Текст книги "Время ереси (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Он посмел избрать своим убежищем Глотку Мира?! Dur rok fah ok folahzein! – выплюнул Рагот с ненавистью. – Я отправлюсь на Монавен и исполню свой долг служителя Культа. Я поклялся служить тебе, но не пытайся остановить меня, Довакиин: ты не выйдешь победителем из поединка со мной сейчас. Не испытывай Свитки… Герой.

– Ты едва ли знаешь что-то о мире, в который вернулся, – резонно возразил Силгвир. – Возвращение старых долгов не подождет до того, когда ты узнаешь больше?

Рагот настороженно прищурил светло-ледяные глаза, скрестив руки на груди.

– Лучшая библиотека Скайрима из тех, что я знаю – думаю, ты не захочешь отправляться в Апокриф к Хермеусу – находится в Коллегии Винтерхолда. И я могу провести тебя туда как гостя и путешественника, а не как древнего воскресшего лича, на которого немедленно набросятся все маги Коллегии, – спокойно продолжил босмер, невозмутимо глядя на драконьего жреца снизу вверх. – Только пообещай, что не станешь устраивать жертвоприношений прямо на улицах Винтерхолда…

– Я уже сказал, что не трону твоих слуг, Довакиин. Не ставь под сомнение мое слово, – угрожающе процедил атморец. – Мои деяния и мои преступления диктует закон чести, и ни ты, ни кто-либо другой, пусть даже сам великий Шор, этого не изменят. Я отправлюсь с тобой. Но позже я вернусь в Форелхост и пройду по могилам других жрецов, чтобы вернуть их. В Бромьунаре, забытом вашими летописями, снова будут гореть негаснущие огни.

– Ну что же, – философски сказал Силгвир, решив пока не задумываться о перспективах возвращения негаснущих огней в Бромьунар вместе с верховными жрецами Культа, – тогда я советую тебе найти одежду, более подходящую для странствий, потому что к гостю в тельваннийской мантии могут возникнуть вопросы.

Рагот взглянул на багряную с золотыми лентами мантию и поморщился с явной долей презрения.

– Это одеяние дипломата или ученого. Воину подобает носить броню и оружие, а я лишен того и другого: время их не пощадило.

– Броню и оружие можно купить, если закон чести позволяет это, конечно, – с долей скептицизма буркнул Силгвир. От сложностей жизни драконьих жрецов у него уже голова шла кругом.

Рагот неожиданно оказался рядом с ним, бесшумный и неподвижный, словно изваяние.

– Закон Zin не относится к тем вещам, легкомысленные слова о которых прощаются так же легко, – твёрдо и властно произнёс он. – Будь осторожнее со своими словами, эльф. Клятвы верности имеют достаточно много нюансов, особенно когда дело касается Целестиала.

Стрелок успокаивающе махнул рукой, впрочем, ненароком отступив на полшага.

– Я не хотел задеть тебя. Ты можешь открыть портал туда, где не был? Вряд ли Нелот захочет быть нашим проводником.

Маг покачал головой.

– Только туда, где уже бывал. Или о чём собрал достаточно много знаний, чтобы открыть портал, не беспокоясь о том, что окажусь в толще скальных пород или что моё тело развеется по всему Мундусу и Внешним Царствам.

– Не будем рисковать, – поспешил заверить его Силгвир. – До Вороньей Скалы здесь недалеко, я знаю там кузнеца, у которого должно найтись что-нибудь подходящее и для тебя. До Скайрима из городского порта ходят корабли, хотя… хотя, посмотрим. Может быть, твои порталы все-таки облегчат нам путь: в некоторые крепости Драконьего Культа всё ещё открыта дорога с поверхности.

Комментарий к Глава 4. Герой, Волшебник, Жрец

Альд – в переводе означает “старый”

“сын Возможно”, как называет Силгвира Рагот – отсылка к Башне Зеленого Сока, которая выросла из Perchance Acorn (“желудя Возможно”). Соответственно, “Возможно” является сутью Башни Зеленого Сока

**Перевод с Довазула**

daar pahsusemeyar sahlo – этот самоуверенный слабак

Dovah Kogaan – благословение дракона

Zin – честь

Suleyk – Power

Vus – Нирн

do Lein – мира/Мундуса (родительный падеж)

Moro sul – славный день

Pahsus Stin – всекровавая свобода

Krosis – скорбь

Dren – страх

Faaz – боль

tahrodiis nikriin, nokin do ok sil faan naal Aka – вероломный трус, лжец собственной души, данной Ака

Dur rok fah ok folahzein – будь он проклят за свою ересь

========== Глава 5. Тишина окончена ==========

До Вороньей Скалы нужно было идти пожалуй что целый день, а в непогоду и того дольше – когда туда собирался Дровас за покупками, он обычно оставался в городе на ночь, и лишь ночью следующего дня возвращался в Тель Митрин. Нелоту с магическими порталами, конечно же, не было никакой разницы; сам Силгвир обычно пользовался помощью Арвака, коня-нежити, найденного им в Каирне Душ. Приближаясь к городу, правда, Силгвир благоразумно отсылал Арвака прочь: нечего Довакину пугать ни в чем не повинных горожан видом живого скелета лошади, окутанного лиловым пламенем.

– У меня есть конь, – неуверенно сообщил Силгвир Раготу. Жрец с некоторым сомнением посмотрел на него.

– На тебя одного, маленький эльф? Или выдержит двоих людей?

– Выдержать-то выдержит… – пробормотал стрелок, но, решив больше не тратить времени на объяснения, призвал Арвака – лиловый всполох тьмы откликнулся на его беззвучный зов, разорвав черными клочьями мрака соленый воздух. Скакун явился, как и всегда, без малейшего промедления, материализовавшись из колдовской тьмы и замерев в ожидании.

Рагот без малейшего страха протянул руку, коснувшись черепа со сверкающими глазницами. Арвак беспокойно переступил с ноги на ногу и вопросительно склонил голову, но от прикосновения не отпрянул, будто наслаждаясь возможностью вновь ощутить тепло живой плоти. Силгвир почти удивленно смотрел на это – ему бы и в голову не пришло гладить мертвый скелет, пусть даже с запертой внутри душой.

– Brit keyd, – проговорил жрец, не отнимая ладони от черепа Арвака, – славный конь. Не магия его держит, но верность… dur do kruziik.

– Прости? – переспросил Силгвир.

– Проклятие древних, – неохотно повторил Рагот. Длинная морровиндская мантия не помешала ему легко оседлать скакуна; Арвак настороженно тряхнул мордой, но возражать не спешил. Силгвир не стал этому удивляться – он не проверял, как относится конь-нежить к другим людям, может статься, и вполне дружелюбно. – Довакиин?

Силгвир, опомнившись, забрался на коня. С Раготом на спине Арвака это было сделать сложнее, но врожденная босмерская ловкость спасла его и сейчас.

– Я застал появление лесных эльфов на свет и начало королевской династии Каморан, но, мне кажется, тогда твой род был не настолько… мелким.

– Ну, спасибо, – буркнул Силгвир, впрочем, ничуть не обидевшись. Стоило признать действительность – атморец, сидящий сзади, возвышался над ним на добрых полторы головы. К тому, что в северной провинции на всех приходилось смотреть снизу вверх, Силгвир давно привык.

Арвак неторопливо двинулся вперёд, постепенно ускоряясь. Неживой конь не знал усталости, и скачка по сырому песку побережья или горным тропам давалась ему равно легко.

– Я нахожу любопытным, что тебя тянет к древнему, Довакин, – задумчиво проговорил Рагот. – Маг из рода проклятых Азурой эльфов, которому не одна тысяча лет. Я, воскресший правитель Форелхоста, последнего прибежища верных. Конь, запертый в тюрьме живых душ неведомо сколько времени. Почему ты выбрал меня? Драконий Культ был велик и многочислен, и верховных жрецов Скайрима было девятеро. Что привело тебя к моему монастырю?

Силгвир помедлил с ответом, но ложь или отговорки казались ему бесчестными сейчас. Рагот был достоин правды, пусть даже эта правда, пожалуй, была не слишком достойной.

– Потому что ты тоже – последний.

В город они добрались уже к закату.

– Твой друг знает толк в оружии, – вполголоса заметил Гловер Меллори. Драгоценное кольцо, которое незаметно передал ему Силгвир в качестве платы за броню и меч, как по волшебству исчезло в его пальцах.

Связи в Рифтене и некоторые не совсем законные, но взаимовыгодные услуги помогли ещё-не-Довакину некогда установить дружбу со многими нужными людьми, и позже, когда подпольная молва о нем уже дошла до всех уголков северной провинции, Силгвир мог рискнуть на настоящую дружбу с человеком из Гильдии воров. Гловер Меллори отличался от своего брата – бывшего ассасина Делвина Силгвир благоразумно опасался и старался держаться от него на расстоянии, пусть и поддерживал хорошие отношения. Делвин, конечно же, отлично это видел и понимал, но только спокойно посмеивался. Пока что.

Гловер же в связях с ассасинами, помимо братских уз, замечен не был, и с ним стрелку было куда легче. Солстхеймский кузнец стал первым его другом на охваченном безумием Мираака острове – и остался его другом.

Силгвир обернулся на Рагота, который пока еще был занят выбором оружия. Судя по лицу драконьего жреца, его мнение о потомках Исграмора упало ещё ниже, чем было прежде.

– Он хороший воин, – неопределенно согласился босмер. – Маг, вообще-то. Но и воин тоже.

– Кузнец, – окликнул Гловера Рагот. Атморец держал в руках один из клинков, непохожих на нордские мечи – потускневший, неизвестной ковки, и даже сталь его потемнела от времени. – Откуда у тебя это?

Силгвир ощутил, как что-то нехорошее шевельнулось внутри. Он порой приносил ценные вещи из древних захоронений, в которых бывал, и иногда отдавал их Гловеру за небольшую плату. Это был древний меч. Очень древний. Силгвир знал, откуда он, и знал, что принес его как трофей, но не как оружие.

Но в руках Рагота меч держался словно влитой. Будто драконий жрец и бесполезный, неотчищенный клинок сплавились воедино неизвестной силой, обратились одним смертоносным оружием.

– Я не только кую, но и скупаю, – невозмутимо пожал плечами Меллори. – Не помню, откуда он, но этот меч сгодится разве что любителям древних игрушек – повесить на стену как украшение. К бою он уже не будет готов никогда.

– Этот меч пережил тысячелетия и переживет ещё, – глухо сказал Рагот. – Он служил до самой смерти славному Валоку, чьё имя вечно должен помнить этот проклятый остров. И был захоронен вместе со своим хозяином. Я повторяю свой вопрос, кузнец: откуда у тебя этот меч? Подумай, прежде чем ответить. В третий раз я не буду столь терпелив.

Гловер бросил короткий незаметный взгляд на Силгвира, и тот отчетливо осознал, что дело движется к скоропостижным жертвоприношениям. Смело сделав шаг вперед, маленький эльф привлек внимание Рагота.

– Я нашел его в одной из солстхеймских гробниц, – сказал Силгвир. – Ее исследовал один ученый, который хотел расшифровать Довазул. Он попросил меня сопровождать его, чтобы защитить от драугров. Я согласился. Нас действительно атаковали драугры, а в конце – и драконий жрец.

Силгвир не мог различить ничего в холодных пустых глазах Рагота.

– Скольких из нас ты убил? – спросил маг, вновь устремляя взгляд на клинок в своих руках. – Сколько, Довакиин? За чью ещё неотмщенную смерть я буду вечно покрыт позором?

Гловер тихонько кашлянул.

– Послушай, возьми этот меч, если он тебе пришелся по душе. Вряд ли я смогу его продать здесь, а скаалы норовят платить хоркерами вместо золота, что не слишком хорошо для моего заработка, – примирительно предложил кузнец. Общей чертой братьев Меллори была способность к дипломатическому и выгодному разрешению практически любого спора, за что Силгвир мысленно вознес хвалу Гильдии воров.

Рагот молчал долго – так долго, что Силгвир ощутил, как тянутся напряженно секунды, ожидая не то вспышки гнева, не то пустой горечи.

– Дай мне подходящие ножны, – наконец бросил он. – Ножны, достойные этого клинка, а не мусора, который ты продаешь трактирной швали, когда те после пьянок теряют собственные мечи.

Гловер, ни слова больше не говоря, направился к подвалу, где хранил более ценные вещи, чем те, что позволял себе выставить на обозрение клиентов. Силгвир молча смотрел на Рагота.

– Этот меч отжил своё, – мягко заметил стрелок.

– Этот меч сразит ещё немало врагов, – отрезал Рагот. – Потомки рабов всегда остаются рабами, невежественными и слепыми! Этот клинок был выкован на ледяных берегах Атморы, когда те еще цвели изумрудной зеленью, и закален светом сверкающих шелкопрядов, смертоносней которого не найти во всём Тамриэле. Текучее время бессильно перед ним. Он лишь ждёт своего хозяина, и я не пролью этим клинком ни капли крови – то не моё право. Валок, чьё имя высечено на стенах великого Бромьунара, ему господин.

– Где же твой меч? – неосторожно спросил Силгвир, и тут же выругал себя за опрометчивый вопрос. Взгляд Рагота отрешенно устремился куда-то сквозь него.

– Я заслужил свой позор и твоё презрение, – негромко и тяжело произнес драконий жрец. – Zu‘u drey meyz aarsefaas. Я боялся, что не удержит наша жертва обезумевшие сотни еретиков. Боялся, что Форелхост, последнюю святыню истины, осквернят и разграбят, как и прочие наши крепости, и потому меня хоронили не в атморском доспехе и без моего меча: я спрятал их так надежно, как сумел, потому что ничего ценнее у меня не оставалось. Только с маской, великим даром Dov, я не смог расстаться, но не смог и сохранить её. Лучше бы ты оставил меня мёртвым, Довакиин… никакого служения не хватит, чтобы искупить моё поражение.

Силгвир был Драконорожденным, сразившим Алдуина и Мираака. Он мог бы бросить вызов и дэйдра, если бы пришлось: слишком много врагов уже пало от его стрел, чтобы бояться новых.

Но в это мгновение он как никогда искренне взмолился И‘ффре, чтобы Рагот не прочел в его глазах, кто стал последним грабителем Форелхоста.

Шаги Гловера в тихом потрескивании факелов прозвучали отчетливо громко – за несколько секунд до того, как кузнец показался на лестнице с кожаными ножнами в руках.

– Вот, – коротко сказал Меллори, протягивая Раготу ножны. – Это самое подходящее, что я смог найти.

Северу не была свойственна излишняя роскошь, которой славился Алинор – золотистые мечи юстициаров сами по себе могли служить равно смертоносным оружием и изящным украшением, а ножны, в которых хранили их талморские офицеры, зачастую были отделаны драгоценными камнями и золотыми нитями, рассекавшими яркими молниями светлые кожаные чехлы. Впрочем, ярлы Скайрима едва ли уступали в подобной вычурности высоким эльфам; вор, которому бы посчастливилось украсть оружие покойного короля Торуга, обогатился бы на десятилетия.

Ножны же, что принёс Гловер, были практически лишены украшений – на грубой коже, скрывающей мех, Силгвир видел только металлические кольца с почти неразличимым резным узором. Но Рагот принял их без малейшего недовольства, только острый взгляд внимательно скользил по чехлу и крепким ремням: оценивая. Испытывая.

– Это ножны хорошего воина, – наконец сказал жрец. – Не правителя и не священнослужителя, но воина. Kest bo. Они подойдут.

Мастерскую Гловера Силгвир покинул с облегчением – кузнец в ответ на попытки объяснить странное поведение спутника ясно дал понять, что не хочет иметь с этим ничего общего. Подобные люди, сказал Гловер, имеют привычку держать в рукаве секреты. Разные секреты. И чем дальше от этих секретов – тем безопаснее. Тем более, маги все поцелованные Шеогоратом, и разумный человек не будет без надобности лезть в их дела.

Надобности у Гловера Меллори не было.

– Раньше небо было полно драконами, – неожиданно произнес рядом голос Рагота. Силгвир, очнувшись, поймал себя на том, что несколько минут неподвижно смотрел в темнеющее небо, замерев у стены кузницы. – Небо вымерло, как и древние города. Тебе никогда не казалось, что там слишком пусто?

Силгвир оглянулся на жреца, чтобы ответить, но верные слова так и не пришли на ум. Впрочем, жрец едва ли нуждался в его ответе – его взгляд тоскливо скользил по сумрачным облакам, выискивая росчерк крыла или всполох пламени.

Небо оставалось немо.

– Пойдем, – неожиданно тихо сказал Силгвир. – Не знаю, захочешь ли ты ночевать в здешнем трактире…

В легкой кожаной броне Рагот не привлекал лишнего внимания – быть может, только один-другой любопытный взгляд задерживался на нём, изучая непривычно резкие, отточенные черты лица. Но странников хватало всегда во всех уголках Тамриэля, и опасаться зевак было нечего.

– Faal Zahkrii do Vahlok напомнил мне о моем долге, Довакиин, о долге, который уснул в моей памяти, пока я разбирал эльфийские летописи в живой башне Волшебника. Мне нужно увидеть Форелхост.

Силгвир резко шагнул вперёд, ближе к драконьему жрецу, вглядываясь в его глаза.

– Не надо. Там только мертвецы теперь. И почти мертвецы. Форелхост разграблен, пуст, ты не найдёшь там дома, который защищал.

– Это мой долг, – упрямо и спокойно повторил Рагот. – Я знаю, что увижу, маленький эльф. Неверные никогда не были милосердны в своём безумном невежестве. Если тебе нужна иная причина – в Форелхосте хранится и моё оружие, и мой доспех; настало время им вернуться к хозяину. Оставь меня, охотник. Иди в трактир, выпей и проведи ночь как пожелаешь. Я вернусь к утру.

Стрелок упрямо и решительно помотал головой, так, что кончик хвоста стегнул по плечам.

– Если ты отправишься в Форелхост, я пойду с тобой.

– Ты верно сказал, что это жилище мертвецов. Ты не был мёртв. Ты не жил на самой кромке великой Зари. Тебе там не место.

– Послушай… – отчаянно начал Силгвир, но тут же бессильно замолк. Он не знал слов, что могли бы убедить древнего служителя драконов позволить ему, еретику, войти в разрушенный еретиками дом – или отговорить его самого возвращаться туда.

Или… возможно…

– Ov, – он не услышал звука собственного голоса – Голосом стал свет, блеснувший в его груди бессмертным огнём, и свет вышептал Слово ласковым ветром наступающих сумерек. Силгвир вдохнул пропитанный им воздух, морскую соль и весенний цвет, прежде чем закончить, – я прошу. Не иди туда один.

Рагот неподвижно смотрел на него, подобный ледяной статуе – только Слово, Слово Доверия, звенело вокруг него переливчатым теплым эхом, пока не растаяло совсем в едва различимом гуле успокаивающегося города.

– Aal nii kos ful, – наконец произнес он, позволив тишине зазвучать полновесно и ярко, словно гулкий двемерский колокол. – Пусть ты будешь первым странником, ступившим под своды Монастыря не как враг, но как гость. Форелхост встретит тебя как гостя. Если ты обнажишь в нём оружие со злым умыслом, ты умрёшь. Если ты предашь Сказанное тобой Слово, ты никогда больше не ступишь под его своды.

И портал сверкнул впитавшей в себя всецветие Аурбиса вспышкой, открывая дорогу.

В южных горах выл ветер.

Это было тем, что запомнил Силгвир о Форелхосте – непрестанно воющий ветер, тоскливо и горько, от чего жуть пробирает изнутри. И не несут спасения высокие стены, пусть даже они крепки настолько, что их не смогли разрушить ни воины Скорма, ни три Эры после них. Пустота течёт из щелей между обледеневшими камнями. Смерть смотрит из каждой скважины.

Кровавая жертва была принесена здесь, великая жертва, и едва ли отзвук ее смолкнет когда-либо.

Рагот, подняв руку, коснулся искореженного, заиндевевшего металла гигантских крепостных ворот – Голос разбил их много веков назад, заставив культистов отступить в крепость. Пальцы жреца бессильно скользнули по острому осколку; Рагот смотрел на заснеженный двор своего дома и, казалось, видел лишь пустоту.

Кладбище спало под снегом.

Десятки, сотни не дождавшихся захоронения. Будь Аркей чуть более заинтересован в грехах смертных, он бы стёр это место с лица Тамриэля, отстраненно подумал Силгвир.

– Grind iniil, fin hofkiin do mid, – почти беззвучно произнес Рагот, уронив руку. – Frolaaz ze fah ful lingrah nahlot.

Дверь в крепость, чёрная громада тяжелого нордского металла, отворилась перед ним легко, и предночная темнота отступила, позволяя удушливому, отравленному мраку Форелхоста обнять фигуру жреца. Замерев на мгновение, Рагот шагнул внутрь, и Силгвир последовал за ним, преступив неподобающие сомнения, как преступал прежде любые запреты.

Светильники – верно, зачарованные, или за ними тоже бдительно присматривали драугры – горели, как и прежде, и пламя в каменных чашах чуть покачивалось от сквозняка. Казалось, будто оно приветственно разгоралось ярче, когда полноправный повелитель крепости проходил мимо, и тускнело за его спиной; Силгвир следовал в его тени, не рискуя сделать лишний шаг в сторону.

Рагот склонился у первого тела – истлевший скелет в проржавевших доспехах лежал прямо в коридоре, убитый разряженной тысячи лет назад ловушкой с шипами.

– Солдат Скорма, – негромко отметил маг, проведя пальцами по нагрудной пластине брони мертвеца, где ещё виднелся почти неразличимый герб. – Подлые псы. Aal nust livoor neben pah fin jenne do Keizaal!

– Почему ты называешь их подлыми псами и предателями? – осторожно спросил Силгвир, когда Рагот, поднявшись, продолжил путь вглубь крепости. – Они победили в честном сражении, взяв осадой Форелхост, разве нет?

Замерев, драконий жрец стремительно обернулся к нему. Безумная ярость кричала в его глазах, и Силгвир едва заставил себя не отшатнуться в страхе.

– Только твоё невежество может оправдать тебя, если ты пожелаешь защититься им, – прошипел Рагот, – Форелхост никогда не был военной крепостью Культа, эльф. Никогда. Мы проиграли войну, и выживших я увёл сюда, в последнее наше убежище на самом краю Скайрима, спрятанное в южных горах. Под защиту древнего Монастыря, чьи земли священны. У меня больше не было людей, чтобы сражаться, мы не представляли военной угрозы, и я желал лишь сохранить оставшееся. Но Харальд приказал доставить ему головы всех верховных жрецов: жалкий трус, господин шакалов, боялся нас больше, чем драконов, и отправил войска искать нас и убить, всех до единого. Скорм Снежный Странник нашел нас.

– Вам не предлагали сдаться?

Рагот качнул головой.

– Нет. Скорм, хвала богам, знал, что за подобные оскорбления платят только великой кровью. Если бы он предложил мне сдаться в плен, лизать сапоги рабам, я бы весь Форелхост обрушил в Воды Забвения вместе с его отрядами, пусть даже мне вечно пришлось бы терпеть пытки дэйдрических палачей.

Силгвир помнил, что драугры попадались ему едва ли не с самого начала пути, теперь же не было видно ни живых мертвецов, ни упокоенных: убитые его стрелами исчезли. Рагот останавливался подле каждого трупа, но, удостоверившись, что это не его люди, безразлично проходил мимо. Он шёл к той части крепости, куда не было прохода, либо его попросту не нашёл Силгвир – древний монастырь наверняка хранил не одну тайну.

– Куда мы идём? – осмелился спросить он.

– К защитнику, что верно исполнял принесенную мне клятву тысячи лет. Я не чувствую его присутствия, но когда твоё вторжение разбудило меня, я не чувствовал и его смерти. Я должен выяснить, что с ним стало.

Силгвир не стал расспрашивать дальше. Для него, коренного босмера, умевшего с первого взгляда определить местонахождение в лесу по единожды виденному дереву, истинным мучением были человеческие крепости: камень на камне, одинаковые стены, темные кишки подземелий – всё смазывается в сплошную душную черноту. Форелхост ветвился многоголовой пьяной змеей, уводя их всё дальше и всё выше лабиринтами лестниц и мостиков над пропастями этажей.

– Этот путь выведет нас к облакам, на самую горную вершину, и мороз лютее только на Глотке Мира, – неожиданно сказал Рагот, сворачивая в очередной узкий проход. – Ты сумеешь защитить себя от холода, Довакиин? Без огня или магии ты умрёшь через пять минут.

Силгвир, который достаточно замёрз и внутри стен Форелхоста, торопливо замотал головой. Раготу свойственно было выражаться иносказательно, но проверять точность его слов стрелку совершенно не хотелось.

– Faad, – негромко Шепнул Рагот, и Силгвир ощутил, как кровь внутри него наливается теплом – не магическим, чужеродным, а словно сама по себе, согревая каждую частичку его тела. – Кто обучал тебя Голосу, Паартурнакс? Faal tahrodiis loaan никогда бы не позволил тебе получить силу, которой ты можешь обладать, потому что он боится за свою шкуру. Ха! Suleyk drey mindol faal mindolaar! Воистину, Шор с Исмиром славно посмеялись!

– Послушай, у меня всё очень плохо с драконьим… – деликатно попытался намекнуть Силгвир, но драконий жрец только раздраженно взмахнул рукой.

– Los nimindah kogaan? Только глупцы кичатся своим невежеством. Не моё дело учить тебя Языку. Иди к Паартурнаксу, пожалуйся ему, что Драконорожденный не в силах понять Dovahzul!

– Я не прошу учить меня Языку, я прошу, чтобы ты говорил понятно. Прошло четыре тысячи лет, знаешь ли, и в Коллегии, где меня учили грамоте, не сохранилось словарей Довазула, – проворчал Силгвир. Он был несказанно рад тому, что старый Ураг-библиотекарь помог ему выучиться читать и писать. Покуда Валенвуд был в составе Империи, босмеров старались приучить к письменности, но она так и не прижилась повсеместно. В южных лесах от неё проку не было никакого, и её знали лишь редкие босмеры, поскольку истинным хранителем знаний считалась мерская память и языки, что передавали истории от племени к племени. Силгвир мог слово в слово пересказать легенды о каждом из Сильвенаров, что слышал в детстве от Прядильщика; и даже сейчас, повторив на память лишь несколько слов, он словно наяву видел лукавые глаза старого эльфа и его звучный, волшебный голос.

Но здесь, в землях прочих меров и людей, безграмотными оставались только рабочие да крестьяне. Многие воины знали грамоту, а те, кто желал вступить в армию Легиона, были обязаны её знать, не говоря уже о магах и знати. Силгвир вполне спокойно с этим соглашался. Ему в Легион совсем не хотелось, мага из него бы и так не вышло, а со знатью у него с рождения не сложилось. Но приобретенные знания облегчили ему жизнь стократно, а спасли жизнь и того больше.

– Это твои беды, Довакиин, не мои, – беспощадно отмахнулся Рагот. – Vahzus, hi los dukaan do Sossedov…

– Дукаан? При чём тут Дукаан? – совершенно запутался Силгвир. Дукаан, помнил он, был одним из драконьих жрецов, захороненных на Солстхейме, но к чему Рагот назвал его имя, он понять не мог. Маг только таинственно усмехнулся.

Лабиринт коридоров, спутанный пьяной нитью судьбы. Черный и неверный желтый – от каменных чаш, пылающих настоящим огнем. Тишина непотревоженных столетий.

Вряд ли кто-то был в этой части Форелхоста, священного Монастыря…

Эльфийский слух острей человечьего. Не намного, но всё же достаточно, и именно поэтому Силгвир успевает ощутить, как бьётся тугим свистом струя взрезанного воздуха, а мгновением позже за ней следует затупившееся, но всё ещё готовое испить смерти лезвие древнего меча.

Нордского меча.

Силгвир не успевает понять, как в его руках оказывается лук с уже наложенной на тетиву стрелой, и как эта стрела успевает выскалиться из-за плеча Рагота в неведомого противника. Но приходит в себя до того, как его пальцы отпускают её в полёт, и ослабляет натяжение тетивы: запрет жреца мгновенно восстает в его памяти.

Голубое пламя в глазах драугра ровно смотрит на Рагота, ни шагу не сделавшего назад от ударившего из-за поворота меча. Древний мертвец так близко, как никогда прежде не подпускал их Силгвир: можно разглядеть спутанные тонкие волосы, у которых время забрало цвет, источенные, но еще целые зубы, обтянутый сухой кожей череп с горящими впадинами глаз. Силгвир бы не рассматривал, пустил бы сразу стрелу, а за ней другую – не всегда их хватает, этих стрел, на чересчур живых покойников… но, напоминает себе стрелок, не сейчас.

– Thu…ri, – скрежещет, тяжело и мучительно, неживой голос.

Драугр опускается на колени неуклюже, почти падает, словно окаменевшие суставы потеряли способность сгибаться. И тяжелый, двуручный меч протягивает рукоятью вперёд без единого слова, так что Силгвир не сразу понимает, частью какого ритуала это является.

А секундой позже – ледяным лезвием по хребту – обратившийся тишиной свет в его груди безмолвно шепчет: слуга поднял руку на господина. Слуга должен умереть.

Он почти успевает крикнуть Раготу – не смей, когда ладонь жреца крепко сжимает предложенную рукоять, но в горле могильным холодом стынет клубок всех смертей Форелхоста. Не ты хозяин здесь, Драконорожденный, шелестит тишина. Знай своё место.

И он не смеет опровергнуть это.

Рагот отшвыривает меч в сторону резко и зло, так, что лязг металла о камень заставляет вздрогнуть стены крепости.

– Встань! – окрик звучит надломленно, но остро, сильно, сильней, чем мог бы ударить клинок. – Kriist us zey, zinaal kendov do mid! Gruz zey, ol fin nahlot lost oblaan!

– Я приветствую тебя, великий жрец, в чьём Голосе сила Исмира, – медленно, тяжело откликается скрипящий голос драугра, и мертвец так же тяжело поднимается на ноги. – Я приветствую тебя… дома.

Безмолвие замерзает в монастырских камнях, пока губы Рагота не вздрагивают, вспоминая на вкус тончайшую из улыбок.

– Nahlaas, – почти беззвучно шепчет в ответ названный Яростным. – Всё же… мы дождались. Но где Vosis, мой верный соратник? Почему я не слышу его Голоса?

Драугр склоняет голову, и мерцание сверкающих лазурью Этериуса глаз меркнет на мгновение.

– Восис… повелитель… убит. Время обмануло нас. Я не знаю, сколько прошло веков, thuri. В стенах священного Монастыря все годы на вкус мгновения.

– Убит? – тихо переспрашивает Рагот. И, не тратя больше ни единого вдоха, взбежав вверх по последней лестнице, распахивает настежь изливающиеся смертоносной белой чернотой стальные двери.

От холода кажется – не вдохнуть. Ледяной воздух превращает легкие в камень – хуже, чем на Глотке Мира, стократ хуже, но Силгвир не позволяет ему задержать себя, выискивает слезящимися глазами фигуру драконьего жреца, и – неподалеку – находит.

У вскрытого саркофага на горной вершине, по прихоти богов не заметенного снегом за тысячелетия. Кто бы ни стоял на страже здесь, над облаками, под ястребиным взором Кин, он был мёртв, мёртв, как никогда прежде.

– Vosis, fahdon… – Голос, обратившийся горьким Шепотом, незримой мощью взметает снежную пыль вокруг – она оседает на черных волосах жреца седым крошевом. – Dinok thaar zey, fodos Zu‘u uth!

“Смерть подчинится”, отзываются в памяти Силгвира знакомые слова.

– Только сколько мне придётся для этого убить, – тихо заканчивает Рагот. – Zu‘u fen daal, Vosis. Vahrot.

Когда они возвращаются под своды крепости, проснувшийся Форелхост встречает своего господина так, как подобает встречать великих.

Силгвир оглядывается настороженно: встретивший их драугр исчез. Пусто и тихо в лабиринтах крепости, словно никогда не было недремлющих стражей, которых не смог поглотить даже Этериус. И, вступая вслед за Раготом в один из залов, Довакин невольно вздрагивает от сияния десятков голубых огоньков вдоль стен: бессмертные защитники безмолвным военным салютом встречают своего господина. Сжатые кулаки прижаты к потускневшим нагрудникам истерзанных, покореженных нордских доспехов; изорванная сухая кожа у многих свисает клочьями, обнажая серые сухожилия. Парад мертвецов, страшный до холода под ребром, величественный – до отравленной горечи на губах.