Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 31 страниц)

– Нет. Только они. Я своё счастье безвозвратно просрал.

Бакугоу не спеша возвращается с переговоров, к тому же у него в портфеле, во внутреннем кармане, лежит маленькая коробочка с кольцами. Но прямо перед входом в офис он останавливается.

На ступеньках стоит Кендо, а рядом с ней Монома… с букетом ярких лилий в руках. Альфа говорит и говорит что-то, отчего её лицо мрачнеет. А потом начинается представление…

Девушка выхватывает из его рук букет и просто херачит альфу им. Кацуки аж давится воздухом, смотря на то, как улепётывает от неё Нейто.

– Вот скажите мне, Бакугоу-сан, почему он такой идиот? – спрашивает она у него, проходя мимо с тем, что осталось от тех самых цветов.

– Просто это Монома. А Монома – синоним слова идиот.

– С каждым днём я всё больше в этом убеждаюсь.

– Смирись, и жить станет легче.

– Вы уже смирились?

Он делает вид, что задумался, хотя и сам не может дать точного ответа.

– Скорее привык.

Кендо тяжело вздыхает, с грустью смотря на развороченный букет.

– А я, кажется, никогда не привыкну…

– Бакугоу-сан! Бакугоу-сан! А о чём это ты говорил с Кендо? Обо мне? Обо мне?? – Монома крутится вокруг него не переставая с того самого момента, как он перешагнул порог их отдела.

– Жаловалась на то, какой ты идиот.

– Ну во-о-от…

– Монома, дам тебе совет. Прекращай это разглагольствование, иначе ты добьёшься только её увольнения. Она и так выглядит уставшей, ещё и ты доводишь до трясучки. Пожалей девушку.

– Да-да. Ты-то у нас спец в отношениях, – его слова пропитаны таким ядом, что Кацуки даже откладывает документы в сторону и смотрит на него удивлённым взглядом.

В комнате никого, кроме них, нет, все ушли на внеплановый перерыв.

Он знает, сейчас последует что-то неприятное, и не ошибается.

– Скажи, Бакугоу-сан, тебя ничего не гложет?

– В зависимости от темы, – это похоже на игру в «угадайку», и Нейто уже загадал слово, а вот ему придётся отгадывать, где этот засранец зарыл собаку, но сначала – какую именно он убил.

– Ну-у, скажем… Любовь?

Ему не нравится эта тема. Совсем не нравится.

– Или лучше поставить вопрос так: Измены. Бакугоу-сан, как ты относишься к изменам? М-м-м?

– Смотря к каким…

– А есть разные виды измен? Мне всегда казалось, что любая измена – это подлость. Неужели всё это время я ошибался, просветишь потерянного человека?

– Иногда измены спасают ситуацию… от ещё большей задницы…

Монома пролистывает очередную папку с макулатурой, но вдруг замирает и медленно поворачивает к нему голову.

– Например?

– Я тебе не гугл, чтобы примеры измен за пять секунд выдавать.

– Так далеко ходить-то и не надо. Можешь на примере своих измен мне объяснить.

У Кацуки по спине пробегает холодок. Вот и могила с собакой.

– «Вместе со старшей школы. И жить тогда вместе начали», да? А Мидория-сан знает, что ты еженедельно изменял ему направо и налево, при этом трахаясь со всеми подряд? А? Или ты не посчитал нужным ему это рассказывать? Пускай живёт и думает, что у нас всё зашибись, так, что ли?!

Бакугоу молчал, ему было нечего ответить, всё это и так выглядит, как очень херовое оправдание, так зачем унижаться? Монома сейчас ещё больше разойдётся, ну да ладно, пускай, он это заслужил.

– Тебе не стыдно? Если ты его не любишь, то зачем живёшь с ним? Потому что удобно? Омега под рукой, который и готовит, и стирает, и гладит, и постель согревает…

– Монома…

– Или же он не настолько хорош для тебя в постели, поэтому ты спишь с какими-то… легкомысленными омегами?

Нейто запыхался из-за того, что говорил слишком быстро. Он отвернулся, было видно: ему неприятно смотреть на Кацуки.

– Бакугоу-сан… Я тебя уважаю… И ты это знаешь. Ты всего добился сам, никогда не лизал задницу начальству, а пахал днём и ночью, чтобы стать замом. Но это… Может быть, я выгляжу глупо, а сейчас и вовсе скажу полную околесицу, но я верю в любовь. Настоящую любовь до гроба, Бакугоу-сан.

– Монома, послушай. Я спал с другими, да. Но на то была причина. Неблагородная, даже тупая. И дело даже не в Деку – дело во мне.

– …Он не знает…

– Не знает.

– Но ведь… это бесчестно по отношению к нему…

– Да… Бесчестно.

Нейто долго молчит, каким-то пустым взглядом смотря в раскрытую папку перед собой.

– Я не собираюсь рассказывать тебе всю предысторию, но так было лучше для нас обоих. Мне нет смысла скрывать от Деку то, что я вытворял, хотя его реакцию на это себе представить не могу. В любом случае я не отпущу его, а он это прекрасно понимает, поэтому и не пытается уйти.

Монома смотрел на него, но не сказал ни слова. Возможно, он понимал, что этим хотел сказать Кацуки, возможно, и нет.

– Если ты обидишь его, я не знаю, что с тобой сделаю… Возьму с собой Шинсо, и мы придём и набьём тебе морду!

Кацуки беззлобно усмехается, глядя ему в лицо.

– Жду вас в любой день недели…

– В смысле?! Что значит, рассказали об изменах?! – Очако едва с кресла не падает.

– В прямом. Просто взял и рассказал.

– И как он это воспринял?

– Нормально.

– А подробнее?

– Никак не воспринял. В принципе, логично, что ему пофиг на это. Мне кажется, что это скорее даже плюс, чем минус. К тому же ему не до этого было, Деку на кольцо уставился и глазами всё хлопал.

– Стоп! Стоп! Стоп! Вы рассказали ему об изменах после того, как сделали предложение?!

– До.

– Что «до»?

– До того, как сделал ему предложение.

– Боже, Бакугоу-сан… Знаете, если бы мой муж ТАК сделал мне предложение, я бы огрела его сковородкой и утопила в унитазе, напоследок закопав его хладный труп где-нибудь на заднем дворе под палящим солнцем…

– Хорошо, что я муж Деку, а не твой.

– О, не волнуйтесь! Так как Вы нуждаетесь в постоянной головомойке, я сделаю это за Деку-куна.

Кацуки в который раз задумывается над правильностью своих действий.

С Изуку что-то происходит, он вдруг ни с того ни с сего становится каким-то болезненно-задумчивым. Часто пребывает в каких-то своих неведомых мыслях. Может, это связано с приближающейся регистрацией, но Бакугоу не уверен. А спросить никак не решается.

Но вовремя вспоминает слова Очако: «Вам нужно стараться говорить с ним».

Легко сказать…

Мидория ворочается с боку на бок. В последнее время он очень плохо спит.

– Эй, – зовёт его Бакугоу, нависая над ним, – что с тобой?

– Всё в порядке, – растягивает искусанные губы в улыбке.

– Я всё равно узнаю. Лучше скажи сам.

– Каччан… Всё правда хорошо.

Альфа наклоняется, прижимаясь к его губам. Языком очерчивая контур губ, прикусывает кончик носа, заставляя замычать. Его руки шарят по телу, немного задирая одежду. Давно они так страстно не целовались. Изуку совсем неуверенно кладёт руки на его плечи.

– Скажи мне, – снова шепчет ему в самое ухо, несильно прикусывая мочку.

– В-всё хорошо… – какой же он упрямый. Просто баран какой-то!

Не то чтобы Кацуки злится, только самую малость. Но также он понимает, что Изуку не может ему доверять. Сейчас не может. Но, возможно, со временем у них получится.

Изуку очень похож на свою мать, и он более чем уверен, что своей сентиментальностью омега тоже в неё. Сладкий торт и такой же чай – Кацуки плохо, для него это убойная доза сахара. Вечерние улицы, как и всегда, прекрасны, но Деку гораздо красивее, к тому же с учётом того, что сегодня, по идее, у них должна быть первая брачная ночь.

Внутренний зверь фыркает и взмахивает хвостом, скребя когтями по земле, оставляя в почве глубокие борозды.

Он повторял про себя только одно: «Быть нежным. Быть нежным. Быть нежным». Но как это трудно, когда ты привык к грубому перепихону. Да даже с Изуку он тоже не так уж и нежничал.

У омеги внутри горячо, влажно и до одури узко. Деку хватается за его плечо, пальцами впиваясь в кожу. Бакугоу просто не выдерживает всего этого, срывается на бешеный темп.

Парень засыпает мгновенно, расслабленно раскинув руки в разные стороны. Наполовину раскрытый, наполовину накрытый одеялом. Кацуки наклоняется над ним, ладонью проводя по оголённому животу. И тут альфа замечает – живот немного округлился. Всё тело мгновенно парализует, а кончики пальцев дрожат. Кожа такая же тёплая и мягкая, но ему кажется, что если он надавит чуть сильнее, то причинит вред, сделает больно… убьёт…

Бакугоу осторожно укладывается рядом, как можно сильнее закутывая Изуку в одеяло, чтобы он не замёрз, и еле ощутимо обнимает его за плечи.

Омега поправился, и Кацуки снова почувствовал желание укусить его за щёчку. Может, Изуку этого и не замечает, но он стал ещё более красивым. Всё-таки как преображает человека счастье, а вот Бакугоу, наоборот, чувствует себя какой-то уставшей тенью. Эта работа вытягивает из него все соки, нервы снова начинают шалить.

– Мне нужны таблетки.

– Вам нужны не таблетки, а найти общий язык с Вашим звериным «Я». Неужели Вы этого не понимаете? – девушка смотрит на него, сцепив пальцы в замок, точно так же, как и он.

– Понимать – это одно. Сделать – другое.

– Для начала, что бы Вы сделали на его месте?

– Не знаю. Я всё никак не могу понять, почему он не переходит на другую сторону. И этот разлом… он какой-то странный.

– Может, разлом – это какой-то знак или символ чего-нибудь?

– Знаешь, иногда мне кажется, что, если его спросить, он ответит.

– Тогда почему Вы не спросите?

– Я не могу говорить там. Словно у меня нет права голоса. Да и он, каким бы человечным мне ни казался, остаётся всего лишь внутренним зверем.

– А Вы не думали, что он понимает, что Вы так о нём думаете, и поэтому молчит? Говоря «молчит», я подразумеваю не только речь, ведь есть разные способы сказать. Вот немые общаются знаками, может быть, он Вам тоже что-то да покажет, просто нужно найти к нему подход. Понять, чего он хочет.

– Как мне понять, чего хочет он, если я сам не знаю, чего хочу?

– Этого, к сожалению, я знать не могу.

Он сжимает его руку, смотря в расслабленное лицо. Кожа так сильно огрубела, раньше она пускай и была жесткой, но не настолько.

Кацуки закрывает глаза и снова оказывается в этом чёрном мирке. Его волк медленно прохаживается по самому краю обрыва, как бы в насмешку свесив в пропасть свой хвост. И, может быть, Бакугоу это только кажется, но зверь какой-то нервный и дёрганый, да и вообще, его взгляд так и полыхает злобой. Чисто на всякий случай он перескакивает через мост и идёт как можно дальше, осматриваясь по сторонам.

Омега находится ещё дальше, чем обычно, он сидит, как-то странно скрючившись и смотря на что-то.

Он старается подойти к нему, пускай и бесшумно, но так, чтобы его присутствие заметили. Волчонок так увлечён рассматриванием чего-то, что просто игнорирует его. Кацуки чувствует себя любопытным ребёнком, вставая на цыпочки, стараясь рассмотреть, что так заинтересовало зверя.

Мышка. Обычная мышка. Если бы это был очередной фильм, мимо проходившая женщина, скорее всего блондинка, завизжала бы. Бакугоу аж передёрнуло, почему-то его «блондинка» завизжала противным голосом Миюки.

Ему хочется спросить: «Почему ты её не ешь?» Он даже раскрывает рот, но снова раздаются только хрипы. Омега наклоняется и носом подталкивает мышь куда-то вперёд, но та отказывается идти, что-то пища ему как бы в ответ. Он качает мордой и бережно берёт её в зубы, еле хромая ещё дальше. Отпускает её и разворачивается, уходя назад. Однако мышь бежит за ним, выбегает вперёд, прямо под лапы, и заставляет остановиться.

Волчонок послушно замирает и садится, с тоской смотря, как мышонок укладывается возле его лапы, сворачиваясь в клубок.

Кацуки хочется усмехнуться: похоже, кое-кто нашёл себе друга. И тут он замирает.

А может…

Его зверь не в духе из-за того, что омега не появляется на краю, и тот не может его видеть? Может, он ищет его, для этого и ходит по краю?

Чёрт! Предположений может быть тысяча! Но можно проверить.

Парень встаёт перед волчонком, нависнув тенью, и тот моментально прижимает уши к голове, выкатывая глаза от страха. Бакугоу почувствовал себя сначала мразью, коей он и является, а потом идиотом, когда попытался изобразить своего зверя, идущего по краю обрыва, непрерывно тыкая пальцем в сторону разлома.

На него смотрели запуганным взглядом несколько минут, как-то незаметно спрятав мышонка под лапой, и только потом он обернулся, навострив уши, словно прислушиваясь. Кацуки тоже прислушался, громкий скрежет когтей по металлу резанул слух. Омега заскулил и жалостливо посмотрел на него с такой безысходностью, что ему стало тошно от всего этого.

Альфа снова рванул к другой стороне. Эти переходы его бесили. Этот зверюга-садист методично скрёб огромными когтями по металлическому полу своей некогда клетки. Бакугоу зажал уши руками и потопал ногой, но его очень критично игнорировали. Кацуки не хотел снова играть в крокодила, тем более с этим… Но пришлось…

Тыкать пальцами в сторону – это одно, но показывать мышь было просто адски стыдно.

Волк смотрел на него сначала как на психа, и причём точно таким же взглядом, каким Кацуки обычно смотрит на Моному, когда тот несёт очередную хрень. Они глядели друг на друга минуту точно, пока альфа не поднялся с пола и не прошлёпал к самому краю, кивая Бакугоу, как бы зовя с собой.

На мосту снова лежала еда. Но такого не может быть, потому что он сам по нему только что перебегал, и ничего не было, а тут раз – и появилось!

Значит, тут два моста!

Кацуки показал зверю два пальца, тот сначала кивнул, а затем покачал головой. Они снова двинулись дальше. Где-то примерно через метров пятьдесят-шестьдесят, если не больше, был ещё один – совсем хлипкий, словно он только строился. Бакугоу изобразил стройку: молоток, и стал забивать как бы гвозди.

Зверь кивнул ему.

Но больше всего парня волновал другой вопрос: «Как эти мосты появляются? Кто их строит?»

Альфа начертил в воздухе вопросительный знак и снова застучал воображаемым молотком.

Зверь возвёл глаза к чёрному то ли небу, то ли потолку и раздражённо махнул хвостом. Кацуки нахмурился – это его тупым назвали? Волк грузно повернулся к нему огромной мордой и кончиком носа ткнул ему в грудь. Всё вокруг закрутилось, и Кацуки открыл глаза у себя в кровати.

– То есть эти мосты строите Вы сами, правильно?

– Так он сказал.

– И с чем связаны их строительства?

– Мне кажется, каждый мост – это какое-то подобие успеха. Мой верный шаг в сторону Деку.

– И сколько их?

– Пока что три. Да и то третий – это деревяшки на верёвочке, он может оборваться в любой момент.

– Значит, Вы смогли поговорить с Вашим зверем. И как? Удачно?

– Как видишь. Он меня не сожрал. Но смотрел так, будто я тупой маленький ребёнок, который не может понять, что мять в руках говно плохо…

– Не будьте так критичны, – Иида снова отпила из кружки.

Кацуки заметил: она пьёт очень много кофе.

Он порылся в кармане и достал оттуда аляпистую листовку, протянув её ей.

Очако сразу осмотрела её со всех сторон.

– Занятно. Где взяли?

– В больнице. Просто подумал, что будет полезно сходить.

– Это очень хорошо, Бакугоу-сан! – она улыбнулась ему, возвращая листовку. – А как там Деку-кун?

– Он поправился … и живот немного появился…

– Вас это беспокоит.

– Мне кажется, что я могу его убить, ребёнка, если обниму чуть сильнее. Или переломаю Деку кости.

– Вы преувеличиваете. Всё это Вам только кажется. Вы боитесь причинить им вред, и это совершенно нормально. Вами тоже руководит инстинкт. Как бы мы ни отрицали, половина нашей натуры звериная, и доказательство тому внутренние звери, которые живут своей-нашей жизнью внутри нас.

– Ты когда-нибудь видела своего внутреннего зверя?

– Было дело. Но только однажды.

– Тогда почему я вижу их постоянно, каждую ночь, стоит мне закрыть глаза?

– Возможно, они хотят Вам что-то сказать.

Кацуки немного раздосадован. Наверное, он должен был предугадать, что Изуку посоветуют те же курсы, и он сходит на них… один.

Ладно, но он тоже пойдёт, хотя бы посмотреть… об этом решении он потом очень пожалеет.

Когда им включили фильм про роды, всё было нормально. До того момента, пока не прибавили звук на полную. Этот крик резанул гораздо хуже, чем изощрённый способ мести его волка. Зверь внутри, услышав это, начал скулить и метаться во все стороны, пока не врезался во что-то и не замолк окончательно.

А когда показалась головка, рядом с ним грохнулся в обморок молоденький альфа. К концу фильма в живых остался только он, в относительно живых ещё парочка бледных, как смерть, альф.

– Как бы нам ни хотелось об этом говорить, но данную тему мы просто не можем обойти стороной. Думаю, каждый из вас слышал о «летальном исходе».

Бакугоу почувствовал, как его сердце подпрыгнуло до горла и провалилось в желудок.

– Согласно статистике более 80,5% имеют положительный исход, однако не стоит забывать, что не всегда всё бывает так благоприятно.

Тот самый молоденький альфа рядом закрыл уши руками, и Кацуки хотел поступить точно так же, несмотря на свой уже далеко не детский возраст. Они называли причины летальных исходов, предпосылки. Говорили о выкидышах на больших сроках и каждый раз повторяли: «Разумеется, необязательно, что это случится с кем-нибудь из вас».

– Один из главных факторов – здоровье.

Здоровье? У Изуку искалечена омежья сущность, его организм долгое время находился в спячке, к тому же ему почти тридцать…

Несколько раз он проехал на красный свет, постоянно прокручивая в голове эту чёртову статистику летального исхода. Не спас даже алкоголь, который он влил в себя под взволнованный взгляд Деку.

Он уже пожалел об этой беременности. Что, если Изуку умрёт? Что тогда? Что дальше? Что он будет делать без него? Что делать…

Кацуки бесцельно бродил по чёрной бесконечной дороге. Было тошно от всего этого. А ещё больше от себя самого. Сначала сделал, потом подумал. И так всегда.

Где-то раздался испуганный писк, он безразлично посмотрел на другую сторону и едва не подавился воздухом. Его зверь на другой стороне вцепился зубами в холку волчонку и пытался силком перетащить его через мост к себе. Омега сопротивлялся, скулил, пытался вывернуться, немного скалясь, чтобы припугнуть, но это ни капли не пугало, только показывало, какой он беззащитный перед этим огромным чудовищем.

Волк ревел, только сильнее смыкая челюсти, заставляя омегу дёргаться от боли и страха. Бакугоу и сам не знает, как он так быстро оказался возле них. Парень вцепился в пушистый хвост своего звериного «Я» и попытался оттащить его, но всё, чего смог добиться, – это заставить его немного разжать челюсти, чтобы волчонок вывернулся. Тот не стал терять шанса и попытался убежать, но стоило ему прыгнуть в сторону, как стык костей неприятно хрустнул. Омега повалился на грудную клетку, скуля от боли и дёргая задней лапкой, словно в судорогах.

Кацуки и зверь одновременно посмотрели на него и хотели броситься к нему, но он поднялся сам и только обиженно глянул на них, прежде чем хромая уйти как можно дальше.

Бакугоу оскалился и уже открыл рот, чтобы наорать на этого паникёра, как вспомнил, что говорить здесь он не может, поэтому только покрутил пальцем возле виска. Волк ответил ему рычанием и красноречивым взглядом, так и кричащим: «А что мне ещё делать?»

И Кацуки не знал, что на это ответить, хотя бы потому, что сам понятия не имел, что делать. Он снова запутался, снова не знает, как поступить. Ему нужен совет. Но звонить Ииде посреди ночи, чтобы задать такой непонятный вопрос, – глупо.

С чего вообще этот зверюга взбунтовался и решил перетащить омегу к себе в этот ледник? Раньше он ведь вообще не переступал моста, а теперь…

Волк начал расхаживать из стороны в сторону, раздражённо махая хвостом. Он злобно смотрел на Кацуки, будто бы говоря ему: «Это всё ты виноват! Если бы не ты, ничего этого бы и не было!»

Парень вытаращил на него глаза. Это он-то виноват?! Да, виноват! Но он хотя бы старается исправить всё, что натворил, а этот мохнатый урод ни хрена не делает! Только всё портит!

Они оскалились друг на друга и, развернувшись, двинулись в разные стороны.

В комнате было так же темно и удушающе жарко, хотя он уверен, что горел именно он сам. Горел изнутри. Ему казалось, что всё внутри него превращается в пепелище. Дышать трудно, словно на груди лежит огромный камень.

– Каччан… – он переводит взгляд чуть в сторону и видит Деку, что навис над ним, смотря своими невозможными глазами, словно в душу заглядывал, словно видел всё, но молчал об этом.

Прямо сейчас Бакугоу кажется, что Изуку вот-вот ускользнёт, его образ рассыплется в его руках. Он проводит пальцами по его щеке. Лицо омеги кажется кукольным по сравнению с его лапой, но Мидория не отстраняется от его прикосновений. Кацуки дёргает его на себя, чувствуя приятную тяжесть на груди. Это даже не тяжесть. Трудно определить, как это назвать.

– Каччан, если тебя что-то т-тревожит, то можешь поделиться с-со м-м-мной… – он запинается и сбивается, чувствуя, как замирает под ним альфа.

Кацуки берёт его ладонь и гладит огрубевшую кожу, подносит к губам и целует каждый пальчик.

– Это не то, что должно тебя волновать, Деку. Но… всё равно… – он притягивает ладонь к лицу, к своей щеке, и ластится к руке омеги, – …спасибо…

Это не то, что должно волновать Изуку. Это то, что должно волновать его и его зверя.

Он закрывает глаза, ожидая, когда всё погрузится во мрак.

Волк, насупившись, сидит и роет землю лапами, чуть выпуская когти, и непрестанно ворчит себе под нос. Странно, парень никогда не замечал за собой такой привычки.

Альфа привлекает его внимание громким хлопком в ладоши. Зверь лениво оборачивается, смеривает его презрительным взглядом и продолжает рыть дальше. Бакугоу игнорирует его недружелюбный приём и нависает над небольшой ямкой, в которой уже виднеются тёмные, такие же, как и всё здесь, корешки.

Зверь пытается засунуть свою громадную морду в яму, чтобы зубами вырвать корни, но ничего не выходит. Кацуки неуверенно тянет его за ухо и отстраняет от земли, чтобы самому, руками, вырвать их.

Они вместе идут к мосту, но зверь снова не переходит границ, и парень делает так же, как он. Только кладут корешки на другую сторону и присаживаются на край, смотря на противоположную сторону. Даже зная, что никто не появится, они просто сидят и смотрят вдаль. От этого чёрного пейзажа на душе тоскливо. Он украдкой смотрит на своего зверя и понимает, что тот думает точно так же.

Земля рыхлая, и его рука вдруг сама тянется к ней, рисуя кусок мяса. Бакугоу не умеет рисовать, поэтому рисунок выходит кривым настолько, насколько это вообще возможно. Но даже так альфа машет рукой, привлекая внимание волка, и тычет пальцем в своё художество. Он недовольно осматривает картинку перед собой, как бы силясь понять, что это вообще такое, а Кацуки уже вовсю тычет на противоположную сторону, взглядом спрашивая: «Он что, вегетарианец?»

Ему в живот прилетает удар увесистой лапы, что вышибает из лёгких весь воздух. Кацуки делает предположение, что это значит беременность. Значит, это то же самое, что и ананасы, которые ест Изуку. Он снова недоверчиво смотрит на волка.

Если уж он начал отвечать на вопросы, то тут точно что-то нечисто. С учётом того, как альфа реагирует на него…

Где-то слышится знакомый хруст косточек, они одновременно вытягиваются по стойке смирно, но если Кацуки не показывает своего волнения, то волка с потрохами выдаёт его хвост, что мечется в разные стороны, то и дело ударяя Бакугоу по ногам.

– Я идиот, и мой зверь идиот.

– И почему же?

– Мы мыслим одинаково, как идиоты. Он действует по принципу: «Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе, чтобы притащить её к себе силком». То есть, если омега не хочет быть с ним, он его за шкирку приволочёт. Вот я так же… Здесь нужен другой подход. Но какой именно, я пока понять не могу.

– Бакугоу-сан, а почему бы Вам не попробовать поговорить с Деку-куном об этом?

– О чём?

– Обо всём. Вы спокойно делитесь со мной всеми Вашими переживаниями касательно него, но ведь так будет не всегда. Я говорю о том, что Вам всё равно нужно будет искать с ним общий язык, так что лучше начать именно сейчас.

– Я это понимаю. Но проблема в том, что я не умею разговаривать в этом русле. Мне проще сделать сразу…

– Да, я заметила. Однако без разговоров далеко вы не уедете. Приведу в пример свою личную ситуацию. Мои родители оба работали на стройке: мама – архитектор, а папа – прораб. Они всегда возвращались поздно, я была предоставлена сама себе, но каждый вечер мама разговаривала со мной обо всём: как прошёл мой день, что мне понравилось, а что нет, и так далее. К чему я всё это говорю... Между нами не было секретов, и даже если я редко их видела, то не чувствовала себя обделённой их вниманием за счёт этих самых разговоров. И Вам нужно действовать точно так же. Да, сначала будет трудно, но потом, когда Вы привыкните, всё станет гораздо проще.

– Я даже не знаю, о чём с ним говорить.

– Бакугоу-сан, как Вы действуете, когда приходите на переговоры с новыми партнёрами?

– Ну, сначала разведка, со всеми знакомлюсь, разведываю обстановку. Что-то в этом духе.

– Вот тут так же. Представьте, будто Вы с ним незнакомы вовсе. Это обычный человек, про которого Вам нужно разузнать всё-всё-всё и использовать на практике. Говоря «на практике», я подразумеваю вашу семейную жизнь.

Кацуки стал замечать, что после того самого контакта с его зверем в нём что-то изменилось. Словно в него влили несколько литров успокоительного. Тот вечно тлеющий уголёк раздражения вдруг перестал жечь его изнутри. Выходки Мономы не выводили его из себя, и Миюки…

Он даже смог извиниться перед той самой девушкой, на которую наорал ни за что ни про что. Получается, Очако была права? Всё, что ему нужно было, – это найти баланс? Компромисс с его внутренним зверем? Значит, остаётся только подступиться к Деку. Разговоры. Разговоры. Разговоры. Разговоры.

Легко сказать. Бакугоу даже представить не может, с чего тут начинать. Разведка? Ему начинает казаться, что вся эта ситуация – минное поле, на котором в любой момент можно подорваться.

Он смотрит на омегу и думает, а что тому вообще может быть нужно? В плане, что ему нравится? Что он любит?

Готовить? Ну, в принципе, да.

А что ещё? Что ещё? Что ещё? Что ещё? Что ещё? Что ещё?

Парень аккуратно берёт его руку и прикладывает к своей щеке, ластясь к ней, – это тоже успокаивает. Вот только… какого хрена руки Деку всё больше становятся похожи на наждачную бумагу? Да и в последнее время он стал чаще пропадать по выходным.

Бакугоу думает, что раньше он бы снова заподозрил его в изменах, но сейчас. Он скорее поверит в то, что этот идиот устроился ещё на несколько работ.

– Тебя можно поздравить? – как бы между делом интересуется Киришима.

Они вдвоём стоят и лениво пьют кофе, Монома с Шинсо убежали в буфет, а Миюки, как всегда, сидит и листает глянцевый журнал.

– С чем?

Эйджиро кивает на его руку, где совсем незаметно блестит кольцо.

– Если бы ты чаще находился «в сознании», то сделал бы это ещё месяц назад.

– Серьёзно?! Вот те на! Ну Мидория даёт! Окольцевать кого-то вроде тебя! В любом случае поздравляю! – он хлопает его по плечу и лыбится, едва не пустив слезу.

В этом весь Киришима… а вот Миюки чуть ли не падает со стула, на котором покачивался.

– В смысле «окольцевать»? – переспрашивает он шокированно, как-то по-глупому выкатив глаза.

И Кацуки чувствует какое-то ехидное удовлетворение, показывая свою левую руку. Пускай эта мразь увидит и поймёт, что все её попытки затащить альфу к себе в постель бессмысленны.

Впоследствии он и об этом пожалеет.

Он приходит домой в приподнятом настроении, на улице только что начался жуткий ливень, который по прогнозу погоды не кончится ещё до вечера, а Кацуки мало того, что успел до облавы, так ещё и очень удачно припарковался почти рядом с домом. А дома никого…

Бакугоу сразу заподозрил неладное, когда Деку назвал адрес, он работает в совершенно другой стороне. Может быть, правда, что Изуку сменил место работы? Но, даже если он спросит, ответа не получит, только улыбку и тихое «Всё в порядке».

Альфа обводит взглядом книжный магазинчик, в котором находится Мидория. Точно! Как он мог забыть! Изуку до трясучки любит читать! Ещё в средней школе. У него не было друзей, поэтому Деку постоянно таскал с собой книжки, штудируя их днями напролёт.

Кацуки выбирал сам, потому что омега стыдливо потупил взгляд и только ходил за ним как хвостик, постоянно бормоча извинения. Парень не знал, за что перед ним извиняются, но он уверен, что сможет понять со временем, сможет понять Изуку.

Его тихий голос проникает в самые отдалённые закоулки его души, успокаивает, окутывая теплом. Зверь внутри развалился на земле, и только уши его стригут воздух, ловя каждое слово, что слетает с обветренных губ Деку.

Бакугоу отправляет очередной документ в урну под взбалмошный визг Миюки.

– Ты охренел?!

– Я? Нет, нисколько. А вот ты уже прифигел. Может быть, начальство спускает тебе с рук тунеядство, но я этого делать не намерен, потому что в первую очередь мне нужны результаты, а вот от тебя один только шлак и мусор. Решай, либо ты работаешь, либо иди поплачься ОллМайту, как тебя здесь загнобили, и вали куда хочешь. На размышления тебе неделю. Хотя… такому тугодуму, как ты, одной маловато будет – две.

Он не отрицает, что всегда был строг к подчинённым. Но это вовсе не значит, что он будет принижать чьи-то достоинства. Вон Киришима от усталости снова вырубился, но Бакугоу его не разбудит, потому что альфа свою норму перевыполнил, пускай отдохнёт, а как проснётся, Кацуки отпустит его домой.

Больше всего на свете Бакугоу ненавидел ездить на совещания в соседний филиал. Сбор всегда назначали в 12:00, а в это время во всех электричках творилось настоящее безумие. Альфу зажали между собой Иида, Кендо и Монома.

Нейто цеплялся за его спину, Кендо впечаталась носом ему в грудь, а Тенью и вовсе уже унёс куда подальше поток сумасшедших людей.

Под вечер всё, о чём мечтает Кацуки, – это доползти до кровати и потерять сознание, прижимая к себе тёплую тушку Деку. Но Деку его мнения, похоже, не разделял. А потом с омегой вообще начало происходить чёрт знает что.

Будто то хрупкое спокойствие, к которому они наконец-то смогли прийти, рухнуло в одночасье. Бакугоу не знает, что происходит. Вроде со здоровьем Изуку всё в порядке, тогда что не так?! Такое чувство, будто он упускает из поля зрения что-то очень важное. Но что именно?

– Бакугоу-сан. Бакугоу-сан, мы приехали!

– А? – глупо переспрашивает он.

– Приехали.

– А. Да. Хорошо, Кендо.

Он как в прострации идёт вперёд, хотя мыслями далеко не здесь.

– Бакугоу-сан, давай обнимемся! – Монома, раскрыв объятия, шагает к нему, но Кацуки просто отходит в сторону, позволяя альфе лбом едва не впечататься в столб.

– Жадина, дай об тебя обтереться!

– Ты что, остатки мозгов вместе с едой сожрал?