой жест или только сильнее взбесит.

Но, вопреки всему, помогает. Его частое прерывистое дыхание становится ровным и медленным.

– Ещё раз, – уже совсем спокойно произносит он, руками поглаживая парня по спине, переходя на поясницу и ниже.

Изуку непонимающе хлопает глазами. Что «ещё раз»? А Кацуки уже тыкается лбом ему в губы.

– Целуй давай! – нетерпеливо подгоняет он.

А омеге ничего не остаётся, как снова поцеловать. Так и сидят, пока «что-то» не упирается Мидории в бëдра. Игнорировать это не получается, из груди вырывается какой-то полузадушенный писк, с него уже стягивают штаны. Одежда ворохом падает на пол, его переворачивают, оказываясь сверху. Чужой язык уже вовсю хозяйничает во рту, проводя по нёбу, дëснам, зубам, губы слегка прикусывают.

Он никогда не сопротивляется такому напору, всё-таки поцелуи-укусы, покрывающие всё его тело, очень аккуратные и почти безболезненные. Изуку чувствует, как внутри становится жарко и мокро, организм уже сам подготавливает к проникновению, но парень знает, что альфа всё равно будет растягивать его пальцами, постоянно проверяя, достаточно ли естественной смазки или стоит добавить лубриканта. До сжатого колечка мышц дотрагиваются подушечкой пальца, тут же проникая внутрь, начиная поглаживать стенки, сгибая и разгибая палец. Мидория закрывает глаза – до сих пор смущается под пристальным взглядом альфы. Слышится хмык, и в анус проталкивают второй палец. Губы опаляет дыханием, его снова целуют.

В этот раз подготовка проходит быстрее обычного. Парня немного стаскивают с кресла на самый край, Кацуки приходится стоять, приподнимая его за таз, разводя в стороны ягодицы. От такой позы шея Изуку оказывается неудобно изогнутой, но ничего, можно и потерпеть.

Бакугоу резко входит, но не полностью, только наполовину. Ему тоже неудобно. Никак не удаётся задать нормальный ритм, рука Мидории слишком далеко – не переплести пальцы. Медленно Кацуки закипает. Последней каплей становится то, что омега при особо глубоком толчке сильно ударяется головой о подлокотник, поскуливая от боли.

Приходится менять место локации. Кацуки подхватывает его на руки, Мидория, чтобы не упасть, оплетает ногами его пояс, а руками цепляется за шею, жарко дыша. Ношу скидывают на стол. Парень радуется про себя, что не успел накрыть на стол, ужин всё ещё стоит на плите.

Изуку еле успевает вцепиться руками в край стола, прежде чем Бакугоу начинает яростно вколачиваться в него по самое основание. Громкие шлепки и вскрики, запахи секса наполняют комнату. Альфа уже не нежничает, даже немного грубовато надавливает ему на грудь, удерживая на месте. Омеге хочется попросить помедленнее, но вместо слов с губ срываются только стоны. Ему и хорошо, и стыдно одновременно. Кончики пальцев ног покалывает, а внутри скручивается тугая спираль, ещё вот-вот, и он кончит, а если так, то последует следующий заход. В уголках глаз скапливаются слёзы, дышать удаётся урывками. Руки устают удерживать тело на месте, так что пальцы медленно разжимаются. Его тут же переворачивают на бок, подхватывая одну ногу и заводя наверх, член альфы скользит ещё глубже, точно по простате.

Мидория кричит, по телу разливается жар, разум затуманивается. Всё. Связь с реальностью потеряна. От каждого толчка горячая волна накрывает с головой. После третьего, самого глубокого, Изуку не выдерживает, скребёт короткими ногтями по деревянной поверхности стола и содрогается каждой клеточкой. Кацуки выходит из него, так и не кончив. Поэтому парень только немного удивился, когда его ещё раз перевернули, теперь на живот, ногами позволив опереться о пол, хотя от них пользы и не было, по ощущениям они напоминали вату. Бакугоу сразу вошёл, продолжая бешено таранить его.

Сколько это продолжалось, Изуку сказать не может, он сбился после третьего. Когда в голове немного прояснилось, он обнаружил себя лежащим на спине на всё том же столе, а на нём устроился тяжело дышащий альфа. Слух уловил, как что-то капает на пол, а, скосив глаза вниз, омега понял, что это сперма снова вытекает из него. Совершенно не хотелось двигаться, лишь бы ещё немного полежать мешком… на столе, испачканном в его семени. Омега попытался встать, но в него, словно клещ, вцепился Бакугоу, не давая пошевелиться. От давления его веса было трудно дышать. А он всё никак не хотел вставать.