Текст книги "Время ереси (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Партурнакс отказывался Говорить с ним.

Nikriin. Tahrodiik.

И разве это не подтверждало обвинения, которым он не верил прежде; разве это не было – признанием своих преступлений?

Он Кричал, заставляя ветер испуганно вздыбливать снежные вихри, Кричал, выкликая раз за разом одно и то же Имя, до тех пор, пока не почувствовал прикосновение к своему плечу.

– Он не прилетит, – спокойно, но твёрдо сказал Валок. – Иначе бы он уже был здесь.

– Geh, – подтвердил Рагот.

Силгвир смолк, ощущая внутри себя только усталую пустоту. У него больше не осталось сил – он бросил их все в Голос, сотрясший само небо. Кем был всесильный Герой, кем был Довакиин, спаситель Скайрима, сейчас, когда его наставник, так ловко управлявший им вдали от глаз всего мира, сбежал прочь, не оставив подсказок?

– Что мне делать теперь? – тихо спросил он, обернувшись.

Рагот молча зачерпнул ладонью крохотные искрящиеся снежинки, парящие там, где Древний Свиток когда-то разорвал само Время, оставив незаживающий шрам.

– Даже джиллы неспособны залечить эту рану, – тихо сказал атморец. – Когда я стою здесь, мне кажется, будто я падаю в бездонную пропасть, где нет ни верха, ни низа, ни края. Я никогда не был на вершине Глотки Мира после исчезновения Алдуина, но я узнал бы это место даже во сне.

– Здесь я выучил Драконобой, – тускло произнес Силгвир, подойдя ближе. – И в первый раз сразился с Алдуином. После этого он сбежал в Совнгард.

Серебряные искры просыпались с перчатки драконьего жреца – чтобы воспарить в невидимых потоках вновь.

– Ты чувствуешь жизнь здесь, Валок? – спросил Рагот, не оборачиваясь к Стражу. – Ты чувствуешь хоть что-нибудь?

Валок покачал головой.

– Нет.

– Этого я боялся, – тихо сказал жрец Исмира. – Всё страшней, чем я осмеливался предполагать, Довакиин. Алдуин мёртв и побеждён – и Снежная Башня смолкла навсегда. Сколько ещё стоит их? Не для этого ли был вновь призван и назван бог-герой – чтобы укрепить Девятую Башню, чтобы отсрочить падение мира?

– Но мир не падёт, если Алдуин не вернётся, – неуверенно возразил Силгвир.

– Алдуин всего лишь менял кальпы, маленький эльф. Он заканчивал жизнь одного мира и позволял начаться жизни следующего. Сейчас его нет, и некому окончить мир и начать заново, если вдруг он будет уничтожен. Рушится не кальпа – рушится само Колесо. Кто-то сделал это намеренно. Кто-то намеренно шёл к этой цели много лет, столетий, быть может – тысячелетий, и я клянусь седым задом Безгласого Гиганта, что это Старая Мэри.

– Ты читал о недавней войне Империи и Альдмери, – нахмурился Валок. – О взятии Бело-Золотой Башни. Альдмери снова взялись за неоконченное дело.

– И я читал, что Империя людей слишком слаба, чтобы остановить их ещё раз – а Старая Мэри не даст им шанс на ещё одну победу, – кивнул Рагот. – Hi mindok un venne. Vokun saraan ko Lok Miiraad. Zu‘u fen gruz Morokei ko Bromjunaar.

– Ahrk mindin?.. – в голосе Валока послышалась неуверенность.

Рагот повернулся к нему, и младший жрец без малейшего страха встретил стальную бесстрастность ритуальной маски.

– Mu vopraan pah.

Валок молча склонил голову – прежде чем, разведя руки в стороны, разорвать ледяной воздух ослепительным сверканием.

Когда Силгвир сморгнул беспощадный свет, Валока уже не было.

– Ты что ему сказал? – растерянно спросил Силгвир.

– Подойди ближе, маленький эльф. Снежная Башня уснула, но я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что и с тем невнимательным Седобородым, – вместо ответа сказал атморец. – Моих знаний не хватит, чтобы спасти мир. Но я знаю, что может помочь.

Магия взвихрилась вокруг белоснежными всполохами, не раскрывая щель в пространстве, но окутывая их двоих сияющим коконом. Силгвиру казалось вначале, будто в сверкающем свете мелькают невиданные прежде символы и руны, причудливые линии, но сияние было слишком ярким, чтобы он мог выдержать его – и он зажмурился, доверяясь мастерству Рагота.

Когда свет уже прожигал веки насквозь, наступила тьма.

Силгвир осторожно открыл глаза.

Он ничего не видел в кромешной темноте, только чувствовал, как Рагот придерживает его за плечи, не позволяя потерять равновесие.

– Добро пожаловать в Бромьунаар, – торжественно произнес драконий жрец.

Комментарий к Глава 13. Глотка Мира

**Перевод с Довазула**

Lotsonaaksedov – верховный жрец

Naal sos los folahzein nilzaan – кровью смыта ересь

Vahzen krongrahkei – истина победоносна (victorious)

Heyv zodremhah – долг спокоен

Sovngarde saraan – Совнгард ждёт

Zu‘u rodraan, Lotsonaaksedov – я готов, верховный жрец

Zu‘u nis ofan daar uth – я не могу отдать этот приказ

Zu‘u nis grut Ysmir pahvos luft Rok ahtiid rovaan daar golmah – я не могу предать Исмира, какое бы обличье он ни избрал на этой земле

Nikriin – трус

Tahrodiik – предатель

Geh – да

Hi mindok un venne – ты знаешь наши дороги

Vokun saraan ko Lok Miiraad – Вокун ожидает в Высоких Вратах

Zu‘u fen gruz Morokei ko Bromjunaar – Я поприветствую Морокеи в Бромьунаре

Ahrk mindin? – и после?

Mu vopraan pah – мы пробудим всех.

========== Глава 14. Служение в смерти ==========

– Ты хочешь воскресить Морокеи! – Силгвир вывернулся из-под ладоней драконьего жреца, неистово смаргивая темноту. Вокруг Рагота закружились несколько волшебных огоньков, разгоняющих мрак древнего города. – Это что же, ещё девять смертей?!

Рагот строго посмотрел на него сверху вниз. В игре тени и света магических светляков он казался ещё выше, чем обычно, и полумрак обманчиво искажал черты его лица.

– Тише, Довакиин. Ты видишь здесь девятерых лишних людей? Здесь только мы с тобой, а верных служителей Бромьунаара я не принесу в жертву. Другая магия давала Морокеи силу жить. Веди себя пристойно: ты стоишь в священном городе, чья слава некогда гремела на весь Тамриэль. Прояви должное уважение.

В вопросах, касающихся древних гробниц, руин и курганов, Раготу было лучше не возражать. Судя по тону атморца, шутить он был не намерен, и потому Силгвир поспешно прикусил язык.

В Лабиринтиане он был всего один раз: когда в Коллегии понадобился посох Магнуса, который, по словам ученого из Синода, находился именно здесь. И это место не понравилось ему настолько, насколько могло. Хуже был только Каирн Душ.

Здесь жила магия, скверная магия, та, что не только драугров заставляла просыпаться и без устали бродить по полуразрушенным коридорам, но оживляющая уже упокоенных мертвецов и даже призраков возвращающая в мир живых. Силгвир не сомневался, что его спас только зачарованный лук: обычные стрелы почти не наносили ходячим скелетам вреда.

И дракон. Здесь был мёртвый дракон, похожий на Дюрневира, только Дюрневир сохранил свою душу, а этот был всего лишь нежитью. И кровавые тайны архимага. И Морокеи…

Было множество причин, чтобы никогда сюда не возвращаться и забыть о древнем городе драконьего культа навсегда.

– Тебе не понадобится оружие, – твёрдо сказал Рагот, заметив, как стрелок нервно потянулся за луком. – Со мной тебе не причинят вреда.

– Может быть, тебя и послушаются драугры, а скелеты и призраки? – резонно возразил Силгвир. – Я не маг, но, мне кажется, это место попросту проклято… даже в Форелхосте я не видел живых скелетов или призраков. А тут было едва ли не больше, чем нормальных живых мертвецов. Ой, извини, драугров. Ну, таких, как везде.

– Я не был здесь с той поры, как Бромьунаар был опечатан, но Морокеи принёс клятву вечно защищать его, и ничего плохого не могло случиться здесь, пока он выполнял свой долг, – спокойно ответил Рагот. – Здесь пролилось довольно крови, даже для меня её было слишком много. Страшная битва шла некогда за этот город, и страшная жертва была принесена, чтобы сохранить его. Те, кто остался здесь, за свою доблесть заслужили вечный почёт. Даже если кто-то из них и нападёт на тебя случайно, я защищу тебя. Таково моё Слово. Но взамен – не обнажай оружие в стенах Бромьунаара против тех, кто был с ним тысячелетия. Или отправляйся куда пожелаешь, но дальше я не позволю тебе ступить ни шагу.

Силгвир безнадежно посмотрел вперёд, где темнота отбирала свои владения у сияющих волшебных огоньков. На землях Тамриэля не было ничего хуже подземных каменных руин: только камень и камень вокруг, камень, камень, камень и злые ожившие покойники, которых непонятно как отправить к богам. И неведомые магические твари.

Ему показалось на мгновение, что в темноте мелькнули горящие этериевой лазурью точки, и босмер быстро юркнул поближе к Раготу, даже не успев сообразить, что делает. Драконий жрец удовлетворенно кивнул. Его видения Лабиринтиана не пугали ничуть.

– Где находился Морокеи, когда ты сразился с ним?

– Ну… я не знаю, – оторопел Силгвир. – Тут всё одинаковое… двери с когтем там вроде не было…

– Это город, – очень-очень терпеливо сказал Рагот. – Город, не крипта. Хотя бы попытайся подумать хоть раз в жизни, Герой.

Силгвир обиженно прижал уши. В голосе Рагота прозвучали до боли знакомые нелотовы интонации.

– Там был водопад… и высокие каменные лестницы, – буркнул стрелок, впрочем, не забывая бдительно поглядывать в густеющий мрак коридора. Он сомневался, что Рагот успеет защитить его, если какой-нибудь невидимый в темноте драугр или скелет внезапно пустит в него стрелу, а крутящиеся рядом с ними назойливыми мухами светящиеся огоньки выдавали их не хуже, чем если бы они распевали застольные нордские песни.

– Это город, Довакиин! Тут всюду высокие каменные лестницы, – раздраженно процедил драконий жрец. – А вода могла проложить себе дорогу куда угодно за четыре тысячи лет, я воин, а не каменщик, да и осада никогда не идёт на пользу городам. Шорова борода, мне надоело это. Morokei, Kunkei Miinsejunal! Geyol ven wah dinokpraliil, ol Rahgot lost bo vopraan hi nol vulon!

Если до этого Силгвир питал слабую надежду, что их появление могло пройти незамеченным, то теперь она рассыпалась в прах. Каменная крошка посыпалась со стен, пыль взметнулась над полом удушливыми клубами, заставив низкого босмера яростно закашляться. Верно, весь Лабиринтиан слышал Голос Рагота, даже его самые глубокие подземелья, где живых не было со времён власти драконьего культа.

– Он не отвечает, – нахмурился Рагот, поудобнее перехватывая посох. – Слишком слаб. Мало слуг оставалось с ним, а сколько осталось после тебя… не отставай, Довакиин, до центра города отсюда недалеко, но я не знаю, сколько путей завалено.

Силгвир не стал спорить. Он уже понимал, что его слова попросту не доберутся до разума упрямого драконьего жреца, а пытаться ему приказывать было ещё опасней, чем согласиться.

Коридоры, которыми вёл его Рагот, становились всё шире и шире, а их стены – всё выше и выше, и вскоре света магических огоньков жреца перестало хватать, чтобы осветить каждый их дюйм. Силгвир с любопытством, хоть и не без опасения, рассматривал причудливые барельефы, не стёртые ни временем, ни грабителями, и один раз испуганно отскочил в сторону, когда из кромешной темноты огонек высветил скульптуру дракона над аркой проёма. Каменный дракон был довольно маленький по сравнению с настоящим, но вот его оскаленная пасть ничуть не радовала босмера.

Рагот, обернувшись, только хмыкнул.

– Священный тотем. Таких много в Бромьунааре и довольно было в любых городах, их часто наделяли охранными чарами. Но магия этого давно угасла. Иногда в пасть им вешали трофеи… у дверей дома, где я родился, всегда висели обереги из эльфийских ушей.

– Пожалуйста, скажи, что ты говоришь о листьях, – безнадежно пробормотал Силгвир, торопливо прошмыгнув под угрожающе нависшей сверху драконьей пастью.

– Каких листьях?.. Добротные эльфийские уши, срезанные со сражённых в бою альдмеров. Я собрал их столько за время войн Альд Моры, что мог бы увешаться ими с головы до ног, и хватило бы ещё украсить весь дворец великого жреца. Мне очень не хватало этого, когда мы пришли сюда и заключили этот глупый мир со снежными эльфами. Ха! Как будто они способны на мир! Жадные ублюдки, предавшие собственные обещания, – Рагот зло сжал свободную руку в кулак. – После Ночи Слёз мы больше не собирали их уши для трофеев, мы заставляли эльфов жрать их. Пусть даже в смерти проклятые твари вечно слышат хруст, с которым Вутрад крушила их кости!

– Я тоже эльф, – хмуро напомнил стрелок.

– Твои уши пока при тебе, – резонно заметил Рагот. – Да они у тебя и странные. У альдмеров уши длинные были, острые, как кинжалы. А эти… – атморец окинул его весьма сомневающимся взглядом, – расплющенные какие-то.

– Нормальные босмерские уши, – обиженно буркнул Силгвир, неосознанно дёрнув предметом спора. У босмеров они и впрямь были не такие, как у других эльфов – и шире, и короче. Вспоминая айварстедскую ребятню, Силгвир мог с уверенностью сказать, что ничего сомнительного в таких ушах не видели даже норды. Впрочем, Рагот нашёл бы, к чему придраться, и у самого Исмира.

– Смотри, – атморец, шагнув под очередную арку, неожиданно отступил в сторону, и Силгвир задохнулся обрушившейся на него высотой.

На него глядели древние колонны, уходящие в темноту – так далеко, что вспорхнувший к своду пещеры волшебный огонёк показался крошечной точкой на чёрном полотне. Силгвир услышал Шёпот Рагота – и в ответ ему вспыхнули драконьи головы-светильники на колоннах, разбивая таинство мрака на свет и тени, претворяя чёрный в огненно-рыжее тепло.

Перед ними стояла громада пустоты.

Свободный воздух посреди каменных змей лабиринта – и если бы только свежий ветер ворвался сюда, упал на каменные плиты сияющим небом и Голосами драконов…

– Главная площадь Бромьунаара, – торжественно произнёс драконий жрец. – По ту сторону её…

Он не успел договорить. Силгвир не успел даже понять, что произошло – магическое сверкание сомкнулось кольцом вокруг него, Ту‘ум пронёсся по площади, сбив его с ног, и смолк, как смолкло звяканье бесполезной теперь стрелы о камень.

Наконечника стрелы. Силгвир, приподнявшись, вгляделся в черное зазубренное острие – древко колдовство Рагота сожгло дотла, не оставив даже праха. Верно, лук стрелка был зачарован, что подобную силу выдержал наконечник. Или же Рагот не захотел сражаться в полную силу – ведь выдержали и колонны его Голос, проломивший ворота Высокого Хротгара…

– Rok deinaan naal dii Thu‘um, – услышал Силгвир рык-голос драконьего жреца. – Nu gruz Zey ol Lotsonaaksedov dalaan, ahrk dii rahgot aal fusrot vogaan lasse.

Ему не ответил человеческий голос – но ответили шаги.

Болезненно медленное шарканье, скрип и лязг проржавевших доспехов; Рагот не двигался с места, пока выпустивший стрелу мёртвый лучник не приблизился к нему сам, хоть каждое движение давалось ему будто бы величайшей пыткой. Под ржавчиной остатков брони, что ещё висели на нём, белели под отблесками пламени светильников оголенные кости.

Лучник не дошёл до Рагота – рухнул на пол бесполезной грудой металла и костей в десятке шагов от него. Силгвир видел, как мертвец пытается подняться, но чары, что держали его на земле живых, больше не питали его силы.

– Sovngarde… saraan, – наконец прошипел страж Лабиринтиана, отчаявшись встать на ноги. – Bolaav Zey dinok… Lotsonaaksedov.

Рагот, помедлив несколько ударов сердца, подошёл ближе к мертвецу, из страха или почтения склонившему голову перед драконьим жрецом.

– Ful fent nii kos. Tinvaak ahrk orbalaan ziniil: kolos Morokei Lotsonaaksedov, vahlok do Bromjunaar?

– Thuri… du ol dinok.

– Zu‘u laan, malaar. Kolos Morokei? – навершие посоха Рагота почти касалось шлема лучника.

Ответ мог разобрать только стоящий рядом.

Едва слышное шипение скелета перешло в почти человеческий предсмертный крик, когда из посоха вырвалось пламя, беспощадным светом пожравшее мертвеца целиком.

– Стой! – отчаянно крикнул Силгвир, рывком бросаясь к драконьему жрецу, но атморец не шевельнулся.

– Молчи, глупец, – сухо бросил Рагот, не убирая ослепительно сверкающего навершия посоха от лучника, которого глодало обезумевшее пламя. В рёве огня растворился последний крик стража Лабиринтиана, и окончательно уже мёртвый скелет со звоном доспехов упал на каменные плиты.

Драконий жрец медленно опустил посох.

– Hi aam midus. Bo wah Sovngarde voth kun, – ровно проговорил Рагот.

– Зачем ты убил его?! Он и так уже не мог двигаться! – Силгвир прижал уши, не смея поверить, что тот, кто должен был сам защищать до последнего вздоха свой мир, только что хладнокровно убил тысячелетиями выполнявшего свой долг. Он склонился над мертвецом, но кости всё ещё источали магический жар, а жизни в нём не осталось не капли.

– Он поднял руку на драконьего жреца, и нет иной кары за это, кроме смерти. Но теперь его позор смыт, и моё благословение останется с ним до встречи с великим Тсуном. Другие захоронят его как подобает, – Рагот отвернулся от костей мертвеца, не глядя на Силгвира.

– А своего в Форелхосте ты пощадил, – зло бросил босмер, поднимаясь. И тут же ощутил, как изогнутый наконечник посоха болезненно вдавился в его грудь.

– Ты, – прошипел Рагот, пригвоздив его взглядом к черной пустоте вокруг, – не знаешь ничего о священных законах, что обагряются кровью каждый год во имя истинных богов. Ты не видел, как жадно сражаются лучшие воины за право отдать свою жизнь служителю драконов, когда старость подступает даже к нему. Ты не слышал, как гремят торжественные пиры в их славу, и как сияют гордостью их глаза во время ритуала – уже у самых врат Совнгарда. Я оказал этому рабу великую честь, и я сделал это лишь потому, что он заслужил подобную смерть верным служением, ибо каждый, кто остался в Бромьунааре, трижды заслужил её. Молчи, zopaak rii-gahrotiik do rahi, я слышу, как разносит эхо грохот той проклятой осады, и я снова желаю крови. Подойдёт даже твоя.

Последние несколько сотен футов пути Силгвир узнал – но смолчал. Гнев драконьего жреца клубился вокруг почти осязаемой завесой, и даже затхлый воздух, казалось, обретал вкус железа, кислым холодом оседающим на губах.

Но гнев Рагота развеялся, когда перед ними гордо встали высокие трибуны – и ниспадающий к каменным мостам водопад. Поток был небольшой и скорее был похож на широкий горный ручей, но, чтобы перекричать даже его стремительный плеск, требовалось обладать воистину драконьим голосом.

Морокеи был именно там, где его сразили наполненные магией зачарованного лука стрелы.

Драугры, охранявшие огромную пещеру, успокоились после нескольких фраз Рагота – Силгвир не понял в его Довазуле ничего, но к этому он уже привык. Он был доволен и тем, что мертвецы, вначале грозной шеренгой выстроившиеся у останков Морокеи, расступились, позволяя им подойти.

На скелете стража Бромьунара почти не осталось плоти, а та, что ещё была – казалось, была готова осыпаться прахом в любое мгновение. Мёртвый жрец лежал на расстеленном прямо на камне традиционном одеянии, уже выцветшем и тронутом тлением, и схожая ткань накрывала его сверху. Череп, лишённый маски, безжизненно скалился в темноту.

– В нём совсем нет жизни, – озабоченно пробормотал Рагот, опускаясь на колени рядом. – Очень мало силы сумели ему дать выжившие слуги…

Один из драугров, пристально следивших за ним, проскрежетал что-то в ответ. Выслушав его, атморец повернул голову к Довакину.

– Что он говорит? – спросил Силгвир, нервно прижав уши.

– Что его жизнь поддерживал посох, который ты унёс, и ещё ты унёс его маску. Он просит меня стать свидетелем твоей казни, – мрачно сказал Рагот. – О, как бы сейчас я был рад исполнить его просьбу.

Силгвир осторожно попятился.

– Маска у меня в Вайтране, я специально унёс её из Коллегии, чтобы никто не забрал… а посох я отдал Толфдиру, – быстро объяснил он. К его тревоге, ни на Рагота, ни на драугров это не произвело видимого впечатления.

– Я заберу его, – невозмутимо сообщил драконий жрец.

– Но ты же не можешь просто взять и забрать посох Магнуса, Толфдир сказал, это могущественный артефакт… – попытался было запротестовать Силгвир, но взгляд Рагота ясно сказал ему, что это довольно неудачная идея. Расстегнув застёжку своего плаща, воин сбросил его с плеч и бережно завернул хрупкие останки Морокеи в надежную теплую ткань.

– Rok fen koraav jun ontzos, – произнёс Рагот, поднявшись с колен с мертвецом на руках. – Ahrk rok ontzos fen daal nahlaas. Пойдём, Довакиин, время покидать подземелья.

Силгвир слабо представлял, зачем Раготу уносить труп Морокеи из Бромьунаара. Он только надеялся, что жрецу не придёт в голову принести его в Коллегию или в Вайтран. К таким вещам норды относились далеко не приязненно, а уж какая слава пошла бы о Довакине и его друзьях, Силгвир и представлять не хотел.

Чтобы поспевать за шагом атморца, ему приходилось едва ли не бежать следом. О защите Довакиина Рагот заботился сейчас куда меньше, чем об удобстве Морокеи, покоящегося у него на руках. Казалось, он не испытывает ни малейшего отвращения от того, что прижимает к себе истлевший труп – словно плоть не имела для него никакого значения, в отличие от искры духа, что ещё жила в павшем драконьем жреце. В движениях Рагота Силгвир улавливал уважение, бесконечное уважение – и скорбь, и гнев, и обещание, которому суждено было исполниться, даже если для этого ему пришлось бы бросить вызов всему миру.

Едва громовым раскатом грохнули ворота за спиной, закрывая дорогу в бездны Лабиринтиана, Силгвир замер на мгновение, опрокидываясь в головокружительный свежий ветер. Но Рагот не остановился даже для того, чтобы вдохнуть чистый снежный воздух; упрямо наклонив голову против снежинок, взметаемых ветром в глаза, он поднялся на одну из высоких площадок, с которых Лабиринтиан и его окрестности были видны как на ладони. В далекие времена, должно быть, здесь стояли дозорные – для них места лучше сложно было бы придумать.

Бережно положив завернутого в плащ Морокеи на снег, Рагот распрямился и поднял голову к небу. Крик, прозвеневший его Голосом, расколол сгустившиеся серые тучи надвое, и те испуганно поползли прочь, обнажая северную горящую синеву небосвода, неохотно коснувшуюся чёрных стен Лабиринтиана.

Силгвир приблизился, когда Рагот решительно освобождал тело Морокеи от всех одеяний. Отбросив в сторону последнюю тряпку, атморец осторожно опустил мёртвого жреца обратно на свой плащ.

Силгвир не считал себя брезгливым, но открывшийся вид был по меньшей мере… неприятен.

– Зачем ты его раздел? – осторожно полюбопытствовал босмер, стараясь не подходить слишком близко. Рагот, поднявшись, неопределенно махнул рукой, указывая вверх.

– Ему нужно солнце. Чем больше солнца, тем лучше. Я бы унёс его к магическим течениям Винтерхолда, но я не знаю, как он перенесёт портал… и боюсь не суметь защитить его. Он очень, очень слаб. Охраняй его, Довакиин, как охраняешь собственную жизнь, и не позволяй тучам закрыть солнце.

– Подожди, а ты куда? – запоздало опомнился Силгвир. Рагот, уже готовый раскрыть портал, раздражённо оглянулся.

– Твои мозги окончательно замерзли, Довакиин? Ему нужны посох и маска. Не переживай, я не стану из-за них убивать, если меня не вынудят: я тороплюсь, и мне не до чужих жизней.

– Обещаешь? – встревоженно крикнул Силгвир, но ответом ему была только схлопнувшаяся в ослепительную точку вспышка заклинания. Вздохнув, стрелок нервно походил рядом с Морокеи, прежде чем сбросить с себя плащ и усесться на него, расстелив на заснеженном камне площадки. За маску Силгвир не переживал: её найти было очень просто, а вот с посохом Магнуса могло выйти хуже.

Но, с другой стороны, если Рагот во время их пребывания в Коллегии умудрялся спрятаться даже от мастеров-магов в потоках времени, то и посох Магнуса должен был суметь достать незаметно. По крайней мере, он на это очень надеялся.

В задумчивости опустив взгляд, Силгвир не сразу понял, что кажется ему немного неправильным, но, поразмыслив, пришёл к довольно определённому ответу.

Он был твёрдо уверен, что раньше череп Морокеи не смотрел в его сторону.

Осторожно и очень тихо отодвинувшись, Силгвир решил полностью посвятить своё внимание солнцу.

– Ни одного убийства, Довакиин. Меня даже не видели.

Силгвир неистово заморгал, нелепо взмахнув руками. Смотреть прямо на раскрывающийся портал явно было ошибкой.

– Я чуть не поседел, пока тебя не было! Ты мог бы меня предупредить, что он может двигаться!

Рагот посмотрел на лежащие на плаще останки Морокеи с некоторым сомнением.

– Непохоже, чтобы он много двигался, – хмыкнул атморец. С посохом в каждой руке – своим и посохом Магнуса – он выглядел довольно забавно, но Силгвир разумно решил, что лучше ему об этом не говорить. – Ничего. Посох Магнара пожрал столько силы, что ему хватит с лихвой.

– Мне отойти? – с некоторой опаской спросил стрелок, поднимаясь со своего места наблюдения за солнцем и Морокеи. – Если тут тоже должен быть какой-то ритуал…

– Никакого ритуала, – твёрдо отрезал Рагот.

И вложил в черные пальцы мертвеца древко посоха Магнуса.

Силгвир посмотрел на Морокеи.

На солнце.

Снова на Морокеи.

Ничего не происходило.

Он уже неуверенно переступил с ноги на ногу, раздумывая, не спросить ли Рагота – долго ли ждать, когда сверкающий под солнечными лучами камень в навершии посоха Магнуса вдруг посветлел добела; заблистал чистой небесной лазурью, будто выпитой из самого Ока или из небесного свода. И – в ответ лазурному сиянию – крепко сжались на древке посоха пальцы древнего жреца.

– Гляди, – тихо проговорил Рагот – почти в благоговении. – Такова сила посоха Магнара, что едва не иссякла за четыре тысячелетия – и что была накормлена ненасытным могуществом Ока. Время не имеет власти над Чертежником и дарами, что он оставил нам.

Силгвир не ответил ему; голос отказывался подчиняться. Он вновь видел чудо воскрешения, изгоняющее из смертного смерть; только Алдуин был способен на такое – да души драконов, что позволили Раготу вернуться в Нирн. Потоки светящейся лазури обволакивали бессмертным сиянием умирающее тело, изгоняли черноту и смрад из истлевшей плоти, и света вскоре стало почти невозможно много, так много, что Силгвир не выдержал, отвёл глаза, не в силах взглянуть за завесу изначальной энергии.

Энергии, что обращалась в плоть и кровь.

Энергии, что была самой жизнью.

– Kogaan los sul hi bo ko Bromjunaar, moro Rahgot, nilziik do folahzein, – Голос раскатился по заснеженным лестницам подобно незримой лавине – Голос, который уже слышал Силгвир прежде в стенах Лабиринтиана, Голос, для которого ни эти стены, ни расстояние не были преградой.

– Kogaan sul zovahzen, – со сдержанной гордостью склонил голову Рагот. Морокеи парил над землей, скрытый сверкающими потоками магии, что заставляли даже воздух тихо гудеть от едва заметной дрожи. – Zind ahrk zin los grindu mindin eruvosse do nahlot.

– Vahzen, – смех Морокеи заставил окружающий его свет задрожать. – Nuz druv los nahlaas mindahnu folahzeinaan voth Dovah sille, wo wahl Zey aus daar dukaan?

– Rok los Hun. Kriid do Alduin ahrk Miraak. Ahrk… aalkos… rok los Ysmir. И он не понимает Довазул.

Свет иссякал, и Морокеи легко опустился на белый от снега камень. Силгвир наконец сумел разглядеть его лицо – атморской породы, с резкими чертами, будто высеченное из сталгрима. Даже волосы его были черны, как раготовы. Страж Бромьунара был схож с Мечом Исмира, как схожи люди или меры одного народа.

– Я не припомню, чтобы он понимал хотя бы тамриэлик, – прохладно заметил Морокеи, глядя на маленького босмера. Силгвир пристыженно опустил кончики ушей.

– Я понимаю тамриэлик, – ничего лучше этой фразы не пришло ему в голову. Он заставил себя встретить спокойно-бесстрастный взгляд жреца. – Я… в общем, я очень испугался, когда ты со мной заговорил, а вокруг были все эти живые скелеты, ловушки и беспокойные мертвецы. А потом я решил, что ты тоже какой-нибудь восставший лич и просто хочешь меня обмануть и убить, ну и… начал стрелять. Извини. И за посох… и… и за маску. Теперь я знаю, как они важны для вас, но тогда я просто думал, что это зачарованная побря… украшение, и забрал его с собой.

Во взгляде Морокеи светилось божественное терпение.

– Грабитель, убийца, мародер, невежда, трус, еретик, осквернитель, – задумчиво перечислил драконий жрец. – Ты уверен, что не стоит его казнить?

Рагот помедлил.

– Fodos rok los Ysmir, Zu‘u fent krif fah mok erei laat Su‘umi, – неохотно, но твёрдо проговорил он.

Морокеи бросил на него долгий взгляд.

– Krosis, – наконец скорбно проронил страж Бромьунара. Меч Исмира только тяжело вздохнул. – Тогда, что же, я не брошу вызов твоей чести. Но он украл мою маску.

– Только потому, что не знал, – на всякий случай поспешил добавить Силгвир.

– Это так, – мрачно сказал Рагот. Он протянул раскрытые ладони к Морокеи, и знакомая стальная синева блеснула на проявившейся в его руках маске. – Я возвращаю её по собственной воле вора и без жажды присвоить Suleyk, что по праву твоя, сколько бы колец ни свернул Ака. Я очистил её от прикосновений ереси светоносной хвалой чёрного голода, и я прошу тебя не держать на меня зла за подобную вольность.

Морокеи накрыл ладонью приветственно сверкнувшую сталь – и та растаяла под его прикосновением, возвращаясь к хозяину.

– Я верю твоему Слову, – размеренно проговорил он. – Твоё имя свободно от лжи и ереси, и я не запятнаю его сомнением. Я благодарю тебя за начатый ритуал очищения голодом и прощаю тебе содеянное. Тебе, Rahgot – но не вору.

– Пролей мою кровь взамен его, если твой дух требует священной мести, – упрямо сказал Рагот. Силгвир ощутил на себе долгий задумчивый взгляд Морокеи.

Меч-Щит Исмира готов умереть, защищая тебя, убийца. Чем ты заслужил подобное?

Босмер вздрогнул, почувствовав чужой голос внутри. Морокеи шептал в его мыслях, незримый и всесущий, словно дэйдрический дух.

– Ты вернул мне жизнь и честь, – наконец произнёс Морокеи, не дожидаясь – или не ожидая ответа. – Этим будет оплачено его преступление.

Рагот, поразмыслив, коротко склонил голову.

– На том и закончим, – подвёл итог жрец Исмира. – Вернёмся в Бромьунаар. Там твои люди. Они берегли твой покой даже от меня.

Морокеи кивнул, более не обращая внимания на Силгвира. Он уже сделал несколько шагов в сторону гигантских чёрных ворот – входа в Лабиринтиан, когда Силгвир неловко кашлянул.

– Тут… плащ лежит. Раготов. Может, ты хоть в него завернешься?

Морокеи остановился и задумчиво оглядел себя. Рагот, ничуть не смутившись, захохотал.

– Lotsonaaksedov, провозглашающий своё возвращение слугам… с голой задницей! Шоровы кости, такого даже я ещё не видел!

– Эльфы, – невозмутимо изрёк Морокеи, поворачиваясь, чтобы подобрать плащ. – Вечная загадка: более всего они стремятся вернуться к состоянию чистого духа, но при этом волнуются о виде плоти больше, чем кто-либо на Арене.

– Я бы не волновался, если бы был одного роста с тобой, – справедливо заметил Силгвир. Вместо лица атморца ему, в силу особенностей телосложения лесных эльфов, бросалось в глаза в первую очередь совсем не лицо.