Текст книги "Время скорпионов"
Автор книги: D. O. A.
Жанр:
Политические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)
And you and I will come in from the cold…
Руки его дрожали. Окровавленная перчатка, которой Линкс исступленно тер циферблат своих часов, еще больше пачкала их. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что они показывают. Было двадцать три сорок три.
We’re out of control…
В ушах нескончаемо звучала музыка. Линкс развязал Сесийона и взвалил его на плечо, чтобы отнести в «Транзит».
Out of control…
26.10.2001
Возбужденные и упившиеся к середине ночи клошары бульвара Ла-Виллет вот уже десять минут как снова дрались. Линкс решил действовать, пока какой-нибудь сосед не потревожит представителей власти. Он подошел к предварительно застланному полиэтиленовой пленкой кузову пикапа и раздвинул картонные коробки, среди которых был спрятан Лоран Сесийон. Тот лежал на боку, без признаков жизни, но еще живой. Он потерял сознание наверху ведущей из подвала лестницы, и больше оно к нему не возвращалось.
Сжав ему горло, агент прикончил его.
Надев старый плащ и засаленную шляпу, Линкс двинулся в сторону от «Транзита», поддерживая безвольное тело Джафара, как если бы тот был пьян. Они направлялись к бомжам.
Никто из пьяной компании не обратил на них внимания.
Подойдя поближе, Линкс пихнул обращенного в кучу дерущихся и орущих клошаров прямо на глазах у их товарищей. Прежде чем рухнуть на землю, труп толкнул одного бомжа – кряжистого и довольно старого, затем другого – совершенно беззубого, наступающего на первого с разбитой винной бутылкой в руке. Они разозлились еще больше и обратили свой гнев на непрошеного гостя, который даже не держался на ногах. Поодаль вспыхнула другая драка: ее спровоцировал агент. Трое или четверо бомжей, до того времени остававшихся лишь зрителями, жарко и неловко ввязались в драку. Вскоре под надземным метро царил хаотический шум бьющегося стекла, криков и ругательств.
Поблизости осветились, а затем открылись некоторые окна.
Жильцы соседних домов просыпались.
Довольно скоро военные действия прекратились. Когда каждый занял свое место в границах принадлежащей группе территории, на земле, в некотором отдалении от всех, осталась лежать одна жертва.
Джафар.
Сидя в кабине пикапа, Линкс внимательно наблюдал за приступом спасительной для него жестокости бездомных. Он видел, как один из них, еще стоящий на ногах, приблизился к обращенному и отвесил ему удар ногой. Никакой реакции. Человек присел и, подгоняемый приближающимся воем полицейской сирены, принялся обшаривать карманы мертвеца.
На приборной доске перед Линксом лежал плеер. Он потянулся было к нему, но передумал. Руки все еще дрожали. Он тронулся с места.
Шарль Стейнер встретился с полковником Монтана в Булонском лесу рано утром. Полковник любовался своим французским бульдогом, писающим под деревом. В десятке метров от него возвышалась молчаливая массивная тень. Телохранитель не шевельнулся, когда вновь пришедший приблизился к его патрону, поскольку внимательно следил за бредущими неверной походкой трансвеститами. Они закончили свою ночную работу, но все еще болтались поблизости.
– Ну так что, Шарль? – Сотрудник службы внешней разведки не поздоровался. Занятый своей собакой, он даже не поднял головы, чтобы взглянуть на пришедшего.
– К настоящему моменту мой агент должен покончить с Лораном Сесийоном.
– Уже? Можем ли мы быть уверены, что этот парень выложил все, что знал? – Монтана резко потянул поводок. – Не хотите пройтись?
Мужчины углубились под деревья.
– Сесийон сказал то, что его понуждали сказать. Мы никогда не будем уверены на сто процентов, что он не скрыл от нас какой-то информации, но… но ведь нет никакой методики, способной гарантировать нам подобный результат. Я доверяю Линксу.
– А, так это ему вы поручили дело? Знаменитому Линксу? Я всегда думал, что он миф, фантазм, который вы сотворили на потребу публики. Как давно он на вас работает?
– Несколько лет.
Монтана сбоку украдкой взглянул на собеседника:
– Вы его оберегаете. Чего вы боитесь? Мы в одной команде.
– Можете быть спокойны, Сесийон признался, что получил кое-что от Делиля, простите, Мишеля Хаммуда. Ту самую резинку. Он не знал, что в ней спрятано. Он утверждает, что пятого октября во время заранее оговоренной встречи передал ее некоему Мустафе Фодилю.
– Значит, мы отстаем от них на двадцать один день. Это много. Что еще?
– Фодиль и Хаммуд не были знакомы. Это подтверждает, что мы имеем дело с чрезвычайно разветвленной организацией. В каком-то смысле это нам на руку, сигнал тревоги будет подан не так быстро.
Они подошли к лесной дороге и, прежде чем перейти ее, пропустили группу бегунов трусцой. Вскоре собака Монтана снова пристроилась под деревом.
– Говорил ли Сесийон об операции?
– И да, и нет. Он ничего не знал о грузах или о том, что с ними предполагается сделать. Однако он подтвердил, что операция должна состояться следующим летом. По-видимому, невольное признание Делиля.
– Вот как? Это совпадает с уже имеющимися в нашем распоряжении сведениями.
– Он также говорил о Нуари Мессауди, торговце наркотиками, мелком оптовике, в последние недели замеченном нами в его окружении. Похоже, именно через этого Нуари несколько лет назад Джафар познакомился с алжирскими вербовщиками.
– Нам это уже было известно.
– Да. Нам многое из его откровений уже было известно, или мы это хотя бы подозревали. Возвращаясь к Мессауди: не похоже, что он напрямую замешан в интересующем нас деле. По словам нашего покойного юного обращенного, этот Мессауди держится в стороне от политики и верующих. Впрочем, и они терпят его только потому, что часть его денег идет на их цели. Или непосредственно на «добрые дела» мечети в двадцатом округе, вокруг которой вертится этот мирок, или как дотации на благотворительные организации. Сесийон служил Мессауди посыльным и при необходимости телохранителем.
Монтана усмехнулся:
– Разумеется, никто не знает, на что на самом деле тратятся эти бабки?
– Мы можем рассматривать многие возможности и даже предполагать, что Нуари Мессауди оказывает действенную помощь каким-нибудь нуждающимся. На мой взгляд, в основном он финансирует проживание и разъезды джихадистов. Сами операции – маловероятно.
Сотрудник службы внешней разведки внезапно вернулся к предыдущей теме:
– Тогда сосредоточимся на Фодиле. Я распоряжусь, чтобы сотрудники нашей миссии наблюдения «Алекто» снова занялись им. А также передам вашу информацию, кому следует.
– А у вас есть новости?
– Нам удалось проследить морскую часть маршрута бочек. Выйдя из порта Яблах в Сирии, они оказались на идущем в Албанию грузовом судне. Мы полагаем, что потом между шестым и восьмым сентября Vx достиг Тираны. На борту грузового судна или на другом корабле, более неприметном. Как и где он путешествовал после этого, нам пока неизвестно. Но мы над этим работаем.
Монтана умолк и поднял палец, чтобы обратить внимание Шарля на пение птиц в ветвях деревьев. Тот некоторое время прислушивался, однако природная интерлюдия длилась недолго.
– Недавно наблюдатели из, скажем так, продвинутых, предварительно размещенных в Афганистане, перехватили и ретранслировали кое-какие местные телефонные соединения. В настоящий момент у них там земля под ногами горит и они непрерывно переговариваются. Так вот в одном из этих разговоров упоминалась «свадьба» во Франции, назначенная на четвертое Jumada’ Al-Awwal [148]148
Пятый месяц в исламском календаре, месяц хаджа.
[Закрыть]тысяча четыреста…
Шарль перебил собеседника:
– Четырнадцатое июля.
Монтана кивнул:
– Да, согласно календарю хиджры. Я полагаю, вам известно, что на их жаргоне означает «свадьба»?
– Да. С Вест-Пойнт, который…
– Не только с Вест-Пойнт. Обсуждается также возможность участия в шествии нью-йоркских пожарных. Американцы в курсе этих перехватов и волнуются. Понятно, что мой шеф, его шеф и тот, кто над ним, обеспокоены.
– Не кажется ли вам, что теперь самое время сказать правду и предоставить нам все доступные средства для того, чтобы завладеть этим отравляющим веществом?
Сотрудник внешней разведки остановился, и Стейнер обернулся:
– Слишком рано. Сейчас мы еще можем успокоить тех, кто в этом нуждается. Мы по-прежнему заинтересованы как можно более незаметно вернуть себе этот Vx. Это позволит нам исключить возможность каких бы то ни было утечек. С одной стороны, незачем предупреждать террористов, что мы в курсе. С другой стороны, нет смысла предоставлять всему миру случай прищемить нам хвост. Позволю себе напомнить вам, что мы официально являемся участниками всех договоров о нераспространении химического оружия. С первой Женевской конференции тысяча девятьсот семидесятого года до Парижской тысяча девятьсот девяносто третьего.
– И все же в стремлении не скомпрометировать себя мы очень рискуем.
Тон, которым Стейнер произнес последние слова, разозлил Монтана.
– Не скомпрометировать себя, предотвратить серьезное покушение и уберечь нашу производственную базу, не забывайте об этом. Что вам здесь не нравится, Стейнер?
– Мне только представляется, что такая ответственность чересчур тяжела для одних наших плеч.
– Мы не одни, я вам уже сказал.
– Тем не менее служба слишком рискует.
– В случае провала внешняя разведка будет ни при чем. Группа «Алекто», которой нет никакого резона публично заявлять о себе, исполняет всего лишь наблюдательную функцию. Не более того. Если возникнет серьезная проблема, «Алекто» окажет содействие в разоблачении злодеяний некоего «опасного психопата», слишком буквально трактовавшего понятие «столкновение цивилизаций». [149]149
Имеется в виду статья Сэмюэля Ф. Хантингтона (1927–2008) «Столкновение цивилизаций?» (1993), ставшая одним из самых известных политических манифестов рубежа веков и впоследствии расширенная автором до книги «Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка» (1996). Актуальность затронутой темы подтверждают террористические акты в США 11 сентября 2001 г. и последовавшие за ними события.
[Закрыть]
Шарль пробормотал имя Линкса.
– Не понимаю, что вас тревожит. Пока ваш агент действует безукоризненно. Он доказал уместность избранной методы. Если он будет продолжать в том же духе, мы добьемся всего, чего хотим. Неужели вы искренне верите, что в последнее время участь трех-четырех фанатиков может волновать наших соотечественников? В любом случае нет никаких причин, чтобы до них дошли разговоры об этом.
Стейнер отвел взгляд.
– Что? Может, вы хотите в чем-то признаться, Шарль?
– Двое журналистов интересуются деятельностью Общества оперативной обработки.
– Не в первый раз. Помимо всего прочего, вы руководите обществом, активно ведущим дела с Африкой в важных сферах.
– Один из них специалист по исламистам.
У Монтана вытянулось лицо. Он потребовал подробного рассказа и поинтересовался принятыми мерами.
Шарль рассказал о прослушках, о физическом наблюдении и пожаловался на отсутствие средств, на что его собеседник лишь махнул рукой: «Будут они у него, и очень скоро». А затем бросил заготовленную бомбу:
– Существует утечка информации. Говоря об утечке информации, мы и, очевидно, вы тоже имеем в виду осведомителя, крота.
– Немыслимо.
– Не допускаете ли вы в подобной связи, что некоторые сотрудники могут захотеть открыть встречный огонь?
Монтана понял, что его собеседник намекает на напряженные отношения, существующие между ним, серым кардиналом руководителя департамента, и официальным заместителем шефа службы внешней разведки:
– Мы стираем наше грязное белье дома, а не на виду у гражданских.
Стейнер сразу подумал о бюро защищенных инвестиций, реальная деятельность которого известна лишь ограниченному кругу посвященных. Если бы он не был так встревожен, апломб Монтана вызвал бы у него улыбку.
Ян Су последний раз сфотографировал вместе обоих мужчин и надолго замер. Низкорослый субъект с собакой в сопровождении своего телохранителя ушел первым. Другой, за которым фотограф с большим или меньшим успехом следил уже две недели, немного подождал, а потом тоже ушел.
Старик в телеобъективе выглядел встревоженным, павшим духом. Папарацци воспользовался неподвижностью своего объекта, чтобы еще парочку раз прицелиться в него. Как только Стейнер ушел, фотограф поднялся, торопливо разобрал камеру, сунул ее в рюкзак, сложил камуфляжную сеть, под которой прятался, и направился следом.
Нынче утром его посетила удача, удача – и интуиция. Сам не зная почему, он решил подойти к дому Стейнера ранним утром. И очень вовремя, так что застал, когда тот выходил. Один. Это упростило слежку, и на сей раз фотографу не пришлось прерывать ее на полпути из страха быть замеченным одним из вечно сопровождающих старика здоровяков. Глава Общества оперативной обработки был человеком весьма осмотрительным, но Ян привык преследовать личности, чересчур ревностно оберегающие свою частную жизнь. Так что он без проблем дошел за своим объектом до Булонского леса.
Потом все было просто, местность оказалась подходящей. Он сумел сделать множество портретов таинственного собеседника Стейнера – человека достаточно значительного, чтобы заставить его выйти из дому ни свет ни заря.
Мотоцикл папарацци поджидал его там, где он его оставил: возле входа во французский гоночный клуб. Он торопливо смотал удочки, нашел в шестнадцатом округе небольшое кафе и выпил горячего кофе с круассаном. Ружар может подождать еще часок.
Безопасность не слишком просторного, но высокого застекленного вестибюля нового офиса «Франс телевизьон» обеспечивали тамбуры и стеклянные турникеты, раздвигающиеся лишь по предъявлении магнитной карты. Были там и охранники, а за высокой длинной конторкой священнодействовали несколько гостеприимных сотрудниц. Украшением помещения служили три не слишком ухоженных живых растения, рекламные щиты и плоские экраны, посвященные достижениям отрасли массовых коммуникаций. Временные «избранные», кому судьба позволила добраться до расположенных в верхней части этого не слишком скромного атриума балконов, выглядели так, будто они свысока созерцают плебс.
Ложно открытый, холодно приветливый. Гнетущий. Таковы были первые впечатления Амель. Заметив ее, Ружар сразу подошел с прижатым к уху мобильным телефоном. Лицо его светилось ликованием.
– У моего приятеля-фотографа есть кое-что новенькое. Новый игрок, с которым Стейнер тайно встречался сегодня рано утром.
– Может быть, это не имеет к нам никакого отношения.
– Может быть, но, прежде чем отчаиваться, давай-ка узнаем о нем побольше.
– Когда у нас будут снимки?
– К полудню Ян сматывается на юг вслед за парой американских актеров, которые хотят купить домик. Он мне сказал, что…
Человек, которого они ждали, внезапно материализовался перед ними и, очевидно спеша, прервал их разговор. Арман Сибэй, главный редактор франко-ливанской версии журнала о Среднем и Ближнем Востоке, в знак приветствия обнял собрата и засвидетельствовал Амель свое почтение.
– Простите, что назначил вам встречу в подобных условиях. У меня очень мало времени. Сейчас я участвую в ток-шоу, а потом меня ждут на другой площадке, в другом конце города.
Когда перед этой встречей Ружар описывал его Амель как просвещенного оппортуниста, выплывшего на поверхность на волне исламского терроризма, в его голосе слышались нотки зависти.
– У меня есть кое-какая информация о вашем Хаммуде. Это бывший банкир и к тому же бывший христианин. Его жизнь резко изменилась после семейной драмы, за которую он, по-видимому, ненавидит израильтян. Впрочем, они отвечают ему тем же. – Сибэй подсел к ним, придвинулся поближе и понизил голос. – Ваш герой обратился перед тем, как присоединиться к самым крайним радикалам.
– А хавала?
– Я к этому и веду. Выйдя из одной банковской системы, официальной (я не люблю это слово, оно отдает какой-то не слишком заслуженной законностью, ну да ладно)… Так вот, Хаммуд оставил свой банк, чтобы стать хаваладаром.Это позволяет ему вносить свой скромный вклад в борьбу друзей-исламистов и при этом не слишком мараться. Он всего лишь ведает расходами, и даже если кто-то сядет ему на хвост, обвинить его в чем-либо будет трудно. Как вы о нем узнали?
Амель и Ружар переглянулись. Такой вопрос они предвидели. Сибэй не идиот. Прежде чем дать им подсказку, он захочет узнать побольше. Возможно, это окажется выигрышной темой. Пока он не сказал ничего, что они не могли бы обнаружить самостоятельно.
– Да ладно, Бастьен, чтобы как следует помочь тебе, надо…
– Я работаю над сюжетом весьма деликатного свойства и не могу об этом говорить. В деле замешан Хаммуд. Кроме того, у меня есть основания считать, что он мертв. Как раз из-за этого самого дела. Вот что я тебе предлагаю: если наша история благодаря твоим сведениям хоть куда-нибудь выведет, я дам тебе знать.
Прежде чем снова заговорить, Сибэй посмотрел вокруг:
– Идет. Могу устроить тебе встречу с одним ливанским банкиром, который подскажет, как подступиться к миру твоего Мишеля Хаммуда. Годится?
– Годится.
Они встали и пожали друг другу руки.
– Я перезвоню, Бастьен. – Сибэй исчез за стеклянной дверью.
– Я думала, мыработаем над этим делом, а не только ты?
– Ну разумеется, а как же. – Тон Амель застал Ружара врасплох. Он постарался поскорее овладеть собой, положил руку ей на плечо и, выходя, привлек к себе. – Что-то не так?
– Ничего. Все в порядке. Все хорошо.
Он поцеловал ее в лоб:
– Ну и отлично. Ты ведь знаешь, как ты нужна мне, а? Твоя помощь для меня драгоценна, даже необходима.
Она не ответила. Его рука покоилась у нее на плече, они шли, тесно прижавшись друг другу, пока не отдали себе отчета в этой новой, непривычной близости. Тогда, все так же не говоря ни слова, они отстранились друг от друга.
– Надо поймать такси.
Через несколько минут, сидя на заднем сиденье машины, Ружар обобщил имеющуюся у них информацию:
– «Мартина», которую было бы лучше называть «Мартин»… Об этой личности нам известно немногое, но он обратил мое… – он взглянул на Амель и улыбнулся ей, – наше внимание на двоих людей, внешне никак друг с другом не связанных. – Он поднял большой палец на правой руке. – Номер один, Шарль Стейнер. Бывший сотрудник внешней разведки, начальник конторы, постоянно действующей в кругах, приближенных к секретным службам, на тех же территориях, а именно в Африке и на Среднем и Ближнем Востоке. Только сейчас его деятельность уже скорее не секретная, а скрытная, что вызвано самой ее природой, более экономического, нежели политического характера. В ней также нет ничего противозаконного, во всяком случае внешне. Номер два, – он поднял указательный палец, – Мишель Хаммуд.
– Точнее, его труп.
– Увы. Этот тип обделывал делишки с террористами, помогал финансировать их деятельность и всплыл в Сене. – Ружар без малейшего волнения говорил о смерти этого человека. – Какая между ними связь?
Амель было не по себе. Глядя в окно на проносящуюся мимо набережную, она, не оборачиваясь, ответила:
– Помимо «Мартины»? Никакой.
– Да, разумеется, ты права. На кого работает «Мартина»? Чего он добивается?
– Прижать Стейнера или через него – одного из его клиентов. Возможно, Общество оперативной обработки ведет какой-нибудь проект, интересующий «Мартину» или тех, кто ему платит?
– Или, если я правильно понял смысл предостережения Дюссо, «Мартина» и Стейнер принадлежат к двум противоборствующим группировкам, участвующим в сваре, раздирающей службу внешней разведки. Вот чего я не могу понять, это какова ставка: президентские выборы?
Прежде чем Амель снова заговорила, прошло несколько секунд:
– Тогда зачем он рассказал нам о Хаммуде? И выбрал тебя? Наше присутствие в этом уравнении нельзя назвать случайным, не так ли?
Ружар не ответил. До него только что дошел смысл откровений «Мартины». Если Амель права, единственное заслуживающее внимания объяснение заключается в том, что Стейнер замешан в смерти Хаммуда. И если уж размышлять дальше, французские спецслужбы тоже. Журналист не решался предположить, что могло довести их до таких крайних мер. Он покачал головой и не ответил на следующий вопрос молодой женщины, удивленной его озабоченным молчанием. Все это было слишком непостижимо. Слишком пугающе.
Вернувшись, Сильвен обнаружил, что дома пусто. Однако на диване лежала открытая сумочка жены, а компьютер был включен. Видимо, она вышла ненадолго и недавно. Наверное, за покупками. Поколебавшись какое-то время, он направился к компьютеру.
На экране был открыт документ Word. Проект статьи о терроризме и параллельных финансовых системах. Он спустил вниз рабочее окно и открыл почту Амель.
26.10.02.1@09:02
Кому: [email protected]
Тема: возвращение
Здравствуй,
вот и я после недели отсутствия и молчания. Должен признаться, мне очень понравился наш поздний завтрак в прошлое воскресенье. Вот я и думаю: не можем ли мы повидаться в ближайшее время? Например, в эти выходные? Буду ли я еще раз иметь счастье воспользоваться отсутствием твоего мужа?
Сердце Сильвена заколотилось. Ему внезапно стало нехорошо. Он не испытывал гнева, нет еще. Но чувствовал себя так, будто его ранили. Амель не рассказывала ни о каком «позднем завтраке». Когда она успела так сблизиться с этим Сервье? И насколько тесно?
Он просмотрел несколько более ранних писем, но не обнаружил ничего компрометирующего даже в переписке жены с двумя ее ближайшими подругами. Речь шла только об их семье, о возникших между ними сложностях. Она не лгала, не преувеличивала ни одной проблемы. Увидев, что она упрекает себя, чувствует частичную вину в переживаемом ими кризисе, он даже успокоился. Больше там ничего не было, и он перешел к отправленным письмам.
Пятница, 26.10.01.@16:41
Кому: [email protected]
Тема: мои извинения
Привет, наконец какая-то весточка! Мне тоже понравилось, как мы с тобой провели время. И все же я бы предпочла подождать и увидеться на следующей неделе. В эти выходные Сильвен дома. Созвонимся в понедельник?
Амель Рувьер-Балимер
На площадке звякнул остановившийся лифт. Вернулась Амель. Сильвен оставил компьютер и скрылся в спальне.
27.10.2001
Дождь начался в середине ночи. Сильвен не спал, но лежал недвижно. Он слушал, как о металлические перила балкона стучат капли. Из-под теплого одеяла виднелись плечи жены. Слишком далеко. Он протянул руку и едва сумел коснуться их. Этого было недостаточно, и он придвинулся ближе. Его рука легла на бедро Амель, скользнула под футболку, единственную одежду, которую она носила ночью, и остановилась на талии. Несколько минут он подождал, успокоенный теплом под своими пальцами.
Его пальцы.
Ее.
Его.
Живот Сильвена судорожно сжался. Он сглотнул, чтобы прочистить горло, нежно прижался к ее телу, стараясь ощутить его тепло. Внезапно у Сильвена сложилось впечатление, что он больше ничего не чувствует. Его рука опустилась к началу бедер, поднялась, снова опустилась еще раз, до тех пор пока наэлектризованная кожа Амель не ответила на его прикосновения.
Отодвинувшись и снова еще плотнее прильнув к мужу, молодая женщина ласково подтолкнула его руку к своему клитору. Легкие движения тазом назад. Сильвен приподнял ногу, медленно ввел член и, поймав ритм, присоединился к ее покачиваниям.
Их губы нашли друг друга, и они, почти не шевелясь, слились в долгом поцелуе.
Тела возобновили мерное движение, раздались первые прерывистые вздохи. Амель легла на живот, футболка задралась ей на плечи. Увлекшись любовной игрой, он не раздел жену, а лишь набросил футболку ей на голову.
По-прежнему не выходя из нее, Сильвен приподнял ей таз и неожиданно шлепнул.
Удивленная, она вскрикнула и хотела открыть лицо.
– Не сегодня. – Ее голос слабо прозвучал из-под плотной ткани.
Муж не отпустил ее и одной рукой с силой сжал ей запястья за спиной. Резким толчком он еще глубже вошел в нее. Один раз, потом еще один. И еще один. Он задыхался.
Новый шлепок. Болезненный.
Амель взвыла.
Он продолжал входить в нее, все более и более жестко. При соприкосновении их тел раздавался звонкий шлепок.
– Прекрати! Ты делаешь мне больно! Прекрати!
Он по-прежнему держал ее запястья, она безрезультатно пыталась бороться.
– Тебе ведь так нравится, а?
Сильвен кончил. Прежде чем перевалиться на кровать, он, задыхаясь, всей тяжестью навалился ей на спину.
Амель плакала.
Камель Ксентини тоже не спал. Не раздеваясь, он лежал на походной кровати, накрытой спальным мешком, и разглядывал трещины и пятна сырости на потолке. Его душила ярость. Жилище внушало ему отвращение. Он и сам внушал себе отвращение. Ему не удавалось избавиться от воспоминаний о другой комнате, выходящей окнами с легкими белыми занавесками на море. Это было несколько лет назад. Ту комнату он делил со стройными и загорелыми телами, ему так нравилось ласкать их. Тогда у него было все. Уважение, деньги, роскошь. Любовь.
Камель провел рукой по своему паху.
Его мысли покинули жалкую комнатенку, чтобы вернуться к тем нежным и крепким телам, которые он так любил дни напролет трогать и ласкать языком.
Распустив ремень и расстегнув ширинку, Камель стал онанировать.
Он вспоминал объятия в солнечном полумраке, жаркие проникновения, чуть-чуть насильственные. Ему всегда нравилось сдерживаться, чтобы продлить миг, когда тела ослабляют захват.
Рука его мерно двигалась вверх-вниз. Устоять, переждать, сдержаться еще.
По соседней улице с грохотом проехал мотоцикл. Прекрасные видения исчезли, сменившись засиженным мухами грязным потолком. Не добившись удовлетворения, Камель несколько раз стукнул кулаком по кровати. Под его ударами заскрипели пружины. Он этого не заслуживает.
Его желание пропало.
Они заплатят, да, они заплатят. Все.
Драка со смертельным исходом на севере Парижа. – Под путями второй линии надземного метро обнаружен лежащий на земле молодой человек с обезображенным ударами лицом. Прибывшая на место трагедии помощь, вызванная анонимным свидетелем ранним утром, опоздала. К настоящему моменту вскрытие еще не прояснило ситуации прибывшим на место происшествия следователям криминальной бригады. По всей видимости, мужчина принадлежал к группе бомжей, о которых уже неоднократно поступали сигналы в полицию из-за нарушения общественного порядка. Все бездомные были препровождены в отделение по адресу: набережная Орфевр, 36, для дачи показаний…
Карим отложил газету.
– Сесийон или Мессауди?
– Сесийон.
– Когда?
– В ночь с четверга на пятницу. – Луи выдержал паузу. – Кстати, Хаммуд тоже…
– Тоже мертв? Я так и думал. Почему мне ничего не сказали?
– Чтобы избежать ошибок по невнимательности. Люди из двадцатого округа не в курсе.
– На сей раз трудно будет закрыть крышку. Вот черт! – Карим вскочил со стула и обоими кулаками грохнул по столу. – Но почему ты мне ничего не сказал!
– Успокойся, вовсе ни к чему…
Дверь в глубине комнаты открылась, и генерал Стабрат подошел прямо к Кариму:
– Пьер де Стабрат. Садитесь, капитан. – Приглашение было произнесено голосом примирительным, но твердым. – Как вы себя чувствуете?
– Не очень уверенно.
– Понимаю.
– Нет, не думаю, я…
Призывая его к молчанию, генерал поднял руку:
– Я понимаю. Но подсчет наших ошибок, а мы их допустили, особенно по отношению к вам, может подождать. Сейчас то, что представлялось нам лишь прощупыванием почвы, может оказаться делом первостепенной важности. – Он взглянул на Феннека, чтобы убедиться, что полностью завладел его вниманием. – Что вам на самом деле известно?
– Что вы имеете в виду?
– Что вы поняли?
Карим ответил не сразу:
– Хаммуд и Сесийон являлись частью тайной сети. Эта сеть, похоже, что-то готовит, поскольку мы неожиданно очень ею заинтересовались, и похоже, не мы одни.
Стабрат изобразил улыбку:
– Акция имеет отношение к химическому оружию, возможно французскому. Она должна быть очень масштабной, а следовательно, потенциально очень разрушительной.
– Великолепно! А что я вам говорил, Луи?
Куратор опустил глаза:
– Вы правы, капитан. Хаммуд помогал группе под названием «Эль-Хадж», готовящейся действовать на территории нашей страны и получить неизвестное количество нейротоксина. В настоящий момент мы потеряли след этого химиката. Но это еще не все. – Генерал разъяснил Кариму финансовую роль ливанца и степень причастности Сесийона, но воздержался от подробностей и уточнения происхождения своих сведений. – Итак, сейчас мы почти уверены, что их операция будет иметь место…
– В Париже, четырнадцатого июля две тысячи второго года.
Стабрат повернулся к Луи, затем снова к агенту:
– «Эль-Хадж»: логический вывод.
– Разумеется, но мы также подтвердили его перехватами.
– Следует предупредить Министерство внутренних дел.
– К чему? У нас есть вы, наша главная фигура, в самом центре шахматной доски.
– Я не убийца.
Генерал посмотрел на него долгим тяжелым взглядом:
– А кто говорит об убийстве? Кроме того, давно ли вас так сильно беспокоит смерть наших врагов?
– При всем моем к вам уважении, генерал, не делайте из меня дурака. Я нисколько не сомневаюсь, что в смерти Делиля и Сесийона нет ничего естественного.
– И вы думаете, что мы несем за это ответственность?
– Да, мы или те, с кем мы, по всей видимости, активно сотрудничаем.
Новая пауза.
– Сейчас я вам кое-что расскажу, капитан. Априори вас это напрямую не касается, но, возможно, успокоит относительно наших намерений. – Стабрат обошел стол и встал позади Луи. – Нам известно, что Хаммуд выдал группу джихадистов, арестованную в конце сентября в пригороде Парижа. На это вполне определенно указывают многие детали. В частности, видеозапись, на которой зафиксирована передача нашим милягой-ливанцем офицеру местных спецслужб этим летом в Дубае документов, позволяющих идентифицировать «Игуану».
– Ну и что?
– А то, что интересующая нас операция столь сложна, что ее заказчики сочли необходимым пожертвовать некоторыми своим пешками, чтобы отвлечь наше внимание. Я не очень удивлюсь, если окажется, что смерть Хаммуда и даже, возможно, Сесийона также входит в план осуществления принципа превентивных действий, если можно так сказать.
Карим перевел взгляд с генерала на своего куратора. Лицо Луи было непроницаемо.
– Мы не имеем к этому отношения?
– Нет.
– Луи?
– Довольно, капитан! Сколько можно подвергать сомнению мои слова? – Стабрат тоже склонился над столом и прихлопнул по нему ладонью.
– Чего вы от меня ждете?
– Вы поступаете в полное распоряжение ваших приятелей из двадцатого округа и соглашаетесь на предложенную ими работу. Надо любыми способами и как можно скорее еще глубже внедрить вас в их организацию. Нам также потребуется доступ ко всем документам, что позволит получить больше информации о группе «Эль-Хадж». Мы должны сопоставить их с имеющимися у нас сведениями из других источников. – Говоря это, генерал снова обошел стол. – Кроме того, мы пытаемся выйти на след кое-каких личностей.
Луи подвинул к агенту три фотографии:
– Что это за типы?
– Приведение в действие одного или нескольких устройств с использованием нейротоксического вещества требует особой компетенции. Вот люди, которых мы задержали как наиболее возможных исполнителей такой работы. – Стабрат остановился за спиной Феннека и положил руку ему на плечо. – Мы на вас рассчитываем.
