Текст книги "Ошибка Ангелины (СИ)"

Автор книги: Elvira Mandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 50 страниц)

Глава 53

Ангелина плавала в океане света. Не было ни боли, ни темноты – всё лучилось и сияло. Она дошла, нашла это место неизъяснимого блаженства – свой приют вечности. Вечность…

Теперь ей принадлежит вечность. Вечность в пространстве света.

Время. Время возвращаться.

Щелчок, словно выключили свет – как сигнал, означающий конецнебытию.

Сияние погасло. Тьму наполнили металлические звуки, гудение и эхо неясных голосов, волнами разбегающихся в едкой взвеси медицинских запахов. Тошнота.

– Получилось! – ликовал кто-то так, что отдавалось звоном в голове. – Вы опять её вернули! Девять жизней, как у кошки!

– Помолчи.

Ангелина открыла глаза. В расплывающемся мареве реяли взволнованная квадратная ряха Дениса и сухое бледное лицо Бориса Витальевича, обрамлённое чёрными прядями волос – знакомая по прошлым «возвращениям» картина. Гелька хотела улыбнуться и сказать что-нибудь, вроде «раз я очнулась, значит, уже здорова», но не могла. В этот раз (какой уже по счёту?) ей пришлось хуже всего.

– Раз она пришла в себя, значит, самое худшее позади, – серьёзно отметил Борис. Может, он снова читает её мысли?

– Ну, да, – поддакнул Денис, – теперь жди беды…

И пояснил в ответ на раздражённый взгляд шефа:

– В смысле, от неё…

Полетаев велел ему проваливать, и помощник, ворча, скрылся из поля зрения Ангелины.

– Я заберу её домой, – вдогонку ему заявил Борис, – и возьму отпуск.

– Вы? Отпуск? – парень снова нарисовался на краю зрения девочки.

– Ха, – сказал он неуверенно, но потом уже нахальнее добавил:

– Ха! Ха! Ха! Да вы в отпуске за последние семь лет и дня не были, то есть… – он задрал к потолку голову, – ну, да, столько, сколько я вас знаю!

– Ну и что? – Ангелине почудилась улыбка в голосе врача.

– Да вы через три дня поубиваете друг друга за неимением других занятий!

– А, ну, кыш! Психолог доморощенный! – шуганул помощника Полетаев и взглянул на Гельку. Глаза его лучились.

Следующее её пробуждение состоялось под знакомое пенье Солара уже на квартире у Бориса. Ангелина сфокусировала зрение, и красные пятна в освещённом проёме стали цветущим розовым кустом, растущим в кадке у окна.

Борис Витальевич поднялся из кресла по другую сторону кровати и спросил:

– Как вы себя чувствуете?

– Вы же знаете, что если я открыла глаза, значит, уже здорова, – улыбнулась ему Ангелина. – Вы всё-таки забрали меня к себе? Зачем?

– Чтобы вы снова не сбежали, – пошутил Борис.

– Разве я отсюда не убегала?

– Тогда, чтобы вас снова не украли…

– Что там? – поинтересовалась Гелька.

– Ваши родители в безопасности. На Виктора Сергею удалось собрать компромат. Теперь давит на него через журналистко-депутатскую братию, чтобы тот подал в отставку. Майю вы завязали без жалости: она теперь мечется в ярости, не зная, как за себя отомстить, и делает ошибку за ошибкой. Разом потерять и инверторскую силу и фидерское жало! Тем унизительнее для неё, что вы её не убили. Она ищет способ отплатить, но до вас и ваших родных ей не добраться.

– А Петя? – испугалась Гелька.

– Она не связывает его с вами. К нему она как раз очень благоволит, чем на все сто пользуется наш дорогой шеф, который чуть не отправил вас на тот свет, – мрачно добавил врач.

– Да уж! Глупо я попалась. Зато этой гадине успела врезать! Не зря, значит. Когда она уже отсюда уберётся?

Борис грустно улыбнулся.

– Если бы я успел раньше…

– Если бы я не сходила когда-то на чердак…

С этого дня началось её быстрое выздоровление: книги, любимая еда, музыка, интересные беседы…

Ей действительно было интересно с Борисом. Он много знал, умел её увлечь и при этом старался занять её ум. Гелька и не подозревала, что у него готова целая программа по её развитию. Всё это подавалось не сухо, как в школе, а непринуждённо, в процессе общения. Врач просто передавал ей то, что, как ему казалось, Ангелине необходимо было знать, чтобы она могла стать такой, какой он её в будущем видел.

Восстанавливалась Ангелина в полетаевской теплице очень быстро. Она начала вставать ещё до того, как Борис ей разрешил. Тошнота её не беспокоила. Правда, появилась непереносимость некоторых продуктов. Хозяин недоумевал, почему, лишь увидев некогда любимую ею запечённую курицу, Ангелина стремглав убегала из-за стола.

Заметив быстрое улучшение её здоровья, врач стал оставлять её ненадолго, отправляясь в клинику. И вот, в один его уход Ангелина сидела за компьютером в кабинете хозяина, когда услышала, что он вошёл. Ещё не оторвав глаза от экрана, девочка поняла, что будет буря – инверторское чутьё трубило об опасности. Бросив встревоженный взгляд на Полетаева, она увидела, что он держит в руках какую-то пожелтевшую книжечку.

Подняв перед собой эту книжонку, Борис потряс ею и спросил едва слышно, отчего его голос звучал особенно зловеще:

– Что это значит? Вы обращались без моего ведома к гинекологу?

Глаза врача были жутко неподвижны. Его слова помогли Ангелине признать в бумажках свою медицинскую карточку, что её несколько смутило. Ей было стыдно, но вовсе не за содеянное. Ей было стыдно, словно её застали за занятием, не предназначенным для чужих глаз.

– Да, – чувствуя, как щёки заливает краска, и, делая всё возможное, чтобы не выглядеть оправдывающейся, ответила Ангелина. Борис Витальевич был страшно зол: его бледные щёки приобрели сероватый оттенок и подёргивались, а тонкие губы сжались в одну линию. В пору было испугаться за свою шкурку.

Давненько Гелька не видела доктора Полетаева таким взбешённым, пожалуй, с достопамятной сцены своего удушения на лестнице. Она вдруг поняла, насколько изменились с тех пор их отношения. Сентиментальная улыбка, невзирая на обстоятельства, тронула её губы: раздражённый Борис Витальевич казался Ангелине почти трогательным. Но тут настал и её черёд раздражаться, потому что Борис спросил инквизиторским тоном:

– По поводу… задержки?

Гелька сконфуженно отвела глаза.

– Почему вы не пришли ко мне? – голос врача звучал глухо и натянуто.

– Вы не гинеколог.

– Я ваш врач! Только я! На любые случаи жизни!

– Хорошо, в следующий раз…

– В следующий раз?! – вскричал Полетаев, сделав к ней резкое движение так, что Ангелина невольно отшатнулась. Врач с усилием взял себя в руки, но посерел ещё больше, заставив Гельку встревожиться о его состоянии. Враз избавившись от своей роли подсудимой, она с беспокойством вгляделась в ауру Бориса.

– Не надо! – резким тоном потребовал он и, пройдя в угол, тяжело опустился в кресло.

– Неужели вы думали, что беременны? – спросил Борис. Слова давались ему с трудом. Гелька в порыве сочувствия вскочила с места и опустилась перед его креслом на колени.

– Не надо так, – сказала она, – я же говорила вам, что у меня появилась личная жизнь.

– Я думал, что… – начал, глянув на неё, врач, но не закончил.

– Вы думали, что я святая?

– Видимо, так, – ответил Борис задумчиво и воскликнул. – А я недооценил этого хлыща!

– Не надо так о моём парне, – строго сказала Гелька.

– А что такое презервативы, наш герой-любовник знает? – с едкой усмешкой вскричал Полетаев.

– Он перед вами ни в чём не виноват, поднимаясь с колен, напомнила Ангелина. – Если на то пошло, то я – тоже. Вы не должны так близко к сердцу принимать наши отношения и как-то в них вмешиваться.

– Правда? – откинув голову, с горечью спросил Борис, заставив Ангелину опустить глаза.

– Как долго длилась ваша задержка? – спросил он другим тоном. Гелька смотрела на него недоуменно. Врач, всматриваясь ей в лицо, вдруг всё понял и вскочил, схватив её за плечи.

– У вас всё ещё нет mensis? Вы беременны?

– Я не знаю! – с отчаянием отвела Ангелина, пытаясь высвободиться от впившихся в неё пальцев. – Я не успела сделать анализ.

Несколько мгновения врач ошеломлёно вглядывался девочке в лицо, потом взял себя в руки.

– Зачем анализ? Лягте, – указал он в сторону дивана в гостиной. Ангелина, сильно нервничая, подчинилась. Она знала, что с Борисом-медиком лучше не спорить.

– Я не мог пропустить… я неоднократно просматривал вашу ауру, и очень тщательно…

Присев на диван рядом с Гелькой, врач взглянул ей в глаза, провёл рукой над её телом, задержал её внизу живота и убрал.

– Что? – с тревогой спросила Ангелина, потому что Полетаев молчал. – Что вы там увидели? Всё в порядке?

– Что для вас означает «быть в порядке»? – с грустной иронией спросил Борис.

– Конечно, то, что я не беременна! – Гелька нервничала всё больше.

– В таком случае, нет – вы не в порядке, – Полетаев поднялся и отошёл от дивана.

– Что? – в ужасе всплеснула руками Ангелина. – Я беременна?

Она спрятала лицо в ладонях.

– Что мне теперь делать?! – со слезами воскликнула она и почувствовала, как Борис опять садится рядом.

– Послушайте, Ангелина, – начал он, волнуясь. – В этом, собственно, нет никакой проблемы…. срок ещё слишком мал. Я могу помочь вам. Один точный импульс… Вы ничего не почувствуете!

– Что? – испугалась Гелька.

– Вы же не собираетесь рожать?

– Нет, но…

– Так в чём же дело? Позже это будет сделать труднее. Придётся вызывать искусственные роды, а это стресс и для психики, и для организма.

Врач поднял руку, и Гелька инстинктивно прикрыла свой живот руками.

– Нет, не сейчас… Я ещё не готова!

– Вы никогда не будете готовой, и мы упустим время! Позвольте мне, – он положил руку ей на живот, и Гелька схватилась за неё руками.

– Это моя ошибка! Только моя! Почему он должен отвечать за неё? Отвечать своей жизнью! С вами я научилась её ценить и не могу допустить такой несправедливости!

– Вы хорошо подумали? Вы слишком молоды. Вы сами ещё ребёнок. Не спорьте!.. Вы будете ходить в школу с младенцем? Вы выйдете замуж? Задумайтесь о своём будущем!

– Не знаю! Я ничего не знаю! Но то, что вы предлагаете сделать – убийство!

– Хорошо. Тогда подумайте, как скажутся на развитии плода ваши особенности? Что родится у вас после ваших преображений? Вы уже немого в этом разбираетесь, но даже я не могу предсказать последствия. Когда вы в последний раз инвертировали? Что, если то, что сейчас развивается в вашем теле, не полноценный человек?

– Вы слишком жестоки!

– Я реалист. Вы быстро забудете эту потерю. У вас будут ещё дети, если вы захотите, тогда, когда вы будете готовы. Соглашайтесь. Я могу погрузить вас в сон, и вы ничего не почувствуете. Я могу вообще заставить вас забыть об этом, – Полетаев притягивал её взгляд, но Гелька сопротивлялась – она уже немного умела это делать.

– Как вы можете? Что ещё вы предложите мне забыть? Мою любовь? Саму себя? Нет! Если кто-то и должен решать, то не вы!

Она отпустила его руку и села.

– Я должна поговорить с Петей. Я полечу.

Борис, откинувшись на спинку дивана. Словно собираясь с силами, чтобы начать убеждать её по новой, вдруг сделал приглашающий жест рукой.

– Я чувствую, что вы делаете большую ошибку, но, будь по-вашему. Я не хочу, чтобы вы потом всю жизнь меня обвиняли.

Он вышел из комнаты, а Гелька, собравшись с духом, натянула верхнюю одежду и инвертировала.

Она целеустремлённо двигалась в сторону Петиного общежития, всё раздумывая над словами Бориса. Почему она делает ошибку? И так, и сяк рассматривая ситуацию, Ангелина всё больше убеждалась в том, что права – Петя должен знать правду. Не важно, как он поступит или, вернее, что они оба решат, но то, как он воспримет эту новость, позволит ей понять, как она сама к происходящему с ней относится.

Они не виделись с тех пор, как Гелька залила краской Петино пальто. Оба словно выдерживали характер. Ангелина мучилась неизвестностью, она не знала, чем объяснить Петино молчание, и страдала, снедаемая мыслью, что он всецело занят фидершей. Однако, не пыталась связаться с парнем, считая, что раз он перед ней виноват, пусть первый ищет пути примирения. Конечно, если он собирается с ней встречаться. Она знала только, что Петя ей нужен, очень нужен. Иногда, поддавшись слабости, Ангелина часто сожалела о своей твёрдости. Не раз она ловила на себе пристальный взгляд Бориса в моменты, когда печальные мысли уносили её к любимому. Гельке тогда казалось, что Полетаев читает, что творится у неё на душе, но просто не желает говорить с ней о Петьке. Врач вообще не упоминал имени парня в разговорах, словно молчанием своим брезгливо вычленял его из жизни Ангелины.

Подлетев к зданию, Гелька с волнением приблизилась к окну парня. Она досадовала, что не позвонила ему заранее, опасаясь теперь, что может не застать его дома. С другой стороны, что было бы, если бы Петя сказал, что не желает её видеть? Свою новость Ангелина не желала сообщать по телефону.

Борис Витальевич её отпустил! Да ещё и к Пете! Это на него не похоже. Теперь почему-то Гелька начинала переживать о причинах такого поступка врача, а это опять подводило к вопросу: так почему, по мнению Полетаева, она делает ошибку?

Заглянув в окно, Ангелина сначала не поняла, что видит: что-то мешало, загораживая знакомую фигуру, стоящего в центре комнаты парня. Потом в глаза ей бросилось кружевное красное бельё, на обнажающей плечи брюнетке, чья рука сняла с носа Пети элегантные очки и игриво взъерошила волосы. Петя смотрел на Майю, не отрываясь.

Эти детали ударами сердца вколачивались в грудь Ангелины, деля её жизнь на «до» и «после». Для её агонизирующего ума картина происходящего бесконечно растянулась: как в замедленной съёмке, фидерша снимала с её парня футболку, миг застыл, когда она притянула его к себе для поцелуя. Всё это скрыли туманные потёки. Ангелина подумала, что плачет, и машинально попыталась коснуться лица рукой, но обнаружила, что всё ещё в инвертном состоянии. Это оконное стекло под её взглядом начало плавиться и течь.

Рама треснула, и Ангелина, чтобы не оказаться рядом со своим худшим кошмаром, даже не отгороженная от него оконным стеклом, выстрелила вверх. Она разбивала воздушный поток, пока он не начал редеть, а сетка улиц не слилась в неразличимое с остальным миром серое пятно. А тогда она материализовалась и стала падать. Ветер сдирал с неё куртку, пробивал насквозь, не давая вдохнуть. Земля приближалась с пугающей быстротой. К неё навстречу неслись дома.

Когда различимые квадратики мостовой, обведённые снегом, показали место, где она разобьётся, а страх смерти сравнялся с переносимой Ангелиной болью, она инвертировала, и, испытывая колоссальные перегрузки, по дуге пронеслась над окраинной улицей, вылетела на какие-то задворки и, прострелив крону большого дерева, рухнула на землю.

Гелька осталась лежать, раскинув руки, со взглядом, устремлённым в отторгнувшее её суровое небо. С потревоженных ветвей на неё сыпались хлопья снега, и она словно снова летела им навстречу.

Закоченевшей рукой Ангелина нащупала в кармане телефон.

– Алло, Сергей Петрович, я ошиблась, – прошептала она непослушными губами, – я согласна уехать…

Глава 54

– Сергей Петрович… я согласна уехать…

– Ангелина? Что ты говоришь? Ты согласна? – поразился шеф. – Солнце моё! Я не верю своим ушам! Почему ты передумала?

– Я… ошиблась.

– Рад слышать. Сейчас перезвоню. Будь на связи.

Через минуту Учитель перезвонил.

– Тот человек уже в поезде, на перегоне Румянцево-Драчёвка. Сколько тебе времени понадобится, чтобы собраться?

– Я готова.

После секундной заминки Сергей Петрович ответил:

– Вот и умница. Жди звонка нового босса. После этого я блокирую твой номер.

Гелька поняла, что Редик решил не ворошить причины её спонтанного решения: почему, живя у Бориса, она решилась на такой шаг, почему внезапно решилась уехать, когда долго этому сопротивлялась? Пока её действия отвечали его интересам, шеф не собирался инициировать разбирательства, способные всё вновь переменить.

– Сергей Петрович, объясните родителям… пусть не волнуются.

Десять минут спустя Ангелина летела вдогонку своей новой жизни, ни с кем не попрощавшись, порвав разом все связи, перечекнув своё прошлое.

Она не задавалась вопросом, как Петя мог так с ней поступить. Возможно, он её всё ещё любил, просто не смог устоять перед искушением. Может быть, парень просто заигрался, не различая, где шпионские игры, а где настоящие чувства. Она его прощала. Ангелина уже смотрела на произошедшее, словно со стороны. Майя победила. Гелька выдернула её фидерское жало, лишила инверторской силы, но не могла отобрать женскую, которой та и воспользовалась в полной мере.

Она ошиблась.

Ангелина догнала поезд и влетела снизу между угрожающе громыхающими по рельсам колёсами в переход между вагонами. Отыскав третий вагон, она постучала, как было условлено, в десятое купе. Дверь отъехала в сторону, в её проёме, загородив проход широкими плечами, стоял мужчина с военной выправкой и проницательным взглядом голубых глаз. Оглядев Гельку с ног до головы, он пропустил её внутрь.

– Здравствуйте, я Ангелина, – робко протянула руку девушка.

– Секуров Иван Кириллович, – его уверенный командный голос вполне соответствовал внешности.

Гелька пожала твёрдую руку и внезапно согнулась: она почувствовала, что из неё течёт.

– Что случилось? – спросил мужчина.

Лицо Ангелины исказилось. Это было похоже на предательский удар в спину. Гелька огромным усилием воли запретила себе плакать и, превозмогая наползающую дурноту, ответила:

– У меня кровотечение.

– Ложись, – указал Секуров на свободную нижнюю полку.

– Надо что-то постелить, – пробормотала Ангелина, сдвигая матрас. Хорошее начало знакомства!

– Я возьму у проводника аптечку и договорюсь, чтобы тебя сняли на следующей станции.

– Не надо, – окликнула его Ангелина, заставив вернуться.

– Нам ехать ещё сутки. А если ты истечёшь кровью?

– Нет, это пройдёт. Попросите, пожалуйста, вату и лёд.

– Вот и всё, – сказала она себе, когда мужчина вышел, – отрублен последний конец… Умереть от потери крови или выжить, чтобы, возможно, убивать? Подлый выбор. Значит, как повезёт.

Гелька лежала, уставившись в нависающую над ней верхнюю полку, и представляла себе снежные хлопья, белой вереницей опускающиеся на лицо и прохладно тающие на холодных щеках.

Её новый шеф не долго оставался обескураженным неожиданным катаклизмом, завершающим рутинную командировку, и скоро легко справлялся с ролью сиделки. Такое начало знакомства сблизило их, как пресловутый пуд соли, съеденный на двоих.

Секуров приглядывался к Ангелине, стараясь разгадать её характер, чтобы суметь управлять ею. Её полулегальное положение при нём, пол и возраст требовали от начальника управления контрразведки ФСБ по ****ской области полковника Секурова И. К. определённой ловкости, чтобы найти к подопечной подход и суметь встроить необычного исполнителя в чёткую систему должностей, званий и обязанностей службы. Девушка, как инвертор, должна была стать решающей величиной в разрабатываемой операции, и от её дисциплинированности, сообразительности и ловкости мог зависеть успех всего дела.

Он отпаивал её чаем с купленным на полустанке кизиловым вареньем и старался разговорить. Ангелина, душевная рана которой причиняла сильную боль, не желала откровенничать, отвечая поначалу односложно. Секуров удивлялся замкнутости девушки и её явной депрессии, не связанной с недомоганием.

Он, в своё время, изучил её досье, составленное Редиком, и сейчас удивлялся несоответствию между возникающим с его страниц образом бесшабашной, готовой на риск, плюющей на опасность и приказы, хулиганки и страдающей душевно, погружённой в себя, барышней, лежавшей сейчас на соседней купейной полке. Иван Кириллович не думал, что хитрый и проницательный шеф подпольной организации мог так ошибиться в характере своей протеже, или намерено вводил его в заблуждение. Он посчитал, что, скорее, произошло что-то, повлиявшее сильнейшим образом на его подопечную. Может, пронырливый Сергей просто загнал девушку в угол, заставив принять выгодное для себя предложение о сотрудничестве? Такой расклад Секурова не устраивал: ему было необходимо, чтобы девушка сотрудничала добровольно.

Чтобы выяснить всё окончательно, он позвонил Редику.

За время Гелькиного отсутствия случилось вот что.

Обеспокоенный долгим отсутствием Ангелины и связи с ней, Борис решил было, что воссоединившиеся влюблённые решили провести время вместе, как Редик неожиданно пригласил его послушать рассказ Пети о последнем свидании с Майей. Потерявшая контроль фидерша выбалтывала много интересного, а Полетаев умел подмечать важные детали.

Первым делом, явившись на собрание, Полетаев поинтересовался у парня местонахождением Ангелины. Узнав, что тот с девушкой сегодня не виделся вообще, потому что всю первую половину дня провёл с Майей, врач сопоставил детали: время ухода Ангелины, то, что свидание этих двоих состоялось в общежитской комнате, и понял, что могла увидеть Ангелина, прилетев на встречу к возлюбленному. Петя подтвердил его опасения, рассказав о странном происшествии с оконным стеклом, после которого Майя вызвала охрану, под их прикрытием оделась и ушла.

Полетаев пришёл в исступление и набросился на парня, от смерти которого спас Редик, сознавшийся, что Ангелина приняла решение уехать со специально явившемся за нею представителем спецслужб, и сейчас, должно быть, уже подъезжает к месту его службы.

– Верни её, – потребовал Борис.

– Это невозможно. ОПФ сильно задолжала лично этому человеку за покрытие наших делишек, в том числе, художеств нашей красавицы. Отбой давать поздно. Важно было добровольное согласие девочки, и она его дала. Это было полностью её решение, Борис! – вскинул Редик руки.

– Она не может принимать такие решения!

– Тебя тоже никто не уполномочивал принимать их за неё.

– Я за неё отвечаю!

– А я отвечаю за ОПФ!

– Что ж, тогда тебе придётся обходиться без меня…

– Ты не можешь уйти!

– Ты не мог не знать, как я восприму отъезд Ангелины.

– Дорогой мой! Я её не заставлял! Вначале она отказалась, и я ничего не мог поделать. Ну, а теперь поняла, что ей будет лучше согласиться. Девочка решила двигаться дальше – это её право! Прости, если её жизненные планы на данном этапе не включают тебя, мой друг. Она вернётся, набравшись ума и опыта, став ещё лучше! И, если честно, ты сам подталкивал этого наивного юношу к измене, – добавил Редик вполголоса, – что и спровоцировало отъезд.

– Этот любвеобильный щенок!.. – начал, задыхаясь от ярости, Борис, – должен был сначала определиться, какую из дам предпочитает! Что? Порядочности не хватило, чтобы объясниться начистоту, или смелости?!

Бледный Петя сидел, опустив голову, выкрики Бориса до него, словно, не долетали. Смерив его взглядом, Полетаев почти бессознательно двинулся к двери – оставаться в одной комнате с двуличным другом и ненавистным сопляком он физически не мог.

– Найди её, – предупредил он Сергея. – Я знаю, что пути отступления у тебя всегда заготовлены. Ангелине нельзя участвовать в опасных заданиях, и вообще инвертировать. Она беременна.

Редик подумал, что ослышался.

– Так ты с ней…

– Да не я! Она полетела в общежитие, чтобы сообщить этому вот мерзавцу, что он скоро станет счастливым папочкой!

Прислонясь к косяку, Борис покачал головой, в отчаянии сжимая кулаки.

– Если она так поступила, значит, удар был слишком силён. Она не вернётся.

Узнав в кратком пересказе Сергея Петровича о разыгравшейся трагедии, Секуров попенял тому, что получил агента в некондиционном состоянии.

– Девушке придётся долго восстанавливаться, залечивая психологическую и физическую травмы, а мне необходимо, чтобы она незамедлительно включилась в работу. Правда, я уже вообще не расчитывал получить инвертора, даже такого юного и малость покалеченного.

– Вот видишь, тебе повезло! На восстановление много времени не уйдёт – Ангелина быстро регенерирует. Не знаю, как ты поступишь теперь, зная о её беременности… Может, действительно, вернуть её Борису? Пусть нянчится. Я буду прилетать и выполнять необходимую работу.

– Так не пойдёт, мне нужен агент под рукой. А вопрос беременности больше не стоит.

– Как так?

– Похоже, она потеряла ребёнка…

Вернулся в купе Секуров озабоченным. Не смотря на радужные заверения говорливого Сергея, он не верил, что девушка скоро придёт в норму. Ей всего пятнадцать, Бог знает, чего ждать от этого покалеченного жизнью ребёнка. У него даже мелькнула мысль отправить её домой – его аналитики начали разрабатывать новый план, когда она отказалась от сотрудничества. Но глупо было терять настоящего инвертора, да и послужной список у барышни – будь здоров! Секуров решил дать ей шанс. Из досье следовало, что Ангелине необходима была эмоциональная связь с руководящими ею людьми и вера в правое дело, что она не терпит принуждения и не корыстна. Всё это было так, но какой она стала сейчас – на этапе отторжения, и как поведёт себя в дальнейшем, ведь в няньки полковник не годился?

Ещё в поезде Иван Кириллович начал проводить с Ангелиной инструктаж.

– Некий представитель иностранной общественной организации проявляет излишнюю активность: много путешествует, общается с людьми, завёл отношения с дочерью крупного чиновника. Есть подозрения, что он подбирается к секретным разработкам, которыми занимается учреждение, возглавляемое отцом девушки – по имеющейся информации имя молодого человека вспыло во время расследования, связанного с промышленным скандалом в другой стране. Государство может понести большие материальные и репутационные потери, проиграть в приоритете разработки.

Нужно отследить все его контакты, обыскать жилище, офис. Кое в чём нам сильно помог бы инвертор. Ты же умеешь обращаться в других людей?

– Да. А почему вы просто не предупредите этого директора?

– Чтобы не вспугнуть иностранца. Есть подозрение, что основной канал утечки информации уже отработан. И это может быть как раз директор предприятия. К тому же, этот человек – заметная политическая фигура со связями в правительстве. Нам нужны доказательства.

– Хорошо, – вяло согласилась Ангелина, занятая подкинутой Секуровым идеей: если она обернётся сейчас Егором, что тогда случится с её кровотечением, ведь у мужчин всё устроено по-другому?

– Ты меня внимательно слушаешь?

– Да-да…

– Если не получится узнать о планах этих людей другим способом, тебе придётся войти с подозреваемым в личный контакт, например, обернуться его невестой и выведать информацию. Для этого я хотел определить тебя в группу, где учится эта девушка, но, вот в чём загвоздка – дочка директора изучает языки на факультете востоковедения.

Гелька хихикнула, представив себя перед доской, исписанной иероглифами. Секурова её улыбка порадовала: кажется, с кисейной барышней всё обстояло не безнадёжно.

– Я подготовил возможность ввести тебя в число студентов в нескольких вузах. Метрику мы тебе исправим. Учёба твоя будет формальностью – она нужна для прикрытия. Ты всегда должна быть на связи и готова к действию. Кроме основного, будут и другие задания – одноразовые. Справишься?

– Я постараюсь.

– Неправильный ответ. Не «постараюсь», а «так точно». Значит, так, в нашем деле важна полная секретность. Ты должна решить для себя, действительно ли ты готова работать, подчиняясь военной дисциплине, потому что за нарушение придётся отвечать перед законом. Речь идёт о безопасности государства. Это не ваши игры в супергероев.

Я готов разрешить тебе сообщение с домом, но только по своим каналам, чтобы не произошло утечки информации. В общем, болтать по телефону с подружками я тебе позволить не могу, слать письма напрямую – тоже. Если твои друзья-родственники узнают, где ты, они понаедут и сорвут мне запланированную операцию. Ты же уехала без их согласия?

Мне нужны полная конспирация и чёткое выполнение моих приказов. Подумай, у тебя есть ещё возможность отказаться и вернуться домой, если ты понимаешь, что задание или мои условия тебе не по плечу. Даю тебе время до прибытия на место назначения, потому что там ты получишь паспорт, станешь совершеннолетней и подпишешь мне бумагу о неразглашении.

Если передумаешь, отправишься обрато этим же поездом.

Секуров замолчал, глядя выжидательно на задумчивую Гельку, словно проверяя, дошло ли до девицы услышанное, и не перегнул ли он палку.

– Что мне придётся делать? – спросила, подумав, Ангелина.

– Всё, – ответил недовольно Секуров. В его понимании, подчинённый должен был отвечать «есть» на любой приказ, не перебирая, что ему больше подходит. Но всё-таки пояснил, ведь случай был особый. – Следить, проникать в помещения, производить обыск, выведывать информацию, обернувшись нужным человеком. Что ещё ты хочешь узнать?

– Я не буду убивать.

Секуров даже опешил, издав негодующий звук.

– Надо будет, без сопливых обойдёмся! Но физическое устранение – это крайняя мера, мы в своей работе предпочитаем обходиться без этого. Вычислить, обезвредить, выяснить, чьи интересы шпион представляет, и как нам его лучше использовать: завербовать, обменять или выслать со скандалом – вот суть нашей работы.

– Хорошо. Я готова.

– У тебя есть какие-то условия, пожелания?

Ангелина задумалась.

– Вы мне измените имя?

– Только фамилию. Твоя история не вышла за рамки местных сплетен, так что опасаться нечего. Паспорт у тебя будет.

– Где я буду жить?

– У нас есть несколько вариантов квартир, выберешь подходящий. У тебя есть какие-то особые условия к жилью?

Ангелина вначале помотала головой, а потом энергично кивнула.

– Да, это должен быть старый дом с чердаком, печными трубами, слуховыми окнами, открытым подвалом или чёрной лестницей, в общем, с разветвлённой системой ходов для инвертора. Желательно, чтобы квартира выходила окнами и во двор, и на улицу, а сам двор имел пару выходов.

– Хорошо, – задумчиво протянул мужчина, – думаю, мы найдём подходящее жильё в старой части города. Что ещё?

– Ещё, если со мной что-то случится, меня не должен лечить обычный врач. Вам придётся связаться с Сергеем Петровичем и… и спросить, что делать.

– Сомневаюсь, что по телефону он сможет объяснить, как тебе помочь.

– Он знает, что делать, – грустно пояснила Ангелина и невпопад спросила, – у вас найдётся лишняя одежда?

Иван Кириллович понял, что дело может выгореть, когда уже через четверть часа сидел в купе с приятным молодым человеком в собственном, Ивана Кирилловича, спортивном костюме и слушал потрясший его, человека закалённого, по-детски наивно-честный рассказ о невероятных подвигах девочки Ангелины.

Он отметил так же, что Гешка старалась не упоминать имён и деталей, которые казались ей не подлежащими разглашению, словно привычка к конспирации въелась в её сознание. Шефа несколько обеспокоила явная тяга девочки к самовольным действиям, что Сергей в своём досье постарался преуменьшить. Но, с другой стороны, это означало также умение быстро сориентироваться в ситуации, принять правильное решение и взять ответственность на себя. Кажется, ему решительно повезло.

Возможно, то, что Ангелина так молода, даже играло ему на руку: гибкая психика, отсутствие въевшихся стереотипов, свободное мышление подопечной позволяли ему лепить из неё то, что он посчитает нужным. Хотя, влияние Петровича бросалось в глаза – чудо, что у девушки остались хоть какие-то принципы.