Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Бакугоу чувствует себя сраным шпионом, карауля, как ревнивый младшеклассник, свою девушку. Парень уже заебался в край, а никого нет. Но он слишком упрям, чтобы сдаться. И вот наконец-то…

Должен признать, вкус у Деку определённо есть. Держатся на расстоянии, формальная речь. И не скажешь, что они ебутся. Кацуки так и не понял, за что омега подарил этому двумордому коробку конфет, ещё и кланялся.

– Думаю, это будет звучать странно, ведь мы с Вами и не знакомы толком, однако… Я бы хотел пригласить Вас на ужин сегодня, и не только сегодня. Вы мне очень нравитесь, и я бы хотел построить с Вами отношения.

Мидория в шоке смотрел на него и не мог поверить.

Кацуки тоже не мог поверить… и понять…

В смысле, на свидание… Они что, ещё ни разу не…

«Тогда какого хуя здесь происходит?!»

Пока альфа негодует, что за хрень здесь творится, парень опускает голову и кланяется.

– Простите, Тодороки-сан, но я не могу…

Двумордый в ахуе, Бакугоу в ахуе…

Он уже ни черта не понимает, и, похоже, не он один.

– Мидория-сан, я настроен очень серьёзно, поэтому даже Ваш отказ не изменит этого. Если понадобится, я буду приходить сюда каждый день и приглашать Вас на свидание, пока Вы не согласитесь. Простите, но такой уж я есть.

Вот же настырный, Кацуки немного, самую малость, взбесился, ожидая ответа СВОЕГО омеги.

– Вы замечательный! – хрипит он, голос едва не срывается. – У меня есть альфа…

Бакугоу давится воздухом, не ожидал этих слов, вот вообще не ожидал.

– Но Вы непомеченный! – восклицает он и тут же замолкает, явно не ожидая такого от самого себя.

– Да, но мы живём вместе уже много лет…

Альфа сжимает кулаки, а Кацуки ловит каждое слово, немного выглядывая из-за угла.

– Вы… любите его?

Изуку молчит.

– Если Вы несчастливы с ним, то почему отказываетесь? Я ведь не какой-нибудь монстр, чтобы принуждать Вас, просто попробуем. Если Вам не понравится, то, обещаю, я больше не подойду к Вам и не потревожу!

Он молчит некоторое время, но наконец еле хрипит, слова даются ему неимоверно тяжело:

– Лю…блю… Люблю… Я люблю его!..

– Вот, значит, как…

Они молчат несколько минут, не зная, что сказать.

– В таком случае мне не остаётся ничего, кроме как сдаться, – рукой он взъерошивает алые волосы. – Чёрт… Извините, просто… Я действительно завидую тому альфе, ему повезло с таким замечательным омегой, как Вы. Но я надеюсь, что Вы не запретите мне навещать Вас время от времени?

– Разве Вам не будет от этого больнее?.. – Деку так и не поднимает на него взгляда. Всё так же кланяясь.

– Будет. Но не видеть Вас ещё хуже.

– Тогда не имею ничего против…

– Вот и замечательно.

Двумордый уходит, и стоит ему скрыться за поворотом, как Изуку оседает на землю, заливаясь слезами. Его всего трясёт.

Это впервые, когда Кацуки видит настолько сильную истерику. Омега просто ревёт в голос, сжимая руками фартук с эмблемой в форме клевера, растирая руками глаза.

Владелец магазина, видя такое его состояние, пытается отправить его домой, но Мидория мёртвой хваткой вцепляется в его фартук, умоляя не увольнять. Истерика не проходит. Мужчина пытается убедить его, что никто и не собирался его выгонять, но его не слушают, продолжая заливаться слезами, прижимаясь лицом ему в бок, хватая под колени, отчего пожилой омега едва не падает. Это помогает Изуку прийти в себя. Он извиняется, падая на колени, обещает впредь держать себя в руках. Управляющий в шоке смотрит на него, спрашивает, всё ли хорошо, но Изуку отнекивается, вымученно улыбается и возвращается к работе.

Смутно помня как, но Кацуки дошёл до дома и тут же ураганом стал перебирать все вещи. Ему нужно было найти хоть что-то. Хоть что-то, доказывающее, что он не делал всё «это» просто так. Он вытряхивает все вещи из шкафа, но там ничего. Хлопают дверцы шкафчиков, звенят тарелки, кружки.

Что же он ищет?

Таблетки-блокаторы, разумеется. Это самое настоящее доказательство… Нет, оправдание всех его поступков.

Всё это время Изуку... А теперь говорит, что любит? Не смешите! Такого не может быть. Но сердце предательски ускоряется, больно ударяясь о рёбра.

Кацуки тихо бесится. Их нигде нет. Он всю квартиру перерыл, но ничего не нашёл. Сидя на полу, посреди всего этого хаоса, который он сам и устроил, держась за голову, он никак не может сориентироваться в пространстве.

Изуку не может любить его. Он сказал это… А для чего он это вообще сказал? Чтобы этот половинчатый оставил его в покое? Но даже невооружённым глазом было видно, что это взаимная симпатия. Тогда для чего?.. Для чего всё это?!!!!!!

Где-то внутри него что-то трескается, громадная ментальная стена разваливается на части, а прутья клетки его зверя разламываются от лёгкого удара лапы… Тёплое дыхание сизым облачком пара вырывается из огромной пасти…

Омега возвращается гораздо позже обычного. Бакугоу старается следить за каждым его движением, пытаясь уличить то ли во лжи, то ли ещё в чём-то. Но ничего, кроме дёрганых перемещений предметов дрожащими руками, не видит.

Звук льющейся воды разбивает тишину, немного нервируя. У Кацуки много вопросов, но он упрямо молчит, просто наблюдая. Внутри медленно разгорается гнев.

И вдруг его чуткое обоняние улавливает стальной запах крови. Он подрывается с места, как можно быстрее оказываясь возле Изуку. Рукав болотной толстовки пропитался кровью. Бакугоу тянется к его руке, растерянно задирая ткань, осматривая вены, незаметно сглатывая. Кожа цела. Зато длинный порез находится на ладони. Чёрт. Он со свистом выдыхает.

Обрабатывая его рану, Кацуки упрямо не смотрит выше пореза. Нет ни малейшего желания встречаться взглядом с ним.

А стоит ему закончить, как Деку вскакивает, кое-как благодарит совсем тихо и начинает раздражающе мельтешить перед глазами. Последней каплей становится это сраное пятно на стене. Вот не даёт оно ему покоя!

Кацуки будто смотрит на всё со стороны как наблюдатель, а не главное действующее лицо. Вот он, заносящий руку в ударе, а вот Деку, вжимающийся в стену, смотрящий на него огромными пустыми глазами, и только страх, что он испытывает сейчас, делает их живыми. Замешательство альфы должно быть неплохой форой. Ну же, давай, сорвись с места! Убеги! Оттолкни! Сделай хоть что-нибудь! Покажи, что ещё не поздно! Что ты ещё жив!..

Но Изуку только закрывает глаза, покорно склоняя голову. Не показывая и намёка на сопротивление.

Парень рычит, со всей силы ударяя в стену, в то самое пятно. Боль молниеносными разрядами проносится от костяшек по всей руке. Он сам не знает, что бормочет. Сейчас ему просто нужно побыть одному. Обдумать всё это дерьмо. Однако Деку, похоже, не собирается оставлять его наедине со своими мыслями. Совсем тихо подходит к нему и кладёт на разбитую руку лёд, завёрнутый в тряпку, обрабатывает ранки, накладывает повязку. Его дёрганые движения почему-то всегда казались самыми приятными на свете, а сейчас и вовсе…

Парень не спит, прислушиваясь к совсем неслышному шуршанию за спиной. Он просто смотрит невидящим взглядом вперёд. Кровать немного прогибается, и маленькая тень проходит мимо, не издавая ни звука. Он не может и шелохнуться, хотя ему очень хочется посмотреть, зачем Изуку встал посреди ночи. На самом деле, Кацуки до последнего надеется, что за тем, чтобы выпить эти сраные таблетки.

Приходится ждать. А когда он оказывается в гостиной, понимает, что парня нигде нет, но стоит присмотреться, и на полу он видит скрючившийся комок в растянутой застиранной одежде. Ветер из открытого окна немного обвивает его спутавшиеся волосы. Бакугоу слишком устал. Этот день опустошил его окончательно. Поэтому он просто поднимает его с пола, беря на руки. И ужасается. Омега будто и не весит ничего. Руками Кацуки сжимает его сильнее и морщится – это просто скелет. Кости, обтянутые тонкой кожей-плёнкой.

Изуку смотрится совсем неестественно на этой большой кровати. Кацуки открывает окна, впуская в комнату ветер, одновременно делая вдох, и понимает, что до этого и не дышал вовсе. Он оборачивается, смотря на лежащего омегу. Вслушивается в его тяжёлое дыхание, доставая совсем лёгкое одеяло, укрывая им их обоих. Футболка на животе Мидории задралась, отчего видно выпирающие кости таза. Кожу украшают разного цвета гематомы. Альфа морщится. А его внутренний зверь укоризненно качает большой мордой, глядя на него полными обвинения человеческими глазами.

Он смотрит, как вздымается грудная клетка, как расходятся в стороны рёбра, натягивая кожу до предела, ещё немного, и она, кажется, лопнет. Парень зажмуривается. В бледном свете луны синяки под глазами Деку кажутся ещё более ужасающими, чем при свете ламп.

Он так и не засыпает, постоянно прислушиваясь к тяжёлому, прерывистому дыханию, боясь, что оно в любой момент оборвётся…

Солнечные лучи неприятно режут глаза. Он не выспался совершенно. Эти уёбские цифры перед глазами уже просто слились в одну сплошную хуйню. Очки отлетают в сторону. Чёрт, как же Кацуки устал. Не физически, морально. А ведь даже и не подозревал об этом.

На перерыве вместо того, чтобы обедать, альфа копается в Интернете в поисках хоть какой-то информации о состоянии Изуку.

Каково же его удивление, когда глаза натыкаются на статью, где подробно описываются все симптомы, в точности как у Деку. Но добивает его окончательно метод лечения – «полное уединение в клинике, где рядом всегда будут специалисты, способные помочь»! Бакугоу ни за что не положит своего омегу в дурку, где его будут пичкать таблетками, а в рожу тыкать карточками с кляксами. Нет уж, увольте. Он это дерьмо замешал, ему и размешивать.

Целый день вместо работы он выискивает всякие лекарства, сверяется с их составом, побочными эффектами, даже звонит знакомому врачу и консультируется у него. Под вечер у него готов список лекарств, которые должны помочь полностью восстановить функции организма омеги. А психическое состояние как-нибудь само устаканится.

Он морщится, обводя взглядом это подобие кафе, где Мидория пашет за копейки уже хуеву тучу лет. Халупа халупой. В зелёных глазах пылает обжигающий страх, находиться рядом невыносимо. Поэтому он ждёт на улице, стараясь перевести дыхание.

Раз Бакугоу сломал сковородку по собственной глупости, или рукожопости, то он это компенсирует. И снова это недоразумение выбирает какую-то хрень, а ведь парень прекрасно видел, что до этого омега смотрел на совершенно другую, едва слюни не пускал.

На кассе какая-то малолетка подмигнула ему, а на чеке чиркнула свой номер, который тут же полетел в урну. Неужели она не видит, что Кацуки не один… А где Деку?

Стоит только отвернуться, как этот придурок уже куда-то вляпался. Альфа даже знать не хочет куда именно, но приходит он вовремя – этот мужик уже как раз надевает наручники.

Они заезжают в аптеку, где парень набирает лекарства, внимательно читая инструкции к ним, в голове выстраивая график приёма, чтобы не смешивать их.

Он заставляет его съесть ужин, даже если потом Изуку будет плохо, иначе таблетки давать нельзя. И Кацуки ни капли не забавно от того, как омега из последних сил сопротивляется сну… Ему тоскливо от этого…

И снова Бакугоу не спит, всматриваясь в его бледное лицо. Эти впалые щёки. А ведь когда-то ему постоянно хотелось сжать их или укусить… Странное желание, он и сам это понимает.

Изуку красивый. Всегда им был и будет. Даже сейчас. Просто нужно привести его в порядок. А ведь этот двумордый положил на него глаз и такого… полудохлого?..

Что было бы, если бы они встретились, когда омега был в «расцвете»? Он решительно качает головой. Кацуки не отпустит его… И Деку это тоже понимает. Скорее уж прибил бы всех к чертям.

Уже через месяц омега более-менее стал похож на человека. Всё такой же тощий, но болезненная бледность лица прошла.

– Сегодня я буду поздно. Прими снотворное и ложись спать.

Он никогда не говорил ему, когда и во сколько будет. А Мидория и не спрашивал.

Надрались они по полной. Киришима заливал что-то про Каминари, который уже в который раз отчебучил какую-то херь. Бакугоу до этого особого дела не было, хотя то, что это молниеносное недоразумение, если выражаться цензурно, ушло в декрет, не могло не радовать. Боже, тот день, когда он застукал этих двоих в подсобке, был лучшим в его жизни…

Эйджиро и Денки трепали ему нервы 8/5. Эти два тролля спелись сразу, как увидели друг друга. И главной их «жертвой» стал именно он. А стоило Каминари немного успокоиться, как на смену к ним в отдел приняли Моному и Шинсо. У Кацуки дёргается глаз каждый раз, когда он вспоминает этого белобрысого урода.

Бакугоу настолько напивается, что уже ни хера не соображает, к нему подсаживается Аизава и что-то говорит о том, что альфа плохо выглядит и ему не стоило пить. Ответить нечего. Хотя в первое мгновение хочется излить содержимое своей прогнившей души, но он прикусывает язык. Нет уж, пускай лучше это сожрёт его изнутри – заслужил.

Эсэмэска от Изуку становится огромным продвижением вперёд, пускай и на сраный миллиметр, но это всё равно шаг вперёд. Только когда он приходит домой, омеги всё ещё нет. Кацуки нервно поглядывает на часы, вот где он может пропадать?!

Тихий щелчок. Сердце облегчённо ухает. А стоит обернуться, как тут же проваливается куда-то в желудок.

– Ограбили, – только и произносит Мидория, идя к холодильнику.

На его шее виднеются едва застывшие кровавые полоски.

Пока обрабатывают раны Деку, он смотрит на свои трясущиеся руки. И что это такое?! Такого никогда ещё не было! Кацуки чувствует, как внутри него медленно начинает закипать злость на это убожество, он уже идёт прямо по направлению к процедурному кабинету, едва сдерживая рычания. А когда видит окровавленные шарики ваты, застывает на месте. От каждого прикосновения к своей ране Изуку вздрагивает и морщится. Внутри что-то леденеет.

Ведь сегодня омегу могли просто-напросто убить. Повезло, что просто ограбили, но чёрт подери, что было бы, если бы у нападавшего был нож?! Или он ударил бы сильнее?! Что было бы тогда?!!!

Дома Деку снова ведёт себя, будто ничего не случилось. Это бесит! Неужели он не понимает, что сегодня мог умереть?! Неужели ему всё равно?!

Кацуки обрывается на мысли. В его памяти снова проносятся те самые безжизненные глаза, ожидающие только боли, уже смирившегося со своей судьбой человека. Да, именно так. Мидории уже давно плевать на всё. В нём нет ни капли тяги к жизни. Её уничтожали годами. Всё, что удерживает его в этом грёбаном мире, – его мать, которую он не оставит ни за что на свете. И если бы её не было… его бы тоже уже не было…

Он подходит к нему со спины. На душе так тоскливо. Эти худые плечи словно из хрусталя, нет, он весь словно из хрусталя. Бакугоу со многими целовался, но этот поцелуй он запомнит навсегда. Парень пытается вспомнить, а когда они целовались в последний раз, и с ужасом понимает, что не помнит, чтобы хотя бы раз целовал именно Деку. Что охотно подтверждают огромные, полные непонимания зелёные глаза. Альфа дотрагивается до его впалой щеки и видит, как перекашивается от ужаса бледное лицо.

Он отступает, просто сбегает. Это невыносимо.

В ванной, прикрыв глаза, он будто бы видит среди всепоглощающей темноты и пустоты огромного волка, что смотрит на него красными человеческими глазами. Зверь скалится, его шерсть стоит дыбом. Он рычит на Кацуки, клацает зубами в опасной близости от его лица. А потом просто разворачивается и уходит к огромной клетке. Той самой, которую Бакугоу возвёл для своего зверя, и запер его там.

Это видение не даёт ему покоя. Его здоровье резко подрывается. Но он даже рад. Это будто отмщение за все его грехи, а ещё Изуку «заботится» о нём. Он всегда заботился. Просто раньше Кацуки старался не обращать на это внимания, ему было мало заботы «такого рода».

Изуку готовил, убирал квартиру, ходил по магазинам, стирал и гладил его вещи. Помнится, когда омега по незнанию решил постирать его рубашку, которую Бакугоу собирался надеть на следующий день, альфа залепил ему пощёчину. Несильную, но её хватило, чтобы он упал, не удержавшись на ногах, и сильно ударился рукой при падении. Теперь, вспоминая огромную, почти чёрную гематому, Кацуки чувствует, как к горлу подкатывает тошнота.

Даже когда он просит Мидорию приготовить ему бенто, тот без лишних вопросов выполняет всё, что от него требуют.

Вот чего он не ожидал, так это увидеть этих троих придурков у себя дома. Ладно, пока они себя вели нормально, всё в порядке. К тому же их в любой момент можно было вытурить. Но Бакугоу не успел.

Изуку пришёл совершенно не вовремя. Но как же его взбесило то, что Киришима напугал омегу. Он боится всего: громкого шума, резких движений. Если бы не Шинсо, Кацуки бы точно набросился на Эйджиро.

Все чувствовали себя неуютно. Монома пытался шутить в своей особой манере, но Изуку просто не понимал этих самых «шуток». Но его доброта распространялась на всех, даже на незнакомых людей.

Омеги же любят сладкое, так? Но Мидория, по-видимому, не слишком к нему лежит душой. А торт он попробовал только из любопытства.

Кацуки старался наблюдать за Изуку постоянно, подмечать всё, хоть как-нибудь с ним связанное. Пытался понять его самочувствие.

Всё шло своим медленным чередом, и Бакугоу даже не сразу заметил, что что-то не так. Ещё через неделю он был точно уверен – что-то случилось. Мидория снова превратился в привидение.

Альфа ничего не говорил, только увеличивал дозу снотворного, он не знал, в чём дело, а спрашивать не в его правилах. Однако ничего не помогало. Ночью, крепко сжимая это хрупкое существо в объятиях, Кацуки старался окутать его своим запахом, успокоить, подарить хотя бы какую-то защиту.

Но Изуку не чувствовал запаха, разумеется, если даже его собственный пропал. Его омежья сущность просто… вымерла?..

Кацуки чувствует, что ещё немного, и он потеряет терпение. Что это за хрень? Он и так старается как может, а ничего не помогает. Как же его это заебало.

В один из вечеров омега влетает в квартиру как ошпаренный и быстро закрывает дверь на все замки. Он тяжело дышит, но стоит Кацуки показаться в коридоре, как Деку что-то тихо пищит, вроде бы извиняется, и уползает на кухню. Он всегда уползает на кухню, словно столешница, в которую он вжимается всем телом, защитит его от всего на свете.

В одном альфа уверен точно: Мидория неоднократно выглядывает в окно, будто проверяет, не следит ли за ним кто.

Очередной отгул он использует, чтобы прийти в эту сраную забегаловку. И, как забавно, в самый подходящий момент. Какой-то ушлёпок со всей дури поддаёт Изуку по заднице. Омега вскрикивает, а в его глазах видны наворачивающиеся от обиды слёзы.

Если бы не эти твари, оттащившие его, от того мудака ничего бы не осталось. Так нет же, ещё и полицию вызвали.

Его продержали в изоляторе почти до вечера от нечего делать. А что они ему могут предъявить – альфа защищал свою пару от насильника, всё просто.

Кацуки старается приучать его к поцелуям. Кое-как, но хотя бы как-то. Мидории простительно всё, у него нет ни капельки опыта, да и отвечать он особо не рвётся, только если его принудить.

Как давно у Бакугоу не было секса? Он уже и сам точно не может на это ответить. Помнится, что ещё до того, как в их квартире появились те самые цветы, тогда было что-то около четырёх месяцев, а теперь… где-то шесть вроде.

А трахаться хочется до трясучки. Но больше изменять он не будет. А что это значит? Правильно! Нужно затащить в койку одного определённого омегу!

Вот только как это сделать? Если он заставит его против воли, то это снова будет ассоциироваться с насилием и болью. Он пытается вспомнить, когда у них была близость в последний раз. Результат неутешительный. Лет пять-шесть назад? А где. Если он правильно помнит, на полу в зале…

Перед глазами предстаёт та самая картинка из прошлого, где Мидория, уже после, лежит на полу, не подавая признаков жизни.

Кацуки быстро трясёт головой, не об этом сейчас нужно думать.

Альфа понятия не имеет, как показать Изуку, что секс – это не только насилие и боль. С другими всё было просто: всунул, подвигал, кончил, разошлись. Он никогда не заботился об удовлетворении партнёра, для него все они были одноразовыми куклами для снятия напряжения. А Изуку…

Изуку – это совершенно другое.

Во время обеденного перерыва он роется в Интернете на всяких сайтах. «Как доставить партнёру удовольствие», «Что делать, чтобы первый раз был незабываемым», «Как разнообразить половую жизнь». Некоторые статьи даже видео к себе прилагали. Вот за просмотром одного такого видео его спалил Аизава.

Мужчина только покачал головой, но говорить ничего не стал, да и не было смысла, в нерабочее время они вольны делать всё, что душа пожелает.

Но, даже прочитав дофигище этой сопливой хуеты, альфа так и не придумал, как хотя бы подтолкнуть его в правильном направлении.

Бакугоу даже не собирался использовать болезнь Инко как повод для этого, но, когда Мидория сказал, что отдаст долг, в его голове что-то щёлкает. Это же просто идеальный предлог!

Держать себя в руках – сложно. Но Кацуки старается. Оказывается, целовать кого-то вот так – великолепно. Хотя это скорее оттого, что этот «кого-то» именно Изуку. Ласкать его тело, медленно. Если бы парень знал заранее, что всё так выйдет, то подготовился бы гораздо лучше, а так помимо удовольствия омега чувствовал ещё и боль. Но даже так Бакугоу делал ставку на то, что физическая связь свяжет их как канатом, что это поможет раскрепостить Деку.

Он никому не позволял прикасаться к себе во время совокупления: «Если не хочешь слететь с кровати, хватайся за что хочешь, но только не за меня». Изуку же он позволит всё, что тот пожелает. То, как он выгибается, ногтями царапая его спину, – непередаваемо. Его тихие стоны, всхлипы. Ему кажется, что он кончит только от этого зрелища. Кацуки загоняет член до конца, кончая, чувствуя, как сильно сжимается омега. Конечно, он понимает, что без течки беременности не будет, значит, нужно эту самую течку спровоцировать. Ждём.

Секс – это, конечно, хорошо, но, кроме этого, заметных продвижений не наблюдается.

Разве что…

– Т-ты ничего не чувствуешь? Кажется, пахнет чем-то странным…

Изуку ходит по всей квартире, постоянно принюхиваясь. Но Бакугоу ничего не чувствует, вообще…

– А чем пахнет-то?

– Чем-то мускусным… горьковатым… может, древесина… или полынь… или шалфей… или…

Кацуки застывает на месте. Полынь и чёрный чай – это его запах. Изуку почувствовал его запах! Пускай омега ещё не понимает, но это значит, что его организм очень медленно, но перестраивается, возвращается к нормальному функционированию.

На работе задница. Он мечтает придушить эту мразь Миюки. Вообще, с Миюки их связывала только одна сраная встреча, которая стала роковой.

Он был из тех омег, что успевают кое-как и работать, и трахаться, и за внешним видом следить.

Бакугоу нечего было сказать, парень действительно очень красивый, для одноразового перепихона даже слишком.

Они заприметили друг друга с самого начала. А почему нет?

Зажимать его в углах было как-то чересчур возбуждающе и очень пошло. Альфа уже готовился разложить его прямо на столе, когда вдруг замер, прислушиваясь к своему внутреннему зверю, – тогда он впервые подал голос за несколько лет. Противный скрежет когтей по металлу клетки, в которой Кацуки его запер, не просто нервировал, а напрочь отбивал всё желание. Кроме одного: прийти домой, зарыться с головой под одеяло и раствориться в полнейшей тишине. Тогда Кацуки отпихнул его от себя и просто ушёл.

После этого Бакугоу его игнорировал. А вот омегу очень бесило то, что его так обломали.

Кацуки урвал лакомый контракт, а с Миюки они больше не виделись.

До определённого момента.

Слияние с «ОллМайт» довольно выгодно. Это сотрудничество важно для обеих сторон. И тут на тебе! Их директор попадает в больницу – сердце! А вместо себя отправляет своё доверенное лицо, очень компетентное и ответственное доверенное лицо.

Три «Ха-ха».

Стоит Миюки увидеть Бакугоу, как компетентный работник превращается в обычную неуравновешенную подстилку, некогда брошенную.

Альфа старается игнорировать всё это, но, пока эта мразь не примет условия договора, никакого слияния не будет. А Миюки очень красноречиво дал понять, что своего «согласия» не даст. Просто так не даст.

И ничего с этим не поделать. С Тошинори Яги не связаться, тот вот-вот должен был перенести операцию на сердце. А эта непрофессиональная мразь творит всё, что её душе угодно.

Разумеется, Кацуки срывается. После очередного собрания. Сроки ещё хоть и не поджимают, но их давление уже скоро даст о себе знать.

Он приходит домой. А там всё по-старому. Что бы он ни делал, как бы ни старался, всё без толку!

Бакугоу смотрит на эти дрожащие руки, на скрюченную спину и вспоминает ровную осанку Миюки. Сравнивает короткие тёмно-зеленые волосы с длинными блондинистыми прядями; изумруды глаз с аквамариновыми озёрами.

Из трясущихся пальцев Изуку выскальзывает тарелка и разбивается о пол.

Прежде чем он успевает осознать, тело Кацуки двигается само по себе, сгребая омегу в охапку и утаскивая в спальню.

Мидория извивается всем телом. Он кидает его на кровать, и Деку тут же отползает к изголовью, весь сжимаясь, смотря на альфу огромными перепуганными глазами с точкой зрачков точно по центру.

– Не надо. Не надо! Не надо!!! – голос срывается, из глаз градом текут слёзы.

Кацуки замирает на месте. Лишь на мгновение, прежде чем наброситься на него, придавливая к кровати.

Господи, как он мог сравнивать мразь Миюки с Изуку?!

Этот маленький запуганный зверёк, что кричит под ним, заливаясь слезами.

Это всё он. Это он во всём этом виноват. Он сам уничтожил это солнце. Утопил его в океане страха, боли, отчаяния, слёз.

Это Кацуки разрушил его жизнь.

Как же ему тошно. Хочется удавиться.

Ему уже плевать, как это выглядит. Бакугоу скулит, прижимаясь к его тонкой шее. Сознание застилает чёрная пелена. Перед ним снова его внутренний зверь. Он смотрит на него с отвращением, с самым настоящим отвращением. А потом медленно разворачивается и уходит, понурив голову, волоча за собой хвост.

– Б-б-больно?.. – слышит Кацуки дрожащий голос.

Если бы он только мог всё исправить, если бы мог вернуться в прошлое, Кацуки поступил бы совершенно по-другому. Набил бы морду самому себе и пригласил бы омегу на свидание. Сделал бы всё правильно, а не так, как сделал он…

– Прости меня…

Альфы никогда не скулят, не плачут. Они должны быть сильными всегда.

На затылок ложится маленькая ладонь, поглаживая как маленького ребёнка, а Бакугоу только сильнее тыкается носом в шею.

Лицо омеги от слёз покрылось пятнами, но это его ни капельки не портит. Слизывать его слёзы, вышибая воздух из лёгких. Целовать его губы, все обкусанные, кровоточащие. Он не может описать это ощущение словами.

Мидория засыпает довольно быстро, а Кацуки не спит, смотрит на его спящее лицо, бледное и такое уставшее.

В лучах солнца он ещё прекраснее, абсолютно голый. Альфа отбрасывает одеяло в сторону, осматривая его, в некоторых местах ещё не сошли засосы. Рёбра по-прежнему выпирают, как и тазовые кости – очень сильно. Прежде чем он понял, губы уже покрывали это хрупкое тельце поцелуями. Язык нырнул в совершенно расслабленное нутро, оглаживая тугие стеночки. Изуку проснулся почти сразу же. Конечно, не почувствовать возбуждение он не мог. И сразу же пытается отстраниться. Нет бы, наоборот, притянуть ближе, показать, как ему больше нравится.

Тихие стоны срываются с его губ, а тут необычайно громкий, наполненный удовольствием. Изуку как-то странно вздрагивает. И Бакугоу замечает. Влажно. Внутри омеги влажно. И вовсе не от слюны. Он облизывается – сладко. Смазка. Это смазка. Естественная смазка!

Альфа подрывается и смотрит в застланные пеленой желания глаза. Кацуки обнюхивает шею, но запаха нет. Однако смазка сама по себе уже просто огромный скачок вперёд.

– Уже скоро. Потерпи ещё немного.

Мидория вот-вот отпустит себя, позволит своим инстинктам вырваться. Но в его глазах всё так же проскальзывает страх и еле уловимое желание оттолкнуть от себя, сбежать.

Сладкий запах ананасов ударяет по рецепторам лёгким флёром, но тут же исчезает.

Как же давно Кацуки не слышал его. Этот ласковый запах, что окутывает собой, даря спокойствие.

Парень смотрит на Мидорию и думает: как бы хорошо звучало Бакугоу Изуку. Кацуки его не отпустит, а наличие кольца и штампа в паспорте очень красноречиво говорят о принадлежности этого омеги ему.

Ему интересно, какая может последовать на это реакция.

Выбрать кольцо оказывается сложно, хотя бы потому, что он не знает размера. Девушка-консультант даёт ему бумажку с круглыми разрезами, и ночью, пока омега тихо посапывает под боком, Бакугоу проделывает нехитрую махинацию.

Тут же выясняется, что кольца, которые ему понравились, не подходят по размерам, а это последний комплект. Кацуки соглашается подождать, когда прибудет следующий, при этом договаривается сделать гравировку на обратной стороне кольца Мидории. Он точно поймёт.

И тут же об этом узнаёт Монома. А сказал кто? Конечно, Шинсо! Эти два сапога – пара! Везде успевают сунуть свой нос. И про заявление на отпуск уже прознали, даже про то, что дата ещё неизвестна. Разумеется, как только у Изуку начнётся течка, альфа тут же напишет Аизаве, и всё. Долгожданный отпуск готов.

И снова Миюки пытается довести его до белого каления. Все настолько в бешенстве, что готовы поубивать этого омегу. Он едет домой, даже не сразу замечая, что в его машине находятся лишние пассажиры.

С того дня и началась его война с вечно голодными Мономой и Шинсо, что постоянно охотились на его еду. А всё из-за того, что чересчур добрый Изуку прикормил этих холостяков. Знал бы он, какие бои устраивают альфы, чтобы заполучить себе заветный коробок. Весь отдел обхохатывается. До тех пор, пока Бакугоу окончательно не выйдет из себя.

Они сидели за огромным круглым столом, собрание подходило к концу, а эта высокомерная мразь надменно восседала прямо напротив него и ехидно выгибала бровь на каждое его слово. А как только Кацуки закончил говорить, так этот опять сорвал всё.

Альфа психанул, отбросил в сторону планшет с бумагами и набросился на омегу, но его сразу же принялись оттаскивать Киришима и Шинсо. Монома нервно дёргал глазом в сторонке, конечно, он в этот договор выложился по полной, а теперь в таком шоке, что даже говорить не может. Странно, но Аизава тоже не влезал в драку, просто сидел рядом и смотрел на трещину в столе, пока Бакугоу орал матом на Миюки и пытался кинуть в него чем-то.

Чего-чего он не ожидал, так это того, что сам Незу лишь покачает головой и немного разочарованно скажет:

– Видимо, не судьба нам закончить наше «противостояние» с «ОллМайт». Ну, ничего. Вы проделали большую работу, Бакугоу-сан. Достаточно. Теперь я сам поговорю с Тошинори-саном. Ему уже сообщили об этом, так что скоро он будет здесь.