Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Когда женщина очнулась, то расплакалась, прося прощения у сына и альфы. Изуку тоже плакал, но только от облегчения. Ведь, когда ему позвонили из больницы, первой мыслью, проскользнувшей в его голове, стала смерть самого близкого ему человека. Омега обещал навещать её ежедневно, но на сегодня часы приёма подошли к концу.

Дома они молчали, но Изуку прекрасно понимал, что именно нужно сказать.

– Я верну всё…

Кацуки недоумённо посмотрел на него.

– Деньги… – пояснил парень.

– Забудь, – он вытащил из кармана ключи от машины и кинул на тумбочку в прихожей.

– Нет. Я верну… Ты не обязан был мне помогать, но всё равно помог, спасибо, – Изуку поклонился под пристальным взглядом.

Бакугоу на мгновение задумался или только сделал вид.

– Если ты так хочешь вернуть долг, можешь начать прямо сейчас, – парня схватили за руку, утаскивая в спальню.

Солнце ещё не село за горизонт, отчего комната была освещена вечерним светом. Дверь за спиной закрылась, послышался щелчок замка. Бакугоу сел на край кровати, скрестив руки на груди. Мидория стоял напротив него, прекрасно понимая, что имел в виду альфа, но что-то внутри упорно не хотело в это верить, отторгая всей душой. Возможно, это были те самые остатки омежьей сущности, сохранившейся в сознании на интуитивном уровне, так не желавшей отдаваться против воли.

– Раздевайся.

Изуку застыл, не решаясь двинуться. В голове промелькнула мысль о побеге, но бежать-то некуда. Наверное, прошло сколько-то времени, раз Кацуки повторил:

– Не ты ли только что говорил, что хочешь вернуть «всё»? Так чего тогда стоишь? Раздевайся!

Омега панически осмотрелся по сторонам, окна были закрыты. Да и разве выпрыгнешь с третьего этажа без повреждений? Раздался нетерпеливый рык. И только тогда он принялся стягивать тёмно-болотную толстовку. К счастью, под ней была ещё майка. Это могло помочь потянуть время. Сердце билось до одури сильно, руки подрагивали, а ладони вспотели. В памяти сразу всплыли воспоминания, в которых он часто лежал на полу, избитый и не раз изнасилованный. А теперь он сам шагает в эту пропасть, подчиняясь относительно добровольно. Возможно, если сравнить всё это с виселицей, то получится, что он сам натянул петлю и теперь медленно затягивает её.

Майка упала на пол. Пришла очередь штанов. Бакугоу пристально наблюдал, усмехаясь нервозности движений. Мидория остался только в нижнем белье, ожидая дальнейших указаний.

– Трусы тоже.

Обнажённое тело перед ним было прекрасным. Пускай в некоторых местах чрезмерно тощим, с выпирающими костями, но по-прежнему прекрасным. Как тогда, много лет назад, в медкабинете. Разве что рост немного изменился, да и более женственным стал омега. Член болезненно заныл от предвкушения.

– Подойди.

Эти несколько шагов для него казались пыткой, а для омеги последними минутами «жизни». Кацуки не выдержал, хватая его за тонкое запястье и притягивая к себе, целуя глубоко и мокро. Он пытался сдерживать себя, чтобы не кусать мягкие губы, но это получалось плохо. Сказывалось долгое отсутствие секса. Альфа отстранился, переводя дыхание, чтобы немного поубавить пыл, а то сейчас трахнет его без подготовки, и всё. Конец.

Изуку повалили на кровать, руками оглаживали всё, до чего только дотягивались. Кацуки остервенело срывал с себя одежду, не отрываясь от тела под собой. Он целовал его с такой страстью, что Мидория терялся от этого, не понимая, чего стоит ожидать дальше. А альфа уже спускался ниже, вылизывая грудь, прикусывая кожу, отчего на ней тут же оставались красные отметины. Омега вжался в кровать, пытаясь спрятаться от этих прикосновений, но ничего не получалось.

Бакугоу уже добрался до члена омеги, из-за страха тот ничуть не возбудился, но он не был удивлён такой реакции. Кацуки легонько подул на половой орган, Изуку дёрнулся, только руки, удерживающие за ягодицы на месте, не дали отползти в сторону. Прикосновение языка к головке заставило заскулить, с силой сжимая челюсть.

Альфа не мог больше медлить и заглотил член полностью, начиная посасывать, проводя языком по всей длине. Изуку метался по кровати, вцепляясь в простыни до побелевших костяшек. Становилось жарко. Дыхание участилось. Кацуки ощущал, как член твердеет во рту, значит, можно немного ускориться. Он огладил пальцем вход, смазки не было, хотя Мидория уже был достаточно возбуждён. Пришлось смочить палец слюной.

Изуку почувствовал, как что-то влажное пытается проникнуть в него, но сопротивляться не было сил: тело парализовало от страха, смешанного с возбуждением и… удивлением. Альфа надавил пальцем сильнее, проникая внутрь и начиная медленно двигаться вперёд и назад, поглаживая изнутри. Было неприятно, но не больно, да и минет очень хорошо отвлекал от небольшого дискомфорта. Второй проскользнул сложнее, а когда пальцы начали растягивать узкие стеночки, омега всхлипнул, сжимаясь. Бакугоу не отступал, через минуту-две вводя третий палец. Мидория не выдержал, вцепляясь в волосы парня, стараясь оттащить от себя, но на него рыкнули, слегка смыкая зубы вокруг члена, это отрезвило. Изуку попытался дышать глубже, стало немного легче.

Кацуки отстранился, вытаскивая пальцы. Он прекрасно понимал, что смазки слишком мало для безболезненного проникновения, но остановиться был всё равно не в силах. Откинув нижнее бельё в сторону, альфа удобнее устроился между разведённых ног. Мидория смотрел на него с затаившимся на дне зелёных глаз страхом. Его губы манили поцеловать, а стоило соприкоснуться с ними, желание било точно в пах, выбивая последний воздух. Изуку не отвечал, приходилось кусать его за язык, и только тогда он откликался, совсем неумело, но это хотя бы что-то, похоже, ласки разморили его достаточно сильно. Пока их языки сплетались в страстном танце, Кацуки перехватил омегу под поясницу, чтобы задать нужный угол. Хотелось бы ещё подушку подложить, но до неё нужно было сначала дотянуться, а в такой момент тратить на это время было бы кощунством.

Бакугоу начал медленно входить. Сначала стенки ануса легко поддавались давлению, но чем дальше он проникал, тем сильнее сжимался омега, не позволяя войти глубже. Поцелуй уже не помогал, Мидория зажмурился, его распирало изнутри. Было больно. Кацуки смотрел на его сведённое болью лицо и просто не выдержал. Рыкнув, он вошёл на всю длину, выбивая болезненный крик. Дрожащие руки Изуку упёрлись в плечи альфы, отталкивая, он плакал, с мольбой в глазах смотря на Бакугоу. Но парень старался делать вид, что всё в порядке. Погладив его по мокрой от слёз щеке, Кацуки качнул бёдрами вперёд, ища нужный угол. Омега до крови закусил губу. Дышать было трудно, казалось, лёгкие сейчас разорвутся.

Эти несколько минут были самыми мучительными для них обоих. Медленные движения сводили с ума, хотелось уже послать здравый смысл к чертям и начать вколачиваться в это жаркое нутро по самое основание, лишь бы получить разрядку. Он резко вышел почти полностью и так же резко загнал член до упора. Изуку вскрикнул, выгибаясь дугой, его позвоночник неприятно хрустнул, по телу словно электричество пропустили. Кацуки ухмыльнулся, всё-таки дотягиваясь до подушки и подкладывая её под поясницу парню.

Теперь стало легче, хотя омега всё так же пытался отпихнуть его от себя, но теперь крики не были такими болезненными. Становилось приятно, но Изуку никак не мог до конца расслабиться, анус немного жгло, а эти странные ощущения сводили с ума. Бакугоу аккуратно погладил его член, сжимая пальцами и начиная двигать рукой в такт движениям. Стало немного лучше. Мидория не открывал глаза, что откровенно раздражало: мало ли кого он может представлять на месте Кацуки. Альфа вцепился в его губы поцелуем, ощутимо прихватывая зубами, начиная двигаться быстрее. Омега не знал, куда деть руки, хотелось схватиться хотя бы за что-то, чтобы получить, пускай и мнимую, но опору.

– На плечи. Положи руки мне на плечи! – рявкает он, придерживая Изуку, но не прекращая остервенело вколачиваться в него.

Когда он робко кладёт руки на его массивные плечи, Кацуки входит особенно глубоко, плотно проходясь по простате. Ногти впиваются в кожу до крови, но альфа терпит, сцепив зубы.

Бакугоу всё чаще наклоняется, чтобы поцеловать, а Мидория всё лучше отвечает, полностью подстроившись под заданный ритм. Омега вовсю стонет, глубоко дыша. Кацуки чувствует, как сокращаются стенки ануса, видит, как расходятся в стороны рёбра. Изуку прижимается ближе, забыв обо всём, сейчас есть только это всепоглощающее удовольствие, а что будет потом – не имеет значения. Альфа снова ускоряется, едва не утрахивая их с кровати. Удовольствие стремительно достигает своего пика. Всё заканчивается слишком сумбурно, но не менее феерично. Глубокий толчок – и Изуку вскрикивает особенно громко, кончая. Всё его тело напрягается, сжимаясь изнутри, Кацуки кончает следом, загнав член как можно глубже. Внутри разливается обжигающее тепло. Становится невыносимо горячо. Бакугоу выходит из него, перекатываясь на спину, руками притягивая к себе омегу для поцелуя. Они оба тяжело дышат, пока не в силах привести дыхание в порядок.

Мидория никак не может понять, что только что произошло, но ощущение чего-то липкого между ног реально. Парень пытается приподняться, но его притягивают назад, укладывая себе на грудь. Горький ком страха подступает к горлу. Снова попытка встать. Снова неудача.

Кацуки понимает, что кое-кто начинает отходить от первого в своей жизни оргазма и сейчас, скорее всего, будет пытаться сбежать хоть куда-нибудь. Этого нельзя допустить.

– Это было великолепно, – омегу целуют в макушку, поглаживая по спине. – Даже не пытайся встать, всё равно не выйдет. Просто спи.

Изуку действительно клонит в сон, а тело ощущается будто не своё. Он чувствует, как его гладят по спине, периодически целуя то в ту же макушку, то в щёку. Последний раз в губы, а дальше он уже не помнит.

Комментарий к 3. Даже если температура достигла нуля, это не значит, что она не вернётся к минусу *В Японии сладости обычно едят вилками

====== 4. Невозможно предугадать, когда зверь сорвётся с цепи ======

Просыпаться было приятно, тепло, уютно. Мидория даже не хочет открывать глаза, но внутренние часы уже едва ли не кричат. Он приоткрывает сонные веки, трёт их ладошками и приподнимается. Под ним вздымается чья-то грудная клетка, Изуку с ужасом смотрит на умиротворённое лицо альфы. Парень сразу вспоминает вчерашний вечер. Его лицо пылает огнём. Омега аккуратно скатывается с Кацуки, присаживаясь на краю и свешивая ватные ноги с кровати. Внутри до сих пор чувствуется что-то постороннее, а живот сводит судорогами.

Омега тихо поднимается с кровати, делая шаг вперёд, и с грохотом падает на пол. Поясница отдаётся жуткой болью, из задницы вытекает вязкая сперма, анус горит. От постороннего шума Бакугоу подрывается, выпрямляясь в кровати. Он ошалело осматривается по сторонам, пока не видит валяющегося на полу Изуку. Альфа раздражённо цыкает и встаёт.

– Я же говорил тебе не вставать! Упрямый идиот! – его поднимают с пола и укладывают назад на кровать.

От взгляда Кацуки становится не по себе, а обнажённое тело окончательно лишает чувства защищённости. Ему страшно. Руки сами собой тянутся прикрыть гениталии. Парень, смотря на это действие, ехидно выгибает бровь, так и говоря: «Серьёзно?»

В комнате довольно жарко и еле уловимо пахнет сексом, но, похоже, Изуку этого не чувствует, в отличие от Бакугоу, в чьих глазах снова загорается похотливый огонёк. Всё-таки трудно остановиться, когда спустя столько времени дорвался до чего-то настолько сладкого, как этот омега.

Он медленно забирается с ногами на кровать, нависая над красным парнем, рукой оглаживая ногу и поднимаясь выше. Хочется ещё, отчего упрямо пульсирует орган между ног. Но стоит увидеть покрасневшее отверстие, всё ещё блестящее и липкое от спермы, вытекающей из него, альфа немного остывает. Кацуки наклоняется, чтобы поцеловать в живот, слегка потеревшись о кожу щекой. Изуку не двигается, сердце набатом бьётся аж в голове, в висках. Всё его естество просто умоляет оттолкнуть от себя этого человека, убежать и спрятаться как можно дальше, но он не шевелится, прекрасно помня, что с ним делали раньше, когда он пытался вырваться.

Несколько минут альфа так и лежит, прикрыв глаза, руками поглаживая бёдра Мидории, который совершенно не шевелится, кажется, даже не дышит или делает это через раз. Бакугоу тянется к его руке, чтобы переплести пальцы, но замирает на полпути, удивлённо прислушиваясь к урчащему желудку. Омега зажмуривается, краснея ещё сильнее.

– Проголодался. Значит, в душ и завтракать.

Это слишком странно. Его поднимают с кровати и относят в ванную. На руках. На руках! Никогда такого не было. Никогда и ни с кем. И не должно было быть. Тем более с…

За всё то время, что он живёт в этой квартире, в наполненной ванне омега лежал от силы раз пять, не больше – было слишком страшно набирать воду, вдруг Бакугоу не понравится это и он снова получит. Ванна наполняется слишком быстро. Кацуки опускает Изуку в горячую воду, устраиваясь у него за спиной. От воды там неприятно щиплет, отчего Мидория морщится. На его плечо ложится подбородок, а потом альфа целует его шею, оглаживая тело руками.

Изуку не может скрывать: эти прикосновения очень приятные. Настолько, что хочется попросить ещё, но он вовремя прикусывает язык, опуская голову, чтобы не было видно глаз. Вдруг он чувствует, что в него пытаются просунуть палец, от этого становится больно. Парень дёргается, но его голову резко разворачивают, целуя, а палец проникает внутрь. Бакугоу прекрасно понимает, что омеге больно, но упрямо продолжает, пока ему прямо не скажут «Хватит». Он хочет услышать это от него и тогда сразу остановится.

Но Мидория терпит, сцепив зубы, ждёт, когда его отпустят. Это немного подбешивает, тогда в бой идёт второй палец. Его худые руки впиваются ногтями в собственные ноги, на коже появляются красные полосы, ещё немного, и пойдёт кровь. Кацуки рычит, прикусывая мочку уха, заставляя вскрикнуть, руки подрываются в так и не осуществившейся попытке оттолкнуть альфу. Бакугоу снова цыкает, поднимая Изуку из ванной, пальцы внутри расходятся как ножницы. Из него вытекают остатки спермы. Он споласкивает его, заворачивает в полотенце и относит назад в спальню.

Они оба прекрасно понимают, что альфа не в состоянии приготовить завтрак, не разрушив кухню. Поэтому Мидория, пошатываясь, идёт на кухню и под пристальным взглядом красных глаз жарит оладьи. Смотреть на Кацуки невозможно, лицо сразу становится красным, а задница ноет. Когда он немного привыкает, боль уже не кажется такой сильной и просто жужжит на фоне.

Пока Кацуки раскладывает оладьи по тарелкам, Изуку пытается сесть, но боль простреливает вдоль позвоночника, приходится завтракать стоя. Только это совершенно не устраивает альфу, в итоге они вдвоём едят в спальне, сидя на краю мягкой кровати. Мидория хочет спросить, можно ли ему съездить к маме, но никак не может заставить себя выдавить хоть слово то ли от страха, то ли от смущения, то ли от всего сразу.

– Сегодня приём только два часа, с четырёх, воскресенье же. Так что поедем вечером, успокойся.

Наверное, у него всё на лице написано.

Время до поездки провести с пользой не удаётся, его сгребают в охапку и укладывают в кровать, ложась рядом. От тепла альфы клонит в сон, но поцелуи, покрывающие шею, немного настораживают, да и кое-что, упирающееся в поясницу, тоже.

– Хочу тебя.

Сил на сопротивление просто нет, а прикосновения рук к телу слишком аккуратные, чтобы быть реальностью. Так кажется Изуку.

– Сомкни ноги, – за спиной слышится шуршание одежды, с омеги стягивают штаны.

Кацуки просовывает возбуждённый член меж сведённых вместе ног и начинает медленно двигаться. Пускай это и трудно назвать сексом, но хоть какое-то облегчение принести способно.

Мидория и сам не может сказать почему, но ему это нравится. Мочку уха немного прикусывают, а на ягодицы надавливают, призывая сдвинуть ноги чуть сильнее. Возбуждение не заставило себя ждать, омега смущённо одёргивает большую футболку, чтобы Бакугоу не заметил, только это не помогает. Рука альфы уже сомкнулась вокруг, начиная двигаться по стволу.

Такие фрикции не продлились долго, перепачканную в семени одежду пришлось менять. В сон клонит ещё сильнее. Сердце приглушённо билось о рёбра. Дыхание никак не выравнивалось. Было очень жарко, а пылающее тело за спиной только усугубляло ситуацию.

– У-ум, – Изуку пытается немного отстраниться, но его не отпускают, – ж-жарко… о-очень.

Альфа его услышал, тут же поднимаясь и открывая окно. Ветер был прохладным, омега облегчённо сделал глубокий вздох.

– С-с-спасибо!.. – Кацуки приподнял его, стягивая футболку и отбрасывая в сторону.

Вместо одежды он укрыл его лёгким одеялом и, поцеловав в щёку, куда-то ушёл.

– Просто лежи. К вечеру вернусь, – последнее, что услышал омега.

Просто лежать не получилось. Изуку убрался в квартире, заранее приготовил ужин и забежал на работу, чтобы помочь с переноской цветов.

Дома его уже ждал злой как чёрт Кацуки, метающий взглядом молнии.

– Мне казалось, я понятно изъясняюсь. Оказывается, нет? – сидя в кресле и смотря на омегу алыми глазами, он казался ещё более устрашающим, чем обычно. Руки похолодели от страха.

– П-прости… м-мне трудно… сидеть на м-месте… ког-когда т-там м-маме пло-хо…

Бакугоу всегда пугал своими резкими передвижениями, и этот раз не стал исключением. Мидория попятился назад, но альфа был быстрее, хватая его за плечи и обнимая, целуя в губы. Не сказать, что этот поцелуй был нежным или утешающим, но от него почему-то стало спокойнее. Пускай и вперемешку со жгучим страхом.

В палате у Инко было уютно, да и сама женщина выглядела немного лучше, чем вчера. Парень от неё не отходил, а Кацуки решил оставить их наедине, всё равно он мало чем пригодится.

Мать смотрела на него с всё той же нежностью, с лёгкой улыбкой.

– От тебя Кацуки-куном пахнет сильнее обычного, – что она хотела этим сказать, он не понял, но всё равно немного покраснел.

На самом деле, Изуку уже давно не различал запахи. Он не помнил запаха Кацуки или своего собственного. Инко пахла домом и выпечкой, это навсегда отпечаталось в его памяти, и больше ничего. Возможно, это связано с отсутствием течек, но сейчас это не было таким важным.

Мидорию, на его взгляд, выставили из палаты довольно быстро, хотя часы приёма уже подошли к концу, а ему ещё и подольше разрешили остаться. По тому, как дрожали медсёстры, нетрудно догадаться, кто постарался.

А стоило переступить порог дома, как его сразу же потащили в спальню, опрокидывая на кровать. Вслед за ним на простыни упала какая-то бутылочка. Изуку с недоумением взглянул на неё.

– Это смазка, – смотреть на то, как краснеет этот омега, было слишком приятно.

Несколько часов непрерывного секса выматывают не на шутку, особенно с непривычки. Изуку всё никак не мог отдышаться. Стоило им закончить, как всё повторялось снова. Тело покрывали засосы, а из задницы вытекала сперма. Он чувствовал себя пыльным мешком, где бросили – там и остался. Но, похоже, Бакугоу даже не собирался останавливаться, снова покрывая поцелуями спину. Его подхватили под живот, ставя в коленно-локтевую позу, хотя руки уже не держали, дрожа и подгибаясь.

Больно уже не было, обилие смазки способствовало. Разве что хлюпающие звуки смущали ещё больше вчерашнего. Кацуки пристроился сзади, сразу же проникая внутрь. Ему приходилось придерживать омегу под живот, чтобы тот не рухнул. Новые толчки посылали волны удовольствия по позвоночнику вверх, к рёбрам. Изуку был уже не в состоянии сдерживать стоны, хотя иногда прикусывал губу, за что его сильно дёргали за волосы, заставляя вскрикивать.

Кацуки беспощадно вбивал в матрас, перед глазами всё плыло, руки вконец перестали держать. Он опустился грудью на кровать. Но альфу это не смутило ни капли, разве что теперь приходилось наклоняться ниже, чтобы оставить очередной засос или поцеловать.

Каждый оргазм был бесподобен, а последующий ещё лучше. Внутри было до одури горячо и мокро, по ногам струйками стекала смазка вперемешку со спермой. Голова кружилась, Изуку вот-вот потеряет сознание от этих ощущений, поэтому он, содрогаясь от плохого предчувствия, решается на отчаянный шаг, тянется рукой к руке альфы, что находится прямо около головы, и сжимает.

– М-м-м!.. – всё, что получается сказать, а после его накрывает очередной оргазм, и он проваливается в темноту.

Приходит в себя Мидория от лёгких хлопков по щекам, и первым, что он видит, становится обеспокоенное лицо альфы с расширенными зрачками, смотрящими на него. От такого вида он хрипло смеётся, заставляя Кацуки нахмуриться. Альфа приподнимает его, поднося к его губам стакан воды, чтобы тот попил. Омега пьёт жадно, большими глотками. Пересохшее горло побаливает от стонов. Отвернув голову, он проглатывает остатки воды и снова смотрит на Бакугоу. Альфа тоже смотрит на него внимательным взглядом, словно сканируя. Кажется, он что-то говорит, но в ушах звенит, а глаза сами собой закрываются, руки безвольно падают на простыни.

Следующее пробуждение уже не такое сумбурное. Изуку чувствует, как его гладят по голове, перебирая прядки волос. Кое-как открыв глаза, омега сонно оглядывается, но всё, что видит, это оголённая грудь, к которой его прижимают, одной рукой удерживая за талию.

Ему отчего-то страшно пошевелиться. Лежать в этих тёплых объятиях так приятно, что хочется заснуть назад. Но лучше он сам «проснётся», чем это заметит Кацуки. Мидория слегка дёргано вздыхает, рука на голове замирает, а потом медленно перемещается на подбородок, приподнимая, чтобы встретиться взглядом.

Бакугоу смотрит в его глаза, аккуратно поглаживает по щеке и целует в губы.

– В следующий раз предупреждай заранее, когда захочешь шлёпнуться в обморок…

Секс становится неотъемлемой частью их совместной жизни. Хотя после того самого раза всё проходит спокойнее. Кацуки любитель поэкспериментировать (но меру знает, хоть это и удивительно). Однако Изуку чувствует себя нормально, несмотря на постоянные сексуальные нагрузки. Сон сам собой нормализовался, его просто вырубает после нескольких заходов. Но что больше всего радует его – полное отсутствие насилия. Один раз, когда он был слишком уставшим, они просто поцеловались и легли спать.

Инко шла на поправку довольно быстро, так что через две недели её отпустили домой. Каждые выходные омега приезжает к ней хотя бы на пару часиков. Она смотрит на него, улыбается чему-то своему и раз за разом повторяет: «Как же я рада за тебя».

Каждая такая фраза немного озадачивает, но стоит приехать домой, как это вылетает из головы. Ему просто не дают повода задуматься, да и времени на это нет.

Синяки под глазами давно прошли, он перестал шарахаться от каждого звука, хотя Бакугоу всё ещё его пугает, если можно передать всё, что он чувствует, этим словом.

В тот день они сидели на кухне, завтракали. Мидория принюхался, чувствуя какой-то странный запах, но распознать, что это, никак не получалось. Пришлось спросить у Кацуки:

– Т-ты ничего не чувствуешь? Кажется, пахнет чем-то странным… – альфа откладывает хлебный тост в сторону и принюхивается, но потом, нахмурившись, качает головой.

Изуку на всякий случай проверяет холодильник, мало ли. Но всё в порядке. Может, ему кажется? Ведь этот запах чувствует только он. Парень обходит всю квартиру, Бакугоу, сидящий в кресле, всё-таки спрашивает:

– А чем пахнет-то?

Он вдыхает полной грудью.

– Чем-то мускусным… горьковатым… может, древесина… или полынь… или шалфей… или…

Привычка бубнить себе под нос вернулась относительно недавно, за все прошедшие годы он научился молчать по несколько дней (обычно выходные, праздники), теперь же хочется говорить, хотя это трудно назвать разговором. Он трясёт головой и оборачивается на Кацуки, тот сидит, слегка приоткрыв рот, так и не донеся до него кружку с кофе. Омега удивлённо смотрит на его позу.

– Г-горячий?

– Что?

– Кофе горячий? Подлить в-воды?

Бакугоу посмотрел в свою кружку, но, похоже, ничего там так и не увидел.

– Нет, – вот только Изуку совсем не кажется: альфа теперь следит за каждым его движением ещё пристальнее, чем обычно.

Такие метаморфозы с запахом происходят всё чаще. Особенно в многолюдных местах. В такие моменты хочется зажать нос, так что он как можно быстрее стремится покинуть людные улицы. Кацуки ежедневно встречает его с работы, они приходят домой вместе, ужинают, иногда занимаются сексом. Это всё успокаивает его – хотя нервная дрожь то и дело пробегает вдоль позвоночника – особенно утренние объятия, как-то раз он даже нерешительно кладёт ладони поверх рук альфы.

Но напоминание о прошлом не заставляет себя ждать.

Это был обычный вечер, только альфа вернулся с работы какой-то дёрганый и явно злой, даже бешеный. А его алые глаза и вовсе наливались кровью. От такого зрелища становилось не по себе, поэтому Мидория молчал, стараясь передвигаться бесшумно, чтобы ненароком не обратить на себя ярость Бакугоу.

С него не спускали глаз, словно рентгеном просвечивали. Руки дрожали, он сглатывал чаще обычного, это позабытое ощущение липкого страха…

Тихо поставив на стол тарелку с ужином, он отходит к раковине, чтобы помыть лоток от обеда парня, с удивлением отмечая, что тот полон. Может, он приготовил невкусно?.. Или Кацуки не проголодался?.. Хочется обернуться, посмотреть на него, но внутри всё отказывается слушаться. Лучше помыть посуду. Звук льющейся воды разбивает эту напряжённую тишину. Прерывистое дыхание и пронизывающий взгляд, который, казалось, только и ждёт, чтобы он совершил ошибку. Сердце загнанно бьётся, а вот и ошибка… Мокрая тарелка выскальзывает из рук и с грохотом падает на пол, разбиваясь на осколки, один из них врезается в ногу, оставляя длинный порез. Но сейчас отнюдь не это заботит Изуку, а вот рычащие звуки неподалёку…

Его стремительно хватают, сильно сжимая поперёк талии, и утаскивают в спальню, волоча по полу. Омега вскрикивает, впиваясь ногтями в руку Бакугоу. Он больно ударяется ногой о порожек, а потом его грубо швыряют на постель. Мидория тут же пытается отползти к изголовью, забиться в угол, которого нет. Он поджимает ноги, закрывая живот, а руки прикрывают лицо, он весь дрожит. Эти огромные глаза как у перепуганного зверька.

– Не надо. Не надо! Не Надо!!! – голос срывается, из глаз градом текут слёзы.

Кацуки замирает, оперевшись коленом на край кровати, с протянутой к нему рукой. Альфа выглядит потерянным, а потом резко набрасывается на него. Изуку кричит, задыхаясь в ужасе, ещё страшнее становится от дыхания альфы, опаляющего беззащитную шею. Но…

Ничего не происходит.

За своим сумасшедшим сердцебиением омега не замечает ничего вокруг себя. Бакугоу навалился на него всем телом и лежит, сжимая руки вокруг грудной клетки, отчего немного больно. И вдруг он слышит это…

Протяжный скулёж…

Кацуки скулит, прижимаясь носом к его шее. Изуку видит вихры светлых волос, да и то только на затылке. Тёплое прерывистое дыхание, омега чувствует, как глухо и тяжело бьётся сердце в груди парня. Медленные удары, кажется, даются с большим трудом, а потом ритм резко ускоряется и снова замедляется. Мидория отчего-то думает, что у альфы проблемы с сердцем, потому что это совершенно ненормально. Может, он скулит от боли?

– Б-б-больно?.. – ему всё ещё страшно, и он не в силах объяснить, почему спрашивает это у того, кто только что хотел его избить и изнасиловать.

Хотя теперь он сомневается, что ему вообще хотели причинить боль. Но всё выглядело как раньше. Такое происходило изо дня в день, почти беспрерывно. В памяти эти сцены отпечатались навсегда и часто не давали покоя, даже во время поцелуев.

От его вопроса массивное тело на нём вздрагивает.

– Прости меня… – тот шок, который Изуку испытал в этот момент, нельзя передать словами, его никак не описать.

Он отчётливо чувствовал, как сильнее сжимались руки вокруг него, а ещё горечь… полыни и крепкого чёрного чая…

Скулёж не прекращается, а на глаза омеги наворачиваются слёзы. Он не может объяснить отчего, но ему словно было физически больно. Поэтому дрожащими руками Изуку гладит альфу по голове как ребёнка, а тот вздрагивает, носом сильнее тыкаясь в шею, глубоко и часто дыша.

Они лежали так, может, час, два или три, а может, и вовсе минут пятнадцать от силы. От веса Кацуки грудная клетка уже ныла. По шее кончиком носа выводили какие-то узоры, целовали. Никакой угрозы уже нет, но от пережитого стресса почему-то клонит в сон. Однако сейчас не время спать, Бакугоу приходит в движение. Медленно приподнимается и заглядывает в глаза. Мидория не может и не хочет знать, что видит Кацуки. Наверное, его лицо выглядит сейчас отвратительно. Он очень хорошо помнил, что после слёз на коже появлялись яркие красные пятна, чем-то напоминающие аллергию на цитрусовые. Прикосновения мокрого языка на щеке заставляют скулить уже его. Лицо удерживают в ладонях, слизывая солёные дорожки. Почему-то этот жест кажется таким ласковым, будто кошка вылизывает новорождённого котёнка. Такое сравнение вышибает воздух из лёгких, он закашливается. Альфа отстраняется. Изуку смотрит на него с немым вопросом, а ответом ему служит поцелуй в губы. Пока омега теряется от напора, с него уже стягивают одежду. Странно, но подтекста в этих действиях нет.

Укрытые одеялом, они просто лежат друг напротив друга обнажённые, Кацуки держит его за руку, время от времени приближаясь, чтобы поцеловать. Так и засыпают. Только горечь полыни всё никак не сходит с языка, этот вкус ощущается очень явственно, как и чёрный чай.

Странные ощущения заставляют медленно просыпаться. Веки налиты будто бы свинцом, не открываются. Микроволны удовольствия расползаются по всему телу. Изуку сдавленно стонет, пытаясь немного повернуться. Но его удерживают на месте. Дыхание участилось, да и пульс тоже. И тут он чувствует, как в него проникает кончик языка. Омега подрывается так резко, распахивая всё ещё мутные после сна глаза. Только на грудь сильно надавливают, принуждая лечь обратно, от силы парень падает назад на подушки. Язык проникает ещё глубже, Мидория аж выгибается в спине. От такого непривычно-нового ощущения всё тело охватывает жар, пальцы впиваются в простыни, сжимая как можно крепче.

Изуку стонет громче, внизу живота странно горит, а потом всё прекращается. Кацуки приподнимается и смотрит на него с немым удивлением, в его красных глазах пляшут какие-то искры радости, но ему, наверное, кажется. В шею снова утыкаются носом, обнюхивая и удовлетворительно порыкивая.

– Уже скоро. Потерпи ещё немного.