Текст книги "Время ереси (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Запрокинув голову, босмер встретился с пустым взглядом лисицы на стене – и, вздрогнув, торопливо отвёл глаза.

Может быть, эти покои и были домом для Рагота, и сам Силгвир внутренне ощущал, что здесь его никто и ничто не тронет – но он был гостем здесь, нежеланным гостем, за которым пристально наблюдали, и от этого ему становилось не по себе.

Древние города не прощают преступлений так легко, как люди. Бромьунаар запомнил своих осквернителей, и он, Драконорожденный, был в их числе. И он, ничего не зная о жертве прошлого, бездумно убивал тех, кто когда-то отдал свою жизнь и своё посмертие, защищая мир, который считал правильным.

Раготу воистину было за что его ненавидеть – и не острые уши были в этом виноваты.

Силгвир мысленно пообещал себе сделать хоть что-нибудь действительно хорошее. Пока что все его попытки поступить верно в отношении древнего Скайрима приводили к тому, что он оказывался хуже любого разорителя гробниц. Вспомнив о Морокеи, Силгвир ощутил снова горьковато-солёный привкус на языке.

Четыре тысячи лет. И‘ффре, четыре тысячи лет службы – год за годом быть запертым в опустевшем городе и бессильно наблюдать, как земля забирает его, слышать, как один за другим стихают Голоса верных, и – в конце концов – погибнуть от рук глупого Драконорожденного, уже дождавшись возвращения драконов. Возвращения повелителей. Горький шёпот Морокеи, прощающегося с тысячи лет как мёртвым Тейвенааком, беззвучным эхом остывал в стенах Бромьунаара.

Кровь и пепел, только кровь и пепел.

Сны Бромьунара были тревожны, как зыбкая ночная трясина, и болотные тропы снова привели его в Апокриф – к бурлящему тёмно-зелёному морю с хрупкими, будто костяными, мостами. Но в этот раз дурман дэйдрической силы не коснулся его, и Силгвир шёл по дорогам величайшей из библиотек свободно и без страха.

Золотое сияние ждало его – у тех последних страниц, которые он не осмелился прочесть.

– Ты защищён, – говорит Мираак без капли удивления. – Дело служителя – хранить своего господина. Он живёт множество десятков лет, и столетия его жизни размыты Рассветом, так что он и сам ошибётся в подсчётах – но зачастую не сила, а хитрость продолжала его жизнь. Исмир в природной своей жестокости и вечной жажде не брезгует обманом, ведь ты знаешь и сам, чьё он отражение; жрецу же подобает следовать богу. Он выполнит свой долг и не поскупится заплатить любую цену. Спроси его: какому долгу он выбрал следовать теперь?

***

– Hi fendaan Tinvaak.

Рагот раздражённо встряхнул головой.

– Grik vosod ni los vothkriistaal. Druv fend Zu‘u hon nokei vunne? Zu‘u laan sos.

Морокеи осуждающе поглядел на него.

– Nok uv vahzen, nust vust tinvaak zos. Laan, ruz krii.

Рагот зло рыкнул сквозь зубы, но продолжать спор не стал. Силгвир осторожно шагнул в светлую от волшебных светляков залу, где за пустым столом сидели жрецы, и неуверенно поздоровался. Рагот церемонно поднялся и слегка поклонился в ответ, Морокеи же обошёлся кратким приветствием на Довазуле. Жрец Джунала наконец выглядел подобающе служителю драконов, пусть его одеяние, отделанное драконьей чешуей, скорее напоминало не воинскую броню, но ритуальные одежды.

– У меня есть… немножко батата, – очень-очень неуверенно сказал Силгвир, когда тишина стала довольно напряженной. – Эльфийской картошки.

Рагот презрительно отвернулся от эльфийской картошки, но по крайней мере не стал плеваться от подобного еретического предложения – Силгвир начинал подозревать, что при Морокеи Меч Исмира по крайней мере старался сдерживаться. Сам Морокеи бататом не побрезговал. Неодобрительное молчание Рагота было холоднее льда, поэтому Силгвир предпочёл заняться делом: то есть, порыться в своём мешке и подсчитать остатки еды. В Айварстеде он не успел взять с собой ни крохи, а батат заканчивался, и одинокий печёный грязекраб, уже начавший сомнительно попахивать, не внушал ему больших надежд.

– Я бы хотел остаться в Бромьунааре на эту Беседу, поскольку я не знаю, что нам понадобится после – но ты зря позволил мне отведать живой пищи, – сообщил Морокеи, постепенно расправляясь с бататом. – Я вспомнил о прелестях мира за пределами Бромьунаара, и теперь уделять должное внимание Беседе будет сложней.

– Но у меня осталось только это, – виновато сказал Силгвир, вытаскивая за лапку грязекраба. Судя по пристальному взгляду Морокеи, подозрительного запаха он не почувствовал, а грязекраб явно в его глазах ценился больше батата.

Рагот раздражённо вздохнул.

– Рассказывай, Довакиин. Он ждал четыре тысячи лет и подождёт ещё день, медоварни не исчезнут с лица земли.

Силгвир растерянно воззрился на него. Рядом с двумя атморскими драконьими жрецами он чувствовал себя очень неуверенно. И довольно глупо. С Валоком было немножко проще.

– Что рассказывать?

– Всё, – твёрдо сказал Морокеи. – Всё, что считаешь важным в своей жизни – и до того, как ты стал воплощением Героя, тоже. А после рассказывай всё, не думая, кажется тебе это важным или нет.

Силгвир глубоко вздохнул, мысленно убеждая себя в том, что всё идёт совершенно правильно, и нет ничего особенно необычного в том, что он сидит в подземельях Лабиринтиана и рассказывает о своей жизни драконьим жрецам.

И начал говорить.

Он говорил долго, так долго, что его голос от усталости становился всё тише и тише, а вопросы, которые задавали ему жрецы, становились всё мудреней и непонятней, так что, когда Силгвир наконец добрался до похода в Форелхост с Нелотом и замолк, его облегчение нельзя было передать словами.

– Занятно, – после долгого молчания изрёк Морокеи. – Целестиал… Герой. И Рагот говорит, что из тебя нарочно пытались вылепить иную сущность… помнишь ли ты, что говорили тебе Языки во время ритуала?

Силгвир растерянно покачал головой.

– Они говорили на драконьем, а я на нём ничего не понимаю…

Морокеи нетерпеливо подался чуть ближе к нему.

– Нет, я не спрашиваю, понял ли ты. Я спрашиваю – помнишь ли ты. Ты запоминал десятки историй детей Возможно, а ритуал наречения – это не просто произнесенные слова. Они оставляют клеймо. Вспомни.

Силгвир честно попытался воссоздать в памяти странную речь Седобородых, когда четверо монахов Кричали на него с разных углов зала так, что весь Высокий Хротгар содрогался до основания, но Морокеи думал о нём слишком хорошо. Может быть, он бы смог запомнить понятные слова, но слова на драконьем к ним не относились.

– Naal suleyk do Kaan, naal suleyk do Shor, ahrk naal suleyk do Atmora meyz nu Ysmir, Dovahsebrom… – глухо проговорил Рагот. Он почти шептал, но Слова вырвались из оков Голоса, гудящим рокотом раскатились по залу Бромьунаара, заставив вздрогнуть стены города.

– Да! – воскликнул Силгвир, едва сдержав незримую волну силы, толкнувшую его прочь. Он не помнил и не понимал произнесенных жрецом Слов, но не мог ошибиться, как не мог ошибиться, натягивая тетиву. Правильность, неземная правильность услышанного огненным теплом прокатилась внутри – и её невозможно было подвергнуть сомнению.

Морокеи перевёл взгляд на Рагота.

– Значит, ты был прав, – спокойно произнес страж Бромьунаара. Рагот не ответил. – Судя по всему, Языки хотели добиться того, чтобы сущность Исмира вступила в конфликт с сущностью Алдуина, место которого должен занять Герой во имя баланса Оси, – Морокеи задумчиво потёр подбородок. – Но они несколько переоценили Исмира.

– Утихомирь свой Голос, – нахмурился Рагот. – Перерождение зависит не от Rah-Suleyk. Но его нужно направлять и поддерживать, чего не сделали Седобородые – побоявшись натворить дел или решив, что это не их дело, неважно. И метка Херма-Моры… впрочем, эльф говорит, что не заключал с ним сделки. Знание Крика Воли было оплачено, и только убийство Мираака, которое совершил не Драконорожденный…

– Я видел сегодня Мираака, – внезапно сказал Силгвир.

Золотой свет из видений Апокрифа вспыхнул огнем маяка – и погас в его памяти столь же неожиданно. Босмер неловко прижал уши, обнаружив, что оба жреца внимательно смотрят на него, ожидая продолжения.

– Он… мне приснился. И говорил сплошь намёками, ну, как вы сейчас, так что я… не то чтобы много понял. Но вроде бы он говорил о тебе, Рагот.

Меч Исмира, медленно выпрямившись, прямо встретил его взгляд.

– И что же Сказал обо мне предатель людей и драконов? – неторопливо проговорил Рагот. В голосе его пряталась оскалившаяся холодом сталь.

– Сказал спросить у тебя, какому долгу ты выбрал следовать теперь, – честно ответил стрелок. Глаза Рагота сверкнули непримиримым гневом, но Морокеи поднялся из-за стола раньше, чем он успел произнести хоть слово.

– Geblaan, Rahgot, – повелительно промолвил жрец Джунала. – Vahzah laan. Rok los ko Suleyk. Знаешь ли ты, что означают Слова, которые повторил Рагот, как повторили их Языки Глотки Мира вслед за Голосом, звучавшим на Заре?

Силгвир покачал головой. Рагот свирепо выдохнул сквозь зубы, но продолжил за Морокеи:

– Могуществом Кин, могуществом Шора и могуществом Атморы отныне ты – Исмир, Дракон Севера. Ты был наречен Исмиром, Довакиин.

Босмер осторожно покосился на Морокеи, но лицо того скрывало мысли и намерения не хуже ритуальной маски. Беззвучно вздохнув, Силгвир осмелился снова посмотреть на Рагота.

– И… что это значит?

– Что ты – воплощение Исмира, – тяжело сказал драконий жрец. – И мой вечный позор.

– Krosis, – скорбно подтвердил Морокеи. – Я думаю, всё уже стало понятным, Довакиин.

Силгвир отчаянно замотал головой. Собранные в хвост волосы укоризненно хлестнули его по плечам.

– Ничего не стало понятным! Какой Исмир? Рагот полночи объяснял мне, что я Герой и Целестиал, потом, что ещё за ось, о чём вообще вы говорили?!

– Рагот объяснит тебе, – Морокеи твёрдо поднял ладонь, останавливая другого жреца от пустого спора. – Rok los Ysmir, hi los Ok Zahkrii-Spaan. Hi los grolaan. Сейчас важнее другое. Сколько Башен ещё стоит на Арене?

– Снежная Глотка смолкла, – неохотно бросил Рагот. – Если то, что написано в книгах людей, правда, – то молчат и Красная Башня, и Бело-Золотая, и Хрустальная-как-Закон, и мы видели, что стало с Орихалковым Мечом. Зелёный-Сок, как всегда, верен себе и наполовину блуждает, Ходячая Медь гуляет по Эрам, прихватив с собой весь глубинный народ, незыблема лишь ADA-MANTIA. И, быть может, стоит считать Башней Талоса… или Исмира, как угодно тебе будет подменять истину её же расчленёнными останками. Хуже то, что Шор наконец победил Альд… цикл нарушен, Колесо сошло со своего пути, и это непременно сломает АКА, когда пройдёт лишний оборот. Taazokaan meyz Atmora. Герой – и оружие, и защита. Имеет значение лишь, кто стоит за ним.

– И Старая Мэри хочет раскрутить Колесо Белого Золота, как тогда, с Пелин-Ал-Эш, – задумчиво добавил Морокеи. – Похоже, что Алдуин пришёл как никогда вовремя… но кто-то успешно помешал ему. Стоило бы отрубить крылья Паартурнаксу и Кричать на него, пока он не Заговорит… пока мы не знаем, сколько игроков на Арене, каждый шаг может оказаться последним.

– Это снова Рассвет, – Рагот скривился, как от зубной боли. – Снова и снова один и тот же вопрос, снова и снова одна и та же война. ANU-PADHOME, AKA-LKHAN, ALD-SHOR.

– И мы можем сыграть за любую сторону, – отрешенно кивнул Морокеи. – Разбужен ли ото сна Вокун? Не ослеп ли ещё Хевнораак от мотыльковых танцев и полны ли прозрения ястребиные крики? Нам снова нужен Совет.

– Я отправил Валока за Вокуном, – буркнул Рагот. – Не только Совет. Я слышу, как дрожат крылья мотыльков от грома судьбоносных барабанов. Навстречу идёт война, чтобы встретить первых и последних, и нам понадобится каждый Голос.

– Vahzen, – помедлив, кивнул Морокеи. – Моё сердце полно радости от того, что Валок снова с нами. Ты вернул его ритуалом крови? Он всегда был противником подобного, хотя сотни славных воинов были бы счастливы отдать ему жизнь, и даже война не заставила его изменить своё Слово… я рад, что ты оказался умней.

– Цена была велика, – глухо ответил Рагот, вслед за другим жрецом поднимаясь из-за стола. – Я отправлюсь к Скулдафну, Морокеи.

– Я найду Вокуна. Мы будем бродить по Тамриэлю и Слушать, и, когда ты вернёшься с Накриин, у нас будут ответы, которых нет сейчас, и мы будем готовы Сказать. Постой, Рагот… твой подопечный всё ещё не знает священный язык, будучи наречён Исмиром. Дай ему знание Dovahzul… и научи отвечать, когда к нему обращаются, – с легким сомнением добавил Морокеи.

Ладонь Рагота плавно скользнула на рукоять меча. Лицо воина посуровело.

– Я уважаю твой Голос, ибо он мудр, Око Джунала, но это больше похоже на насмешку, чем на Слово мудреца. Между нами может лечь кровь.

– Довольно крови было среди драконьих жрецов, не время длить распри, – возразил Морокеи, с достоинством встречая его взгляд. – Я не насмехаюсь над тобой, Меч Исмира, и моё уважение ответно, но сейчас ты близок к ошибке из-за своего упрямства. Сколько божественных знаков не коснулось твоего взора, когда ты не хотел их замечать? Позабудь о том, эльф он, еретик или осквернитель: то прошлая его жизнь, в новой же жизни ты его слуга, так позаботься о том, чтобы стоять под знамёнами достойного.

Рагот раздражённо выдохнул ругательство, но ничего более не ответил. Жрец Джунала поклонился ему, прощаясь, и сияние его посоха вскоре затерялось в тёмном коридоре, уводящем в недра Бромьунара.

Силгвир осторожно подобрался поближе к оставшемуся атморцу.

– Только… не надо снова про позор, – безнадежно сказал Силгвир. Он не питал иллюзий, что мудрые и полезные советы Морокеи очень понравились Раготу. Но понимать в речах драконьих жрецов только отрывки на тамриэлике было действительным позором.

Рагот тихо, но довольно отчётливо сказал, где и в каком положении он видел Морокеи и его советы, после чего повернулся к босмеру.

– В иное время я попробовал бы пробиться к Скулдафну порталом, но, раз уж тебя нужно учить, – Рагот вложил в это слово всё презрение, на какое только способен человек, и Силгвир внутренне содрогнулся, – то мы пойдём от священной рощи. Может быть, хоть Мать Людей дарует мне терпение пережить этот поход. Я думаю, я ещё раз вознесу молитвы богам… а ты собери свои вещи, Довакиин, и будь готов.

Силгвир грустно посмотрел вслед уходящему к храму Бромьунара жрецу. Идея Морокеи ему казалась отличной, но почему его не мог учить тот же Валок, оставалось загадкой – за которую, вполне могло статься, ему придётся заплатить ушами.

Он как никогда отчаянно надеялся, что слова Урага о том, что он способный и старательный ученик, были правдой.

Комментарий к Глава 15. Бромьунар

**Перевод с Довазула**

Aal Ysmir maat Zey – да судит меня Исмир

Vahrukt – память

Hi fendaan Tinvaak – ты должен был вначале Говорить

Grik vosod ni los vothkriistaal – Подобное преступление непрощаемо

Druv fend Zu‘u hon nokei vunne? – Почему я должен слушать лживые языки?

Zu‘u laan sos – Мне нужна была кровь

Nok uv vahzen, nust vust tinvaak zos – Ложь или правду, они могли сказать больше

Laan, ruz krii – Сперва допрашивай, потом убивай (комм.авт.: Морокеи фигни не скажет)

Rah-Suleyk – божественная сила

Geblaan – остановись

Vahzah laan – верный вопрос

Rok los ko Suleyk – он в своем праве

Rok los Ysmir, hi los Ok Zahkrii-Spaan – Он – Исмир, ты – Его Меч-Щит.

Hi los grolaan – ты обязан

Taazokaan meyz Atmora – Тамриэль становится (станет/стал) Атморой.

========== Глава 16. Шор, сын Альд ==========

Мелкие камешки зашелестели под сапогом, и Силгвир едва удержался на ногах, по наитию вцепившись в ремень появившегося рядом Рагота. Атморец удостоил его мрачным взглядом, но, увидев виновато прижатые уши босмера, удержался от того, чтобы его выругать.

– Истмарк, – вместо этого сказал Рагот. – Предгорья Велоти.

– Старый Холд, – тихо пробормотал Силгвир, выпрямившись.

Каменистые скалы лежали перед ними, уходя вниз к западу – и видны были вдалеке белые клубы пара, так обманчиво напоминающие туман, но способные сварить человека заживо. Пустынная земля камня и серных вод была впереди, где негде было укрыться от дождя и ветра, и только костры великанов, которых манило истмаркское тепло, притягивали взгляды странников.

– Холд Исграмора, – кивнул Рагот. – Я всегда спрашивал его, не тянет ли его к лесам или снегам… он говорил, что леса слишком напоминают ему о доме, а снега – об оставленном доме. Kulle do Atmora… ветер моих владений приносил вьюги к Дворцу Королей, и Исграмору всегда хотелось крови в такие дни, как и мне самому.

– Тогда твои владения лежали… у Винтерхолда?

Драконий жрец снова кивнул. Усмехнулся, глядя вдаль.

– Мы с Вокуном стерегли дорогу на Атмору: она была опасной, и бури искажений свободно ходили по Морю Призраков, как и корабли тех, кто не желал нам добра. Конарик хотел, чтобы я держал южные границы, но я завоевал земли Зимнего Холда и не ушёл с них, когда он попросил, и Конарик не был столь жесток, чтобы приказать. Слишком тянуло меня домой, и слишком чарующими были вьюги… а, но разве когда-то это мешало мне ходить с войском по всем землям Taazokaan и раз за разом приносить Голосу Алдуина головы поверженных врагов?

Рагот осторожно зашагал вперёд по едва угадываемой среди камней тропе, уводящей вниз, прочь от велотийских гор и полуразрушенного временем и непогодой дорожного святилища, на чьей ветхой крыше до сих пор бдительно глядели на Истмарк резные драконы. Силгвир, плотней запахнувшись в плащ, последовал за ним.

– Ты правил там? Там ведь не было даже Коллегии тогда…

Взгляд Рагота был красноречивей его молчания. Силгвир задумался. И виновато отвёл глаза, бездумно уставившись на тропу.

В Зимнем Холде стоял Саартал. Первый нордский город, построенный пришедшими с Атморы.

– Слушай, – неловко начал Силгвир, неуклюже пытаясь обойти тему Саартала, эльфов и Ночи Слёз, – неподалёку отсюда должно быть поселение… у рощи Кин. Хорошо бы там запастись едой на тот случай, если мне не будет везти с охотой.

– Хорошо, – спокойно отозвался Рагот, – роща Кин недалеко. Под шелестом её священных крон был похоронен Салокнир, один из Dovahhe, что в полной мере Знал Midun.

Силгвир тяжело вздохнул.

– Не говори ничего, Довакиин, – так же спокойно предупредил его Рагот.

Стрелок решил последовать мудрому предостережению и смолчал, не сказав ни слова о том, как погиб едва воскресший Салокнир от его стрел и меча Дельфины. Он вполне справедливо подозревал, что драконьего жреца такие известия не обрадуют.

– Ты обещал ответить на мои вопросы, – тихонько напомнил босмер.

– Так задавай их, – хмыкнул атморец.

Силгвир в затруднении помолчал, подыскивая слова. Вопросов было более чем достаточно, он тонул в почти абсолютном неведении, но собрать это всё воедино и спросить именно о том, что было нужно, оказалось неимоверно сложно.

Рагот не торопил его и размеренно шёл вперёд; Силгвир, задумавшись, едва не уткнулся носом ему в спину, когда тот неожиданно замедлил шаг.

– Магнар скоро пойдёт к горизонту, – сообщил Рагот, возобновляя путь. – Я могу идти и ночью, и днём, но если ты вдруг упадёшь без сил, маленький эльф, я не стану тебя тащить.

– Не надо идти ночью, – торопливо помотал головой Силгвир. Он легко переносил дневные переходы, но эти дневные переходы в его представлении должны были радовать путника привалами со свежей дичью и крепким ночным сном.

– Можем переночевать у великанов, – лениво предложил Рагот.

– Не надо ночевать у великанов, – с опаской сказал Силгвир. Атморец только засмеялся.

– Ты боишься их, потому что ты такой маленький, Довакиин? Великанам нет дела до нас, пока мы не лезем в их дела, и я не раз спал у их костров и завтракал их пищей.

– Я боюсь их, потому что я видел, как один великан пнул нордского охотника, и тот улетел, – резонно возразил Силгвир. Рагот весело хохотнул.

– Да, в моё время тоже была такая забава. Если успеть замедлить падение, можно не расшибиться в лепешку… но голова после этого трещит, будто по ней лупили три великана разом.

Силгвир мысленно вознес хвалу И‘ффре за то, что у народа лесных эльфов не было подобных забав. И, кажется, он начинал понимать, откуда у нордов берутся определенные странности. Если часто злоупотреблять таким весельем, можно по меньшей мере крепко повредить рассудок.

– Давай просто не будем подходить к великанам, – без особой надежды попросил стрелок. – И я придумал вопросы. Давай ты начнешь с самого начала, с того, о какой это битве Шора и Альд вы постоянно говорите, как это связано со мной, почему Шор неожиданно победил и почему он не должен был побеждать, почему я вдруг Исмир, и что это значит вообще… и о каких бело-золотых колесах речь.

Рагот посмотрел на него как на дурака.

– Что тут вообще объяснять? – изрек он таким тоном, как будто все премудрости мироздания в глазах драконьих жрецов были столь очевидным явлением, что его мог понять даже лесоруб. – Ты что, настолько глуп, что не знаешь даже о битве Шора и Альд?

– Я знаю о битве Шора и Альд, – обиженно сказал Силгвир. – Это старая легенда, которая гласит… гласит… ну, я ее прочел, конечно… в библиотеке Коллегии была такая книга… но я почти ничего не понял. Альд – это эльфы? Почему тогда там боги? Или это легенда о сражении нордских богов с эльфийскими богами? И почему Шор – свой собственный сын? И за что они вообще сражались?

– Если бы в твой череп нагадил горный козел, там и то стало бы больше ума, – безжалостно припечатал его Рагот. В голосе Меча Исмира сквозила безнадежность.

На всякий случай Силгвир не стал спорить. Рагот явно был не в самом уравновешенном состоянии духа. Помолчав минуту, драконий жрец тяжело вздохнул.

– Если ты читал глазами, ты помнишь, что Альд говорит о Шоре: «о том, что внизу, он говорит, этим он сбит с толку, ибо под нами только пролог, и под этим безмолвием только лишь писарь, что не написал ещё ничего. Шор, как всегда, забывает про то, что вверху, и обрекает себя и любого, кто поверит ему, на этот круг». Обратное говорит Шор об Альд: «о том, что вверху, он говорит, этим Альд сбит с толку, ибо над нами только завершение, и над этим безмолвием лишь только писарь, что не написал ещё ничего. Альд, как всегда, забывает про землю под ним и обрекает любого, кто поверит ему, на этот круг». Это Предрассветное время, и время Рассвета, и каждое мгновение, которого коснулись его лучи, и каждое мгновение бесконечности новых дней. Потому что в каждой кальпе Шор выплевывает своё Сердце, чтобы создать землю внизу – и в каждой кальпе Альд отвергает её как бессмыслицу в жажде достигнуть прежнего состояния стазиса вверху. Земля внизу – это Мундус, маленький эльф, поскольку Шор всегда сражался за Мундус, и смерть, что ходит здесь, и жизнь, что ходит здесь. А то, что вверху – это Стремление, чистое Стремление, свободное от Воплощений, ибо такими были боги до того, что называют великим обманом, или великим боем, или великой глупостью. До сотворения Мундуса.

– То есть, Альд – это… эйдра?

– Альд! Разве может быть что-то яснее! Альдмери, Старая Мэри, и Альдуин, как называли Спящего Обжору люди, когда их языки были чуточку гибче, – раздраженно бросил Рагот. – Альдуин, сын Ака, отражение Ака, аспект Ака, производная от абсолютного стазиса ANU в точке, обозначенной условиями окончания цикла Мундуса…

– Я понял, – жалобно взмолился Силгвир. – А почему главный бог вашего пантеона воюет с другим главным богом вашего пантеона?

– Потому что так было всегда, – отрезал Рагот. – Потому что один создаёт, чтобы другой мог разрушить, и один разрушает, чтобы другой мог создать. В каждой кальпе происходит эта битва, и каждый раз Шор проигрывает, чтобы продолжить круг. И каждый раз у него есть возможность победить. Сражения на Арене бесконечно отражают эту войну; разве ты не заметил? Эльфы, что более всего стремятся возвыситься до состояния изначальных духов. Люди, что более всего хотят длить смертную жизнь и наслаждаться ее искушениями. Сколько таких войн было в одном только Тамриэле? Сколько их было до того? Я лишусь Голоса прежде, чем досчитаю.

– Хорошо, – осторожно сказал Силгвир, перешагивая корни ползучей лозы, обвившей пыльные камни. – И моя битва с Алдуином – Альдуином – это тоже отражение этой войны?

– Не совсем, – помедлив, откликнулся драконий жрец. Хмыкнул – почти неуверенно. – Это и есть – изначальная война. Ты был наречен Исмиром. Ты был Исмиром. Ты прошёл в Залы Шора. Ты сразился с Алдуином на своём поле, но ты должен был проиграть. Потому что никогда прежде Шор не одерживал победы.

– Но я не Исмир, – слабо запротестовал Силгвир, – и тем более не Шор! Ну какой из меня бог?!

Судя по взгляду Рагота, ему очень хотелось ответить честно, но уважение к богу-покровителю оказалось сильнее.

– Не спорь, – без особой радости посоветовал жрец. – Порой имена значат больше, чем пророчества. Седобородые нарекли тебя Исмиром для того, чтобы Шор снова встал против Альд, и ты победил – потому что ты Герой, возможно. Это разомкнуло круг, кальпа не завершилась в должный срок – и это значит, что Дракон-Ака недолго будет оставаться в порядке. Грядёт Рассвет. Что касается тебя, то ты, Герой, сейчас можешь стать как Исмиром, так и Алдуином. Обжора был по одну сторону Оси, и ты уравновешивал его по другую; теперь кто-то должен занять его место. Подобной силой обладает только Герой. Или идущий одним из Восьми Путей. Но имена не теряют своей силы просто так, и я не знаю пока, кем ты станешь.

– Но ты рассказывал мне про Атмору, – пробормотал Силгвир. – Значит, я должен стать Алдуином.

– Возможно. Или нет, – неохотно качнул головой Рагот. – Я не знаю. Пока – не знаю.

Босмер только вздохнул. Безумные речи про богов и их воплощения уже казались ему почти нормальными.

– А что про белые и золотые колеса?

– Ты знаешь, что такое Колесо?

Силгвир неловко промолчал. Рагот безмолвно поднял глаза к небу, видимо, прося богов о терпении.

– Это Аурбис.

Силгвир заморгал.

– Аурбис – не колесо, – как можно уверенней сообщил он.

Рагот не обратил на его слова внимания.

– Мундус – его Ось. Восемь богов – Спицы. Шестнадцать пустот между Спицами – области Забвения. За границами Колеса – ANU и PADHOME во всём их ужасающем абсолюте, и я не знаю иных Слов, способных описать это. Колесо – это строение мира, не больше и, к моей скорби, не меньше. И оно обладает силой… большей, чем сила богов. Я не буду рассказывать тебе много – ты не поймешь Слов.

– Но при чём тут Башня Белого Золота? – недоуменно спросил стрелок. Драконий жрец задумчиво поднял голову, отслеживая взглядом уже уходящее за облака у самой земли краснеющее солнце.

– Это оружие, оставшееся от которого уже по счёту отражения первой войны. Айлейды выстроили её. Старая Мэри. Альд. Весь этот город – копия Колеса… с Башней-Осью в центре. Копии порой бывают опасней оригиналов, маленький эльф, Голоса Исмира и Шора грызутся друг с другом с самого Рассвета, споря, кто из них копия, а кто оригинал, ибо теперь они равны по силе и различны лишь аспектами, – Рагот устало вздохнул. – Что ещё делать в Рассвет, как не вести войны за бессмыслицу, которая равно правдива для обеих сторон и теряет всякое значение, когда Дракон свободен…

Силгвир понял, что необходимо срочно вмешаться, пока воспоминания атморца не увели его в и вовсе непонятные дебри.

– То есть, Имперский город опасен, потому что он повторяет… э… мифическое строение мира?

Рагот посмотрел на него с крошечной толикой одобрения.

– Ты не так беспросветно глуп, как стараешься казаться, эльф, – прохладно похвалил его жрец. Уши Силгвира непроизвольно приподнялись в слабой надежде. – Разумеется, мало построить город, который похож на колесо. Но Белое Золото – одна из Башен Мундуса и вместилище Древних Свитков, магия этого места едва ли не мощнее силы Красной Горы в те дни, когда она ещё вздрагивала от биения Сердца… мне неведомо, какие тайны сохранили в ней айлейды. Я знаю только, что Исмир спустился на землю под знамёна Ал-Эш, чтобы не позволить им завершить задуманное. Хотели ли они достичь Башни? Хотели ли разрушить её? Перекроить подлинное Колесо по своим меркам, сковав его цепями одного-из-восьми Путей с Колесом Белого Золота?.. Что бы это ни было, это означает крах для всего рода людей – в лучшем случае, для всего мира – в худшем. Вечное voalunahkos… на тамриэлике это было бы… никогда-не-существование?

– Это… плохо, – растерянно сказал Силгвир. – И, чтобы остановить их, я должен стать Исмиром? Меня нарекли Исмиром, чтобы не позволить Альд сделать это? Но тогда кальпа… и весь Тамриэль…

– Ты начинаешь понимать, – осклабился Рагот. – Поэтому мы собираем Совет Бромьунаара. Даже Морокеи, Светоносное Око Джунала, не вынесет вердикт и не рискнёт определить решение без общего мнения Совета. И если быть войне – а война уже на пороге, я слышу ее барабаны в своём сердце – нам нужен будет каждый Голос. Что до тебя, то ты должен быть готов стать Исмиром, ты должен быть готов стать Альд. Я научу тебя.

От мрачного тона обещания кончики ушей босмера вновь испуганно приопустились. Недавний энтузиазм уже виделся Силгвиру жестокой ошибкой.

– Гляди, источник! – неожиданно радостно воскликнул Рагот, ускоряя шаг. Чтобы успеть за ним теперь, стрелку пришлось броситься следом трусцой.

Источник и впрямь ждал впереди – над огромной лужей поднимался пар с едким серным запахом. Вода здесь была теплой, совсем не как в ледяных скайримских реках, и Силгвир, не раздумывая, присел на корточки и опустил руки в воду, блаженно зажмурившись.

Всё-таки на востоке Истмарка дули невыносимо холодные ветра.

Он успел услышать за спиной короткое Fus, прежде чем плюхнуться носом в воду. Вскочив и возмущенно отфыркавшись, Силгвир безумно пожалел, что не знает Крика, которым можно было бы запихнуть в вонючий источник хохочущего атморца.

– Прости, Довакиин, – отсмеявшись, сказал Рагот. – У нас была ещё одна веселая забава… когда двое спорили о чем-то не столь важном, чтобы решать дело кровью, проигравший спор должен был прыгнуть со скалы в Море Призраков или провести Ночь Мары с дочерью снежного великана.

– Я надеюсь, ты тоже проигрывал пари, – буркнул Силгвир, выбираясь из источника. Холодный ветер, немедленно впившийся в промокшую одежду, заставил его засомневаться, стоило ли вообще вылезать из лужи: там, по крайней мере, было тепло.

Рагот без капли обиды фыркнул, очерчивая пяткой посоха круг на земле.

– Я проигрывал не раз, но Море Призраков выглядело куда привлекательней… хотя любопытство порой заставляло и меня совершать безумства…

– Не продолжай, – взмолился Силгвир, нервно прохаживаясь вокруг и безуспешно пытаясь согреться. Холодная дрожь уже поползла внутри, заставляя мысленно проклинать скайримские горы и ветра. – Лучше костёр разведи, а то я сейчас замерзну, и вместо Исмира вы получите грустного обледенелого босмера.