355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » D. O. A. » Время скорпионов » Текст книги (страница 26)
Время скорпионов
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:04

Текст книги "Время скорпионов"


Автор книги: D. O. A.



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

Донжон запечатал второй конверт, вышел из квартиры, даже не потрудившись одеться, и направился в холл на первом этаже. Он пользовался услугами круглосуточной консьержки, каждое утро отправляющей корреспонденцию, – преимущество проживания в шестнадцатом округе.

Опустив конверт в щель почтового ящика привратницы, он услышал, как за его спиной щелкнул электрический замок входной двери. Он обернулся и увидел одного из своих соседей с маленькой, худенькой молодой блондинкой в очках, одетой в брючный костюм и темное кашемировое полупальто.

Кивнув в знак приветствия, мужчина обогнал его. Жан-Франсуа был едва знаком с ним, знал только, что тот живет во втором здании, по другую сторону сада. Девушка остановилась перед планом дома и внимательно изучала его.

– Вы что-то ищете?

Незнакомка с улыбкой обернулась к нему:

– Я пришла к месье Донжону. Вы знаете, где он живет?

Жан-Франсуа ответил не сразу. Удивленный столь поздним визитом, он взглянул на часы.

– Что вам надо от этого господина?

– Дело сугубо личное.

– Это меня вы хотите видеть. Могу я узнать зачем?

Молодая женщина дружески протянула ему руку в бежевой кожаной перчатке:

– Я журналистка, и… – Она принялась рыться в сумочке в поисках удостоверения. – Я пришла повидаться с вами по поводу того, что вы рассказали некоторым моим коллегам, но что…

Донжон жестом прервал ее. Его охватила паника, и он попытался быстро прикинуть: никакая другая утка в настоящий момент программой не предусмотрена и невозможно вообразить, чтобы Ружар и его подружка согласились поделиться своей бомбой с остальными. Он должен попытаться установить истинные источники информации этой девицы.

– Пройдемте ко мне, поговорим в квартире. – Он подозрительно огляделся. – Там будет лучше.

Собеседница согласилась, и они двинулись к лифту. Дома он проводил молодую женщину в гостиную и предложил чего-нибудь выпить. Она попросила воды. Когда через две минуты он вернулся из кухни с подносом, на котором стояли стаканы и бутылка «Перье», она ждала его перед широко распахнутым окном, погрузившись в созерцание ночного неба.

– Так вы заморозите нас до смерти.

Жан-Франсуа подошел, чтобы закрыть окно. Когда он очутился у нее за спиной, она резко обернулась, схватила его за запястье, потом за плечо и неуловимым движением туловища выбросила из окна. Он даже не успел крикнуть. При падении тело издало мягкий глухой звук. Гостья выглянула наружу и несколько секунд с высоты шестого этажа разглядывала распростертое на газоне тело. Было темно, но все же в глаза бросался противоестественный угол, который составляли голова и туловище Донжона. Никакого особого движения за выходящими в сад окнами. Никто ничего не видел и не слышал.

Посетительница не стала терять времени. Прежде всего она взяла с подноса один из пустых стаканов и сунула его в сумку. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь догадался, что в этот вечер жертва принимала гостей, а искать, куда его спрятать, не было времени. Затем, достав принесенное с собой письмо, она направилась к кабинету. Ее внимание привлек лежащий возле лампы конверт, и она рискнула открыть его. Подозрение, возникшее при первом быстром взгляде на оставленные на видном месте инструкции, подтвердило чтение послания. Прощальное письмо предателя-самоубийцы, почти идентичное тому, что было сфабриковано профессиональными фальсификаторами и выдано ей в конторе. Оригинал вернулся на место, а подделка исчезла в дамской сумочке.

В последний раз окинув комнату взглядом, мнимая журналистка вышла из квартиры. Она спустилась в холл пешком, и ей удалось беспрепятственно выйти. В конце улицы ждал автомобиль, за рулем сидел мужчина. Один. Он тронулся, как только она села. Когда они свернули в боковую улочку, ночная девушка уже сняла очки, парик, цветные контактные линзы, перчатки и полупальто, чтобы засунуть их в мешок для мусора. Недалеко от ворот Ла-Шапель из окна вылетел и разбился об асфальт стакан Жан-Франсуа Донжона. Сорок минут спустя облитый бензином мешок для мусора пылал в баке с отходами на пустынной стоянке для отдыха, расположенной у трассы. Акт вандализма, которому предстоит вскоре попасть в статистические отчеты Министерства внутренних дел.

27.11.2001

Вскоре после полудня Амель встретилась с Ружаром в шумном кафе на площади Пигаль. Слегка поторговавшись, он согласился на это новое место встречи, понимая, что молодая женщина больше не чувствует себя спокойно у него дома.

– Что сегодня утром произошло на заседании редколлегии? – В этом таились причины их импровизированного свидания.

– На самом деле он побеседовал со мной с глазу на глаз в конце заседания. Ему хочется конкретики, чтобы мы перестали ходить вокруг да около, вот и все. Ему надоело ждать, когда наш друг «Жан-Франсуа» выйдет на связь. Сюжеты о терроризме вот-вот уступят место президентской кампании и проблемам безопасности и отойдут на второй план. Или мы немедленно что-то выдаем, или я буду вынужден все бросить и взяться за другую тему.

– А я?

Ружар отвел глаза:

– Я как раз хотел обсудить с тобой возможность написать первую статью и поговорить о том, в каком ракурсе мы можем ее подать. Вместе.

Почти согласившись, Амель кивнула.

В который раз они разбирали все имеющиеся в их распоряжении детали, начиная с первых откровений «Мартины» относительно Стейнера и своих собственных открытий, касающихся работы их информатора в контрразведке и Обществе оперативной обработки.

– Благодаря фотографиям Яна, мы знаем, что он находится в постоянном контакте с ними через скандально известного полковника Монтана.

Молодая женщина заметила Ружару, что у них нет никаких соображений относительно природы этих отношений.

– Мы никогда по-настоящему не занимались Монтана. Может, пришло время взяться за работу?

– Ты права, пора. Я постараюсь уговорить Дюссо встретиться со мной и побеседовать или хотя бы связать меня с кем-нибудь, кто это сделает. Это будет нелегко, но посмотрим, как он отреагирует. А что Хаммуд?

Амель заглянула в свои записи, касающиеся ливанца, идентификация которого составляла часть второй партии откровений «Мартины»:

–  Хаваладар,в сговоре с различными фундаменталистскими движениями, среди которых фигурируют салафисты. В Париже встречается с различными представителями салафистской группировки проповеди и джихада в двадцатом округе.

– И умирает при довольно странных обстоятельствах, лучше было бы сказать – подозрительных. Ведется следствие, и поручено оно бригаде криминалистов, действующих по указке антитеррористической прокуратуры. В настоящий момент сыщики, похоже, не сильно продвинулись. Впрочем, не уверен, что они по-настоящему этого хотят.

– Да, и они по-прежнему весьма неразговорчивы. Может, попробовать подойти к ним поближе?

Ружар кивнул:

– Ага, тем более что они занимаются еще и Сесийоном. Продолжим.

– Сесийон… Это обращенный с пухлым досье, вращавшийся в тех же кругах, что Хаммуд, и…

– Я вот думаю, не стоит ли мне позвонить Махлуфу?

– Зачем? Я думала, он сказал тебе все, что знает.

– Он мог позабыть какую-нибудь деталь.

– Значит, Сесийон…

– Не понимаю, с чего это «Мартина» связывает Стейнера с этими парнями, если он тем или иным способом не имел отношения к их смерти.

Амель закрыла блокнот.

– Я знаю, что тебе хочется верить в эту «зачистку» секретных служб, но у нас пока нет ничего, что позволило бы нам подтвердить это. Другая гипотеза относительно междоусобных войн среди представителей правительственных группировок столь же правдоподобна. Это свидетельствует…

Ружар повернулся к Амель. В ее взгляде вспыхнула догадка.

– О чем?

– Помнишь, я тебе рассказывала, чем закончился мой разговор с мадам Сесийон? Что она уверена, будто ее сын – жертва заговора органов власти? Только она при этом имела в виду полицию…

– Иногда это одно и то же.

– Это ничтожно мало, но делает немного более достоверной твою первую теорию.

– Какую деталь я забыл! Ты гений! Это нам поможет, и даже больше, чем ты думаешь. Почему бы не написать статью, рассматривающую дело под таким углом? Мы выкрутимся и сможем спрятаться за заявлениями этой женщины. Если дело обернется плохо…

Журналист не стал продолжать: ни к чему. Амель прекрасно понимала, куда он клонит. Если начнутся проблемы, они переложат вину на «сумасшедшую старуху», сын которой «плохо кончил» и которая злится на целый свет, отказываясь признать собственные промахи.

Она почувствовала, как к горлу подступила тошнота.

– Да, это резервное решение, которое я могу предложить на рассмотрение Клейну. – Повеселевший Ружар продолжал рассуждать вслух: – Теперь все относительно ясно. Нам следует быстро действовать на трех фронтах. Во-первых, «Мартина». Надо разыскать его и выжать полное признание, с подтверждениями и весомыми деталями. Затем Монтана и, наконец…

Амель не слышала последних рассуждений. Ее глаза уставились на Понсо, чье огромное тело надвигалось на них между столиками. Ружар едва успел заметить тревогу в глазах своей коллеги, прежде чем с удивлением констатировал приход полицейского.

Не спрашивая разрешения, тот присел за их стол:

– Надо поговорить.

Журналисты переглянулись.

Офицер госбезопасности дал им время понять, что́ может означать его присутствие в этом месте.

– Вы несколько раз наведывались в двадцатый округ, и рвались вы туда не случайно. Поправьте меня, если я не прав, но это по наводке того же источника, который осведомил вас о смерти Лорана Сесийона?

– Поскольку вы так хорошо информированы… – Ружару стоило большого труда обуздать проявлявшийся в каждом его слове гнев. – Известно ли вам, чем вы рискуете, преследуя журналистов?

– Кто сказал, что я вас преследую?

– Вы сидите здесь, передо мной, и это тоже «не случайно».

– Я шел к вам и по дороге заметил, что вы здесь. Прекратим пререкаться?

– Я с легавыми не разговариваю.

– Вот так новость. – Полицейский покачал головой и вздохнул. – Знаете, за последние несколько лет многое изменилось. Раньше мы могли заниматься своим делом, не рискуя увидеть свои имена и адреса вывешенными на интернет-форумах, которые годами проповедуют ненависть. Теперь же «неприятности» подобного вида очень распространены. И очень возможно, что в ближайшем будущем особо любопытные журналисты станут пользоваться таким же вниманием. Даже простые граждане теперь не в безопасности. У меня, например, есть один друг, его зовут Зияд Махлуф. Недавно ему пришлось покинуть свой дом, и все из-за того, что он кое-что кое-кому рассказал. Но разумеется, его имя вам ничего не говорит.

Глаза Амель и Ружара снова встретились, она почувствовала, что он сомневается.

– Ладно. Но только услуга за услугу.

Понсо внимательно посмотрел на журналистку:

– Я скажу вам, что могу, и точка. Вы прекрасно знаете, как это работает.

Напряжение было чересчур сильным.

– На Сесийона нас вывела анонимная информаторша.

– И все?

– Нет. Она также сообщила нам имя: Стейнер.

На лице полицейского появилась ироническая улыбка.

– Удивляюсь, как это вы пустились в подобную авантюру из-за двух имен, брошенных незнакомкой? И Клейн, этот параноик в квадрате, полез туда за вами следом? Заметьте, вы ничего не потеряли, а получили хорошенькую помощницу. – Он повернулся к Амель.

Оскорбленная тем, что ее роль свелась к служебной «игрушке», она уже хотела послать легавого ко всем чертям, но прочла в его взгляде, что он только этого и ждет. Он все знал.

Ружар тоже понял. Они действительно находятся под наблюдением. Оставалось уточнить, в одной ли упряжке Понсо со Стейнером и его кликой. В чем можно было бы усомниться: методы двух контор сильно различались. Однако это не означало, что можно проявлять неосторожность. Офицеру госбезопасности кое-что известно, и все же он явился в надежде выведать что-нибудь новенькое.

– Сначала я не поверил. – Краем глаза Ружар увидел, что Амель резко отвернулась. – Мне казалось, что Стейнер – просто бывший тайный агент, ожидающий отставки. А потом я получил некоторые сведения относительно реальной или предполагаемой деятельности его конторы – Общества оперативной обработки, управления и надзора. Затем наша благодетельница рассказала нам о Сесийоне. Почему этими смертями занимается именно криминальная полиция под началом Сент-Элуа?

– Больше ничего?

– Больше ничего.

Понсо, уловивший раздражение журналистки, несколько секунд наблюдал за ней, прежде чем вернуться к Ружару:

– Вы не слишком последовательны.

– Я сказал вам правду.

– Да, но не всю. Так, например, вы не сказали мне, зачем и как вы вышли на контакт с Зиядом Махлуфом или чем вы занимаетесь с Яном Су, фотографом. – Полицейский хотел проверить одну гипотезу: он не был уверен, что две эти вещи связаны между собой. Молчаливая реакция его собеседников доказывала, что он прав. – Вам ведь известно о моей осведомленности, так в чем же дело?

– Ничто не обязывает меня разговаривать с вами. И прежде всего, что я получу взамен?

– Может быть, спокойствие? Вы что-то подозреваете, я что-то подозреваю. Наши теории не обязательно совпадают, но в чем я совершенно убежден, так это в том, что вы чересчур подставляетесь.

– Вы нам угрожаете?

– Ошибаетесь. Угроза исходит не от меня. – Понсо по-прежнему не замечал Амель. – Вот, например, отдавали ли вы себе отчет в том, что после вашей волнующей попытки проникнуть в мечеть в прошлую пятницу присутствующую здесь мадам Рувьер-Балимер, – он специально акцентировал девичью фамилию, – преследовал головорез из двадцатого округа?

Молодая женщина встревожилась и взглядом попросила Ружара выдать какие-нибудь сведения. Поскольку он продолжал молчать, в разговор вступила она:

– Наша информаторша на самом деле мужчина. Нам известно только его имя, Жан-Франсуа.

– Вы с ним встречались?

Вопреки протестам своего наставника, Амель утвердительно кивнула.

Понсо повернулся к ней:

– Значит, вы знаете, как он выглядит?

– У нас есть несколько его фотографий. И Стейнера вместе с…

– Хватит, замолчи! – Прежде чем повернуться к сыщику, Ружар сверкающим взглядом обжег Амель. – Разговор окончен, нам надо работать.

– Успокойтесь, на нас все смотрят.

За многими столиками посетители прекратили разговаривать и наблюдали за происходящим.

– Я пришел не для того, чтобы получить сведения, они мне не нужны. – Офицер порылся во внутреннем кармане куртки и достал оттуда конверт. – Вам не много удалось сделать. Разве что всякую ерунду. – Он открыл конверт. – И я сомневаюсь, что ваши замыслы теперь осуществятся. – В конверте лежали моментальные снимки. – И все же я вам кое-что покажу, чтобы избавить вас от некоторых затруднений.

Он выложил фотографии на стол.

Амель прижала руку ко рту. Плечи Ружара опустились.

– Покойный Жан-Франсуа Донжон – таково его имя, который работал в Обществе оперативной обработки, управления и надзора, как вы, безусловно, догадались. Он был склонен к депрессиям и вчера вечером покончил с собой, выбросившись из окна своей гостиной. Хотелось бы уточнить: он жил на шестом этаже.

– Вы всерьез полагаете, что я в это поверю?

– Неврастеник, находящийся в процессе развода, оторванный от семьи, несколько месяцев посещавший психоаналитика, – выглядит убедительно. Он даже оставил письмо, на первый взгляд подлинное, в котором просит прощения за все зло, причиненное семье и – я цитирую – «своим сотрудникам». – Понсо собрал фотографии и поднялся. – Удачного вечера.

Выйдя на улицу, полицейский быстрым шагом направился к припарковавшемуся на соседней улице Тригону.

– Ну, как прошло?

– Хорошо, более или менее хорошо.

Они помолчали.

Понсо уже размышлял о том, как Ружар узнал обо всей этой истории. Его первая догадка оказалась точной – кто-то из своих. Только что полученное им подтверждение полностью отметало все сомнения относительно добросовестности «Арно». А тот на самом деле старался «натянуть» его. Теория «Арно» была красиво поданной ложью, прослоенной правдой, только чтобы отвлечь внимание. Не существовало никакого сведения счетов между исламистами. Бородачи никогда не впутали бы в свои разборки журналистов. Слишком глупо.

Так что единственным логическим заключением было то, что военные проводят операцию на национальной территории. Возможно даже, что один из них уже засвечен. Неуловимый Великолепный. Эту гипотезу только что подкрепила еще одна деталь. Деловые переговоры, немедленно, как только стало известно о смерти Донжона, затеянные Министерством обороны с Министерством внутренних дел, и десант Управления поддержки обороны и безопасности на место трагедии. К счастью, тридцать шестой по-прежнему, до новых распоряжений, находится у руля предварительного следствия. Значит, Магрелла может иметь тайный доступ к делу и рассказать ему, что он думает об этом столь своевременном «самоубийстве».

Понсо покачал головой.

– Так что там? – Тригон краем глаза заметил его движение.

– Нелегкий вопрос. Кто бы это мог подтолкнуть наших друзей-шпионов устроить настоящую газовую камеру бородачам во Франции?

– Ничего об этом не знаю, но, похоже, это уж слишком. Предполагается, что нас должны были оповестить тем или иным образом. Иначе… Нет, забудь, мы не в Нью-Йорке.

Однако внешняя разведка посягала на их права, а они были совершенно не в курсе.

– Бастьен, я…

– Заткнись! – Ружар перегнулся через стол, схватил Амель за запястье и притянул к себе, чтобы прошипеть ей прямо в лицо: – Знай, ты самая настоящая дура! Сучка, сосешь ты хорошо, но там, – он постучал пальцем по ее лбу, – котелок у тебя варит плохо.

– Но… – Она шмыгнула носом, чтобы не расплакаться.

– Никаких «но»… Ты что, не поняла, он пытался запугать нас, чтобы мы выдали ему нашу информацию. Скажи, ты что, уже вообще не в состоянии соображать или как? – Журналист грубо оттолкнул ее на диванчик.

– Мне…

– Что?

Амель встала:

– Мне надоело бояться. – По ее щекам текли слезы. – Я там была одна, на той улице. Тебя самого перед мечетью эти люди чуть не убили. А теперь вот «Мартина», или как там его звали, мертв. Тебе тоже стоило бы задуматься. Этот сыскарь в нас не нуждается. Как ты думаешь, зачем он пришел, если не для того, чтобы предупредить нас? В это что, слишком трудно поверить, да?

Ружар отвел глаза:

– Эти ребята никогда ничего не делают даром.

– Ты тоже.

Амель направилась к туалету. Когда через несколько минут она вернулась, за их столиком никого не было. Ее вещи в полном беспорядке валялись на банкетке, пальто Ружара не было. Он ушел, не сказав ни слова. Даже оставил счет, чтобы она заплатила.

Это конец.

– Медиа-один, я Медиа-три…

Бортовая рация изрыгнула женский голос. Тригон взял микрофон:

– Медиа-один…

Доставала-один только что вышел…

– Медиа-два и три, следите за ним. Медиа-четыре вместе со мной следит за Доставалой-два.

Медиа-два…

Медиа-три…

Приступ кашля. Медиа-четыре, Зеруаль, сидел в кафе за соседним столиком, совсем рядом с журналистами.

Понсо, улыбаясь, повернулся к своему соседу:

– Вижу, ты припас для себя лакомый кусочек.

– Каждому свой черед.

– Ты совершенно прав. Ладно, я возвращаюсь в контору. Держи меня в курсе и будь внимателен.

Дверца открылась.

– Никакого риска, что я ее упущу.

Ружар бросился в редакцию, чтобы поговорить с Клейном. Мертвенно-бледный редактор журнала ходил по своему застекленному кабинету из угла в угол. Вся редакция, собравшаяся в просторном общем зале, наслаждалась видом поверженного «великого Бастьена», который на сей раз никого не задевал.

Обрывки звериного рева иногда раздавались из застекленной пещеры шефа… «Не может быть… Черт бы тебя побрал… Так я и думал…» И кое-кто из присутствующих ликовал, видя, как их знаменитый собрат отдувается за свой прокол.

Спор между журналистами закончился, Клейн подошел к прозрачной перегородке и с мрачным видом уставился на любопытствующих. Все головы тут же спрятались за экраны мониторов.

– Что ты теперь собираешься делать?

– Подумаю. Возможно, не стоит продолжать. Я позвоню.

Ружар подхватил пальто и покинул редакцию, не обращая внимания на взгляды исподтишка.

Амель вернулась домой вечером, около половины девятого, после долгого блуждания по улицам. Она сделала все возможное, чтобы отдалить момент встречи с Сильвеном: этот страшный миг, когда ей придется сообщить ему, что в своей профессиональной деятельности она тоже потерпела фиаско. На мгновение ее посетила мысль пойти ночевать к родителям, но это было бы еще одной попыткой бегства, а их у нее уже и так накопилось достаточно.

Придя, Амель обнаружила, что квартира пуста, и от этой неожиданной отсрочки сразу ощутила облегчение. Отделавшись от пальто и сумки, она пошла в кухню заварить себе чаю. Пока закипала вода, молодая женщина пыталась вспомнить, говорил ли ей что-нибудь муж относительно своих планов на сегодняшний вечер. Вчера он тоже вернулся поздно – стаканчик вина с коллегами, плавно вылившийся в дружеский ужин. Два вечера подряд – это на него непохоже.

Тригон и Зеруаль видели, как спустя полчаса в квартире Рувьер-Балимер зажегся свет. Улица была пустынна, похолодало. Какое-то оживление наблюдалось только в маленьком местном баре «Старый Париж» на перекрестке Ватиньи и Капри, метрах в пятидесяти отсюда. Клиентов там было раз-два и обчелся.

– Вот черт, околеешь тут.

– Угу.

– Осточертело ждать.

– Угу.

– Что-нибудь еще, кроме «угу», сказать можешь?

– Угу.

– Например? – Тригон, развеселившись, обернулся к коллеге.

– Например, не могу поверить, что они снова потеряли Великолепного.

Чтобы скоротать время, Зеруаль несколько минут назад связался с другими бригадами группы. Исламист в очередной раз их сделал, и обстановка была далека от праздничной.

– Угу. Козлы.

– Угу.

– Послушай-ка…

– Что?

– Не хочешь сходить опрокинуть по стаканчику? Я бы удивился, если бы малышка сегодня вечером куда-то собралась. К тому же я уверен, что оттуда, – Тригон указал на бар, – тоже все отлично видно.

– Можно.

Незза и Карим назначили свидание у метро «Порт-Доре». Они должны были встретить нового клиента в Венсенне, а Нуари подхватил бы его по дороге. До этого он будет занят. Агент с радостью выслушал это отличающееся от обычного сообщение, не выказав удивления и не обнаружив ни малейшей подозрительной детали в поведении дилера.

И все же паранойя Феннека в последние дни дошла до предела.

Он понимал, что его засекла полиция – служба госбезопасности или контрразведка – и всегда до сегодняшнего дня успешно избегал слежки, хотя прекрасно знал, что его везение в конце концов закончится. Стоило ему выйти на связь с людьми из двадцатого округа, как сыщики садились ему на хвост. Эта тема обсуждалась с Луи, чтобы решить, какую стратегию принять: уйти, прервать всякие контакты или сигнализировать фундаменталистам о присутствии полиции. Однако никаких четких инструкций со стороны куратора не поступило. Карим должен был «действовать по обстановке» – обтекаемая формулировка, не учитывающая других проблем, с которыми он сталкивался.

Мохаммед не доверял ему. После уличного инцидента с девушкой агент почувствовал резкое изменение поведения верующего. Но имам все-таки испытывал сомнение, и этим объяснялся тот факт, что Нуари до сих пор не посвящен в тайну. Карим понял почему, подслушав разговор двух салафистов в мечети. Один из них преследовал журналистку и узнал, чем она занимается и с кем. С Ружаром.

Его служба и ухом не вела, а Карим невольно стал беспокоиться за участь Амель Балимер. Исламисты знали о ней слишком много, и тем или иным способом следовало ее предостеречь. Вечерняя встреча давала ему возможность сделать это с наименьшими потерями.

Оторвавшись от всех преследователей, Феннек прибыл к «Порт-Доре» заранее. И сразу направился на улицу Женераль-Мишель-Бизо, чтобы проникнуть в квартиру Амель. Он пока не знал, что придумать, чтобы передать сообщение. Ограничится ли он тем, что бросит записку в ее почтовый ящик, или же вызовет журналистку на разговор? Любое решение представлялось рискованным и противоречило самым элементарным правилам его ремесла.

Оказавшись на месте, агент дважды прошел мимо дома молодой женщины и не заметил ничего подозрительного. Ни одной сомнительной личности в автомобиле, ни одного салафиста в поле зрения. Какой-то не слишком оживленный бар еще открыт. Успокоившись, он занял позицию под козырьком подъезда напротив дома Рувьер-Балимер и осмотрел его фасад. Окна их квартиры были освещены, и… Они погасли.

Карим взглянул на часы. Спать еще слишком рано. Через несколько секунд осветилась лестница.

Зеруаль и Тригон сразу, с момента его появления, заметили Великолепного. Сначала они глазам своим не поверили, потом встревожились. Они знали, что журналистке угрожают и исламист не мог оказаться здесь случайно. Готовые вмешаться, если человек вознамерится войти в здание, полицейские настороженно следили за его поведением, пряча под столом руки с оружием. Но бородач ограничился тем, что встал под козырек дома напротив.

Чуть позже зажглось освещение в холле на первом этаже и Амель вышла из лифта. Она была в растерянности.

– Мать твою! – Зеруаль выругался по-арабски и даже привстал.

– Стой! – Тригон удержал своего собрата за рукав.

– Но…

– Стой, говорю.

Великолепный позволил женщине удалиться…

– Не думаю, что он здесь для того, чтобы причинить ей зло, иначе он бы уже это сделал… и пошел следом.

– Ты в машине, а я пойду за ними пехом. – Тригон экипировался взятым с собой радионаушником. – И по-быстрому подгонишь мне остальных.

Как только исламист скрылся из виду, полицейские покинули бар. По улице Фекан все пошли в направлении авеню Домениль.

Там Амель спустилась в метро.

Сервье устроился в первом зале «Канапе» возле широкой застекленной стены, служившей фасадом заведения и выходящей на квартал Рокет. Со своего места он мог видеть участок заканчивающейся тупичком одноименной улицы и наблюдать за подходами к ресторану. А также за устремившимися в ресторан промокшими пешеходами. Начался дождь. Вскоре на улице остались только торопливые случайные прохожие.

Появилась Амель. Лицо замкнутое. Незаметный знак рукой, неловкий и почти непроизвольный. Она подошла к нему – усталая, с покрасневшими глазами, по дороге заказав себе выпить. Они не разговаривали. Жан-Лу внимательно смотрел на нее. Она избегала встречаться с ним взглядом. Принесли заказ.

– Согласен.

Тут журналистка впервые взглянула ему в лицо:

– Прости, что?

– Я согласен.

– С чем?

– Зонтик, это лишнее.

На лице Амель промелькнула улыбка и тут же исчезла под мокрой непокорной прядью.

– Я и не подумала взять его. – Она собрала волосы в мокрый хвост, перекинула его вперед через левое плечо и глубоко вздохнула. – В последнее время я все делаю не так.

– Поэтому ты здесь?

– Мне надо как-то постараться привести свою жизнь в порядок.

Жан-Лу подождал продолжения. Его не последовало. Амель рассеянно смотрела на понемногу заполняющийся зал ресторана. Люди вставали, садились, пили, ели, разговаривали, смеялись, приходили в возбуждение. Обычная публика для вечера посреди недели, предназначенного для трезвых ужинов. Со стороны можно было подумать, что они с Сервье – люди, понимающие друг друга и дружески настроенные, но это было ложным впечатлением. Напрасно они решили поддерживать отношения.

– Мы все принимаем решения, выбираем пути, и среди разнообразных возможных путей есть более легкие и более светлые, чем другие.

– Ты говоришь так, будто мы всегда все можем себе подчинить, но ведь существуют… – Амель разнервничалась и снова не осмеливалась взглянуть на своего собеседника, – вещи, события, которые не поддаются нашему контролю!

– Все, что с нами происходит, зависит только от нас.

– Ах вот как? Тогда, значит, наша встреча произошла по моей вине? Или по твоей?

Сервье помедлил:

– Нет. Ты права.

Они обменялись грустными взглядами.

– Ты тоже, – Амель повернулась в сторону квартала Рокет. – Я позволила загнать себя в тупик. – Она покачала головой. – В последнее время я причиняю зло многим людям. Надо это прекратить. Я должна попытаться навести порядок и не знаю… – Она почувствовала прикосновение пальца к своим губам и услышала долгое и резко оборвавшееся «ш-ш-ш».

Подняв глаза к Жан-Лу, она увидела, что его внимание больше не принадлежит ей. Хотя указательным пальцем он по-прежнему запечатывал ее губы, его неподвижные глаза были направлены куда-то вдаль. По всей видимости, Сервье пристально смотрел на улицу таким забавным способом, какой она уже много раз наблюдала. Она повернулась, чтобы разглядеть, что так сильно привлекло его внимание, но ничего не заметила.

– Пошли, я хочу тебе кое-что показать.

Сбитая с толку внезапным возвращением Сервье к нормальному поведению, Амель согласилась, даже не попросив объяснений. Неловкость рассеялась, инцидент продлился всего несколько секунд. Жан-Лу знаком подозвал официантку, рассчитался и помог своей спутнице одеться. Они вышли из «Канапе».

Карим старался держаться в потоке прохожих и тихонько мигрировал с ним, смешиваясь со встречными течениями на тротуаре. Когда ему предстояло сопровождать Неззу, он одевался как можно более непримечательно. Так что нынче вечером он не выделялся из толпы.

Его взгляд, точно маятник, перемещался с двери ресторана, куда вошла Амель, на небо, а потом на часы. Пока не пора, пока не пора, скоро будет пора. Феннек сердился на себя, что не подошел к молодой женщине прямо возле ее дома или в метро. Не решился из опасения, что она испугается. Ошибка.

В поисках чего-то необычного его глаза снова прошлись по улице и во второй раз отметили присутствие парнишки лет шестнадцати, возможно семнадцати, со смутно знакомым силуэтом. Вот уже добрых пятнадцать минут мальчишка топтался перед торгующим кебабами ларьком, притулившимся между японским рестораном и магазином изящных безделушек, прямо напротив «Канапе». Знакомый. Что-то он все никак не купит себе еду. Уже встречались. Подросток не разговаривал с торговцем и каждый раз отворачивался, когда чувствовал, что Карим смотрит в его сторону. Здесь, возле стеклянного прилавка, парень был довольно заметен. Прилавок… Салах… Имя хозяина «Аль Джазира» напомнило обстоятельства первой встречи с парнем. Это было в день первого появления Ружара в двадцатом округе. Тогда мальчишка поднял тревогу по поводу нежелательного визитера старого Махлуфа.

Значит, Карим избавился не от всех своих преследователей.

Тригон подсел к Зеруалю в машину. Тот наблюдал за Великолепным через мощный объектив фотоаппарата.

– А где остальные?

– Один «пешеход» на углу улицы Тайандье, одна машина на улице Седен. Другая в конце Ледрю-Роллен, возле площади Леон-Блюм. Не все еще прибыли.

В телеобъективе было видно, что исламист внимательно смотрит на кого-то справа от себя, на том же тротуаре. Точно не на журналистку, по-прежнему находившуюся в ресторане, на другой стороне улицы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю