Текст книги "Гарри Поттер и Искусство Побега (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Жаба в розовом счастливо улыбнулась и с неожиданной для ее комплекции резвостью выбежала вон.

– А Вам, мистер Поттер, лучше прилечь, – мягкости в голосе Дамблдора не было ни драхмы. – Раз уж у Вас не получилось защитить Вашего крестного таким образом…

Гарри по-прежнему не мог вымолвить ни слова, но, по крайней мере, его тело теперь повиновалось ему. Он подхватил сумку (труп Коросты и обломки диадемы так и остались лежать на столе) и побрел обратно в палату.

– Северус, – услышал он голос Дамблдора, – не мог бы ты отнести эти два… предмета в мой кабинет? Мне стоит все же попытаться… Пароль ты знаешь.

– Да, господин Директор, – ответил зельевар.

– Поппи, – обратился Дамблдор к мадам Помфри, – мне нужно поговорить с детьми наедине. Мистер Малфой и мисс Браун спят? – медиковедьма злобно-утвердительно буркнула и скрылась в своем кабинете.

– Итак, Гарри, – спросил его Дамблдор, войдя в палату и садясь рядом с ним на кровать, – какой урок ты извлек из этой… попытки?

Гарри загнал поглубже мысли о том уроке, который он получил в отношении самого Дамблдора, и позывы немедленно поделиться с ним этими выводами.

– Министру выгодна смерть Блэка. И невыгодна информация о том, что Волдеморт пытается возродиться, сэр. Но…

– Ты, верно, в бешенстве из-за того, что… я не убедился в невиновности Сириуса раньше, Гарри? – вместо подтверждения или возражения спросил его Дамблдор.

– Да, сэр.

– Я не буду оправдываться, по крайней мере, прямо сейчас. На это просто-напросто нет времени. Если хочешь, мы разберем эту мою ошибку позднее. А сейчас… ты прав. На самом деле, причин видеть Сириуса мертвым у министра и еще нескольких достаточно влиятельных людей больше, чем одна. И… Корнелиус не отменил бы свой приказ, даже если бы Питер лично покаялся бы перед ним во всех своих грехах, а Том станцевал бы на том самом столе джигу. И… единственное, что мы можем сделать сейчас – это… дать Сириусу немного времени. Понимаешь, Гарри? Просто дать ему какое-то время.

– Время?! – охнула за их спинами Гермиона.

– Минерва была полностью права, характеризуя Вас как большую умницу, мисс Грейнджер. Сейчас… Сейчас без пяти двенадцать. Я полагаю, трех оборотов вполне хватит, не так ли? И, я полагаю, вам обоим не нужно напоминать о том, что вас никто не должен видеть.

– Один вопрос, профессор! – быстро спросил Гарри, когда Дамблдор был уже в дверях. – Скажите… с Вашим фениксом все в порядке?

– С Фоуксом все хорошо, – улыбнулся Дамблдор. – Вероятно, ты просто… видел другую птицу.

Он закрыл дверь за собой, и они остались вдвоем, если не считать посапывающего в углу Малфоя.

====== Искусство Побега ======

Гарри схватил сумку.

– Гермиона… Можно я возьму это? – он указал на черный камешек, лежащий рядом с палочкой подруги и двумя пустыми магазинами от «Вальтера» на столике между их кроватями.

Видимо, кто-то, скорее всего, профессор Снейп, собрал все, что они растеряли на лугу во время сражения с Люпином и последующего бегства.

Гермиона удивленно кивнула. Гарри сунул бывшее навершие рукояти меча Черного Короля в сумку, немного подумал и, на всякий случай, захватил и магазины тоже.

Они снова встали рядом, Гарри, как обычно, накинул цепочку хроноворота на них обоих, а сверху прикрыл их отцовской мантией.

– Гермиона! Ты веришь мне? – спросил он, ощущая губами ее ухо.

– Да, – ответила та. – Конечно, верю! Мог бы и не спрашивать.

– Тогда… Три оборота, – громко и отчетливо произнес он. – Один! Два! Три! – и, уже молча, повернул песочные часы еще два дополнительных раза.

Их снова подхватило и понесло, Гермиона прижималась к нему, и Гарри было очень трудно загнать не соответствующие моменту и вообще неподобающие мысли вглубь собственной головы. Наконец, они снова ощутили под ногами твердый пол, и Гарри еле успел оттащить подругу в ближайшую нишу хорошо знакомого им коридора.

– Учти, Гарри Джеймс, то, что я не спрашиваю тебя сейчас, не значит, что… – она замолкла. Стена пошла рябью, в ней снова появилась дверь, и они увидели самих себя, с оглядкой выходящих в коридор.

Когда Ранняя Гермиона и сопровождающий ее на манер телохранителя Ранний Гарри скрылись за углом, Поздний Гарри потянул девушку к уже начавшей потихоньку таять двери, дернул за ручку, и они ввалились внутрь туалета Миртл.

– Уф-ф! – с облегчением сказал Гарри, скидывая с них мантию-невидимку и снимая цепочку хроноворота.

– Вы вернулись так быстро? – удивилась так и продолжавшая висеть у окна Миртл. – ФУУУУ! – закричала она. – Гарри! Во что ты опять вляпался? Ты теперь воняешь в два или даже в три раза сильнее, чем раньше!

– Это все Том, – пояснил Гарри, – Том Реддл. Я в него вляпался. Ну или он в меня, тут как посмотреть. У меня с ним тоже старые счеты, знаешь ли!

– Раньше ты пах намного слабее, – пробормотала Миртл, – примерно, как Квиринус. Но ладно. Если ты не будешь смеяться надо мной, я как-нибудь потерплю, – сменила она гнев на милость.

– Том?! – спросила ничего не понимающая Гермиона.

– Во мне его кусок, точнее, теперь уже два. Остальное потом, – ответил Гарри, – я хоть и с запасом прыгнул, но все равно. Время поджимает.

Гарри и Гермиона вбежали в лабораторию, и Гарри, согнувшись, нырнул в дыру, ведущую из «Собственно Лаборатории» в «Лабораторию Вообще». Гермиона последовала за ним. Гарри достал из сумки четки и бросил их в ящик стола. Теперь, если он не ошибся, они были ему не нужны. Подумав, он положил туда и клык василиска.

– Чтобы не перепутать! – пояснил он.

– Гарри… Что это значит?

– Гермиона, – сказал он, глядя в такие красивые глаза, – если… Если ты мне веришь…

– Верю, Гарри, но…

Гарри вытянул к ней руку со свисающей с нее цепочкой хроноворота.

– Без «но»: «но», в смысле, объяснения, будут после. У нас… у нас будет на это достаточно… эээ… времени. А сейчас, пожалуйста, сколдуй на эту штуку «Конфундус». Изо всех сил. Сам я… Сам я не смогу, я ж не ты, а до пятого курса ждать не получится.

– Зачем?

– Затем, что у этого хроноворота лимит в пять оборотов, так? А в той записке говорилось, что четки надо перебрать триста шестьдесят раз. В них двадцать четыре бусины, а это значит…

– Восемь тысяч шестьсот сорок оборотов? Почти целый год?! Гарри, ты сумасшедший, – палочка Гермионы смотрела не столько на хроноворот, сколько на самого Гарри. – Прошлое же нельзя менять, это самое первое правило!

– А я и не собираюсь его менять! – ответил Гарри, – Я наоборот его сохранить хочу! А без тебя это не получится.

– Подожди… – распахнула глаза мисс Грейнджер. – То письмо… «…Если захочешь обмануть время – доверься Гермионе…» Но ты же… Ты же не хочешь и в самом деле?..

– Я должен. Просто… Просто, если не сделать этого… помнишь все эти странности? Записка эта, которую как-то под «Фиделиус» подбросили, четки, сны… клык в хижине? То, что Блэк сказал не «откуда ты знаешь», а «сейчас-то ты откуда это знаешь?»

– Это… действительно было странно, – вынуждена была признать мисс Грейнджер, и ее палочка теперь указывала скорее на хроноворот, чем на Гарри. – И откуда-то мистер Блэк еще в августе знал, что надо купить у Хагрида именно Клювокрыла…

– Ты можешь объяснить все это… все эти странности, которые происходили, без… того, что я прошу сделать? Или ты хочешь, чтобы наш мир схлопнулся из-за того, что сейчас я не сделаю то, что нужно, чтобы замкнуть петлю?

Гермиона нахмурилась и прикусила губу. Ответственность за весь мир – это то, в чем она всегда была сильна. Иногда – чрезмерно.

– И… ты же сказала, что веришь мне! – привел Гарри свой последний и решающий аргумент.

– В том-то и ужас, что я тебе в-верю, – вздохнула девушка. – К тому же, если ты попытаешься сделать это сам, то, боюсь, мир будет уничтожен со стопроцентной гарантией. А так у него хотя бы будут какие-то ш-шансы.

– Без тебя мир обречен на гибель, Гермиона. И… я тоже, – совершенно серьезным голосом сказал Гарри.

– Чувствую себя так, словно снова поджигаю мантию профессора Снейпа! – пожаловалась она, поудобнее перехватывая палочку и сосредотачиваясь: – «КОНФУНДУС!»

Не то чтобы Гарри сомневался в ее решении, но, когда от заклинания дернулись и закрутились песочные часы, а не оба его собственных мозга, он выдохнул, как он надеялся – слегка и незаметно.

Он накинул цепочку хроноворота на шею и, усевшись на диванные подушки, начал вращать песочные часы с методичностью, отработанной на лежащих теперь в ящике стола четках.

– А вот теперь я ощущаю себя как на уроке Истории Магии, – пробормотала наблюдавшая за ним подруга, – даже в сон потянуло. Хотя это, наверное, от усталости. Но ты не отвертишься, – она села на стол, лицом к нему, и Гарри с трудом отвел взгляд от ее едва прикрытых юбкой коленок, испачканных в пыли и расцарапанных, но все равно… ее коленок. – Рассказывай. И не вздумай отговариваться жизнью и смертью.

– Да в общем-то и рассказывать-то нечего, – пожал плечами Гарри. – Во-первых, эти сны… Они были слишком реальными. И… Не вещими, потому что они были не про будущее, а про настоящее. Тогдашнее настоящее. То есть… Ты же знаешь, что в обычном сне ты, если откроешь незнакомую книгу, все равно ничего не сможешь в ней прочитать?

Гермиона с энтузиазмом кивнула. Ну да, сны подруги просто не могли обойтись без участия книг, и Гарри подумал, что ее, наверное, дико бесила невозможность читать прямо там, во сне.

– А я… Я узнал о том, что миссис Кейн умерла, именно из сна, – продолжил он. – И поверил. А письмо пришло только потом. Затем… Затем меня, тоже в кошмаре, гоняли брат и два кузена Чжоу, ну, ты помнишь. А откуда мне было знать, что у нее их столько? Это второй случай. Ну и ботинки Блэка.

– Ботинки?

– Ага. Дорогие такие. Военные. Он, когда меня гонял по тому лесу, в том сне, про который я тебе тогда рассказывал, бегал именно в них, ну, в тех, в которых он сегодня перед нами стоял. Только они тогда, в том кошмаре, совсем новыми были.

– Это значит… – пробормотала Гермиона. – Что все это время ты… чувствовал себя самого? Прыгнувшего…

– Приблизительно на год назад, я думаю. Ну, судя по этой инструкции к четкам.

– Но зачем это? Зачем это тебе, кроме…

– Я… я очень слабый, Гермиона. Том возвращается каждый год, ты заметила? А я… я все время останавливал его только чудом. Те леди… и джентльмены тоже… они пытались учить меня тому, что знают, а они очень много знают, ты просто не представляешь, как много! Но времени не хватало, потому что каникулы и так короткие, а тут еще и слежка эта постоянная. Так что мне тоже нужно время. Много времени, а не как тогда. Чтобы подготовиться и… научиться.

Гермиона медленно кивнула. Учиться и готовиться – это было тем, что она понимала и одобряла всегда.

– И еще, – добавил Гарри, прежде чем Гермиона сообразит, что она может напроситься уйти вместе с ним, а он не знал, вытянет ли хроноворот их обоих. – Патронус.

– При чем тут Патронус?! – сверкнула она глазами.

– Ну… он же почти получился у меня, перед Хэллоуином, – пояснил он. – А потом, когда умерла миссис Кейн… Он вдруг совсем перестал у меня получаться, даже в виде щита. И я подумал: если я хотя бы поговорю с ней перед смертью… То может быть, я… успокоюсь? Я же так переживал, что не мог проститься с ней!

– Может быть, – нахмурила брови Гермиона. – Очень даже может! Я читала об этом в той книжке по психологии. По-моему, это называется «Закрыть гештальт», хотя я уже не очень-то в этом уверена.

Гарри усмехнулся. Неуверенная в прочитанном мисс Грейнджер была чем-то новым для него.

– Но… Подожди! – вскинулась девушка. – На экзамене утром… И сейчас, на лугу, когда у тебя дементоры напали… Ты же смог его наколдовать, Патронуса! При дементорах! Хоть и не в виде полноценного Защитника, но… Я же видела твой щит!

– Смог. Потому что… Ну, у меня появилось действительно счастливое воспоминание, знаешь? – улыбнулся он. – Не квиддич, а…

– Это какое? – подозрительно уставилась на него Гермиона. – Если это не твой дурацкий квиддич… Это, случайно не тот самый поцелуй с Чанг?

– Не-а, – помотал головой Гарри, продолжая методично проворачивать маховик, – я почти сразу после того поцелуя попробовал. Не вставило. Вот вообще совсем не вставило.

– Ну ла-адно, – с подозрением посмотрела на него мисс Грейнджер. – И что это тогда было, если не эти ваши… обнимашки? Кэти Белл? И не отпирайся, я же видела ее бесстыжие глаза! А может быть, Пенни Клируотер снова начала на тебя смотреть?

– Не-а. И не Пенни, точно говорю. Утром… Утром это и правда был квиддич, но…

Гермиона фыркнула.

– И ничего смешного! – обиделся Гарри. – Утром, ну и на занятии с профессором Люпином, до того еще, я действительно вспомнил последний матч со слизнями, ну, тот, который ребята без меня выиграли. Ну… не то чтобы совсем без меня, но я же в тот раз не туда-сюда за снитчем носился, а на трибуне сидел, подстраховывал. А до того… Ну, на самом деле я же довольно много для победы сделал, хотя и не на поле. Просто я тогда понял, что я не чертов герой, который должен спасать этот уродский мир в одиночку, что я действительно не один, и… для меня это было настоящее счастье.

– Ну ла-адно, – снова протянула девушка. – Про экзамен – верю. А сейчас это что было? Я же тоже тогда щит наколдовала, – прищурилась она, – и знаю, насколько счастливым надо быть, когда тебя столько дементоров окружает. Так что это точно был не квиддич. Что это было, Гарри Джеймс?

– Наверное, это было то же, что и у тебя, – улыбнулся ей Гарри. – Сравним? Ты щит первой наколдовала – ты первой и говори, с чего!

– Просто я очень обрадовалась, что ты жив, дубина! – вспыхнула мисс Грейнджер. – Тогда, в хижине… Я думала, что тоже умру, пока ты лежал и не… А ты, – она всхлипнула, – ты живой оказался. И я… я действительно была тогда счастлива!

– Ага, – сказал Гарри, – я тоже думал, что помер. Но очнулся. Благодаря тебе, кстати. И… я когда очнулся… я понял, как ты рада, что я жив. И я понял, что это значит!

– Что?

– Что я тебе небезразличен, – бросился в холодную воду Гарри-Гриффиндорец. – Еще и боггарт твой…

– Подожди, – прошептала Гермиона, – ты хочешь сказать…

– Ну да. Когда я увидел, как ты за меня беспокоишься… И что боишься, что я так и не узнаю, что я тебе дорог… В общем… Я понял, что я счастлив. Совсем счастлив. Ну и… когда нас дементоры обступили, я вспомнил этот момент, я понял, что… И у меня получилось!

– Так ты понял…

– Ну да. Я понял, что я люблю тебя.

Стало тихо, лишь едва слышно пощелкивал хроноворот.

– Ты… ты правда любишь меня, Гарри?

– Ага, – сказал тот, продолжая свое монотонное занятие. – И… не только как друга. Но и… как девушку. В том самом смысле.

– Смешно, – сказала она. – Смешно и глупо.

– Наверное, глупо, – он пожал плечами. – Но ты же знаешь, до меня иногда туго доходит… всякое. Если бы я раньше сообразил…

Теперь Гермиона стояла перед ним, ее палочка бессильно свисала к полу.

– Ты… Т-ты не м-мог сказать мне об этом ра-раньше? – наконец спросила она.

– Ну, сначала я же был тупой! И знаешь… мне, наверное, понадобилось на время умереть там, в хижине, чтобы поумнеть. И все понять. Я же папу с мамой там встретил, представляешь? Там, куда я попал, когда… Они просили меня не оборачиваться, чтобы не остаться там, поэтому я только слышал их. И они сказали, что меня держишь тут, в этом мире, именно ты. Так что, если бы не ты – я бы точно не вернулся.

– То есть… то есть ты не с-сам догадался?

– Не знаю. Мама с папой сказали… Что это все, в смысле, все, что я тогда видел, слышал и чувствовал… Это все было в моей голове. Так что, может быть, я их – и их слова тоже – просто придумал. А может быть… не знаю. Наверное, все-таки сам. А потом завертелось – Снейп… Люпин… Блэк… Дементоры… Амбридж эта… Вот и не успел. Сказать. А когда мы уже сюда пришли… Я же обещал тебе, что все расскажу. Вот и рассказываю. Я же поклялся никогда не врать тебе, помнишь?

– Хоть за это спасибо, – пробормотала она, беря с полки коробку с патронами и садясь рядом с ним на подушки. – НУ ПОЧЕМУ? Почему, к-как только… как т-только т-ты… Я так ждала этого, я уже надеяться устала. Я же п-помню, как я тебя тогда…

Гермиона достала из сумки Гарри пустые магазины и начала снаряжать их, тихонько всхлипывая.

– Забей, – решительно сказал Гарри. – Я же тебе уже много раз говорил – забей. Ну, сказала. Ну да, врать не буду – мне казалось, что я тебя действительно не привлекаю, в том самом смысле. Поэтому и поверить не мог, долго. Даже когда ты меня ревновала. Я, кстати, тоже ревновал, только не понимал, что ревную, и даже Рона прибить хотел.

– Я знаю, – всхлипнула Гермиона, – прости меня! Я тогда просто испугалась.

Гарри пожал плечами. Ну испугалась. Но потом перестала пугаться же!

– Даже когда ты меня спящего обнимала, – продолжил он, – я, дурак, верил, что это только потому, что ты сама из-за моих кошмаров спать не могла.

– Приличные девочки не ложатся в постель к мальчикам, которых не любят! – обиженно произнесла Гермиона, укладывая снаряженные магазины в сумку. – В конце концов, я могла бы найти какое-нибудь другое время, чтобы выспаться!

– Говорю же – дурак был. Но… Все же прояснилось уже?

– П-про-ИК! -прояснилось! – Гермиона все-таки расплакалась. – Г-гарри! Но почему?! Почему так? Почему ты уходишь вот так, сразу?

– Потому что я солдат, – пожал плечами Гарри. – Ну, или меня учат на солдата. Или офицера. А нам… Нам иногда надо уходить. Чтобы вернуться. Чтобы было, куда и к кому вернуться. А у меня есть. Ты. И на этот раз я обязательно вернусь! Причем я вернусь именно к тебе, Гермиона Джин Грейнджер, а не просто… в Хогвартс.

– С чего ты так уверен? – с подозрением спросила Гермиона.

– Эээ… попным мозгом чую, – улыбнулся Гарри, – а ему я доверяю больше, чем головному. К тому же, кто, как ты думаешь, подбросил сюда эту записку? Не Блэк же, который просто не смог бы открыть умывальник, не говоря уже о «Фиделиусе»? И клык этот как-то к месту в Визжащей Хижине оказался, ровно там, где ты смогла его увидеть, и…

– Гарри Джеймс Поттер, – Гермиона вскочила и повернулась к Гарри, – то, что я тебя люблю, не означает того, что ты не болван!

Она несколько раз пробежалась туда-сюда по «Лаборатории Вообще», как раздраженная львица по тесной клетке.

– Значит так, – строго сказала она, остановившись и повернувшись к нему лицом. – Сейчас ты будешь перечислять все, что помнишь… такого. Странного, в смысле. И во сне, и наяву. Не упуская ни одной детали! А я буду это все записывать. И только попробуй, слышишь, вот только попробуй что-нибудь забыть или сделать не так, как я запишу!

Она схватила блокнот, показавшийся ей самым крепким, и ткнула маггловской ручкой в направлении Гарри:

– Итак, начнем с…

– …С Литтл-Уингинга, – кивнул Гарри, не прекращая вертеть хроноворот. – Когда я подошел к дому миссис Кейн…

– Ну, вроде и все, – сказал, наконец, Гарри, – больше ничего в голову не приходит. И знаешь… у меня уже пальцы устали.

– Еще восемьдесят семь оборотов, – сказала Гермиона, – не отвлекайся!

– Ты считаешь?! Ты все это время считала?! Все эти чертовы тысячи оборотов?!

– Гарри, в этом году после Хэллоуина было двадцать восемь уроков Истории Магии, – строго сказала мисс Грейнджер, – сдвоенных. Этого вполне достаточно, чтобы начать считать уже совершенно автоматически! И только не говори, что ты так не умеешь! – сказала она, засовывая дневник в сумку Гарри.

– Э… хорошо, Гермиона, не скажу.

– Болван, – на глаза мисс Грейнджер снова накатились слезы. – К-какой же ты все-таки непробиваемый б-болван! Пятьдесят!

Она положила сумку Гарри ему на колени, продернула петлю ремня сквозь цепочку и надела ремень ему на шею.

– Я буду очень скучать по тебе, – сказал он, – на самом деле, там, в этих снах… я уже чувствовал это.

– Только попробуй не вернуться, – всхлипнула она, – только попробуй… Тридцать…

– Я люблю тебя, Гермиона. И я правда вернусь.

– Я тоже тебя люблю, ду-дурак. Двадцать.

– И ты очень красивая. Я же говорил тебе, что Лаванда не самая красивая? Я просто не успел сказать, что самая красивая – ты.

– Врешь. То, что я дура, не значит, что я красивая. С-семь.

– Я тебе никогда не вру и… Хроноворот… он горячий!

– Три! Два! Один! Га-ар-р-ри-и-и!

Вспышки не было. Только негромкий хлопок – распавшаяся на несколько кусков цепочка зазмеилась по краю подушки, да осколки стекла вперемежку с раскаленными песчинками шипели на влажном полу.

– Гарри… Какой же ты идиот… Вернись, пожалуйста, Гарри… Вернись, и я тебя даже убивать не буду!

Струна, державшая ее все это время, лопнула. Она не смела, не могла позволить ему запомнить ее такой… истерящей, ревущей в три ручья, скандальной… Такой, к которой он не захотел бы вернуться.

Но теперь, когда он ушел… ушел с тем самым полуотсутствующим, устремленным к делу всей его жизни взглядом… Взглядом, который она хранила в своем сердце с того самого Запретного Коридора… Теперь было можно.

Ее магия была с ней согласна – и почти все, что было в их – их с Гарри! – комнате, взлетело, будто поднятое вихрем или, скорее, торнадо. Если Гарри – ее Гарри! – в таких случаях просто взрывался, то она с самого детства создавала вокруг себя бурю. Бурю, из-за которой ее добропорядочные респектабельные родители… неважно. Важно было только то, что Гарри – ее Гарри! – тоже любит ее, но даже это не остановило его от того, чтобы ее покинуть.

Листы бумаги и пергамента, перья и маггловские ручки, блокноты, ненужные уже книги – все взлетело и закружилось в безумном танце. На столе осталась только старая фотография в рамке и смешная, встрепанная, как и сам Гарри, металлическая сова, исподтишка наблюдавшая за девушкой через такие родные круглые очки.

Она вытянулась, встала на носочки и раскинула руки.

С кончиков ее густых, на зависть остальным девчонкам из их спальни, волос, с пальцев левой руки, с кончика палочки в правой, били молнии, испепеляя все ненужное и совершенно, абсолютно неважное. Неважное по сравнению с одним-единственным фактом: Гарри – ее Гарри! – признался ей в любви и ушел.

Ушел навстречу своей судьбе, по дороге, в конце которой было то, чего она не могла допустить. То, чего она не допустит.

Только вернись.

Я люблю тебя.

Я сделаю так, чтобы старый маразматик, который готовит твою смерть, с досады сжевал свою идиотскую бороду.

И с этим вонючим Томом, или даже Томами, я тоже разберусь.

Пожалуйста, Гарри, только вернись!

На пол, словно теплый снег, опускался светло-серый бумажный пепел. Силы покинули ее. Она упала на диванные подушки, с которыми у них – у них с ее Гарри! – было столько связано, и разрыдалась.

====== Беспечные Ездоки ======

А потом она почувствовала на своей руке его руку – руку ее Гарри! – и… Гермиона не помнила, что она сделала потом.

Когда она снова впустила в себя окружающий мир, они лежали рядом, переплетенные так, что было трудно разобраться, что где чье.

– Гарри, – простонала она, – Га-а-ар-р-ри-и-и!

– Ага, – улыбнулся он, отстранив голову, и она увидела кровь, стекавшую из его прокушенной, не иначе как ею самой, губы. – Я вернулся. Обещал же. Ты… Ты извини, пожалуйста, что я… подзадержался немного. Совсем немного, минуты на три всего. Я, ну… Побоялся сразу заходить, в молнии эти. Ты вообще-то ужасно грозная, знаешь? Я тут давно вообще-то, я даже нас с тобой подслушивал, с самого начала подслушивал.

– Зачем тебе самого себя подслушивать, Гарри? Да и меня тоже, ведь ты все это уже слышал!

– Чтобы убедиться, что с тобой все в порядке и что ты сюда пришла, – пояснил Гарри, не отрывая лица от ее волос. – Иначе… У меня еще больше часа было, до начала игры, и если что – я бы Малфоя просто пристрелил. Из-под мантии. Еще до того, как все началось. Подстраховка, понимаешь?

– Но… Ты же мог уничтожить реальность! Так нельзя! – голос мисс Грейнджер, что удивительно, сочетал металл и слезы.

– А зачем мне реальность, где тебя нет? – резонно возразил Гарри. – К тому же если бы с тобой что-то случилось бы, она, реальность эта, уже была бы испорчена, потому что я-то помню, что мы здесь вместе были! И значит, ее схлопывание было бы только вопросом... э-э-э… времени. Тогда чего ее жалеть-то, реальность эту?

– Гарри, – всхлипнула она, наблюдая краем глаза за все еще оседающим пеплом и пытаясь унять слезы, ведь он снова был здесь, и никак нельзя было выглядеть в его глазах Той-К-Которой-Не-Хочется-Возвращаться. – Гарри, что твоя рука делает под моей юбкой?!

– Эээ… – он скосил глаза, – ну… Знакомится. Попа Гермионы Джин Грейнджер, это моя рука. Моя рука, это попа Гермионы Джин Грейнджер. А чего такого? Я ж ее, эту руку, вместе с сердцем, как-нибудь тебе предложу!

– Чертов ловелас! – преувеличенно-грозно сказала она. – Знаешь, что я куплю первым делом, если ты сделаешь мне предложение?

– Когда.

– Что когда?

– Не если, а когда.

– А. Так вот, когда ты сделаешь мне предложение, я первым делом куплю скалку. Нет, – поправилась она, – не скалку. Я куплю молоток для отбивания мяса. Потому что у тебя слишком крепкий лоб. И да, Гарри, р-руку убер-р-ри! Ну!

– Как скажет леди! – он убрал руку, встал и улыбнулся так, что ей захотелось, чтобы он вернул руку на место. На то самое место, где ей, руке, и надлежало быть. Но вместо этого он протянул ей эту самую руку, помогая встать рядом. Она прильнула к своему мужчине, точнее, пока парню, но было ясно, что это только временно, и… и отстранилась.

– Гарри, – сказала она, – ты… Ты… вырос?!

– Ага, – сказал он, и ее сердце пропустило такт. Его голос был другим, в нем еще слышались детские нотки, но… Заговори с ней Гарри таким голосом до того… Она бы никуда его не отпустила и изнасиловала бы его прямо тут, на мягких и уже родных диванных подушках. И Мордред с ним, с миром, и со всеми его временными петлями!

– Целый год хорошего питания и непрерывных тренировок, – продолжил он, – так что…

– Так что ты, – сказала она, отступив на полшага и постукивая по ладони палочкой, – сбежал от меня, чтобы подрасти втихомолку?!

– Ну… – замялся он, потом, видимо, вспомнил, что обещал никогда не врать ей, взлохматил шевелюру и опустил глаза… – И это тоже, – наконец, признался он.

– Дурачок, – выдохнула она, снова обняв его. – Я… Я тебя и так!..

– Я знаю, – улыбнулся он, – и, Гермиона… У нас совсем нет времени. Хроноворот сгорел же, да?

Он поднял рюкзак, который за то время, что выпало у нее из памяти, отлетел в дальний угол, и сказал:

– Переоденься. Это подбирала мисс... эээ… Перри, тебе должно подойти. Форму спрячь туда, она пригодится еще.

– Зачем?!

– В юбке тебе будет неудобно, – сказал он, проверяя «Вальтер».

– Что ты задумал, Гарри Джеймс Поттер?! – спросила она, доставая из рюкзака серый в разводах сверток. – Отвернись!

– Как скажет леди! А что задумал… Увидишь. И, думаю, тебе понравится, – ну это надо же быть таким… таким… таким ловеласом!

Он достал из рюкзака свою школьную сумку, и Гермиона решила, что рюкзак Гарри внутри тоже больше, чем снаружи.

– И вообще тебе… Стой… Так ты… Ты же теперь… – уставилась она в вихрастый затылок.

– Ну да. Я теперь старше тебя на целых полтора месяца, – самодовольно заявил он. – Кстати… Скажи, когда закончишь.

– Закончила, – буркнула она, он обернулся и еще успел увидеть краешек белого лифчика, мгновенно, правда, скрывшийся под тоже серой, в черных разводах, тканью футболки, чуть светлее по тону, чем широкие просторные штаны.

– Вот, – он полез в карман и достал оттуда хорошо знакомый ей опал, помещенный в кожаную, дорогую по виду, оправу и висящий на кожаном же шнурке, – защитное снаряжение. Не подарок, заметь. Но… поздравляю тебя с пятнадцатилетием, Гермиона Джин Грейнджер.

– Значит, через год. Не раньше. Понял, ловелас?!

– Ай-ай, мэм! Понял, мэм! Буду крепиться, мэм! – Гарри собрал по углам разлетевшиеся обрывки цепочки и уцелевшие стекляшки от песочных часов.

– Оба будем, – буркнула она, – вместе. Но стой, я же сказала тебе…

– Ты велела мне забыть про какое-то там сентября. Про твой день рождения. Он, этот день, твоим днем рождения и остался, так? Раз уж ты именно в этот день родилась. Но пятнадцать-то тебе исполнилось не тогда, а сегодня, из-за всех эти хроновывертов. А сегодня – это совсем другой день! – воскликнул он, доставая из рюкзака пару серых кроссовок. – Туфли тоже убери в рюкзак. Мадам Помфри не поймет, если мы вернемся в ободранных в лесу шмотках. Да и Дамблдор тоже.

– А ты как?

– Я себе новую форму купил, – пожал он плечами, – на вырост. Она там, в рюкзаке, на дне лежит. Все равно старую истрепал, пока до Лондона добирался. Меня где-то в горах выкинуло, два дня до телефона шел. Проголодался жутко! – сказал он, пряча в рукав палочку. – Хорошо, что куропатку на второй день подстрелил. Так и слопал, без соли.

– А этот… медальон… – задумчиво спросила Гермиона, шнуруя кроссовки, – он что делает?

– А ничего, – пожал плечами Гарри, – сам по себе он ничего не делает, так что теперь тебе самой придется себя защищать. Ну, голову свою, мысли там… Он только помогать будет. И… там кровью надо капнуть. Тогда он на тебя окончательно настроится. Ну и если кто-то пробьется… извини, он тебя поцарапает тогда. Больно. Но вроде в себя ты при этом должна прийти, как тогда, в хижине.

– Капать сейчас? – деловито спросила девушка.

– Ага, – Гарри протянул ей маленький складной ножик, – лучше сейчас. А то мало ли что там будет, дальше-то я не знаю ничего. Кончилась халява.

Гермиона, не заботясь о стерильности – не до того – решительно уколола палец и уронила тяжелую красную каплю в центр камня. Камень слегка засветился и погас.

– Все! – шутовски-грустно сказал Гарри. – Теперь я не могу не то, что взять, а даже и увидеть свое собственное имущество. Носи, не снимая ни на минуту.

– Ай-ай, сэр, – пробормотала Гермиона, пряча медальон под легкую ткань и накидывая поверх футболки куртку, разумеется, тоже серую и в разводах. – Ну что – пошли?

Они вышли из лаборатории. Миртл куда-то улетела, так что комментариев от мертвой девочки не воспоследовало.

Ход в тайную Комнату был открыт, а рядом с черным провалом стояла незнакомая Гермионе недорогая, но крепкая с виду метла.

– Все еще боишься? – подмигнул ей Гарри.

– Да, Гарри, – ответила девушка. – Но на самом деле я теперь боюсь только того, что ты улетишь от меня куда-нибудь.

– Вот поэтому и садись! – она села на метлу, и ее обхватили крепкие руки. – Тогда мы вместе улетим!

– Закрой-с-с-ся! – прошипел Гарри, едва они нырнули вниз. – Гермиона, «Люмос»!

Лететь вниз по освещенному всего на несколько жалких ярдов тоннелю было уже не только страшно, но и волшебно. Они вылетели в пещеру, и Гарри осадил метлу.

– Дальше пешком, – сказал он, – тут же эти… Сталагмиты с буквой «Эм». Хотя мы и сократили их количество, но… Один бы я между ними пролетел… Да и пролетал, когда посылку забрасывал. Ну и ту записку потом. И сегодня тоже. А вдвоем…