Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Приход Изуку был неожиданно… приятен. Один его вид успокаивал и придавал уверенности. Не то чтобы он был не уверен в себе, но было такое ощущение, что всё парень сделал правильно.

А это так давно позабытое – «Каччан».

Старое детское прозвище. Но из его уст это словно музыка. Ведь они никогда не называли друг друга по именам, так пускай хотя бы по прозвищам.

Опять этот чёртов зал, который одним своим видом доводит его до трясучки. Директор «ОллМайт» опаздывает. А Кацуки думает только о том, что омега сейчас сидит в его кресле и ждёт. Захотелось послать всё это к чертям, пойти домой, где можно будет расслабиться. В мыслях он уже переместился в мягкую кровать, под боком тихо посапывает Мидория.

– Бесит меня твоя довольная физиономия, – Миюки присел на край стола, оказываясь с ним лицом к лицу.

– А меня ты весь и полностью бесишь, я же не жалуюсь…

– Наверняка думаешь, кого бы трахнуть сегодня ночью, м? – он наклоняется непозволительно близко, но Бакугоу даже не шелохнулся, раздражённо смотря на него.

– Тебя ебёт, с кем я делю постель? Главное, что не с тобой.

Омега оскорблённо вскакивает с места и, гордо встряхнув светлыми патлами, уходит на своё место.

Кацуки фыркает, опуская взгляд в документы.

Дверь приоткрывается, и в зал влетает огромный мужчина под два метра ростом, широкоплечий, с испариной на лбу.

– Уф! Извините за опоздание! Встретил знакомого, не смог пройти мимо!

Следующие два часа они проводят в спорах. Миюки – недоактёришка – так правдоподобно врёт, что Бакугоу даже немного поверил, Монома, сидящий через человека от Бакугоу, заржал своим истерическим смехом, начиная колошматить кулаком по столу. Тошинори как-то поднапрягся от этого. Его можно понять, когда Нейто сделал так в первый раз, даже Кацуки проняло – такого пиздеца он давно не видел.

Объявили ещё один перерыв на размышления.

Пока Изуку в его объятиях, всё хорошо. Ему уже посрать на этот грёбаный контракт, только бы всё побыстрее закончилось. Но омега куда-то ушёл, что не поднимает настроения.

И снова этот чёртов конференц-зал.

Отчего-то у Тошинори будто открылось второе дыхание, что не укрылось от всех присутствующих. Больше всех напрягся Миюки, конечно, кто тут напиздел всякую хуйню, настучат ему теперь по башке. Кажется, Монома чувствует настроение Кацуки, потому что он слышит пакостный смех неподалёку.

Ещё через час начинается глобальное обсуждение. «ОллМайт» идёт на большие уступки в качестве извинений. Но что его взбесило не на шутку, так это то, что Миюки не прилетело так сильно, как хотелось бы.

– Каждый может ошибиться, все мы люди, в конце концов, – качает головой мужчина, а Бакугоу фыркает.

Какой придурок мог это сказать. Нет, с одной стороны, всё так и есть. Но Миюки не человек, а мразь… мразина.

А в качестве «компенсации» Тошинори договаривается, что Миюки и некая Кендо переходят под надзор Кацуки для помощи.

Альфа усмехается, а внутри смеётся в голос. Вот только смеха Нейто почему-то не слышно. Бакугоу разворачивается и видит, как Монома едва слюни не пускает на рыжеволосую девушку, тихо проскользнувшую в помещение, даже рот приоткрыл. Шинсо возвёл глаза к потолку и тяжело вздохнул. А Киришима тихо шепнул:

– Ну, всё. Мы его потеряли…

И ведь правда, и, похоже, в прямом смысле слова. Этот придурок пошёл знакомиться, как всегда, в своей манере начал нести всякую хрень, и, когда Кендо уже замахнулась дать ему пощёчину, Кацуки решил вмешаться, впечатывая ему затрещину. Нейто обескураженно повернулся и захлопал глазёнками. Но его поспешили убрать остальные альфы.

Аизава покачал головой.

– Кендо, это Бакугоу Кацуки, он мой заместитель в отделе, куда вас перевели. По всем вопросам смело обращайся к нему.

– Рада познакомиться с Вами! – она широко улыбнулась, а Монома, кажется, снова захлебнулся слюной.

– По работе всё объясню завтра. Вот с ним, – кивок в сторону Нейто, – можешь не церемониться, он у нас озабоченный.

– Ну, Бакугоу-сан, не позорь меня!

– Поняла!

И уже через каких-то пятнадцать минут Монома валялся на полу без сознания. Кацуки его даже немного жалко стало. Рука у девушки явно не из лёгких.

А потом начались серые трудовые будни. Кацуки неоднократно пожалел, что разрешил Кендо вырубать Моному в любое время. Теперь Нейто был недоступен постоянно. Киришима носился между филиалами как ошпаренный. И только Шинсо был более-менее полезен. Про Миюки лучше промолчать. Бакугоу задавался только одним вопросом: как это пустоголовое чмо получило должность секретаря? С директором он не спит – это точно. Всё первое впечатление сошло на нет. Осталась только красивая обёртка, на которую можно вздрочнуть разок, а потом забыть.

Очередной срач с этим омегой оканчивается сломанным принтером, который Кацуки запустил в стенку.

Радует только одно: завтра суббота и он не увидит эту мразь в ближайшие два дня.

Но на следующий день, стоит ему переступить порог дома, как парень слышит странный грохот. Не разуваясь, Кацуки забегает в зал и видит на полу Изуку, его лицо сведено гримасой боли.

В первые секунды он растерялся, но сладкий запах мгновенно окутал его сознание. Течка.

Бакугоу тут же подхватывает его на руки. Чёрт, сколько бы он его ни откармливал, вес омеги остался, каким и был.

Мидория извивается в кровати, как уж, ему страшно, о чём говорит испуганный взгляд. Кацуки быстро пишет Аизаве эсэмэску и наклоняется к парню, а тот вдруг хватает его за грудки и валит на кровать, забираясь сверху и принимаясь срывать с него одежду.

А он только в ахуе смотрел на этого некогда стесняшку, что сейчас кусает его шею, расстёгивая ширинку.

О-о-о, это было бесподобно!

Вся та страсть, что годами копилась в Деку, наконец-то вырвалась наружу. Такого сумасшедшего секса у них ещё никогда не было.

Изуку постоянно пытался оседлать его, но альфа не позволял, вжимая в матрас, целуя всё более иступлённо. Он и не собирался предохраняться. Зачем? Это его омега, если Изуку забеременеет – а он точно забеременеет – то это будет идеальный расклад. Правда, Кацуки хотел сделать ему предложение до течки, чтобы Мидория не думал, что это всё только из-за ребёнка, но ничего.

Узел разбухает стремительно. Это первый раз, когда Бакугоу с кем-то сцепляется. И это просто охрененно! Омега поскуливает от боли – это его первая вязка. Жаль, что он в почти бессознательном состоянии. Кацуки смотрит на его шею, но метку не ставит. Только когда Изуку придёт в себя. Он хочет, чтобы Деку понимал произошедшее.

Это великолепное безумие, к сожалению, подходит к концу как-то даже слишком быстро.

Бакугоу переворачивает его на спину и смотрит в осознанные глаза.

Вот и настал момент истины!

Изуку растерян. Изуку смущён. Изуку прекрасен.

Эта сцепка самая восхитительная. Вонзать клыки в его тонкую шейку и тут же слизывать алые дорожки крови.

Омега подставляется под его ладони, раскрываясь, позволяя себе отпустить ту свою часть, так жаждущую ласки. И Кацуки даст ему всё это. Он покажет, что может причинять не только боль и страдания.

На работе даже Миюки не в силах испортить ему настроение. Все в шоке провожают его взглядами. Разумеется, от него за версту пахнет течкой. Ни у кого не возникнет сомнений, чем он занимался весь свой «отпуск».

И всё просто офигенно до одного определённого момента.

– Бакугоу, Киришима, Монома, Шинсо, Миюки – вас отправляют в юго-западный филиал «ОллМайт» в Н*****. Ещё поедет Иида из отдела кадров. Командировка на две недели. Отправляемся в воскресенье. Я тоже с вами.

Аизава в своём репертуаре – сказал и завалился спать в своём неизменном мешке.

А Кацуки-то что делать с этим?

Миюки не перестаёт пакостно улыбаться. Ох, чувствуется, подложит ему эта мразина свинью!

Но во всём этом есть огромный такой плюс.

Конечно же, домой он приходит не в самом хорошем расположении духа. Мидория, как всегда, готовит ужин. Эпичное швыряние вещей в его исполнении приводит к одному такому важному действию со стороны омеги.

– Ч-что-то случилось?.. – как всегда заикаясь, лепечет он.

Это первый раз, когда Изуку спросил его.

Кацуки рычит, рассказывая о командировке, сильнее сжимая объятия, словно парень в его руках какая-нибудь большая плюшевая игрушка.

Дрожащие губы ласково целуют его в висок, а сердце замирает на мгновение. Его омега пытается его успокоить! Хочется ещё, о чём он тут же сообщает вслух.

От его неуверенных поцелуев накатывает возбуждение. Оказывается, заниматься сексом в кресле не так уж и удобно. А в порнушке вроде всё зашибись. Но на столе всё просто супер. Бакугоу делает себе пометку подумать о приобретении дивана, всё-таки полезно будет разнообразие в их сексуальной жизни время от времени.

Уезжать совсем не хочется. Изуку уже помог ему собрать сумку, хотя он так и не понял, с чего это омега так раздобрился. Утренний секс обломился в самом начале. А Аизава будто почувствовал, что он хочет «соскочить», и сразу позвонил.

Но больше всего взбесил Монома! Лишь бы пожрать! Как хорошо, что он вовремя закрыл дверь прямо перед его рожей.

Кацуки сам не знал почему, но он не хотел оставлять Деку одного. Просто было какое-то плохое предчувствие, что что-то может произойти.

Трясясь в скоростном поезде, смотря в окно, парень думал, что это слишком странно: после течки прошло достаточно времени, а симптомы беременности так и не проявились. Может, не получилось? Верить в то, что Изуку бесплоден, он отказывался. Его омега полноценный, и точка! Не получилось в этот раз, подождём следующего, к тому же секс у них регулярный, теперь, когда его организм стал функционировать нормально, всё получится.

– А чем это так вкусно пахнет? – Нейто даже носом повёл, как ищейка, мать его.

– У тебя с голодухи уже глюки начались.

– Нет-нет, я уверен, Бакугоу-сан, из твоей сумки пахнет вкусненьким. Дай посмотреть!

Монома полез в его сумку, но на полпути получил по башке.

– Ну-у-у, Бакугоу-сан! Не жадничай!

– Да нет там ничего, тупорылое ты создание!

Сколько можно его раздражать?! Он расстёгивает молнию и на самом верху видит пластиковую тарелку, на которой под пищевой плёнкой лежит пирог. Ещё тёплый.

– Я же говорил! Бакугоу-сан, как тебе не стыдно лгать в таком возрасте! – и протянул свои лапы к уже порезанному пирогу.

– Культяпки убрал!

– Мидория, как всегда, приготовил просто великолепно, – Киришима медленно прожёвывает еду, посматривая в сторону спящего Хитоши.

– Совсем охуели?!

Завязалась заварушка, из-за которой проснулся Аизава, как раз в тот момент Кацуки вцепился в руку Мономы зубами – так сильно он его достал. А пока альфу пытались оттащить от Нейто, мужчина уже вовсю жевал, без интереса поглядывая на своих работников.

Гостиница была шикарна, что греха таить. Да и номер высший класс, даже несмотря на то, что там были две комнаты, в каждой по две кровати. Планировка хорошая. По жеребьёвке определились, кто где спит. Бакугоу выпал Эйджиро, слава богу не Монома, на сегодня лимит общения с этим психом исчерпан. В гостиной стоит большой аквариум с рыбками. Ну, Кацуки догадывался, что это вовсе не золотые рыбки, но отказать себе в удовольствии поиздеваться не смог. Кто ж знал, что Киришима решит погладить рыбок в тот самый момент, когда он будет звонить Изуку.

Ещё и этот… выхватил трубку и начал нести околесицу… подумаешь, укусили его…

Но на самом деле это было даже хорошо, отчего-то омега расслаблялся, разговаривая с ними, особенно с Шинсо. Может, чувствовал, что от него не исходит никакой угрозы. А вот для Кацуки «угроза» как раз-таки была. Хитоши заглядывался на Изуку. Нет, он, разумеется, понимал, что омега занят, поэтому открыто к нему не приставал, просто кидал мимолётные взгляды… иногда и не мимолётные.

– Знаешь, я рад, что ты наконец остепенился, – начал Киришима, когда они погасили свет и легли в кровати.

Бакугоу давно видел, что альфа хочет ему что-то сказать, но не думал, что на такую тему.

– Честно, я сильно удивился, увидев Мидорию. Не знаю почему, но мне представлялся какой-нибудь стойкий, с тяжёлым, как у тебя, характером парень, который может держать тебя в узде. А тут миловидный маленький омежка, испугавшийся просто громкого звука. Признаюсь, я даже думал, что ты встречаешься с Миюки, – Кацуки рыкнул.

– Единственное, что я испытываю к этой мразине, – это желание придушить на месте и закопать где-нибудь подальше от нашего города.

Эйджиро замолчал. И только спустя минут десять продолжил совсем тихо:

– Мне кажется, он к тебе неровно дышит. Поэтому…

– Заткнись.

Ему нет нужды слышать то, что он и так прекрасно знает. Он уже неоднократно давал Миюки понять, что не заинтересован в нём. У Кацуки уже есть омега…

Он тихо встаёт и подходит к сумке, доставая из неё отдельный пакет. В нём та самая футболка. Запах Изуку на ткани сохранился просто замечательно. Альфа кладёт её рядом, вдыхая сладкий аромат. Чёрт, прошёл только один день, даже полдня, а ему уже так плохо без него. Ведь до этого Бакугоу не уезжал никуда, тем более на две недели. Плохое предчувствие растёт…

Никто не говорил им, что придётся пахать с раннего утра до позднего вечера, при этом кормить их будут каким-то дерьмом.

Когда все расходятся по номерам, парень звонит Изуку. Просто до одури хочется услышать его голос.

Мидория запинается больше обычного, что-то не так. Слышится звук падающего мусорного бака – и это точно именно он самый. Он не хотел на него кричать. Но, блять, неужели он не понимает, что напасть на такого уязвимого омегу не составит труда?! Кому, как не ему, это знать.

Слушать эти всхлипы – пытка. Почему у Кацуки не получается по-другому? Ведь всё было хорошо. А теперь… внутри снова медленно тлеет какой-то странный уголёк раздражения, гнева, злобы. Но почему?! Ведь он не чувствовал этого уже столько времени!

Не в силах больше слушать, Бакугоу отключается, крепко сжимая в руке телефон.

Киришима поглядывает на него, но ничего не говорит, а парень свою гордость не переступит.

Монома и Шинсо ни с того ни с сего засели за бумаги у себя в комнате, Эйджиро ушёл в ванную. И только Кацуки сидел на краю кровати в кромешной темноте, смотря на свои сцепленные в замок руки.

Вибрация телефона поначалу показалась ему галлюцинацией. Однако на дисплее действительно высвечивается номер и имя…

– Да.

– Каччан… прости, я с-с-соврал те-б-бе. Просто я встретил ребёнка, он убежал из дома. А когда мы пришли к нему, женщина, у которой он живёт, начала кричать на него, он испугался, а мне… я… я привёл его к нам домой… он сейчас здесь… и она за ним так и не пришла… и, похоже, не придёт… п-поэтому я решил оставить его на ночь, а завтра разобраться со всем этим… п-прости м-меня, я н-не хотел тебя обманывать… просто… – Изуку, как всегда, запинается, путается.

Но альфа уверен – это правда. То, что Мидория сам позвонил ему, рассказал обо всём. Доверился. Всё это уже само по себе делает его счастливым настолько, насколько он вообще способен испытывать это чувство.

Изуку всегда плачет – чересчур эмоциональный, что с ним поделать. Кто бы сомневался, что он просто пройдёт мимо такой ситуации. Ребёнок… Как же сильно омега любит детей…

С одной стороны, это понятно, во всех омегах природой заложено до одури любить малышей. Но Кацуки встречал и таких, которым на потомство было плевать. Они жили только в своё удовольствие и ни капли не чувствовали себя виноватыми в отсутствии желания дать кому-то жизнь. И никто не вправе их винить, у каждого своя жизнь и свои взгляды на неё.

Работы с каждым днём становится всё больше. К ним прибывает лично директор «ОллМайт», чтобы помочь. С ним, если быть откровенным, становится чуточку легче. Миюки, как всегда, страдает хуйнёй, и, как бы ни пытались его поставить на место, ничего не получалось. Он возомнил себя пупом Земли. Вместо того чтобы пахать на равных со всеми, он мог спокойно сидеть за столом и попивать кофеёк, листая какой-нибудь глянцевый журнал.

И все уже смирились с этим, а вот Бакугоу нет. Просто в один момент, проходя мимо, он замахнулся и приземлил огроменную папку на эту бестолковую кочерёжку. Вот визгу-то было. Ибо нефиг халтурить, а то работать он не хочет, а получать премию будет наравне со всеми?! «Пошёл на хуй».

Кто же знал, что Миюки воспримет его слова так буквально.

Кацуки снилось какое-то марево из разных цветов. Он так привык к той тьме, среди которой одинокой скалой восседает его зверь, что всё это казалось дикостью. Альфа прислушался и вдруг услышал непонятный звук.

Бакугоу завертел головой, но вокруг ничего или никого не было. Где-то позади что-то хрустнуло. От этого звука его передёрнуло. А потом снова и снова. Будто кости ломаются. Кацуки закрыл уши руками, но этот чёртов звук всё равно пробирался внутрь, перемалывая его внутренности.

В нос забился запах. Этот сладкий запах, такой знакомый. Лучший на свете. Он потянулся к нему навстречу, почему-то казалось, что сейчас его обладателя можно будет потрогать. Только вожделенный аромат вдруг сменился другим. Каким-то странным.

Глаза открываются медленно. Просыпаться тяжело, но, приложив усилия, ему всё-таки удаётся сфокусировать взгляд.

– Блять!!! – рявкает он на весь номер и подрывается, пытаясь скинуть с себя омегу.

Течного омегу, чтоб его!

Миюки вцепился в его футболку цепкими пальцами, не желая отпускать. Лёг ему на грудь, кончиком носа потираясь о шею, высовывая язык и пошло облизывая губы. Аквамариновые глаза горят желанием. А Кацуки чувствует отвращение… и немного гордость – у него не встал.

Он хватает эту похотливую шлюху за глотку, отпихивая, скидывая. Глаза привыкают к темноте, и парень видит на омеге знакомую футболку – та самая, которую Кацуки заставил надеть Изуку, – вот почему сначала померещился знакомый запах. Вот только теперь пахло какой-то дрянью.

Он уже хотел накинуться на Миюки, чтобы придушить, но в комнату ворвались остальные, похоже, Бакугоу проспал ужин.

Аизава напряжённо смотрит на него, когда Миюки уже заперли в его номере одного, мужчина даже не представляет, что нужно сказать.

Заснуть снова не получается. Киришима от греха подальше временно переехал в комнату Мономы и Шинсо, а Кацуки заперся один, загнано мечась из угла в угол.

Как эта мразина попала к ним в номер? Дверь же должна была быть заперта! Значит, эти идиоты, уходя, не закрыли на замок. Какого хера он припёрся именно к нему?! Хотел, чтобы его трахнули?! Так пошёл бы к любому пускающему на него слюни альфе, они бы с радостью его выебали по самое не хочу! Так нет же!

И самое главное… почему его внутренний зверь молчал? Ведь в тот раз он так явно выражал свой протест. А теперь что?! Альфа запрыгивает на кровать и зарывается в одеяло, стараясь погрузиться в сон. Он получит ответы на все вопросы. А дать их ему может только Он.

В паре метров от него возникает привычный силуэт. Волк даже на него не смотрит, предпочитая глядеть куда-то в сторону. Кацуки открывает рот, чтобы окликнуть его, и вдруг осознаёт, что голос пропал, только хрипы вырываются из его горла. Но и этого хватает. Зверь лениво поворачивает морду к нему, без интереса разглядывая своими алыми глазами, точно такими же, как и его собственные.

Бакугоу не знает, чего ожидать, а волк всё так же смотрит. Вот только теперь в глубине его глаз видны презрение и гнев, отчего алая радужка едва не вспыхивает. Шерсть на загривке встаёт дыбом, он рычит, скалясь, клацая зубами. И Кацуки наконец понимает…

…Это не он запер своего зверя в этой клетке, а зверь сам заперся от такого хозяина. Волк отказался от него уже очень давно.

Альфа делает шаг назад, отступая, и неожиданно земля уходит из-под ног, он проваливается куда-то вниз. Ещё чуть-чуть, и он разобьётся насмерть, но вдруг откуда-то со стороны раздаётся этот ужасающий хруст, всё ближе, кажется, уже за спиной. За ворот резко хватают и вытягивают его из этой чёрной воронки. Кацуки чувствует тёплое дыхание на шее, ему кажется, что сейчас в него вонзятся острые клыки, что раскромсают плоть на куски. Однако кости снова хрустят, только теперь звук не приближается, а, наоборот, отдаляется.

Его сердце глухо грохочет в груди, а пульс, кажется, вот-вот разорвёт сонную артерию. Бакугоу заставляет себя обернуться, посмотреть, но всё, что он успевает разглядеть, – как среди беспросветной тьмы скрывается что-то непонятное.

А потом он просыпается.

Ему тошно. Во всех смыслах. Руки сами нащупывают телефон и набирают знакомый номер.

– Каччан, – сонно спрашивает омега.

– Деку… Поговори со мной, Деку…

– О чём… поговорить?..

– О чём угодно… Просто говори…

– А…

– Говори, мать твою, Деку! – потеряв терпение, рычит он.

– Я м-могу т-т-тебе п-почитать…

– Давай уже хоть что-нибудь…

И Изуку тут же начал читать строчку за строчкой.

Этот голос кажется таким ласковым, самым родным на свете. Кацуки больно, не физически. Эта боль совсем другая, она накапливалась так долго и теперь наконец-то вырвалась наружу. Ему кажется, что лучше бы он потонул в ней сразу. Хотя нет… так лучше… пускай это будет его личным адским котлом.

– Деку… – позвал его Бакугоу. – Ложись спать… – он готовится нажать «отбой».

– К-каччан, ч-что-то с-случилось?

И парень замирает на минуту, не зная, что сказать. В горле застревает противный комок, что нестерпимо душит его, перекрывая кислород.

– Деку… Ты меня наизнанку выворачиваешь… Всё это дерьмо с тобой… Я… Это трудно… Нет, это невозможно объяснить… и не исправить… – он устало прикрывает глаза, вслушиваясь в собственное биение сердца. – Ты… Просто знай, что ты… Ты… самое лучшее, что случалось со мной… Я…

Ему хочется сказать это, но язык немеет. Кацуки прекрасно понимает, что Изуку это не нужно. Ему не нужны ни извинения. Ни его попытки всё исправить. Ничего. Что бы альфа ни делал, эта пропасть между ними никогда не срастётся. Сейчас ему кажется, что всё это бесполезно. Лучше бы Мидория сбежал от него с тем альфой. Да, он бы преследовал его, но, может быть, увидев, что омега счастлив с другим, что он может улыбаться, смеяться, отступил бы, отпустил бы его...

Эта долгая бессонная ночь наполнена сожалениями, страхами и беспросветным отчаянием.

Он больше не звонит Деку. Не видит смысла, а что он ему скажет?

Перед отъездом Кацуки прогуливается по городу, а то сидели все вместе целыми днями за компьютерами, даже на улицу толком не выходили. Миюки к нему больше не подходит, только бросает какие-то странные взгляды. Омега убегает в магазин за сувенирами, Монома и Шинсо, как всегда, за едой, Киришима присмотрел большой альбом для фотографий. А парень просто ходит по улицам, пока на витрине одного магазина не видит белую футболку с ярким рисунком спереди. Сам не знает почему, но он на ней залип, просто ему показалось, что Изуку она очень пойдёт. Ведь омега носит всё тёмное и безразмерное. Бакугоу не знает его размера, разве что приблизительно, но всё равно покупает её. На ощупь она оказывается очень даже приятной.

До станции приходится идти пешком, по дороге им встречается большое поле подсолнухов. Кацуки почувствовал себя подростком, когда, впихнув Нейто свою сумку, полез через хлипкий деревянный забор.

– Бакугоу-сан, а Мидория-сан дома, да?

– Скорее всего, – и тут же замолкает. – Нет, он не будет вас кормить.

Монома жмёт плечами. Теперь ему хочется, чтобы Изуку не было дома. Не то чтобы альфе было жалко еды, просто… Ну, они реально заебали приходить к нему домой, чтобы пожрать. И омега ведь их накормит! Иногда он жалеет, что Деку так вкусно готовит. Понятное дело, когда они только начали жить вместе, такого не было. Мидория совершенно не умел готовить или вести домашнее хозяйство. Еда казалась пресной или, наоборот, пересоленной, пережаренной или недоваренной. И только со временем вкус начал меняться. И прав Нейто, избаловал его Изуку домашней едой. Он этого и не отрицает.

Деку с восхищением глядит на эти чёртовы цветы, прижимая их к груди как самое дорогое на свете сокровище. Кацуки смотрит на него и не может сдержать восхищённого вздоха.

Он прекрасно помнит, каким был первый раз Мидории. Их общий первый раз. Это было… ужасно. Те полные боли и непонимания глаза, посиневшие от привязи пальцы и содранные запястья, стройные ноги, по которым ручейками змеились кровавые дорожки.

Он должен показать ему, что хочет начать всё с самого начала.

Снова привязь, но совсем лёгкая, однако запах страха забивает нос, не давая и продохнуть. Бакугоу знает – удовольствие Изуку получил, но его перекошенное в непонятной гримасе лицо сбивало с панталыку.

В лучах солнца его тёмные волосы отливали изумрудным, россыпь веснушек казалась ярче. Тонкие бледные пальцы, сжимающие край этой сраной футболки так аккуратно, отодвинувшись на приличное расстояние.

Омега снова ничего не ест, значит и Кацуки есть тоже не будет.

Не то чтобы ему так нужен был этот диван. Просто… Это будет что-то общее, то, что они выберут вместе.

И даже там. Этот чёртов консультант явно заглядывался на Деку. Даже несмотря на метку и наличие самого Бакугоу рядом. Но Изуку будто и не замечает, что им заинтересованы. Смотрит своими невозможными ласковыми глазами, словно душу просвечивает насквозь.

Кацуки действительно нравится чинить поломки, или в данном случае собирать диван. Это как конструктор для взрослых, даже инструкция прилагается.

Сначала он как бы намеревался разложить Изуку прямо на диване, но, видя разморённое, уставшее лицо омеги, немного поменял планы. Обнимать его, прижимая к себе, —

потребность.

Робкие неуверенные объятия заставляют застыть от неожиданности, волк внутри разлёгся на полу, и только уши его заинтересованно стригут воздух, прислушиваясь к пустоте, а потом он поднимается и идёт куда-то, но куда, Бакугоу так и не понял.

Кацуки просыпается от странных звуков. Он проводит рукой по одеялу, стараясь нащупать Мидорию, но его нет. Альфа подрывается, озираясь по сторонам, и видит… Изуку лежит на самом краю, дёргаясь и странно поскуливая во сне. Парень тянется, чтобы разбудить его, но осекается, когда тонкие ручки омеги неожиданно резко прикрывают живот и грудь. Болезненный скулёж заставляет его поморщиться.

Бакугоу замирает вместе со своим сердцем, смотря, как прозрачные болезненные слёзы скатываются по щекам Изуку. Он шепчет, захлёбываясь, то просит прекратить, то просто скулит, извиваясь всем телом. У Кацуки трясутся руки. О, он прекрасно знает, что снится омеге, и прекрасно знает, кто там, в главной роли.

Изуку просыпается весь в слезах, со сбитым дыханием, в холодном поту, руками зажимая рот, хотя скулёж всё равно вырывается наружу. Всё его тело бьёт дрожь.

Омега плачет в голос, вырываясь из его хватки, но Бакугоу держит очень крепко, не позволяя отстраниться и на миллиметр. Он понимает… Знает, о чём думает Мидория. О том, как он хочет убежать и закрыться где-нибудь, чтобы его никто не трогал. Только Кацуки не может этого допустить.

А Изуку вырывается всё сильнее и сильнее. Альфа смотрит на его позеленевшее лицо, и руки самопроизвольно размыкаются. Он сразу же убегает в ванну. Кацуки за ним.

Омегу выворачивает наизнанку. Мидория обессиленно падает на пол, прерывисто дыша.

Кацуки смотрит на него и на унитаз. А вот и признаки беременности. Он ничего не говорит, просто усаживается рядом, притягивает Изуку к себе, бережно обнимает, успокаивающе поглаживая по голове. И с ужасом видит, как из изумрудных глаз стремительно пропадает живой блеск.

После этого всё словно снова вернулось к старту. Изуку почти не говорил. Нет, он и раньше не особо стремился к разговорам, но теперь даже короткой фразы добиться от него было очень сложно. Омега по-прежнему готовил, убирал, стирал. Всё это было на автомате. Он не клал ладонь поверх руки Кацуки, когда тот обнимал его. Он не прижимался во сне к его боку, укладываясь на самом краю. Его запах стал какой-то какофонией, а в один день Бакугоу заметил, что знакомый аромат стал слабее. Альфа подлетел к нему, сжимая в объятиях, покрывая поцелуями его лицо, шею, руки. И Мидорию прорвало, он разревелся, глухо, еле слышно, уткнувшись лицом в белую рубашку, что медленно намокала от слёз.

Кацуки огляделся по сторонам. Знакомая чёрная мгла его уже не удивляла. Он медленно пошёл вперёд. Определить, где право, а где лево не было никакой возможности. Но рядом никого не наблюдалось, даже его собственного зверя. Хотя Бакугоу и не горел желанием его сейчас видеть.

Чуть дальше виднелся огромный разлом. Он отделял от себя другую половину земли, точно такую же чёрную, как и та, что сейчас под его ногами. Бакугоу не спеша вышагивает прямо по краю обрыва, как бы в насмешку, постоянно поглядывая в бездонную пропасть. И вот глаза натыкаются на совсем хлипкий мосток, что пересекает разлом.

Он оборачивается назад, словно за ним кто-то может следить, и неуверенно ступает на мост. Камень крошится, потрескивает, как бы говоря – ещё шаг, и всё…

Но Кацуки не был бы собой, если бы это его остановило. Парень машет руками, стараясь балансировать над бездной, и кое-как перебирается на другую сторону.

В отличие от земли, что позади него, здесь как-то слишком жарко. Даже испарина появилась. Альфа уже даже пожалел, что вообще сюда полез. К тому же ничего другого он здесь не увидел. Точно такая же тьма.

Противный хрустящий звук заставляет его вздрогнуть. Бакугоу оборачивается, прикрывая уши. Боже, этот чёртов хруст, снова…

Кацуки с ужасом видит, как чуть впереди него что-то движется. Медленно. Хромая. Но движется.

Он. Тут. Блять. Не. Один.

Это тёмное нечто останавливается и тут же плюхается на землю, устраиваясь поудобнее. Похоже, оно собралось спать, а альфу пока и не заметило.

Бакугоу сглатывает тугой комок и делает шаг вперёд, стараясь не шуметь. Но чем ближе Кацуки подходит, тем сильнее трясутся его руки, потому что он догадывается, кто это перед ним.

Маленький волчонок, что дремлет, свернувшись калачиком, неохотно приоткрывает глаза и с немым ужасом смотрит на него знакомыми человеческими глазами. Вся переносица его испещрена длинными неглубокими шрамами. Тёмная шерсть кажется прокопчённой, от него несёт гарью, в некоторых местах вырваны целые клоки шерсти, отчего в шкуре образуются проплешины. Вместо пушистого длинного хвоста – обрубок.

Зверь подрывается с места и, прижав обкромсанные уши к голове, пятится назад, не сводя с него наполненного ужасом взгляда. У Кацуки внутри всё обрывается. Правая передняя лапка ненормально искривлена в нескольких местах. Волчонок, видя его замешательство, срывается с места, но стык между задней лапой и туловищем отвратительно хрустит. Омега болезненно скулит, но не прекращает попыток сорваться на бег, хотя всё, что у него получается, – еле хромать в сторону.

Альфа поворачивает голову в сторону и видит, что на другой стороне расщелины сидит его зверь. Он тоскливо смотрит вслед уползающему волчонку, но не делает никаких попыток перебраться сюда. Бакугоу только раскрывает и закрывает рот, хрипя.