Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Он просматривает бумаги, которые ему принесли, даже не вникая в их суть, и просто подписывает. Киришима чуть ли не засыпает на рабочем месте, Монома в наушниках быстро набирает очередной документ на компьютере.

Аизава ловит его на выходе из офиса.

– Бакугоу, я, конечно, понимаю, что тебя сильно завалили работой в последнее время, но это не повод подписывать Миюки отпуск на целый месяц.

Кацуки в ступоре смотрит на него и на бумажку в руках мужчины, а потом вырывает её из его рук, резко разворачивается на пятках и идёт прямиком к этой тупорылой херне.

– Ты совсем охуел?! Решил втихую пропихнуть с остальными документами и отпуск? Не надейся!

– А что такого? – он нахально откидывает за спину пряди волос. – Не тебе же одному требуется хорошенького секс-марафона. Так чего возмущаешься?

– И ты решил на месяцок в загул уйти?! Так пиздуй с концами, заявление подпишу с превеликим удовольствием, уж поверь мне на слово!

– Звучит так, будто кое-кто ревнует.

Альфа не собирается вестись на эту тупую провокацию, поэтому, оскалившись, демонстративно рвёт его заявление и уходит.

Дома, как всегда, неестественно тихо. Но что немного настораживает, так это то, что Изуку нет на кухне. Обычно он всегда на кухне. Готовит ужин или ещё что-либо делает.

Парень заглядывает в приоткрытую спальню. Мидория лежит на заправленной кровати, всё ещё одетый. Мертвецки бледное лицо покрыто испариной, лоб горит огнём, а руки просто ледяные.

Бакугоу только и делает, что подхватывает его на руки и несёт в машину, не переставая шептать всё, что только в голову взбредёт, надеясь, что его слышат.

Изуку без лишних вопросов кладут в палату. Врач настаивает на полном обследовании и порывается разбудить омегу, но Кацуки просто не подпускает к нему ни на сантиметр. Терпеливо ждёт, когда Мидория сам откроет глаза.

Результаты его немного удивляют. Он прекрасно знает, что омега в положении, дальше-то что? Вот только он-то это знает, а вот Изуку, похоже, нет. А вот новость об истощении и выкидыше его немного насторожила, если можно так сказать.

Изуку счастлив. Он очень счастлив. Он просто светится от счастья, гораздо ярче любого солнца. Кацуки не может на него смотреть. Альфа не чувствует ни радости, ни близящихся перемен, ничего.

Парень не знает, как реагировать на беременность омеги. Это что-то нереальное для него. Вот Изуку реальный, до него можно дотронуться, обнять, а вот «ребёнка» – нет. Это же… ну… просто набор клеток… Как можно этому радоваться? Но Деку радуется.

И Кацуки в ужасе замечает, что внутри снова разгорается столь знакомый уголёк гнева. Он боится сделать неверный шаг, боится, что не совладает с собой и всё начнётся по новой… Только в этот раз всё закончится раз и навсегда. Один удар – и мир Изуку разрушится до основания без шанса на восстановление. Бакугоу не может спать по ночам, ему страшно просто дотронуться до Мидории. А внутренний зверь только с ненавистью глядит на него, своим взглядом так и говоря: «Гори в Аду, жалкий ублюдок».

На работе снова полнейшая жопа. Он уже не знает, как изъёбнуться, чтобы очередная сделка прошла нормально. И тут ещё одна из работниц другого отдела перепутывает документы, которые нужно было отправить в другой филиал.

– Идиотка! Неужели так трудно просто посмотреть на надписи на конверте?! Или последние мозги плойкой прижарила?!

– Простите! Мне так жаль! – молоденькая девушка уже ревёт, съёжившись от ментального давления.

Но это его не успокаивает, он уже не может себя остановить, этот чёртов пожар внутри достигает апогея, сжигая всё, что можно.

– Да Вам лечиться надо! Посмотрите, до чего Вы её довели! Все совершают ошибки, а она только первую неделю работает! И то, что Вы заместитель главы отдела, не оправдание!

Кацуки горящим презрением взглядом смотрит на паренька, что храбро выступил вперёд, хотя у него тряслись руки. Альфа уже хочет ответить ему, как на плечо опускается тяжёлая ладонь. Аизава отрицательно качает головой.

– Бакугоу, послушай, – начинает Шота, когда они оказываются наедине, – может, тебе всё-таки стоит сходить к врачу? Может, это, конечно, всё твой взрывной темперамент, но просто на всякий случай.

Однако он его не слушает, только резко поднимается и уходит. Он не псих, чтобы обращаться к мозгоправу.

Однако…

Изуку просто подвернулся под горячую руку. Не более. Но… он ни в чём виноват не был. Деку просто хотел успокоить его, а в итоге снова…

Прижимая его к себе, альфа шепчет только одно: «Прости… Я…»

«Схожу. Я схожу…» – повторяет Бакугоу себе всю ночь, а наутро уже и не собирается ничего делать.

Стоя под горячими струями воды, он продумывает речь для совещания, как вдруг сознание окутывает чёрная пелена. Кацуки хватается за мокрую стену, лишь бы не упасть.

Парень еле успевает увернуться от острых клыков, что хотят откусить от него кусок так точно, если не сожрать целиком. Скалящаяся морда его зверя не вселяет уверенности в то, что он отсюда вернётся живым. И как бы позорно это ни было, всё, что ему остаётся, – убегать.

Его спасает разлом, через который волк почему-то не перепрыгивает, хотя спокойно может это сделать. Бакугоу пятится назад, одновременно стараясь перевести дыхание, но тут же обо что-то спотыкается и заваливается назад, слыша болезненный скулёж под собой.

Омежья сущность Изуку смотрит на него, тихо отползая подальше. Волк, увидев омегу, сразу как-то поумерил пыл, хотя всё так же ходит по самому краю, то и дело клацая зубами, что пугает не только Кацуки.

Волчонок находится не так уж далеко, так что, если протянуть руку, можно будет схватить его за обрубок хвоста и притянуть к себе, да и убежать у того нет шанса с такими травмами.

Зверюга будто знает, о чём думает Бакугоу, поэтому подходит к мостку, по которому перебежал Кацуки, и кивает волчонку, как бы прося перейти. Но его не слушают, он только пятится назад, подальше как от альфы, так и от волка.

Он до одури боится их обоих.

И тут Кацуки приходит в себя. Он всё ещё в ванной, сидит на кафеле. Если так будет продолжаться и дальше, он действительно спятит.

Бакугоу стучит в светлую дверь с надписью психиатр. Иида посоветовал ему обратиться именно сюда, хотя Кацуки было как-то всё равно, куда идти. Так что он записался на приём к свободному на этот день специалисту.

– Входите! – отвечает ему громкий, довольно приятный женский голос.

Он неуверенно поворачивает ручку, в глаза ударяет яркий свет.

– Ох, простите! Сейчас зашторю окно!

Совсем молодая девушка среднего роста, она точно на полголовы ниже Изуку. Русые до плеч волосы, немного округлые черты лица и большие карие глаза.

Она присаживается в кресло, кивком головы указывая на точно такое же напротив себя.

– Итак, для начала давайте познакомимся, – она заглядывает в планшет с бумажками, – Бакугоу Кацуки-сан, верно?

Он кивает ей вместо ответа, но её это даже не смущает, слишком многих людей она повидала за свой довольно долгий опыт работы.

– Меня зовут Иида Очако, – его глаза в шоке расширяются. Это что ж получается? Эта девушка – жена того самого Ииды? Но, похоже, сама она не знает, что он знаком с ним. Наверное, это было одной из самых больших его ошибок – прийти сюда. Ведь не дай бог на работе кто-то об этом прознает. Только уйти сейчас Бакугоу почему-то не решается, всё так же сидя на месте и ошалело смотря на неё. – Так с чем же Вы ко мне пришли?

Кацуки молчит, никак не может собрать мысли в кучу, они разбегаются подобно тараканам, а когда всё-таки сбегаются в одну кучу, собираются в круг, то устраивают голосование: пойти домой сейчас, открыть рот и обматериться или и дальше молчать, может, удастся сойти за немого.

Но его и не торопят, она не пялится на него, кажется, вообще не замечает, только чиркает что-то в какой-то книжке, а когда он поднимает взгляд, то видит надпись «Судоку».

«Блестяще… Просто великолепно…»

Кацуки понимает, что она не начнёт разговор первой. Это он сюда пришёл сам, по своей воле.

Вот только на первый шаг ему требуется почти час. Они всё так же молчат, кажется, вообще друг друга не замечают.

– Я… – его голос хриплый после долгого молчания звучит ну совсем неподобающе альфе, поэтому он снова затыкается, смотря куда-то в пол.

– Хм, – она бросает взгляд на наручные часы. – Что ж, прогресс налицо. Должна сказать откровенно, Вы первый мой посетитель, кто продержался так долго в абсолютной тишине. Любите побыть наедине с самим собой?

Бакугоу кивает.

– …Но в последнее время эта тишина меня нервирует…

– Тогда почему бы Вам не сходить в какое-нибудь шумное многолюдное место? Скажем, в парк на выходных или в кино? Поверьте моему опыту, снова будете скучать по тишине и покою.

– С моей работой покой только снится.

– Вы не думали о смене места работы?

– Нет. Прибыльно, да и должность не так плоха, как кажется. Коллектив… ну, так себе. Добираться удобно… – парень снова замолкает, вообще-то он сюда не о работе пришёл разговаривать.

– Хотите чаю? Или, может, кофе? Чёрный? Без сахара, так? – Иида, не дожидаясь ответа, встаёт и идёт к кофеварке, наливая две кружки, но в одну добавляет молоко и сахар и целенаправленно ставит её перед Кацуки.

Альфа хмуро смотрит на чашку. И что это было? Если она знает, какой кофе он пьёт, то почему дала ему другую кружку? И не говорите, что перепутала, ведь сделала это специально, а теперь сидит и морщится, отпивая по маленькому глотку.

– Как Вы пьёте эту гадость? – наконец спрашивает Очако, морщась от вкуса.

Бакугоу не отвечает ей, только плечами пожимает.

– Люди Вашего типа приходят ко мне с бессонницей, проблемами на любовном фронте, наивно полагая, что я волшебник. Но одно дело выписать таблетку для нормализации сна, а другое – выполнять функции свахи.

– Я к Вам не по этому поводу пришёл.

– Алкоголизм?

– Нет.

– Хм. Не подумайте, что я Вас оскорбляю, импотенция на почве сексуального расстройства?

– Нет…

– Только не говорите мне, что у Вас раздвоение личности.

У Кацуки задёргался глаз, она что, над ним издевается?!

– Нет!..

– Ну, тогда Вы здоровы… – Очако серьёзно кивает головой, хмурясь.

– Да какой нахуй здоров?! Я, блять, ёбаный псих! Мне хочется свернуть шею всем окружающим меня мразям! Я избивал и насиловал своего омегу на протяжении одиннадцати лет! А теперь я пытаюсь размесить это ебучее дерьмо, но нихуя у меня не получается! Я не могу себя контролировать! Чуть что, и руки чешутся прибить кого-нибудь! И чаще всего его! Хотя он ничего не сделал, чтобы его херачить просто так! А ещё он беременный! А я нихуя ничего не чувствую! Вот вообще! Для меня это просто набор клеток, а не мой ребёнок! А он счастлив до усрачки! Весь светится, как ебучее солнце, я скоро ослепну, если буду с ним находиться в непосредственной близости! Да и вообще, моя звериная сущность пытается меня сожрать, а я только и могу, что съёбывать от этого зверюги, лишь бы уебашить со всеми конечностями на месте!!!

Его дыхание сбилось, а он даже не заметил, что вскочил с места и навис над омегой перед ним, что всё так же продолжала спокойно сидеть на месте, и только медленно моргала.

Но тут она захлопала в ладоши.

– Поздравляю, вот Вы и выговорились и сделали первый шаг.

Но Бакугоу её не слушал, кровь прилила к голове и набатом стучала в висках, словно пытаясь разорвать его черепушку на части.

– Присядьте, пожалуйста, Бакугоу-сан, – он, как на автомате, обессиленно падает в кресло. – Ко мне приходят разные люди с разными проблемами. Но любое лечение просто-напросто бесполезно, пока Вы сами не признаетесь, что Вы больны, что Вам нужна помощь. Что Вы, кстати, только что и сделали. А теперь по порядку…

Кацуки ввалился в прихожую. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Парень выложил ей всё. Просто всё. От детства до настоящего момента. Со всеми подробностями. А Иида только кивала, давая понять, что его всё ещё слушают. А его монолог продолжался почти три с половиной часа…

Из кухни вкусно пахло ужином, желудок тут же заурчал. Ах да, он же не завтракал даже. Бакугоу стягивает обувь, но сознание снова заволакивает чёрная пелена.

Уворачиваться от этой клыкастой морды нет ни сил, ни желания. Может, если он оттяпает ему руку или ногу, успокоится? Но вместо острых клыков он чувствует, как мокрый язык облизывает щёку, приводя его в чувство. Запах палёной шерсти забивается в нос, от него немного подташнивает. Такие знакомые и одновременно незнакомые глаза. Кацуки протягивает руку вперёд и резким движением хватает его за шею, притягивая к себе, лицом утыкаясь в жёсткую шкурку.

Волчонок пытается вырваться, но его сил просто не хватает. Всё, что ему остаётся, – смиренно сидеть, зажмурившись и ожидая своей очередной участи. Лучше бы он и дальше спал в этом тёплом месте, где не было никого на свете, только он и тишина.

Где-то неподалёку он видит силуэт своего зверя, он всё так же мечется на том самом краю. Только в этот раз он взволнован. По нему видно, по его мельтешащим движениям туда-сюда, туда-сюда.

Но альфе всё равно, он лишь сильнее прижимает к себе поскуливающего зверя, рукой пытаясь почесать за ушком.

Однако в глаза снова ударяет свет, Изуку прикасается к его плечу, слегка раскачивая, чтобы он проснулся.

– Каччан, я расстелил кровать…

– Опишите его, – девушка внимательно смотрит на него, в руках держа планшет с листком бумаги и карандаш.

Кацуки пытается представить перед своими глазами Изуку.

– У него тёмные волосы. И зелёные глаза. Около носа веснушки. Он очень тощий, и, как бы я ни пытался его откармливать, ничего не помогает. Он пахнет фруктами: ананасами. Раньше у него были щёки, и мне постоянно хотелось укусить его за них… Сейчас их нет. Он очень любит детей, но его уволили из детского сада… – он замолкает, понимая, что уже говорил это.

– Хорошо. Вы рассказывали, что видели его внутреннего зверя, а какой он?

– …У него жёсткая шерсть. Глаза очень похожи на глаза Деку. Вся шкура в проплешинах, словно из него клочья вырывали или кипятком ошпаривали. Вся переносица испещрена шрамами от порезов. Уши оборванные. Правая передняя лапа, похоже, неоднократно была сломана и неправильно срослась, потому что она вся в буграх. А с задней вообще непонятно что, но, когда он передвигается, там внутри что-то противно хрустит, словно кости ломаются, или же кость на кость заходит. От него пахнет палёным. Он всего боится. Ещё он очень маленького роста, будто и не волк, а обычная домашняя собака. И тощий, как Деку…

– А Ваш зверь?

– Он меня ненавидит и пытается сожрать всякий раз, как увидит. Он огромный, в сидячем положении возвышается надо мной на головы три-четыре, если не больше. У него длинный пушистый хвост. И очень острые зубы. Иногда мне кажется, что он вот-вот заговорит, и пошлёт меня к чёрту, или проклянёт…

– За что он ненавидит Вас?

– За то, что я не слушал его. Он с самого начала готов был валяться у Деку в ногах, боготворил его. Тогда я загнал его в ментальную клетку, а дальше ты знаешь… – он обращался к ней на «ты» по её совету, хотя Очако всё равно продолжала «Выкать».

– Но если он был заперт в клетке, то как выбрался?

– Понятия не имею. Я не вспоминал о нём почти все одиннадцать лет, что живу с Деку. Но теперь он сам в ней запирается от меня. Запирался. Сейчас у него немного другие планы на мой счёт.

– С чего Вы вообще взяли, что он хочет именно убить, может, просто напугать?

– Мне как-то не хочется это проверять, подставляясь под его клыки…

– Хорошо. Но Вы так же рассказывали мне, что он не может перепрыгнуть через разлом, но почему? Вы не задумывались об этом?

– Не знаю. Когда я был там в последний раз, он боялся, что я причиню вред волку Деку, но так и не перепрыгнул на ту сторону.

– Может, он боится упасть? Вы боитесь высоты?

– Нет. И он не боится. Мне кажется, что дело не в этом. Эта пропасть… она какая-то не такая.

– Значит, нам предстоит понять, как эта пропасть связана с Вами и Вашим волком.

Альфа сидит рядом с волчонком и следит за его действиями, а за ним самим наблюдает пара больших красных глаз, обладатель которых, была б его воля, давно перескочил бы через эту расщелину и разорвал его на мелкие кусочки. Но сейчас волк просто следит за ними, ждёт, пока Кацуки ошибётся.

Омега, что до этого сидел на месте, теперь пытался извернуться и облизать шрам от ожога у себя на спине, но у него никак не получалось. Он забавно пыхтел, как бы возмущаясь, но, в конце концов, бросил это дело. Бакугоу хотел попробовать почесать его за ушком, как в тот раз, но стоило ему сделать лишнее движение, как зверь тут же вскакивал с места и хромал ещё дальше. Так что больше попыток шевелиться он не предпринимал.

Волчонок тоскливо огляделся по сторонам, а потом начал рыть землю, но искалеченной лапой это получалось плохо. Медленно он разрывал чёрную почву, но для чего, Кацуки так и не понял. А вот его волк сразу же куда-то пропал, но почти сразу вернулся с тушкой дохлого зайца. Он подошёл к мостку, парень напрягся, ему показалось, что вот прямо сейчас зверь перепрыгнет разлом, и всё… Но он только склонился как мог и положил зайца на мост, мордой подталкивая его вперёд.

Но омега, кажется, этого и не заметил, продолжая упрямо рыть землю, пока на свет не показались корешки. Он удовлетворённо рыкнул и принялся зубами их вырывать, а после жевать, немного неловко запрокидывая голову чуть назад в попытках проглотить их.

Крошки земли попали ему на нос. Омега зафыркал и тихо чихнул несколько раз. Бакугоу осторожно взглянул на своего зверя, тот немного обиженно смотрел в сторону волчонка, присев как можно ближе к краю.

Кацуки пытался понять, почему волк не предпринимает никаких попыток перейти на эту сторону. Может, всё-таки боится высоты или того, что мост не выдержит его веса? Нет, вон только что же почти до конца дошёл, и ничего. Значит, дело в чём-то другом.

А тем временем волчонок, облизав мордочку, куда-то пошёл, уже так привычно хромая.

Кацуки открывает глаза и несколько раз моргает, чтобы глаза привыкли к темноте. Значит, ещё ночь. Он проводит рукой, стараясь нащупать Изуку, но его сторона пустая.

Альфа, сонно зевая, встаёт и выходит из спальни, сразу же включая свет в коридоре.

– Ты куда это намылился? – его голос хриплый ото сна.

Изуку сконфуженно встаёт с пола, так и не завязав до конца шнурки.

– В магазин…

– Зачем?

– Мне ананасов консервированных захотелось… – он стыдливо отворачивается, краснея.

Всё это логично…

Волчонок копал землю, потому что проголодался, Деку проснулся от голода. Всё сходится. Только…

– Иди в кровать.

В отличие от своего внутреннего зверя, Бакугоу не собирается сидеть и ждать, пока омега соизволит попросить его об одолжении.

В круглосуточном никого нет. Неспящий продавец бубнит себе под нос, сколько с него, а охранник понимающе кивает.

– У тебя хотя бы ананасы, моя жена вообще чуть ли не полмагазина заставляла скупать.

И Кацуки признаётся сам себе, если бы Мидория выпнул его посреди ночи в магазин за всякой хренью, он бы пошёл. Может быть, повозмущался бы немного для нормы, но всё равно пошёл бы. Вот только одно он знает точно – Изуку его никогда ни о чём не попросит. Всё, что он видит в его тёмных глазах, – страх.

Они сидят на кухне и жуют эти чёртовы ананасы. И ему абсолютно плевать на то, что завтра с утра он будет похож на овощ, потому что сейчас, в этот самый момент, он наконец-то чувствует спокойствие.

Он воровато оглядывается по сторонам. Но никого в радиусе пяти метров не наблюдается. Кацуки осторожно перебирается по мостку на сторону своего зверя. Контраст температуры силён: здесь холоднее в несколько раз точно.

Парень идёт вперёд, крутя головой во все стороны. Ему уже не кажется эта идея такой хорошей, как в первый момент её возникновения в его голове.

Руки постепенно начинают зябнуть, так что приходится дуть на них горячим дыханием.

Бакугоу резко останавливается и во все глаза смотрит перед собой. Всего лишь в нескольких метрах от него стоит невероятно огромная клетка. Покорёженные прутья торчат в разные стороны. В проржавевших проушинах торчит точно такой же вскрытый замок. Он сглатывает, вспоминая, как загонял сюда своего волка в самом начале.

Кацуки отступает на шаг назад и в ужасе чувствует, как шевелятся волоски на затылке от чужого дыхания. Он медленно оборачивается назад, встречаясь взглядом с этим плотоядным зверюгой, что сейчас ехидно скалится, всем своим видом выражая триумф.

Бежать некуда, да и не успеет. Он глухо сглатывает и прикрывает глаза, и какого же его удивление, когда он просыпается в кровати, а в глаза светит луч солнца.

– То есть ту клетку он сломал сам? – Очако покачивает ногой, одновременно размешивая ложкой сахар в кофе.

– Да. Меня спасло чудо…

– И снова: почему Вы так уверены, что он хочет Вас убить? Может, ему нужно что-то другое?

– Повторяю: мне как-то не хочется проверять твою теорию. Да и некогда, если я помедлю хотя бы на секунду, мне откусят голову.

– А что насчёт волка Деку-куна?

– Они, похоже, ещё не встречались лицом… мордой к морде… но я не могу сказать этого со стопроцентной уверенностью.

– Хорошо. А как дела с самим Деку-куном? – по интонации сразу становится ясно, что именно эта тема интересовала её в первую очередь.

– Всё по-старому.

– Продвижений нет?

– Продвижений нет.

Они снова замолкают. Иида отпивает из кружки, смотря в остатки от её содержимого.

– Кстати, давно хотела спросить про ваши прозвища. Вы говорили, что не можете называть друг друга по именам.

– Не знаю. Мы никогда не пробовали, может, и можем, – в подтверждение своим словам даже плечами пожимает.

– Но ведь они что-то значат… эти прозвища. Вот Ваше… стоп, а Вас-то как он называет?

Бакугоу задумывается, вроде бы нужно быть откровенным, но прямо сейчас хочется промолчать.

– «Каччан». – Она не смеётся.

– Миленько. Деку и Каччан. Каччан – это от вашего имени Кацуки, так? – Он кивает. – А Деку?

– Его имя можно записать так…

– Чем-то напоминает «Никогда не сдаваться!». Это имеется в виду?

– Деку – это значит «бесполезный»…

– Получается, – Иида отставляет кружку в сторону и сцепляет пальцы в замок, – это оскорбление. Бакугоу-сан, я не хочу читать Вам нотации, но в данной ситуации я просто обязана это сделать. Вы ведь сами понимаете, оскорбление остаётся оскорблением в любой ситуации. Это будет только понижать его самооценку.

– Было бы что понижать… Я уже не знаю, что делать. Мне кажется, любое моё действие сделает только хуже.

– Вы уже сделали первый шаг, то, что мы сейчас разговариваем с Вами, тому доказательство. Однако теперь Вы должны понять, Деку – не бесполезный, Деку – тот, кто никогда не сдаётся.

Кацуки тогда ничего не ответил, но он прекрасно понимал, что Очако полностью права.

Иида посоветовала ему начать заниматься спортом. Когда она озвучила это, Бакугоу сначала вытаращил глаза, потом осмотрел себя. Вроде он в нормальной физической форме. Или ему это только кажется?..

А ещё медитация…

Ладно бегать по утрам, это одно. Но сидеть в позе лотоса как дебил – другое!

Каждое грёбаное утро для него как Ад наяву. Но пользу от этого он начинает видеть только спустя две недели.

Его зверь лежит на животе, подмяв под себя передние лапы, и тоскливо смотрит на противоположную сторону. Волк уже забил на его присутствие и просто игнорировал, если Кацуки не нарушал какие-то неведомые границы.

Парень незаметно старается подойти к нему поближе, но стоит сделать ещё шаг, как альфа предупреждающе рычит на него, даже не смотря в его сторону. Кацуки быстро переходит на другую сторону обрыва и машет ему рукой, как бы говоря: «Переходи».

Но волк остаётся на том же месте, только морщит нос и фырчит. Ладно, значит, он не переходит не потому, что не хочет. Тогда что? Почему? Чёрт…

Ну, хотя бы жрать его сегодня не собираются, уже что-то…

– И куда тебе столько? – Киришима смотрит на стопку документов, что он держит в руках, большими глазами, под которыми залегли тени от недосыпа.

– Домой.

– Ты что, уже уходишь?

– Да, нечего мне с вами, болванами, тут сидеть.

– И откуда в тебе столько энергии…

Кацуки и сам не знает, что на это ответить. Он и вправду стал чувствовать себя более отдохнувшим в последнее время. Всё-таки права была Очако, когда дала ему тот совет. Одни плюсы.

Дома тепло и уютно, даже работается легче и приятнее. Миюки снова срывает сроки сдачи отчёта за прошлое совещание. И что с ним делать? Нет, Кацуки знает, что делать, но проблема в том, что закон это карает.

Его руки сами тянутся обнять Изуку ночью. Просто он знает – это ему необходимо. Он зависим от этого омеги. Во всех смыслах зависим: от его голоса, запаха, ласковой улыбки. Всё чаще Кацуки задаётся вопросом: что было бы с ними, поступи он иначе? Смогли бы они быть счастливы?

Бакугоу прижимается к его спине, чувствуя, как раздуваются внутри грудной клетки лёгкие при вдохе, от вида рубцов на этой тонкой шее внутренний зверь довольно урчит, и Кацуки это пугает. Его пугает всё это. Эти чувства, реакция его «Я» и то, что он сжимает его в своих объятиях слишком сильно. Слышится сдавленный «Ох», и альфа резко отскакивает на самый край, в ужасе смотря на свои руки. Что, если всё начнётся по новой? Что, если в любой момент этот тлеющий огонёк раздражения вспыхнет пламенем ярости и ненависти? Что, если всё начнётся по новой?!

Кацуки не спит, только дремлет, прикрыв глаза. Он слышит, как скрипнула кровать, значит, Мидория проснулся. Но тот всё ещё не встаёт. Может, трёт глаза, чтобы прийти в себя?

Однако щёку опаляет дыханием, а потом… мокрый язык медленно ведёт короткую дорожку. Он в шоке подрывается на кровати и проводит рукой по лицу, как бы проверяя, реальность ли это. Ну точно слюна… Изуку его облизал! Облизал!!! А теперь стыдливо прячется под одеялом…

Деку и вправду начинает чудить. Частенько ночью бегает на кухню, чтобы выпить стакан молока и что-нибудь отправить в утиль.

…И Кацуки ходит с ним…

– Мне кажется, всё это без толку…

– Отчего же? – Иида удивлённо выгибает бровь, хотя всё её тело напрягается.

– Я не создан для этого.

– Говоря «это», что именно Вы подразумеваете?

– Любовь. Семья. Дети. Всё это не для меня.

– Тогда позвольте спросить, что же для Вас?

– …Я не знаю…

– Бакугоу-сан, Вы ведь и сами понимаете, что всё это выглядит как попытка бегства. – Он молчит, прекрасно зная, что она и сама понимает его согласие.

– «Я не создан для этого», «Это не для меня». Бакугоу-сан… Вам ничего это не напоминает? Когда Вы рассказывали мне о старшей школе. Тогда Вы тоже испугались… своих чувств. Вы пытались доказать сами себе, что Деку-кун Вам не нужен, что он… такой же, как все предыдущие Ваши партнёры.

– А в итоге я сломал ему жизнь…

Очако смотрит на него одним из своих нечитаемых взглядов, постукивает пальцами по столику рядом с собой.

– Значит, Вы хотите всё бросить?..

– Я не знаю… Я уже ни хрена не понимаю! Он ничего не делает, а меня всего наизнанку выворачивает! Мне кажется, что я в любой момент сорвусь и ударю его! Меня трясёт от одной мысли, что любой мой шаг – словно бег по лезвию ножа! Это всё… сводит меня с ума… он сводит меня с ума…

– А теперь Вы обвиняете его… Для начала, мой Вам совет, определитесь, чего Вы сами хотите. Просто подумайте. Сделать выбор всегда сложно. Но ведь сейчас решается не только Ваша судьба. В первую очередь это дальнейшая жизнь Деку-куна… и ребёнка… Сможете ли Вы быть достойным мужем и отцом? Задайте себе этот вопрос и постарайтесь на него ответить…

Кацуки сжимает его тонкую ладонь, смотря, как лучики солнца слепят эти потрясающие изумрудные глаза. И думает… сможет ли он жить без него?

«Смогу ли я быть достойным мужем и отцом?»

Изуку ставит на стол тарелку с мисо-супом и пододвигает ближе к нему, протягивая ложку. А он ест, не чувствуя вкуса, смотря на своё отражение в бульоне.

– Г-горячо? – омега робко поглядывает на альфу.

Кацуки трудно смотреть на него, трудно… сложно… невыносимо…

Он качает головой.

– Киришима! – парень подскакивает с места, полоумными заспанными глазами глядя на всех вокруг.

– Бакугоу… Ну что на этот раз?..

– Да просто проверял, не сдох ли ты ненароком.

– Жив, как видишь… пока что точно.

Эйджиро выглядит просто ужасно. И с каждым днём всё больше похож на ходячий труп.

– Денки?

– Токсикоз очень сильный. Он не может спать по ночам…

– И ты решил составить ему компанию?

– Он – мой муж. Разумеется, я буду рядом, тем более в такой момент.

Мимо проходит девушка уже с довольно большим животом, и Кацуки ни с того ни с сего спрашивает:

– А Денки ведь чудил, как только ушёл в декрет?

– Да-а, – Киришима трёт пульсирующие виски и сонно зевает. – Это было странно. Но омежьи инстинкты сами по себе штука странная. Нам точно не понять.

– И?

– Что «и»?

– Ну, что он обычно делал?

– Что делал… что делал… А! Ну в кровати сооружал гнездо из подушек и одеял, зарывался туда и спал. Там такая жарень была, а ему холодно! Ещё он меня кусал за ухо… Просто подходил и цапал! А ещё… подсовывал мне в карманы деньги.

Кацуки выгибает бровь. Зачем?

– Зачем? – тут же озвучивает вслух.

– Чтобы я купил себе еды. Странно, ведь он всегда делает мне бенто. А когда я говорил ему, что мне не нужны деньги, он плакал и опять цапал меня за ухо…

– И много он тебе деньжат подкидывал на существование?

– Пятьсот йен ежедневно.

– Это типа на мороженку? – альфа в ответ жмёт плечами.

Бакугоу садится за свой стол, Киришима же снова залёг в гору документов, посапывая, но будить он его уже не стал – пускай поспит.

«Смогу ли я быть достойным мужем и отцом?»

Парень стучит пальцем по столу, глазами бегая по строчкам очередного листка бумаги. Пятьсот йен. Кусал за ухо. Строил тёплые сооружения.

Изуку его облизал. Он ест ананасы и пьёт молоко… ночью.

Что ещё?

Вроде бы ничего…

Кацуки просто на всякий случай хлопает себя по карманам пиджака, но ничего не чувствует. Поэтому запускает руку внутрь. Его глаза расширяются, он смотрит на свою ладонь, в которой лежат три леденца… со вкусом ананасов…

«Смогу ли я быть достойным мужем и отцом?»

Он разворачивает перламутровую обёртку и закидывает конфетку в рот, стараясь распробовать вкус, одновременно пиликает телефон, высвечивая на экран текст сообщения из ювелирного.

Кацуки не знает, сможет ли он быть достойным мужем и отцом, но он сделает всё невозможное, чтобы СТАТЬ достойным мужем и отцом.

***

– Так. Хорошо. Я рада. Честно, рада. Но я всё равно спрошу, Вы уверены?

– Уверен. Абсолютно, – Бакугоу не колеблется ни секунды. – Я прекрасно понимаю, что всё то дерьмо, что я натворил, не исправить. Но я справлюсь. Он заслуживает счастья.

– Только он?

– …И ребёнок…

– Только они?

– Да.

– А Вы?

– А я достоин жариться на самой элитной адской сковородке.

– Ладно, – Иида вздыхает. – Только всё равно, Бакугоу-сан, не забывайте, Вы тоже…