Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Изуку устало прикрыл глаза, ему хотелось узнать, что случилось, и одновременно не хотелось.

– Сейчас тебя поведут на обследование.

– Зачем?

– За надом, – он не огрызался, просто устало выдохнул и поднёс его ладонь к губам, невесомо целуя.

Омегу протащили по всем врачам сразу, под конец он еле дошёл до ближайшей скамейки, но сесть так и не смог: его сразу подхватили на руки, унося в палату, укладывая на больничную койку.

Спустя пару часов пришёл бледный врач. Мужчина опасливо поглядывал на Кацуки, что-то говоря ему, явно заикаясь и сбиваясь на полуслове.

Бакугоу стоял, скрестив руки на груди, поджав губы, но не хмурился. Наоборот, его лицо было расслабленно, а вот глаза в шоке широко раскрыты. Не говоря ни слова в ответ, альфа подошёл к стулу, стоявшему рядом с кроватью Изуку, и присел на него, снова беря за руку.

От всех этих действий стало немного страшно, лица всех присутствующих просто кричали о чём-то плохом. На самом деле, Мидории нечего было терять. Его мать нашла себе замечательного человека, с которым счастлива. А он смог пожить жизнью полноценного омеги. Пускай недолго, но этого вполне достаточно.

– Сколько? – он устало опустил веки, стараясь сделать голос спокойным.

– Восемь недель, – тихо ответил мужчина, шурша листками бумаги.

Мало. Но вполне достаточно, чтобы уйти без сожалений.

– Сейчас отклонений нет, но… Ваш организм сильно истощён, это хорошо, что Бакугоу-сан привёз Вас именно сейчас, ещё немного, и мог случиться выкидыш, хотя это удивительно, что не случился раньше.

Изуку распахивает глаза и подрывается с места.

– В-в-выкидыш?.. – дрожащим голосом переспрашивает он.

– Да.

– З-значит… я?..

Трясущийся рукой он дотрагивается до абсолютно плоского живота, на глаза наворачиваются слёзы, он хватает ртом воздух, всхлипывая.

Окончательно растерявшийся врач смотрит на Кацуки, взглядом так и прося отпустить его, и тот кивает. Когда дверь за ним закрывается, Мидория уже во всю ревёт, растирая слёзы по лицу. Но при этом улыбаясь.

Счастье. Безграничное. Всепоглощающее счастье. Именно так можно было описать то, что сейчас чувствует Изуку. Он не может перестать улыбаться и постоянно поглаживает плоский живот. Бакугоу все эти дни молчалив и задумчив, альфа может по несколько минут смотреть в одну точку не моргая, при этом Мидория уверен, что к его спине прикипел пристальный взгляд. Словно про себя решают, что с ним делать.

В голове роются неприятные мысли о том, что Кацуки может сделать. Всё-таки трудно сказать, чего от него стоит ожидать. Но омега сейчас так счастлив, что не в силах думать о плохом, просто улыбаясь всем и парню больше всех. От этих улыбок он вздрагивает и отводит взгляд, снова погружаясь в какие-то свои тяжёлые думы.

Изуку пока что решает никому не говорить о своём положении, упиваясь этой эйфорией в одиночку. Бакугоу стал задерживаться на работе. Он приходит далеко за десять вечера и сразу ложится спать, поворачиваясь к омеге спиной. Где-то на периферии сознания тревожно звенькает какой-то колокольчик.

И этот колокольчик оправдывает себя.

Громкий хлопок двери. Топот ног. Изуку режет овощи на салат, тихо мурлыкая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик. Шаги всё ближе и ближе. Уже за спиной. Он разворачивается, чтобы уже привычно сказать: «С возвращением». Но стоит обернуться, как фраза застревает в горле. Эти два алых глаза, что сейчас горят…

Кацуки злится. Кацуки очень злится. Он сжимает и разжимает кулаки, прерывисто дыша сквозь плотно стиснутые зубы. Парень удивлённо смотрит на него, а альфа отворачивается. Его спина напряжена, а сам он натянут, словно струна.

Омега делает неуверенные шаги к нему. Совсем медленно, неуверенно прижимается к его спине, руками обнимая за пояс.

Реакция следует незамедлительно. Громкий рычащий звук и резкий разворот на 180 градусов. Изуку в ужасе отшатывается. Как он мог забыть, что нельзя так делать. Похоже, это всепоглощающее счастье так его одурманило, что весь его страх притупился, забылся под напором той ласки, которую ему дарили до этого. Но он забыл – эти руки, дарящие щемящую нежность, способны подарить ещё и невыносимую боль.

Мидория пятится назад, руками плотно прикрывая живот, с замиранием сердца смотря, как на него надвигается тень. «Как неожиданно обрываются крылья», – пронеслись у него в голове строчки из одной книги.

Его хватают за плечи, дëргая на себя, но Изуку не отнимает рук от живота, из-за чего, не удержав равновесия, впечатывается носом в острую ключицу альфы. Жмурится от лёгкой боли.

Слегка подрагивающие руки располагаются у него на талии, несильно сжимая бока. Бакугоу оттаскивает их на диван, усаживаясь, прижимая его к себе.

– Прости… – шепчет он ему в плечо. – Я…

Он не решается спрашивать, что хотел сказать альфа, но ему почему-то кажется, что это что-то очень важное. Одной рукой он робко дотрагивается до лопаток, поглаживая Кацуки по спине, но другая его рука всё ещё на том же самом месте…

Он просыпается посреди ночи от совершенно несвойственного ему голода. Изуку хочется есть. И не просто есть, а есть ананасы. Желательно консервированные. В сиропе. Омега сглатывает слюну, уже ощущая их вкус.

На улице глубокая ночь, рядом, размеренно дыша, спит Бакугоу, рукой приобнимая его за талию. Снять с себя его руку – та ещё задача, но ради ананасов он готов попробовать.

Мидория чувствует себя ниндзя, выбираясь из спальни на цыпочках, а потом ещё и одеваясь в полной темноте. Парень тихо хихикает сам над собой, поглаживая живот. Когда он завязывает шнурки, в коридоре неожиданно становится светло, а в дверном проёме возникает с уставшим, заспанным лицом высокая фигура.

– Ты куда это намылился?

Изуку сконфуженно встаёт с пола, так и не завязав до конца шнурки.

– В магазин…

– Зачем?

– Мне ананасов консервированных захотелось… – он стыдливо отворачивается, краснея.

Кацуки сначала молчит, а потом выдаёт:

– Иди в кровать, – беспрекословный тон.

Омега удручённо вздыхает: «Похоже, не поедим мы с тобой ананасов, да, малыш?» Ему нравится вести «диалог» с его ребёнком. Пускай тот себя ещё никак не проявляет, но от одного понимания, что он не один, что там, внутри него, уже зародилась жизнь, становится легче дышать. Спорить с альфой нет смысла, придётся встать пораньше и сбегать за вкусняшкой уже утром.

В кровати тепло и уютно, Мидория устраивается поудобнее, но тут замечает, что Бакугоу не спешит ложиться. Он чувствует себя виноватым, что разбудил его просто так.

– А куда ты? – спрашивает Изуку еле слышно, когда видит, что Кацуки напяливает на себя джинсы, при этом зевая.

– В магазин.

– Зачем?

На него смотрят как на идиота, так что он спешит заткнуться и зарыться под одеяло сильнее.

Альфа возвращается где-то через сорок минут с пятью банками ананасов. Изуку едва слюной не капает, смотря на них.

Они сидят на кухне и едят нарезанные дольки. Кацуки смотрит на то, с каким блаженством уплетает фрукты за обе щеки Мидория, и сам не может отказать себе съесть кусочек. На часах без пятнадцати три.

В следующий раз Изуку просыпается оттого, что хочет пить. Молока.

Как-то совершенно незаметно Кацуки начинает бегать по утрам. Он встаёт в шесть утра и еле плетётся на пробежку, и омеге на самом деле очень интересно, с чего это вдруг Бакугоу решил заняться спортом, но он, как и всегда, не решается спросить.

А потом и вовсе застаёт его в зале сидящим на полу в позе лотоса, медитирующего.

Он стал гораздо спокойнее. Приходит домой раньше обычного, даже если работы много, просто забирает документы с собой и сидит на кухне, стуча по клавишам ноутбука.

Они стали ходить на прогулки по выходным. Чаще всего в парк. Просто медленно гуляли по дорожкам, держась за руки. Токсикоз резко прекратился, а Изуку продолжал светиться от счастья.

Мидория вдруг ловит себя на мысли, рассматривая спящее лицо Кацуки, что ему хочется его облизать. Сам не знает почему, просто хочется. Он упорно отгоняет от себя эти мысли, но они не дают покоя. В итоге омега исполняет свою «мечту».

Аккуратно облизывает щёку альфы.

Бакугоу подрывается на кровати так стремительно, что парень, испугавшись, отскакивает. Он проводит ладонью по лицу, а потом шокированно смотрит на Изуку. Тот, в свою очередь, заливается румянцем и стыдливо уходит с головой под одеяло.

В последнее время Мидория пристрастился к маленьким карамелькам, со вкусом ананаса, разумеется. Съедает их по несколько штучек в день и втихую, содрогаясь от страха, подсовывает конфетки в карман пиджака Кацуки, сам не зная зачем. Но пока что ни один его «подарочек», по-видимому, найден не был.

Изуку читает книгу, оперевшись о прилавок. Покупателей нет, и ему немного скучно.

Звенит дверной колокольчик.

– Добро пожаловать! – тут же громко приветствует он.

И каково его удивление, когда перед собой видит Моному.

– Привет, Мидория-сан! Вот уж не ожидал тебя увидеть!

– Здравствуйте, Монома-сан. Вы не на работе?

– О-о. Меня отправили в отгул. Так что я совершенно свободен.

– Тогда чем могу Вам помочь? – парень выходит из-за прилавка и встаёт рядом с ним.

– Да вот, хочу букет лилий прикупить. Поможешь?

– Разумеется! – он улыбается ему так светло, что альфа на миг замирает и только потом неловко улыбается в ответ.

Большие рыжие лилии с чёрными вкраплениями Изуку упаковывает в красную подарочную бумагу, обвязывая жёлтым бантиком.

– Вот, – передавая букет в руки Нейто.

– Какая прелесть. Думаю, ей понравится.

– Надеюсь.

– Чёрт, ну где Бакугоу-сан тебя нашёл, и почему именно он?!

Омега посмеивается, отвечая, стараясь, чтобы его голос не дрожал.

– Мы друзья детства.

– Это-то да. Но как вы с ним начали встречаться – вот это загадка человечества!

– Ну, со старшей школы. И жить тогда вместе начали.

Монома застывает, уголки его губ медленно опускаются, и он смотрит на Изуку с такой грустью, что тот сам вздрагивает.

– Что-то случилось? Вам нехорошо? – Мидория тянет к резко побледневшему альфе руку, но Нейто тут же отнекивается. Мол, всё в порядке.

Только парень видит – не в порядке. О чём говорит слегка истерический смех, совсем не такой, как обычно.

Уже на выходе, когда они прощаются, Монома вдруг останавливается.

– Мидория-сан, мне жаль, мне… действительно жаль…

Изуку удивлённо смотрит на уже закрывшуюся дверь.

«О чём это он?»

Но он быстро качает головой, натягивая улыбку.

Кацуки сидит за столом в расправленной белой рубашке – только что пришёл с работы. Он смотрит прямо перед собой. Руки сцеплены в замок, прикрывают рот, между бровей залегла тень. Весь его вид будто бы говорит о каких-то тяжёлых раздумьях.

Изуку тихо проходит мимо, шурша пакетом из магазина. Омега убирает яйца в холодильник и наливает в кастрюлю воды – сегодня на ужин он приготовит пасту с помидорами-черри и базиликом. Альфа всё так же сидит на месте, даже не моргая.

– Каччан, что-то случилось? – теребя полотенце, тихо спрашивает Мидория.

– Сядь.

Он послушно опускается на противоположный стул, вытирая мокрые руки о штанины.

Но Бакугоу продолжает молчать. Изуку волнуется, у него какое-то странное предчувствие, поэтому рука под столом ласково поглаживает живот, успокаивая себя.

– Хочу, чтобы ты знал: я тебе изменял… много раз. И я не представляю, что делать со всем этим дальше. Я не прошу прощения, но и сам не прощу себя. Можешь ненавидеть меня ещё больше, только от этого ничего не изменится. В любом случае, – на стол с грохотом опустился кулак, а когда разжался, показалась бархатистая маленькая коробочка. Сердце Изуку пропустило медленный болезненный удар, – выйдешь за меня…

После Мидория часто задумывался об этом, о том, что это было не предложение, а утверждение, и отказ не принимался вовсе, о чём говорил жёсткий взгляд.

Однако… на внутренней стороне кольца была выгравирована надпись на английском – «I’m so sorry for everything…»

– Карга старая, я женюсь. На свадьбу не приглашаю. Скажи старику. Ждите внука или внучку, – Кацуки сбросил вызов и откинул телефон в сторону.

Омега находился в какой-то прострации с того самого дня, как Бакугоу сделал ему предложение. Металл на пальце ощущался таким непривычным, но неприятным его не назовёшь. На плечи опустились чьи-то руки, сжимая, а шею опалило горячее дыхание.

Они уже вовсю целовались, когда парень неожиданно отстранился и выдохнул в самые губы:

– Фамилию возьмёшь мою.

Снова поцелуй. Странно, секса у них не было с того самого дня, как Изуку узнал, что в положении. Поцелуи, объятия, совсем мимолётные ласки. Да и только.

Всё чаще во время сна парень смотрел на кольцо и думал о словах альфы. Не то чтобы он злился на Кацуки за измены, просто не имел на это права. Только пальцы сами собой постоянно обводили края метки. Вопросы верности… они никогда их не затрагивали. Немного обидно. Мидория встряхивает головой, не нужно об этом думать. Сейчас есть кое-что гораздо важнее.

Изуку улыбается, отправляя в рот очередную карамельку.

– Ох, Изуку, поздравляю! Давно пора! Неужели я дожила до этого момента! – Инко улыбается, несмотря на слёзы, что стоят в глазах.

Омега молчит, улыбаясь в ответ.

Очередная вечерняя смена подходит к концу. Последний клиент только что расплатился и ушёл, а они протирали столы, подметали пол, домывали посуду.

В углу на них без особого интереса смотрел тот самый помощник владельца из цветочного магазина и кафе. Изуку уже давно собирался рассказать о своей беременности, ведь ему потребуется декретный отпуск, чтобы сидеть с малышом. Пожалуй, сегодня один из самых удачных дней для этого.

Он подходит к мужчине и просит разрешения прийти к нему в кабинет, чтобы поговорить. Странно, но этот человек всегда говорил с подчинёнными только в своём кабинете, один на один. Тот одаривает его безразличным взглядом, хотя на дне его глаз плещется едва уловимое удивление и интерес.

Омега пытается объяснить ему, что уже на третьем месяце. И ему так неловко от всего этого. Альфа молчит, постукивая пальцами по столу, а потом рыщет в ящике письменного стола, доставая оттуда какую-то бумажку, протягивая её парню.

Мидория принимает, сразу же вчитываясь в заголовок.

«Заявление на увольнение по собственному желанию».

Он едва не оседает на пол от шока.

– А-а… Н-но, п-п-простит-те, я не х-хочу увольняться…

– У нас не предусмотрены декретные отпуска, – совершенно безэмоционально отвечают ему на это.

– Но к-когда я только устраивался, то м-мне говорил-ли, ч-что…

– Да, действительно. Сколько ты тут работаешь? Если не ошибаюсь, больше пяти лет точно. Так вот, год назад мы приняли решение об отмене такого рода услуги. Видишь ли, нет выгоды. Это слишком большие убытки – оплачивать каждому сотруднику, который решит «залететь», декрет. Так что ничем не могу помочь. Отработаешь месяц, получишь зарплату, и всё. Свободен.

Изуку еле переставляет ноги до дома. В квартире тихо, а он с полными ужаса глазами садится на стул, прислушиваясь к своему гулкому сердцу. Его голова обессиленно падает на стол.

Что же теперь делать? Придётся искать новую работу, понятное дело. Но куда ему идти? Кто возьмёт его? По образованию пошлют куда подальше. А если он сможет устроиться, то только на время, а потом его выпрут снова. Кому нужна такая проблема, как беременный омега?

У него ещё месяц, чтобы найти замену, и желательно, чтобы зарплата была пусть и копеечная, но давала шанс хоть на какое-то существование. Бакугоу не потянет столько, он и так работает допоздна, приходя и сразу ложась спать. Нет, Изуку не станет ещё большим нахлебником.

Его начинает тошнить. Мидория поглаживает живот, уверенно поднимается, а чтобы прийти в себя, хлопает несколько раз по щекам и встаёт к плите. Нужно приготовить ужин. Время ещё есть. Он постарается найти работу, а если повезёт – две, даже если ему придётся пожертвовать выходными, ничего страшного. Главное – не раскисать. Он справится. Да, он справится.

На деле всё оказывается гораздо сложнее, чем на словах.

Он решает сразу предупреждать нанимателя о своём положении. В итоге парень получил уже семь отказов и два «Мы подумаем и перезвоним Вам позже». Конечно, перезвонят. Особенно когда у них нет его номера…

А ведь месяц почти на исходе.

Изуку становится нервным и рассеянным: дома уже разбил две тарелки. Кацуки смотрит на него с подозрениями. К тому же близится их регистрация.

Мидория ворочается с боку на бок. В последнее время заснуть становится всё сложнее. И он очень боится, что это плохо скажется на малыше.

– Эй, – зовёт его Бакугоу, нависая над ним. Даже в темноте видны его горящие красные глаза, словно тлеющие угольки, – что с тобой?

Именно сейчас это всё до одури напоминает клетку, в которую его методично загоняют, а этот вопрос…

– Всё в порядке, – растягивает губы в улыбке.

– Я всё равно узнаю. Лучше скажи сам.

– Каччан… Всё правда хорошо.

Нельзя отводить взгляд, иначе ложь станет ещё более очевидной.

Альфа наклоняется, прижимаясь к его губам. Язык очерчивает контур губ, прикусывает кончик носа, заставляя замычать. Его руки шарят по телу, немного задирая одежду.

Давно они так страстно не целовались. Изуку совсем неуверенно кладёт руки на его плечи.

– Скажи мне, – снова шепчет ему в самое ухо, несильно прикусывая мочку.

– В-всё хорошо…

И всё замирает. Кацуки просто перекатывается на свою сторону, отворачивается от него и спит. Мидория сначала даже не понял, что произошло. Ему совсем капельку стыдно за своё молчание. Однако альфе нет смысла знать это. Изуку справится сам, не нужно понапрасну волновать его. Изуку справится сам.

И Изуку справляется. Его берут посудомойщиком в одну забегаловку. А в выходные он сможет мыть полы в библиотеке.

Всё будет хорошо. Весь персонал кафе прощается с ним. Помощница повара ревёт в три ручья – всё-таки она очень привязалась к омеге и всегда была добра к нему – даже их суровый повар пустил скупую слезу.

Мидория приходит домой, где его сразу же с порога утаскивают в магазин. Кацуки даже не спрашивает его, просто ставит рядом и копается среди бесконечного множества костюмов. Он заставляет перемерить около пяти комплектов, пока не находит то, что нужно. Изуку не может отвести от себя взгляда. Ещё ни одна одежда не шла ему настолько.

Бакугоу оплачивает покупку. Омега не может остановиться и раз за разом благодарит, пока его не затыкают поцелуем. А дома пакет сразу же забирают и убирают на самую верхнюю полку, чтобы Мидория не смог достать. И он никак не может понять зачем – на самом деле, немного обидно. Ему так редко дарят подарки, что он просто не может заснуть, если не будет его видеть, а ещё лучше – прижимать к себе или хотя бы держать за краешек.

Всю ночь Кацуки сжимает его в объятиях, не давая шанса пошевелиться. Альфа такой тёплый, веки против воли опускаются, погружая в сонное царство.

Комментарий к 7. Позволь же мне ощутить это безграничное счастье Большое спасибо пользователю ЗаядлыйХеталиец911 за помощь в редактировании главы!

Теперь, обращение к остальным:

Дорогие читатели, спасибо большое за то, что всë ещë ждëте продолжения! Я, разумеется, читаю все ваши отзывы, и мне очень приятно)

Но давайте будем откровенны, я видела, что уже кто-то чуть ли не скидываться готов... Ребята, лучше купите себе шоколадку и скушайте (и моя совесть будет спокойна, и вы довольны)

Главы выходят в таком режиме: на неделе, потом ещё неделя затишья и снова.

====== 8. Порой длинные речи могут быть жизненно необходимы ======

Не то чтобы этот день должен был стать каким-то особенным, они ведь не собирались устраивать пышную свадьбу, звать гостей, вообще ничего.

Изуку немного нервничает, когда у него спрашивают, согласен ли он взять в мужья Бакугоу Кацуки. Но всё равно отвечает.

На улице уже темно, когда они возвращаются домой, – Инко всё-таки уговорила их зайти на чай с тортом.

Уже после, идя по улице, Мидория (ему слишком непривычно, что теперь он тоже Бакугоу) взглядом зацепляется за знакомую вывеску пекарни. Как же давно это было. Хотя даже сейчас, если принюхаться, можно почувствовать запах выпечки. Конечно, он уже не такой сильный, как с утра, но всё равно ностальгический. Возможно, они до сих пор продают те самые пироги с мясом, которые ему так и не довелось попробовать.

Омега улыбается, думая, что потом обязательно придёт сюда со своим малышом.

Ему совсем не хочется идти домой, но и сказать об этом не решается. За окном проносятся огни фонарей, что сливаются в одно сплошное яркое марево. Довольно красиво и интригующе. А ведь он даже не замечает, что на него уже очень давно, пускай и урывками, смотрят с толикой похоти.

И стоит перешагнуть порог, как его крепко обнимают, покрывая шею долгими тягуче-нежными поцелуями. Изуку не сопротивляется, позволяя подталкивать себя по направлению к спальне.

Одежда ворохом падает на пол. Постельное бельё ещё сильнее обжигает уже разгорячённые тела. Парень неловко зарывается пальцами в светлые игольчатые волосы, поглаживая, пока их языки переплетаются. Кажется, время замерло на месте, есть только здесь и сейчас.

Кацуки слишком нежничает, так непривычно. Покрывает поцелуями каждый миллиметр его кожи, согревая дыханием. От такой долгой и сладостной прелюдии Мидория распаляется сильнее обычного, смущённо ощущая, как внутри него стремительно становится влажно.

Ноги разводят широко в сторону, носом легонько проводя по коленке. И, если честно, Изуку бы всё отдал за то, чтобы запечатлеть этот момент в своей памяти навечно. Или хотя бы на сколько бы то ни было.

Тихий скрип кровати они даже не замечают, в данный момент всё, о чём может думать каждый из них, – только тот бескрайний океан эмоций в глазах напротив. Изуку в сомнениях протягивает руку, чтобы переплести пальцы с альфой, и с удивлением натыкается на его ладонь, уже тянущуюся к нему.

Такого медленного темпа ещё никогда не было. Но ему это нравится. Ощущать каждой клеточкой это единение с Бакугоу просто крышесносно приятно. Мидория тихо постанывает, сжимая крепкое плечо.

На самом деле, в голове Изуку много вопросов, однако задать их вслух он не решится никогда. Просто пускай это останется неизвестным – так будет лучше для них обоих. Пока что точно.

За своими мыслями омега даже не замечает, что Кацуки что-то шепчет ему хриплым голосом в плечо, сжимая руку крепче, другой вдруг тянется к его лицу и проводит по скуле, очерчивая линии челюсти, останавливаясь на губах, немного покусанных от волнения. Альфа хочет что-то сказать, но стоит ему открыть рот, как с уст срывается громкий пошлый стон.

– Чёрт… Больше не могу…

Изуку даже сообразить не успевает, как его резко переворачивают, придавливая к матрасу всем телом. Короткие поцелуи спешно покрывают спину, плечи, за загривок легонько прикусывают, отчего он рвано вскрикивает одновременно с первым глубоким толчком. Весь воздух разом вышибает из лёгких. Его просто вбивают в кровать, не давая даже перевести дух от такой резкой смены настроения.

Он глубоко дышит, сжимая пальцами простыни, выгибая поясницу сильнее. Над ухом раздаётся удовлетворённое порыкивание, а ладонь на ягодице крепко сжимается, наверняка после себя оставив красные отметины. Глаза закрываются, прислушиваясь к собственному сбитому дыханию и глухому сердцебиению, он чувствует, что именно сейчас, в этот момент, что-то меняется, только что, додумать не даёт сильная дрожь, прошивающая тело молниеносным импульсом.

Мидория с задранной футболкой снова покрутился перед зеркалом. Возможно, ему это только кажется, но живот стал немного больше, да и лицо округлилось.

Он хмурится и закусывает губу.

Из-за постоянного нахождения в воде его руки огрубели. Нет, они и раньше не были мягкими и нежными, но теперь по ощущениям напоминали наждачную бумагу. И первым это заметил вовсе не он. Кацуки всё так же наблюдал за ним. Разумеется, альфа узнает обо всём, но это будет гораздо позже.

После очередного посещения врача Изуку отправляют на курсы для «молодых родителей». Приходится взять отгул и выслушать немного «лестного» в свой адрес. Но ради своего малыша он готов и потерпеть.

Многие пришли парами, хотя были и те, кто так же, как и омега, совершенно одни. Парень умилённо улыбнулся, когда увидел, как совсем ещё молодой альфа нарезает круги вокруг своей пары. Это было забавно, особенно его выражение лица.

На самом деле, ему понравилось, что-то он знал, а что-то услышал вообще впервые.

– Следующее занятие будет только для альф. Так что позовите уж своих мужей или избранников. Им тоже будет полезно узнать, что от них требуется!

Все разом загалдели и уже начали расходиться.

Мидория задумался, что вообще могут рассказывать альфам? Нет, есть, конечно, отцы-одиночки, но это немного другое. Только одно он знал точно: говорить об этом Бакугоу нет надобности.

Альфа задумчиво сидел за столом, пальцами стуча по поверхности. Перед ним лежал какой-то листок, на который он время от времени бросал нечитаемые взгляды. Изуку прошёл мимо, мимолётно заглядывая в какую-то яркую бумажку. Ей оказалась реклама тех самых курсов, на которые он сегодня ходил. Кацуки разворачивает листок к нему, кивая.

– А. Н-ну. Я уже был там. Доктор посоветовал.

– Когда?

– С-сегодня.

Бакугоу открывает буклет и вчитывается.

– Первое занятие – вводное. Второе – только альфы. Третье – омеги. Четвёртое, пятое – совместное.

Мидория отводит взгляд, он просто не понимает, зачем парень прочитал это вслух.

– Значит, завтра… И во сколько?

– Завтра я не пойду. Завтра только для альф.

Кацуки замолчал, снова начиная выстукивать пальцами дробь, при этом смотря на омегу как на идиота. Хотя потом этот взгляд изменился, пугая.

– И во сколько? – повторил терпеливо он.

– В час дня…

– В час дня… – Бакугоу задумчиво обвёл взглядом комнату. – Успею, значит.

– Что «успеешь»?

– Деку, не тупи! На эту дребедень! – и резко замолчал, делая глубокий вдох и выдох.

– Но тебе незачем туда идти. К тому же работа. Каччан просто потратит время впустую…

– Я всё сказал.

Парень поднялся с места, забирая с собой бумажку, и вышел в коридор.

Изуку тихонько заглянул в зал. Кацуки вернулся уже как два часа назад и с тех пор так и сидит на кухне в одном положении, постоянно барабаня пальцами по столу. Его лицо было бледное, словно мел, а глаза широко раскрыты.

И стоило омеге оказаться в поле зрения, как тот сразу отводил взгляд в стенку, стараясь смотреть куда угодно, но только не на него. Что такого было там на курсах, отчего Бакугоу теперь такой, – загадка.

– Что-то случилось? – осторожно спрашивает Мидория, подходя ближе. Кажется, этот вопрос – всё, на что его хватает.

– Нет.

– Всё в порядке? – снова повторяет Изуку, немного склоняет голову вбок, еле заметным взволнованным взглядом смотря на его профиль.

– Нет. Мне нужно выпить.

И ушёл, вернувшись с бутылкой виски. Фужеров они не держали, потому что вместе не пили, Изуку вообще ни разу в жизни не пробовал алкоголь. Поэтому альфа по-домашнему распивал горячительный напиток из кружки, продолжая барабанить по столу пальцами.

Кажется, эта привычка приросла к нему теперь уже навсегда.

Изуку сонно моргнул. Он редко просыпался по ночам, но сейчас его будто что-то подтолкнуло открыть глаза.

Каково же его удивление, когда он видит, что Бакугоу тоже не спит. Он лежит на спине, смотря в потолок, его глаза широко раскрыты, а губы, наоборот, плотно сомкнуты. Грудная клетка тяжело вздымается. Весь его вид такой болезненный. Мидория приподнимается и нависает над ним, заглядывая в лихорадочно-блестящие глаза, прикасается ладонью ко лбу, проверяя температуру, но она в норме.

– Каччан? – тихо зовёт он его.

Альфа всматривается в его черты, протягивает к его лицу руку, гладит по щеке, а затем резко притягивает к себе, отчего Изуку падает на него. Кацуки сжимает его так сильно, что становится немного больно, но боль совсем лёгкая. Парень неуверенно обнимает его в ответ, ощущая какую-то смутную тревогу. Но она совсем периферийная, словно вовсе и не его.

Голову поглаживают, перебирая пряди волос, пропуская их сквозь пальцы. Руки Бакугоу подрагивают, а все эти действия почему-то напоминают попытку удержать, не отпустить.

– Каччан, если тебя что-то т-тревожит, то можешь поделиться с-со м-м-мной… – он запинается и сбивается, чувствуя, как замирает под ним альфа.

Кацуки берёт его ладонь и гладит огрубевшую кожу, подносит к губам и целует каждый пальчик.

– Это не то, что должно тебя волновать, Деку. Но… Всё равно… – он притягивает ладонь к лицу, к своей щеке, и ластится к руке омеги. – Спасибо…

Изуку тихо поставил на стол перед альфой чашку чая и сэндвичи. Бакугоу уже несколько часов сидит за компьютером, постоянно хмурясь, устало потирая виски. В последнее время такое не было редкостью. Объём работы резко увеличился, хотя Кацуки и не жаловался, но, когда он приходил домой, всё, на что его хватало, – раздеться, залезть в кровать и заснуть беспробудным сном до самого утра.

Он ещё сильнее нахмурился, одновременно рукой нашаривая телефон и набирая кого-то.

– Значит так, чепушило слеподырое, я тут посмотрел твой отчёт на поставку той «светящейся хуеты», так вот, завтра тебя закопаю в макулатуру по самое не могу. То же самое можешь передать чепушиле криворукому. В общем, пишите завещания!

Даже голос не повысил и, сбросив вызов, устало откинулся назад, едва не переворачиваясь вместе со стулом.

Омега обеспокоенно покосился на него.

– Осталось немного и спать, – Бакугоу схватил с тарелки сэндвич, откусывая. – Посидишь со мной?

Мидория коротко кивнул, присаживаясь напротив.

Живот ещё немного увеличился. От радости омега едва не подпрыгнул до потолка. Одна мысль, что его малыш растёт, заставляла остатки от оборванных крыльев трепетать. Изуку стал больше есть, но альфа на это ничего не говорил, разве что незаметно перекладывал ему в тарелку свою порцию.

Да и вообще, Кацуки стал слишком странным. Его привычное, вечно недовольное, хмурое лицо просто пропало, как и морщинка между бровей. Даже когда он звонил наорать на Моному, то вещал всё матом, но таким спокойным тоном, что Мидория не раз задавался вопросом, а не пьёт ли парень какие-нибудь успокоительные?

А не так давно омеге предложили убираться в одном офисе по воскресеньям. И, конечно же, он согласился. Таким образом, получалось, что все будние дни Изуку работал в кафе посудомойщиком, в субботу несколько часов посвящал уборке в библиотеке и теперь ещё сможет подработать в воскресенье. Пока самочувствие позволяет, разумеется.

Вот только…

Изуку присел на край кровати, сонно зевая. Всё-таки работать без выходных утомляет, но он не жаловался. Пока может, он будет помогать во всём.

– Деку, – омега обернулся на голос.

В дверном проёме замер каменным тёмным изваянием Бакугоу.

– Ты чего в темноте сидишь? – альфа прошёл вперёд, к тумбочке, и включил ночник.