Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Сейчас.

Она резво подскакивает с пола и тут же пружинит к шкафу.

Омеги только горько вздыхают, глядя на её ловкость, им сейчас так не поскачешь.

– А где ваш старший? Только что здесь же был, – он оборачивается, но нигде не видит Нацуки.

– Он занимается.

– Вот как.

– Может, всё-таки чаю? – снова предлагает Изуку.

– Нет-нет. Я уже сейчас пойду. Нам же ещё до дома добираться.

– Ну, как знаешь…

Нацуки раздражённо посмотрел в свою тетрадь и в ответы в конце учебного пособия. Не сходилось. Похоже, он всё-таки где-то накосячил. А переделывать не хотелось.

Пускай парень старался бороться с этой невыносимой ленью, но с каждым днём он понимал, что проигрывает в столь неравной борьбе. Уже скоро должны были начаться летние каникулы, так что даже в его школе все находились в радостном предвкушении. И им, похоже, не было никакого дела до того, что сначала нужно будет написать итоговые тесты по всем предметам.

Каждый раз, вставая по утрам, Бакугоу повторял в голове термины, которые в первые несколько недель «зубрёжки» грозились политься у него из ушей. Ему было нечего делать. Он не спеша завтракал и шёл в школу, где его никто не ждал. Смотря на группки школьников, весело смеющихся над чем-то или резво обсуждающих что-то, в груди Нацуки начинало колоть.

Иногда в его голову пробиралась мысль: подойти, попробовать заговорить, познакомиться. Потому что хотелось общения. Обычного человеческого общения. Но не судьба…

Сначала он колебался, а потом стали колебаться все остальные.

Ну конечно, кто захочет общаться с таким «хулиганьём», которого и кормить не нужно, только дай начистить кому-нибудь рожу. С одной стороны, это было выгодно, хотя как выгодно... По сей день от него не отвязывается местная шпана. С другой, его шарахались и все остальные. Они видели в нём монстра, а он не знал, как это можно исправить. А желание действовать пропадало с каждым днём.

Некоторые, кому он хоть раз помог, относились к нему иначе… В это он хотел верить всем сердцем. Но практика показывала, что хоть помогай людям, хоть не помогай, результат будет один и тот же.

Не то чтобы Нацуки любил развести мокроту – вообще-то ещё как любил —

но с отцом это не прокатывало, а папе навязываться не хотелось. Наверное, все в глубине своей души хотят почувствовать себя любимыми и нужными. И вроде любимым Бакугоу себя чувствует – семьи ему вполне хватает. Да и нужным тоже...

А к чему он это всё завёл…

И как к этому пришёл?..

Ах да, точно… Ответы не сходились.

«Интересно, если я перестану ввязываться в драки и буду вести себя по-другому, смогу ли я хотя бы раз поговорить нормально хоть с кем-то?»

Такие мысли посещали его голову всё чаще и чаще. Но с мёртвой точки Нацуки так и не сдвинулся. Возможно, ему стоит подождать ещё немного.

«А “немного” – это сколько?»

«Нужно поздороваться…»

Он стоял перед дверью в класс, пытаясь унять дрожь в руках. Это ведь просто. Открыть дверь. Набрать в лёгкие воздух. И громко на выдохе сказать: «Доброе утро».

Ведь если Нацуки сам не будет стараться, то никогда не сможет заговорить хоть с кем-то. Всё зависит от него и только от него.

Бакугоу вцепился в ручку и, приложив чуть больше силы, чем требовалось, раздвинул дверь. На него одновременно уставилось множество глаз. Все они его ненавидели и боялись.

Вся его решимость тут же пропала. И всё, что ему оставалось делать, лишь бы защититься от них, – сделать лицо поотрешённей и пройти к своему месту, забив на всех ***.

Да и вообще не очень-то ему и хотелось говорить с этими уродами…

– Бакугоу-кун, можно тебя на минуточку, – Китами-сенсей подозвала его на обеденной перемене.

Она присела на стул и достала из кучки листов на своём рабочем столе один бланк.

– Это тебе. Отдай отцу.

– Что это? – он взглянул на заглавие.

– У нас на следующей неделе будет общее родительское собрание. Директор очень хотел выступить с речью.

По её выражению лица и дураку было понятно, что Токе и самой не нравилась эта идея. В голову начали закрадываться мысли о том, что, наверное, будет лучше избавиться от этой бумаженции и сделать вид, будто он не в курсе происходящего. Но учительницу было жалко… Ей же потом по голове настучат за неявку.

– А по какому поводу собрание-то?

– Прости, но я не могу сказать тебе, а то об этом узнают все остальные.

Нацуки хотел сказать, что это дохлый номер: он в этой школе перебросился больше чем парой слов только с ней и ещё с парочкой девушек, которые признались ему в любви. Однако это было не то, в чём он нуждался. Поэтому Бакугоу отказывал им. А общаться с тем, кто «разбил» им сердце, они, понятное дело, не хотели.

– Сенсей, а что, если отец не сможет прийти? Он допоздна работает, так что приходит совсем разбитый…

– В таком случае пускай придёт твой папа, – мужской голос заставил их обоих посмотреть в сторону говорившего.

– Сейто-сенсей! Позвольте мне самой говорить с моим учеником!

Мужчина постарался примирительно улыбнуться, но Нацуки прекрасно знал, что эти двое терпеть не могут друг друга, вот и цапаются, хотя, лучше сказать, находятся в постоянном состоянии холодной войны.

– Я просто подумал, что Вам нужна помощь с таким проблемным учеником… Или же классом?

– Вы бы лучше за своим классом следили, Сейто-сенсей…

Но Бакугоу уже не было до них никакого дела, от одной мысли пригласить на собрание папу его прошиб озноб. Если Изуку узнает о том, что Нацуки здесь вытворяет, то хана будет всем, даже Сацуки не спасётся, ведь она тоже далеко не ангел…

Отца вышибут на диван – это факт. Поэтому выбора как такового и нет.

– Я скажу отцу…

Китами кивает ему, но взгляд у неё странный. Ему уже не в первый раз кажется, будто его жалеют. Но именно «жалость» бесит Нацуки больше всего на свете.

Кацуки приподнимается на кровати, зевая. Вот снова он проснулся посреди ночи. И вроде бы спать хочется, но мозг до конца так и не отключается. Может быть, переработал? В комнате тихо: только сопение Изуку, что завернулся в одеяло чуть ли не с головой. И как ему только не жарко?

Тихонько встав с кровати, Бакугоу выходит из комнаты на кухню. Но там уже горит свет.

– А ты-то чего не спишь? – шёпотом спрашивает он, но Нацуки не отвечает, пытаясь прожевать консервированную кукурузу, которую он запихал в рот.

Смотря на парня, Кацуки думает о том, что они с Изуку похожи ещё и ночным поглощением еды.

На столе перед Нацуки лежат сборники заданий по алгебре и ещё какой-то листок.

– Тебя жду, – кое-как прожевав, говорит он наконец.

– И чего ты хотел? Ночь ведь уже.

Альфа протягивает ему тот самый листок.

– Собрание. Китами-сенсей сегодня дала.

– Хреново, что могу сказать. Явка обязательна? – Кацуки щурится, никак не в силах прочесть, что там написано, – его очки остались в спальне.

– Сенсей сделала на это лёгкий намёк. Директор должен прийти речь толкнуть.

– Опять это орущий шарик на ножках. М-да.

Бакугоу откладывает бланк в сторону, чтобы выдохнуть обречённо:

– Ладно, приду. Выбора же у меня нет всё равно.

Часы тикали слишком громко, но говорить не было никакого желания. Да и был ли в этом хоть какой-то смысл? Они оба не мастера разговоров. Хотя иногда и «дело» им даётся с ещё большим трудом.

Порой Нацуки порывался спросить у отца совета, но после одного такого разговора как-то расхотелось.

Ему, как и всем детям, было интересно, как встретились его родители. Но ответы всегда были односложны. Друзья детства. Одноклассники. Пробел. Сожители.

– А почему ты перешёл учиться в другую школу? – спросил он однажды у папы.

Изуку напряжённо замер, но тут же попытался улыбнуться, хоть выглядела это его улыбка до боли вымученной.

– Просто у меня совсем не было друзей в той школе. А мне очень хотелось общения. Только после перевода ничего толком не изменилось. Видно, это я был каким-то не таким, раз со мной никто не общался.

Подсознательно Нацуки понял, что лучше не расспрашивать папу об этом. Эти воспоминания ему не нравились. Тогда он пошёл к отцу. Но там всё было ещё более запущено.

– Друзья? О чём ты?

– Ну… Твои одноклассники, с которыми ты общался… Дружил… Разве не было никого такого?

Кацуки морщится, словно съел какую-то кислую хрень, но тут же отвечает чуть раздражённо:

– Одноклассников своих я ненавидел. Они все шестирили передо мной, как рабы. У них не было ни своей воли, ни, тем более, мозгов. Им сказали – они сделали. Может, потом, конечно, задумались, но ни к какому умозаключению не пришли. Люди, которым нравится, чтобы ими помыкали, – не люди. Так что с такими, как они, даже одним воздухом дышать противно, не то что ходить по земле.

И вроде бы он был прав. Но Нацуки всё больше задумывался, а какими тогда вообще должны быть отношения между друзьями. Чёрт! Как же всё это сложно! Вот в детстве: подошёл, познакомился и пошёл играть во что угодно, а здесь уже совсем не то. Ты думаешь о том, какое впечатление произведёшь. Как лучше себя преподнести. И голова твоя разрывается от этих мыслей.

Но Нацуки устал быть одиноким.

До родительского собрания оставался один день. То есть уже завтра их директор будет толкать какую-то опупенно важную речь, а родители сидеть со скучающими минами, усердно делая вид, будто всё это очень интересно. Нацуки не знает, что будет делать его отец, но главное, что он согласился прийти.

Парень медленно поднимается по лестнице, ведущей на крышу. Пускай сама дверь туда закрыта на ключ, но ведь никто не запрещает им есть на ступеньках.

Обычно туда никто не совался. Потому что знали, что это любимое место Бакугоу, а с ним связываться ни у кого не было желания. То ли радоваться, то ли плакать от этого факта.

– Здаров!

Нацуки остановился, удивлённо смотря наверх. Перед ним сидел один из его «спарринг-партнёров», удар которого он так неудачно пропустил в тот раз.

– Ты чего здесь забыл? – нахмурившись, спрашивает Бакугоу.

– Обедаю.

– Я не про это. Здесь-то ты что забыл? Вроде всем уже известно, что я тут околачиваюсь, и тут ты.

– Так тут для всех ступенек хватит.

Не то чтобы Бакугоу жадничал, как ребёнок. Просто это было странно: Могами скорей уж пришёл, чтобы повторно набить ему морду, чем пообедать здесь.

Он присел чуть поодаль от парня, на несколько ступенек выше, отстранённо поглядывая на серую стену. Ему было тоскливо от одной только мысли, что предстоит отсидеть ещё четыре урока в замкнутом помещении с его «горячо любимыми» одноклассниками.

«Век бы этих уродов не видел…»

– Кого? – он вскинул голову вверх, чтобы посмотреть на Нацуки.

– Я что, вслух это сказал?

– Ага. А разве ты не ко мне обращался?

Альфа удивлённо вскинул брови вверх.

– С чего это мне к тебе обращаться?

– Ну, не знаю. Может, поболтать хотел. Всё-таки есть вот так вот в тишине как-то стрёмно. Мне начинает казаться, что как только ты доешь, то сразу же накинешься на меня с кулаками, – Могами неловко рассмеялся, выдавая своё напряжение.

– Я похож на такого варвара?

– Ну, знаешь ли, смотря на тебя, трудно понять, что происходит в твоей голове. Мало ли сейчас, разглядывая эту серую стену, ты думаешь о том, как бы напасть на меня со спины, свернуть мне шею и оставить здесь мой труп…

– Какого хорошего ты обо мне мнения. Я просто счастлив.

Они оба замолчали, но Могами так и смотрел на него, откинув голову назад, странно изогнув шею.

– У тебя голова так не отвалится? – его это раздражало, почему, когда он наконец решил побыть наедине со своими мыслями, в его личное пространство вмешивается кто-то посторонний?

– Нет, не отвалится, она хорошо привинчена.

Теперь от этого пристального взгляда карих глаз кусок в горло не лез. У него было ощущение, словно его запихнули под микроскоп и теперь рассматривают со всех сторон.

– Я, кстати, Могами Тора.

– Я знаю, кто ты.

– Да ну?! – он наконец-то вернул свою голову в нормальное положение, а то кровь уже начала приливать к вискам, да и шея затекла.

Но это не помешало парню обернуться к нему лицом, чтобы было удобнее говорить.

– Мне казалось, что ты даже имени своего учителя не знаешь, а тут я.

– А тебе не кажется странным, что я не в состоянии запомнить имя того, кто дал мне по морде?

– Да нет, теперь, когда ты говоришь, я понимаю, что тоже так твоё имя узнал, – когда ты мне врезал.

Наверное, они оба странные.

– И тот удар был неплох, до сих пор как вспоминаю, так челюсть начинает ныть.

– Да, твой тоже, – кивнул Нацуки. – Когда повторим?

От его вопроса Могами едва не подавился едой.

– Ты хочешь подраться?!

– А почему нет? Да и разве ты сам не за этим пришёл?

Оба замолчали, и только спустя несколько секунд Тора тяжело вздохнул, вытаскивая из кармана своих школьных штанов сложенный листок и протягивая его Бакугоу.

– Что это? – он нерешительно принял бланк, пробегаясь взглядом по первой строчке.

– В клубе карате не хватает народу…

От одного только слова «карате» кровь от лица отхлынула куда-то вниз, прихватив с собой его желудок и всё остальное.

– Бакугоу… Ты в порядке?

Но Нацуки его уже не слышал. В голове стали прокручиваться воспоминания, от которых у него начинался озноб. Когда Кацуки решил, что их с Изуку дочери нужно заниматься спортом, чтобы направить свою энергию в нормальное русло, он кое-как отдал её в секцию карате. И, разумеется, все приёмы, которые им показывали на занятиях, Сацуки с превеликим удовольствием испытывала и отрабатывала на своём любимом старшем брате.

– Не-не, только не карате…

– Чего это ты? – Могами непонимающе нахмурился. – Здорово же.

– Что угодно, только не карате.

– О! То есть ты не против вступить в какой-нибудь спортивный клуб?

– Мне оно надо? Я просто высказал своё мнение, что считаю карате плохой идеей. Хотя тебе бы это очень подошло.

Нацуки с сюрпом допил сок, смял упаковку и, закрыв ланч-бокс, осторожно обошёл Могами и зашагал назад в класс. Но его неожиданно окликнули.

– Эй, Бакугоу, а ты ведь не такая уж и скотина, какой хочешь казаться, да?

– С чего ты взял?

– Не знаю, просто мне кажется.

– Вот и ключевое слово «кажется»…

Бакугоу прибавил шаг, пока наконец не пришёл в класс, где, как всегда, все что-то обсуждали, но его обходили стороной. Хорошо, что не шептались за спиной. Иначе он чувствовал себя ещё и прокажённым. Да, никто и не отрицает, что это он виноват, что все так к нему относятся. Сам виноват. Но и вылезти из этой ямы он пока не может. Его бросает от одного к другому: то хочу общения, то не хочу никого видеть. Но Нацуки утешает себя тем, что этим страдают все, а не он один такой идиот.

– Как прошло собрание?

Стоило только Кацуки перешагнуть порог и закрыть за собой дверь, как Нацуки набросился на него с расспросами.

Отец отбивался от него как мог, но альфа слишком прилипчив, чтобы так просто отмахнуться от него.

– Да ничего там не было! Простое собрание! Опять обдираловка!

– А. Ну ладно.

Нацуки, видя, как отец пышет гневом, решил по-быстрому свалить оттуда. Но Бакугоу-старший уже не обращал на него внимания, потому что Сацуки протягивала ему точно такой же листок, как несколько дней назад он сам.

– Да вы издеваетесь!

На его громкий крик из спальни выглянул сонный Изуку. Он только недавно пошёл прилечь и, похоже, задремал.

– Что-то случилось? Ты сегодня позже обычного.

– Да ничего! Просто у них собрания в школе друг за другом. Только я оттуда вернулся, как сразу же узнаю, что и у неё такая же фигня намечается через неделю.

Омега осторожно забирает листок из его рук и только потом спрашивает:

– Может, мне сходить?

– Нет!

– Папа, ты должен отдыхать! И так весь дом на тебе, так что отец сам справится, верно? – Сацуки полными ужаса глазами смотрит на Кацуки, просто умоляя хотя бы кивнуть.

– Ага, – он кладёт ладонь ей на голову и чуть поглаживает, успокаивая. – Чуть не забыл.

Бакугоу на секунду замирает, чтобы чуть-чуть успокоить разошедшиеся нервишки, и идёт к Нацуки, который снова засел за учёбу.

– Ты бы хоть перерывы делал, – говорит он, заходя в комнату, плотно закрывая за собой дверь.

– Зачем? – он оборачивается к нему, но карандаша так и не откладывает, в своей голове продолжая прокручивать разные варианты решения.

Нацуки уже давно научился делать несколько дел одновременно, при этом не выпадая из реальности. Хотя иногда он сдавался и позволял лени завладеть собой.

– И как твой мозг только не закипает от всего этого…

Кацуки присел на край кровати, ослабляя узел галстука.

– Китами-сенсей сказала, что ты занял первое место на олимпиаде по японскому. Поздравляю.

– Спасибо.

– А вот директор верещал о том, что родители должны быть строже к своим детям и не ослаблять контроля над ними. Про тебя тоже говорил. Ставил в пример. Правда, не совсем положительный.

– Да, наверное, он, как я выпущусь, на радостях загуляет на несколько дней, – он усмехнулся и тут же поджал губы, чиркнув карандашом, – ответ снова не сходился.

Бакугоу поднялся и подошёл к нему ближе, опуская ладонь на его голову и ласково ероша волосы. Даже несмотря на то, что отец делает так не в первый раз, Нацуки до сих пор не знает, как на это нужно реагировать. От ощущения его пальцев по коже словно короткие разряды тока пробегают.

– Отдохни немного. Ты и так целыми днями сидишь здесь и занимаешься. Сходи, что ли, погуляй. Развейся.

Нацуки даже не смотрит на него, только таращится на строчку с уравнением, как будто от его решения зависит его жизнь.

– Мне не с кем гулять. Лучше здесь.

– Ты сам себя изолируешь от общества. Так делать нельзя. Не заставляй меня выносить тебе мозги, – его ладонь переместилась на плечо, не сжимая, а просто придерживая совсем невесомо.

– Говорю же: мне не с кем гулять. В школе… ты и сам знаешь: там все меня шарахаются. Так что даже если я и хочу познакомиться хоть с кем-то, то стоит только моей физиономии промелькнуть где-нибудь поблизости с толпой, как все тут же исчезают. Я как оружие массового поражения.

– Единственное, что ты массового поражаешь, – мой желудок своей готовкой и семейный бюджет своими спаррингами.

Альфа снова чиркает карандашом, раздражённо отбрасывая его в сторону.

– Сдаюсь…

– Отдохни.

Но ему совсем не хочется отдыхать. Что-то внутри него просто кричит о чём-то, но о чём, парень не понимает. Наверное, ему нужно взять тайм-аут, чтобы привести мысли в порядок. Однако даже на это сил отчего-то уже не хватает. Всё это отчасти напоминает какое-то психическое истощение. К тому же… Он прекрасно осознаёт, что уже начал скатываться вниз по этой крутой лестнице.

– Отец, как думаешь, я… – Нацуки смотрит в книжку, но тут же качает головой. – Нет, забудь.

Кацуки наклоняется чуть вперёд, заглядывая в тетрадь. Он уверен, что нет нерешаемой задачи для его сына. Поэтому он хочет запечатлеть этот день в своей памяти.

Глаза его расширяются от удивления.

– Слушай. Серьёзно, сходи прогуляйся, —

говорит он немного удивлённо, с хрипотцой, присущей только ему.

Эта фраза, повторяющаяся раз за разом, нервирует настолько, что Нацуки не выдерживает и в сердцах выкрикивает:

– Да чего ты заладил как заведённый?! Сказал же – не хочу! – альфа пытается подняться с кресла, но теперь рука на его плече просто пригвоздила к месту.

– Я школу закончил хренову кучу лет назад. Но я до сих пор помню, что если перед скобкой стоит минус, то все знаки внутри скобки меняются на противоположные. Так объясни же мне, почему ты этого в упор не видишь?

Нацуки открывает и закрывает рот, огромными глазами смотря то на пример, то на отца, который, тяжело вздохнув, уже собирается уходить из комнаты.

– Спасибо… – шепчет он себе под нос, даже не зная, хочет он, чтобы отец это услышал или нет.

– Иди гулять! А то последние остатки разума потеряешь за зубрёжкой!

Он вышел за порог, прикрыв за собой дверь.

Может быть, минус на минус действительно способен дать плюс?..

Сказать честно, после ухода в декрет Миюки на работе стало немного скучно. Развлекали его теперь только Монома и Денки. Но всё равно Кацуки не жаловался, ему хватало и бумажной волокиты, что никогда не заканчивалась.

В тот вечер, перешагнув порог дома, он думал о том, что как-то в последнее время стало подозрительно тихо. Его не вызывали в школу уже… две недели и два дня. Бакугоу взволнованно почесал затылок. Что-то было не так…

Сацуки привычно расположилась на ковре, выводя линии по альбомному листу. Кацуки не стал её отвлекать и сразу пошёл к Нацуки. Ведь проще всегда решать проблему напрямую с «агрессором». Хотя так называть его было глупо, но да ладно.

Альфа сидел за столом, склонившись над ним и резво строча карандашом. Разумеется, он бубнил себе под нос. Да Кацуки бы больше удивился, если бы он сидел в тишине.

– Меня в школу не вызывали? – без приветствия сразу же спрашивает он.

Нацуки оборачивается на его голос, и веко Кацуки само собой дёргается несколько раз подряд. Видя ошарашенный взгляд отца, парень спешит его успокоить.

– Ты не поверишь!

– Я уже не верю, – пристально глядя на свежий синяк под глазом, говорит он.

– Я вступил в боксёрский клуб. Теперь я бью морды официально, потому что вслед за мной туда потянулись все остальные!

Но Кацуки всё равно легче не стало, потому что по виду можно было сказать, что скорее уж официально бьют его, а не он. Но, конечно же, больше его волновало именно:

– Боксёрский клуб? Спорт?

– Ну да.

– С чего это? – Бакугоу-старший чуть хмурился от света настольной лампы, так что Нацуки её выключил, вставая из-за стола, чтобы размять спину.

На вопрос же вместо ответа альфа только неопределённо пожал плечами.

Ну, если уж Нацуки хочет заниматься спортом, то почему бы и нет? Главное, чтобы ему нравилось и это не отражалось на успеваемости. Хотя он всё чаще думает, что, даже если бы Нацуки и не был таким зубрилой, как есть, Кацуки бы всё равно любил его и таким. М-да уж, он становится слишком сентиментальным.

«Это всё возраст сказывается…»

Наливая в чашку кипяток, Кацуки думает о том, что зря решил выпить кофе. Ему хочется чая. Но переделывать уже как-то лень. Поэтому он только хмурится от всего этого.

Сацуки проскальзывает в комнату незаметно. В руках у неё расчёска и разные резинки.

– Отец, заплети мне волосы, пожалуйста.

Бакугоу с готовностью отодвинул один стул, приглашающе кивнув. Девочка расплылась в довольной улыбке, падая на предложенное место.

– Что сегодня? – спрашивает он, медленно расчёсывая каждую прядь.

– Колосок. Два.

Есть несколько вещей, на которые способен Бакугоу Кацуки:

1. Он может заварить чай или кофе.

2. Он способен не потонуть в бумажной макулатуре.

3. Он мастерски умеет делать своей дочери причёски. Но только ей. Потому что это привилегия Сацуки.

– Что-то ты сегодня прям как на праздник…

– Просто настроение очень хорошее, – жмёт она плечами.

– Не дёргайся, а то криво получится.

Краем глаза альфа замечает, что уже пора вставать Нацуки, но того всё ещё нет. Это странно.

– А где наш зубрила?

– Я пыталась его разбудить, но он сказал, что поспит ещё немножечко.

– Опять вчера сидел до победного конца?

– Не-а, наоборот, даже рано лёг.

И это было странно. Хотя бы потому, что Нацуки мог сидеть за своими излюбленными книжками до победного конца, пока мозг не закипает от каждой буквы, глаза слезятся от усталости, слипаются, а руки начинают дрожать. Было уже такое. Даже в больницу попал засранец этот с переутомлением. Но и тогда без перерыва верещал о том, чтобы ему привезли что-нибудь для зубрёжки.

Изуку, ещё немного сонный, зашёл на кухню, потирая опухшие веки.

– Всем доброе утро.

– Доброе! – они отозвались одновременно, и Сацуки от этого улыбнулась ещё ласковее.

– А где Наччан? Уже пора вставать.

– Спит ещё. Не буди пока, – Кацуки сосредоточенно заплетал светлые волосы в «колосок», стараясь, чтобы пряди не выбивались.

– Надеюсь, он не заболел…

Но Бакугоу-старший думал совершенно иначе: ему, наоборот, казалось, что Нацуки нужно заболеть. Да так, чтобы он вообще не мог с постели встать. Это даст его организму, в особенности мозгу, наконец-то отдохнуть. Хотя бы немного.

Могами плюхнулся на скамейку, отчего та задрожала, грозясь развалиться в ту же секунду. Парень достал из спортивной сумки бутылку воды, отпивая сразу половину. Нацуки, что сидел рядом, тоже присосался к воде.

– Ты точно нормально себя чувствуешь? – как бы между делом спросил Могами.

Бакугоу кивнул, но по нему было видно, что это неправда, пускай он этого и не признал бы. Но воды альфа пил гораздо больше, чем обычно. А тренировка была не такая уж и утомительная.

– Слушай, может, пойдём домой вместе?

– Тебе же вроде в другую сторону? – заметив, что шнурок кроссовки вот-вот развяжется, Нацуки наклоняется, чтобы завязать его.

Могами наваливается на него сбоку, растягивая некоторые слова:

– Знаешь, ты иногда такой чёрствый…

– А это-то тут при чём?

– Вообще-то, когда кто-то предлагает кому-то идти домой вместе, – это значит, что он просто хочет пообщаться с ним наедине… – но Тора тут же замолчал, чтобы чуть тише добавить: – Это прозвучало как-то странно… Словно я тебя на свидание позвал… Но ладно, ты ведь мне не откажешь?

Нацуки сначала помолчал, прислушиваясь к собственному внутреннему крику, чтобы затем совершенно спокойно ответить: «Можно».

– Чудно! Кстати, мне кажется, или ты покраснел?

– Тебе кажется…

– Мне нравится имя «Тацуки», – Изуку погладил себя по животу, блаженно щурясь, пока Кацуки вытирал полотенцем его мокрые волосы.

– Тебе ещё не надоело?

– О чём ты? Это же так мило.

Альфа не решился говорить о том, что их понятия слова «мило» немного расходятся.

– «Каччан», «Наччан», «Саччан». Теперь ещё и «Таччан».

– Ага, – омега улыбнулся, перед тем как зарыться в одеяло едва ли не с головой.

– Может, выберем другое имя? В конце концов, можно «поиграть» и с твоим.

– А что с моим? Там вроде и так всё ясно.

– Я про то, что можно назвать её «Изуки» или «Изуми». Мне нравится «Изуми».

– «Её»? Думаешь, будет девочка? Мне кажется, что мальчик. По ощущениям…

– Можно и мальчика назвать «Изуми».

Изуку задумался, если ребёнок снова будет похож только на Кацуки, тот и вправду сделает себе харакири. Так может, стоит здесь уступить? Ну, по крайней мере, он подумает над этим. Хотя вариант «Изуми» ему тоже нравится. Он дёргается, вспомнив, о чём ещё хотел поговорить.

– Кстати, у Нацуки же всё хорошо в школе?

– Разумеется, – чуть напрягшись, отвечает ему Кацуки, укладываясь рядом.

– Ну ладно… Просто мне показалось, что он как-то странно себя ведёт…

А странности действительно были. Взять хотя бы, что после клуба Нацуки задерживался дольше обычного. Гораздо дольше. Из-за этого общение в кругу семьи заметно уменьшилось. И это заставляло беспокоиться, потому что Бакугоу понимал, что на Нацуки очень легко влиять посторонним. Если он опять попал в плохую компанию, будет ещё проблематичнее, чем тогда.

Дальше, Нацуки часто с кем-то переписывался в телефоне. При этом он мог ни с того ни с сего вскочить с места и начать расхаживать по комнате, чем обычно пугал Сацуки.

Но Кацуки очень надеялся, что это всё их общая паранойя, не более.

– Знаешь, Бакугоу, я понял, в чём твоя проблема.

– И в чём же?

– Просто ты – цундере.

С тихим грохотом челюсть Нацуки встретилась с полом, пока кровь приливала к лицу.

В безграничном пространстве, залитом чёрной краской, было тепло. Не холодно и не жарко, а именно тепло. Кацуки шёл медленно, но каждый раз оглядывался назад, потому что прекрасно знал, что, откуда ни возьмись, в любой момент могут вылететь две полоумные стрелы, снести его с ног, запрыгнуть на него и облизать всё лицо. Эту стадию он изучил вдоль и поперёк. И больше не хотел испытывать это на себе. Хоть пока что ему ни разу не удалось этого избежать.

Он усаживается посреди чёрной травы, рукой опираясь о землю для большей устойчивости. В последнее время Бакугоу чувствует себя уставшим гораздо в большей степени, чем раньше. Сказывается долгая работа без отпуска.

За спиной раздаётся шорох, но Кацуки не успевает даже вздрогнуть, как его уже придавливают к земле одной волчьей тушкой.

Светлый хвост радостно мельтешит в разные стороны, а сама волчица издаёт какие-то фырчащие звуки, показывающие уровень её счастья. И Кацуки даже рад, что на него запрыгнула именно она. Потому что волк Нацуки —

это огромная туша, от веса которой его кости начинают трещать.

Бакугоу гладит её по голове, и та сразу же слезает. Вот ещё один пункт, почему ему легче с ней, чем с Нацуки. Но звериные сущности всё равно отличаются от своих хозяев. Ну не стал бы сам Нацуки караулить его в темноте, чтобы сбить с ног, залезть как на гору, плюхнуться задом и сидеть на нём, демонстрируя, какой он молодец…

Показав два пальца, альфа чертит знак вопроса в воздухе. Волчица с грустным выражением лица бодает его мордочкой в бок. Значит, и здесь так же.

Сацуки села за стол, где уже ужинали Кацуки и Изуку. Нацуки ушёл к себе с едой. Она мотнула ногой и отпила из чашки чай.

– Меня в гости пригласил Яшида-кун. Можно мне пойти?

– Яшида-кун – это тот мальчик, с которым вы делали совместный проект по биологии?

– Ага, он.

Отец помалкивает, что напрягает Сацуки, но она старается сохранять спокойствие.

Изуку бросает короткий взгляд на альфу, дожидаясь его кивка.

– Только давай сначала позвоним его родителям, чтобы всё было согласованно.

– Конечно! – Сацуки радостно соскакивает со стула и уже бежит к себе в комнату, чтобы достать мобильный.

Открыв дверь, она с удивлением понимает, что свет не горит, а Нацуки завернулся в одеяло едва ли не с головой и, похоже, уже спит.

– Наччан? – удивлённо зовёт она его.

Но ответа не получает, только тихое сопение, что звучит в тишине чуть устрашающе.

Сацуки хватает телефон и сразу же выбегает оттуда, прикрывая дверь и тихо прошептав: «Спокойной ночи».

Изуку ласково гладит огромного волка по голове, чуть переходя на загривок, а тот расслабленно виляет хвостом, прикрыв глаза. Его омежья сущность прижалась к боку, делясь своим теплом.

Он чувствует себя зажатым меж двух грелок, а третья прилипла к правой ноге, своим хвостом скрыв его ступни.

Кацуки же расхаживал из стороны в сторону, всё ещё озираясь по сторонам, ожидая подвоха. Смотря на это, Изуку не смог сдержать тихого смешка. Да, альфа-сущность Нацуки до одури любила эффектные появления.

Заметив взгляд омеги, Бакугоу только отрицательно качает головой.

Эта самая альфа-сущность не показывалась уже довольно долго. А пребывать здесь они могут далеко не постоянно.

Всё это заставляло нервничать. Волк открыл один глаз и приподнялся, носом соприкасаясь с щекой Изуку. Вот уж кто точно был спокоен, так это именно он.

Поднявшись на лапы, он чуть тянется вперёд, чтобы лизнуть в нос волчонка, тот тихо урчит в ответ. Зверь идёт в сторону Кацуки, лениво перебирая лапами, а стоит им только поравняться, как длинный хвост ударяет альфу по пояснице. Они одинаково фыркают и вместе уходят.