Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

– Но это же совсем не мило!

И что ему на это ответить?! «Не мило». Он за своё сочинение вообще был наказан, а папу вызвали в школу, рассерженно махая у него перед лицом исписанным детским корявым почерком листком бумаги.

А всё почему? Да потому, что папа работал в вечернюю смену, и на помощь с домашним заданием ему пришёл отец. Это сейчас ему смешно, а тогда Нацуки сидел на стуле, виновато опустив голову. Хотя для него, ребёнка, его сочинение тоже было нормальным. Он и сейчас помнит, как они с Кацуки сидели за столом и записывали его.

Нацуки усмехается:

– «Мои родители встретились много лет назад, когда каждый из них был всего лишь маленьким эмбрионом в чреве матери…»

Дальше его прервали. Но охуевшую от жизни физиономию учительницы он запомнил навсегда.

Изуку долго извинялся перед учительницей, но самого Нацуки не ругал. А вот его отцу прилетело. Да и то несильно. Просто папа попросил его больше не фантазировать в таком русле.

На самом деле Нацуки до сих пор интересно, как такая идея забрела в голову Бакугоу-старшего вообще. На тот момент. Сейчас-то понятно, что имелось в виду, что матери папы и отца – подруги и общались ещё тогда, когда о Изуку и Кацуки и речи не было. Но осознание этого приходит со временем.

– Ну, давай попробуем…

Нацуки наклоняется ближе к столу, и в спину прилетает толчок.

Сацуки недовольно хмурится:

– Не ссутулься! А то будешь как Квазимодо! И никто тебя замуж не возьмёт!

– Меня и так замуж не возьмут. Я – альфа. А альфы замуж не выходят.

Но ей всё равно. Девочка присаживается рядом с ними, заинтересованно заглядывая в листок, где Нацуки и Кин пишут сочинение.

Кин редко бывала у них. Обычно они виделись на улице, когда девочка гуляла с мамой и папой. Просто Нейто и Ицука неудачно подхватили какую-то заразу и оба слегли с гриппом, вот и пришлось отдать своё солнышко в руки к «Бомбе» и его мини-копиям.

– А где Кин-тян будет спать? – Сацуки устало трёт глаза, скорее всего, она уже скоро сама заснёт.

– Поспит у меня на кровати, а я лягу в зале на диване.

– Может, отца сдвинуть.

– Не. У них сегодня летучка, придёт в плохом настроении, его лучше будет не трогать, а то мало ли…

– Бомбанёт, – понимающе заканчивает за него сестра.

Они тихо хихикают, но тут же смущённо кашляют и с серьёзными лицами поднимаются с пола. Нацуки собирает оставшиеся листки бумаги, а уголки его губ всё так же приподняты в намёке на лёгкую улыбку.

Сацуки неуверенно поглядывает на Кацуки, никак не решаясь начать. Разговоры всегда были их слабой стороной. Они – люди дела. Но, к сожалению, иногда слова имеют гораздо больший вес, нежели всё остальное.

– Отец… – зовёт она его жалобно, что тот сразу же захлопывает крышку ноутбука, даже не помня, сохранил он эту чёртову таблицу или нет.

– Ну? Что ты хотела?

– Тебя в школу вызывают…

– Что натворила?

– Прогуляла… Несколько раз…

Мужчина удивлённо приподнимает брови.

– Вау. И с какого такого перепугу ты вдруг решила прогуливать? – он отодвигает ноутбук в сторону, понимая, что разговор здесь очень серьёзный.

– Просто.

– Не заставляй меня читать тебе нотации на тему платного обучения. Будь добра, не тяни кота за причиндалы и выкладывай.

Она упрямо уставилась в поверхность стола, словно стыдясь этого. Разговаривать с отцом всегда было трудно. И дело вовсе не в том, что он не мог её понять, просто папа с этой задачей справлялся гораздо лучше. С ним можно было посекретничать, пообниматься и поплакать, а с Кацуки… Самое «милое», что он может сказать, – это «Мямля, намотай сопли на кулак и вперёд!».

– Меня в классе дразнят. Они говорят, что все блондинки тупые… И смеются надо мной.

Кацуки фыркает и запускает руку в свою светлую шевелюру.

– Какая прелесть. А ты что им отвечаешь?

– А что я могу им ответить…

– Хорошо. И? От меня-то ты чего хочешь? В школу приду. Но тебя устраивает такое положение вещей? Какой-то мусор решил раскрыть свою крышечку от бака, чтобы излить протухшие помои, а ты будешь просто молчать и терпеть? Дело твоё…

– Я уже пробовала дать отпор словами, как папа говорил, но я, по сравнению с ними, просто малёк.

– Твой брат тоже не карп, если приглядеться. Зубрила зубрилой.

– Только его никто не трогает…

– Да ты что… То-то я через каждую неделю мотаюсь к директору, потому что мой сын «неуправляемый» и ломает парты другими учениками. Могу предложить тебе перейти в другую школу, раз ты не в состоянии разобраться с этим.

Сацуки поджала губы и сжала край своей цветастой футболки. Этими жестами она очень напоминала Изуку, хотя внешне провести между ними параллель было просто невозможно.

– Я не хочу в другую школу. Мне эта нравится. У меня тут друзья. И учителя хорошие.

– Тогда чего разводишь влажность? Зря я, что ли, уговаривал твоего папу отдать тебя в клуб карате?

***

– Отец, тебя в школу вызывают… – снова говорит она через две недели, когда вся семья собралась за столом.

Нацуки откладывает в сторону свой учебник и смотрит на сестру и отца.

– Что на этот раз? – Кацуки только закончил сверхурочную работу, потому что снова пришлось забирать Нацуки, который подрался со старшеклассниками.

– Я подралась… Вернее, избила наших мальчишек…

Парень присвистнул и снова уткнулся в книжку, посмеиваясь. Похоже, это у них наследственное.

– Надеюсь, ты не додумалась, как некоторые, проломить кем-то парту? – мужчина бросает косой взгляд на сына, но тот уже вовсю бубнит себе под нос что-то про хрусталик и стекловидное тело.

– Ладно, приду…

Для Кацуки главное, чтобы его дети ни в коем случае не позволяли кому-то унижать себя, своё достоинство, ну и не выбрасывали людей из окна… разве что, если только доконают настолько…

Дверь с громким грохотом открывается, ударяясь о стену.

– Подъём, черти!

Нацуки подскакивает на кровати, темечком впечатываясь в деревянные доски второго этажа. Он падает назад, на подушку, руками хватаясь за пульсирующую голову. Слыша громкие звуки, вскакивает Сацуки и едва не падает со второго этажа, но вовремя хватается за оградку.

Они злобно смотрят на отца, пыхтя недовольно и чуть злобно щуря глаза.

Парень хватает будильник и смотрит на время.

– Ты что, издеваешься? Пять утра! Пять! Утра!

– У нас незапланированная генеральная уборка, – безапелляционным тоном заявляет Бакугоу.

– Чего?

– К нам едет «инспекция»! Нежданно-негаданно!

Пока дети собирают глаза в кучу, Кацуки уже куда-то пропал. Нацуки обречённо выдыхает, но встаёт, следом Сацуки.

Приходится «вылизывать» всю квартиру. Несколько раз протирается пыль на полках. Все грязные вещи отправляются в стирку. Шумит пылесос. Сортируется мусор.

Сацуки медленно протирает небольшую рамку с фотографией, но, даже закончив, никак не решается поставить её на место. Нацуки, проходивший мимо, тоже останавливается рядом и смотрит на фотографию, где они все вчетвером.

Омега, тяжело вздохнув, приваливается к его боку, а Нацуки только и может, что заботливо поправить её сбившийся хвостик.

– Вы чего встали? Опять мокроту разводите?

Кацуки взял из рук дочери рамку и осторожно поставил на место, подталкивая их дальше. Им ещё очень многое нужно успеть сделать. Нацуки уверен, что отец скучает по папе так же, как и они. Просто не показывает этого.

Девочка резво режет овощи на салат, пока Нацуки, обливаясь слезами, чистит лук. Отец моет грязную посуду, стараясь не перебить её, в последнее время это у него получается лучше, чем раньше.

– Мне кажется, будто вместе со слезами вытекли и мои глазные яблоки, – парень последний раз всхлипывает и наклоняется над умывальником, промывая опухшие глаза холодной водой.

Они могут готовить только что-нибудь совсем простенькое, но и это ого-го, если смотреть со всех сторон и осознавать, что они все – Бакугоу, которые, по сути, не очень-то хорошо ведут хозяйство…

Тушёные овощи аппетитно пахли, ароматным облачком вздымался вверх едва заметный пар. Коротко пожелав друг другу приятного аппетита, они все разом набросились на еду, словно не ели несколько недель, если не больше.

Отец, закончив ужинать, налил себе кофе и подошёл к окну, выглядывая на улицу, но тут же закрывая створку и падая в кресло. Только и там он долго не просидел, встал, начал расхаживать по комнате, раз за разом отпивая из чашки.

Нацуки смотрел на его метания удивлённо. Редко можно было увидеть такого отца – взволнованного, нетерпеливого, постоянно поглядывающего на часы. Наверное, что-то действительно важное, раз мужчина так себя ведёт.

Кацуки шагнул в сторону дверного проёма, но вдруг замер и обернулся к ним. Его взгляд пересёкся с взглядом Нацуки. На лице альфы расползлась ухмылка, а Нацуки вдруг понял, что их очень хорошо нае… развели…

Мужчина вышел в коридор, тихо посмеиваясь, ехидно, с непонятным скрипом в голосе. Нацуки зашипел и вскочил с места следом за ним.

Однако Кацуки уже вышел на улицу, где раздавались голоса. Ручка двери дёрнулась, и в прихожую снова вернулся Бакугоу с сумкой. За ним следом медленно вошёл… папа…

Глаза Нацуки едва не вылезли из орбит. Он ожидал чего угодно, но никак не этого. Пока альфа пытался вернуть свою челюсть на место, Сацуки уже вылетела из комнаты и бросилась Изуку на шею, радостно смеясь.

Кацуки прошёл мимо, пакостно улыбаясь ему.

– Ты же так скучал, так чего стоишь?

Эта черта в его отце всегда доводила всех до трясучки.

– Только не говори, что ты написал ему это?

Но мужчина уже ушёл в спальню.

Изуку обнимался с Сацуки, с улыбкой слушая её вопросы о его самочувствии.

– Со мной всё хорошо, и с малышом тоже.

Девочка радостно запищала совсем как маленькая и осторожно погладила его по выпирающему животу. Нацуки не знал, стоит ли ему тоже подойти. Одно дело – Сацуки. Она ещё в том возрасте, когда можно себе такое позволить. Но если такая туша, как он, повиснет на папе, то тот просто-напросто переломится.

Кацуки, неожиданно появившийся за его спиной, горько покачал головой и пнул Нацуки в сторону Изуку и Сацуки.

Папа редко задавал вопросы, ему это было не нужно, словно он понимал их без слов. Так и сейчас омега просто обнял его, немного неловко притягивая к себе. Нацуки окутал такой родной запах ананасов и свежести улицы. Он уже давно был выше Изуку, но всё равно чувствовал себя таким уязвимым перед ним.

– Я до сих пор не понимаю, как отец тебя отпустил в эту поездку, – Сацуки откусила кусок домашнего кекса, только что испечённого, и помотала ногой под столом.

– Но её мне Каччан и подарил… – омега удивлённо моргнул, смотря на то, как подавился Нацуки, а Кацуки отвёл взгляд в сторону.

– Так это по его милости мы жили в спартанских условиях всё это время?! —

парень недовольно посмотрел на альфу, но тому было на это всё равно.

– Я сначала не хотел ехать, но Каччан сказал, что он сможет самостоятельно позаботиться о вас двоих.

Сацуки и Нацуки одновременно смотрят на отца, стараясь прожечь в нём дырку. Но Бакугоу-старший слишком хорошо умеет абстрагироваться от этого.

Когда три недели назад в руки Изуку неожиданно попала путёвка на горячие источники, никто бы и не подумал на Кацуки… Но этот старый чёрт всегда любил плести интриги…

Сацуки ещё хотя бы смогла свалить аж на пять дней, а Нацуки пришлось жить с этим…

Хотя трудно представить, что отец по своей воле отправил папу на отдых. Изуку был на шестом месяце беременности, следовательно, подсуетилась Очако-сан, чтобы вырвать своего друга из лап этого «чудовища». Иначе Кацуки бы его никуда не выпустил и задушил своей заботой…

Отец снова делал ставки… В этот раз поспорил, что родится мальчик омега.

Хотя Нацуки слышал как-то раз его фразу: «Если наш ребёнок снова будет похож на меня, я сделаю себе харакири». После неё родилась Сацуки…

Теперь же все они не могли дождаться рождения малыша, чтобы узнать, на кого он будет похож. Разумеется, Нацуки не может не поддеть отца насчёт его обещания про харакири.

Кацуки тихо заглядывает в комнату детей, проверяя, спят ли они. Обычно Нацуки мог сидеть за учёбой до поздней ночи, непрерывно бубня себе под нос термины и их определения, из-за чего Сацуки часто жаловалась на то, что он мешает ей спать. Но сейчас они оба спали.

Бакугоу осторожно подошёл к сыну и, ухватив за штанину, забросил его ногу, что до этого свисала на пол, на кровать и накрыл его одеялом.

Девочка же спала на спине, сложив руки на груди, словно труп, и слегка откинув голову назад. Он ещё раз осмотрелся по сторонам и вышел прочь.

Не то чтобы Кацуки скрывал от детей, что поездка Изуку – это его затея. Просто он прекрасно понимал: они бы никуда не отпустили его.

Изуку был «связующим» для них. Он был их всем. Сказать по правде, Кацуки всегда думал, что омега будет баловать детей до бесящей трясучки рук, но оказалось с точностью наоборот…

Даже сейчас он мог отчитать Нацуки и поставить его в угол. Тот, конечно, возмущался, но всё равно шёл, вставал и бубнил сам с собой на разные темы, пытаясь проковырять дырку в обоях. С Сацуки тоже было не всё так просто, как казалось на первый взгляд. Но, по крайней мере, она была самостоятельней, чем их сын. Бакугоу не боялся оставлять её дома на несколько дней, а вот Нацуки... Нацуки как Кацуки…

Деку постоянно рвался работать, но альфе удавалось перенаправить его энтузиазм в другое русло. Поэтому он уговорил его на второго ребёнка. А потом и на третьего… А Изуку и не был против.

Кацуки не жалел об этом, но последняя беременность сильно изматывала Изуку. Он стал быстрее уставать и дольше спать, но силы так и не восстанавливались. Доктор уже предупредил их, что, скорее всего, придётся делать кесарево сечение, сам омега уже не родит.

Однако Изуку упёрся как баран, настаивая на том, что двоих смог, так и третьего тоже родит сам. Отговорить его пока что не получилось, точно так же, как и уговорить на присутствие на родах супруга.

Изуку уже повёлся на это один раз и больше, как он любит говорить, не собирался. Бакугоу фыркает, подумаешь, перенервничал, наорал на врача (несколько раз), с кем не бывает? Только Деку попросил его вежливо выйти и ждать в коридоре…

Обычно детьми занимался Изуку, пока Кацуки работал. А теперь Нацуки и Сацуки перешли на полное попечение отца. Бакугоу как чувствовал – не надо Изуку в это лезть. И не ошибся, когда в первый раз пришёл в школу.

Директор верещал как резаный, а Нацуки просто сидел и смотрел на свои штаны. Ну, этого стоило ожидать, однако, снова заходя в кабинет директора через неделю, альфа понял: Изуку ни в коем случае не должен об этом узнать.

Точно такая же ситуация произошла и с Сацуки.

Изуку немного расстраивался, что его так «ущемили в правах», но, видя старания мужа, всё-таки отступил. А потом была поездка…

Кацуки и сам не хотел отпускать его одного. Очако капала на мозги… Но и её не отпускал Тенья. Тогда в бой пошла тяжёлая половинчатая артиллерия.

Он ненавидел Тодороки, хотя такой уж причины на это не было. Ну, как не было – Шото всё ещё был конкурентом видным. И первая ссора Кацуки и Изуку была посвящена именно ему. Омега в первый раз на него накричал и пошёл спать на диван. Разумеется, на диване спал Кацуки, не мог же он позволить Деку спать одному в зале, где на тот момент подтекал кран.

Кацуки понимал, что его паранойя беспочвенна, но ничего с собой поделать просто не мог. Даже наличие метки, кольца на пальце, штампа в паспорте, одного ребёнка и зачатого второго его не успокаивали.

Конечно, сейчас он уже реагирует на Тодороки гораздо спокойнее, но никто не запрещает ему называть его половинчатым… ублюдком… Пускай и только про себя.

Нацуки поддерживал отца в этом высказывании. Когда он был помельче и Тодороки решил заглянуть к ним в гости, мальчик с милейшей улыбкой поприветствовал Двумордого-сана.

Ох-ох-ох. Давно Бакугоу так не смеялся. На радостях он даже купил Нацуки в качестве подарка большой пазл, который тот собрал в тот же вечер. Пускай они и не спали до позднего вечера. Но Изуку об этом не знал, потому что «выгнал» Кацуки на диван, а Нацуки просто не спалось, вот он и пришёл к отцу.

Многое изменилось после того, как они всё-таки решились обратиться к специалисту, которого порекомендовала Иида, когда ещё Нацуки не родился. Конечно, откладывалось всё это много раз.

Во-первых, свободного времени было мало. А Нацуки тоже требовал к себе внимания обоих родителей. Мелкий провокатор…

Во-вторых, Кацуки несколько раз обрывали на половине фразы, когда он пытался просто поговорить об этом.

В-третьих, что вытекает из «во-вторых» и является самым главным, – Изуку – баран!

Когда у Бакугоу почти получилось заманить его в эту клинику, Деку просто взял и сбежал! Альфа только на секунду отвернулся от него…

В следующий раз они продвинулись дальше: поднялись по лестнице на второй этаж. Стоит ли говорить, что нужный им кабинет был на пятом?

Кацуки до сих пор не знает, как омега выбрался из закрытого туалета, а он держит это втайне.

Раз за разом он повторял себе, что нужно держать себя в руках, что не нужно принуждать. Но Деку ни в какую не хотел идти на компромисс, а если и шёл, то это была только видимость.

Спустя полгода и две недели они добрались до пятого этажа…

Ещё через месяц у Бакугоу получилось запихнуть его в кабинет. Из комнаты Изуку не выходил более трёх часов. Подслушать их разговор не удавалось, так что ему пришлось смириться и просто ждать.

По дороге домой омега с ним не разговаривал. А дома только с Нацуки.

Спустя пять сеансов Кацуки узнал, что таким образом Изуку показывал своё недовольство. Проще говоря, на него обиделись.

Свою обиду Изуку мог выражать по-разному, но результат всегда был один, собственно, как и виновник.

Общий рекорд ночей, не проведённых на диване, – 326.

«Промывка мозгов» была глобальная. Их мочалили и по отдельности, и вместе. Доктор – зверь. Это вам не Иида, которая старалась обходить конфликтные ситуации. Тут тебя тыкали лицом в самое дерьмецо. Никто не сюсюкался.

Возможно, это было и хорошо. По крайней мере, благодаря Такеде-сенсею они сдвинулись с мелководья и вышли в открытое море.

Никаких лекарств Изуку не назначили. Его проблема, как говорили, была в голове. И не только там. Когда изо дня в день видишь свой ночной кошмар, спокойствия это не добавляет.

Сейчас же… Кацуки может назвать себя вполне счастливым человеком. Эти мысли посетили его голову в первый раз, когда Деку вставил ему люлей по первое число. Бакугоу снова выбросил его старые вещи втайне от него. И, по его идее, никто не должен был этого заметить. Но Изуку заметил…

– Каччан, – зовёт его тихо омега, заставляя отвлечься от воспоминаний. – Они ведь не доставали тебя слишком сильно?

Бакугоу переводит на Изуку взгляд, так и спрашивая: «Серьёзно?»

– Я уже не в том возрасте, чтобы мечтать поубивать своих детей.

– Ой, да ладно тебе. Не в том он возрасте… Я тебя не намного младше.

– Да ты вообще всегда выглядел младше на пару лет.

Кацуки чуть сползает с подушки, чтобы устроиться поближе к Изуку, рукой обнимая его поперёк живота.

– Лучше расскажи, как съездили.

Омега зарывается пальцами в его волосы, поглаживая по голове, слегка улыбаясь. Так он делает, когда прекрасно знает, чего хочет от него Кацуки.

– Это было обалденно. Спасибо тебе большое за это. Но мне бы очень хотелось, чтобы в следующий раз мы поехали все вместе.

Бакугоу прикрывает глаза, в голове начиная судорожно соображать, когда у него появится свободное время и когда начинаются каникулы у его чертей.

– Мне кажется, я слышу, как вертятся в твоей голове шестерёнки.

А ведь раньше Кацуки и представить не мог, что когда-нибудь услышит от Изуку что-то подобное.

– Половинчатый ничего не…

– Тодороки-сан, – ласково поправляет его омега.

И Бакугоу нехотя старается повторить, просто потому, что не хочет спать на диване.

– Тодороки ничего не делал?

– Что ты подразумеваешь под «делал»? Если ты о своей излюбленной теме, то мы редко его видели. Ты ведь знаешь, что он поехал исключительно по работе. Так что большую часть времени мы с Очако-сан были вдвоём. К тому же, Каччан, ты серьёзно думаешь, что ко мне кто-то будет приставать? Я на шестом месяце…

– Ну, меня всё устраивает.

– Разумеется… Меня тоже.

Сацуки резво перепрыгивала через трещины на асфальте. И пошли нафиг те, кто считают, что она уже переросла детские забавы. Её светлые волосы подпрыгивали с каждым шагом.

– Бакугоу! – окликнул её кто-то позади.

Она обернулась, чуть приподнимая руку, взмахнув ей.

– Ты уже домой?

Это был одноклассник Сацуки – Яшида Мори. Он был последним из мальчишек, кто ещё не успел получить от неё в глаз и другие части тела. Застенчивый и чересчур вежливый, но с ним можно было поговорить чуть более спокойно, нежели с остальными.

– Ага.

Мальчик смотрит на неё, немного смущаясь. Но, всё-таки решившись, спрашивает:

– Можно тебя проводить?

Этот вопрос ввергает в ступор. Хотя бы потому, что до этого никто никогда не предлагал ей проводить до дома. Поэтому она и не знает, как на это следует реагировать. Улыбка получается немного неловкой.

– Мы ведь живём в одной стороне, так что, думаю, немного пройтись можно.

Они шли в полной тишине, никак не зная, как же завязать разговор. Яшида поглядывал на неё, но, если Сацуки это замечала, сразу отворачивался.

До развилки, на которой Сацуки должна была свернуть направо, оставалось всего ничего, поэтому она уже и не надеялась, что они заговорят.

Девочка оборачивается к нему, но сказать ничего не успевает. За их спинами стоит Нацуки, умилённо улыбаясь, пальцами сжимая обложку своей излюбленной книги. Такого дурацкого выражения лица Сацуки давно не видела…

– Ах, молодость…

– Ты вздыхаешь как старик, Наччан.

– Я и чувствую себя стариком. И я осознал это в тот момент, когда увидел, как моя младшая сестра идёт за ручку с мальчиком. Они мило щебетали…

– Заткнись! Мы не держались за руки!

Схватив подушку с дивана, Сацуки запустила ею в Нацуки. Но парень только задорно рассмеялся, глядя на её покрасневшее личико.

Сацуки обиженно напыжилась, отвернувшись. А когда она обычно так делала, то становилась похожа на маленького нахохлившегося воробышка. Но настолько это мило выглядело, что никто не мог устоять перед ней.

– Ладно, ладно. Прости меня.

Однако девочка только обиженно хмыкнула в ответ и отвернулась от него.

– Ну Саччан. Давай мириться?

Она сложила руки на груди, демонстративно задирая голову вверх. Но Нацуки не был бы собой, если бы сдался так просто. Самое лучшее оружие против надувшейся девчонки…

– А кто это у нас такой хмурый?

Сацуки дёрнулась. Брат никогда не начинал это просто так. Значит, сейчас будет его излюбленная пытка.

Омега попыталась вскочить с дивана, но Нацуки вцепился в неё мёртвой хваткой, пальцами пробегая по рёбрам.

Самый большой страх Бакугоу Сацуки —щекотка. Самый большой щекотко-садист в их семье – Бакугоу Нацуки.

Сацуки звонко смеялась, стараясь отцепить руки брата от себя. Но он был сильнее неё, так что пришлось ждать подходящего момента, чтобы запустить в него новый подушечный снаряд.

Изуку, проскользнувший в комнату, только с нежностью посмотрел на них. Такие сцены не могли не радовать его.

Кацуки в шоке-ужасе посмотрел на своего сына, под чьим глазом наливался огромный фингал. Орущий фоном директор его волновал мало. Сейчас Бакугоу-старший судорожно соображал, куда можно деть собственного сына, чтобы его разукрашенную физиономию не увидел Изуку. Иначе его рекорд может слететь к черту, а спать на диване не хотелось совсем.

Китами-сенсей неловко извинялась перед ним, но, что она там говорила, Кацуки не запомнил вообще.

Нацуки смущённо почесал щёку, которая немного распухла.

– И как ты так умудрился?

– Не заметил…

– Да мне как-то всё равно, хоть тебя всего разукрасят, но ты в курсе, что сегодня будешь ночевать на улице? Я тебя такого красавца домой не пущу, мне моя жизнь дороже.

Парень начал бубнить себе что-то под нос, нахохлившись и отвернувшись.

Припарковав машину, они одновременно выбираются из неё. Кацуки судорожно придумывает, что можно сказать Изуку, как объяснить, почему их сын пришёл с синяком под глазом, хотя, по словам Бакугоу, у него там всё хорошо. Но его отвлекает громкий грохот и обрывки мата.

Говорят, что смеяться над собственными детьми – плохо. Это отрицательно сказывается на их самооценке, заставляет чувствовать себя ущемлёнными и т. д. и т. п. Но Кацуки сделает вид, что никогда такого не слышал. Поэтому он уже гогочет на всю стоянку, рукой опираясь о крышу автомобиля, пока Нацуки шипит, рукой зажимая свой глаз.

– В кого ж ты такой лох-то? – Кацуки смахнул выступившие от смеха слёзы рукой, в тщетной попытке успокоиться. – Дай посмотреть, что ты там с собой сотворил на этот раз.

Даже несмотря на то, что всего лишь мгновение назад он хохотал над собственным сыном как сумасшедший, сейчас он бережно осматривает его бровь.

– И как ты только умудряешься везде найти приключения на свою задницу? Сильно болит?

– Терпимо, – шипит Нацуки сквозь стиснутые зубы.

– Ну, зато теперь ты сможешь ночевать дома, разве не здорово?

Вот только это ни капли не радует Нацуки.

– Боже мой! Что случилось?! – Изуку в ужасе смотрит на сына и мужа, который снова едва по стенке не сползает, хохоча.

– Когда из машины вылезал, ударился…

– Надо срочно приложить что-нибудь холодное!

Из их комнаты выглядывает Сацуки, но и она тоже скрючивается в порыве безудержного хохота. Вот это у них семейное.

Вспышки молний расчерчивают небеса, а раскаты грома наполняют ночь какофонией звуков. Сацуки ворочалась с бока на бок, не в силах уснуть. Её всегда пугала такая погода, и с возрастом это не прошло.

Внизу сопел, прижав к груди книжку, Нацуки. Одна его нога, как и всегда, свисала с кровати, а одеяло, скомканное, он подмял под себя.

Девочка выглянула со второго этажа, разглядывая комнату в темноте. Очертания предметов сейчас казались какими-то зловещими.

Бесшумно спустившись вниз, Сацуки медленно побрела к комнате родителей. Раз уж Нацуки спал, то никто не будет над ней смеяться утром.

В спальне родителей тихо. Отец спит на спине, сложив руки на груди как покойник. Папа же наоборот: свернулся калачиком, прижавшись к его боку.

На секунду омега замирает в нерешительности. Наверное, ещё не поздно пойти к себе. Но очередной раскат грома заставляет её подпрыгнуть на месте, задушенно пискнув. Сердце подпрыгнуло в груди.

– Саччан? – Изуку сонно потёр глаза, приоткрыв лишь один. – Ты чего не спишь?

Сацуки жмётся на месте, продолжая молчать, словно надеясь, что папа поймёт без слов. И он понимает…

Ласково улыбается и двигается ближе к краю, приглашающе похлопывая по матрасу. Ей не нужно повторять дважды. Запрыгнув к ним и удобно устроившись между Кацуки и Изуку, Сацуки прикрывает глаза, прижимаясь к ним ближе.

Бакугоу-старший не понимает, почему у него не получается перевернуться на другой бок. Что-то за спиной мешает ему.

Кацуки недовольно бурчит себе под нос проклятия, приоткрывая заспанный глаз, чтобы увидеть спящего сына, который навалился на него со спины и продолжает дрыхнуть, как ни в чём не бывало. Он поворачивает голову в другую сторону, где к нему друг за дружкой прижимаются Изуку и Сацуки.

Он чувствует себя начинкой бутерброда…

– Знаешь, что будет лучшим подарком на мой день рождения? – безразлично спрашивает Кацуки, но напротив него сидит только Нацуки, так что парень думает, что это было адресовано именно ему.

– Нет?..

– Хочу, чтобы ты хотя бы месяц не ввязывался ни в какие драки…

– Отец, твой день рождения давно прошёл.

– Но время от времени ведь неплохо устраивать маленькие праздники членам своей семьи? Да, задрот?

– Маленькие – конечно. Но, как мне кажется, такой глобальный подарок должен быть обоснован. Скажем, когда луна будет в зените, принеси к алтарю великую жертву…

– Всё, я понял. Зубри молча.

– Нет, – спокойно, но твёрдо отвечает ему Деку.

– Да послушай же, мы оба нуждаемся в этом.

– Каччан, мы же это уже обговаривали: ты не можешь держать себя в руках в родильной палате. А своими выпадами ты только отвлекаешь ещё и врачей. Просто подожди в коридоре.

– Ты же знаешь, что я ненавижу сидеть в коридоре.

Изуку прекрасно понимал, что альфа просто волнуется за него. Но, когда Бакугоу присутствовал при рождении Сацуки, никому не было спокойно.

– Каччан, я ценю твою поддержку, но с тобой дело идёт гораздо медленнее и нервознее. Ты отвлекаешь от процесса не только врачей, но и меня.

Но Кацуки ни в какую не хочет отступать. Этот разговор он упрямо устраивает раз в неделю. Может быть, Изуку и упрям, но его можно уговорить, если очень сильно постараться.

В дверь трезвонят без остановки, что неимоверно нервирует. Но Кацуки не поднимет зад с дивана, потому что он только что устроился поудобнее, прижимая к себе Изуку. Так что идти в коридор приходится Нацуки.

А стоит ему открыть дверь, как тут же в его лицо едва не впечатывается кулак.

– И чего так долго?! Совсем уже обленился?! И так на работе на стульчике только и делаешь, что катаешься! А дома вообще не передвигаешься, что ли?!

– Эм… Я – Нацуки…

Миюки заторможенно моргает, прежде чем оскорблённо выдать:

– Да вы все на одно лицо!

– Отец! Это к тебе! – парень отходит в сторону, пропуская гостя.

– Я не к нему! – старается перекричать его омега.

Длинные волосы Миюки собраны в хвост, что неловко бьёт его по лицу, когда он наклоняется, чтобы снять обувь.

– Может, Вам стул принести? – смотря на его неловкие движения, спрашивает Нацуки.

– Нет, я сам…

В гостиной тихо. Изуку и Кацуки полулежат на диване, а Сацуки на полу, на ковре, рисует. В этом году она смогла вступить в кружок рисования, так что теперь с радостью занимается любимым делом.

– Ты чего здесь делаешь? – на нос Бакугоу сползли очки, грозясь вот-вот упасть.

Изуку вяло поднимает голову, осматривая всё вокруг.

– Это ко мне… Я обещал дать Миюки-сану рецепт яблочного пирога с корицей и мёдом.

Он пытается подняться, но Кацуки вцепился в него как клещ и не хотел отпускать. Сначала омега пытался его скинуть, но ничего не получилось, так что, тяжело вздохнув, Изуку сдался.

– Не хочешь присесть?

– Нет, меня Хитоши на улице ждёт.

– Ох, а что же он не заходит? – Деку зарывается пальцами в волосы альфы, поглаживая голову. Он знает, что это его успокаивает, так что, возможно, Бакугоу скоро выпустит его из своих объятий-тисков.

– Ага, щас! Мы тебя все знаем! Ещё никто не уходил от тебя голодным, а я не могу тащить на себе этого колобка, если он разожрётся здесь!

Миюки положил руку на свой живот. Не так давно он ушёл в декрет, но это не мешает ему приходить, чтобы устроить головомойку Кацуки. К тому же стоит только Шинсо перейти порог, как его тут же утаскивают на кухню, где допрашивают о прошедшем дне, требуя самых красочных подробностей.

– Саччан, не подашь книгу рецептов, пожалуйста?