Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)

Он и сам не знает, чего ожидал, может, каких-нибудь слов, может, какой-нибудь другой реакции. Но, так и не дождавшись, отпускает его запястье и порывисто обнимает Бакугоу, лицом вжимаясь в его плечо, вдыхая запах стирального порошка и мужского одеколона.

Кацуки наконец отмирает и трясущимися руками прижимает его к себе ещё ближе. Он не знает, что нужно говорить в такие моменты, так что лучше просто помолчит, ещё немного упиваясь этим моментом.

Комментарий к 10. Любое счастье может омрачиться реальностью... и наоборот *“Raskolnikov, a student, I came here a month ago”, the young man made haste to mutter, with a half bow, remembering that be ought to be more polite.

и *** Фёдор Михайлович Достоевский – “Преступление и наказание” – Fyodor Dostoevsky – “Crime and Punishment” перевод на английский Garnett Konstans (Гарнетт Констанс)

Я вкрай устала, поэтому открываю публичную бету.

====== 11. Им обоим хочется в это верить ======

– «Уже горит в рассеявшемся дыме

Полоска предзакатного огня,

Ночь заслонила косами своими

Объятые истомой очи дня.

Туда, где скоро в тьму сольются,

Безмолвие и Сумерки крадутся.

Дню ускользающему заклинанья

Шлют вслед они, царя над всей землёй,

Но свет, и звук, и тёмных нив дыханье

Им отвечают тайною ночной.

Затихли ветры, и трава безмолвна

На кладбище у церкви, мраком полной.

Ты, здание, чьи колокольни-сёстры,

Как пламя, над землёю вознеслись,

Объято тоже тьмой. Но шпиль твой острый

Ещё горит, пронзив ночную высь.

А там, на высоте недостижимой,

В сиянье звëзд проходят тучи мимо.

Здесь мёртвые покоятся в могилах,

Но в тишине вдруг возникает звук —

Мысль или чувство? – из земли унылой

Встаёт он, заполняя всë вокруг,

И, с небом, с ночью слитый воедино,

Плывëт, как смутный шорох над долиной.

Смерть кажется и нежной и смягчённой,

Сокрывшей от людей весь ужас свой,

И верю я, как мальчик, увлечённый

Игрою средь могил, что их покой

О тайне величавой нам не скажет,

Что лучшие из снов у ней на страже»*.

– Деку.

– М?

– Как ты смотришь на то, что к нам кое-кто зайдёт?

– Монома-сан и Шинсо-сан?

– Нет.

– Киришима-сан?

– Нет.

– А кто? – Изуку откладывает книгу в сторону и продолжает заинтересованно: – И зачем?

– Иида.

– Иида-сан?

– Он будет не один, – Кацуки смотрит на него, словно стараясь прочитать по его лицу мысли, но, похоже, у него ничего не получается, однако от этого он ни капли не раздосадован и не расстроен.

– Хорошо.

– Значит, ты не против?

– А почему я должен быть против? – ему хочется добавить: «Обычно ты моего мнения не спрашиваешь, а тут…»

Но озвучить это вслух не решается.

Бакугоу только отводит взгляд в сторону, но так ничего и не отвечает.

Изуку медленно садится в кровати, морщась. Кожа живота ходит волнами и буграми. Он, конечно, знал, что ребёнок будет толкаться, но не знал, что так болезненно.

Омега делает глубокий вдох, а малыш бьёт ногой точно под рёбра, так что весь воздух со свистом вырывается из него. Парень гладит себя по животу, старается успокоить разбушевавшегося ребёнка, но тот, похоже, воспринял его поглаживания немного иначе и с ещё большим энтузиазмом принялся забивать голы во все стороны. Он осторожно выпутывается из одеяла, ощущая, как в комнате холодно. Вылезать из кровати уже и не хочется, но, может, если он немного походит, малыш утихомирится. Стоит попробовать.

Он находит на диване сложенный плед и заворачивается в него, присаживаясь в кресло, чтобы отдохнуть после нескольких минут ходьбы. Ему ужасно хочется спать, но малыш явно его мнения не разделяет. Мидория немного задремал, автоматически продолжая поглаживать себя по животу. Но в комнате неожиданно становится светло, омеге захотелось подскочить на месте, однако, чтобы встать, понадобилось больше времени.

– Ты чего не спишь? – заспанное, со следом от подушки лицо Кацуки кажется ему очень забавным.

Альфа подходит к нему, уже так привычно нависая сверху.

– Ничего. Просто малыш проснулся и захотел поиграть.

Бакугоу смотрит на него мутным взглядом ещё минуту, словно вспоминая, какой «малыш», где он «проснулся» и как вообще «захотел поиграть». Но тут же ребёнок сильно пинается, да так, что Изуку вздрагивает, сдавленно «ойкая».

– Пойдём спать, – он пытается стянуть плед, в который завернулся омега, но тот хватает его за руку, немного отстраняя.

– Я ещё немного посижу, а ты иди. Завтра рано вставать, – но Изуку словно забыл, с кем разговаривает.

– Деку, – каким-то механическим голосом вдруг произносит он. – В кровать, Деку.

Лампочка как-то пугающе мерцает, силуэт Бакугоу расплывается чёрной тенью со странными бликами, что тянутся к нему, завиваясь в разные стороны. Алые глаза, горящие в темноте. По телу пробегает нервная дрожь. А на него надвигается эта неизбежная тень, всю комнату заливает чёрная краска. Изуку кажется, что он вот-вот захлебнётся в этой черни.

И как же странно просыпаться в кровати оттого, что ты запутался в одеяле. Кацуки лежит напротив, подложив руку под подушку. Мидория видит, как вздымается его грудь и дрожат во сне веки.

Изуку, подчиняясь странному порыву, перебирается к нему под бок, прижимается носом к шее, вдыхая горьковатый аромат полыни. Он берёт ладонь альфы и кладёт себе на живот, чувствуя, как в груди становится тепло. Да, именно этого ему не хватало. Бакугоу сжимает руки сильнее, заставляя сдавленно вдохнуть. Всё-таки даже когда он спит, его хватка просто нечто.

– Бакугоу-кун.

Он даже не сразу догадывается, что обращаются к нему. Сколько бы времени ни прошло, к тому, что он «Бакугоу», Изуку не привыкнет, похоже, никогда.

– Да? – омега оборачивается к своему начальнику, который стоит позади него и улыбается мягкой отеческой улыбкой.

– Мы хотим сегодня все вместе посидеть вечерком, расслабиться, так сказать, после тяжёлого рабочего дня. Не хочешь присоединиться?

Парень несколько раз моргает, глупо смотря на него. Неужели его только что пригласили посидеть в компании? Не может быть! Но мужчина терпеливо ожидает его ответа, и Изуку уже готов согласиться, когда взгляд невольно падает на часы, висящие на стене. Уже почти половина седьмого. Если он останется хотя бы минут на пятнадцать-двадцать, домой придёт только около половины восьмого или к восьми. А ему ещё ужин надо подготовить и бельё постирать.

– Большое спасибо за приглашение! Но мне, к сожалению, нужно домой. Извините.

Парочка официантов неподалёку облегчённо вздыхают, да, он не отрицает, что его здесь недолюбливают. Его вообще везде недолюбливают. Может, аура у него какая-то неправильная? Кто бы знал, в чём причина.

– О, ничего страшного. В следующий раз точно получится, – альфа ободряюще, совсем невесомо похлопывает его по плечу и улыбается.

Но Изуку догадывается, что следующего раза просто не будет.

Мидория взволнованно поглядывает на Кацуки, что сидит в кресле не двигаясь уже около часа. Он ничего не говорит, просто смотрит себе куда-то в ноги, сцепив пальцы в замок, напряжённо хмурясь.

От альфы пахнет множествами запахов, всё вперемешку: альфы, омеги, женские духи, алкоголь.

Альфа отказался ужинать, только залпом опрокинул в себя стакан воды. Бакугоу выглядел таким уставшим и измученным, не таким, как обычно. Не было синяков под глазами, не было постоянных звонков то одному, то другому. Были только подавляющая тишина и лихорадочный блеск красных глаз.

– Может, чаю? – Изуку не дожидается его ответа, уже идя к чайнику, чтобы налить в него воды.

– Деку… – окликает его Кацуки, когда парень вслушивается в размеренное бульканье пузырьков кипящей воды.

– Да?

– О чём ты сейчас думаешь?

Изуку оборачивается к нему лицом. Он всё так же сидит на месте, даже не смотря в его сторону. Что же нужно ответить? Ведь сейчас в голове нет ничего, кроме булькающих звуков, разбивающих эту напряжённую атмосферу.

– Я думаю о том, что Каччану нужно лечь спать пораньше. Ты выглядишь уставшим.

– Я не устал, – протестует альфа, пристально рассматривая свои руки. – Я… Нет, неважно. Ты прав. Надо лечь пораньше.

Кацуки выходит из комнаты, и до Мидории доносятся только звуки льющейся воды.

– Каччан. Каччан. Каччан, – Мидория старательно трясёт спящего альфу за плечо, заставляя его проснуться, подорвавшись на кровати.

Бакугоу осматривается по сторонам полоумным взглядом, но в тёмной комнате мало что удаётся различить. Он тянется к ночнику и щёлкает выключателем. Мягкий свет заливает комнату.

– Ты чего? – его хриплый голос отдаётся вибрацией где-то в груди Изуку, будто это он хрипит, а не Кацуки.

– Нам надо поговорить.

Парень обескураженно тянется к телефону, смотря время. 04:32. Самое то для разговоров. Но Кацуки не злится, не кричит, даже не пыхтит возмущённо.

– Ну, и о чём нам надо поговорить?

Изуку смотрит на него снизу вверх.

– …Не знаю…

Омега тяжело вздыхает.

– Прости. Зря тебя разбудил. Спи.

– А где гарантия, что тебе через два часа снова не приспичит поговорить? – ответа не последовало.

Изуку хочется поговорить хоть с кем-то. Поделиться своими переживаниями, своим одиночеством. Хоть с кем-то. Но стоит открыть рот, как в голове что-то щёлкает, словно загорается предупреждающий огонёк, который спешит напомнить ему, кто именно лежит рядом с ним.

Да, Кацуки изменился. Очень сильно изменился. И Мидории очень сильно хочется в это верить. Однако его инстинкты продолжают стоять на своём, раз за разом воспроизводя прошлое в кошмарах, что терзают сознание каждую ночь.

– Деку… о чём ты сейчас думаешь? – Изуку не знает, почему Бакугоу задаёт именно этот вопрос.

– Я не знаю. В голове такая каша, что дурно.

Он прикрывает глаза, ощущая, как жалко это, должно быть, выглядит. А открыв, видит протянутую к нему руку, пальцы альфы касаются щеки, легонечко поглаживая. Кацуки рисует созвездия по точкам веснушек. Ладонь скользит по всему лицу, уходя в волосы, зарываясь в них пальцами. И почему-то парень не может отвести взгляда от красных горящих глаз прямо напротив него.

Бакугоу резко притягивает его к себе, от неожиданности Изуку впечатывается лицом в плечо парня. Кацуки крепко смыкает объятия, не позволяя даже дёрнуться. Он не умеет говорить красивых речей, не умеет понимать с полуслова, не умеет различать по взглядам и жестам то, что от него хотят. И он не сможет понять его, пока Мидория сам не скажет ему. Альфа закрывает глаза, он не умеет понимать… он не умеет…

Еле слышимая трель звонка как лёгкий электрический разряд пронеслась по квартире. Изуку поставил таз с бельём на пол и поспешил посмотреть в глазок. Кого это могло принести к ним?

Он удивлённо открывает дверь, теперь смотря в лицо человеку перед собой.

– Добрый вечер, Мидория-сан! – он вежливо кланяется ему, едва не сталкиваясь с омегой лбами, но кто-то со спины вовремя хватает Ииду за ворот пальто, оттягивая назад.

– Добрый вечер, Иида-сан. Вы к Каччану? Проходите, пожалуйста, – Мидория отходит в сторону, пропуская его.

– Большое спасибо! Только я не один! – Иида делает шаг чуть в сторону, позволяя увидеть того, кто стоит у него за спиной.

У Изуку перехватывает дыхание. Совсем молодая девушка среднего роста, она на полголовы ниже него самого. Русые, до плеч, волосы, немного округлые черты лица и большие блестящие карие глаза. Она несмело делает шаг к нему навстречу.

– Иида Очако! – Изуку глупо хлопает глазами, никак не в силах выдавить из себя хоть что-то.

Так неловко.

– Деку, – слышит он из-за спины и тут же оборачивается на голос.

– Каччан, к тебе пришли.

Бакугоу смеривает их странным взглядом, кивает сам себе и, похоже, даже не собирается с ними здороваться, разве что:

– Вы в курсе, что опоздали?

– Мы немного заплутали, – Очако закрывает за собой дверь, принимаясь распутывать длинный красный шарф, которым обернула чуть ли не всё лицо.

– Он здесь уже был.

– В темноте плохо видно! – Иида протирает запотевшие очки.

Пока они обмениваются «любезностями», Изуку, вспомнив о том, что кое-что забыл, старается незаметно удалиться к оставленному тазу с бельём. В коридоре по-прежнему довольно шумно, а в пустующей комнатке, где они обычно развешивают бельё, очень тихо и немного сыро. Мидория включает кондиционер, чтобы прогреть воздух, и медленно начинает копаться в тазу с мокрыми вещами.

Он проверяет, не капает ли вода на пол, и только тогда уходит, тихо прикрыв за собой дверь.

На кухне стоит неловкая тишина, Изуку только непонимающе смотрит то на Кацуки, то на их гостей. Омега понимает, что нужно что-то сказать, как-то начать разговор. Но как?! М-да, задал им задачку Бакугоу…

Очако, до этого сидевшая на стуле рядом с Иидой, неожиданно встала и подошла к нему, с улыбкой на лице протягивая красиво упакованный торт. Мидория поймал себя на мысли, что у него подрагивают руки, когда он принимает сладость.

– Ананасовый, – девушка слегка наклонила голову, не переставая улыбаться ему, её волосы весело подпрыгнули вверх и снова легли ей на плечи.

– Ананасовый, – повторил он за ней как в трансе, сглатывая от предвкушения слюну.

Ему показалось, что это было слишком громко, поэтому Изуку неловко поблагодарил её, чувствуя, как щёки заливает предательский румянец.

Мидория краем уха слышал, как Кацуки о чём-то говорит с Иидой, кажется, там было имя Мономы и некой Кендо, а ещё Киришима.

– Скоро в отпуск его выпихнем, иначе потеряем окончательно.

– Ещё бы Миюки, да? – понимающе кивает Тенья.

Очако, до этого помогающая Изуку с чашками, оживляется.

– Это тот, что «патлатый», не так ли?

– Он самый.

– А я думала, он уже уволился. Это ж надо какие нервы иметь, чтобы работать с Бакугоу.

– Так «Патлатый» это и есть Миюки… – омега разливает кипяток по кружкам и снова уходит к столешнице, чтобы разрезать торт.

– А ты не знал? – странно, но девушка не отходит от него ни на секунду, всячески стараясь разговорить ещё больше.

– Обычно Каччан зовёт его… немного иначе…

– Мразина… – понимающе шепчет она так, чтобы услышал только он, но Иида всё равно слышит её.

– А ты откуда знаешь?! Бакугоу опять орал на всю компанию о том, что Миюки мразина, когда ты была рядом?!

– По-моему, Миюки знают все.

– Популярность, однако.

Изуку смешливо фыркнул, даже не придав значения всем этим словам. Может быть, и стоило, а может быть – нет. Единственное, что он заметил, – это мимолётные странные взгляды, которые бросали друг на друга Очако и Кацуки.

– Очако-сан очень милая, – задумчиво говорит Изуку, смотря куда-то вверх.

– Тебе она понравилась?

– Угу. Вы с ней вместе работаете?

– Не дай бог. Если бы она работала со мной, я бы уже уволился к херам собачьим. Нахер таких работников.

– А я думал, что вы хорошо ладите.

– Ладить – не работать. Она нормальный человек, хотя её тоже заносит иногда, но это бывает довольно редко.

Мидория укладывается головой на подушку, прикрывая глаза. Он не может объяснить, но отчего-то чувствует себя очень уставшим. Кажется, Бакугоу говорит что-то ещё, но его голос звучит как в вакууме, поэтому самих слов омега уже и не разобрал.

Изуку быстро режет кабачок на мелкие кусочки: сегодня на ужин будет овощное рагу. Давненько он его не готовил. Откуда-то с улицы слышится эхо музыки. Мидория старается уловить мелодию, но слишком много посторонних шумов: тиканье часов, бульканье воды в рисоварке.

В квартире довольно холодно, так что он укутан в одежду по самое не могу, всем своим видом напоминая капусту. А Бакугоу нормально, он спокойно ходит в майках, босиком, а кондиционер включает только для Изуку, чтобы он не окоченел окончательно.

– «Inside my mind…»

Парень вскидывает голову, прислушиваясь к каждому звуку, но снова ничего не слышно. Разве что в коридоре кто-то копошится. Мидория выглядывает из-за двери, встречаясь взглядом с Кацуки, он как раз вешает пальто на вешалку.

– С возвращением. Скоро ужин будет готов. Может, в ванную пока сходишь?

Бакугоу выпрямляется, разминая напряжённые плечи. Он выглядит очень уставшим, похоже, сегодня был тяжёлый день. Омега, убедившись, что Кацуки пошёл в ванную, неуклюже наклоняясь, поднимает с пола его портфель, который он, как всегда, закинул куда подальше. Портфель забит бумагами, едва закрывается, да и то только на одну заклёпку. Изуку забрал его с собой в комнату.

– Деку, – Кацуки сидел за столом, с кончиков его влажных волос капали капли воды.

– Да?

– Какие у тебя планы на воскресенье?

– Воскресенье? – Мидория задумался, возводя взгляд к потолку, будто бы там было написано его расписание на недели вперёд. – Я работаю в воскресенье.

– Вечером воскресенья.

– Вечером… Я хотел убраться в обед, так что вечером, скорее всего, просто схожу в магазин за продуктами для ужина. Вроде всё.

Альфа выстукивает пальцами дробь по поверхности стола, задумчивым взглядом сверля спину Изуку.

– Монома позвал Кендо в кино.

– Кендо? Та девушка, которая ему нравится? Она согласилась? – он отложил ложку в сторону, внимательно слушая дальше.

– Ага. Но одна она с ним не пойдёт. Он это понимает, поэтому попросил составить ему компанию. Об этом узнали все, кто мог, так что идёт большая компания.

– О. Значит, ты будешь поздно. Тогда я оставлю ужин на столе, просто накрою плёнкой.

– Ты не понял, Деку. Ты идёшь со мной.

– Зачем?

Кацуки не спешит с ответом, терпеливо выжидая, что Изуку сам поймёт, что от него хотят. Но тот точно так же смотрит на него, немного хмурясь. Бакугоу понимает, что для омеги это странно ходить куда-то с ним, но ведь в последнее время всё было относительно спокойно, а это поможет им сблизиться ещё на несколько миллиметров. Какой-никакой, но прогресс.

– Монома и тебя пригласил. Он сказал, что, если рядом будет кто-то одного с ней типа, ей будет спокойнее… – Кацуки резко замолкает, чтобы снова побарабанить пальцами по столу, а потом продолжает: – Там будет не так уж много людей: Шинсо, сам Монома, Кендо, возможно, Киришима с мужем, но это не точно.

Мидория молчит, не зная, что именно ответить. Его пригласили… Это… приятно. Но зачем ему идти? Такой, как он, не умеет веселиться. К тому же будет большая компания, все они знакомые Кацуки, им просто будет скучно с ним. Парень будет болтаться балластом. Виться хвостом за Кацуки? Нет, это будет раздражать Бакугоу. Наверное, не стоит.

– Кендо не пойдёт, если будет единственной омегой среди альф. А если она не пойдёт, Монома будет ежедневно ныть и заливать слезами бумажные горы на своëм столе.

– Но… ведь обычно свидание только для двоих, разве им не будет неловко перед всеми?

– Скорее уж, Кендо будет страшно оставаться с этим неадекватом один на один. Подумай, время пока есть.

– А.

– Без тебя я не пойду. Мне всё равно там нечего делать.

– А.

– Это займёт всего лишь несколько часов.

– А.

– Неподалёку от кинотеатра есть книжный. Говорят, там сейчас распродажа.

– Распродажа?

– Да. Так что можно зайти после сеанса.

Это грязный приём, и Изуку это осознаёт. Кацуки знает, куда нужно надавить. Но само предложение очень заманчивое. Распродажи в книжном довольно редкое явление, особенно в начале декабря – как-то рановато.

– Хорошо. А Монома-сан точно не будет против?

– Не будет, – Бакугоу даже кивает в подтверждение.

И, может быть, ему только кажется, но альфа триумфально ухмыляется краешками губ, но очень старательно скрывает это.

Мидория немного нервно вздыхает, тут же прикрывая рот от холодного воздуха. Руки зябнут, из-за чего приходится постоянно прятать их в карманах, не спасают даже варежки. А Кацуки нормально, вон стоит рядом нараспашку. И почему омеги не могут так же, как и альфы, контролировать тепло своего тела? Такая удобная функция.

– Где эти бараны? Сами назначили время и сами же опаздывают!

Изуку тоже это интересовало, он уже околел, а зайти в помещение они не могут: слишком много народу, их просто не найдут среди всей этой толпы.

Ему на нос приземляется маленькая снежинка, и Изуку восхищённо поднимает голову вверх, к небу. Много-много маленьких и больших снежинок, кружась, ложатся на землю. Как же красиво. Даже мысли о холоде отошли на задний план.

– Бакугоу-сан! – слышится женский голос откуда-то сбоку.

Омега переводит взгляд на кричавшего и застывает с слегка приоткрытым ртом. К ним подбегает миловидная девушка с длинными рыжими волосами, собранными в хвост. Её щёки раскраснелись от мороза, что делало её ещё более красивой. За ней еле-еле плелись Монома и Шинсо, но стоило им увидеть Мидорию, как оба расплылись в улыбках, тоже ускоряя шаг.

– Изуку-сан! Как же я рад, что ты согласился пойти! Ты просто спас меня!

Нейто искренне улыбнулся, подходя ближе. Он даже раскрыл объятия, но предупреждающее рычание со стороны Кацуки отговорило его от этого действия.

В самом кинотеатре было очень много людей. Похоже, это какая-то премьера. Бакугоу огляделся и настороженно покосился в сторону парня.

– Мы заходим?

– Нет ещё. Сейчас ещё Миюки-сан должен подойти.

– Что, блять???!!! – Кацуки резко повернулся к Мономе лицом, злобно скалясь. – Ты позвал эту мразь?! Совсем ебанулся?!!!

– Ну, я подумал, что было бы неплохо. Всё-таки мы же теперь работаем вместе. Может быть, он проникнется дружеской атмосферой и…

Договорить ему не дали: Шинсо дёрнул его за ворот рубашки, оттягивая от Бакугоу.

– Эту идею предложил Аизава, когда узнал про наши планы. Мы подумали, что это действительно может помочь.

– С такой мразью, как он, это не прокатит. К тому же… вы ведь знаете! – Кацуки снова оскалился и сильно сжал руки в кулаки, словно собирался кого-то ударить. Его запах стал в несколько раз сильнее, так что Изуку, находившегося от него уже довольно далеко, всё равно накрыло всепоглощающей волной ярости. Они с Кендо непринуждённо болтали о том о сём, когда это произошло.

Мидория обернулся и обеспокоенно посмотрел на альф, но стоило ему пересечься взглядом с Кацуки, как тот тут же отвернулся.

– Мы знаем. Но ты не думал, что он не хотел доходить до этого? Просто…

– Что «просто»?! Не хотел этого?!!! Думай, что говоришь! Блять, – он встряхнул головой, рукой хватаясь за виски.

– Бакугоу, успокойся, пожалуйста. Если что, мы не будем молчать и…

– Каччан… всё в порядке?..

Шинсо замолчал, немного испуганно поглядывая то на Кацуки, то на Моному.

– Ничего. Всё нормально, – он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

Кацуки не любил толпы, но всё равно согласился на это. Теперь жалеет. А эта мразина… Чёрт бы его побрал. Миюки единственный человек на всём белом свете, которого Бакугоу не мог переварить ни в каком виде. К тому же после того корпоратива… Миюки заслуживает только медленной и мучительной смерти… и не он один…

Изуку непонимающе смотрит на него немного влажными глазами, но ничего не говорит, чувствуя, что нужно промолчать.

Миюки появляется неожиданно. Он медленно идёт, ловко лавируя между скоплениями людей. Каждое его движение пропитано такой грацией, что вслед ему устремлено множество завистливых и похотливых взглядов. Изуку не знал, что чувствует именно он, смотря на этот идеал. Малыш сильно толкнулся, заставляя удивлённо «ойкнуть». Мидория ласково улыбнулся, не обращая уже никакого внимания на происходящее. Его ребёнок не хочет, чтобы он об этом думал, он и не будет. Парень гладит себя по животу, снова ощущая ответный толчок.

Шинсо, всё это время смотрящий на него, и сам расплывается в улыбке, но, понимая, что слишком долго пялится на омегу, смущённо кашляет. Монома старается незаметно подойти поближе к Кендо и слегка коснуться кончиками пальцев её руки. Только девушка вдруг дёргает рукой, отчего касание выходит вовсе не лёгким. Оба заливаются румянцем и стыдливо краснеют, одёргивая руки. И только Кацуки продолжает с ненавистью смотреть на Миюки, и точно такой же взгляд устремлён ему в ответ.

В зале немного прохладно и очень шумно. Они толпятся, никак не в силах решить, как им рассесться. Монома предоставляет выбор Изуку, и тот, немного погодя, соглашается. Нейто садится первым, рядом с ним Кендо, потом сам Изуку, Кацуки, Шинсо и наконец Миюки.

– Если кто-нибудь хочет поменяться, то, пожалуйста, скажите, – Мидория обводит их взглядом.

– Я не хочу сидеть с краю, – Миюки выступает вперёд, взирая на омегу сверху вниз.

Изуку же только растягивает губы в улыбке и уже готовится предложить ему поменяться с ним местами, но Хитоши обрывает его:

– Я могу сесть с краю. Мне непринципиально.

Миюки кивает, идя на теперь своё место. Свет в зале гаснет, а на экране появляется проекция рекламы.

Первые кадры самого фильма заставляют Кендо и Изуку стыдливо прикрыть глаза руками, Монома выпрямился на месте, широко раскрыв глаза, Шинсо потирает виски, прикрыв веки, Бакугоу поморщился от голоса стонавшего, немного скосив взгляд на Мидорию, и ухмыльнулся на его покрасневшие щёки, а Миюки никак не отреагировал на постельную сцену в самом начале.

Уже на середине Кацуки начал прикладываться затылком к спинке, всё никак не мог найти удобной позы для сна. Нейто всё ещё сидел по стойке смирно, не отрывая взгляда от экрана. Шинсо спал. Миюки смотрел на экран, хотя Изуку заметил, что его мысли были далеки от происходившего там.

Бакугоу заворчал сильнее, рукой пытаясь приподнять подлокотник между сиденьем его и Мидории. Когда ему это удалось, он придвинул омегу к себе поближе, оплетая его руками, незаметно зарываясь носом в его волосы. Уже через несколько минут Кацуки отключился от мира сего.

– Ну и кто из вас, дебилов, выбирал этот пиздец? – задал самый актуальный на этот вечер вопрос Бакугоу, слегка потягиваясь, чтобы размять затёкшие плечи и шею.

– Эм… Я просто подумал, что омегам будет интересно это… Вот и…

Монома всё никак не мог прийти в себя после просмотра. Отовсюду разносились восторженные отзывы, но по большей части слышны они были именно от подростков, пришедших парочками или группками.

Шинсо услужливо подал пальто Миюки, и тот с несвойственным ему спокойствием принял его, даже поблагодарив еле слышно. Однако Изуку тоже это услышал.

– Коллеги, давайте-ка прогуляемся по центральной площади? Говорят, там уже начали подготовку к Рождеству!

Кендо охотно поддержала Нейто, хватит с него сегодня, и так уже отличился.

– Ага! Ещё на прошлой неделе говорили об установке большой Рождественской ёлки прямо на площади. Вполне возможно, что работы уже закончились.

Мидория обвязал шею шарфом, как можно плотнее запахнул пальто, но всё равно ему было холодно. Он посмотрел на всех присутствующих, никому из них, по-видимому, так холодно, как ему, не было. Парень вздохнул, с одной стороны, ему до одури было любопытно посмотреть на эту ёлку (всё-таки он ни разу её не видел, да и не было у него возможности выбраться куда-то за всё время после переезда сюда), а с другой – уже было довольно поздно, надо было домой, готовить ужин и ложиться спать.

Малыш снова толкнулся куда-то под рёбра, словно протестуя. Вот уж точно гулёна! Но это только умиляло его. Изуку вытащил из кармана пару варежек, подаренных его матерью, и надел на немного покрасневшие руки.

Кацуки, всё это время стоявший рядом, бросил предостерегающий взгляд на Миюки, что находился неподалёку от омеги. Парень этого даже не заметил, он вообще был очень тих весь вечер, это-то и настораживало Бакугоу. Не в характере мразины-Миюки быть таким пай-мальчиком. Где-то здесь есть очень большой подвох.

Находившийся в прострации Миюки даже не видел, что конец его ярко-синего шарфа волочился за ним по земле. Мидория неуверенно дотронулся до его плеча, заставляя парня вздрогнуть и обернуться.

– Извините, Миюки-сан, но Ваш шарф. Он немного развязался, – Изуку ткнул пальцем на землю.

– А… Да… – он одним движением закинул его себе за спину и лицом сильнее зарылся в ткань, опуская взгляд вниз, на выложенную камешками дорогу.

Центральная площадь была огромна. Мимо туда-сюда то и дело сновали люди. Многие пришли семьями. Детишки весело кричали что-то, бегали друг за другом, играя в салочки. Кто-то умилялся, глядя на них, кто-то ворчал себе под нос.

Магазины были украшены светящимися гирляндами с маленькими разноцветными лампочками, что отливали яркими огоньками от витрин. Было красиво. Пускай и шумно, но очень красиво.

Изуку поражённо замер на месте, чуть приоткрыв рот от удивления. Прямо перед ними возвышалась огромная рождественская ёлка. На её ветвях висели игрушки, что покачивались от сильных порывов ветра, шуршала мишура. В нос забивался свежий хвойный запах. Сердце в груди болезненно заныло от такой прелести. Он даже не заметил, что его руку уже очень давно сжимает чужая.

– А давайте сфотографируемся! – Нейто похлопал себя по карманам, ища телефон. – Будет что вспомнить через сколько-то лет! Да где ж ты? Зараза… А! Нашёл! Ну-ка, давайте под ёлочку! Сейчас великий фотограф Монома Нейто сделает прорыв в мире фотографий!

Кендо нервно дёрнула бровью, но всё равно пошла. Кацуки потянул омегу за собой, вставая прямо возле большой ветви, что немного колола его в плечо.

– А Вы не пойдёте? – Изуку обернулся к Мономе.

– Надо же кому-то запечатлеть сей момент! – он торжественно взмахнул свободной рукой.

– Тогда давайте я. Всё-таки это Вы пригласили меня, так что позвольте, я заменю Вас.

Мидория протягивает ему руку, чтобы взять телефон. Монома хочет протестовать, но тут между ними влезает Миюки.

– Задрали! Валите оба! А то так всю ночь простоим!

Нейто, помедлив, благодарно кивает ему, аккуратно, даже как-то неуверенно беря Изуку за руку, и тянет к ёлке.

– Улыбайтесь, придурки!

Яркая вспышка на секунду ослепила их.

– Готово.

Миюки равнодушно передал телефон Мономе, даже не слушая благодарности.

– А Вы не хотите сфотографироваться? – Мидория посмотрел на него влажными от холода глазами, его щёки сильно раскраснелись, а нос то и дело хлюпал.

– Нет, меня это не интересует, – неожиданно они оба оказались отрезаны толпой от всех остальных.

– Извините, если лезу не в своё дело, но у Вас всё в порядке? Не подумайте ничего такого! Просто Вы выглядите очень печальным, – Миюки вперился в него долгим, изучающим взглядом.

Редкие снежинки запутались в его длинных распущенных волосах, а аквамариновые глаза отливали разноцветными бликами, но почему-то казались какими-то пустыми и уставшими. Он напоминал Изуку ребёнка: маленького, беззащитного, запутавшегося в самом себе, но слишком упрямого, чтобы поделиться с кем-то своими проблемами, – ребёнка, который никак не в силах решиться спросить совета у кого-то.

– Тебе не кажется, что ты лезешь не в своё дело?

– Кажется. Но Ваш взгляд говорит о том, что Вы хотите мне что-то сказать, – но Миюки молчал, всё так же продолжая смотреть на него, но теперь этот взгляд стал немного озлобленным, и почему-то Изуку сравнил его со взглядом Коты. Омега был уверен: будь у Миюки кепка с рожками, как у Изуми, он бы не раздумывая напялил её себе чуть ли не на всë лицо, стараясь спрятаться ото всех.

– Сколько Вам лет, Миюки-сан?