Текст книги "Мороз на земле (СИ)"

Автор книги: Chryse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– Мистера Поззи?! – Тот был священником, и казался строгим, но добрым человеком, который проводил большую часть своего времени в своих комнатах, где, по слухам, занимался поэзией.

– Не волнуйся, Тэдди не один такой. Я видел таких ребят в Итоне. Их очень ценят в спальных комнатах, и он уже понял, что главные сидят за этим концом стола, и что ты, вероятно, примешь его хорошо. Ты можешь обладать им сегодня ночью, если хочешь.

– Ты с ума сошел, Шерлок? – сказал Джон в ужасе. – Конечно, я не хочу этого. И не буду этого делать.

Шерлок пожал плечами и повертел в пальцах другую горошину. – Уверен, что Тэнк точно не откажется.

Тэнк и его свита действительно навестили Тэдди этой ночью и взяли его сразу вдвоем, как они когда-то собирались поступить с Шерлоком.

В отличие от большинства мальчиков с верхних этажей, которые научились вести себя тихо и покорно еще у мистера Гамфилда, или от изредка попадавшихся, кто пытался сопротивляться и бороться, Тэдди извивался, стонал, вздыхал и восхищался размерами их членов, пока Моррис, который в глубине души отдавал предпочтение скорее садистским, чем чувственным удовольствиям, не отбросил Тэдди в отвращении и не ушел приставать к новеньким. Те могли дать ему возможность их укротить. Тэнку же Тэдди очень понравился. Он обычно просто хотел сбросить напряжение, как можно быстрее, и потому был доволен иметь Тэдди каждую ночь.

– А что он выделывает своим языком! – сказал он Джону как-то вечером, когда Тэдди отправился получать “духовное руководство” от мистера Поззи. – И знаешь, ему ведь нравится это. Ты должен попробовать это, Джон. Или взять его на ночь, если так для тебя лучше, так здорово, когда он возвращается от мистера Поззи уже весь растянутый и смазанный…

– Мне нужно пойти позаниматься с Майком, – выдавил из себя Джон и сбежал.

Работы в больнице с приходом теплой погоды стало поменьше, и у Джона, Майка и Молли стало больше времени для занятий. Они часто встречались во дворе, после того, как доктор Вудкорт брал их на свои обучающие обходы, и делились друг с другом тем, что они узнали, решая, кто какие темы будет читать сегодня вечером. Доктор Вудкорт предупредил их, что с теплыми временами часто приходит обострение дизентерии, поэтому однажды вечером они задержались после обеда и должны были быстро вернуться в больницу.

В столовой Джон сразу увидел, что что-то случилось. Комнату наполнял возбужденный гул голосов, а персонал вел себя более раздраженно, чем обычно.

– Что случилось? – спросил он у Шерлока, скользнув на свое место.

– Неожиданный визит руководства. С инспекцией, – сказал тихо Шерлок. В отличие от других учеников, он сидел нахмурившись. – Мистер Темпль был пьян, и его тут же уволили. Временный директор пока мистер Поззи, а потом они пришлют нового.

– О-о, – сказал Джон. – Он не мог понять, почему Шерлок выглядит так, как будто его эта новость встревожила. – Ну, ведь он, на самом деле, был не очень хорошим директором, может быть, другой будет лучше?

– Назначенный теми, кто ходит в друзьях Мориарти? Как ты думаешь, Джон, это будет тот, кого будет заботить наше благополучие? Нет, нам нужно убираться отсюда, и побыстрее, до того как прибудет этот новый директор школы.

– Но как? – спросил Джон удивленно. Первоначальный их план претерпел изменения, и в него включена была часть, связанная с помощью матери Майка, которая согласилась купить им одежду и приютить на ночь.

К несчастью, бедная женщина умерла от лихорадки месяц назад, и Шерлок всё еще пытался найти какое-то иное решение.

– Мне стоило поговорить с Гриивзом, когда он был здесь на прошлой неделе, – пробормотал Шерлок, явно злясь на себя. – Теперь он еще долго не появится, а нам нужна одежда и место, где мы сможем укрыться, но я не уверен, что мы можем доверять…

– Так, спокойно, без паники, – Джон успокаивающе положил свою руку на руку Шерлока. – Им понадобится время, чтобы назначить нового директора, и пока что мистер Поззи не начнет заводить здесь новые порядки. Просто обдумай это день или два.

Шерлок так и поступил. Что, конечно же, означало, что он начал делать это в ущерб всему остальному, особенно, сну и еде, и Джону приходилось по ночам буквально удерживать его на кровати, чтобы тот хоть немного поспал. Он сам стал уставать и немножко ворчать на работе.

– Сэпсис, – сказал доктор Вудкорт. – В этом случае происходит заражение крови, но мы видим такое и при пневмонии и при мозговой лихорадке, и часто во время родов. Вы видите лихорадку, когда тело сжигает себя, как нам нужно бороться с этим?

– Мы восполняем то, что теряет тело в этой борьбе, – сказала Молли, активно жестикулируя. Они были в палате для больных, находящихся в критическом состоянии, рядом с койкой мужчины, который был сильным и здоровым рабочим, до того как ногу его прищемил камень. Он пережил ампутацию той части ноги, в которой началась гангрена, но заражение уже охватило всё тело. Одна из сестер кормила его с ложечки бульоном, одну ложку за другой, но он весь дрожал, словно бы от холода. – Бульон с солью и мясом, чай с сахаром и как можно больше жидкости.

– Да. Пока тело лихорадит, мы всё еще можем помочь. Когда конечности начнут холодеть…– он оборвал себя, нахмурившись. – Что это было?

Теперь они все это слышали – отдаленное эхо громкого удара – БУУУМ, от которого задрожали стеклянные стаканы на столике.

– Думаю, что-то случилось на фабрике, сэр, – сказал Джон.

– Там дым, – внезапно воскликнула Молли, ее голос дрожал от беспокойства. Они выглянули из окна и увидели, как хлопья густого дыма поднимаются над рекой, и Джон ощутил мгновенную благодарность за то, что Шерлок был сейчас в безопасности, в подвалах, куда воздух поступал прямо с реки, и обычно был не таким грязным.

– И огонь, – начал говорить Майк, а затем они услышали крики. Без разговоров все они бросились к лестнице.

Хаос начался спустя несколько минут, когда появились рабочие с фабрики: кто-то шел, кто-то нес своих пострадавших товарищей. Доктор Вудкорт уже организовал первую помощь в зале: опытные медицинские сестры принимали поступающих пациентов, а он и Молли осматривали тех, кто получил наиболее серьезные ранения; те, кто мог ходить, были ответственностью Джона и Майка. Некоторые, как заметил Джон, были сразу отосланы к старшей медицинской сестре, которая расположилась в углу и делала им инъекции морфина и передавала их стоящим поблизости друзьям. Это были те, кому уже невозможно было помочь, понял Джон.

– Джон!!!

Он повернулся на крик и увидел, как к нему, не обращая внимания на сестер перед ним, мчался Тэнк. Он нес на руках израненное и окровавленное тело, и в каком-то немом ужасе Джон понял, что это Лео.

– О боже мой, – сказал он.

– Помоги ему, ты должен помочь ему, ты почти доктор, ПОМОГИ ЕМУ, – умолял Тэнк, но Джон и без медсестры сопровождавшей его, уже понял, что Лео ничем помочь нельзя.

– Положи его сюда, – сказал он и опустился на колени рядом с парнем, который еще пытался сделать вздох.

– Лео? Ты слышишь меня? Мы дадим тебе кое-что, чтобы тебе не было больно, хорошо? Сейчас ты ощутишь небольшой укол, Тэнк подержит тебя за руку.

Тэнк ухватился за это в отчаянной благодарности за хоть какую-то возможность помощи.

– Его… его брат, – быстро подумав, сказал Джон сестре. – Его брат в кладовых в школе. Я приведу его.

– Только давай быстро, – сказала сестра, уже отворачиваясь.

Джон бежал быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Он проскочил через кухни, краем глаза отметив пораженные лица работавших там, а затем побежал прямо вниз, в подвалы, и почти сбил с ног Шерлока, пересчитывающего запасы мыла.

Джон успел мимолетно подивиться тому, что Шерлок вновь оказался прав – там были огромные залежи мыла, – а затем перевел дух и крикнул:

– Пип!

Шерлок, смотревший на него в изумлении, что-то быстро прочитал у него на лице и сказал:

– Подожди здесь.

Он ушел в темный лабиринт кладовых, не взяв с собой даже свечи.

– Что случилось? – спросил кто-то позади, и Джон, обернувшись увидел пожилого мужчину, который вышел вместе с Эрни и сейчас, нахмурившись, смотрел на него. Старый Петерс, вспомнил Джон.

– Взрыв на фабрике, – сказал он, когда Пип и Шерлок выскочили из коридора.

Пип, который, должно быть, услышал, побледнел и спросил почти беззвучным шепотом:

– Лео?

– Я отведу тебя к нему, пошли, – сказал Джон, и они побежали обратно через двор, к больнице, которая была уже наполнена криками и стонами раненых. Джон сразу выхватил взглядом крупную фигуру Тэнка и быстро повел туда Пипа. Тот споткнулся при виде Лео и опустился рядом с ним на пол с лицом, искаженным ужасом и страданием.

– Возьми его за руку, – твердо сказал Джон. – Просто дай ему почувствовать, что ты рядом, хорошо?

– Лео, – прошептал Пип. Он прижался к распростертому телу, обнимая его, слезы заструились по его лицу. Глаза Лео приоткрылись, и он увидел Пипа, а Джон почувствовал краткую вспышку благодарности, что, по крайней мере, они успели вовремя. Он поднялся и потянул Тэнка в сторону.

– Что ты делаешь?

– Пойдем. Пусть они побудут наедине.

– Ты не можешь уйти, – проговорил Тэнк в неверии. – Ты должен что-нибудь сделать! Посмотри на него.

– Я ничего не могу тут поделать, Тэнк.

– Не говори так! – крикнул парень. Он выпрямился во весь рост, огромный и угрожающий, подняв кулаки вверх, словно бы пытаясь заставить Джона послушаться. – Должно же быть что-нибудь!

Джон сделал шаг вперед и пристально посмотрел ему в лицо.

– Послушай меня, – сказал он очень тихим голосом. – Нет ничего, что бы я или кто-то другой мог сделать сейчас для него. Никто не может. Но есть другие, кому я еще могу помочь. А сейчас возьми себя в руки и помогай или убирайся отсюда ко всем чертям.

С минуту он думал, что Тэнк ударит его, но затем тот опустил свои кулаки и весь его гнев в одночасье схлынул.

– Куда мне пойти? Что я должен делать?

– Отправляйся к сестре, вон той, с бумагами. Скажи, что ты можешь переносить пациентов, и будь с ними поаккуратнее, хорошо?

Тэнк кивнул, бросил последний печальный взгляд на Лео и Пипа, а затем выпрямился и отправился выполнять поручение. Джон повернулся и почти врезался в Эрни, который стоял прямо на ним.

– Что ты здесь делаешь?

– Севен сказал, что вам нужна будет помощь, – ответил Эрни. Он поднял руки, и Джон увидел, что он сжимает карандаш и пачку карточек. – Скажи мне, что делать, и я всё запишу на карточках, видишь?

Как раз в этот момент Джон увидел, как Шерлок заканчивает писать на карточке рядом с сильно обгоревшим человеком, прикрепляет ее к нему и дальше следует за доктором Вудкортом к следующему пострадавшему, в то время как сестра читает оставленные инструкции.

– Умница Севен, – пробормотал он. – Что ж, пошли.

Они работали несколько часов, пока совсем не стемнело. Джон потерял из вида Шерлока, хотя один раз видел его черноволосую голову, возвышающуюся среди толпы на лестнице, тот спешил с каким-то поручением. Эрни оказался весьма полезным помощником, держащим лампу над пациентами, помеченными карточками, и передающим материалы Джону, пока тот работал. Умение Джона зашивать раны было далекими от идеального, но, тем не менее, он останавливал кровотечение и сводил вместе края разорванной плоти, что, как он надеялся, было уже хорошо.

Было уже совсем поздно, когда одна из сестер остановилась возле него и сказала:

– Там, внизу, еще одна партия. Обгоревшие. Когда ты закончишь здесь, помоги им.

– Хорошо, – сказал Джон. Он огляделся вокруг и удивился, что комната почти опустела.

– С той стороны реки на помощь пришли еще два доктора, а также несколько опытных медсестер, – сказала сестра, увидев его взгляд. – Они все сейчас в операционной.

Джон кивнул. Он хотел спросить, сколько времени, когда услышал позади звон часов: один, два, три. Господи… Он поднялся на ноги и только тогда понял, насколько устал. Потом повернулся к Эрни:

– Возвращайся в школу и немного поспи. Ты понадобишься завтра, в кладовых.

– Ты уверен?

– Да… спасибо за помощь, Эрни. Ты очень помог. Присмотри за Пипом, ладно?

– Конечно, – горестно ответил Эрни.

– И скажи Стивену… – Джон помедлил. – Скажи ему, что я не знаю, когда вернусь, и пусть будет осторожен.

– Я передам. Там в ординаторской чай и хлеб, если хочешь перекусить.

– Да, я сейчас пойду туда, только руки помою, – вздохнул Джон. – Ты бы тоже поел, возьми там что-нибудь, если хочешь. Давай. До встречи.

Джон вымыл руки настолько тщательно, насколько смог, хлебнул немного остывшего чая и пошел взглянуть, как там Майк. Запах наверху был ужасен, пахло кровью и гарью, и Джон направился в самую большую палату, где стояло много кроватей. Человек, над которым склонился Майк, был высоким и худощавым – что немного напоминало Шерлока – и желудок Джона сжался при виде многочисленным ожогов, которыми было покрыто тело мужчины, так, что его невозможно было разглядеть.

Он увидел карточку, на которой изящным почерком Шерлока было написано: “ДЖОРДЖ БЕЙКЕР, жена МАРИЯ, Коблер-Лейн” и понял, что Шерлок, должно быть, узнавал эти сведения у товарищей, с которыми несчастный работал. Пострадавший стонал, непрерывно, мучительно, и Джон стиснул зубы при этом звуке.

– У нас больше нет морфина, – сказал Майк хмуро. – Старшая сестра уже отправила прошение к попечителям, но сейчас приходится обходиться ланданумом*, для тех, кто может пить. Сестра думает, что в кабинете доктора Вудкорта еще есть морфий для особых случаев, и она посчитала, что это как раз такой, поэтому пошла за ним.

Джон подошел к следующей койке, на которой лежала более хрупкая фигурка, также сильно обгоревшая, и слышался слабый шепот. Звук его показался Джону смутно знакомым, но ему потребовалось еще мгновение, чтобы понять, что этим мальчиком был Скрэп. Он узнал эти звуки молитв, он слышал их несколько раз в больнице.

– Скрэп? – спросил он нежно. – Ты католик?

Мальчик не перестал бормотать, но открыл глаза и кивнул. Джон взял ткань и осторожно намочил обугленный рукав на его обожженной руке. – Тебе позвать священника?

Глаза Скрэпа мучительно забегали, когда Джон стал мочить его рукав, и он простонал:

– Нет, не надо. Пожалуйста, не надо!

– Скрэп, но я должен, – начал было Джон, но мальчик заплакал:

– Пожалуйста. Это больно. И, пожалуйста, не ходи за священником.

– Почему?

– Потому тогда мне нужно будет исповедоваться, и сказать, что я хочу умереть. И тогда он не отпустит меня на небеса.

– Ты ведь не хочешь этого на самом деле, – прошептал Джон.

Скрэп снова закрыл глаза, и одна слезинка скатилась по его щеке, что была сплошь покрыта пузырями. – Мне так больно. Я больше не хочу быть здесь. Я хочу к брату … и к маме.

Джон опустил ткань. Он посмотрел на Скрэпа, на его обгоревшие скрюченные руки. Даже если он переживет ожоги, что было маловероятно, неизбежная инфекция сделает его инвалидом, и тогда ему придется побираться и голодать. Он посмотрел на его лицо, искаженное болью, и подумал о его жизни в Бартсе: фабрика, мистер Гамфилд, жидкий суп. Он положил свою руку на то, что осталось от волос Скрэпа, и сказал:

– Мы дадим тебе кое-что, чтобы тебе не было больно. Потерпи еще немножко.

В этот момент он услышал звук быстрых шагов, и в палату вошла сестра. На лице ее была смесь вины и удовлетворения, а в руках она сжимала несколько бутылочек. Она протянула одну Майку, а другую Джону:

– Это действительно последнее, что у нас есть, так что будьте экономны.

Джон рассеяно поблагодарил ее и наполнил шприц, думая, остались ли на руках Скрэпа неповрежденные вены. Он потянулся к жгуту и в этот момент понял, что заполнил шприц до предела, как будто собирался использовать его для взрослого мужчины. Боже мой, подумал он. Это слишком много для Скрэпа, это….

Джон замер и посмотрел на шприц. В его памяти всплыли слова доктора Вудкорта:

– Я никому не дам смертельной дозы. Я не могу причинять вред.

Но Джон еще не давал клятвы. И что в такой ситуации было бы большим вредом?

Скрэп слабо захныкал, когда Джон поднял его руку, чтобы зафиксировать жгут, но никак не отреагировал на укол и боль от инъекции. Джон снял жгут и снова положил руку на голову мальчику.

– Скрэп, – прошептал он. – Я не знаю, какие молитвы ты читаешь, но я знаю одну – Отче наш. Ты знаешь ее? Католики тоже читают такую молитву, ведь так? Давай прочтем ее вместе?

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Иногда Джон ощущал, что время растягивалось как резина, часы изнурительного труда: купание, перевязка, попытки напоить пациентов, а иногда он едва успевал моргнуть, и, казалось, что утро сразу же сменялось ночью. Когда его руки начинали дрожать, он бежал в ординаторскую, чтобы быстро чего-нибудь перекусить, запивая бесконечными чашками чая, или ненадолго присаживаясь, чтобы сделать записи. Когда он уставал так, что уже не мог видеть, он забирался наверх, в комнаты санитаров, и валился на первую же свободную кровать, не смотря на то, который сейчас час, пока кто-то не тряс его за плечо, чтобы он освободил ее.

Он узнал позже, что прошла неделя, когда однажды доктор Вудкорт увидел, как он пишет на карточке, и мягко вынул ее из его рук.

– Джон, – сказал он. – Иди домой.

Джон, нахмурившись, посмотрел на него. На мгновение он подумал, что доктор Вудкорт хочет, чтобы он отправился в Шерринфорд-холл, и ощутил смутное ликование: может быть, Шерлок придумал какой-то чудесный план, пока Джон был в больнице?

– Возвращайся в школу, – терпеливо сказал доктор Вудкорт. – Поспи ночь в своей кровати. Причем, выспись и нормально позавтракай, а затем возвращайся. Хорошо?

– Но Майк и Молли…

– Они уже ушли. И ты иди.

Джон устало кивнул и пошел обратно в школу. Он не знал, сколько сейчас времени, но когда, спотыкаясь, вышел во двор, то подумал, что уже, должно быть, вечер; воздух стал мягче, и солнце уже почти опустилось за фабрику. Он увидел тонкую прямую фигурку, сидящую на ступеньках у кухонной двери Бартса. Когда он приблизился, то с усталым удивлением понял, что это Шерлок, который сидел неподвижно и смотрел, как Джон, спотыкаясь, бредет через двор. Его глаза были такого же сумеречно-серого цвета, как и небо, подумал Джон. Краем сознания он понимал, что рад видеть Шерлока, но, казалось, всё это принадлежало какой-то другой жизни или другому миру, далекому от полного страданий и крови места, которое было реальностью Джона последние дни.

Он подошел и остановился перед Шерлоком, который поднял голову и посмотрел на него; между его бровей залегла морщинка.

– Что ты делаешь здесь?

– Я увидел, что Майк вернулся к обеду, – ответил Шерлок. – Он сказал, что ты идешь. – Он поднял сложенные вместе руки, на которых лежал кусочек хлеба. – Я подумал, что ты будешь голоден, и сохранил это для тебя.

– Спасибо, – сказал Джон.

Он сел рядом с ним и начал медленно есть хлеб, кусочек за кусочком. Он даже не знал уже, голоден он или нет. В ушах у него что-то тихо звенело, что-то похожее на стоны Джорджа Бейкера. Джон съел хлеб и посмотрел на свои руки, они были грязными, а под ногтями оставались следы запекшейся крови. В голове не было ни единой мысли.

– Пойдем, – тихо сказал Шерлок. – Они пошли спать. – Он помог Джону подняться на ноги. Джон последовал за ним, всё еще чувствуя себя безучастным и слишком усталым, чтобы как-то реагировать. Они зашли в умывальную, и Шерлок без слов взял мыло и стал оттирать руки Джона.

В спальной комнате некоторые мальчики хотели поздороваться с Джоном, но Шерлок так же без слов пристально посмотрел на них, и они отошли. Джон с чувством благодарности забрался в кровать. Он был так истощен сейчас, что был очень рад знакомому запаху их расшатанной узкой койки. Шерлок уложил его на бок и обнял, обвив руки вокруг его груди, а щекой прижавшись к его волосам.

Я же говорил тебе, что когда ты за моей спиной, нам удобнее, подумал Джон, но сейчас он был просто не способен сказать что-то вслух. Ему было тепло, он ощущал себя в чистоте и безопасности, и вместе с тем чувствовал, что невероятно устал. Шерлок начал тихонько, почти шепотом напевать ему на ухо.

Картошку убрали, мороз на земле,

И Китти лежит у стены.

Лето пришло, и клевер вокруг,

И Китти лежит у стены.

Он спел все куплеты, и нигде не ошибся, но когда он закончил, Джон уже сладко спал.

– Джон, я хочу кое-что попросить у тебя.

Джон удивленно поднял голову. Он не привык по утрам так рано видеть доктора Вудкорта. Еще около двух недель после взрыва больница не могла вернуться к привычному ритму жизни. Палаты для пациентов в критическом состоянии были переполнены. Джон не вернулся в больницу, пока не проспал все восемь часов на руках Шерлока.

– Конечно, сэр.

– Одна молодая особа пришла в больницу вчера ночью с жалобами на боль в животе, – сказал доктор Вудкорт, рассеянно поигрывая карманными часами. – Она очень молода и не замужем, ее состояние сегодня ухудшилось. Судя по тому, что мне сказала Старшая медсестра, та пыталась стереть один грех другим, и сейчас расплачивается за это.

Джон кивнул, показывая, что он понял.

– Ее нужно перевести в палату для тяжелых пациентов, и в нормальной ситуации я бы попросил Молли приглядывать за ней, потому что в ее ведении находится палата для женщин, как и некоторые пострадавшие рабочие. Однако… – Сейчас доктор Вудкорт заметно волновался и избегал взгляда Джона. – Сестры сказали мне, что из-за лихорадки эта женщина начала бредить, и ее бред содержит неподобающие откровения. Кажется, она вела до этого весьма недостойную жизнь и шокировала сестер, ухаживающих за ней, тем, как она разговаривала с ними. Я знаю, что Молли сочтет мою заботу излишней, но я считаю, что она находится под моей опекой, и я несу ответственность за нее, как несли бы ее родители. Я отношусь к этому очень серьезно, и не хотел, чтоб она слышала разговоры той особы.

– Я понял, сэр, – ответил Джон, на самом деле не вполне уверенный, к чему ведет его наставник.

На лице доктора отразилось облегчение.

– Из вас двоих я считаю тебя лучшим выбором, чем Майк. Мне кажется, он был лучше, чем ты, укрыт от горестей этой жизни, до того, как попал сюда, и то, что я слышал из разговоров пациентов… я не хотел бы, чтобы он впитал в себя некоторые идеи, а, возможно, и стал бы заинтересованным… – Доктор слегка покраснел. – Но думаю, что в твоем случае этого опасаться не придется.

– Полагаю, что нет, сэр, – сказал Джон, который был теперь в полном замешательстве.

– Вот и прекрасно, – кивнул доктор Вудкорт. – Я скажу, чтобы ее перенесли.

Джон, нахмурившись, смотрел ему вслед. Какого рода идеями, как полагал доктор, могла заразить Майка эта особа? И почему он считал, что у Джона к этому оказался бы иммунитет?

Вскоре ему всё стало ясно.

Пациентка, которую перенесли на действительно последнее свободное место в палате Джона, и правда, была весьма молода – может быть, на несколько лет старше Джона, и при этом она была чрезвычайно хорошенькая, даже теперь, когда лицо ее покраснело и отекло вследствие лихорадки. У нее были очень густые и длинные темные волосы, на которые сестра взглянула с явным неодобрением.

– Мы избавимся от этого, – сказала она решительно и взяла ножницы.

– Только не мои волосы, ты, старая мышь, – невнятно пробормотала пациентка. – Джентльменам нравятся мои волосы, о-о-о, – она схватилась живот, а ее лицо скривилось от боли.

– Как вас зовут? – спокойно спросил Джон, беря таз и чашку с водой.

Девушка приоткрыла глаза, опущенные длинными густыми ресницами, и Джон увидел, что они яркого голубого цвета. Пациентка облизнула сухие губы.

– Я – Та Женщина, – сказала она, ее губы медленно сложились в обольстительную улыбку. – Я – единственная женщина, которую ты будешь хотеть. И все померкнут для тебя после меня. М-м-м, посмотрите-ка на него. Я полагаю, что у тебя должен быть очень толстый член, не так ли? Может, не такой длинный, но большой… и волосы там, внизу, у тебя как золотое руно, да? – Она бросила на него призывный взгляд из-под своих густых ресниц. Казалось, что она пьяна, хотя руки ее от боли сжимали простыню. Ее голос стал почти мурлыкающим. – Хочешь я отсосу тебе? – Она снова облизнула губы, как довольная кошка.

Джон моргнул. Он поставил на место таз и взглянул на сестру милосердия, чьи брови почти исчезли под белым чепцом.

– Режьте волосы, – сказал он ей. – Возможно, это поможет сбить лихорадку.

Они называли ее миссис Смит, стараясь быть вежливыми, хотя молодая женщина сказала им ясно, что не замужем, но при этом отказалась сообщить свое настоящее имя. И кричала, что именно она думает о браке.

Но долго скандалить у нее не было сил. Когда жар и боль возросли, она перешла на тихие стоны, ее остриженная голова металась по подушке, всё ее тело было напряжено, и малейшее движение на ее койке причиняло ей сильную боль. Джон, во время своих образовательных обходов, уже видел женщин, получивших заражение крови после неудачного аборта, но в первый раз такой случай оказался под его ответственностью. Запах от ее постоянных маточных кровотечений был ужасен сам по себе, и он был даже хуже, чем запах обгоревшей кожи, но, в конце концов, заражение крови было тем, с чем он знал, как бороться: бульон, чай и вода; холодные обтирания. Это была тяжелая битва за жизнь.

Три дня спустя в палату к нему зашел Майк.

– Ты собираешься возвращаться в школу? Доктор Вудкорт сказал, что мы могли бы возобновить наши занятия.

– Без меня, – ответил Джон. – Он попросил меня позаботиться об одной особенной пациентке, и ей пока очень плохо. Доктор Вудкорт считает, что сегодня ночью должен быть кризис.

Майк вытянул шею, чтобы взглянуть на Ту Женщину. Сейчас она была уже не настолько хороша – остриженная и с запавшими глазами, но даже в таком состоянии она притягивала взгляды.

– Да, она плохо выглядит. Как думаешь, она поправится?

– Она молодая и сильная, так что… я надеюсь, что да. О-о, Майк, подожди, – Майк повернулся к Джону, который внезапно представил Шерлока, сидящего на ступеньках во дворе и в раздражении ждущего его. – Ты можешь передать Стивену записку?

– Конечно, – сказал Майк.

Джон оторвал кусочек бумаги от карточки и быстро написал:

«Дорогой Шерл…

Затем зачеркнул это и написал сверху:

Дорогой 7, я не смогу вернуться еще несколько дней, но постараюсь прийти как можно быстрее. Береги себя.

Твой, Джон».

Он свернул листок и протянул его Майку.

Тот положил записку в карман и сказал:

– Хорошо. Увидимся утром. Отдохни, если получится. Джон смотрел, как тот уходит, со странным чувством потери, зная, что тот возвращается в столовую и к Шерлоку, а он остается здесь.

Он совершил свой обход, проверив других пациентов, чье состояние было более-менее стабильным, а затем вернулся к Той Женщине, и снова стал обтирать ее и поить с ложечки водой.

– Давай, девочка, проглоти немного, – прошептал он. – Ты горячая как печка и высохшая как косточка, выпей немножко.

Через некоторое время Джон обтер ее лицо и лоб влажной холодной салфеткой, пытаясь сбить лихорадку. Он продолжал разговаривать с ней, зная, что она вряд ли могла его слышать, но пытаясь сделать всё, чтоб ее поддержать, и помочь ей бороться с болезнью.

Он задумался мимоходом, как доктор Вудкорт смог узнать, что ее дерзкие слова не шокируют и не взволнуют его. Если и была одна вещь, которую он понял после Калли, хотя он знал это гораздо раньше, просто не признавался себе, то это было то, что женщины не были ему интересны. А что касается того, кого он действительно желал, что ж, эту тайну он унесет с собой в могилу.

Та Женщина впервые за долгое время открыла глаза, и ресницы ее задрожали. Джон схватил чашку с водой и поднес к ее губам.

– Вот вода. Просто намочите губы немного, вот молодец.

Она попыталась сделать, как он сказал, но затем скривилась, и, отвернувшись, поморщилась:

– Больно, – прошептала она. – Живот болит.

– Я знаю, девочка, один глоточек.

Он намочил ткань и обтер ее губы, а другую салфетку положил на ее сухой и горячий лоб. Было уже поздно, около полуночи, то время, когда ангел смерти подбирался ближе всего, чтобы унести умирающих в свое царство. Казалось, Та Женщина задремала, но затем она снова открыла глаза и пристально посмотрела на Джона:

– Где я?

– Вы в больнице, – мягко ответил Джон. – В Бластбурне.

– Он нашел меня?

– Кто?

– Он, – она вздрогнула. – Я знаю, он ищет меня. Он хочет, чтобы я умерла, он не успокоится, пока я жива.

– С вами больше никого не было, миссис.

С ее губ сорвался хриплый смех, и на какой-то миг Джон снова увидел в ней ту дерзкую девчонку, что дразнила его в их первую встречу.

– Я не миссис, – сказала она, а затем застонала.

– Тогда мисс. Вас никто не искал.

Она отдохнула минутку, тяжело дыша. Было видно, что ей очень больно.

Она оскалила зубы и посмотрела на него, глаза ее ярко блестели от лихорадки.

– Я умираю?

Джон замер в нерешительности, но каким-то чутьем он знал, что она не примет ничего, кроме правды.

– Я не знаю, мисс. Вы очень больны. И я не знаю, смогу ли помочь вам.

– Тогда я должна рассказать кое-что, – резко сказала она. – Кто-то должен знать это. Я не могу умереть, не рассказав обо всём. Если болезнь не убьет меня, то это сделает он. Я вижу его всё время, продолжаю видеть, я вижу его прямо сейчас, но ты сказал, что его здесь нет, да? Его ведь нет?

Она повысила голос, и Джон поспешил успокоить ее.

– Здесь никого нет. Это все лихорадка. Может, еще попьете? У меня есть чай или бульон…

Она уступила, и он влил немного чая в ее потрескавшиеся губы.

– Кто-то должен знать, – прошептала она, устремив на него свой воспаленный взгляд. – Он убил тех людей. Беннетов и Шерринфордов. А затем использовал их гибель как предлог для ареста, заключения и казни всех, кто был против него. А сейчас он затевает войну с Францией. Он сделал это, и он хранит письма, а я знаю, где они, они в его комнатах, и кто-то еще должен знать об этом.

Джон замер. Ему показалось, что весь воздух внезапно исчез из комнаты.

Та Женщина вдохнула, быстро и неглубоко, а затем устремила взгляд в потолок.

– Теперь вы знаете, – хрипло сказала она.

– Кто? – спросил Джон почти шепотом. – Кто сделал это?

– Он ужасный человек, – хрипло сказала больная. Она закрыла глаза, как будто пытаясь сдержать слезы, но тело ее было слишком обезвожено, чтобы плакать.

– Кто? Кто ищет вас?

Она посмотрела на него снова, в ее воспаленных глазах сверкнуло пламя:

– Сэр Джеймс Мориарти.

Та Женщина больше не сказала ни слова. В ту ночь, в ее самые тяжелые часы, она впала в оцепенение, и не реагировала на слова Джона или его прикосновения. Он продолжал обтирать ее мягкой влажной тканью и смачивать ее губы. У кровати горела лампа, и Джон устало подумал, что может понять, почему бедной девочке везде чудился Мориарти – тени на стенах были такими, что их можно было бы испугаться даже без лихорадки. Ему казалось, что он был единственным во всем мире, кто не спал в эту ночь.