Текст книги "Время ереси (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Силгвир обернулся к белокаменной статуе Талоса, возвышающейся над площадью. Древний бог так же безучастно, как и прежде, глядел вперёд, в чистое небо над горами вдалеке, и руки его всё так же крепко сжимали рукоять меча.

– Рагот, – сказал Силгвир, не отводя взгляда от Дракона Севера, – я хочу показать тебе одну вещь.

Дом Теплых Ветров приглянулся ему сразу.

Пусть он не стал домом, в который Силгвир был бы рад возвращаться, Лидия исправно хранила его от вторжений недругов и извечно встречала своего странствующего тана по возвращении в Вайтран. Здесь его всегда ждала теплая постель, сытный ужин и десятки трофеев, добытых во время путешествий по Скайриму.

– Много артефактов в этом жилище, – проговорил Рагот, вслед за маленьким босмером вступая под крышу дома. Силгвир неопределенно пробурчал что-то.

– Подожди здесь, хорошо?

Рагот кивнул. Его вниманием завладел какой-то из старых амулетов, лежащий на полке – не то амулет Голдура, который Силгвир так и не продал даже в Коллегию, не то ещё какая древняя реликвия. Убедившись, что Рагот не собирается учинять погром, стрелок легко взбежал по лестнице на второй этаж.

Чихая от пыли, он пробрался туда, где хранил самые ценные трофеи – те, что не показывал ни гостям, ни даже Лидии. Те, к которым порой боялся прикоснуться сам.

То, что искал, он нашёл очень быстро. Слишком быстро.

От рвущейся наружу силы загудело в кончиках пальцев, отяжелели руки в одно мгновение. Смерть выщерилась ему навстречу из древнего металла, не боящегося ни пыли, ни времени. Силгвир ощутил, как забилось быстрей сердце: уверен, Драконорожденный?

Сделанного не вернешь.

– Рагот, – окликнул он жреца с лестницы, и тот оглянулся на его голос. Замер, будто обратившись в камень. В омертвелый колдовской лёд.

Из глаз драконьего жреца на Драконорожденного смотрела Ярость – древняя, как само небо.

– Это твоё, – вмиг охрипшим голосом почти беззвучно произнес Силгвир, протягивая ему маску.

Комментарий к Глава 11. Белый путь

**Перевод с Довазула**

Ol hi hind – как пожелаешь

Vahlok, druv tinvakiil voth daar mulnudrog los ful… zodrem? – Валок, почему твой разговор с этим лже-правителем настолько мирный?

Los daar heyvseziniil? – Таков твой долг чести?

Heyvsezini nidreh vos Zey krii ni vosodiik – мой долг чести не позволяет мне убивать невиновных

Tol los druv hi nimeyz Zul do Bromjunaar – именно поэтому ты не стал Голосом Бромьунара

Wuth rot do gruz zok faadus – старое слово приветствия греет сильней, чем мёд

Lotsonaaksedov, Ok Zahkrii-ahrk-Spaan – верховный драконий жрец, Его Меч-и-Щит

========== Глава 12. Очищение ==========

Силгвир торопливо прочистил горло.

– Ты… ну… рассыпался, и я её… подобрал. Я её не продавал никому, ты не думай, её вообще никто не трогал, и…

Силгвир запнулся, осознав, что Рагот стоит прямо перед ним – так близко, что он практически уткнулся носом в уплотненную кожу брони, не успев заметить движения. Драконий жрец не сделал ни единого шага, чтобы оказаться на десяток футов ближе.

– Ты осквернил священный дар Dovah.

– Да я не надевал ее даже, – беспомощно пискнул Силгвир, пытаясь осторожно отступить назад и подняться на ступеньку выше, чтобы не приходилось так позорно задирать голову, пытаясь посмотреть на высоченного атморца.

– Ты украл её, – бесстрастно произнес Рагот. – Ты не заслужил даже прикосновения к ней. Ты побоялся честного боя и убил изможденного мертвеца, неспособного сотворить ничего сложней элементарной магии.

Силгвир ощутил, как дощатый пол мелко подрагивает под его ногами.

Он торопливо впихнул маску прямо в руки жрецу. Дрожь успокоилась – видимо, Рагот несколько опешил от такого развития спора.

– Извини. Извини, я не знал, я ничего не знал ни о драконьем культе, ни о Форелхосте, ни о тебе, – несуразно маленький рядом с драконьим жрецом эльф смело посмотрел ему в глаза. – Ты прав, бой был нечестным, но я…

– «Но»? – тихо переспросил Рагот. Силгвир снова ощутил незримую волну силы, от которой вздрогнул, кажется, весь дом. – Ты, глупый мальчишка с луком, по неведомой прихоти неба получивший божественный дар, ты бросил мне вызов, ты навлек на меня позор, и сейчас ты считаешь себя вправе дразнить меня, словно пса на цепи? Швырять мне подачки? Моя честь потеряна вместе с Форелхостом, и я с радостью съем твоё сердце, прежде чем пронзить своё собственное и избавиться наконец от этого унижения.

– Я не дразню тебя, я отдаю тебе эту проклятую маску! Если б я только знал, я бы ни за что к ней не притронулся, я бы и близко ни к одной гробнице не подошёл! – отчаянно выдохнул Силгвир, отступая всё ближе к стене. Он до пронзительного холода в груди ясно осознал, что Рагот не лжёт и не пытается его запугать. Сейчас он может легко убить его, а затем покончить с собой и уйти спокойно в Совнгард, оставив Валока воскрешать драконий культ.

Раньше его удерживало то, что он – последний. Теперь их двое, и это уже не имеет значения.

Только с маской, священным даром Dov, я не смог расстаться, но не смог и сохранить её…

Силгвир начинал понимать, что ему конец.

Он ещё мог успеть Крикнуть, скользнуть на самую границу бытия, спасаясь от любой угрозы существования, мог – но не хотел. Не хотел убегать, не хотел ещё раз слушать обвинения в трусости – справедливые обвинения, Драконорожденный.

И поэтому Силгвир Говорит то единственное Слово, что способно ему помочь.

Ov.

Его собственный голос бессилен и слаб, но древний язык, древняя истина заставляют слог прозвучать ветром южных гор, вплетают в шелест и звон воспоминания, горькие на вкус, словно зола: прах у его ног, наполовину закрывший разом поблекшую маску; липкая змея страха, что просыпается в нём, когда он касается ледяного металла; голос драконьего жреца, впервые открывающий ему правду, старую как давно сгинувший мир…

Силгвир вкладывает в единственное Слово всё, что может вычерпать из своей души.

И у него больше ни на что не остаётся сил.

Рагот молча глядит на него. Долго. С маской в руках.

А потом говорит как-то устало:

– Ты и в самом деле не понимаешь, что сделал, верно? Laanrot vosod drey Zu‘u wahl qaariv daar paak?..

Силгвир дернул ухом. Он понятия не имел, что значила фраза на Довазуле. Драконий жрец, вздохнув, прикрыл глаза на мгновение. Безумный горький гнев уже покидал его, засыпал вновь, ожидая следующей бури.

– Законы моего мира требуют покарать тебя самой жестокой смертью – ты бросил вызов моей чести, ты насмехался над моей гордостью, ты оскорбил мою присягу, – не глядя на него, произнес Рагот. – Законы твоего мира призывают меня благодарить. В этот раз да простят меня боги.

Силгвир ошарашенно посмотрел на опустившегося перед ним на колени жреца – верно, атморец сделал так только для того, чтобы низкому босмеру не пришлось задирать голову, чтобы увидеть его лицо. Рагот не спускал с него пристального взгляда.

– Ты догадывался о могуществе моей маски, пусть и не мог его подчинить. Ты мог оставить её себе из жадности или спрятать от меня из страха. Ты отдал её мне по доброй воле, по своему решению. Ты рисковал своей жизнью, поступая так, Довакиин.

Рагот коротко склонил голову.

– Но я благодарен. За то, что ты остался честен со мной… thuri.

В голосе жреца скользнула легкая необидная насмешка, но Силгвир её почти не заметил, неверяще повторяя в мыслях услышанное.

– Рагот, погоди, Рагот, – он вцепился в поднявшегося на ноги жреца, позабыв, что тот только что едва не убил его. Великолепное босмерское чутьё подсказывало ему, что опасность уже миновала.

Атморец вынужденно остановился.

– Прекрати цепляться за мой ремень, Довакиин, – уже не так доброжелательно сказал Рагот. – Как ещё тебе будет угодно испытывать моё терпение?

– Я ведь тебя обидел, – неловко сказал Силгвир, не торопясь отпускать жреца. – В смысле, ты и правда готов был меня убить, хотя ты никогда так не злился, даже когда узнал про Форелхост, про Морокеи и Валока, про драконов… что я сделал не так? Объясни мне.

– Довакиин, – терпеливо начал драконий жрец, – в ту славную эпоху, когда я был молод и не ступал ещё на землю Тамриэля, я бы не стал и говорить с тобой, а убил бы тебя сразу. За время испытаний, отмеренных мне великодушным Тсуном, я научился иногда сдерживать себя. Но если ты продолжишь донимать меня вопросами сейчас, я всё-таки сломаю тебе пару костей.

Силгвир вежливо отпустил атморца и сделал несколько шагов назад, всем видом демонстрируя полное понимание ситуации. Рагот спустился к двери, но замер, прежде чем выйти.

– Не жди меня в Вайтране, Довакиин. Если я не вернусь к завтрашней заре, отправляйтесь к Глотке Мира: я найду тебя сам.

Оставшись в одиночестве, Силгвир тихонько опустился на ступеньки и обнял руками колени. Он пытался вспомнить, по какой дурости решил воскресить драконьего жреца.

Ах, конечно. Это была идея Нелота.

Силгвир тяжело вздохнул. Во всяком случае, они с Раготом разошлись мирно и без сломанных костей, и стоило только представить, в какое бешенство бы он пришёл, узнав, что Довакин намеренно утаил от него маску… Силгвир мысленно пообещал себе непременно выложить из мешка маску Морокеи и оставить её здесь, вместе с большинством других. На всякий случай.

Драконьи жрецы определенно были слишком привязаны к своим побрякушкам.

***

Ночь прошла неспокойно. Впрочем, наутро Силгвир не помнил своих кошмаров и не знал, происки ли это Хермеуса Моры или же вчерашняя память о раготовой благодарности дала о себе знать. Натягивая сапоги и привычно забрасывая за плечи мешок, он надеялся только, что свежий ветер и дорога вырвут из него черную тягучесть дурных снов.

Валок ждал его у кузницы Адрианны Авениччи. Судя по всему, легендарное оружие жреца притягивало взгляд мастеров, как мёд мух, и теперь молодая имперка, попутно выражая своё восхищение клинком Валока, пыталась потихонечку разузнать, где куют такие мечи. Страж усмехался в усы и отвечал загадками, благо это драконьи жрецы умели делать непревзойденно.

Заметив Силгвира, Валок попрощался с оружейницей и, вернув клинок в ножны, вслед за босмером вышел за городские ворота.

– Рагот сказал, что нагонит нас по пути, – не слишком уверенно сообщил Силгвир, когда позади вокруг легли теплые золотые поля в обрамлении присыпанных снегом холмов. Валок, шедший с ним рядом, кивнул, ничуть не удивившись.

– Вчерашним днём я почувствовал его гнев. Я рад, что вы разрешили свой спор миром.

– А ты его после этого видел? Я немного боюсь за… – Силгвир запнулся о конец фразы, так и не решив, о чьем благополучии ему стоит беспокоиться. Скорее, о безопасности всего мира.

Валок покачал головой.

– Не моя забота следить за решениями верховного жреца, Довакиин. Рагот волен идти куда пожелает и делать что пожелает, – неторопливо и весомо проговорил Валок. В его голосе слышалось уважение – уважение сильного. Уважение не равного, но и не слуги.

– Расскажи мне о масках жрецов, – попросил Силгвир. Он хотел отойти от Вайтрана подальше, прежде чем призывать Арвака: тракты у торгового города всегда были полны жизни. Два странствующих воина не вызывали ни у кого вопросов, но живой скелет коня, объятый колдовским пламенем, не относился к привычным для скайримских селян и купцов вещам.

Валок хмыкнул, поглаживая светлые усы.

– О масках жрецов? Это тайна, принадлежащая лишь самим жрецам и их повелителям, Довакиин. Зачем она тебе?

Силгвир неловко передернул плечами.

– Так вышло, что Рагот… ну… это на меня он рассердился, – неохотно признался Силгвир. – Из-за маски. Он, наверное, рассказал тебе всю эту историю с Форелхостом. Его маска хранилась в моем вайтранском доме, и, раз уж мы оказались в Вайтране, я решил её вернуть. Ну и… видимо, я сделал что-то не так.

Валок посмотрел на него как на человека, сморозившего настолько явную глупость, что непонятно, как он ещё не закончил свою нелепую жизнь на колу.

– Я кое-как уговорил его не убивать нас обоих, но объяснять, что я всё-таки натворил, Рагот отказался. И ушёл непонятно куда, – осторожно закончил Силгвир. Валок приподнял брови.

– Я удивлен, что и это тебе удалось, – вполне искренне признал солстхеймский Страж. Обычная доброжелательная полуусмешка сошла с его губ. – Ты оскорбил его, оскорбил смертельно. Ни жрец, ни дракон не позволил бы себе такого.

Силгвир в отчаянии прижал уши.

– Но я не хотел! Я даже не понимаю, каким образом я его оскорбил!

Валок промолчал. Ему пришлось отойти с дороги в траву, позволяя проехать мимо купеческой повозке, запряженной усталыми лошадьми. Возница приветственно махнул незнакомым странникам рукой, но не более: верно, путь был долгим. Силгвир не оглянулся ему вслед. Он знал, что широким западным трактом, позже сворачивающим к Виндхельму, пользуются и торговцы, и бандиты, и путешественники. Их же с Валоком путь лежал по тракту до реки Йоргрим, а за мостом, лежащим через неё, можно было двинуться менее заметными тропами.

У медоварни Хоннинга воздух был напоен хмельным ароматом бродящего меда. Недаром путники, приходящие с юга или запада Скайрима, первым делом вдыхали его – ещё вдали от городских ворот Вайтран покорял сердца странников. У медоварни уже слышался мерный плеск порогов стремительной Йоргрим, яростно вздыбливающей белую пену на камнях у южного вайтранского тракта.

До Айварстеда, где начиналась тропа к Хротгару, было два-три дня скачки.

– А Рагот догонит нас? – не слишком уверенно уточнил Силгвир, уже сжав в ладони непослушное лиловое пламя призыва. Валок только усмехнулся.

– Когда ему нужно, Рагот может быть быстрее ветра, Довакиин. Не беспокойся.

Арвак был неутомим, и в том была одна из его величайших добродетелей. Неуклонно взбирающаяся вверх дорога, следующая пути серебристо звенящей Йоргрим, не была преградой для него. Арвак даже не замедлял ход, поднимаясь в гору; летел вперёд неостановимой горящей стрелой, лиловым всполохом меж еловых исполинов, распростерших ветви даже над тропой. Силгвир едва успел увести Арвака от молодой оленихи, выбредшей из леса на тропу, но конь помчался дальше, словно и не заметив её.

– Славная скачка, – одобрительно крикнул ему Валок, наклонившись к его уху. Стрелок беззвучно усмехнулся в ответ. В висках стучала, просыпаясь, кровь джунглей, и если бы только не Валок позади, быть может, он и не удержался бы достать лук и на скаку пострелять зверей, ради забавы и вызова собственному мастерству – а мертвую дичь пусть подберут местные охотники или падальщики…

Но сейчас было не время для забав и игр. Силгвир ниже склонился к пылающей холодным пламенем гриве Арвака.

– Это ты не видел валенвудской охоты!

Несколько раз они останавливались на привал, отдохнуть от сумасшедшей скорости и тряски на спине Арвака, но по-настоящему Силгвир вздохнул спокойно только на закате, когда Арвак, заржав напоследок, растаял в остывающем воздухе. Всё-таки лесные эльфы не слишком любили скачку на лошадях.

– Надо собрать дрова для костра, – сообщил Силгвир Валоку. Скайримские ночи не жаловали путников, и уснуть без согревающего пламени костра могли только норды. А проснуться порой не могли даже они.

Валок обернулся на восток, откуда лежал их путь.

– Недавно я видел огни на горе. Высокие костры – такие жгут великаны. Ты не хочешь переночевать там?

– У великанов? Им хватает терпения, чтобы не нападать на случайно подошедших к их лагерю, но ночевать…

Драконий жрец неслышно хмыкнул.

– Рагот не зря говорил, что слишком многое забыто за время нашего сна… с ними можно договориться. Великаны не злы по своей природе, просто защищают то, что принадлежит им. Как и каждый из нас.

– И всё-таки я к ним не пойду, – решительно сказал босмер. Он уже имел счастье насладиться близостью великанов и повторять этот опыт не хотел. Валок, пожав плечами, двинулся в сторону ближайших елей – подыскивать подходящие толстые ветви для костра.

Присев перед сложенным шалашиком ветвей, Силгвир бережно дохнул на него: Yol, и рожденное Голосом пламя послушно принялось вылизывать свой временный дом. Валок опустился рядом на колени перед костром и закрыл глаза, погрузившись в неподвижное молчание. Силгвир не знал, молится ли жрец, творит ли заклинание, но предпочел не прерывать его.

– Не ешь сырую картошку, – неожиданно сказал Валок, открыв глаза. Силгвир уставился на пепельный батат в своих руках.

– Это батат, – осторожно поправил он Стража. – Его можно есть и так.

– Батат?

– Данмерская картошка, – упростил Силгвир. Валок с любопытством посмотрел на данмерскую картошку, но ничего не сказал. Стрелок, помявшись, неуверенно протянул ему батат. – Я надеюсь, я никак тебя не оскорблю предложением разделить со мной… хм… трапезу?

Валок хохотнул, с удовольствием принимая щедрый дар Драконорожденного.

– Славная штука, – оценил драконий жрец, прожевав кусок. – Надо будет договориться о его поставках на Солстхейм, когда я вернусь туда. Или приказать выращивать, раз уж пепла и темных эльфов теперь на моей земле хватает сполна.

– Ну, хоть один из двух драконьих жрецов не плюнул мне под ноги с угрозой вырвать мне язык за предложение отведать выращенной еретиками картошки, – безобидно рассмеялся Силгвир. Отчего-то он был уверен, что Валок на подобные слова не станет отвечать оскорблениями.

– Я умер во время драконьей войны и повидал её, но даже злейшему врагу не пожелал бы судьбы Рагота, – неожиданно серьезно ответил Валок. – От своего поражения и утрат он злей бешеного волка, но окончись его жизнь иначе, ты бы узнал его другим. Он всегда был жесток, но не всегда был безумен от гнева. Быть может, кто-то другой сумеет образумить его. Быть может, он изменился навсегда.

– Поражение в войне всегда даётся тяжело, – тихо согласился Силгвир. Валок качнул головой.

– Не только поражение в войне… но это судьба Рагота, и ему о ней говорить, если он решит рассказать тебе. Я скажу тебе только о масках, и скажу лишь самое важное для тебя.

Силгвир резко приподнял кончики ушей, обозначая своё безраздельное внимание. Страж перевел взгляд на огонь, бездумно пляшущий между ними.

– Человек получает маску в день наречения, – негромко заговорил Валок, – в день, когда драконы дают ему новое имя и признают своим Голосом на земле людей. Имя, данное жрецу, является именем и маски, ибо она есть священный дар, дар-признание, дар-сила. Имя – сокровенная суть души, и маска фиксирует её, словно выделяет из множества голосов один и усиливает его стократно. Маска – это не только могущество, не только символ власти, это… живая часть тебя. Никто не имеет права даже касаться чужой маски, а тот, кто посмел бы потребовать её, требовал бы смертного боя. Равно и жрец никогда не оставляет и не отдаёт её: сделавший это заслуживает лишь позорной казни, как трусливый вор. Потому Рагот, расставшись со своим оружием, что было для него словно родные руки, не сумел оставить в тайнике маску: это величайший позор для жреца. Но ты не дал ему честного боя, ты убил его, едва проснувшегося, бессильного и почти безоружного. Ты забрал его маску по праву победителя, но твоя победа не была справедливой, а такие трофеи – что краденые. Ты вернул ему жизнь, привязав к себе узами долга. Это великий позор для него: быть побежденным, лишиться святыни Dovah и при этом не встретить смерть. Быть может, он надеялся, что не ты забрал его маску. Но, отдавая её ему, ты заставил его и признать собственный позор, и унизил его сверх того. Унизил тем, что для него твой жест выглядел всё равно как высмеивание его собственной силы, словно бы ты не верил в его могущество без артефакта и бросил ему маску, как псу кость, отрицая и её ценность. Я удивлен, что Рагот не убил тебя. Видно, для него действительно многое значит принесенная клятва…

Силгвиру казалось, что он окунулся в ледяную воду.

– Я… и подумать не мог, – искренне проговорил он. Валок посмотрел на него прямо, не скрывая взгляда. В глазах воина отражалось только пламя.

– Я верю, что ты не знал. Я думаю, Рагот тоже поверил.

– А ты… – Силгвир неловко запнулся, но всё же закончил, – твоей маски я не видел.

– Это верно, – спокойно сказал солстхеймский страж. – Я не владею маской. За присвоение себе подобного артефакта есть своя цена, страшная цена, она перечеркивает все человеческие пути, которыми ты прежде шел. Каждая маска требует своей платы, и я не пожелал заплатить.

– Но разве…

– Завтра долгий путь, – непреклонно прервал его Валок. – Отдыхай, Довакиин. Я позабочусь о том, чтобы наш сон не беспокоили. Даже Херма-Мора не подберется к тебе.

Вдали от Солстхейма сны были легче, а дорога и свежесть леса вокруг развеяли липкую черноту дэйдрических чар. Проснувшись, Силгвир увидел рядом с костром начертанные на золе магические руны: Валок чертил их на каждом привале.

– Это метка, магический тур, – объяснил ему воин. – Для Рагота они что туры на горных тропах. Он будет знать, где мы прошли, и сможет открыть портал к такой руне.

– А другие маги? – встревоженно поглядел на него Силгвир. Валок улыбнулся в усы.

– Я мог бы рассказать тебе о Шифровках На Китовьей Кости и мнемических кодировках АКА, но тайная магия драконьих жрецов, пришедшая ещё с родины моих прадедов, вряд ли будет понятна лесному охотнику. Случайный маг сможет увидеть мои метки, но не прочитать. Воспользоваться ими сможет только драконий жрец и только до тех пор, пока земля сама не сотрёт их.

Дорога петляла по самому подножию древней горы, обходя родовую усыпальницу Хилгрунда и перепрыгивая рукав Йоргрим, за которым сворачивала на юг и извилистой лесной тропой поднималась всё выше. Подъем по змеящейся тропе был самым сложным – и самым долгим даже на Арваке, и Силгвир не раз осаживал рвущегося вперёд коня, чтобы не слететь ненароком с крутого склона.

Солнце шло к горизонту, когда они поднялись на самую вершину – и Силгвир указал вперёд, туда, где за бурлящими пенными потоками Йоргрим, бегущей к озеру Гейр, поднимался к небу мирный дымок.

Впереди лежал Айварстед.

В сам поселок они прибыли чуть позже того, как солнце окончательно скрылось за горизонтом, оставив земле на память только отблески света. Бродить в темноте по скалам меж расщелин и звериных нор было попросту опасно, и Силгвир был рад, что они успели до того, как ночь окончательно укрыла Скайрим звёздным сумраком.

В Айварстеде его знали, и стрелок был уверен, что кто-то из местных дал бы ему приют на ночь, но проще было заплатить в таверне за комнату и поспать на уютной кровати. Силгвир не жалел взятого в дорогу серебра, а усталость и вовсе отбила у него охоту спорить из-за медяков. Трактирщик, сияя, пообещал странникам замечательный ужин и прекрасную комнату, отчего лицо Валока заметно просветлело. Батат явно не удовлетворял его нордские аппетиты.

Жители больших городов, где всегда хватало путешественников и торговцев, редко интересовались новоприбывшими, но в маленьких поселениях вроде Айварстеда любой странник становился событием не хуже ярмарки. Верно, проезжай здесь самый захудалый купец, его бы встретили местные как Верховного Короля. Силгвира, стоило ему показаться за двери таверны, мгновенно окружила детвора ростом с него самого, и стрелок всерьез задумался, откуда у нордской ребятни такое упорное желание подергать его за уши. Он ведь, в самом деле, не каджит.

Одна ловкая девчонка едва не ухитрилась стянуть с его руки новый браслет-оберег, но Силгвир недаром выслушал немало ругани от Векс и Делвина: кое-чему его в Гильдии воров всё-таки научили. Браслет остался при нем, а неудачливая воришка немедленно сбежала прочь, спасаясь от заслуженного подзатыльника. Впрочем, на уличных воров, да и вообще на воров Силгвир никогда не злился. Он всё-таки слабо надеялся, что когда-нибудь настанет счастливая эпоха, в которой Право Кражи распространится и на другие провинции, кроме Валенвуда.

– Силгвир, ты что, колдуна с собой привел? – озабоченно спросила его немолодая хозяйка одной из местных ферм.

– Колдуна?

– Он волшебные рисунки рисует! Землю заколдовывает! – крикнула, высунувшись из-за дома, та же девчушка, которой приглянулся оберег.

– Это он хищных зверей отпугивает, – успокоил её Силгвир, понадеявшись, что его голос звучит достаточно уверенно. – Он такие на каждом привале рисует.

Его заявление подействовало умиротворяюще на хозяйку, но явно расстроило всех остальных. Силгвир и сам, пока рос в Валенвуде, твёрдо считал, что маг, неспособный сотворить огненный шар и поднять мертвецов из земли, недостоин называться магом. Вот когда целитель магией восстановил ему ребра, смятые в крошево разъяренным сенче-тигром, чудом не отошедший к И‘ффре Силгвир начал смотреть на мир немножечко иначе.

Мысль о том, каково придётся любопытным наблюдателям, если над “защитной руной” внезапно раскроется портал и появится мрачный драконий жрец в странной маске, отчего-то весьма его развеселила. Силгвир всегда считал, что в таких поселениях жизнь слишком скучна и просто-таки требует стороннего вмешательства.

– А ещё он волшебные огоньки пускать умеет, – негромко сообщил Силгвир словно бы никому, повинуясь неожиданному желанию сделать что-нибудь не очень хорошее, но веселое. Пространство вокруг него мгновенно опустело. Никакие эльфийские уши, как бы здорово ни было за них дергать, не могли сравниться с настоящими волшебными огоньками.

К ужину Валок всё-таки успел, хотя вид у него был довольно растерянный. Силгвир приложил все усилия, чтобы не расхохотаться в голос, потому что его силы воли не хватило на то, чтобы не подсматривать за тем, как драконий жрец справится с новой для него опасностью.

– Здесь живут странные люди, – наконец вынес вердикт Страж, выхлебав разом полкружки мёда. И решительно придвинул к себе жареную баранину.

– А Рагот до сих пор не появился? – Силгвир немного надеялся на продолжение веселья, хотя с Раготом надо было быть несомненно осторожнее. Он вместо волшебных огонечков мог бы и огненные шары наколдовать, ради жертвы во славу Исмира.

Валок мотнул головой.

– Я, кажется, понимаю Рагота, – задумчиво сказал младший жрец, проглотив ещё немаленький кусок баранины. – Я считал, что мы должны быть ближе к своим людям, мы всё-таки не драконы, но… волшебные огоньки?

Силгвиру пришлось срочно отвернуться.

– Если Рагот не появится ночью, я позову его утром, – с легким подозрением добавил Валок. – И никаких больше волшебных огоньков. Я не хочу, чтобы Меч Исмира поднял меня на смех, потому что такое он будет припоминать мне до следующей кальпы.

Утро над Айварстедом оказалось скайримским, холодным, пусть и солнечным. Умываясь ледяной водой Йоргрим, Силгвир с тоской вспомнил о валенвудских ручьях и водопадах, чистых, как алинорский хрусталь, но куда теплее. На омовение в горных реках Скайрима были способны только норды, чья шкура выдерживала самый лютый холод.

– Заканчивай мутить реку, Довакиин, – за его спиной неожиданно вырос Валок, непривычно хмурый и сосредоточенный. – Тур сработал.

– Что значит сработал? – Силгвир поднялся, отряхивая капли с рук. – А где Рагот?

– Не знаю. Видимо, он телепортировался ночью. Но фермер говорит, что видел ближе к рассвету уходящего к Глотке Мира воина, одетого в сверкающую броню, с мечом и волшебным посохом. Клянется, что не пил на ночь.

Фермер явно пережил ночью сильное потрясение. Седой Йофтор виновато покачивал головой:

– Да я отлить вышел, а тут… вспышка, да не как от магии, а неслышно совсем. Я проморгался, смотрю, а передо мной стоит кто-то, доспех сияет, в руке посох, как у колдуна, лица не разобрать, и выше меня чуть не на голову. Спрашивает, где ему Седобородых найти. Я вроде ответил… что тропа эта к самому Хротгару ведёт, мимо ворот не промахнётся… страшно было, а ну как он посохом махнет, а от меня и костей не останется. Но живым ушёл.

– Да и отлил заодно, наверное, – буркнула жена фермера. – Сколько раз я тебе говорила, не пей эту дрянь гвилиновскую, пей мёд!

– Да не пил я! – Йофтор сердито бахнул кулаком по бревенчатой стене дома. – Говорю тебе, был он здесь! Уж боги знают, кто, а верно, к Седобородым он не на чай пошёл. Я шесть десятков зим землю топчу, знаю, когда крови ищут.

Силгвир замотал головой. Рагот не мог этого сделать. Рагот обещал ему.

– Но он же… – внезапное понимание выбило из него воздух словно тупым ударом. – Валок, ты можешь открыть к нему портал?!

– Не могу, если он мне такой же тур не поставит, – проворчал Валок. – Ты похож на разумного эльфа, Довакиин. Разве ты не запретил ему убивать твоих союзников?

– Да, но я говорил только о Партурнаксе… и я не брал с него клятвы, – Силгвир стремительно повернулся обратно к седому фермеру. – Когда он ушёл? Где он сейчас может быть?

– Да Шор его знает, – обозлился Йофтор. – Не очень давно. Но ты его на своих двоих вряд ли догонишь, а на лошади по Семи Тысячам…

Силгвир уже не слушал его. Лиловое пламя жадно вдохнуло воздух, прежде чем засиять холодным мертвым светом внутри неживого коня. Арвак нетерпеливо заржал, торопя седоков, прежде чем стрелой прянуть по мосту через Йоргрим, к тропе, что поднималась на самую Глотку Мира.

Арвак знал лишь пьянящий дух погони. Ему не было дела до Семи Тысяч ступеней.

***

– Мы пытались остановить его дважды, – глаза Вульфгара смотрели мимо взгляда Арнгейра, сквозь темные стены древнего монастыря. От едва слышного шепота Языка вздрогнул камень стен. – Он не внял нашим предостережениям. Он презрел наш Голос. Он идёт убить нас.

– Ярость ослепляла драконов и их служителей, – склонил голову Арнгейр. – Если он переступит порог Хротгара со злым умыслом, он умрёт. Но прежде, чем Кричать, мы Говорим.

– Он идёт не Говорить, Арнгейр.

– Но нас ведёт Кин, и её милость не только в битве, – властно отрезал старший Язык. – Мы будем Говорить.

Человек в доспехе из красной драконьей чешуи остановился перед чёрными воротами Высокого Хротгара. Снежная пыль, взметаемая ветром, не касалась его, словно неведомая сила хранила воина даже от чужого прикосновения.

– Откройте ворота.

Слова древнего языка растаяли в вое снега, отразившись от бесстрастного металла – произнесший их не был хозяином здесь и не был гостем. Языки хранили молчание, и только древняя маска скрыла кривую усмешку пришедшего: молчание было трусостью испокон веков.

Ворота стояли, как стояли века и тысячелетия.

Но когда из тишины рождается Голос, выкованный в рассветном огне молотами неначатых, неоконченных и прожитых-не-им-но-всеми-кто-есть-он войн, молчание отступает. Голос несет в себе память о мотыльках, беспечно порхающих над застывшей Вне Всего землей, и память о крови, что греет истерзанное жаждой горло, и память о славе, и память о смехе, и память о мире.

Но сейчас в нём нет ничего, кроме холодной горечи мёртвого тысячи лет клинка.

Голос сильней молчания.

И Голос разрывает древний металл, пробивая насквозь дерево и сталь, ломая запоры и петли механизма, дробя камни, словно хрупкие кости – и впервые ворота Высокого Хротгара более не могут его защитить.