Текст книги "Мороз на земле (СИ)"
Автор книги: Chryse
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)
========== Предисловие. ==========
Примечания автора:
Итак, я снова здесь. Я написала историю, которую сама бы хотела прочесть. Она создана под сильным влиянием книг, которые я обожала в детстве, английских новелл XIX века (сильные духом сироты помогут вам скоротать время!). И, о-о, Диккенс. Но всё это вращается вокруг отношений Джона и Шерлока и, конечно, в моей истории есть секс.
В двух словах: если фраза: «Джон и Шерлок – невинные души, сироты, в стиле рассказов Диккенса (плюс секс, разумеется!)», вызывает у вас отвращение и мысль о том, что это «не ваша чашка чая», никаких проблем – поищите на этом ресурсе то, что вам больше придется по вкусу. Если же, напротив, ваша реакция: «О Боже, да!», тогда пододвиньте кресло к камину, устраивайтесь поудобнее, не забудьте налить себе чаю… и позвольте Крайси рассказать вам эту историю.
Для сюжета важное значение имеет одна старинная ирландская песня. В общем-то, в честь нее и называется эта работа.
The Frost Is All Over – Мороз на земле
Вот перевод песни:
– Выкипит чайник – что делать ты будешь?
– Что тут поделать? Наполню опять.
– Клевер поели коровы – что делать?
– Что тут поделать? Посею опять!
Картошку убрали, мороз на земле,
И Китти лежит у стены.
Выйти бы замуж ей за солдата —
Китти лежит у стены.
– Станешь солдаткой* – что делать ты будешь?
– Буду я следовать с ним за полком.
– Сгинет он в море – что делать ты будешь?
– Что тут поделать? Венчаюсь я вновь!
Рыба с картофелем ждут и готовы,
И Китти лежит у стены.
Выпьем же снова, наполните кружки,
Китти лежит у стены.
*устар. жена или вдова солдата (обычно о жене солдата, ушедшего на войну)
А здесь ее можно послушать: www.youtube.com/watch? v=-VND5EkAGC4
========== Первая часть. Шерринфорд-холл. Глава 1. Вновь жизнь зовет. ==========
Комментарий к Первая часть. Шерринфорд-холл. Глава 1. Вновь жизнь зовет.
Название первой главы взято автором из исторического романа Чарльза Диккенса о временах Французской революции “Повесть о двух городах”, изданного в 1859 году.
– Простите, – спросил Джон угрюмого старика, ведущего по двору тяжеловоза, – вы мне не подскажете, где найти Тобиаса Грегсона?
Мужчина остановился и оценивающе посмотрел на него, а затем так долго молчал, что Джон было подумал, старик глухой. Наконец, тот ткнул пальцем куда-то себе за плечо и сказал:
– Там он, сзади, в загоне, с маленькими девчонками.
– Спасибо, – поблагодарил его Джон и отправился, следуя указаниям.
Конюшни были поблизости, но, несмотря на это, здешний воздух был свеж и наполнен сладким ароматом сирени и других весенних цветов. Вскоре Джон увидел загон, в котором, однако, никаких девчонок он не заметил, ни больших, ни маленьких. Вместо них, облокотившись об изгородь, стоял рослый мужчина, наблюдая за тремя гарцующими лошадками. Подойдя поближе, Джон понял, что все лошади были кобылками. Маленькие девчонки, действительно.
– Мистер Грегсон?
Мужчина обернулся к нему, его продубленное ветром и непогодой лицо было открытым и доброжелательным.
– А?
– Я – Джон Уотсон. Из Чейза.
– О, привет!
Мужчина протянул Джону руку.
– Мы думали, ты пришлешь телеграмму – мы кого-нибудь бы послали на станцию, чтобы встретить тебя.
– В этом не было необходимости. Я хотел прогуляться. У вас здесь так красиво.
– Да, красиво, ага. Только разве прогулка —…
– Я прекрасно могу и ходить, и ездить верхом, если только не приходится долго скакать галопом, – плечо у меня было сломано. И жокеем, увы, мне больше не быть. Об этом и думать нечего, ведь еще и нога пострадала.
– А какая у тебя была лошадь?
– Лансер, – ответил Джон коротко. – Его пришлось усыпить.
Память об отчаянном ржании Лансера была худшей частью ночных кошмаров, до сих пор не дававших Джону нормально спать.
В глазах Грегсона промелькнула искорка понимания.
– Думаю, это было больнее, чем сломанное плечо.
– Да.
– Для жокея ты выглядишь слишком зеленым. Сколько тебе?
– Четырнадцать. Достаточно взрослый, чтоб управиться с лошадью, и достаточно молодой, чтобы переучиваться, если вы это делаете по-другому.
Грегсон рассмеялся.
– А ты шустрый парень, – сказал он одобрительно. – Сомневаюсь, что в конюшнях сэра Уиллогби ты научился чему-то плохому. У него прекрасные лошади… Знаешь Лунный Свет?
– О, да. Сейчас он уже состарился, живет в свое удовольствие, он заслужил. Пасется на свежей травке, в лугах… А пару недель назад мы приняли его жеребенка – от Леди Джейн.
– О, помяни мое слово, он когда-нибудь чемпионом станет. У нас есть тут одна кобылка от Лунного Света. Ну-ка, сможешь узнать, которая?
Джон сбросил на землю сумку и влез на ограду, присмотревшись к трем юным лошадкам. Все они были длинноногие, с острыми чуткими ушками, а их шкуры блестели в свете яркого весеннего дня. Он протянул руку и посмотрел на Грегсона, словно прося разрешения.
– Можно?
Грегсон кивнул, и тогда Джон хлопнул в ладоши и крикнул: «Хей!». Кобылки бросились врассыпную, потряхивая головами. Какое-то время они шли галопом, потом успокоились, позабыв о вспугнувшем их шуме.
– Вот эта, – уверенно сказал Джон. – То, как она гарцует… Просто выплясывает. Такая красавица!
Грегсон хлопнул его по спине, да так сильно, что Джон чуть не свалился с ограды.
– Молодец. Отлично. Ты можешь остаться.
Джон удивленно посмотрел на него, и Грегсон вновь рассмеялся.
– Ты мог бы остаться в любом случае, но я рад, что из Чейза к нам прислали не дурака. Пойдем, я всё покажу.
Они прошли через двор и мимо конюшен, и Грегсон представлял Джона всем, кто встречался им по дороге.
– Скаковых лошадей мы не держим, лошади, в основном, нужны для выездов и для охоты. Его светлость выезжает нечасто, он уже не так молод, да и занят всё время. Юный лорд Майкрофт берет лошадей, лишь когда охотится, от случая к случаю. Почти круглый год они в Лондоне. Его светлость заседает в Парламенте. Младший сын, молодой мастер Шерлок, вот тот любит верховую езду, чтобы мчаться галопом. Как и его матушка, упокой Господь ее душу.
– Так семья сейчас не в поместье?
– Нет. И, наверное, их еще месяц не будет.
Джона это более чем устраивало. Одно дело – сэр Уиллогби, пожилой, состоятельный холостяк, больше всего на свете любивший своих лошадей. И совсем другое – граф Шерринфорд и его семья.
Грегсон вернул Джона к постройкам, приведя его в длинную, но очень уютную комнату с низкой дверью. Там стоял большой стол, и в одном углу был камин, а в другом – очаг. Женщина средних лет и девочка, помоложе Джона примерно на год, чистили за столом картошку.
– Моя женушка, она за всеми нами присматривает, – сказал Грегсон. – А это моя дочка Энни, с которой тебе лучше даже не заговаривать.
Энни закатила глаза и взглянула на Джона.
– Он бы хотел, чтоб так и было, – сказала она. – Обращать внимание на девчонку, можно только, если та отрастит вдруг гриву и четыре ноги.
Джон усмехнулся в ответ. С его точки зрения, доля истины в этом была, и немалая. Лично он не встречал еще девушку, что заставила бы его сердце замереть настолько, как оно замирало при виде прекрасной лошади.
– Ты будешь проводить здесь немало времени, зимние вечера долгие, – сказал Грегсон. – У других неженатых парней есть комнаты наверху, но так как ты новенький, и моложе всех нас, то устроишься на конюшне, там где прежде была комнатушка Молодого Тома.
– Идет, – сказал Джон добродушно. На конюшне или в сарае всегда кто-нибудь спал, чтобы быть наготове на случай пожара или какой-либо надобности. Первые два года в поместье у сэра Уиллогби, Джон, вместе с другими юнцами, помогавшими конюху, провел вовсе на сеновале, и конюшни его совершенно устраивали. Они не были здесь такими просторными, как в Уиллогби-чейз, но чистыми и хорошо обустроенными.
По дороге, пока они добирались туда, им встретился очень рослый парень, ведущий на поводу серого жеребца.
– А-а, так ты тот парень из Чейза, – сказал он, останавливаясь возле них.
– Джон Уотсон, – представился юноша, протянув ему руку.
– Я – Том Эббот, только все меня Молодым Томом зовут, – откликнулся тот. Лицо у парня было худое и довольно приятное, хоть один его глаз немного косил.
– Я, значит, устроюсь там, где сейчас живешь ты, я правильно понял?
– Точно так. Покажи ему всё, Молодой Том, а я возьму Сирсу. Не с моими коленями по лестницам лазать.
Грегсон взял коня за уздечку и повел за собой, а парень кивнул Джону на лестницу, что стояла в дальнем углу сарая.
Джон рассчитывал, что ему достанется уголок на сене да одеяло, но когда он поднялся, то увидел побеленную дверь и несколько ступенек, ведущих от нее.
– Пришли, – сказал Том, поднимавшийся следом. – Входи.
Комнатка была крохотной, практически всю ее занимала узкая кровать и небольшой сундучок. Было также несколько крючков на стене. Потолок был резко скошен, но небольшие окошки делали комнату веселой и светлой. За окном, у восточной стены, были ветки каштанов с молодыми зелеными листьями.
Джон моргнул при виде подушки, стеганого одеяла и коврика возле кровати.
– Это всё для меня?..
– Остальные спят в доме, но здесь есть колокол на случай пожара, – сказал Молодой Том, желая успокоить его.
– Нет-нет, всё прекрасно! Я просто не думал, что у меня будет целая комната.
Джон родился и вырос в доме, где комната была только одна, и, даже когда подрос, и стал работать у сэра Уиллогби, ему приходилось делить место еще с тремя мальчиками. У него и своей кровати-то не было, не говоря уж о спальне.
– О, я понял. Здесь спокойно и тихо, не сомневайся. И никто не храпит и не портит воздух…
– …и не тычет тебе локтем в бок, – добавил Джон сухо.
И его не услышат, если он опять будет кричать от кошмаров.
– Да уж, все одеяла никто не утащит, как делали мои братья, – кивнул Том. – И я, верно, скучал бы по этой комнате, если б только я мог тут выпрямиться. Так что это тебе больше подходит – никаких обид.
В самом деле, парню даже дверной проем был низок, у окна же ему чуть ли не вдвое пришлось сгибаться.
– Я здесь буду как мышка в норке, – засмеялся Джон, опуская возле кровати свой дорожный мешок. – Давай-ка я помогу тебе отнести твои вещи. А потом ты покажешь мне всё остальное.
Чаепитие в большой кухне прошло бодро и весело. Джон был самым юным, но большинство других грумов и даже некоторые из садовников были лишь немного постарше, и были весьма оживленными, несмотря на то, что долгий рабочий день позади. Джон похвалил стряпню миссис Грегсон, которая, и вправду, была замечательной.
– Как же здорово, когда на столе бобы и салат. У нас дома их долгое время невозможно было найти.
– А откуда ты? – поинтересовалась Энни.
Джон рассказал им о своей родной деревушке, с долгими зимами посреди огромных торфянников.
– Что, непросто вам там пришлось? – спросил его Молодой Том, подняв голову от тарелки. – Но на севере, говорят, еще хуже всё было.
– Тяжелее всего, я думаю, в городах, – сказал Джон. – Те леди, которых похитили и с которыми обращались так плохо, они были из Бластбурна, или, может, из Йорка. В деревнях больших бедствий не было, ну, по крайней мере, таких. Сэр Уиллогби – хороший и справедливый хозяин, у нас не было причин жаловаться. Мой отец погиб несколько лет назад, на пожаре, когда у нас загорелся амбар, и милорд позволил, чтоб моя матушка оставалась в домике, не выплачивая аренду, пока мы немного не подрастем.
– Да, не многие бы так поступили, – согласился Лэн, один из садовников. – Мою мать сразу выгнали, когда умер отец.
– Ну, так это было еще до реформы, – возразил ему Молодой Том. – А сейчас ее признали бы вдовой по закону, и она бы получала пособие, не надеясь только на милость господ.
– Да? А я и не знал, – удивился Лэн. – Я думал, что эти реформы только школ касаются.
– Так думает большинство, – сказал Грегсон. – И всё потому, что граф, его светлость, – во главе реформаторов. Он-то и продвигал закон в отношении школ, – пояснил он Джону.
Джон вежливо кивнул. Его мало занимала политика, но, конечно, если его новый хозяин поддерживал все эти вещи, то и Джон их тоже поддерживал.
– Да к чему нам все эти новшества? – сказал вдруг Старый Том. – Я всю жизнь вот при лошадях, Господь меня сделал таким. Родился конюхом, конюхом и помру. А отправьте вы меня в школу и сделайте пастором или стряпчим, так я всё равно был бы конюхом… Разве что воротничок бы носил.
– А я сходил бы к тебе на проповедь, преподобный Том, – заметил серьезно Дэнни, другой молодой садовник.
– Почему это? – спросил Старый Том подозрительно.
– Ну, это были бы очень короткие проповеди, – ответил Дэнни, и Джон рассмеялся вместе со всеми. Он успел заметить, что Старый Том был крайне скуп на слова.
– Я не очень-то разбираюсь в этом, – признал Грегсон, откидываясь на спинку стула. – Но чувствую себя так же, как Старый Том. Наше дело – работа, лошадки, и всё прочее. Кто знает, быть может, родись я в Плимуте, то стал бы не конюхом, а рыбаком. А что скажешь ты, Джон? Тебя тоже готовили, чтоб работать с лошадьми?
– О, я вырос, можно сказать, на конюшне, – сказал Джон серьезно. – Мой отец мечтал стать жокеем, но он оказался слишком высоким, и мечта его не сбылась, он всегда горевал об этом. Ну, он ездил по всей стране, доставляя для сэра Уиллогби лошадей, пока однажды не встретил самую миниатюрную девушку в Англии и не женился на ней. Так что он был уверен, что сын его будет невысокого роста. По крайней мере, он всегда это говорил.
Все вновь засмеялись, и Джон тоже улыбнулся, хотя на душе у него оставался горький осадок. Был ли отец его разочарован им, пусть даже на Небесах?..
Миссис Грегсон тактично сменила тему, спросив садовника о весенних посевах. Ужин закончился, и люди просто собрались у стола – чистили обувь, читали газеты или играли в шашки. Джон смотрел на них какое-то время, но сегодня он проделал уже долгий путь, и очень устал. Так что вскоре он извинился и ушел к себе.
Наверху, в своей новой комнате, он забрался в постель – в одиночестве, в первый раз в своей жизни. Он попробовал потянуться и лечь так, как ему бы хотелось. Но вскоре, однако, обнаружил, что свернулся на своей части постели. Какое-то время он бездумно смотрел в слабо освещенную пустоту. Стены не доходили до самого потолка, поэтому он мог слышать, как фыркают лошади и тихо переступают на сене, там, внизу. Скреблись где-то мыши, но вообще-то было очень спокойно и тихо. Кровать вдруг показалось ему чересчур большой и пустой. В первый раз он ощутил пустоту с собой рядом – боль отсутствия Эмми, которая подлезала всегда ему под руку, чтоб свернуться клубочком.
Что-то тихо вдруг зашуршало, и Джон приподнялся, не уверенный, чтоб понять, откуда доносится звук.
Сразу он ничего не заметил, но вскоре послышалось нежное мур-р-р. И через мгновение что-то мягко прыгнуло ему на ноги. Кошка, живущая в сарае. Она прошлась по одеялу, мягко обходя ноги Джона, и свернулась в клубок под его коленями. Мурлыканье стало громче, наполнив всю комнату.
Джон улыбнулся. Он мог сейчас рассмотреть, что кошка была рыжая, с белой мордочкой и белым хвостом, кругленькая и пушистая, процветавшая, вероятно, на ловле мышей, коих было немало в сарае и на конюшне.
Эмми тоже была рыжей. Ее волосы просто пламенели, и она была ярче всех в их деревне… И сияющим огоньком в жизни Джона.
– Это ведь моя сестренка прислала тебя? – спросил Джон у кошки. – Как мило с ее стороны.
Он представил себе Эмми – так, как он мог ее вообразить: маленькую, в длинной белой ночной рубашке… и с крылышками на спине. Смотрящей сверху на братца, скучающего вдалеке от дома, и решившей, что ему, конечно же, нужна кошка.
– Поблагодари ее от меня, – сказал Джон серьезно.
Кошка ответила мурлыканьем.
Джон укрылся одеялом, устроился удобнее и с улыбкой закрыл глаза. Он всё еще чувствовал ужасную тяжесть – пустоту своей жизни, той, где не было никаких событий. Ничего с ним не происходило.
Но постель его была в этот миг уютной и теплой, и комната больше не казалась такой пустой.
Еще несколько недель миновали, и Джон осознал, что уже освоился. Мистер Грегсон был добр к нему; остальные парни тоже были вполне дружелюбны; земли Шерринфонд-холла были прекрасны – парки, в которых он выезжал лошадей, были самыми удивительными из всего того, что он видел на севере. Он был очень доволен и понимал это, но, тем менее, его спокойная жизнь была слишком спокойной – никаких интересных событий. И неважно, насколько усердно он работал и как много ездил верхом в течение дня, ночами он всё равно плохо спал, просыпаясь из-за мучительных снов, полных боли и страха. И вновь слышал обреченное ржание Лансера.
Одним хмурым дождливым утром Джон вышел на кухню в столь же мрачном расположении духа. И увидел, что все почему-то взволнованы и суетятся.
– Что случилось? – спросил он у Молодого Тома.
– Сегодня семья возвращается, забыл, что ли? Мистер Грегсон очень рассержен, потому что считает, что вчера мы до блеска не вычистили экипаж.
Джон ухаживал за жеребятами, потому его это и не коснулось.
– Может, я могу чем-то помочь?
– А-а, – парень лишь отмахнулся. – Он всегда чем-нибудь недоволен, если только не делает этого сам. Хочешь в город поехать? Надо будет грузить багаж, и нужны будут парни для этой работы. Мы всегда приезжаем пораньше, чтоб у нас было время еще пропустить стаканчик. А ты был там всего один раз.
Джон вздохнул. Шерринфорд был городом, с магазинами и большими улицами; ему он вообще показался гигантским и шумным местом. Но его семья нуждалась в тех деньгах, что он зарабатывал, а ему и ботинки нужны будут к зиме…
– Нет, я лучше останусь здесь, но спасибо, – сказал он. – А в следующий выходной обязательно сходим в паб. Я сегодня хотел бы заняться Сирсой, что-то мне не нравится, что с ее правой ногой.
– Ладно. – Том допил побыстрее чай и вздохнул, бросив взгляд на Грегсона, уже уходившего. – Пойду-ка я лучше. Когда он краснеет вот так, то жди неприятностей.
Моросящий дождик к полудню стал уже проливным, и когда все возвратились со станции, экипаж, что утром сверкал чистотой, был весь в пятнах грязи. Джон увидел издалека подъезжающий к дому кортеж из карет и фургонов и поторопился к конюшням, зная, что лошадей надо будет досуха вытереть. Их почти немедленно привели – едва только Джон приготовил попоны, от которых приятно пахло конюшней. Молодой Том, возвратившийся с ними, сам был мокрым до нитки.
– Тебе, кажется, обсушиться нужно больше, чем лошадям, – сказал Джон. – Оставь их, иди переоденься, мы со Старым Томом сами справимся, он сейчас подойдет.
– Да уж. Льет как из ведра. Хорошо, что хоть с багажом не возиться – лакеи об этом побеспокоятся. – Том встряхнулся как большая собака, так что капли воды полетели вокруг, и передал Джону поводья. – Я сейчас, сухие штаны натяну и тотчас же вернусь.
Джон снял с лошади седло и уздечку, накинул попону и направился ко второй, чтоб проделать с ней то же самое. Пришел Старый Том, ворча про себя, и привел других лошадей. Он был столь же мокрым, как и Том Молодой.
Мистер Грегсон, вымокший и взъерошенный, появился в дверном проеме.
– Где Молодой Том? Багаж нужно перенести… о, прошу прощения, милорд.
Джон поднял голову. У дверей сарая стоял высокий, безупречно одетый молодой человек с большим зонтом, который он вежливо приподнял и негромко спросил:
– Не могли бы вы выйти на пару слов, Грегсон?
– Да, конечно, милорд, – ответил тот.
Должно быть, это лорд Шерлок – тот, кто любит верховую езду, – подумал Джон, бросая попоны, чтоб потом просушить их. – Думает, что погода изменится?
– А он оптимист, – хмыкнул Джон, вытирая насухо гриву лошади и поглядывая, как снаружи дождь еще сильней припустил.
Возвратился Грегсон, вытирая ладонью лицо, мокрое от дождя.
– Джон… О, а ты где пропадал? – обратился он к Молодому Тому, появившемуся на конюшне.
– Только бриджи сменил, – ответил тот коротко. – Я возьму ее, Нэд, ты свободен… Сэр, Дэви спрашивает, не могли бы вы подойти к экипажу, он думает, что ось колеса у фургона сломалась.
– Черт возьми! – Лицо Грегсона вновь начало багроветь.
Ко времени чаепития и люди, и животные оказались в тепле и обсохли, так что настроение у всех поднялось. Говорили о семье, пересказывая множество сплетен, – главным образом, те, кто вернулся с ними со станции. Джона, в прошлом мало знакомого с загадочным миром аристократов, всё это занимало не очень, но все остальные проявляли живой интерес. Один из лордов, или, может быть, несколько, превосходно выглядели; кто-то был слишком бледным; у кого-то появился новый гувернер; и почти все выражали удовольствие, что некий кузен или кто-то еще в этом роде не приехал сейчас с остальным семейством.
– Хорошо, что кончается дождь, – сказал Молодой Том, взглянув за окно и увидев, что тучи, и правда, светлели, и что ливень становился умеренной моросью. – Лорд Шерлок отправится на прогулку и в хорошую, и в плохую погоду. А нам потом отчищать эту грязь на конюшне.
– Так и есть, – сказал Грегсон. – Джон —
– Сэр, простите, я хотел сказать раньше, но Сирса захромала на правую ногу, – сказал Джон. Кобылка была самой быстрой из их скаковых лошадей, и ее бы, скорее всего, и выбрал лорд Шерлок. – Я ее вчера выводил, но она все еще прихрамывает. Наложил ей компресс, но, думаю, стоит ей отдохнуть пару дней. Я чуть позже сменю ей повязку, но, быть может, вы сами хотите взглянуть?
– Нет, не нужно. У тебя глаз наметанный на болезни и травмы, – сказал Грегсон, и Джон ощутил, что слегка краснеет от удовольствия. Он старался всегда научиться всему, чему мог, что касалось лечения лошадей, но не знал, что Грегсон заметил это.
– В любом случае, нам нужен будет кузнец. Левиафан потерял подкову, – сказал Дэви, и Грегсон застонал.
– О, да что же за с… – и умолк, наткнувшись на неодобрительный взгляд миссис Грегсон. – …с нами Святой Эллиот. Парни, если что еще приключилось сегодня, подождите с этим до завтра, ладно, если это не вопрос жизни и смерти. На сегодня уже достаточно.
Дождь почти прекратился, когда Джон подошел к стойлу Сирсы. Подсветив фонарем, он внимательно осмотрел ее ногу. Казалось, компресс раздражает ее, но отека не было, так что он аккуратно сменил повязку. Затем Джон прислонился к стене и позволил, чтоб чуткие ноздри лошади уловили запах сахара на его ладони.
– Такова теперь моя жизнь? – спросил Джон у нее. – Чистить стойла, делать компрессы, разговаривать с кошками и лошадьми? – Он вздохнул. – Я не знаю, девочка. Многие бы сказали, что я не ценю то, что есть: я ведь сыт, обогрет, мне прилично платят, и я знаю, что счастливее многих, но… со мной ничегошеньки не происходит! Ничего. И так всё и будет, да?
Сирса уткнулась ему в ладонь, вынюхивая последние крошки сахара, и Джон ласково погладил ее по мягкому носу.
– Нет, это весь сахар, что был, по крайней мере, сегодня. – Сирса фыркнула. – Дрянная девчонка, – сказал Джон с нежностью. – Давай, спи хорошо.
Даже звездный свет, что лился в окно, не мог побороть тоски Джона, когда тот поднялся к себе в комнатушку.
Утро вечера мудренее, не так ли?
Хотя это будет лишь еще один скучный день.
Он закутался в одеяло и еще раз подумал о том, что с ним ничего не происходило. Кошка Эмми счастливо прыгнула на кровать и уютно устроилась у него в ногах.
Джон резко проснулся. Тускло-серый свет, которым была залита комнатка, подсказывал, что еще далеко до рассвета. Что-то разбудило его, но он не мог сказать, что. Может, лошади? Он замер и напряженно прислушался.
Внизу, на конюшне, он услышал мягкий, похожий на человеческий шепот, который сопровождался перестуком копыт.
Кто-то выводил лошадь из стойла.
Джон осознал это с удивлением, словно это происходило во сне. Как такое могло быть? Сэр Уиллогби никогда не держал охранников – Уиллогби-чейз находился в очень уединенном месте, потому такие меры не требовались. В южных графствах, однако, на конюшнях воровства опасались всегда, и Джон это знал. В то же время, лошади графа, хоть и были весьма хороши, вряд ли были настолько ценны, чтоб решиться на воровство. Может, это кто-нибудь из деревни? Те бандиты, о которых ходили слухи на севере, что они нападали на аристократов?
Что же, был лишь один способ выяснить это. Джон подумал ударить в пожарный колокол, но потом решил, что это поднимет на ноги всё поместье. А если это был какой-нибудь деревенский парень, решившийся на воровство, то шум был бы излишним.
Так тихо, как только мог, Джон оделся, натянул башмаки и выглянул на лестницу. Никого.
И ни лучика света – кто бы ни был там, он, без сомнения, не хотел быть замеченным.
Джон спустился с лестницы, схватил вилы и прокрался к проходу между загонами. Глаза его были широко распахнуты и ловили тусклый свет, проникавший снаружи.
Он увидел, что стойло Сирсы было пустым.
Джон сжал челюсти.
Сирса обнаружилась у самого выхода, привязанная и терпеливо ждущая, но рядом по-прежнему никого не было.
Лошадь фыркнула, потянувшись носом в сторону Джона, надеясь на то, что тот снова угостит ее сахаром.
– Тш-ш-ш! – шикнул Джон, оглядываясь через плечо, когда кто-то вышел из сбруйницы с седлом в руках. Кто-то весьма невысокий. Мальчик.
– И что это ты тут делаешь? – спросил громко Джон.
Мальчик резко подпрыгнул, чуть не выронив при этом седло. Одет он был в очень поношенное пальто и шляпу, которая для него была чересчур велика, и ему пришлось запрокинуть голову, чтоб взглянуть на Джона из-под полей.
– Я собираюсь сейчас прокатиться, – сказал тот надменно. – А вот что здесь делаешь ты?
– Останавливаю тебя, – отозвался Джон, покрепче сжав вилы.
– Не имеешь права, – сказал мальчик с негодованием. – Это лошадь моя!
– Это лошадь его светлости, графа. А ты кто такой?
Несмотря на пальто и шляпу, очевидно было, что это не деревенский мальчик. Его выговор был слишком чистым. Может быть, он был гостем?
– Я – Шерлок Холмс.
– Ты – не он. Я видел лорда Шерлока, и ты не похож на него. И ты думаешь, я поверю, что это – пальто лорда?
– Это – для маскировки.
– Что тут происходит? – Грегсон толкнул маленькую дверь сарая. – А, мастер Шерлок. Я знал, что вы можете заявиться.
Джон от удивления раскрыл рот.
– Это – лорд Шерлок? А с кем же вы разговаривали прошлым вечером?
– С лордом Майкрофтом, – сказал Грегсон.
– С лордом Майкрофтом, – повторил Джон в замешательстве, в то время как лорд Шерлок раздраженно спросил:
– А что Майкрофт делает здесь?
– Передает мне распоряжения вашего отца. И одно из них – то, чтобы после всех этих похищений мы не позволяли вам выезжать в одиночестве. Как я понял, ваш последний гувернер не ездит верхом, поэтому ваш отец приказал, чтобы вы не выезжали без сопровождения грума.
– Мне не нужен грум! Я должен сегодня собрать много образцов, и не хочу, чтобы Старый Том задерживал меня и ворчал, что пора вернуться домой, а не то он пропустит завтрак. Посмотрите, у меня же есть маскировка – никто и не догадается, кто я. – Лорд Шерлок поднял руки, демонстрируя им свое пальто.
– О, конечно, это всех введет в заблуждение, – сказал Джон саркастически. – Похитители будут так глупы, что не смогут заметить, сколько стоят ваша лошадь и упряжь. И никто не поймет, что вы граф, стоит вам открыть рот!
Лорд Шерлок нахмурился, на какое-то время задумавшись.
– Ты так полагаешь? Что ж, возможно, мне надо еще поработать над этим…
– Это как вам угодно. Но один вы никуда не поедете, – сказал Грегсон. – И не беспокойтесь, что вас будут задерживать, потому что я отправлю с вами не Старого Тома, а Джона. – Он кивнул на юного конюха.
– Что? – воскликнули оба мальчика, одинаково протестуя.
– Я уверен, что он сумеет не отставать, – успокаивающе сказал Грегсон. – Вы также не можете взять эту лошадь – она хромает. Удивляюсь, как вы этого не заметили. Возьмете Блэкберда.
– Он разжирел! Как на нем я смогу ускакать от бандитов, если те вдруг появятся?
– Я меньше боюсь этих самых бандитов, чем того, что вы сможете ускакать от Джона. На Блэкберде это будет непросто. Помните о своих манерах, и в следующий раз вы получите самую быструю лошадь.
Шерлок выглядел очень расстроенным; Джон чувствовал себя так же, потому возразил:
– Но, сэр, у меня есть свои обязанности, и Сирса…
– Полагаю, что обойдусь без тебя, а Сирса дождется твоего возвращения.
– Но… – Джон не мог придумать иной причины и поэтому честно сказал: – Но я не хочу возиться весь день с капризным ребенком.
Разумеется, это было не самым мудрым высказыванием.
И судя по острому взгляду, которым лорд Шерлок обжег его, говорить такого явно не следовало.
– Какую лошадь возьмет Джон? – требовательно спросил молодой господин.
– Гермеса.
Шерлок в гневе хотел что-то возразить, и Джон ожидал уже, что тот сейчас станет кричать, разразится упреками и начнет угрожать им, что всё расскажет отцу; в крайнем случае, топнет ногой. Но однако, ничего подобного не случилось.
Вместо этого – к растущему уважению Джона – мальчик лишь произнес сквозь зубы: «Прекрасно», развернулся на каблуках и ушел в сбруйницу.
Он собирается отнести седло Сирсы на место, – осознал с удивлением Джон.
– Зайди на кухню, – сказал Грегсон Джону. – Моя женушка подозревала, что наш лорд попытается ускользнуть рано утром, и приготовила тебе завтрак. Извини, я забыл об этом сказать тебе вчера вечером.
– Но…
– Я оседлаю Гермеса, и если мастер Шерлок готов вытащить всех из кроватей еще до рассвета, он способен сам позаботиться о себе – свою лошадь он пусть седлает сам.
– О-о, – сказал Джон, поняв, что надеяться больше не на что, и ему уже не отвертеться от неловкого поручения. – Да, сэр, – сказал он обреченно.
Когда Джон вошел, миссис Грегсон как раз снимала чайник с огня.
– Ах, так он попытался сбежать? Я была права. Спасибо, что поймал его, Джон. Лорд Шерринфорд был бы крайне недоволен, если б мастеру Шерлоку удалось ускользнуть.
– Понимаю, – сказал Джон и затем, чувствуя что ведет себя несколько грубо, спросил, тем не менее: – А вообще, он не слишком ли мал, чтобы разгуливать в одиночестве? Сколько ему?
– Двенадцать с половиной. Он – зимний ребенок. Появился на свет раньше срока, но зима тогда была мягкой, и всё обошлось. Да, в тот раз – обошлось. – Она вздохнула и поставила перед Джоном тарелку.
– Спасибо, – ответил тот и спросил: – В тот раз? А в следующий?
– Роды были опять преждевременными, а потом – родильная лихорадка. Миледи и ребенок не выжили. Тяжелая смерть, моя мать умерла от того же, в родах.
– И моя старшая сестра, – сказал Джон. Мэри была на девять лет старше, больше мать, чем сестра; он ее любил; ее смерть почти разбила сердце их матери. Мэри покинула их почти сразу после смерти отца и Эмми. – Он выглядит небольшим, не правда ли? Для двенадцати лет.
– Он всегда был хрупким. Говорили, что слабые легкие, но на свежем воздухе он всегда себя лучше чувствует – здесь в поместье. Но он будет высоким, помяни мое слово, с лордом Майкрофтом было то же самое. – Миссис Грегсон поставила на стол мешочек с провизией. – Я знаю лорда Шерлока, он может носиться верхом часами и даже не вспомнит, что ему или кому-либо пора бы поесть, поэтому я для обоих из вас положила немного хлеба и сыра, а здесь бутылка имбирного пива, чтоб запить. Это только сегодня, не ожидай, что такое теперь будет каждый день.
