Текст книги "Ошибка Ангелины (СИ)"

Автор книги: Elvira Mandra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)

Глава 28

Проснулась она внезапно, с ощущением, что в доме кто-то есть. Она испуганно приподняла голову и с облегчением расслабилась: кто ещё, кроме Бориса, мог укрыть её пледом? Соскочив с кровати, она отправилась на поиски и услышала щёлканье компьютерной мыши, доносящееся из кабинета. Заглянув туда, она увидела Бориса Витальевича, сидящего за компьютером. От радости, что он уцелел и вернулся, она, не раздумывая, кинулась ему на шею. Борис опешил от неожиданности, но быстро взял себя в руки.

– Оказывается, вы боитесь темноты? – иронично спросил он. Гелька немного смутилась, поэтому нахально воскликнула:

– Замкнутого пространства я боюсь гораздо больше! Кстати, я могла бы изобразить убедительный приступ клаустрофобии, и вам пришлось бы меня выпустить. Но я хочу, чтобы вы это сделали сами – мы же договорились не воевать!

– Ценю ваше благородство! – усмехнулся Борис.

– Почему вы не спите? Правда, я заняла вашу кровать. Извините! Вы расскажете мне, как всё прошло? – глаза её горели любопытством.

– С одним условием – пока я буду рассказывать, вы будете есть.

– Я не ем в такое время! – возмутилась Гелька. – А какой, кстати, час?

– Вы ни в какое не едите! А сейчас пять утра. Вы умудрились не съесть даже ту овсянку, которую я оставил вам утром.

– Но мне не хочется: я здесь мало двигаюсь… – вдруг Ангелина побледнела. – А что если мне не хочется есть, потому что… потому что я…

– Что? – нахмурился Борис. Гелька развернулась и выбежала из комнаты. Обеспокоенный Борис нашёл её в кухне, где, стоя у распахнутого холодильника, плачущая Ангелина запихивала в себя всё подряд, и в настоящий момент давилась плавленым сырком, держа наготове палку колбасы.

– Вы с ума сошли! – вскричал Борис Витальевич, захлопывая дверцу холодильника. – Вас вырвет!

– Мне страшно! – бросилась к нему Ангелина. – Что если я уже не человек?

– Ангелина, что вы говорите? – обнял её врач. – Подумайте сами, мы с вами ничем не отличаемся, правда? Я знаю вашу физиологию. Я был вами! Вы просто нарушили режим питания. Но это пройдёт. Я составлю для вас план диеты, и вы придёте в полную норму, уверяю вас.

Он говорил и говорил, успокаивая, а Гелька, всхлипывая, кивала, и ей уже начинало казаться, что они кружатся в медленном танце, или это кухня вращается вокруг них.

– Хотите, – предложил Борис, – мы сейчас с вами сядем за стол и устроим чудесный ранний завтрак?

– Борис Витальевич, – сонно пробормотала Ангелина, – вы что, меня гипнотизируете?

– Почему вы так решили?

– Спать очень хочется. Но я, ни за что не лягу. Хочу узнать, что сегодня было. Согласна на ранний завтрак.

– Договорились! Позавтракаем, я часок посплю, а потом – в школу.

– Вы или я?

– Я. Как вы.

Ангелина упала на стул и, подперев сонную голову, следила, как Борис накрывает на стол: сыр, творог, масло, джем, сок… В желудке у неё комом стояла только что проглоченная с перепугу еда, и вид закусок не вызывал у неё энтузиазма, но "взялся за гуж…"

– Хотите кофе?

Гелька помотала головой.

– Тогда сок.

– Так вот, – начал Борис, отхлебнув кофе, – в школе всё прошло более или менее гладко. Правда, ваша подруга считает, что у моей Ангелины вид, как у мумии, и взгляд, как у сфинкса, но, кажется, учителям это нравится. Не обессудьте, если я не слишком много рвения проявлю в учёбе – у меня другая задача, и писать сочинения или решать задачки – просто не с руки, но с вас я буду спрашивать строго. Ваше домашнее задание на моём письменном столе. Извольте каждый день выполнять.

Ангелина сморщила нос.

– А как вас охраняют?

– В школе – никак, а на улице за окружающими наблюдает инвертировавший Егор.

– Что? – изумилась Ангелина, едва не выронив стакан.

– Ах, да! Я же вам не сказал: благодаря тому, что спасая Егора, вы инвертировали с ним вместе, он приобрёл способность к преображению. Она у него была всегда, но этот полёт сработал, как спусковой механизм. Я предполагал, что такое возможно, однако проверить смог только два дня назад – до этого Егор был ещё слишком слаб. Солар поставил парня на ноги, и он полетел.

– Странно, – пробормотала Гелька, силясь вспомнить, – я как будто видела, как Егор летает…

Она тряхнула головой.

– А дома? Вас как-то охраняют у нас дома?

– Да. На чердаке – засада, а в квартире напротив подъезда меняются наблюдатели. С чем вы хотите бутерброд?

– Спасибо, мне всё равно.

– Тогда я сделаю разные.

– С вареньем.

Борис улыбнулся и стал намазывать хлеб маслом.

– Родители ваши – очень приятные люди. Конечно, для них всё это нелегко, но вашу безопасность они ставят превыше всего.

– Да, – проворчала Ангелина, – вам там хорошо…

Вдруг она встрепенулась.

– Если вы там, что если я буду в вашем виде ходить в больницу?

– Ну, что вы! Это же не двойку по истории получить! От моей работы зависят жизни людей. Вы ещё недостаточно компетентны, чтобы заменять меня в больнице.

– А если Дениса? – энтузиазм Ангелины не угасал. – Я уже кое-что умею и могу, если нужно, звонить вам и консультироваться.

– Нет, Ангелина, – серьёзно сказал Борис, – это невозможно. Вы провели здесь всего один день и уже соскучились! Отдохните, поваляйтесь недельку в постели. Отъешьтесь!

Гелька скорчила кислую физиономию.

– Я, конечно, могу нагрузить вас заданиями так, что у вас минуты свободной не останется, но зачем?

– Я сегодня разбиралась с повреждениями центрального резервуара, – меланхолично заявила Ангелина.

– Продолжайте в том же духе… У меня совсем не осталось времени на сон, вы меня извините?

– Конечно, идите, а я здесь приберу.

Ангелина грустно посидела за столом в одиночестве, глядя, как за окном падает снег. А когда почувствовала, что засыпает, встряхнулась, быстро убрала со стола и отправилась спать.

Она проснулась, когда хозяин уже ушёл и расстроилась, что не успела попрощаться. Борис Витальевич оставил ей на тумбочке книги: исторические мемуары и альбом с работами импрессионистов. На холодильнике красовалось её меню, расписанное по часам, а возле компьютера – домашнее задание и список файлов, в которые нужно было заглянуть. Гелька грустно усмехнулась, заметив, что один приём пищи она уже пропустила.

– Он хочет, чтобы я выкатилась отсюда румяным колобком, на радость мамочке.

Поздоровавшись с рыбками, Гелька умылась и засела за компьютер, время от времени поглядывая на часы: ей хотелось позвонить Нюсе во время большой перемены – ждать до конца уроков не было сил.

– Нюся, привет, как дела?

– Твой Борис…

– Мой?

– Разве нет?.. Он держится молодцом. Сегодня на химии поражал весь класс. Учителя запишут тебя в вундеркинды – готовься.

– Дай только вернуться, и я быстренько выпишусь.

– Заодно он отшивает мальчиков, которые могли бы к тебе приклеиться. Только вот не знаю, это у него инстинктивно, как у мужчины, выходит, или специально, чтобы плацдарм расчистить?

– Да ну тебя!

– А как он с тобой держится у себя дома?

– Обыкновенно, любезно, по-дружески.

– Умный мужик.

– Да, конечно. Раз мы об этом заговорили, как у тебя?

Нюся молчала, но её молчание всегда говорило о многом.

– Скажи что-нибудь обнадёживающее, – попросила Гелька, огорчённая неудачей подруги на любовном фронте. У кого было ещё просить об этом, как не у всегда уравновешенной и мужественной Нюси?

– Скоро Новый год, – усмехнулась Нюся, и Ангелина поняла, что и несгибаемые люди иногда позволяют себе согнуться. Она знала, что Нюся никогда не станет плакаться в жилетку и просить у неё совета, поэтому и утешить её не могла. И не могла придумать, как её поддержать, чтобы это не было для подруги унизительно.

– Я дойду до конца, а потом поверну обратно, – сказала Нюся. – Извини, уже урок начинается.

Она отключилась, а Ангелина ещё некоторое время держала трубку у уха, вдумываясь во фразу, брошенную подругой. Что бы это могло означать?

Устав от бесконечного сидения за компьютером, чтобы размяться, Ангелина решила прибрать на кухне. Её сегодняшнее убирание со стола показалось ей не достаточным вкладом в хозяйство. А так как к кухне её, таким образом, приобщили, она позволила себе начать освоение пространства именно с кухни.

В любом хозяйстве найдутся просроченные продукты, рассыпавшиеся крупы и какое-то количество грязи – у Бориса ничего этого не было. За сутки её пребывания здесь, не успело накопиться никакой пыли. Что за фильтры у него? И где вообще эта чёртова вентиляция? Мало того, в кухне не было даже мусорного ведра. Рядом с мойкой располагался измельчитель отходов, отправляющий всё прямиком в канализацию. Может, это вообще, не квартира, а подземный бункер: сжатый воздух из баллонов и окна-телеэкраны?

Вот теперь Ангелина ощутила настоящий приступ клаустрофобии и, чтобы не впасть, как в подземелье, в панику, она, как была, с тряпкой в руках, пошла на успокаивающее свидание с рыбками. Стараясь дышать ровно, она разглядывала и тщательно оттирала воображаемые пятнышки на блестящей поверхности аквариума. Фу, кажется, прошло! Чтобы не останавливаться на достигнутом, Ангелина заодно протёрла подоконник, представляя себе, что дышит свежим морозным воздухом, потом добралась до тумбочек.

Нижний ящик в одной из них не желал вставать на место и мешал протереть всю переднюю часть. Ангелина немного выдвинула его, чтобы плотнее задвинуть на место, и в недоумении замерла. Что это? Какие-то знакомые тряпки… Вдруг она признала – это была её голубая майка с ножевым разрезом и белый лифчик с перерезанной лямочкой, покрытые ржавыми пятнами крови. Первым побуждением Ангелины было достать эту гадость и выкинуть. Но куда – в уничтожитель отходов? Обескураженная Гелька торопливо прикрыла ящик, словно скрывая следы преступления (только какого – её невоздержанности или Борисовой странности?) Зачем Борису Витальевичу понадобилось это хранить? Для помешанного на ней, он слишком хорошо держит себя в руках. Ей даже начало казаться, что то, что едва не случилось между ними в больнице, ей почудилось. И вот теперь… И не поговоришь с ним прямо – выйдет, что она шарила в его тумбочках. И такая деликатная тема, что не понятно, как к ней подступиться. Тогда, в больнице, когда она вернулась, он её чуть не убил… Неужели это и было "то самое"?

– Комната Синей Бороды, – прошептала Ангелина и вернулась на кухню.

Какая-то ещё мысль грызла её – мысль, связанная как-то с этими тряпками. Она тогда спасла Егора… Вот оно! Она не может там быть, но может всё видеть, настроившись на Егора, призвав свои видения. Борис Витальевич сказал, что Егор наблюдает за его дорогой сверху. Сейчас у неё минимум, но это не беда. Сев на стул, Ангелина расслабилась и закрыла глаза. Дальше… выпрямляем протоки, устраняем блоки, настраиваемся на Егора. Что-то стало проявляться разрозненными картинками: полукруглые окна, лица… – его студенты, приборы… Он в лаборатории! А как же Борис? Кто его охраняет? Гелька собиралась уже прервать контакт, но у Егора зазвонил телефон, и она решила послушать. Звонил Сергей Петрович.

– Егор! На Бориса напали…

Гелька ахнула и едва не выпала из контакта, но собралась и прочно нацелилась на связь.

– Наблюдатель только что сообщил мне: Борис дал условный сигнал, что обнаружил ловушку. Сейчас они во дворе дома, предназначенного на снос, по улице Осипова – это на полпути из школы. Я высылаю людей, но ты будешь первый.

– Я иду, – сказал Егор, выбегая из лаборатории. Он забежал за угол здания напротив и взвился вверх.

– Боже мой! – Ангелина разрывалась между желанием досмотреть и узнать, что случилось, и скорее рвануть на помощь самой. Если бы только знать, как отсюда выбраться!

Путь по воздуху был не далёкий, и вскоре Егор уже делал круг над нужным кварталом. Вот и пустые окна нежилого дома. Он облетел двор, стараясь держаться над парапетом крыши, чтобы его не было видно снизу. А там, во дворе среди куч строительного мусора, в окружении застывших, как стража, деревьев, стояли две девочки. Это же Янка!.. И она сама – Ангелина… Что Янка здесь делает? Чёрт, это не может быть Янка! Янка в больнице! Белая куртка! Это Сэм! И Борис.

Борис знал, что фидеры могут воспользоваться внешностью её подруги, чтобы заманить его в ловушку, и когда такое случилось, подал условный знак наблюдателю. Что он станет делать дальше? Егор обыскивал взглядом двор, стараясь обнаружить возможную засаду. Внизу уже стояли Сэм и Ангелина. Когда он успел превратиться?

Они, казалось, не разговаривали между собой, а, молча, смотрели друг на друга. Вдруг Сэм отшатнулся, вскидывая руки. Полыхнула багровая вспышка, и Борис едва успел уклониться, отбив её взмахом руки, но упал, поражённый синей молнией, вылетевшей откуда-то сбоку из развалин. В то же миг Егор ринулся вниз на врага, но его импульс прошёл мимо, взвихрив и испарив снег позади инвертировавшего злодея. Егор приготовился нанести новый удар… Красная вспышка в глазах и… всё.

Что? Что? Что!? О Боже! Его ударили… перед глазами чернота… контакт прервался, и там больше никого из наших! Что же делать? Ангелина пробежала по коридору ко входной двери и бессмысленно врезалась в неё со сжатыми кулаками – дверь была монолитом, сплошным и неприступным.

Растерянно озираясь, будто неожиданно мог найтись выход, Ангелина вернулась в гостиную. Окно гостиной самое большое… Возможно, оно наименее крепкое! Ангелина распахнула шторы, раздвижные двери в спальню и взобралась на кровать. Она, конечно, не пуля, но другого выхода нет. Нацелившись взглядом в центр стекла, Ангелина крутанулась и рванула к прозрачной преграде… Страшный удар!

Её словно разнесло на мелкие части, разорвало, размазало по стеклу. Она прекратила существовать, но не знала об этом. Не знала, что, если бы, не начавшийся слабый ток от звезды к ней, она бы в беспамятстве материализовалась в виде рваных останков. Этот ток давал ей возможность мыслить, а значит, действовать. Ангелина не могла собраться вместе, чтобы преобразиться. Структура её энергетического тела нарушилась, и то, что осталось, медленно оседало, завихряясь отдельными сгустками.

"Какой глупый конец…" – комментировал внутренний голос, которому оставшейся в сознании, но абсолютно беспомощной Ангелине хотелось не верить. Медленно, шаг за шагом, используя начавшийся от звезды к ней ток энергии, она стала восстанавливать сеть своих проток, восполнять информационную матрицу, дублируя сама себя. Никто не говорил ей, что такое осуществимо, – она действовала по наитию, очень желая выжить. Выжить! Не думая, запретив все мысли о лежавших в заброшенном дворе Егоре и Борисе, чтобы дать себе шанс вернуться и помочь им.

Как долго это тянулось! Её сознание меркло и вспыхивало снова, а она продолжала подтягивать и подбирать мельчайшие свои частицы. Вокруг сгустилась темнота. Ангелина понимала, что время упущено, но продолжала действовать настойчиво и методично.

Почувствовав восстановившееся взаимодействие своих частей и систем, не имея больше возможности что-то улучшить, Гелька решилась обратиться в своё тело. Последнее, что она могла для себя сделать, это инвертировать в своей спальне поблизости от Солара. В прошлый раз она просто выключила прибор, не меняя настроек, и теперь ей оставалось лишь нажать кнопку и вернуть рамку на место. Она должна была сделать всё возможное, чтобы справиться с этим в своём энергетическом виде, потому что не знала, в каком состоянии вернётся. А второго шанса у неё могло просто не быть.

С кнопкой особых проблем не возникло, а с рамкой пришлось повозиться – тонкий обод из металла прорезал её воздушное тело, не желая сдвигаться. Двигать его, подталкивая прикреплённый сверху детектор, она не решилась, боясь, что он выпадет из держателя, и тогда ей, скорее всего, не удастся вернуть его на место. Всё, чего она смогла достичь – поставить рамку наискосок на кровати. Влетев под неё, Ангелина крутанулась и упала плашмя. В ту же секунду, словно тысяча игл вонзились в неё, раздирая её тело. Но это не было воздействие Солара – это была боль, какой она ещё не испытывала, это была пытка калёным железом, которую нельзя было вытерпеть…

…тьма кружила её и рвала на части беспощадно и равнодушно. Мир вокруг растекался аляповатым пятном, в котором скорбными прожилками мелькало золото луча. Помогите!..

Ангелина открыла глаза и не смогла понять, вернулась ли она из беспамятства. Вокруг темно, только золотистой нитью светится щель не плотно прикрытой двери. Тело охвачено тупой болью. Стонет всё – даже волосы! Разве они могут болеть? Золотистый свет притягивал взгляд. Это её луч или свет в гостиной? Она оставила гостиную в темноте… Значит, луч. Какая разница? Она всё равно не сможет его достать. Ей никогда не удавалось, а сейчас – и подавно.

Сквозь гудение Солара из гостиной донёсся негромкий звук шагов и шорох задёргиваемых гардин. Тут же гардины распахнулись снова. Быстрые шаги к её двери. Ниточка щели превратилась в золотистый квадрат, в котором темнела фигура Бориса. Из-под потолка брызнул слепящий свет, и Ангелина зажмурилась. Борис бросился к её постели и замер, не дотрагиваясь.

– Боже мой! Что вы наделали!?

Гелька силилась что-то сказать: она так рада, что Борис вернулся, что он жив, но запёкшийся рот не издавал ни звука. Врач вылетел из комнаты и вернулся с чемоданчиком.

– Сейчас, сейчас… – он сделал ей укол, и боль разжала свои тиски, отпуская её в блаженное забытьё.

Глава 29

Её пальцы холодны, как лёд. Она забирает свою руку и вздёргивает на плечо сумку. Над недопитой чашкой кофе вьётся дымок.

– Саша, – бормочет он, хотя уже всё сказано. Просто он так привык повторять её имя и тогда, когда счастлив, и когда ему плохо – и в горе, и в радости… А сейчас ему так плохо!

– Александра…

Она оборачивается, грустно улыбается и уходит. Это правильно. Он сам этого хотел. Он не сможет ей дать ни счастья, ни семьи, только постоянную опасность, вечное ожидание и одиночество. Всё правильно. Нужно только потерпеть всю оставшуюся жизнь без неё…

Ангелина вздрогнула и проснулась. Какой кошмар! Она во сне расставалась с какой-то девушкой? Это совершенно точно была Александра, значит… она была Егором? Что же это? Его сон? Или не сон? Да нет, не может быть! Егор никогда не покинет Александру – он её так любит!

Заинтригованная Гелька вдруг поняла, что боли нет, она ужасно голодна и к ней вернулся интерес к жизни. Значит, она здорова?

Ангелина ужом выползла из-под рамки и откинулась на железную спинку кровати, потому что у неё потемнело в глазах. Солар недовольно загудел.

– Я же не ела сто лет, – пояснила ему Ангелина.

– Вы хотите встать? – послышалось рядом.

В глазах прояснилось, и она натянула одеяло до плеч, потому что оказалась раздетой. Борис, встав из кресла, подошёл к кровати.

– А где моя?..

– Вашу одежду мне пришлось срезать: вы разбились и были в крови. Ангелина, вы пытались протаранить окно? Я же предупреждал, что они бронированы!

– Я не нашла выход, и мне пришлось попытаться разбить окно. Я хотела помочь вам.

– Мне?

– Вам и Егору! Я видела, как вы упали оба там, во дворе, а Сэм остался на ногах и никого рядом!

– Но как?.. Ну, конечно! Ваша связь с Егором! Я и предположить не мог, что вы воспользуетесь ей, чтобы следить за происходящим! – Борис покачал головой и с горечью добавил. – Я был уверен, что оставляю вас здесь в безопасности и опять ошибся.

– Простите…

– Это моя вина. Я покажу вам выход.

– Правда? – Гелька искренне удивилась. Неужели Борис Витальевич покажет ей выход после всего, что она натворила?

– Да, – улыбнулся Борис, – надеюсь только, что вы не воспользуетесь им без моего ведома.

– Хорошо, – сразу согласилась Ангелина, понимая, какую ответственность на себя принимает. – Вы поможете мне дойти до ванной?

– Вы хотите встать? Ещё немного рано.

– Мне нужно, – подняла брови Ангелина и протянула Борису руку, но тут же с ужасом поднесла её к глазам. – Что это?!

Вся её рука была испещрена крошечными красными пузырьками. И другая тоже! И всё тело! Гелька в ужасе схватилась за лицо.

– Это кровоизлияния, – сочувственно пояснил Борис. – На лице тоже есть, но всё это пройдёт под Соларом. Хуже то, что у вас внутри – то же самое. Вы хорошо видите?

Ангелина расстроено кивнула.

– Это разрывы на месте частиц, которые вам не удалось собрать.

Гелька сидела ошеломлённая, а Борис грустно рассматривал её, опершись о кровать.

– Большая удача, что вам удалось лечь и включить прибор. Не представляю, как вы смогли, но знаю, какую должны были испытывать боль.

Ангелина кивнула и опустила голову. Она с содроганием вспоминала пережитое и осознавала, что второй раз она такого бы не перенесла.

– А вы? Как удалось вам спастись? – ей нужно было скорее забыть о своих проблемах и жить дальше. Борис присел на кровать.

– Когда фидер под видом вашей подруги стал умолять меня зайти в ближайшую подворотню для срочного разговора, я подал наблюдателю условный знак о ловушке – перебросил сумку на левое плечо, и о том, что на меня вышел сам Белый – поправил правый сапог.

Он старался действовать быстро, боясь, что я, то есть вы, догадаетесь его интроспектировать. Мне, со своей стороны, нельзя было позволить интроспектировать себя, чтобы он не обнаружил подмену. Уже во дворе он применил суггестию, почувствовал сопротивление и что-то заподозрил – вы же легко поддавались внушению. Поэтому сразу ударил, едва я попытался вскрыть его протоки. К счастью для меня, он, по-видимому, ещё надеясь захватить вас живой, применил оглушающий импульс, который мне удалось отбить. Выстрел из засады не оставил мне шансов на противодействие, но, кажется, сохранил жизнь. Я знаю, что Егор подоспел мне на помощь, но и ему не повезло: Егор не попал в фидера своим импульсом, и ему достался ответный. Он провёл под Соларом сутки и уже в строю.

– Как? Разве это случилось не вчера? Сколько же я здесь валяюсь?

– Третий день… Я поспешил вернуться домой – вы не отвечали на звонки.

– Вы сбежали из больницы, от Дениса? Он, наверное, вас лечил?

– Да, немного Солара – я на ногах и вовремя оказался дома. Когда я увидел след на стекле… – Борис замолчал.

– А что было дальше? Белому удалось сбежать?

– Подъехавшие бойцы видели отъезжающую от подворотни красную "Ниву" – ту самую, на которой вас похищали. Водитель подал сигнал фидеру, тот инвертировал и скрылся в лабиринте пустующих квартир. Никто не знает, куда исчез его сообщник: кажется, у них были подготовлены пути отступления. Налетевший Сергей сунулся следом, но никого не нашёл.

Они помолчали.

– Что же дальше?

– Редик решил свернуть операцию. Он предполагает, что поразмыслив над случившимся, агент Белый догадается о вашей подмене.

– Значит, – с недоумением спросила Гелька, – я смогу вернуться домой?

– Вовсе нет. Никто не вернётся – ни вы, ни я. Это опасно. Белый может решиться на убийство. Дом ваш по-прежнему будут охранять. Мы позаботимся о безопасности ваших родных, и станем искать новый план.

– Как же это? А школа? А ваша работа?

– На работу я буду ходить – мне удалось не раскрыть себя. А вам придётся ещё немного задержаться. Я постараюсь, чтобы время вашего заключения пролетело незаметно.

Они грустно улыбнулись друг другу, и Борис протянул руку.

– Вы собирались в ванную?

– Да, только дайте мне что-нибудь надеть, пожалуйста.

Следующие несколько дней Ангелина провела под Соларом в компании книг, которые оставлял ей Борис, и Злыдня, которого врач, желая скрасить её одиночество и сделать сюрприз, доставил из дома. Она зачитывалась историями великих первооткрывателей, а кот время от времени спрыгивал с кровати и удалялся полюбоваться на рыбок. В квартире он освоился сразу, держал себя по-хозяйски, и Ангелина предчувствовала, что он не захочет возвращаться домой.

– Иждивенцы мы с тобой, котик, тунеядцы, – корила она кота, лениво развалившегося под рукой и помаргивающего жёлтым глазом, – лежим тут и горя не знаем, а вокруг столько всего происходит!

Кот в ответ успокаивающе мурлыкал.

– Знаешь, котик, нам нужен план – план, как обезвредить Белого. Если Сергей Петрович его поддержит, дело в шляпе! А Борису Витальевичу мы ничего не скажем – он не поймёт. Это должно быть что-то такое: выследить Белого, оглушить и обезвредить. Осталось только придумать, как. Может, "первооткрыватели" что-то подскажут? – и она углублялась в чтение.

Борис Витальевич наведывался с работы, чтобы вместе пообедать, и они обедали в кухне – Ангелина уже свободно передвигалась сама, только быстро уставала. За едой она с увлечением рассказывала прочитанное – истории путешественников поражали её. А на подходе были уже новые книги: Фитцджеральд, Набоков, Бах, Коэльо… Гельке всё было интересно, и она впитывала новую информацию, как губка.

Литературу дополняла музыка – преимущественно классика. Кое-что Ангелина слышала раньше, потому что любила хорошую музыку, но теперь она начинала её ценить так, как умел Борис: творчество каждого композитора он мог досконально разобрать, сравнить произведения разных периодов и выявить чуждое влияние на стиль автора.

В первый же день, когда она смогла выйти к обеду в кухню, Борис показал ей секретный ход из квартиры.

– Измельчитель отходов? – поразилась Ангелина.

– Да, – улыбнулся её изумлению Борис Витальевич. – Там есть отводной канал, который выходит в пустоту между стенами. Дальше ход лежит на лестницу заколоченного чёрного хода, а оттуда: через дыру – на чердак, и через слуховое окно – на улицу. Когда измельчитель включён, отверстие закрыто.

– Надо же! А я рассчитывала, в смысле выхода, на вытяжку. Через неё к вам нельзя пробраться? – покосилась Ангелина на белый "гриб", украшающий плиту.

– Нет, – улыбнулся Борис и сделал жест, приглашающий её за стол, – там внутри стоят заслонки, которые открываются только при включении вытяжки. Это, во-первых, а во-вторых, на выходе в вентиляционную шахту, вытяжка устроена, как лейка: много мелких каналов, разнесённых друг от друга на расстояние. Теоретически, можно всосаться по одному каналу, но ток воздуха при включенной вытяжке не позволит инвертору пробиться сюда, а когда вытяжка выключена – заслонки закрыты. Вот так. Воздухоочиститель действует примерно по такому же принципу.

– Здорово!

– Я очень надеюсь, – посерьёзнел Борис Витальевич, – что вы, как и обещали, не станете пользоваться этим ходом без моего согласия.

Ангелина кивнула, а Борис добавил:

– Это будет ваша проверка на зрелость и способность принимать продуманные решения.

Ангелина опять кивнула и робко спросила:

– Борис Витальевич, я уже хожу, можно я буду делать что-то по дому? Я всё умею.

– Нет, ещё рано для физических нагрузок, а вот вернуться к учёбе вы уже в состоянии. Завтра я с вами начну заниматься.

Гелька скисла.

– Вы же не хотите остаться на второй год?

Ангелина представила, что все её подруги перешли в выпускной класс, а она так и осталась в десятом, и запротестовала.

– Ни за что!

Борис усмехнулся.

– Тогда за дело! Но пока – в постель. Вечером встретимся за ужином, а завтра у меня выходной.

– Не может быть!

Ангелина проводила хозяина до двери, он улыбнулся на прощание, и она спросила себя: как случилось, что его взгляд прекратил быть пронизывающим и буравящим, и перестал её пугать?

Ангелина в эти дни не только читала, но и подолгу болтала по телефону. Первый её звонок после происшествия был, конечно, домой.

– Наконец-то! – сердито отозвался Гоша. – Хоть мать теперь успокоится. Ты же её знаешь: она тебе в четверг дозвониться не смогла – сразу в панику впала. Я ей говорю: мало ли, ушла Гешка куда-то, а телефон дома забыла, или в ванной плещется, музыку врубила! Она – нет, я чувствую, с Гешечкой что-то случилось! И Борис твой, Витальевич, как назло, не отвечает. Мать бегом в больницу – его искать, а он – под капельницей, весь серый. Говорит: "Как Ангелина не отвечает?", выдёргивает иглу и в форточку. Через час звонит и сообщает, что ты говорить не можешь, но волноваться нам, мол, не о чем. Так что с тобой случилось-то всё-таки? Тебя же, как будто, на привязи теперь держат, чтобы не дай Бог чего! В дымоходе застряла или долбила лбом стенку, пока черепушка не треснула?

Расстроенная ядовитыми нападками брата, практически угадавшего совершённую ею глупость, и тем, что это снова рикошетом ударило по её семье, Ангелина едва не расплакалась.

– Поздно слёзы лить! – возмутился опять угадавший Гоша. – Давай рассказывай!

– Гоша! – сдавленным голосом попросила Ангелина. – Я не хочу с тобой так… Разве ты меня никогда не простишь?

– А ты разве уже завязала со своими причудами, из-за которых мы теперь на осадном положении? Я, между прочим, хочу по вечерам девушек в кино водить, а не слушать, как мама одной Ангелине рассказывает о том, какой другая была в детстве. И приятелей хочу в гости приглашать, а не сочинять, что у нас в квартире долгоиграющий ремонт!

– Гоша, прости, это война.

– Я-то здесь при чём?!

– Это моя война, а ты мой брат. Так получилось. Я нужна, потому что сильнее. Поверь, в этой войне дело будет за мной.

– Совсем сдурела?! Постой, Борис говорил, что тебя берегут и не пускают в дело… Я бы ему вообще посоветовал тебя в таракана превратить и в коробочке держать, во избежание…

– Гоша, всё это когда-нибудь кончится. Прошу только, не суди меня слишком строго.

– Да не нужен тебе никто, так что, суди – не суди, тебе до лампочки!

– Нет, Гоша, нужен! Я вас всех очень люблю и боюсь за вас! И мне ужасно тяжело вас всех так долго не видеть. Я хочу домой! И в школу! Я скучаю по вам, и по подружкам, и по Пете!.. – Гелька всё-таки расплакалась.

Гоша молчал.

– Ну, ладно, прекращай… Так что с тобой случилось всё-таки? Мама тебя всё равно расспросит…

– Ох! Лучше не спрашивай! Я сделала ужасную глупость, а Борис Витальевич меня опять вытащил. Скажи маме, что… что…

– Что?

– …что я поскользнулась в ванной и ударилась головой.

– То есть объяснить ей, что тебе и в запертой квартире находиться опасно? А теперь, лично для меня, – что с тобой было на самом деле? На всякий случай, для общего развития…

– Я пыталась протаранить бронированное стекло, – неохотно созналась Ангелина, – и разбилась…

Гоша грязно выругался.

– Что, так скука заела, или мозги отшибло ещё до того, как ты стукнулась?

– Я хотела выбраться, чтобы помочь Борису Витальевичу с Егором – я узнала, что на них напали, – безучастно пояснила Ангелина – её эмоции были вычерпаны. – Прости… целуй за меня всех. Я вас люблю. Я люблю тебя, Гоша…

Гелька отключилась. Ей было больно. Неужели, втянувшись в войну, она потеряла брата?

Немного успокоившись, она захотела поговорить ещё с кем-нибудь. Сергею Петровичу Ангелина звонить не решилась: план у неё ещё не был готов, а беспокоить босса, чтобы просто поболтать… Если бы можно было связаться с Янкой! Янка… Хм, интересно, клюнет ли Сэм на её подругу, если узнает, что она вернулась? Нет, почует засаду – любой бы почуял. К тому же, чтобы заманивать Сэма в виде Янки, её нужно сначала интроспектировать, а это затруднительно. Что же придумать?