Текст книги "Время ереси (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– Я не собираюсь убегать, – искренне заверил его Силгвир, усаживаясь по другую сторону костра. – Мне нужна твоя помощь.

Рагот посмотрел на него тем усталым и осторожным взглядом, каким обычно смотрят на поцелованных Шеогоратом.

– Я… не отсюда, понимаешь? Не с Атморы. Я даже из другого времени – из… дней после этого дня. – В проклятом Довазуле не было слова «будущее». Довазул обходился с обозначениями времени так, словно делал одолжение всему человеческому роду.

– Дней после этого дня? – на лице Рагота не было и тени удивления. – Таких нет, эльфеныш.

Он не говорил в будущем времени. Вообще. Силгвир только сейчас обратил на это внимание; Довазул многое оставлял на откуп пониманию слушателя, в отличие от тамриэлика, и Рагот – здешний Рагот – не утруждал себя тем, чтобы уточнять время.

– Что значит… – голос внезапно охрип, и Силгвир торопливо прокашлялся. – Что значит «нет»?

Рагот молча смотрел на него – и будто сквозь него. Ему будто бы было не под силу удерживать взгляд на одной точке. Силгвир видел такое – у любителей скуумы. И этот больной блеск в глазах тоже видел.

Но Рагот только что сражался с несколькими альдмерами – точности его движений мог бы позавидовать и бывалый воин, так почему же…

– Яд? На их мечах был яд? – Силгвир не помнил, есть ли у него хоть одна склянка с целебным зельем, что могло бы спасти от яда; босмерам не были страшны ни болезни, ни отравы. Тем более, неизвестно, спасают ли тамриэльские эликсиры от древних альдмерских ядов, но хуже бы это вряд ли сделало…

Рагот несколько секунд молча таращился на него, прежде чем запоздало засмеяться.

– Твои мозги превратились в лед? Хотя, может, ты бы и сдох, сожрав столько васаби.

Васаби, мысленно повторил Силгвир. Но васаби же…

Ох, проклятье.

Он не помнил, где слышал об этом – не то в каком-то трактире, не то еще где – что древние норды ели васаби перед битвой, а потом бились, как бешеные звери. Васаби было такой же сказкой в Скайриме, как волшебный корень Хирсина, что дети искали в полнолуния, в Валенвуде.

Видимо, всё же не сказкой. Похоже, атморцы ели васаби с той же целью, что некоторые племена босмеров – ядовитых лягушек. Под действием пьянящего дурмана воины обретали удивительную скорость реакции и не ощущали боли и страха – а потом неизменно расплачивались за это, и хорошо, если только головной болью. Многие становились безумцами после нескольких лет поедания лягушек.

– Лучше не дергайся, – очень спокойно посоветовал Рагот. – Мне мерещится всякое после васаби. Если будешь сидеть тихо – не расстанешься с головой. Так с кем любилась твоя мать, что ты родился таким уродом?

Силгвир от неожиданости прижал уши. У него ушло несколько долгих секунд, прежде чем он понял, что Рагот не просто оскорбил его ни с того ни с сего.

– Я не альдмер. Я родился в Тамриэле, в джунглях Валенвуда – там живут лесные эльфы. Совсем не такие, как альдмеры.

– Тамриэль? Что за Тамриэль? – у него даже не вышло произнести название правильно, атморский выговор не справился с мягкостью «л».

О, троллье дерьмо.

Силгвир пытался придумать какой-нибудь, хоть какой-нибудь, какой угодно ответ, но вместо этого у него на языке назойливо крутилась одна и та же фраза.

Троллье дерьмо. Рагот еще не знает о Тамриэле? То есть, на Атморе вообще еще не знают о Тамриэле?!

Троллье дерьмо.

– Земли… вне Атморы, – осторожно сказал Силгвир. – На юге…

Рагот передернул плечами.

– Там, где песок желтый, или там, где красный?

Силгвир беспомощно заморгал. Разговор с человеком под васаби оказался сложнее, чем он мог представить вначале.

– Я видел, – вдруг добавил Рагот. – Гору. Красную. И много песка вокруг, тоже красного. Мы там сражаемся.

Будь проклято вечное настоящее время Довазула.

– Красная Гора? – Силгвир совершенно определенно сходил с ума. – Ты говоришь о… о Битве у Красной Горы? Битве за Сердце Лор… Шора?

– Много пепла, – сказал Рагот. – Очень, очень много пепла. Он всегда возвращается, я знаю. Всегда отвечает, когда нужен по-настоящему. Но каждый раз, когда я вижу, как он превращается в пепел… каждый раз… почему он так часто умирает? В этом есть какой-то смысл. Какой-то секрет. Должен быть.

Ради темнейшей тьмы, мальчик, иди уже и завоюй себе Имя своим сверкающим мечом. Ты поймешь. Когда-нибудь даже примешь. Однажды и сам научишься умирать. Какая разница, сколько от нас остается пепла? Мы всегда возвращаемся, когда мы нужны по-настоящему. И действительно славные битвы никогда не кончаются – можем распить за это пару бочонков, когда ты точно это поймешь.

Замолчи, Вульфхарт. Еще не время.

Да-да. Пепел. Я помню.

– Так ты оттуда? – голос Рагота заставил смолкнуть прочие голоса. Силгвир, очнувшись, замотал головой.

– Нет, к счастью, нет. Я из тех земель, но не из того времени… не из той войны. И я ничего не знаю об Атморе, меня чуть не убили здешние эльфы, чуть не убил ты, чуть не убил этот жуткий холод, чуть не убила бабочка, и даже небо, кажется, хочет меня убить своей чернотой; ты не мог бы объяснить мне, что здесь вообще происходит?!

Кажется, он всё-таки сорвался на крик.

Рагот очень долго смеялся, но ничего не сказал в ответ.

Они ждали долго. Так долго, что Силгвир удивился – почему никак не прогорят до конца сучья в костре, но время на Атморе вело себя совсем не так, как в Тамриэле. Оно вело себя так, как ему было угодно.

Становилось холодно.

Рагот не замечал холода; отравляющий дурман васаби все еще не выветрился, и его ладонь то и дело нервно сжималась на рукояти меча. Силгвир смотрел на него – наверное, даже тогда, когда Рагот из высохшего трупа превратился в живого человека, он не смотрел на него так – и отчетливо осознавал, что этот атморский мальчишка, которому еще только предстоит принять маску драконьего жреца, – совсем не Рагот. Его движения, нервные и быстрые, не были движениями Рагота. В нем не было еще ни силы, ни власти, ни осознания этой силы и власти; не было Голоса и Песен, не было бессмертия и безумной жажды битв.

Не было Рагота.

И не было друга, в бессмертие которого он – на один долгий миг – все-таки поверил.

Таким ты был раньше? Мальчишка. Сейчас было бы легко убить тебя. Подчинить тебя. Сейчас, когда ты готов упасть на колени перед любым драконом, перед любым из тех, кто носит Голос в своей груди; такова суть человека – преклоняться и ползать в грязи, о, жрецы отлично знали об этом. И ненавидели это так отчаянно, что готовы были на любую жертву, лишь бы перестать быть людьми. Но ты человек, Хротмар, и всегда будешь человеком, рожденным человеческой женщиной. Драконами не становятся – ими рождаются.

Что за глупости он несет? Выйди на свет, умник, и я расскажу тебе кое-что о драконах.

Я должен был носить твое имя, Вульфхарт. Только по прихоти Херма-Моры случилось иначе.

Ты хотел сказать – потому что твоя голова пуста, как гоблинский барабан. Этот мальчик с драконьим именем распылил бы тебя на атомы, если бы не атморский демон, и ты бы трепал свои байки в Совнгарде. Там такое любят. Замолчи, пока я не рассердился по-настоящему.

– Хротмар, – сказал Силгвир. Он не знал, что за часть его сознания отыскала это имя, но это не имело значения. – И чего ты делал из этого такой секрет?

Молодой атморец бросил на него мутный взгляд и хмыкнул почти без удивления.

– Ты встречался со мной и выжил?

Силгвир не удержался от усмешки.

– С тем, кем ты станешь. Даже больше скажу: мы стали друзьями, хотя ты тот еще засранец.

Хротмар засмеялся. Его ладонь незаметно сжала рукоять клинка.

– Еще раз сболтнешь, что я стал другом эльфа, и я заставлю тебя сожрать собственный язык. Не думаю, что великий жрец сильно расстроится. А теперь заткнись и пошевеливайся.

– Но…

Слова застряли у Силгвира в глотке.

Глухого черного тупика, в который упиралась тропа, больше не было. Впереди лежала ледяная пустыня, уже обгладывая голые останки деревьев, что недавно гордо вздымали широкие кроны к черному небу. И холод подбирался все ближе, знакомый, жадный, высасывающий жизнь до последней капли.

– Мы там умрем! Ты ранен, ты точно не выживешь!

Хротмар ухмыльнулся, поднимаясь с земли. Убивающая чернота вернула его взгляду относительную ясность.

– Да, эльфы тоже так думают. Они не сунутся туда, пока звезды Мерид не будут полностью заряжены.

– Я думаю, они правы! – Силгвир потрогал рукой погасшие угли, не ощущая ни малейшего дыхания тепла, и обжег пальцы; недогоревшая головешка рассыпалась белой пылью от его прикосновения. Вокруг снова становилось темно до невозможного – лесные светляки убирались прочь от наступающей ледяной пустыни.

– Слушай внимательно, эльфеныш, – сказал Хротмар уже без ухмылки. Сказал так, будто они собирались пройти по лезвию дагоновой бритвы над Морем Призраков во время Шторма Разделения. – По холоду лежит брешь аномалии. Мы пойдем по ней. Ты должен всё время видеть меня. Я должен всё время видеть тебя. Не оборачивайся в темноту, иначе окажешься неясно где и сдохнешь. Если ветер станет красным, значит, ты идешь не в ту сторону: он должен быть синим, но не очень ярким. Не думай о дороге ветра как о прямой линии, даже если тебе кажется, что она прямая. Иди, куда иду я, и следи за скоростью, тогда выживешь. Понял?

– Что?

Это тебе не Там-Ругх, Герой. Мальчик знает, о чем говорит. Атморцы танцуют со временем не хуже, чем нереиды с приливами. У них неплохие карты аномальных зон, спасибо Ту‘умлокаторам. Ох, погляди! Похоже, остроухие нас догнали!

Далеко позади полыхнул солнечный огонь, безжалостно выжигая холод. Силгвир не успел обернуться: Хротмар уже шагнул вперед, туда, где кончались деревья и начиналась тьма. Позади колебалось радужное марево, бросая блики на снег. Такие блики, похожие на глубокие огненные рубцы, оставляли светоносные копья альдмеров.

Силгвир, поколебавшись, выбрал тьму.

Вокруг было х о л о д н о.

Темнота съела звуки за спиной. Силгвир слышал только тихий-тихий шелест снежной пыли под ногами и собственное дыхание. Каждый вдох давался медленней предыдущего – и тяжелей; в груди снова разгорался злой, обжигающий огонь.

Силгвир поймал взгляд Хротмара: тот смотрел на него долю секунды, потом повернулся и размеренным шагом двинулся вперед. Голубоватый свет лег на его лицо, разбив человеческую фигуру на две части: всё, чего не касался синий свет, съела тьма. Силгвир не мог различить, где кончалась спина Хротмара и начиналась пустота.

Звуки пропали окончательно, когда он подхватил ритм шага. Синева изредка меркла, и тогда Хротмар отыскивал невидимую тропу заново, пробуя взять левее или правее. Силгвир потерял способность ориентироваться в мертвой пустоте после нескольких таких петель; следы за ними исчезали, едва их касалась тьма, даже если Хротмар разворачивался и возвращался обратно.

Свет становился всё ярче, ярче и ярче, теряя голубые оттенки – Силгвир зачем-то поднял голову, пытаясь отыскать в черном небе его источник – и…

Небо Атморы больше не было черным.

На нем бледнели слабые пятна, подрагивающие дуги света, и одна, невыразимо яркая, бело-голубоватая звезда.

Хротмар остановился, и тишина пропала, вернув шелест дыханию и скрип снегу. Он казался совершенно сбитым с толку и – Силгвир не сразу решился это признать – слегка напуганным.

– Я не нахожу дороги.

– Звезды! – Силгвир схватил его за руку и указал в небо, на самую яркую точку. – Это звезды, да?! Они всё-таки есть здесь?

– Это не настоящие звезды, – хмуро сказал Хротмар. Он ничуть не разделял счастья своего попутчика. – Глаза обманывают на коротких дорогах больше, чем на длинных. Здесь-сейчас нет настоящих звезд.

– Но даже если это не звезды, разве не лучше идти туда, где нет темноты? – растерянно возразил Силгвир. Атморец только фыркнул, но в его глазах не было ни капли насмешки.

– Тут слишком… легко идти, – наконец сказал он. – Так не должно быть. Что-то искажает местное время. Плохо.

– Плохо? Чем это плохо?

– Короткие дороги становятся длинными. И приводят непонятно куда.

Силгвир решил больше не спорить. Он был более чем доволен тем, что небо перестало быть черным, хотя он понятия не имел, откуда на нем дуги и пятна, и что это вообще такое. По яркой звезде – он решил называть ее звездой – можно было ориентироваться в ледяной пустыне, а не слепо блуждать в темноте.

Хротмар брел по кругу, настороженно всматриваясь куда-то вдаль, словно ища что-то невидимое в черноте. При этом он ни разу не потерял Силгвира из виду, следя за ним хотя бы краем глаза.

Это не потому, что он тебе не доверяет. Не только. Это потому, что великий жрец отправит его подыхать в ледяной яме, если он принесет ему контрабандный Конарик и ритуальный посох, потеряв по пути владельца. И он знает, что если он прогневает жреца, то ему не жить.

Что за жрец?

Да откуда мне знать? Какой угодно. Их тут как собак нерезаных. Это же Атмора.

– Туда, – сказал Хротмар. Силгвир двинулся вперед вместе с ним, и слабое голубоватое сияние вновь заструилось из черноты. Яркая звезда заблестела голубым тоже, но осталась левее.

Они прошли еще несколько шагов. Или несколько тысяч шагов по совершенно одинаковой пустоте. Потом Силгвир заметил в голубоватом свете кое-что на снегу.

Кое-что, чего он никак не ожидал увидеть.

Он даже остановился, чтобы снова проявить звук.

– Это… драконье?

Хротмар, вынужденно остановившийся вместе с ним, посмотрел на него как на круглого дурака.

– Не трожь, – отчеканил атморец. – Это остаток хисто-джиллианских. Должно быть, сработало экстренное перемещение, когда джиллы стали поедать Хист вместе с их безумной матемагией. Я бы не сказал, что оно дохлое, а если оно не дохлое и ты его разбудишь – эвак дреугов тут же окажется здесь и врежет по нам мнимыми четырехмерными.

Что?

То, что он сказал – это очень, очень плохо, Герой, даже для тебя. Просто не трогай яйцо, оно чужое, а не твое.

– Ээ, ладно, – осторожно согласился Силгвир. – А чего оно исчезло?

Хротмар со сдавленным проклятием чуть повернул голову, пытаясь удержать в поле зрения одновременно дорогу вперед, Силгвира и яйцо. Только яйца уже не было. Оно исчезло прямо на свету, не дожидаясь, пока его сотрет темнота.

– Бежим, – очень-очень-очень спокойно сказал Хротмар. – Не теряй меня из виду, не оборачивайся и беги вперед.

Они делали что-то плохое. Что-то очень, очень плохое. Они ломали законы мира, когда бежали так. Эта аномалия, короткая дорога, сама по себе ломала законы мира, но что взять со случайно образованной аномалии? Вот то, что делают они…

Они не должны быть живы.

Они не должны существовать.

Они не должны нарушать законы Времени или пользоваться его нарушениями, потому что…

Потому что даже во время Рассвета контрабанда артефактами или существами из других временных линий заканчивается разрешением конфликта. Ты же помнишь, что такое разрешение конфликта у джилл?

Ветер терял синеву, возвращая белый цвет источнику света. Тоннель аномалии распадался.

Они пытались убежать? Кажется. Силгвир не мог больше сделать ни единого шага. Что-то еще заставляло время двигаться, что-то ослепительно жгло в груди, но он умирал, потому что его смертная оболочка не была предназначена для пересечения квазивневременных зон.

– Я не контрабандист, – прошептал Хротмар. Звук исказился студнем замерзшего времени, превратившись в едва различимый шелест. Силгвир просто знал, что он сказал. Знал, что сказал бы любой – в надежде, что существо, стоящее перед ними, всего один раз прислушается к оправданиям.

Но это существо не было человеком, чтобы так поступать.

Оно было пародией, куклой, будто бы собранной двемерским механизмом по подобию человека. Женское тело с абсолютной симметрией и правильностью черт. Ни единого изъяна. Ни единой неверной линии. Совершенство, заключенное в геометрию плоти – совершенство, которого не достичь даже альдмерам, потому что такое могло создать только существо, не имеющее понятия о том, что такое человек. Оно двигалось с четкостью и плавностью, которой не могло быть у живого существа – у любого живого существа.

Не только потому, что любое живое существо не смогло бы сделать ни единого движения там, где почти нет времени.

Если бы Силгвир мог, он бы бежал прочь так быстро, как не бежал никогда. Существо, чьего имени он не знал, было чем-то другим, чем-то вне Времени, Пространства и жизни вообще.

Оно пугало его так, как не испугала даже черная бездна над головой.

[ты причина конфликта]

Силгвир не успел понять, когда Хротмар исчез. Свет всё так же падал на снег там, где он был… одно мгновение назад? Полмгновения? Миллионную долю мгновения назад?

[конфликт разрешен]

Маска Конарика лежала теперь у его ног. Силгвир поднял ее, не задумавшись об этом, и замер, ощутив кокон красных образов Эльнофекса вокруг себя.

Джилла смотрела на него.

[ты причина конфликта]

– Ты спасла меня от альдмеров, – беззвучно шепнул Силгвир.

[ты причина конфликта]

Совершенно случайно. Она просто хотела его убить. Не убить – стереть из времени, как стерла Хротмара, который теперь никогда не существовал. Он еще помнил его имя просто потому, что его очередь была следующей.

Потому что Рагот, тот Рагот, что открыл портал на Атмору с Глотки Мира, пренебрег теми нерушимыми законами Времени, которыми нельзя пренебрегать. Даже во время Рассвета.

И во временных линиях возник конфликт.

Он не мог придумать ни единого способа спастись от всемогущего способа Времени исцелять само себя.

[ты причина конфликта]

Силгвир очень, очень, очень, очень медленно повернулся. На это ушли остатки его сил. Звездного света не хватало, чтобы время продолжало полноценно существовать.

Джилла стояла перед ним. Джилла была повсюду одновременно в тысячах тысяч обличий.

Как глупо было пытаться убежать от нее.

[конфликт разрешен]

– Держать строй! Держать строй!

Пепел вокруг был холоднее льда. Он обжигал нутро, забивал грудь мокрой серой жижей. Всё вокруг было в пепле.

Когда-то в мире была зеленая трава? И синее небо. Так рассказывают. Кажется, когда-то он тоже…

Каудекс обернулся, когда пепел стал отсвечивать красным. Он не видел красного уже целую вечность. Силгвир обернулся вслед за ним, краем сознания отмечая, как последняя выпущенная стрела вспыхивает разряженным зачарованием в груди очередного дремора.

– Берегись!..

[конфликт разрешен]

Лорд приказывает отступать.

Одна стрела. Две. Три. Пять. Двенадцать. Сорок восемь. Он потерял счет, сколько стрел выпустил в имперских легионеров за последний час. Но Башня стояла за ними, последний рубеж Доминиона, и пускай кипит от магии и огня кровавая грязь у ее подножия, всё так же ярко и светло сверкают хрусталем ее белые стены.

Будут сверкать вечно.

Будет парить золотой орел над ее вершиной – и сейчас, и позже, сколько бы имперцев ни подошло к ней с оставленного Клаудреста.

Лорд приказывает отступать.

Оставить Хрустальную Башню имперцам. Отдать ее дэйдрическим ордам Тита Мида. Восьмая армия – единственные, кто остался верен Хрустальному Закону, единственные, кто остался умирать на стенах Башни под клинками имперцев и культистов Боэтии.

Говорят, что Золотого Меча было мало не знающему пощады коловианцу; говорят, кто-то видел красного дракона под красным драконьим стягом. Силгвир разворачивается только для того, чтобы выпустить последние стрелы в ручную тварь Императора, но не успевает.

[конфликт разрешен]

– …и тут она зажгла эти свечи – знаешь, она любила такое, свечи, вино, романтика – а на мне еще был этот дурацкий плащ, я говорил Сехту, что я в нем страшнее Бала в платье, но лысый стал меня уговаривать… в общем, дальше я не помню, что было… а потом я проснулся на каком-то корабле, и знаешь, что я понял?

– Что тебя кинули, – с пониманием сказал Силгвир.

Данмер с аккуратно выбритым ирокезом горько закивал. На взгляд Силгвира, ему не стоило мешать суджамму с мацтом.

– Меня кинули! Все меня кинули из-за долбаного волшебного робота! Который всё равно сбежал. Думаю, он еще вернется, но Джубал должен об этом позаботиться. Послушай, ты разве звал сюда дракона?

[конфликт разрешен]

– Как думаешь, мы снова умрем? – спрашивает Силгвир уже даже не из любопытства, а от скуки.

– Я в этом специалист еще со Второй Эры, – хохочет красавчик-бретон в броне с гербом Даггерфольского Ковенанта. Кажется, он тоже уже не удивляется.

[конфликт разрешен]

– Убей меня уже наконец.

[конфликт разрешен]

…

[конфликт разрешен]

– Ты тоже не умер.

Арнел разводит руками. Он выглядит совершенно так же, как и до того, когда ударил Разрубателем по странному камню душ.

– Я и не планировал.

– А вот мне это надоело. Скоро здесь будет джилла, которая охотится за мной по всему тому безумию, в котором я побывал, и снова попытается меня убить. И я снова окажусь где-то еще. Думаю, это из-за Героя или из-за того, что Анумарил так и не смог разбить проклятущий желудь.

– Желудь Возможно, – это говорит уже кто-то другой. Кажется, на двемерисе. Когда он стал понимать двемерис? С Красной Горы или еще раньше? – Стереть тебя равнозначно стереть Желудь. Парадокс. Джилла разбита.

Это двемер. Силгвир уже насмотрелся на них за время своих смертей – он видел мельком даже Кагренака, только звали его как-то иначе. Кагревар? Боги, на Атморе слишком легко запутаться в именах.

– Ты водишь, – он не может не улыбаться, помня о том, каким одержимым был Арнел в Коллегии, – дружбу с двемером. Твоя мечта сбылась.

– Утешение-ложь Лкхана.

Двемер не кажется довольным. Видимо, глубинные эльфы плохо воспринимают шутки.

– Похоже на то, что за тобой гоняется сумасшедшая джилла, – с легким сочувствием говорит Арнел. – Обычно они не пытаются стереть конфликтующий элемент больше нескольких раз. Но не волнуйся, здесь она тебя не достанет.

А вот это точно утешение-ложь.

– Им плевать на всё, – Силгвир качает головой. – Ее ничего не остановило. Она пробралась за мной даже внутрь Красной Горы.

Арнел улыбается.

– Слышал о Рагнтаре?

Силгвир вопросительно дергает ухом, и мистик поясняет:

– Двемерам не слишком нравилось, что боги могут вмешаться в их жизнь, когда угодно и где угодно, поэтому они стали строить лаборатории и вообще все, что могли, вне физической реальности. Не могу обещать, что она сюда не доберется, но здесь у тебя немного больше времени. Если хочешь окончательно решить этот вопрос, можно попробовать отыскать Нумидиум… он решает все вопросы, это доказано. Правда, выдает всегда один и тот же ответ.

Двемер согласно кивает, не отрываясь от быстрой записи чего-то, о чем Силгвир предпочитает не задумываться.

– «Да пошло оно всё».

– Ладно, – Силгвир осторожно проводит рукой по столу, стараясь не задеть пергаменты, исписанные с обеих сторон двемерскими вычислениями. Стол на ощупь кажется вполне физическим, поэтому он решает на какой-то небольшой срок поверить в реальность происходящего. – Похоже, вы знаете, как тут всё работает…

Арнел пожимает плечами.

– Я – примерно. Он – точно. Но не уверен, что он станет об этом рассказывать.

– Когда я Герой, обычно все приходят ко мне с этой фразой, – кажется, его голос звучит слишком устало. Раньше так не было. Герои не устают, верно? – Но на этой проклятой Атморе всё тролль пойми как.

Силгвир ловит беспечный взгляд Арнела Гейна, одержимого мистика Коллегии Винтерхолда, и очень, очень искренне говорит:

– Пожалуйста, помоги мне.

***

Рассвет, говорит Арнел. Великий Рассвет.

Прорыв Дракона.

А это – все возможные цепочки событий с нулевой точки отсчета до завершения, происходящие одновременно. Все вероятности. Ты думаешь, что-то может оставаться невозможным здесь?

Ха.

Ладно-ладно, говорит Силгвир, я не совсем уж круглый дурак, я понял про Прорыв Дракона. Это первое, что пришло мне в голову, когда я увидел Пелинала с альтмерской королевой под ручку. Ну, не первое, но близко к тому. И еще временные аномалии и всё такое. Но Атмора ведь вне времени вообще? Здесь просто нет времени?

Не было, отвечает Арнел. И смеется. А двемер смотрит на них, как на идиотов. Не было, но ты его запустил.

Силгвир теряет дар речи, пока двемер с Арнелом соревнуются в красочности эпитетов в его адрес. На двемерисе звучит особенно эффектно.

– В тебе столько энергии, сколько хватило, чтобы в один миг уничтожить Йокуду, – наконец снисходит до пояснения мистик. – Видишь ли, древние атморцы – до Рассвета – не просто так поклонялись драконам. Драконы, Акатош, Ака-Бивень, Ака. Время. Драконы – хмм… выражаясь очень грубо, можно сказать, что драконы – источник времени на Атморе.

Силгвир снова теряет дар речи, пока Арнел терпеливо объясняет ему, что на Тамриэле время работает слегка иначе, потому что Тамриэль сам по себе находится в центре мира и центре времени, это ведь Звездное Сердце Арены, а не огрызок предыдущей кальпы.

Силгвир всё равно ничего не понимает.

– Скажи мне, – терпеливо говорит Арнел. – Довакин. Сколько драконьих душ ты поглотил?

Ведь все они теперь вернулись на Атмору.

Арнел говорит – когда-то на Атморе все было хорошо, она была эльфийской землей, а потом ее решили захватить неды. Несложно понять, что они постепенно преуспели в этом и стали теми, кого сейчас называют атморцами. Возможные вопросы относительно точных дат связаны с тем, что путешествие через Море Призраков – это путешествие во времени, туда или обратно.

А потом пришла пора смениться кальпе.

И вот тогда и случилось самое дерьмо, потому что верховные драконьи жрецы решили, что им не слишком-то этого хочется. Они сломали сперва одного Дракона, начав бесконечный Прорыв, а потом и его Аспект. Алдуин просто забыл об Атморе. Она перестала для него существовать, как будто он на самом деле выполнил свою работу и поглотил ее, вот только в действительности Атмора осталась целой.

Но драконы ушли. На Тамриэль.

За ними ушли все, кто хотел жить, потому что джиллы уже не могли прекратить Рассвет на Атморе – и даже в Тамриэле им потребовалось приложить для этого немало усилий. Рассветная Эра, помнишь? В Меретической тоже еще были проблемы. А Атмора так и осталась в Рассвете, но потом ушел последний дракон, и для течения времени потребовалось огромное количество энергии. Никакой альтернативный источник из доступных не справился с подобным, и она замерзла. Буквально и метафорически. Вся энергия была истощена, но время всё равно застыло.

А потом твой друг-атморец воспользовался запрещенным приемом, устроил локальный крошечный Прорыв Дракона на разрушенной Башне мира и забросил тебя на Атмору со всеми драконьими душами, которые ты сожрал. Этого не хватает, чтобы полностью вернуть времени нормальный ход, но кое-как оно течет, и поэтому солнце над этими землями – впервые за много веков – взошло снова.

И вновь начался Рассвет.

Что до джилл, то они просто знают, что тебя здесь не должно быть. Смотри, ты принес сюда маску верховного жреца – но одна такая уже есть на Атморе. Твой Конарик конфликтует с точно такими же Конариками, которые уже есть во временных линиях, которые ты пересекаешь. Посох жреца, который ты принес, конфликтовал с точно такими же посохами. Это уникальные объекты, их не может быть несколько. Джиллы просто подчищают лишнее. И ты – лишний.

Дело только в том, что из-за всех этих сущностей, которые воплощены в тебе – а теперь, на Атморе, воплощены одновременно – джиллы не могут окончательно и полностью тебя стереть. Например, Зеленый-Сок – одновременно существует и нет, большое спасибо, двемеры ненавидят такие вещи по понятным причинам. Прочие джиллы оставили тебя в покое, но одна из них, видимо, не совсем в порядке, и будет гоняться за тобой до тех пор, пока ты значишься для нее как причина конфликта.

Так что лучше разберись с этим сам.

Например, отыщи здешнего Конарика и попроси его помочь. Драконьи жрецы чаще всего имеют дело с такими проблемами, а также драконами и неисправными джиллами.

– Звучит неплохо, – сказал Силгвир, когда его разум перестал протестовать против услышанного и смирился с тем, что сказанное Арнелом вполне может быть правдой. Хотя бы здесь, в обители безумия под именем Древних Лесов. – Но я не могу найти Конарика. То, что я до сих пор с тобой говорю – это чудо, потому что обычно джилла находит меня почти сразу, и я снова оказываюсь где угодно. Мне что, умирать до тех пор, пока я случайно не окажусь рядом с Конариком?

– Это один из способов, – дипломатично не стал спорить Арнел. – Можно сделать и по-другому, если тебе неохота умирать. От джиллы и правда можно сбежать только так. Но это Атмора, помнишь? Эффект наблюдателя? Лучший способ бегства.

– Эффект чего?

Теперь на него посмотрел даже двемер, оторвавшись от записей. С таким видом, словно надежд на то, что Силгвир все-таки принадлежит к разумным существам, у него не осталось.

– Первый человек, которого ты встретил, – терпеливо напомнил Арнел. – Атморец. Ты сказал, он предупредил тебя кое о чем, когда вы вошли в аномальную зону.

– Да, не разгоняться, не терять его из виду, не оборачиваться в темноту.

– Не разгоняться, потому что это попросту опасно в таких местах для существ, обладающих реальной массой. Не терять его из виду и не оборачиваться в темноту, потому что, когда пересекаешь огромный пласт пространства в столь краткое время, звуков не слышно, и зрение или тактильный контакт – единственное, что поддерживает ощущение присутствия.

Силгвир напряженно переводил взгляд с безразлично уставившегося в свои записи двемера на выжидательно смотрящего на него Арнела.

– И что?

Арнел немного помолчал.

– Знаешь, – со вздохом сказал мистик, – я просто зачарую для тебя один предмет.

========== Глава 27. Горизонт событий ==========

Забавно, как это все случается. Эй, разве мы не должны быть у Красной Горы? Или у Башни? Той, которая белая. Золотая. Белая. Проклятье, это действительно зависит от освещения. И извини. Когда существуешь во всех временах одновременно, и даже по нескольку раз, легко запутаться в предназначениях.

Действительно забавно. Я убегаю от джиллы, хотя мог бы просто отдать ей команду. Ах – если бы только я был собой. Герой не знает ничегошеньки об ИСГРАМОР. Интерфейсе Связи, я имею в виду, Ограничителе Релятивности. И они еще называют себя Целестиалами. Проклятые дилетанты.

Прекрати хвастаться, Конарик. Я мог бы просто на нее Прикрикнуть. Никаких премудростей: довольно приятно быть богом.

Да-да, конечно.

Заткнитесь оба, я тут главный Герой. У меня даже есть артефакт.

Если, конечно, его можно так назвать.

Одно двемеритовое колечко с комплексным зачарованием. Кажется, это вообще бывшая гайка, на которую наложены два заклинания – два простейших тамриэльских заклинания, на которые способен любой ученик-иллюзионист.

Слепота.

И Безмолвие.

Только вот любой мало-мальски смыслящий в зачаровании волшебник сказал бы, что несчастную гайку заколдовал не то сумасшедший, не то попросту не понимающий ничего в магии любитель. Потому что Слепоту всегда направляют на внешнюю цель. Равно как и Безмолвие. Ни один дурак не рассеет Безмолвие в сфере, полностью вмещающей его собственное тело, одновременно жахнув на себя Слепоту.