Текст книги "По разные стороны (СИ)"

Автор книги: FlowDAY

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Бакугоу спешил. Но ключи никак не хотели нормально вставляться в замок, чтобы открыть эту чёртову дверь!

Из кухни доносится весёлый смех. Совсем тихий, но точно смех.

Кацуки слегка медлит, боится спугнуть. Он тихо проскальзывает в зал и так и замирает при входе.

Деку танцует. Деку танцует. Деку танцует. Деку танцует. Деку танцует.

ДЕКУ. ТАНЦУЕТ. С. КУРИЦЕЙ.

С курицей, мать вашу!!!!!!

Заметив его, Изуку замирает на месте. Бакугоу так и видит, как в его глазах проносятся мысли: «Что делать?» или «Как быть?».

Но, чёрт его подери, Кацуки никогда не забудет его перемазанного в мясном красном соке лица и маленькое крыло курицы, машущее ему.

После этого курица ему в горло не лезет…

На работе завал. Он говорил, что уставал раньше? Забудьте! Теперь Кацуки спит на ходу. Зато ночью просыпается ни с того ни с сего. Просто чтобы проверить, здесь ли Изуку. И каждый раз облегчённо выдыхает, когда видит, что он спит рядом, посапывая, мило подложив под голову ладони.

Его зверь удовлетворённо урчит, но больше это не пугает. Бакугоу аккуратно стягивает с его плеча футболку, оголяя кожу, гладит совсем невесомо.

Деку такой милый сейчас, такой беззащитный. Его хочется спрятать ото всех на свете. А ведь он и так сокрыт здесь. Никто толком и не знает о нём. Да о чём речь, Кацуки и матери долго не говорил о том, что живёт с сыном Мидории-сан. А когда женщина узнала, то долго выносила ему мозг, обещая приехать и набить морду в случае чего.

Теперь он жалеет, что она так и не сдержала этого обещания. Возможно, Мицуки смогла бы выбить из него дерьмо гораздо раньше. И тогда Изуку был бы…

Бакугоу обрывается на этой мысли. Альфа поправляет ворот его футболки, притягивая ближе к себе. Изуку мычит что-то неразборчивое и снова затихает.

Миюки насмешливо фыркает, высокомерно глядя на него.

– Ты похож на зомби.

Кацуки игнорирует его и усаживается в кресло. Он слышит, как Киришима договаривается об очередной встрече. И Монома снова врубил музыку в наушниках на всю катушку, чтобы только не слышать ничего, да работает себе спокойно.

– Бакугоу, взгляни на это, пожалуйста.

– Ага, давай, – он принимает документы из рук Шинсо и кивком головы указывает сесть на пустующее место рядом с собой, чтобы в том случае, если у Кацуки возникнут вопросы, не нужно было идти далеко.

Альфа видит, что Хитоши хочет что-то спросить, но никак не решается. Скорее всего, это то, о чём думает сейчас и сам Бакугоу.

– Спрашивай уже, – Кацуки откладывает пару листков в сторону и продолжает бегать глазами по оставшемуся тексту.

– Я и правда как открытая книга, да? – отвечать на это Бакугоу не видит смысла. – Как Изуку?

Кацуки выгибает бровь, что, прям «Изуку»? Без каких-либо формальностей? Удивил так удивил!

– Нормально. Но сейчас я толком его и не вижу. Хотя он не жалуется.

– Думаешь, ему одиноко?

– Чёрт его знает! Даже если это и так, он никогда не скажет об этом… – Кацуки замолкает, понимая, что слишком разговорился.

Он передаёт все бумаги назад Шинсо и отпускает его за своё рабочее место. По лицу Хитоши видно, что он немного разочарован, видно, хотел узнать чуть больше подробностей, но Бакугоу, как всегда, немногословен.

Кацуки всегда настороже просто потому, что Хитоши достойный соперник. И даже тот факт, что Изуку полностью принадлежит ему, Бакугоу, не даёт полного успокоения. Он понимает, что в любой момент может сорваться.

Теперь Бакугоу понимает чувства зверя…

Вот только, если бы он понял их намного раньше, ничего этого бы сейчас не было…

– Каччан. Каччан, к тебе пришли.

Кацуки задремал на диване, и меньше всего на свете ему хотелось бы вставать. Но Изуку чуть взволнованно смотрит на него, просто заставляя это сделать.

Визгливый голос Миюки, словно электрошокер, шарахает его мозг. Даже Деку не в силах не поморщиться от этого звука.

Миюки всегда был наглым. Бакугоу готов был в любой момент выставить его, если бы этот омега сказал хоть слово об обстановке их квартиры. Потому что это место неприкосновенно. Всё здесь – их с Деку. Всё здесь пропитано их запахами. Это место – их дом.

Но что странно, Миюки молчит.

Изуку изо всех сил старается предотвратить их ссору, сглаживает углы, засыпает тлеющие угли песком. Кацуки понимает, чего на самом деле боится его омега. Он боится, что Кацуки сорвётся. Это прослеживается в каждом его дёрганом движении и нервном взгляде.

И ведь Бакугоу уже почти вытурил Миюки. Так какого чёрта Деку пригласил его на ужин?! Может, Кацуки чего-то не понимает?!!!

Как оказалось, да…

Дошло это до него только в тот момент, когда Миюки резко замолчал, зажимая рот руками. А Деку-то! Каков актёр! Кацуки до последнего был уверен в его непричастности. Пока сам не попробовал это адское варево.

Альфа таращится на Изуку как баран на новые ворота. Это что? Месть? Так месть же – блюдо, которое подают холодным, не?

Деку явно не рассчитывал, что его разоблачат. Миролюбивость Изуку на Миюки, к счастью, не распространялась.

Миюки перед уходом взглядом попытался расчленить Изуку на кусочки, но тот был слишком смущён тем, что Кацуки поймал его с поличным.

Но Бакугоу ни за что бы не стал на него злиться за такую шалость… Сейчас точно…

Кацуки доволен. Очень доволен. Презентация прошла отлично. Новый контракт уже у них в руках. Великолепно.

Он позволил себе расслабиться, выпить с коллегами. Хотя всё равно взгляд то и дело упирался в стрелки часов. Вот Деку пошёл в ванную. Вот он ложится в кровать, накрывается одеялом и закрывает глаза.

Эта картина так явственно предстала перед его взглядом, что ему на секунду показалось, будто бы он и вправду в этот момент оказался дома, рядом с Изуку.

Парень опрокидывает в себя очередной бокал коньяка. Кацуки уже изрядно пьян, но вроде контролировать себя ещё может.

Так он думал, пока к нему не подсел Миюки.

Омега тоже был пьян. Сначала они просто сидели и молчали, предпочитая игнорировать общество друг друга. Однако Кацуки видел боковым зрением его косые взгляды.

– Чего тебе надо? – не выдержав, Бакугоу поворачивает лицо в его сторону, хмурясь.

– Да так… Просто… Смотрю…

– И? Что видишь?

– Придурка, который не научился презиками пользоваться.

Наверное, ему стоило в тот же момент встать и уйти. Просто наплевать на всё и уйти. Он ведь понимал, что дальше последует какая-нибудь херь. А Миюки, не дождавшись ответа на свою реплику, продолжил:

– Довыёбывался ты. Вот теперь станешь отцом ребёнка какой-то шлюхи. Разве не прекрасно?!

Кацуки вообще не понял, что это было. Миюки пьян в стельку, у него язык заплетается, слова звучат кое-как, а предложения вообще по смыслу между собой никак не связаны.

– Хочу чего-нибудь покрепче… И каково это???

– Что «это»? – Бакугоу отставляет бокал в сторону, ощущая, как его звериная сущность заинтересованно повела ушами, а ленивый взгляд красных глаз, словно тысяча иголок, пронзает его левый глаз. Острый коготь оставляет борозду на земле.

Кацуки пытается сморгнуть чёрную поволоку, но ничего не помогает. Волк лишь внимательнее вслушивается в каждое слово омеги.

А Миюки с готовностью подыгрывает ему, не переставая нести этот бред. Всё чаще проскальзывают слова «шлюха» и «выблядок».

– Советую заткнуться, пока не поздно, – он чувствует, как внутри него медленно взвивается пламя ярости.

О да, это оно. То самое пламя, что сжигало его изнутри раньше. Ошибки быть не может. Но сейчас тушить его совсем не хочется. Наоборот, Кацуки осознанно позволяет ему спалить половину себя.

– А ты как порядочный альфа-самец решил взять ответственность за то, что какой-то течный ****** залетел от тебя? Кинул бы деньжат да послал бы на аборт. Тебе-то какое дело до очередной подстилки? Хотя лучше его сразу на стерилизацию, таким, как он, лучше вообще детей не иметь…

Это и становится последней каплей. Бакугоу хватает Миюки за шею, спиной впечатывая в барную стойку. Инстинктивно омега впивается тонкими пальцами в его руку, пытаясь отцепить от себя. Но всё бесполезно. Кацуки в разы сильнее.

– Да как такой, как ты, вообще смеет открывать рот?! Что ты знаешь о нём?! Или тебе последние мозги отшибло?! Ну! Чего замолчал-то?! Страшно?! – Кацуки сжимает руку сильнее, чувствуя, как бешено бьётся кровь в сонной артерии под кожей Миюки.

– Никто не поймёт… Он лучший! Я мечтал о нём со школы! О том, что он просто посмотрит на меня! Но нет! Для него я всегда оставался никем! Другом детства! Одноклассником! И знаешь, каково мне было, когда мы начали жить вместе?! Я готов был пахать днём и ночью. Нёсся домой, как не знаю кто, лишь бы поскорее увидеть его! Ты даже не представляешь, что я испытываю от одного осознания того, что он мой муж, что он носит мою фамилию, что на нём стоит моя метка, что он ждёт от меня ребёнка!

Киришима, Шинсо и Монома пытались оттащить его от Миюки. Краем глаза Кацуки видел, что к ним бежит Аизава и ещё несколько альф.

Бакугоу разжал руку, отпуская омегу.

Миюки закашлялся, хрипя. Он в ужасе смотрел на Кацуки. И на секунду Бакугоу показалось, словно это Изуку смотрит на него глазами, наполненными чистым ужасом. В груди спёрло воздух, а сердце словно сжали острые когти. Ему стало тошно от всего: от этой ситуации и самого себя.

Аизава за шкирку оттаскивает Миюки в сторону и что-то ему говорит. После омегу выпроваживают, вроде бы ему вызвали такси и отправили домой.

Кацуки никогда не курил, только пил. Однако сейчас губы так и чешутся сделать затяжку.

Рука, что до этого сжимала глотку Миюки, подрагивает. Левый глаз всё так же ничего не видит, кроме черноты, среди которой сияет лишь жуткий оскал внутреннего зверя. Его алый взгляд равнодушно скользит будто бы по лицу Бакугоу, и вертикальный зрачок как лезвие разрезает кровавую радужку. Кацуки чудится, будто бы волк трясётся. Уголки губ поднимаются вверх в совершенно безумной улыбке, пасть приоткрывается, а душа парня проваливается куда-то вниз. Потому что зверь говорит, не произнося ни звука, – глазами: «Ты такой забавный. Жаль, что я не могу тебя… Хотя нет… Ведь могу…»

Альфа чувствует, как леденеют руки. То, что его зверь оставил попытки его сожрать, вовсе не значит то, что он забыл всё. О нет. Внутри он всё ещё ждёт, когда Кацуки оступится, чтобы расправиться с ним.

– Бакугоу… – Аизава присаживается рядом с ним, но у Кацуки просто нет сил посмотреть на него.

В дверном проёме стоят Киришима и остальные, все они взволнованно глядят на него, не решаясь сказать ни слова, просто потому, что сами не знают, что стоит говорить в такой ситуации.

– Послушай… Думаю, Миюки не хотел…

– «Не хотел»?! – альфа подрывается, вскидывая на Шоту полный чистой ярости взгляд. – Не хотел чего?! Оскорблять моего мужа?! Я могу стерпеть многое и уже терплю достаточно выходок с его стороны! Но не это!

– Аизава-сан, – послышался голос Киришимы, – я понимаю, что это слишком эгоистично с нашей стороны, но не могли бы Вы впредь лично работать с Миюки? Вы ведь видите, что…

– Хорошо, – мужчина опустил руку на плечо Кацуки, несильно сжимая. – Миюки я беру на себя. Однако, Бакугоу, я надеюсь, что ты тоже понимаешь, что переборщил.

– Я бы «переборщил» только в том случае, если бы придушил его.

Парень поднимается с места и молча уходит, только бросив напоследок короткое «Я домой».

Кацуки слишком пьян, чтобы вести машину. Приходится вызвать такси. Как он добрался до дома, альфа помнит плохо. Разве что то, как он перевалился через порог и захлопнул дверь. Поэтому, проснувшись в своей кровати, Бакугоу был сильно удивлён, ведь по его расчётам его бренное тело должно было валяться в коридоре на полу.

Постельное бельё пахло свежестью и… Изуку. Он пытается вспомнить, что вообще мог вчера натворить помимо того, что едва не придушил Миюки. Но голова просто раскалывается.

Бакугоу прикрывает глаза. Ему нужно немного поспать. Но вместо сна он снова оказывается перед своей звериной сущностью.

Альфа насмешливо фыркает, а его глаза горят триумфом. На чёрной земле видны следы множества борозд от когтей. Кацуки знает, что волк хочет сказать ему.

«Ты ни капли не изменился».

И осознание этого болезненно вышибает воздух из лёгких. Да, может, он не изменился, но, по крайней мере, у него получается держать себя в руках! А это много значит! Нет смысла волноваться попусту! На это просто нет времени… В первую очередь он должен думать о Изуку и ребёнке…

«Но ведь они первые попадут под удар в случае диверсии, не? Ты ни капельки не изменился!»

Кацуки зажмуривается и чуть поворачивает голову в сторону, пропуская эту подачу. Волк радостно скалится, приоткрывая пасть, и наклоняется, клыками почти соприкасаясь с его лицом, но вдруг замирает.

Бакугоу видит, как в длинный белый хвост зубами вцепился омега, негромко рыча. Волк в шоке отстраняется, снова садится на землю.

Омежья сущность Изуку проскальзывает через его лапы и устраивается под боком. Он не смотрит на Кацуки, словно его тут нет.

Зверь недовольно бурчит себе что-то под нос. Волчонок бодает его головой в переднюю лапу, так и прося наклониться. И волк наклоняется! Позволяет омеге лизнуть себя в нос, как бы принимая извинения за тот укус.

Он не знает, что сказать.

Миюки обходит его стороной. Оно и понятно, ведь Кацуки мог его и убить тогда. Что-что, а инстинкты самосохранения у этого камикадзе всё-таки да есть.

Аизава выполнил своё обещание. Теперь все вопросы с Миюки решает он. Однако Бакугоу от этого не легче. Нет, вины он за случившееся не чувствует, этот придурочный омега сам виноват. А вот за то, что он фактически свалил свою работу на Шоту, его беспокоит, если можно так сказать. Так что он планирует чуть поостыть и снова вернуться к своим прямым обязанностям. Киришима, Шинсо и Монома и так стараются взять сверх нормы. Хотя куда ещё-то?!

Кацуки медленно вышагивает по улице, одновременно пытаясь выудить из собственного кармана ключи от дома.

Надо Деку проверку устроить, а то он совсем беспечным стал. Бакугоу понимал, что это уже верх идиотизма, но всё равно не останавливался. Они живут не в самом престижном районе, к тому же в последнее время уровень преступности только растёт. И вот Деку… Ну, он же просто идеальная жертва! Кацуки уверен, что омега сможет найти приключения на свою задницу везде, где только можно. Так что небольшие «тренировочки» не навредят. Да и вообще, что такого сложного в том, чтобы спросить «Кто там?» или ещё что-нибудь?

Парень звонит в дверь. Но никто почему-то не открывает. Бакугоу бросает взгляд на наручные часы. Нет, Изуку уже должен быть дома. Тогда он вставляет ключ в дверной замок и только сейчас замечает, что ручка как-то странно искорёжена. Это ещё что такое…

Кацуки сильнее вдавливает ключ в замочную скважину и отворяет дверь. На полу видна полоска света. Деку здесь.

– Деку! Ты какого хрена не открываешь, и что с дверью случилось?

Топот ног, и к нему подлетает Мидория. Он набрасывается на него с объятиями. Альфа не может отрицать, что то, что Изуку зависит от него, его радует. Но это не та радость, которую он хочет ощущать.

Если бы Изуку с самого начала был таким… Смотрел бы на него, как на других…

Бакугоу откладывает портфель в сторону, осторожно уводя омегу в зал. Не того он винит во всём этом…

Может, Кацуки и кажется, но Деку словно притягивает к себе неприятности. Хотя он вряд ли в этом виноват. Скорее всего, просто хулиганьё бесится. Надо бы пораньше домой приходить.

И чего-чего уж альфа не ожидал, так это того, что всего лишь через несколько дней, поднимаясь по лестнице, он увидит, как какая-то шпана малолетняя ковыряется у него в двери.

Бакугоу не сдержался и, подойдя со спины, со всей силы впечатал одного из них головой в многострадальческую деревянную дверь. Остальные попытались сбежать. Рванули как черти, постоянно оглядываясь. Только от Кацуки так просто не уйти. Если бы они знали, к кому полезли, наверняка тысячу раз подумали бы, прежде чем делать.

Подростки всё бегут и бегут. Но они не учли того факта, что здесь постоянно что-то да раскидано. Вот и напоролись на мусорные баки. Они лежали и матерились. Хорошо, похоже, упали, раз так верещат.

Бежать ему уже не было смысла. Всё равно эти никуда не денутся. Бакугоу схватил их за шкирки и потащил назад. Деку должен был вызвать полицию, перепугался, небось.

Родители этой шпаны – обычные люди. И их красные от стыда за собственных детей лица вызывали лишь жалость. Вроде родители нормальные, тогда почему эти такие уроды? Кацуки безразлично смотрит на то, как мальчишки, размазывая сопли и слёзы по лицу, извиняются перед ним.

И только у третьего члена их маленькой «банды» на лице всё так же играет самодовольная ухмылка.

– Тебе смешно? – Бакугоу это раздражает до трясучки.

– Да! – он смело вскидывает голову вверх, с вызовом глядя на Кацуки.

– И что, не стыдно ни капли?

– А должно быть?

– Ну, не знаю. С учётом того, что ты со своими дружками запугивал беременных омег, которым вообще волноваться вредно в положении, хоть что-то ты чувствовать да должен.

– Шок полезен для этих мокриц.

– За языком следи! А то мало ли, вырву его тебе.

Они оскалились друг на друга. Подросток чувствовал себя загнанным в угол, но упрямо продолжал отстаивать свои идеалы.

Но мальчишка быстро сдулся, как только пришёл его отец. Громадная туша, в раза два шире Бакугоу. Он сразу влепил сыну затрещину, от которой у того из глаз едва не посыпались искры. От этого альфы несло перегаром, что даже Кацуки старался держать дистанцию, но всё равно морщился от зловония.

Всё с этим ребёнком ясно…

Но этот его взгляд так сильно напомнил парню самого себя в прошлом. Непоколебимый в своей вере, что поступает правильно. Уверенный в своей правоте и действиях. Его несуществующие идеалы, к которым он так стремится, приведут его к ещё большему разложению.

Только Кацуки всё равно. Это просто пацан, которого он видит впервые в жизни. Какое ему вообще должно быть до него дело? Сейчас главное – забрать Изуку и домой.

Предпосылки тяжёлых родов:

– патологии почек, сердца, сосудов;

– сахарный диабет;

– заболевания печени;

– ВИЧ;

– клинически узкий таз.

Так… с сердцем, почками и сосудами у Деку вроде всё в порядке. Сахарным диабетом он не страдает. Печень тоже на месте. ВИЧ… Нет. А вот клинически узкий таз – это проблема.

Изуку тощий как хрен знает кто. Можно предположить, что у него анорексия, просто настолько сильно выпирают из-под кожи кости. Правда, сейчас, во время беременности, Мидория немного набрал килограмм, но этого всё ещё мало.

Кацуки отбивает дробь пальцами по столу, нервно хлопая себя по карманам в поисках ледышек Деку. Эти конфеты всегда успокаивают его.

Чем больше срок беременности Изуку, тем сильнее становится это паршивое предчувствие чего-то плохого. Бакугоу чувствует, как у него развивается паранойя, но ничего поделать с этим не может. Одна мысль о том, что Деку может умереть, заставляет его руки в ужасе подрагивать.

Он закрывает все вкладки и, тяжело вздохнув, открывает кейс с обедом.

Но стоит ему только приступить к еде, как внутренний зверь решает устроить головомойку. Волк раз за разом проводит когтями по полу своей клетки, явно наслаждаясь страданиями Бакугоу. От этого звука у альфы едва кровь из ушей не идёт. Да, в последнее время этот зверюга совсем распоясался, видно, он тоже перенервничал, вот и решил отыграться на Кацуки.

Вся эта пытка длится не так уж и долго, но конец у неё стремительный – душераздирающий хруст, после которого наступает гулкая тишина.

И Кацуки знает, что именно заставило его зверя успокоиться. Только от этого легче не становится. Руки начинают подрагивать ещё сильнее, чем прежде. Он откладывает палочки в сторону и пытается унять дрожь. Однако ничего не помогает. Бакугоу снова хлопает себя по карманам. Конфеты закончились.

Парень достаёт телефон из пиджака. Ему просто жизненно необходимо позвонить Деку прямо сейчас. Лишь убедиться, что с ним всё в порядке, что он хорошо себя чувствует, и всё. Больше ничего ему и не нужно.

– «Да?» – по голосу слышно, что Изуку удивлён.

Бакугоу понимает, что нужно сказать хоть что-то. Только в голове неожиданно становится пусто. А сам он ловит себя на мысли, что готов слушать его голос вечность.

– «Каччан? Что-то случилось?»

– Нет. Просто случайно набрал… – наглая ложь.

Кацуки прямо сейчас готов удариться головой об стенку. Так, чтобы разбить голову в кровь, чтобы это его кости хрустели, а не Изуку, чтобы это его мысли были только о смерти, а жизнь напоминала Ад наяву.

– «Вот как… Надеюсь, ты уже пообедал?»

– Нет, не хочется.

– «Хорошо. Тогда на ужин я приготовлю карри. Только зайду в магазин за приправами, а то они почти закончились».

Волк внутри заинтересованно ведёт ушами и урчит, ловя каждое его слово, стараясь запомнить всё до малейшей детали, представить, как сейчас выглядит Деку, что он сейчас делает. Кацуки вдруг осознаёт, что это его горло вибрирует, а рука сильнее сжимает телефон. Но голос омеги резко ломается…

– «А. Это… Прости, я разошёлся. Извини, мне нужно идти… До вечера…»

Он готов поклясться, что словно увидел, как в глазах Изуку загорелся предупреждающий огонёк, и парень в страхе замолчал, стараясь как можно скорее закончить этот разговор.

– Да, до вечера…

Бакугоу откидывает голову на спинку кресла. Его сердце решило отбить чечётку так, чтобы в рёбрах появились трещины, а лучше, чтоб они и вовсе переломились пополам. Их осколки врезались бы в лёгкие. Кровь затопила бы всё алой жижей, и он наконец-то задохнулся бы и сдох долгой и мучительной смертью в одиночестве...

Паранойя медленно достигает своего апогея. Кацуки не может спать по ночам. Он просыпается от ощущения, словно в кровати он один. Ему кажется, что Изуку нет. Его просто нет. И, даже когда альфа видит, что он спит совсем рядом, едва ощутимо прижимаясь к его руке, легче не становится. Его глючит, что Изуку трескается... Разваливается на мелкие кусочки прямо в его руках.

– Вы ведь понимаете, что всё это неправда. Вы сами так себя накрутили, вот и получается, что получается, – говорит Иида, хотя Бакугоу точно видит в её взгляде довольно мастерски скрываемую тревогу.

– Мне нужно подтверждение, что с ним всё в порядке, что ничего не случится…

– Вы внушили себе всё это, просто попробуйте сделать то же самое, только в обратном направлении. Постоянно думайте, что всё будет хорошо.

– Не поможет. Я не один чувствую эту херь, – Кацуки кладёт руку на грудь. – Он тоже никак не успокоится.

– Ваш зверь…

– С одной стороны, он до трясучки рад, что мне хреново, но с другой – он и сам сходит с ума от этого ненормального предчувствия.

– Но Вы говорили, что в последнее время Ваш волк вёл себя вполне спокойно. Так с чего же вдруг?

– Его спокойствие напускное… То, что он ведёт себя со мной так «миленько», ничего не значит. Это просто маска. А на самом деле все его мысли крутятся только вокруг того, как бы побыстрее прикончить меня и закопать где-нибудь подальше.

– Бакугоу-сан…

– Я знаю, что ты хочешь мне сказать: «Вам кажется» или же «С чего Вы это взяли?». Я говорю это только потому, что стопроцентно в этом уверен. Он смирился с моим существованием, но не простил и не простит. Он ждёт, когда я оступлюсь, чтобы разорвать меня на кусочки. И я уже и сам готов ему это позволить. Только омежья сущность Деку раз за разом спасает меня от этого.

– Значит, он не хочет, чтобы Вы пострадали… – Очако задумчиво смотрит в потолок.

– Я не знаю, чего он хочет или какие цели преследует. Ему вроде бы нет до меня дела, но он точно боится, хотя и терпит моё присутствие там.

– Вам нужно подождать немного. Обдумать всё хорошенько несколько раз. Может, тогда Вы придёте к выводу…

Он её не послушал. Полез сдуру туда, куда не следует. Просто… Ему нужно было убедиться, что с Деку всё хорошо, что ничего не случится. Но Кацуки и не думал, что этот врач заорёт это на весь коридор при омеге.

Бакугоу никогда не забудет того выражения лица Изуку. Его взгляд, так и кричащий: «Неужели ты меня уже похоронил заживо?!»

– Каччан… Насчёт утреннего… Ну… Это…

Сердце болезненно кольнуло.

– Забудь, просто забудь это, – комок в горле мешает нормально дышать.

– Нет. Я хочу сказать. Если я вдруг…

– Нет! Молчи! – Бакугоу хватает его за предплечье, со всей силы впиваясь пальцами в кожу, поджимает губы и качает головой.

– Я прекрасно понимаю, что это не исключено, именно поэтому… Я ничего не прошу, так что в случае чего… – Изуку не замолкает, словно специально пытает его, стараясь расковырять рану в его груди ещё сильнее, пачкая руки в крови, но при этом заботливо проводя пальцами по сочащимся красным тканям.

– Я просто спросил у него, какова вероятность… летального исхода. На тех курсах они рассказывали об этом. Выводили статистику. Это было отвратительно. Будто бы с самого начала рассчитывать ни на что хорошее не стоит.

– Неправда! – Изуку вскрикивает, но тут же успокаивается и уже совершенно спокойно говорит:

– Всегда есть вероятность летального исхода. Это вполне нормально, так что… всё в порядке.

– Прекрати. Это НЕнормально. Что нормального в смерти?

– Все мы когда-нибудь умрём.

– Тебе так хочется пофилософствовать о жизни и смерти? – он беззлобно усмехается, рукой нашаривая его ладонь и сжимая её.

– Н-нет. Просто… Ну… Я сбился с мысли, – честно признаётся Изуку и подвигается ближе к тёплому боку.

– И хорошо. От тебя я слышать этого не хочу. Ладно «эти». Но ты-то. Не думай об этом.

– Это трудно. К тому же обычно, когда говорят не думать о чём-либо, все твои мысли обязательно крутятся вокруг этого.

– Думай о чём-нибудь другом… да хоть о погоде.

Мидория задумывается и с серьёзным выражением лица изрекает:

– Дома становится холодно.

– Замёрз? – Кацуки прижимает его к себе ещё ближе, натягивая плед повыше.

– Нет, ты тёплый.

Нет, Кацуки не тёплый, Кацуки прогнивший насквозь. И эта мешанина из органов внутри него пульсирует каждый раз, как Изуку улыбается, раз за разом грозясь вырваться из него зловонной кашей наружу.

– Да?

– «Бакугоу Кацуки?»

– Да.

– «Это Шимада. Мы с тобой учились в одной старшей школе. У нас тут встреча одноклассников наконец-то намечается. Через два дня в кафе «Тесла», это недалеко от ******* ».

– Меня это не интересует.

– «Я догадывалась, что ты так и ответишь. Но всё же подумай, ведь мы не виделись столько лет. Если передумаешь, приходи, мы будем рады увидеть тебя».

– Повторять не собираюсь. Всё.

– И всё-таки сходи. Я думаю, тебе понравится, – Изуку растягивает губы в блёклой улыбке, но даже такой жалкой Кацуки не может противостоять.

Туда-сюда снуют официанты, от их мельтешений уже в глазах рябит. В нос забиваются различные запахи, перемешанные с ядовитыми духами и какой-то дрянью.

Деку слишком большую власть имеет над ним.

Кацуки оглядывается по сторонам.

– Надо же! Ты всё-таки пришёл!

Похоже, это и есть Шимада. Она сильно изменилась. Отрастила волосы чуть ниже лопаток, покрасилась в пепельный цвет. Неяркий макияж и еле ощутимый флёр туалетной воды. Даже на каблуках она была бы ниже Деку.

– Я не собирался…

– Но пришёл, – она растягивает губы в приветливой улыбке. – Пойдём, я покажу, где наш столик.

За столом пьянка в самом разгаре. От скуки Бакугоу то и дело зевает, даже не скрывая, как его всё это заебало.

Чтобы хоть как-то развлечь себя, он рассматривает помещение. А вон его бывшая… Вон ещё одна… ещё бывший… Опять бывшая…

Зверь внутри со всей дури ударяет лапой по искорёженным металлическим прутьям, злобно скалясь. Нет, прийти сюда явно было плохой идеей с самого начала.

– Вот уж кого не ожидали увидеть! Бакугоу собственной персоной!

И-ди-от. Придурок. Скотина. Мудак.

Он не знает, как ещё можно назвать этого уникума, который проорал это на всё помещение, заставляя всех повернуть головы в их сторону.

– Эй-эй, тебе уже явно хватит на сегодня. Я вызвала такси, так что пойдём, я провожу тебя до выхода.

Шимада тактично берёт перебравшего человека под локоть и тянет к выходу, спасая тем самым от Кацуки, чьи глаза едва кровью не налились.

– Ты совершенно не изменился. Всё так же плохо держишь себя в руках, – она становится рядом с ним, облокачиваясь спиной о стенку.

– Я бы хотел измениться…

– Зачем? – девушка удивлённо выгибает бровь. – Ты и так неплох. А характер, да, тяжёлый, но и хуже видали. Тут уж ничего не поделаешь.

Ничего не поделаешь… Ничего не поделаешь?.. Ничего не поделаешь? Ничего не поделаешь?! Ничего?!!!

Волк снова ухмыляется, нетерпеливо дёргая хвостом.

– Я рада, что собралось столько народу. Ты хотя бы с кем-нибудь перебросился больше чем парой фраз?

– С тобой.

– Уже хорошо. Знаешь, твои коммуникабельные способности заставляют волноваться. Как ты вообще живёшь-то?

– Нормально живу. Работаю. Ем. Сплю.

– Звучит до безобразия скучно. В твоей жизни есть хотя бы что-то стоящее?

От её слов по телу пробегает электрический импульс, а перед глазами появляются очертания Деку.

– Да… Есть… Самое стоящее, что только может быть на свете.

Шимада улыбается мягкой улыбкой, одновременно поправляя выбившуюся из причёски прядь.

– Это успокаивает. Пойдём за стол. Хотя бы немного выпьем.

– Я на машине. И временно не пью.

– Временно? Ну, думаю, это поправимо, не так ли?

Эта чертовка знает, как заставить плясать под её дудку. Только Кацуки пришёл сюда не за тем, чтобы нажраться как свинья. Если и пить, то пить с теми, кто знает, где ты живёшь, чтобы смогли дотащить тебя до дома.

– Шимада! Все уже на месте! Пойдём к ним!

– Да, надо бы. Пошли, Бакугоу, или ты так весь вечер будешь стенку подпирать?

– Лучше уж так…

– Не начинай свою долгую речь о ненависти ко всему миру и живому, уже слышали, знаем. Просто пошли посидим.

За столом всё так же шумно. Кацуки пробует какое-то странное блюдо, но оно ему совершенно не нравится. Следующее вкуснее, но всё равно лучше бы дома поел. Деку, наверное, уже приготовил ужин. Сегодня вроде бы Такикоми Гохан с курицей. Он сглотнул слюну. Сейчас бы домой.

– Мидория…

Бакугоу дёргается, оборачиваясь, но нет, этот шёпот был где-то здесь.

– …Его не позвали…

– …И слава Богу…

– …Да, действительно…

– …А что с ним вообще…

– …Давайте не будем об этом…

– …Что было, то было…

– …Прошлого уже не вернуть…

– …Да мы ничего и не смогли бы сделать…

– …Даже если бы хотели… – шепчет так же, как и они, Бакугоу. Он-то знает, ни одна из этих мокриц не смогла бы остановить его, но, возможно, соберись они в группу, рассказав учителю, тогда бы они спасли Деку от всего этого. Пускай не в первый раз, но во второй, в третий, четвёртый, хотя бы какой-нибудь, но спасли бы…

Однако никто ничего не сделал. Наоборот, они поощряли его действия. А теперь сидят себе тихо с какой-то непонятной виной, но при этом всё так же не стремятся ничего изменить.

Для них всё то, что происходило, было забавой. Они и сами знают – никто их не заставлял. И чем дальше всё это заходило, тем яростнее они и сами рвались подержать запертую дверь, за которой плакал Изуку, умоляя открыть, выпустить. А после они смеялись… Долго и отвратительно, вспоминая зарёванное лицо омеги.