Текст книги "Время ереси (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Да, подумал тогда Силгвир. Будь он древненордским паломником, точно оставил бы эту затею и вернулся в теплые предгорья молиться богам, чьи храмы стояли не на краю света.

Он разучивал наизусть древние восхваления Пожирателя Миров, читая их на попадавшихся Стенах. Он уже запомнил все руны, и те, кто вырезал их на каменных менгирах, были несомненно аккуратнее, чем Рагот. Письмо Рагота было попросту не разобрать. Силгвир бился над начерченными им закорючками добрый час, после чего сдался и сообщил атморцу, что курица и та писала бы ясней. Тот без особой обиды плюнул и сказал, что не его это дело, заниматься придуманной мерзкими эльфами мерзкой письменностью, и вообще, на пути полно Стен Слов.

Несколько раз им пришлось посреди ночи отбиваться от голодных снежных троллей, дважды ледяные привидения преследовали их в облачном тумане. Козы попадались всё реже, и Силгвир возблагодарил небо за то, что догадался взять с собой сухарей и каши из рощи Кин. Однажды он увидел снежную лисицу с роскошным мехом, вначале даже подумал: мерещится в облачной завесе, но проверить, обман это или нет, не успел: Рагот отвесил ему крепкую затрещину, едва завидев лук в руках Драконорожденного, и пояснил, что лис – это священный тотем Исмира, а на священные тотемы нельзя охотиться, не помолившись предварительно как-то по особому их богам. Как возможное воплощение Исмира, Силгвир хотел было поспорить, но передумал: рука у атморца была тяжелая, а отношения с богом-покровителем напряженными.

– Мы близко к концу пути, – Рагот поднял голову, глядя туда, где острые вершины Велоти заслоняли звёзды на небосводе. – Раньше тем, кто проходил тропой паломников от начала до конца, даровали благословение драконьи жрецы. Ищущие силы и жаждущие знаний с равной страстью отправлялись в подобный поход.

Рагот хмыкнул, дернув уголком рта.

– Конечно, когда вся эта дорога была залита кровью, мы даровали благословения всем подряд. Пока хватало сил. Мы сейчас шли по костям, Довакиин… вся эта тропа усыпана мертвецами, только земля скрыла их.

Он зачерпнул ладонью магическое пламя костра и пролил его на камни. Волшебный свет беззвучно расплескался по земле и медленно растаял, пожранный темнотой.

– Может, им стало теплей от моих костров, – тихо сказал Рагот. – Славные были воины.

Силгвир помолчал немного, позволяя тишине согреть и растворить непрозвучавшую скорбь. Она ощущалась достойно. Пусть он и не знал, сколько на самом деле было достоинства в битве за Скулдафн, после которой даже Меч Исмира признал своё поражение. Войны не бывают красивы, а драконья война была страшней прочих.

– Как ты собираешься воскрешать Накриина?

– Накриин, – поправил его Рагот. Отрешенно взглянул в танцующее рыжей змеей пламя. – Одно из величайших сокровищ Скулдафна – врата в Совнгард. Когда они открыты, энергия плещет из них, как извергало бы Море Призраков воду, откройся ему подобный путь. Накриин хранила проход в Дом Шора много лет; искушения не заставят ее уйти.

– А тебя? – Силгвир вопросительно взглянул на атморца, но не сумел прочесть выражение его лица. Тот чуть прищурился.

– Не мне решать.

На следующий день Рагот остановил его перед входом в новое ущелье. Тропа вилась дальше, проходя меж двух высоких, нависающих черными стенами над ней скал – даже на такой высоте солнечный свет не мог пробиться туда и осветить дорогу.

– Иллюзия? – Силгвир вопросительно оглянулся на воина. Прежде им уже встречались ложные ответвления, бесконечные развилки, магический туман, сбивающий с пути; волшебные тропы-обманки – кажется, будто пошёл по нужной дороге, а через два часа понимаешь, что выбрал совершенно иное направление. Рагота обычно не сбивали колдовские иллюзии, хотя один раз и он ошибся тропой, после чего им пришлось возвращаться обратно на потерянную высоту. Силгвир тогда припомнил несколько выражений на босмерисе, пришедших из валенвудского айлейдиса. Рагот, кажется, заинтересовался, но уточнять не стал.

Но в этот раз жрец только покачал головой.

– Что ты чувствуешь, Довакиин?

Силгвир недоуменно шевельнул кончиками ушей, но послушно вгляделся в уходящую под черную тень скал тропу. Вслушался. И наконец ощутил, как тревожно дернулось что-то в груди.

Что-то было не так.

Что-то было немножечко не так.

– Подойди ближе, – предложил Рагот. И предупредил, – до скал. Дальше ни шагу.

Он был бы рад не делать ни единого шага навстречу концентрации этого «не так». Внутри тяжелело всё более явно, когда он пытался различить то, что скрывалось за чувством неправильности, но он не мог понять причины. Остановился почти у самой границы, обозначенной жрецом, вгляделся в тени на тропе, пытаясь увидеть, быть может, неверные линии света – так иногда можно было раскрыть магическую иллюзию, или ощутить колдовскую ловушку…

– Ветер, – прошептал Силгвир. – Где ветер?

Воздух был неподвижен, хотя в таких ущельях всегда неизменно был слышен свист ветра: в горах он был куда яростней, чем в низинах. Здесь же стояла тишина.

Решившись, он потянулся к переплетению временных потоков и взглянул сквозь.

И застыл, не в силах оторваться от того, что ему открылось.

Что-то переломало Время, вывернуло его, разрубило потоки и сшило по собственной прихоти – накрепко, заставляя агонизирующие струи Времени биться и дрожать, не в силах разорвать петлю. И эта петля была полна до края, в ней было слишком много жизни и материи для временного потока, но правила и естественность больше не имели власти над ней. Она приняла бы в себя еще энергию, и еще материю, и выдержала бы так тысячи тысяч раз, сожрав, если придётся, весь Мундус и став бесконечно плотной.

– Vofolovend. Пришлось немало потрудиться, чтобы уговорить джилл не вмешиваться, но нас не зря называют драконьими жрецами.

– Вы… замкнули Время в кольцо, – неверяще прошептал Силгвир.

Переломали кости Акатошу и срастили их неверно.

– Там, внутри… сотни людей, живых людей, – босмер стремительно обернулся к Раготу. – Само кольцо вмещает в себя дай боги полпальца земли поперек тропы, но в нём заперты сотни людей!

Он не мог выразить всё, что хотел сказать этим. Не знал, как. Он не имел ни малейшего представления о древней магии культа, но то, что он видел, ломало сами основы смертного мира.

– Не было времени соединять петлю со Снорукавом, чтобы сцеживать души, – пожал плечами Рагот. – Да и это бы повлияло на надежность ловушки. Кому какое дело до пары сотен душ после целого Каирна? Обжора вернул бы всё на круги своя, рано или поздно.

Драконий жрец покачал головой. В его руках блеснул ритуальный кинжал, изогнутый, как металлический клык.

– Люди Харальда добрались сюда. Их не остановили армии, иллюзии, лавины и обвалы. Все иные тайные проходы были завалены, чтобы раскопать их, ушло бы немало сил и времени, да и найти их почти невозможно. Поэтому мы пробили дыру в ткани мира и замкнули ее в саму себя; это единственный путь в Скулдафн, нет другой дороги для смертных – туда или оттуда. И ключ, нейтрализующий ловушку, хранился всего у двух людей.

– Ключ?

Рагот широко полоснул себя по левой ладони лезвием кинжала. Тонкие струйки тёмно-алого побежали по коже, стекая с кончиков пальцев на землю.

– Харальд оборвал все связи с Атморой, а на Тамриэль уже больше столетия не приходили корабли оттуда. Корабли не только с мертвецами, разумеется. Пусть бы попробовал найти кого-нибудь живого с чистой атморской кровью в жилах, – оскалился Рагот. – Несколько сотен его людей успели ступить на тропу, прежде чем его маги поняли, куда они исчезают. Дороги из петли нет и никогда не будет.

Подойдя к незримой черте ловушки, Рагот переступил ее – пусть от Силгвира и не укрылась крохотная пауза перед решающим шагом. Должно быть, драконий жрец хорошо представлял себе заточение внутри временной петли в узкой полоске пространства.

– Иди вперёд, – сказал он, обернувшись. Силгвир неуверенно кашлянул.

– Мне что-то…

Рагот посмотрел на него с таким видом, словно терпения всех богов было бы недостаточно, чтобы выдержать один поход с Довакином.

– Если бы я хотел избавиться от тебя, я нашёл бы способ получше, – выплюнул он сквозь зубы. Силгвир тяжело вздохнул, но шагнул ближе к нему, с опаской примеряясь к невидимой границе петли.

– А…

– Да пока я тут стою, мимо может маршировать армия! Ruth, ni jorre prem vis haalit meyusomiil, – раздраженно процедил Рагот. Силгвир обиженно дернул ухом. Он успел понять что-то про смертное терпение и его, силгвирову, глупость.

Но перешагнуть ловушку оказалось неожиданно проще благодаря этому. И – стоило временной петле остаться позади, как внутреннее чувство тревоги принялось понемногу успокаиваться.

– Глупый эльф, – почти беззвучно проворчал Рагот на Довазуле позади. Эту фразу Силгвир мог бы узнать и перевести и во сне.

– Я слышал, – буркнул стрелок. Атморец, нагнав его, только фыркнул презрительно.

– Какое мне дело, слышал ты или нет? В моих словах не станет от этого меньше правды.

Силгвир подавил новый тяжелый вздох. После рощи Кин Рагот перестал ругать его через каждые пять фраз, но, похоже, надолго его выдержки не хватило.

Чёрные скалы сдвигались над головой, заслоняя солнце. Ущелье превращалось в ход, вырезанный в вековечном камне. Силгвир не выдержал.

– Ты не мог бы зажечь свои волшебные огоньки?

– Нельзя, – неожиданно серьезно ответил драконий жрец за его спиной: в проходе мог уместиться только один человек. – Здесь должна властвовать тьма. Таков путь к алтарю Пожирателя Миров.

– Значит… мы близко? – Силгвир коснулся стены, заскользил ладонью по ледяному на ощупь камню, чтобы легче было удержать равновесие в темноте, подступающей всё ближе.

Он услышал шелестящий выдох Рагота.

– Geh, Lokrovaniik. Мы очень близко.

Чернота обступала со всех сторон, мёртвая, плотная, вездесущая, стирающая даже звук шагов. Силгвир не слышал больше Рагота позади себя, но не осмеливался окликать его или оборачиваться.

Шёл вперёд.

В какой-то момент тропа свернула или нырнула вниз, он не успел осознать этого в царящей вокруг тьме – и исчез спасительный маяк просвета впереди. А потом исчезла из-под ладони стена, оставив его в пустоте.

– Рагот, – осторожным шепотом позвал Силгвир, не смея двинуться вперёд. Он больше не знал, куда идти. Были ли и тут ложные ответвления и развилки, магические иллюзии?.. он мог блуждать по черноте вечность и не найти выхода.

Пустота съела его голос, не позволив ему прозвучать.

Сердце забилось быстрей: ловушка?..

Я следую за тобой, – голос Рагота зазвучал внутри его головы, не нарушая всесущей тишины, но не позволяя страху перед пустотой завладеть разумом. – Последние шаги на пути паломников. Колесо. Перерождение. Иди.

Тьма обняла его – и толкнула в бездну.

[Шаг по вечности – в небытие. Оба всебезлики.

Вечность соскребает лицо холодом пустоты. Стирает имя.

Имя? Какое значение имеет имя. Колесо на ребре. Времени нет, дитя Времени. Сын ничего.

Шаг, ещё шаг.

Вместилище звёзд, узник всемогущества. Слуга совершил великие преступления ради вечной жизни, но остался свободным. Не он пленён навсегда.

«Ты даже не знаешь, что такое – Алдуин».

Чёрный дракон, Пожиратель Миров. Хелгенское проклятье. Вор Совнгарда. Что ещё ты сможешь назвать? Может быть, счетчик кальп. Говоришь – кто. Говоришь – он жив.

Даже не зная, что такое – Алдуин.

Говоришь – жив.

Даже не зная, что такое – ты. Я. МЫ.

Что такое – смертный.

Они бы станцевали на Башне, чтобы сломать тебя/меня/нас. Или веселья ради. «Договориться с джиллами», как звучит такое? Проделаем пару дыр во Времени. Пусть пространство подавится материей и обретет бесконечную плотность. Украдём пару сотен душ, нарушив баланс источника. Никто не заметит.

Потанцуем в лучах звёзд?

Чёрное, чёрное небо перед рассветом.

Шаг.

Ещё шаг.

Курсы программирования на Эльнофексе от Волка-Оленя, который стал более-менее неплохо его понимать после того, как его контузило взрывом у Горы-без-снега. Слушать про отрицание веры, ставшее верой, стоя на трупе Лкхана и плюя в Море Призраков через Бездну. Внизу, вверху, Альд, сын Альд, Шор, сын Шора. Укради КИНМУНЭ, сбеги в измерение, которое больше понравится, и забудь про эти глупости. Или завоюй Саартал мечом бога-героя, послушай сказку про разноцветных коров и быка-любовника. Никто не помнит Эльнофекса. Он прописан слишком глубоко для среднего уровня сознания. Нужно быть даже не недом, даже не альдмером. Драконом, может быть.

Или богом.

Говорят, джиллы умели довольно прилично на нём писать.

Чёрное, чёрное небо без единой звезды.

Боги даруют вечную жизнь. Боги ее забирают. Вечность длится, пока не надоест, или пока у Ака не слетят шестеренки. Двемеры бы могли помочь, да вот беда: они решили, что им не сдалась такая низкооплачиваемая работа, и запустили механизм самоуничтожения Всего.

Ну, можно, конечно, его съесть и решить эту проблему.

Шаг.

Страшно идти во тьму?

И это ещё не наступил Рассвет.]

Сверкающий закат ворвался в тьму и разбил её на части окровавленными копьями лучей. Силгвир жадно вдохнул морозный горный воздух, словно дышал впервые; земля под ногами обрела текстуру и цвет, беззвучие наполнилось свистом ветра, пустота – мелкой снежной пылью, норовящей забраться за воротник и в рукава.

Видения-мороки отступили в дальний угол памяти, как полузабытый сон. Он не сумел бы вспомнить, что вплела в его сознание тьма, он не помнил даже, как прошёл чёрный лабиринт: последним ясным воспоминанием был голос Рагота, а после – только закатный свет на ступенях огромных лестниц, ведущих к храму.

К Скулдафну.

– Orkiindah wahl Zey dahmaan Vu-wundun voth Sahqosik, – пробормотал Рагот, подходя к нему. Оглянувшись, Силгвир успел увидеть, как тает на его лице ритуальная маска. – Med pah Kiinsekarstaag piraan hahiil. Следуй за мной, Довакиин, стражи храма не тронут тебя.

Они поднимались по бесконечным ступеням – всё выше и выше, туда, где когда-то сверкал смешением всех цветов мира портал в бессмертие, и драугры, черными тенями застывшие на стенах храма, не смели им помешать. В прошлый раз Довакин пришёл в Скулдафн путём дракона – но он был человеком, он нёс с собой осквернение, и тогда он был врагом каждого, кто охранял священный храм.

Закат стекал с белоснежных лестниц кровавой порфирой: сейчас ему было даровано право коснуться вечности.

Рагот не остановился ни у одного из алтарей – до самой последней площадки, выше которой было только темнеющее закатное небо. Только один раз Силгвир различил тихую молитву Алдуину, но она была столь коротка, как только, верно, мог себе позволить прибывший в Скулдафн.

Тело Накриин, иссушенно-хрупкое, покоилось перед печатью портала. Тонкие костяные пальцы прижимали к груди посох с наконечником в форме драконьей головы: ключ, открывающий проход. Без маски изуродованное тленом лицо выглядело жутко – и нелепо уязвимо. Драконы, прежде сторожившие храм, должно быть, покинули его – на площадке не было никого, кроме мертвой жрицы; драугры не решались тревожить ее покой.

Рагот крепче сжал в ладони древко своего посоха. Маска вновь скрыла его лицо, обратив человека в безликого служителя.

– Отойди, Довакиин, – глухо произнес он. – Живым иногда дозволяется приходить в Совнгард, но лучше не злоупотреблять его гостеприимством. Особенно в твоём случае. И держись подальше от Накриин.

Посох вошёл в паз печати, как влитой – и потемнел, наливаясь чернотой, отбирая блеск у холодного орихалка. Огромная каменная печать с черным силуэтом Алдуина перед ним вздрогнула, тяжело и беззвучно – и раскололась на части, позволяя огромному столпу света вырваться ввысь. От неземного низкого рёва энергии, переплетающимися линиями всех цветов мира бьющей в небо, гудело в груди.

Рагот неподвижно смотрел в портал, не говоря ни слова. Энергия продолжала изливаться, энергия, которую могло бы вместить или пережить только Око Магнуса – что значили для неё капли, выплескивающиеся вовне.

– Ruth. Lingrah-tiid, – почти неслышно за гулом портала проговорил драконий жрец. Лезвие меча бесшумно сверкнуло в его руках.

И к белой стали потекли, скручиваясь в тугие потоки, линии света – всё больше и больше, ярче и ярче, заставляя четкие очертания клинка дрожать от впитанной им энергии – или то дрожали руки Рагота, едва удерживая неумолимо вбирающий силу артефакт. Когда жрец наконец отшатнулся прочь от портала, разрывая связь магических энергий, казалось, будто он держит в руках копьё из чистого света, размывающего привычные черты пространства вокруг себя.

Тело Накриин лежало у его ног.

– Ni sos nuz ni-wahlaan bod Zu’u ofan wah Haalsetsun, – светоносное копьё пронзило грудь жрицы – и истекло силой внутрь, обнажая вновь разом потускневшую сталь меча. На клинке проступили руны и огненные линии магии – но стихли, едва распознав друга.

Пустые глазницы Накриин мягко засветились, с каждым мгновением становясь всё ярче. Через несколько мгновений внутри неё пылало солнце, извергаясь лучами сквозь любую щель. Солнце плавило кожу, идущую трещинами от невозможности сдержать его силу, прорывалось сквозь трескающийся череп острыми спицами.

Свет разрывал Накриин изнутри.

И поглотил её целиком.

Мгновение спустя Накриин поднялась с земли, сжимая в руках свой посох. Бессмертное могущество Совнгарда, что сожгло бы любого, сразилось со смертным духом – и было поглощено до последней капли.

Силгвир почувствовал что-то, отдаленно напоминающее страх.

Обнажённая жрица молча смотрела на Рагота, и глаза ее были пусты.

– Fin Kein drey ni oblaan, – сказал Меч-Щит Исмира – как сказал, уходя из Скулдафна, четыре тысячи лет назад.

Комментарий к Глава 19. На пороге бессмертия

thuri – мой повелитель

Ov – доверие (реально золотое слово, лучший способ заставить Рагота согласиться на что-то)

Sos gro mii – кровь связывает/связала нас

Vofolovend – ошибка, неправильность

Ruth, ni jorre prem vis haalit meyusomiil – проклятье, никакое смертное терпение не справится с твоей глупостью

Geh, Lokrovaniik – да, странствующий-по-небу (не спрашивайте меня, почему он называет Силгвира Скайвокером, он подразумевает Целестиалов, но в словаре Довазула нет такого слова)

Orkiindah wahl Zey dahmaan Vu-wundun voth Sahqosik – Перерождение напоминает мне о Рассвет-путешествиях с Сахкосик

Med pah Kiinsekarstaag piraan hahiil – Как будто весь род Карстаага сношает твой разум

Lingrah-tiid – слишком долго

Fin Kein drey ni oblaan – война не окончена

Потайные ходы в Скулдафн все же, как я вспомнила позже, существовали – в ESO одним из таких ходов пользуется король Йорунн. Еще в тамошнем квесте происходит много странных вещей, которым я не берусь найти серьезное объяснение, поэтому… оу велл. Очередное маленькое AU. Моя вина.

Между 19 и 20 главой был написан небольшой отрывок, вброшенный мной в комментарии и предложенный читателям как маленький челлендж – прочесть его можно здесь:

http://thecipherite.tumblr.com/private/155959253565/tumblr_ojw4gkIY8I1uxl465 :)

========== Глава 20. Старые долги ==========

В стенах Скулдафна снились только кошмары.

Древний храм был насквозь пропитан смертью и вечностью, тайной и силой – но сила эта была сродни той, что приходит из-за грани забвения, откуда живые если и возвращаются, то лишь потеряв рассудок. Каждая трещина в незыблемых камнях сочилась холодной чернотой.

И каждое сновидение – сочилось страхом.

Силгвир не мог вспомнить, что видел во сне – это не были видения Апокрифа, если Апокриф и мог коснуться его здесь, на краю земли, в святилище Алдуина. Помнил только лязг оружия, крики, искореженные тела, исковерканный шепот слабых молитв… помнил искажение. Не мог различить очертаний, но ощущение накрепко впечаталось в память: искажение, ошибка, рябь на воде. Не то, что он чувствовал рядом с временной петлей-ловушкой, а… словно бы искусно выполненную подделку пытались выдать за оригинал.

Попытки вспомнить возвращали лишь одно – глубинный страх. И черные своды Скулдафна были далеко не тем местом, где он хотел бы вспоминать подобное.

Сон больше не шел, и Силгвир покинул старую келью почти с облегчением – храм Алдуина следил за ним каждым камнем в стенах, каждым углом извилистых коридоров, но оставаться на месте было невыносимо. Он шел на легкое дуновение свежего воздуха, на колебание паутины под потолком – пусть хлещущий горный ветер, лютый ночной мороз, только не затхлая чернота кровавого храма.

Но остановился – у Стены Слов.

Заколотилось, заметалось в груди яростное созвучие Strun, штормовой зов, неудержимый крик бури. «Шторм». Первое Слово Крика, которое он отыскал последним.

Перед этим он нашёл другие.

Bah. Гнев.

В крипте Форелхоста хранилась ярость самого неба – которую он впитал без страха и сомнений, перешагнув через горсть праха, что осталась после последнего защитника Монастыря.

И Qo, молния. В руинах Высоких Врат, где он отыскал свиток, сохранивший в точности имена каждого из рода Исграмора, и где случайно нашёл кинжал, что – как сказал Толфдир в Коллегии – способен пробить даже чешую на сердце дракона. Еще он убил там драконьего жреца.

Накриин, Рагот и Вокун делили на троих один Крик.

«Kest bo» – вспомнились Силгвиру не единожды сказанные Раготом слова. «Грядет буря».

Силгвир всмотрелся внимательней в руны, начертанные на Стене; в тусклом свете пламени в каменных чашах острые символы казались налитыми чернотой. Древний язык неохотно складывался в человеческие слова, и Силгвир повторял их одно за другим, раз за разом, пока не перевел всё, что знал.

– И так могучий Хеймверлунд пришёл с севера, как шторм мести из Совнгарда, – едва слышно прошептал стрелок. – Хеймверлунд?..

– Зачем ты тревожишь его имя, еретик? – резкий голос хлестнул его по спине невидимым кнутом. Силгвир обернулся.

Накриин стояла позади него, высокая и властная, облаченная в церемониальный доспех. В ней не было очарования эльфийских женщин, но был – холодный гнев смерти, бесспорное право власти, звенящая в голосе вечность.

Перед Силгвиром стоял воин, что защищал до последнего свой дом и храм, и страж, что тысячи лет охранял врата в Совнгард, чтобы однажды отворить их своему господину.

– Я… – Силгвир не мог придумать ни объяснения, ни оправдания, и его голос нелепо смолк в тишине полутемного зала. – Я просто хотел понять, о ком говорит эта Стена… ее возвели в храме самого Алдуина, и я думал, тут написано что-то о нем.

Накриин покачала головой.

– Меч Исмира сказал о тебе, что ты безрассудно смел, но этому причина глупость, а не отвага. Я вижу в полной мере правоту его слов, – безразлично бросила жрица. – Krosis, Rahgot. Zu’u fen ni sov Thu’umi nau meyhe, orin Dovahkiin. Skuldafn saraan. Zu’u fen hon hi ko Bromjunaar… ahrk hind hi lost rokke tinvaak.

Рагот, почти неотличимый в темноте от теней, едва заметно кивнул.

– Skuldafn saraan Thu’umiil. Lovaas fah kein ahrk fah Zey, fah ont mu drey kriist pahvoth ko hilsekest.

Не бросив больше ни единого взгляда на Драконорожденного, жрица Скулдафна отвернулась. Спустя несколько десятков секунд отзвук ее шагов растворился в тишине.

– Я опять что-то сделал не так? – беспомощно спросил Силгвир. Рагот неторопливо подошёл ближе.

– Она бы убила тебя, Довакиин, если бы не знала, что ей придется вначале одолеть мой Голос. И всё же ты интересен ей. Она увидела на тебе благословение Тсуна – стражам врат Совнгарда ведомо то, чего не видят глаза других жрецов. Даже таких, как я.

– Тсун пропустил меня в Зал Славы, а потом вернул в Тамриэль, – озадаченно сказал Силгвир. – Не помню, чтобы он меня благословлял.

Рагот посмотрел на него сверху вниз. Тьма и пляшущие отблески пламени обманчиво коверкали выражение его лица.

– Ни живой, ни мёртвый не ступит на мост из китовьей кости без благословения Тсуна, Довакиин.

– О.

Тсун даровал ему и знание Крика – крика о помощи, взывающего к героям, пирующим в Зале Славы. Силгвир тогда счел это наградой за победу над Алдуином, но сейчас в нем проснулись сомнения – неужто древний бог испытаний действительно заботился о защите Героя?

– А Хеймверлунд? – поспешил спросить Силгвир, пока Рагот был достаточно благосклонен, чтобы отвечать на его вопросы. – Я прочел Стену, но я не понял, о ком это говорится…

– Стены Слов рядом с могилами часто говорят о тех, кто лежит в этих могилах, – безучастно отозвался драконий жрец. – И порой называют человеческими именами тех, что носят имена драконьи.

Силгвир вновь посмотрел на чёрную вязь рун.

– Хеймверлунд был жрецом?

– Он был стражем Скулдафна. Nahkriin. Это было его Имя.

Силгвир растерянно моргнул.

– Но разве…

От глубокого выдоха Рагота над камнями поднялась старая пыль.

– Имя, которое взяла после гибели Хеймверлунда его жена, приняв маску жрицы.

Силгвир замолчал. Огонь над чашами-светильниками сжался в страхе, потускнел, наполняя сумраком зал.

– Земля смертных полна безумия, но страж врат Совнгарда нужен всегда. Та, что охраняет проход сейчас, доказала своё право на это силой, которую Бромьунаар решил не оспаривать, – взгляд Рагота скользнул по пустой темноте, по скользящим по камню теням. – Остальное – чужие песни, к которым я не стану добавлять свой Голос. Довольно и того, что я рассказал тебе.

Новый вопрос застрял у Силгвира в горле.

Он не знал, каково это – стоять на страже пути в вечность хмельного пиршества и празднования побед. Не знал, каково это – знать, что там, за плеском меда и звоном оружия – ждут, и всего лишь шаг отделяет от встречи.

Не знал, каково это – возвращаться обратно на землю смертных из Дома Шора, в войну и погибель.

Не хотел знать.

– Я оставлю тебя с Накриин, Довакиин, – тяжело продолжил Рагот, – ты отправишься с ней на Совет Бромьунаара.

– Совет Бромьунара? – Силгвир прижал уши, настороженно всмотрелся в неподвижного атморца. – Что за Совет? И что будешь делать ты?

– У меня есть дела, – исчерпывающе-резко ответил жрец. – На Совете Бромьунаара прозвучат Голоса каждого из верховных жрецов, и будет решено, что делать с тобой. Или же… не будет. Может статься, кого-нибудь придется убить, чтобы прийти к соглашению, но для этого я и появляюсь на этих проклятых собраниях.

– Ты знаешь, они могут разозлиться, увидев там меня, – осторожно напомнил стрелок. – Много драконьих жрецов против одного меня. Ты, конечно, называешь меня Героем, но…

Рагот криво усмехнулся – словно бы через силу, но в глазах его мелькнул прежний неистово-беспощадный огонь.

– Пока еще за мной не высохла чужая кровь, только безумец выйдет против тебя, Довакиин; если же он и найдется, то проживет недолго. До конца Совета я буду твоим Щитом. Что до других жрецов… ты можешь верить Морокеи и Валоку – они знают, кто ты, и обычно не убивают зря. Вокун встанет на твою защиту, если ты попросишь его от моего имени. От остальных держись подальше. И, эльф, постарайся быть немного умнее, чем обычно. Люди, с которыми ты встретишься на Совете, сожрут тебя с потрохами, если решат, что это пойдет им на пользу. И они будут отчаянно желать это сделать, клянусь собственным Голосом.

– Я… постараюсь, – пробормотал Силгвир.

Когда Морокеи упоминал о том, что необходимо собрать Совет Бромьунаара ради спасения Нирна, это звучало намного лучше, нежели сейчас.

– А куда отправляешься ты?

Рагот, уже повернувшийся, чтобы уйти, остановился, не успев сделать шага.

– Не твоё дело, Герой.

Голос хлестнул наотмашь не хуже пощечины. Силгвир потрясенно моргнул, ошеломленный; драконий жрец выждал несколько ударов сердца, давая ему время ответить – и, не услышав ничего и не сказав больше ни слова, стремительно зашагал прочь.

Силгвир не остановил его.

***

Голос Накриин прозвучал гулким всезвучием меж черных стен уже когда солнце сверкнуло над горной грядой. Силгвир расслышал зов среди перешептывающегося со Скулдафном эха молитв, и тот привел его снова к вершине храма, туда, где он стал свидетелем смерти стража Совнгарда – и свидетелем его возрождения.

Накриин стояла далеко от печати закрытого портала – у лестниц, гордо ниспадающих к горной стене, венцом окольцовывающей храм. Ледяной ветер нещадно трепал черные волосы жрицы, но она не щурилась ни от ветра, ни от солнца, искрящегося на снегу.

– Подойди, Драконорожденный, – велела она, бросив краткий взгляд на осторожно замершего у входа в храм босмера. Силгвир послушался; подошёл ближе, остановился рядом. – Тебя привёл Рагот, один из тех, кому был доверен ключ от тайного прохода. Как ты пришел в первый раз?

– Прилетел, – честно сказал Силгвир. – На драконе.

Неподвижность Накриин казалась почти нечеловеческой.

– Только имя Рагота сохраняет тебе жизнь сейчас, Довакин, – равнодушно произнесла она. – Но даже Меч-Щит Исмира не сможет защитить тебя от всего Совета. Рагот знает, что его ждет смерть. Знаешь ли ты?

Силгвир вздрогнул. Торопливо вскинул глаза.

– Что?

– Плохая смерть, смерть изменника веры. Ему никогда не войти в Зал Славы; он будет одним из призраков, блуждающих в тумане, обреченных на вечность позора.

Пальцы Накриин чуть крепче сжали древко колдовского посоха; по резной драконьей голове на навершии пробежали белые искры.

– Я сражалась плечом к плечу с ним в конце войны. Он уходил из Скулдафна проигравшим, но не побежденным; он принес смерть стольким врагам нашего народа, скольких едва ли можно сосчитать. Я знала, что он будет защищать оставшихся до последнего своего Крика. Рагот не заслужил участи предателя, но иной ему не будет даровано.

Накриин повернула голову и взглянула в глаза Герою и последнему Драконорожденному – и во взгляде ее дышала смертью бездна самого Совнгарда.

– В этом твоя вина. И я клянусь своим Именем: за каждый миг его проклятого посмертия я отплачу тебе кровью.

Горячая ладонь сжала плечо Силгвира – и портал вспыхнул вокруг сверкающим вихрем.

Сияющая воронка сомкнулась и пробила пространство насквозь, сложив его, как кленовый лист. Водоворот вокруг всё длился и длился, высвечивая странные руны и видения, что пропадали миг спустя – и продолжал затягивать всё глубже, никак не прекращаясь, никак не разрываясь брешью выхода…

А потом – вдруг исчез, оставив жрицу и Драконорожденного стоять посреди пиршественного зала.

Воцарившаяся тишина оглушала; Силгвир отчаянно моргал, пытаясь вернуть способность видеть ослепленным телепортацией глазам – но различал пока лишь смутные силуэты.

– Накриин. Довакиин.

Морокеи. Этот голос он узнал.

Силгвир повернул голову, пытаясь вычленить из расплывчатых пятен самого жреца – что удалось ему только спустя несколько секунд. Морокеи, насколько мог определить стрелок, смотрел на него с некоторой усталостью.

– Я вижу, Рагот всё же не научил тебя отвечать на приветствия, – заметил страж Бромьунара. Силгвир раскрыл рот, чтобы ответить, но его остановил тихий смешок.

– Рагот обучает кого-то манерам? Это непосильная для него задача.