Текст книги "Гарри Поттер и Искусство Побега (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

– К сожалению, сегодня у нас с тобой мало времени, – грустно улыбнулся преподаватель. – На пару попыток, может быть, на три, но не больше.

– Хорошо, – сказал Гарри. – Тогда начнем?

– Сначала попробуем без боггарта. Итак, повторяю – ты должен найти абсолютно счастливое воспоминание, воспоминание о моменте, когда ты был счастлив, полностью счастлив. И закрой глаза, я полагаю, так тебе будет проще сосредоточиться!

– Я попробую, профессор! – Гарри достал палочку, расслабленно выпрямился и зажмурился.

Аккуратная чистая гостиная небольшого домика на улице Глициний, миссис Тогда-Еще-Бересфорд и мисс Стрит улыбаются ему, миссис Кейн, еще на своих ногах, тогда ей не нужна была коляска, ставит на стол яблочный пирог с десятью свечками… «Задуй их, Гарри!»

– «ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!» – волна счастья заполняет все его сознание, все его тело и выхлестывает через край, а миссис Кейн улыбается ему… как никогда не улыбнется больше. А он… он не спас ее от смерти, пусть даже она сама не желала этого, да что там – он даже не проводил ее в последний путь… Горечь потери приходит на смену счастью.

– «ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!» – разноцветье Косого переулка, «Это же тот самый Гарри Поттер! Наконец-то я его увидела!» – «Добро пожаловать домой, Гарри!» – и бьющаяся на заднем плане мысль: «Ну, тебе же говорили, что так и будет? Тебя введут в Новый Волшебный Мир, чтобы ты полюбил его всем сердцем и без остатка…» – и это снова была миссис Кейн… Волна радости, струящаяся через тело, снова погасла, сменившись холодом и тленом, которые натренированный дементорами Гарри-Щит живенько спрятал подальше.

– «ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!» – в Большом Зале ослепительно скалится улыбкой победителя вылеченный от окаменения Дин, весело машет Джастин Финч-Флетчли, на котором висит счастливая Сьюзен, у самого Гарри от объятий Гермионы трещат ребра, щелкает камера Колина Криви… Но Пенни неловко стоит рядом с Перси, а от стола слизеринцев оценивающе смотрит Малфой, уже наверняка продумывающий месть руками Локхарта, да еще и ручками раскамененного же придурка Добби… Да, он тогда справился, но… «Приемлемо, мистер Поттер, – слышит он голос Саманты-Шарлин, – вполне приемлемо!» – и счастье вновь улетучивается.

– Хватит, Гарри! Очень, очень интересно. Можешь открыть глаза.

– Вы… Вы выпустили боггарта, сэр?! – удивился Гарри, наблюдая, как Люпин загоняет в шкаф сияющий лунный шар. Профессор при этом нервничал немного больше обычного. Ну да, полнолуние завтра, двадцать седьмого…

– Я сделал это во время твоей второй попытки, Гарри. Бери шоколад, подкрепляйся.

– Но… я не заметил разницы, профессор! – воскликнул мальчик, следуя мудрому совету. – Это… Это называется «Слепой эксперимент», да?

– Возможно. Но дело не в том, как этот трюк называется, а в том, что – и с моей точки зрения тоже – ты все три раза действовал совершенно одинаково! Боггарт в своей дементорской форме на тебя совершенно не влиял. Был он, не было – сначала, как и положено, твоя палочка вспыхивала серебром, а затем… Затем она гасла, как будто…

Профессор не договорил. Дверь распахнулась, впустив в кабинет профессора Снейпа с исходящим серебристым паром кубком.

– Ваше зелье, Ремус, – бесстрастно произнес зельевар.

– Благодарю, Северус, Ваша помощь снова неоценима, – профессор передвинул кубок поближе к себе, сморщился, выпил залпом и, после того, как Снейп покинул кабинет, продолжил: – …Как будто все твои счастливые воспоминания…

– …Они все заканчиваются не очень-то хорошо, сэр, – закончил за него Гарри. – У меня вообще не слишком много хоть чего-нибудь пригодного для Патронуса.

– Да, Минерва говорила мне, что твое детство было… довольно тяжелым.

– Скорее, безрадостным, сэр. Жить-то было можно, но… Нет, было несколько моментов, иначе ничего вообще не вспыхивало бы, да? Но их было всего три за все двенадцать последних лет, считая Хогвартс. А из своего первого года я помню только, как убивают папу и маму, хотя в тот первый год, наверное… такие моменты… счастливые… они же должны были быть тогда, пока папа с мамой были живы? Вы же бывали у нас дома, профессор?

– Бывал, но… К сожалению, только до Рождества восьмидесятого, тебе тогда было без малого пять месяцев. Потом твой отец… перестал приглашать меня.

– Потому что Вы оборотень, сэр?

– Именно поэтому. Точнее, не совсем поэтому, но… к сожалению, моя… болезнь… Она тоже сыграла свою роль.

– Мама и папа… Они подозревали, что это Вы могли быть предателем?

– Да. Понимаешь, почти все оборотни поддержали Того-Кого-Нельзя-Называть. Они изгои, а Тот-Кого…

– А можно называть его Том, сэр? Это короче, а Том Орвол Реддл – настоящее имя Волдеморта.

– Хорошо, Гарри. Так вот, «Том», как ты говоришь, пообещал оборотням… удовлетворить их потребности, если ты понимаешь, о чем я.

– Понимаю, сэр. Как я понял, речь идет не о равноправии или о чем-то вроде?

– Именно. Но… давай о более забавных вещах. К твоему сведению, пару минут назад я проспорил Минерве галлеон.

– Зря Вы это, сэр! – Гарри понял, что профессор Люпин пытается соскочить со скользкой для него темы. – Я имею в виду, зря вы спорили с профессором МакГонагалл. Она все-таки знает меня намного дольше. В смысле не дольше, дольше-то как раз Вы, а лучше. И Гермиону тоже – это же она догадалась.

– Хм… Судя по тому, что на меня еще не показывают пальцем в коридорах, и ты, и мисс Грейнджер не из болтливых, – подколку про «дольше» Люпин либо не заметил, либо проигнорировал.

– Ну… да, сэр. Скажите, а это зелье, оно… Оно как-то связано с?..

– Да. Это Аконитовое, или иначе Волчьелычное Зелье. Оно позволяет мне контролировать себя в ночь полнолуния даже в зверином облике.

– А без него… – Гарри снова вспомнил первый урок Зельеварения и гадский опрос Снейпа. Скорее всего, тем вопросом про аконит Снейп проверял, не встречался ли Гарри с тогда-еще-не-профессором Люпином.

– Без него… Это, знаешь ли, не та тема, которую я хотел бы обсуждать. – «Ну, вот и прямой отказ!» – Извини, но она для меня слишком тяжела, особенно сейчас. Однако, – профессор взглянул на часы, – в знак признательности за вашу… сдержанность, я готов ответить тебе на какой-нибудь другой вопрос. Включая… неприятные.

– Уверены, сэр? – спросил Гарри и, дождавшись кивка оборотня, спросил, глядя ему прямо в уже слегка пожелтевшие глаза: – Вы остались последним другом моего отца и мамы. Вы же оба с ней были префектами, да? Так почему Вы хотя бы не навещали меня в те дни, когда могли это делать?

– Как я понял, несколько… затрудненное финансовое положение оборотней ты не считаешь достаточно серьезным оправданием?

– Не считаю, сэр. Думаю, мама и папа с удовольствием отдали бы все содержимое сейфа за то, чтобы я жил не в чулане под лестницей, – Гарри заметил, как Люпина передернуло, и он решил нанести еще один удар: – И просьбы профессора Дамблдора тоже… эээ… не считаю.

– Хм. Понимаю, хотя, надо признать, Альбус для нас, вчерашних школьников, был… весьма авторитетным человеком. В конце концов, он был нашим лидером в той войне…

Профессор Люпин задумался. Его лицо было немного больше преисполненным страдания, чем счел бы пристойным Гарри или кто-то из Пожилых Леди.

– Впрочем, ты прав. Каждый отвечает за свои поступки, и… Для меня самым серьезным аргументом стало то, что передвижение оборотней не столь… свободно, по, полагаю, понятным тебе причинам. И даже если бы я регулярно отводил глаза твоим дяде и тете… Боюсь, мои частые визиты в ваш городок вызвали бы к нему несколько нездоровый интерес в определенных кругах. И еще… Мне хочется признаться тебе… Мы с Минервой… Знаешь, она ведь была и моим деканом тоже, так что мне поначалу было довольно неловко называть ее по имени… Так вот, мы с профессором МакГонагалл сошлись на том, что Альбус совершил огромную ошибку, отправив тебя к сестре Лили. Понимаю, что тебе не легче от этого, но эта ошибка уже совершена.

– Ее можно исправить?

– Ты имеешь в виду, могу ли я стать твоим опекуном вместо Дурслей и…

– Я знаю, что именно Блэк должен был стать моим опекуном, в конце концов, Вы же сами видели то разрешение, которое он прислал мне осенью. Так что не надо избегать этой темы, профессор. Да, я имею в виду что-то вроде этого.

– Боюсь, что нет. И… это связано как раз с тем, о чем я говорить отказался. Моя болезнь – действительно крайне серьезное препятствие к выполнению обязанностей опекуна, даже если не учитывать позицию Министерства в случае, если я подам такое ходатайство.

– Проще говоря, Вы боитесь очнуться одним не слишком прекрасным утром и обнаружить, что сожрали меня, сэр?

– Еще один проспоренный галлеон, – попытался отшутиться Люпин, но в его глазах была боль. – Да, Гарри. И это совсем не пустые опасения. Хотя оборотни убивают не ради пищи. Так что… пожалуй, я боялся бы увидеть тебя не сожранным, а растерзанным. Здесь, в школе, меня страхуют очень и очень многие – к примеру, ты сам видишь, какую роль в этом играет Северус. Боюсь, на каникулах это будет невозможно.

– Понятно, сэр. Спасибо Вам за урок и… за откровенность.

– Пожалуйста, Гарри. И, надеюсь, на нашем следующем занятии я буду в несколько лучшей форме. А на матче попытаюсь подстраховать тебя.

«Интересно, что его сломало? – подумал Гарри, пряча в сумку наконец-то возвращенный Люпином кинжал и направляясь к туалету Миртл. – Дамблдор? То, что друзья считали его предателем? Болезнь, как он говорит? Или все сразу?»

Гермиона все еще сидела в лаборатории и читала. Отжатые у Малфоя книги они, по общему согласию, из их секретного места не выносили, так что картина была привычной.

– Гарри, я никак не могу разобраться с этим Герпием, – расстроенно сказала она. – Там описываются какие-то «хоркруксы». Это как-то связано с бессмертием и с убийствами, но что это – не могу понять. Просто… слов не знаю, которыми это все описывается.

– Вот в чем я точно уверен – так это в том, что ты все эти слова найдешь, когда-нибудь. Только не зацикливайся на этом, ага? Это ждет, так думаю.

– А я и не зацикливаюсь. Например, я наконец-то нашла, как накладывать «Конфундус» на артефакты, – заявила она. – Оказывается, нужно очень четко формулировать желаемый результат. И там есть приписка от руки со ссылкой на дополнительную литературу, которая должна быть в нашей Запретной Секции.

– Подойди к профессору Люпину, – посоветовал Гарри. – Только лучше уже на следующей неделе, когда он оправится от полнолуния. Он очень признателен, что мы не треплемся о твоей догадке на всю школу, так что, наверное, он подпишет тебе разрешение, если там не что-то совсем уж темное.

– Ты ему сказал?..

– Он сам догадался, что мы в курсе. Он вовсе не дурак. Но поломанный какой-то.

– Понимаю, – сказала Гермиона, – Лаванда тоже это почувствовала. Хотя он лучший преподаватель Защиты из тех, которые у нас были.

– Ну, на фоне Квиррелла и Локхарта это было нетрудно.

– Кстати, я нашла еще один кусок про дементоров, – девушка протянула Гарри лист пергамента со сделанной аккуратным почерком выпиской, – в Малфоевском бестиарии. Ни серебро, ни хладное железо на них действительно не действуют. Но, признаться, Гарри, меня очень беспокоит, что на две книги из собрания самих Малфоев нам досталось целых четыре, ну, теперь три, блэковских. Ты не думаешь, что Малфои имеют отношение к побегу Блэка? Может быть, он с ними книгами расплатился, авансом, ты же сам говорил, что у чистокровных это принято?

– Всяко может быть, – пожал плечами Гарри. – Хотя отношение к самому Блэку они точно имеют. Леди Малфой – она же в девичестве Блэк и Сириусу Блэку приходится кузиной. Ну и, видимо, какие-то семейные книги пошли ей в приданое. Оп-па… А это что? – указал он на две строчки почти в самом конце.

– Я не поняла, – потерла ладошками лицо Гермиона, – там такой цветистый слог, в смысле, даже для старых книг цветистый. Наверное, это пересказ какой-то совсем уж древней легенды, причем – скорее всего – норманнской. «И изгнал его горячей кровью яростного сердца». Или «из яростного сердца», тут неоднозначность перевода. Но, мне кажется, речь идет о жертве. «Отдавая силы жизни, защищая свет души» – мне кажется, тут все довольно определенно.

– Да уж, – хмыкнул Гарри, – видимо, эти твари и викингов в свое время изрядно доставали. Похоже на эти… висы или что там их берсерки пели? Или пели эти… кобольды, а берсерки грызли щиты и курили мухоморы?

– Не кобольды, а скальды. И берсерки не курили, а пили отвар. Но щиты они и правда грызли. Но, Гарри…

– Так и знал, что ты накопала что-то еще! – обрадовался мальчик. – Не может такого быть, чтобы ты после закапывания в книги ограничилась всего тремя новостями. Еще одна древняя книга?

– Не древняя, а просто старая. И не книга, а газета. Смотри! – она протянула Гарри желтоватый номер «Пророка».

– Ага… Крестины… Гарри Джеймс Поттер… Сириус Орион Блэк… Все как Джинни и говорила! И что?

– Последнее предложение, Гарри!

– «После принесения клятв родители и крестные отправились…» Ну да, и папа, и этот Блэк, и, наверное, папа Невилла были не дураки выпить, особенно папа с Блэком, а тут такой повод же!

– «После принесения клятв», Гарри. И я расспросила Лаванду о клятвах, которые дают крестные. Это, конечно, не Непреложный Обет, не исполнив который, просто умираешь, но… Даром нарушение таких клятв не проходит.

– То есть… – взъерошил волосы мальчик.

– Ну… ты же помнишь мою клятву на доске? – Гарри помнил. – Так вот, шахматы помогают мне всегда по-разному. То меня вырвет – два раза, то у психологини ножка стула подломится… Но всегда помогают, причем вроде бы случайно! И… когда я, ну…

– Ты про?..

– Я про тот случай, когда... ммм… когда поклялась не принимать от тебя подарков на День Рождения, помнишь? Я чувствовала, что не знаю, как именно мне будет плохо, если… Но… Но плохо точно будет. А вот как…

– То есть… То есть Блэку должно было «вроде бы случайно» поплохеть, потому что он нарушил крестную клятву? И что? Ладно, – зевнул он. – Я спать. Оставь мне хроноворот, а с «Конфундусом» мы завтра потренируемся.

– Завтра вряд ли, – засомневалась Гермиона, – мне еще разрешение в Запретную Секцию получать, потом выписки делать, так что не раньше марта получится. Или даже позже. А попробую, когда буду тренироваться к турниру, на шахматных фигурках. Они же тоже артефакты, как и метла! Только для фигур очень просто формализовать ложную цель – просто указать нужную клетку и все. Должно получиться.

====== К Чему Ведут Кошмары ======

Два дополнительных предмета – Нумерология и Руны – теперь занимали львиную долю времени, уходившего на домашние задания. Особенно донимали Гарри Руны, так что задания по ним он предпочитал делать в Общей Гостиной вместе с Гермионой как раз перед дополнительным сном в Секретной Лаборатории. Не то чтобы он списывал у отличницы, но и от советов (часто непрошенных) не отказывался. Впрочем, и сам он иногда советовал подруге что-то полезное.

– Наверное, я брошу Предсказания, – грустно сказала ему Гермиона как-то вечером, – как и предсказывала профессор МакГонагалл. С этим хрустальным шаром Трелони словно с цепи сорвалась! Обзывает меня духовно слепой и третирует, совсем как Снейп тебя! А что поделать, если я вижу там только туман!

– Напусти на этот туман свой предсказательный блокнотик, – посоветовал Гарри.

– А как? Глаз ему нарисовать? Третий который?

– Просто сиди, любуйся туманом и типа машинально чиркай что-нибудь на странице, где вы всякое пишете, – он чуть не выдал тот факт, что подсматривал за гаданием, но мисс Грейнджер занимал другой вопрос.

– Меня мама от этой привычки три года отучала, – нахмурилась она, – чиркать, в смысле.

– Ну вот и вспомни, как это, – посоветовал Гарри, – а потом счет запускай.

Следующим вечером Гермиона была в сложных чувствах.

– Я котиков рисовала, – сказала она, – пока в шар смотрела. Я же с детства хотела котенка, ну и…

– И что?

– Блокнотик выдал «Кот, Смерть, Лев, Крыса» и снова «Лев». Но, поскольку смерть там все же была, то Трелони поставила мне «Выше Ожидаемого», особенно когда Лаванда подсказала мне, что «Лев-Крыса-Лев» – это «Крыса среди львов».

– Ну да, я помню, как вы шушукались. А почему ты так расстроена?

– Потому что Рон заорал – после урока уже, – что я специально пророчу смерть его Коросточки от когтей Живоглота, – вздохнула она. – Хотя я, наоборот, все время говорю Глотику, что Коросту обижать нельзя!

Гарри фыркнул не хуже упомянутого Живоглота.

Закончив очередное эссе, он достал Карту Мародеров (благо Гермиона углубилась в Толковый Футарко-Староанглийский Словарь и не воспринимала ничего вокруг), чтобы убедиться, что путь до туалета Миртл свободен. На лестнице, ведущей в Гриффиндорскую Башню, он внезапно увидел отметку только что упомянутого Рона. Рон был не один, и у Гарри по спине пробежали мурашки.

– Привет, – сказал Уизли-младший, выбираясь из-за портрета Полной Дамы, – и как вы все успеваете?

С рыжиком никого не было.

– Просто мы знаем цену времени, – буркнула Гермиона, не отрываясь от словаря.

– Вот это, – с испугом и легким отвращением указал Рон на заполненный колонками цифр лист, – явно задание по Нумерологии, причем, зная Гермиону, – сегодняшнее. А вас не могло быть на нумерологии, потому что мы с вами в это время были у Хагрида на УЗМС!

– Рон, – Гарри предпочел соскочить с опасной темы на интересную, – а скажи – ты сейчас, когда поднимался в башню, никого не видел?

– Нет, я один был. Мы с Эрни МакМилланом поболтали, – признался он, – и, кстати, он говорил, что видел вас на Маггловедении. Но Маггловедение же совпадает с Прорицаниями, а там-то вы оба точно были!

– И… Слушай, а ты там никаких призраков не замечал? – продолжил Гарри гнуть свою линию. – Или там привидений? Особенно на лестнице?

– М-м-м… вроде нет, а что?

– Понимаешь… ходят слухи, что в замке видели что-то вроде призрака Питера Петтигрю! – разумеется, никакие слухи по замку не ходили, просто Гарри увидел это имя на Карте Мародеров совсем рядом с поднимающимся по лестнице Роном. Но близнецы не советовали болтать про эту карту слишком много, так что Гарри пришлось выдумывать причину интереса.

– Что?! – удивленно спросил Рон. – Уймись, Короста! – в который раз запихнул он в карман возмущенно пискнувшую крысу. Живоглот под креслом Гермионы злобно рявкнул, и Рон шикнул на него с не меньшей злобой.

– Питера Петтигрю, – пояснил Гарри, – того самого друга моих родителей, которого убил Сириус Блэк. Может быть, он стал привидением и живет в замке?

– А как он выглядел? – спросил Рон. – Может, и видел, но не помню.

– Эмм… Не знаю. Я только имя… слышал. Надо будет в альбоме посмотреть.

Карман Рона панически зашевелился.

– Нет, это нормально, а? – риторически спросил сам себя Рон. – Мне иногда кажется, что Короста подслушивает наши разговоры и из-за чего-то в них начинает паниковать. А насчет этого Питера или как его там спроси у Сэра Ника, он-то всех тутошних призраков должен знать. Ну или у Миртл, она же та еще проныра!

– Да, – сказал Гарри. – Наверное, так и сделаю. Гермиона, – обратился он к соседке, – я пошел. Дождешься меня?

– Да, Гарри, – кивнула девушка, не отрываясь от словаря.

Гарри собрал сумку и вышел за портрет Полной Дамы. Коридоры были пусты, хотя до отбоя оставалось еще сорок минут, так что до туалета с устроенной в нем Секретной Лабораторией он добрался без приключений.

– Привет, Миртл! – воскликнул он, зайдя в туалет.

– Здравствуй, Гарри! – выплыла из своей любимой кабинки Миртл. – Я же говорила, что жить в моем туалете здорово!

– Ага, – кивнул мальчик, – Миртл, а ты всех привидений в замке знаешь?

– Наверное, всех, – пожала призрачными плечами мертвая девочка. – А тебе кто-то нужен? Наверное, это Серая Дама? Ты тоже ищешь Диадему Рэйвенкло?

– Нет, – сказал Гарри, – я ищу призрака Питера Петтигрю.

– Нет у нас такого, – пожала плечами Миртл. – А ты думаешь, он что-то знает про диадему?

– Вряд ли. А что это за диадема такая, что все ее ищут?

– Это из-за шахмат, – пояснила Миртл, – говорят, что Ровена Рэйвенкло зачаровала свою диадему так, что она дает тому, кто ее наденет, ум и знания. Вот некоторые и пытаются ее отыскать, чтобы выиграть этот глупый турнир.

– Но это же жульничество! Такие артефакты на играх запрещены, я читал в правилах!

– Говорят, можно сделать ее совсем незаметной, и даже следящие чары не смогут ее засечь. Наверное, кто-то сделал ее невидимой, ее потеряли и не нашли – за всю тысячу лет.

– Тысячу лет?!

– Ага. Ее искали еще тогда, когда я была живая и училась на Рэйвенкло. А ТЕПЕРЬ Я МЕРТВАЯ! МЕРТВАЯ, И ДАЖЕ ДИАДЕМА МНЕ НЕ ПОМОЖЕТ!

Миртл взвыла, описала мертвую петлю и нырнула в унитаз. Гарри вздохнул и отправился в лабораторию.

Он проспал свои законные три часа, затем убрал постель, освободив подушки для утреннего сна Гермионы, и три раза провернул хроноворот на шее. Замок вокруг него закружился, его понесло и выбросило в коридоре неподалеку от туалета. «Старый» Гарри был уже внутри, так что «Новый» Гарри без помех добрался до башни Гриффиндора и успел нырнуть в портретную дыру до наступления комендантского часа.

– Быстро ты, – заметил Рон. – Куда бегал?

– К Миртл, – зевнул все еще (или уже?) немного сонный Гарри. – Спрашивал про этого самого Питера. Она не знает такого призрака в замке, так что что-то тут не так. А раз что-то не так, придется с этим разобраться, вся эта история и без того странная. И, кстати, Гермиона, – обратился он к подруге, незаметно передавая ей хроноворот, – ты слышала что-нибудь про Диадему Рэйвенкло?

– Конечно, слышала, – подняла голову девушка, пряча цепочку с песочными часами в карман. – Две девочки из Дома Ровены, Мэнди Броклхерст и Элоиза Миджен, недавно ее обсуждали. Судя по легендам, Диадема увеличивает интеллектуальный потенциал того, кто ее наденет, – от слов «интеллектуальный потенциал» Рона передернуло. – Они обе, и Элоиза, и Мэнди, участвуют в турнире, и, кстати, с Мэнди я играю через две недели, в субботу. Надеюсь, она не нашла эту диадему и не будет жульничать.

– Миртл говорит, что ее пока не нашли, – успокоил подругу Гарри. – Так что все в порядке. Идем спать, Рон?

– Пошли, – ответил тот и снова шикнул на Живоглота, скребущего когтями пол и с вожделением глядящего на карман Роновой мантии.

Гермиона встала без десяти шесть и влезла в спортивный костюм, который ей, наконец-то, удалось перекрасить в более приличный цвет. Сейчас она еще немножко почитает, потом пойдет в туалет Миртл, проспит недостающие три часа, а затем вернется назад и встретится с Гарри, чтобы успеть позаниматься с ним до завтрака.

К ее удивлению, через без двух минут шесть вслед за ней в Общую Гостиную спустилась Лаванда.

– Ты не знаешь, кто так грохотал в спальне у второкурсниц с полчаса назад? – спросила она.

– Наверное, Джинни, – пожала плечами мисс Грейнджер, – она всегда такая шумная.

– И куда это Седьмая бегает каждое утро?

– Не знаю, – сказала Гермиона и подошла к окну.

Она взмахнула палочкой, синий огонек лизнул стекло, и покрывавшая окно изморозь исчезла. Было еще темно, лишь горы на востоке выделялись на фоне полоски светлеющего неба, да яркие пятна света из окон Главного Зала освещали территорию рядом со стенами. Гермиона вгляделась…

– Смотри! – сказала она подошедшей сзади Лаванде. – Смотри туда!

Лаванда вытянула шею, вгляделась в открывшуюся ей картину и ахнула.

На вытоптанной в снегу площадке, приблизительно двадцать на двадцать ярдов, танцевали две фигуры. Одна – массивная, но на удивление ловкая – напоминала вставшего на дыбы медведя-подростка. Вот только медведи редко берут в передние лапы меч и выписывают им перед собой стремительные круги и восьмерки.

Вторая – на две головы ниже, тоненькая и подвижная, сновала вокруг первой подобно рыжей комете – вправо-влево, – то прикрываясь спиной напарника, то проскакивая перед ним, чудом не подпадая под круговорот тускло сверкающей под лунным светом стали. Пара смотрела в одну сторону и двигалась вперед медленно, но неотвратимо, потом сложный пируэт – и смена направления движения.

Мелкая фигурка время от времени вскидывала руку с порхающей в ней волшебной палочкой, но лучей заклинаний не было видно.

От партнеров уже валил пар, и, казалось, шелест рассекающего воздух клинка и скрип сминаемого подошвами снега слышны даже здесь, в башне.

– Сиськи Морганы, – выдохнула Лаванда, – это же… это ж Танец Длинной Долины! – блондинка распахнула глаза так, что, казалось, на ее лице, кроме них, не осталось ничего существенного.

– Я… не знаю, что это, в книгах про этот танец ничего не написано. Но это… это так красиво!

– Смертельно красиво, – кивнула Лаванда. – Нам с тобой безумно повезло. Я не знала, что Лонгботтомы до сих пор не забыли этот Танец.

– А почему они должны были его забыть?

– Пули из маггловских ружей и Смертельное Заклятие. Ни то, ни другое клинком не остановишь, хотя вот стрелу из лука, арбалетный болт или любимое «Редукто» или «Экспеллиармус» твоего Потт…

– Он не мой!

– …Не твоего Поттера Невилл, пожалуй, отбил бы. Видишь? Он работает на защиту, а Джинни, когда научится колдовать невербально, будет атаковать из-под его меча.

– А почему невербально?

– Потому что на проговаривание заклинаний в Танце дыхания не хватит, – пожала плечами Лаванда. – Вообще-то большинство волшебников, те, кто не освоил невербальное колдовство, во время боя или дуэли предпочитают не двигаться.

– Но Гарри…

– Не твой Гарри уже колдует невербально, только он еще не осознал этого. Я вчера после ужина сходила с ним на тренировку, просто попробовать – так он выбил мою палочку еще до того, как закончил формулу. А это значит, что он может уже вообще ничего не говорить. Ой!

Обе девушки прильнули к стеклу. У парочки на заснеженной площадке что-то явно пошло не так – видимо, проскальзывая перед крутящим восьмерки Невиллом, Джинни оступилась и теперь лежала чуть в стороне, разметав рыжие волосы по снегу. Невилл рванулся к ней и склонился над тоненькой фигуркой, отлетевший в другую сторону меч торчал из снега подобно кресту.

– Она же… Он же… – Гермиона закусила кулачки.

– У него Меч Лонгботтомов, – спокойно пояснила Лаванда, – не беспокойся. Он, конечно, не столь прославлен, как Меч Гриффиндора, но каждый Лонгботтом, вступая во владение им, клянется, что никогда не поднимет его на жену или невесту. Иначе, – нервно усмехнулась она, – род Лонгботтомов пресекся бы еще на Джонни Малыше (он-то этот меч и выковал) и Бешеной Айрис (кстати, она была из рода Браун), которые первыми «станцевали» перед войском Иоанна Безземельного. Потому что свое прозвище Айрис получила совсем не на пустом месте. А ты представляешь, насколько надежна клятва, которую дают вот уже сорок два поколения? Так что ей, скорее всего, просто прилетело локтем. А это не смертельно, Джинни очень крепкая.

– Так значит, они…

– Ага. Иначе Невилл просто не решился бы пригласить Джинни на Танец. Он та-ако-ой ро-обкий… Был.

– Был?

– А что тебя удивляет? Они приглядывались друг к другу весь прошлый год, а уж после того, как Невилл ее вытащил… Странно тут только то, что Молли Уизли не раззвонила о помолвке на весь магический мир. Хотя…

– Хотя? – Гермиона подумала, что Гарри уж слишком сильно на нее влияет – вот и расспрашивает Лаванду она в его излюбленной манере.

– Тут особый случай, – пояснила Лаванда. – Понимаешь, вообще-то помолвка требует согласия родителей или, как в случае Невилла, опекуна, в смысле, Старой Августы. Но если между мальчиком и девочкой образуется особенный такой долг – ну, если кто-то из них с риском для жизни спасает другого от смерти или чего-то хуже – спасенный может погасить долг брачной клятвой – это как помолвка, только согласия взрослых не требуется.

– Как в сказках?

– Угу. В страшных таких сказках. Я прочитала те маггловские книжки, которые ты мне подарила на Рождество, а потом попросила брата достать мне… более ранние версии. А там такая жуть… Понимаешь, спасение ведь можно и подстроить. И клятва не обязательно должна быть брачной, клятва наложницы тоже практикуется. До сих пор. Вот представь, если бы Малфой…

Гермиону передернуло.

– А если… если есть несколько долгов? – хрипло спросила она. – Или долг один, но перед несколькими мальчиками сразу?

– Ну, это как раз случай Джинни. Ее же спасали ввосьмером, считая тебя? Ну, ты – девочка, Рон и близнецы – ее братья. Остаются Гарри, Невилл, Шимус и Дин. Но Невилл успел первым. Это, кстати, неудивительно: Шимусу интересны только взрывы, Дин магглорожденный и не знает традиций, а Гарри, похоже, тогда еще не понимал, зачем нужны девочки. Хотя и знал. Теперь-то, думаю, понимает, но поезд уже ушел. Да и насчет традиций он тоже не в курсе. Ну, а Джинни, понятно, не возражала, Невилл ей еще с прошлого лета нравился. А почему ты спрашиваешь?

– Я… у меня…

– Да, я помню тот случай с троллем, – Лаванда изобразила кулачками пару старых бладжеров, еще на первом курсе намертво приклеенных кем-то, скорее всего, охотницами, над кроватью Гермионы. – Но Невилл уже занят, остаются Рон и Гарри. Так тебе больше нравится Рон? Он же как раз высокий и довольно симпатичный. Я же помню…

– Прости, Лаванда, мне… мне надо в библиотеку! – Гермиона развернулась так резко, что Лаванда еле успела отшатнуться от взметнувшейся гривы каштановых волос.

– Ну все, – пробурчала она под нос, когда Гермиона скрылась за портретом, – больше я не выдержу. Любая щедрость должна иметь свой предел. Если ее и Шестым не испугать… – блондинка достала зеркальце, чтобы поправить косметику.

– Дура, – сказало зеркальце, – упустишь же!

– Заткнись, – возразила девушка, – во-первых, блондинкам положено быть немного дурами, а во-вторых, еще рано, а я не самоубийца. И рога мне тоже не пойдут.

Гермиона вбежала в туалет Миртл, словно за ней гнался цербер. Зайдя в комнату отдыха, она присела на подушки. Надо было заснуть, иначе она долго не выдержит. Девушка обернулась, словно опасаясь увидеть еще кого-то (вроде бы Пенни успешно забыла их тайну, но вдруг?!), и воровато стянула с тумбочки не свои простыни, а простыни Гарри. Она застелила их импровизированную кровать, скинула костюм и легла на еще пахнущую Поттером ткань, ощущая голой кожей тепло его тела. Конечно, это было самовнушение: ведь с тех пор, как он покинул их спальню и сложил простыни, прошла уже целая ночь!

Она застонала. Танец Джинни и Невилла и все то, что за ним стояло, а особенно то, что она узнала от Лаванды благодаря ему, снес очередной барьер в ее сознании, и она подумала, что сейчас ей нужна не постель, а душ. Очень Долгий Душ.

Мироздание словно подталкивало ее к Гарри, и от этого было только хуже: она ненавидела идти на поводу у мироздания, как втайне ненавидела родительскую заботу. Слишком многое она была должна папе и маме (разумеется, все это «слишком многое» было исключительно для ее же собственного блага), учителям (тут добавлялся еще и Долг Перед Обществом), потом – преподавателям здесь, в Хогвартсе (тут благо, по словам Дамблдора, которыми поделился с ней Гарри, было уже то ли Общим, то ли Высшим). Казалось, Гарри своими выворачивающими душу вопросами еще тогда, в конце первого курса, разрушил все эти цепи, сковывающие ее с детства. А теперь оказалось, что и Гарри она тоже была должна, и это бесило ее еще больше.