Текст книги "Античный чароплёт. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Аллесий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)

– Ха… – интересная картинка. А охотнички, кстати, дрожат стоят. А вот старик спокоен. Значит, старостой стал? А потом начал потихоньку помогать плодиться своим соплеменникам. Понятно… А крестьяне… Что с них взять? Они бедные и замученые, только пока ты силён. Будешь слаб, так они хуже иных разбойников. И ограбят, и по кругу пустят, если с полом не повезёт, и работать заставят, словно раба… Ветале их не трогают. Даже жить помогают, когда срок истечёт. Судя по виду тех, кого я убил, ещё и молодость немного вернуть помогают… Хотя нет. Скорее – приводят тело к нормальному виду и форме. Человек может прекрасно выглядеть и чувствовать себя физически и в сорок лет, и старше. Но для тяжело работающих крестьян это уже близкое к старости время. Гм… Короче, объединились местные с нечистью, нападают на слабых путников, грабят их. А сами потом ещё этой же нечистью и обращаются. И продолжается это уже долго. Поколение смениться успело.

– И есть вам надо особую пищу, не так ли?

– Если вселяться в давно мёртвое тело, то да. Там жизни нет. И духа старого хозяина – тоже. А так – можно и обычной едой питаться. Только и кровь нужна. Не обязательно людская, но она лучшая, – степенно ответил старик.

– Что-то уж больно легко ты мне всё рассказываешь?.. – усомнился я.

– Слушали мы тут, что ослабел Храм. Что брахманов мало осталось. Оттого я сразу десяток новеньких обратил. Не до нас сейчас вашим-то. Ещё бы лет пять-десять, и мы бы ушли в городок соседний. Или ещё куда. Много нас стало. Ан нет – ложные слухи пошли. Если брахман один может на юг от Храма ехать, то не оскудела Тысяча. Ты убил уже многих, брахман. Нечего мне отнекиваться: не те силы у меня. Буду рыпаться – ты и других убивать станешь. Не так ли?..

– Именно, – хмыкаю я. – Сколько ещё здесь таких, как ты?

– Ни одного. Ты всех уби… – послышался хруст. Один из охотников упал со сломанной телекинезом шеей.

– Ложь, – усмехнулся я, смотря на синюшника. – А теперь правду. Соврёшь ещё раз… Здесь много людей, не так ли?..

– Трое были. Но они давно уже убежали. Не догнать их тебе… – сжал кулаки старик.

– Ясно, – брезгливо морщусь. – Сколько здесь у вас пленных?

– Вчера последний умер…

– Гм… Ты не солгал. Но и правдой твои слова не являются… Что-то не так…

– Вчера последнЯЯ умерла, – уточнил он.

– Ясно. Лучше не говори мне, как именно. Не хочу знать, – кривлюсь. – Ты… – поворачиваю голову к охотнику, который стоит позади старика ни жив ни мёртв молодой ещё парень лет семнадцати. Даже не горожанин. Трясётся. Ну да – как героически грабить и убивать, так первый. А как попал под каток большей силы… Хотя – точно не мне об этом говорить. – О том, что тут творилось, я сообщу в Храм. Вашу судьбу решит Раджа. Или его советники. Попробуете убежать – каждого найдём и скормим джунуюдха, – среди простого неграмотного населения джунуюдха были чуть ли не демонами в человеческом обличии. Какие только байки про них ни ходили. Вон, как пацан затрясся. – Выберите нового старосту. Если вернутся сбежавшие ветале, то лучше их убейте. Синюшные головы могут стать весомым аргументом в ваше прощение. А ты… – рывок с помощью знака быстро к “старосте”, и моя рука мягко опускается ему на грудь. Он даже реагировать ещё не начал, как его тело разорвало в кровавую кашу, которую разбрызгало по помещению. Не попало лишь на меня: активированный в последний момент водяной доспех не позволил пройти чрез себя этой дряни.

Звуковой резонанс – интересные чары. Я крайне редко ими пользуюсь, потому что они масштабируемы. Сила воздействия зависит от вложенной маны. Я сейчас вложил в этот кровавый фонтан больше полутора сотен системных единиц маны. Если быть точным – что-то в районе ста шестидесяти трёх. Так-то эта штука может, я думаю, даже небольшую гору разнести, но это уже задачка не для меня. Для такого, боюсь, даже моего суммарного с Шивкамути резерва может не хватить. Ну, либо хватит впритык. В любом случае – глупость.

– Выберите нового старосту. И ждите людей из Бхопалара, – прохожу мимо упавшего и отползшего к стене трясущегося охотника, который в молчаливой истерике пытался оттирать с лица ошмётки плоти бывшего старосты.

Сочувствую ему: у него прямо на рукаве повис зацепившийся за что-то глаз. Ещё и этот мерзкий запах: содержимое кишок тоже валяется повсюду вместе с ошмётками плоти, одежды и кровью. Заглянувший в хижину Шак’чи лишь радостно заугукал, увидев творившееся внутри. Кровожадная обезьяна… А вот оставлять чёрные подпалины в местах прикосновений – это нехорошо: чревато пожаром. Хотя – мне почти плевать. У нас тут война на носу. Ни Радже, ни Храму сейчас уж точно нет дела до вшивой деревеньки на юге. Решать же вопрос нужно быстро и радикально. Этот посёлок стоит на одной из двух важных дорог из Бхопалара. Тут постоянно идут беженцы. Думаю, кто-то из них в последний раз этим недоупырям и попался. Ну, думаю, желание разбойничать я им ненадолго отбил.

– Пошли, Шак’чи, – громко зову обезьяну. – Этот им и так всё расскажет. Не собираюсь тут повторяться, – думаю, тут находятся далеко не все жители. На улице собиралась едва ли сотня. Остальные либо убежали куда подальше, пока беда в моём лице не уйдёт, либо затихарились в своих домах. Ну и плевать… – Давай, дружище, нам ещё эту тварь ловить по всем окрестным лесам! – вздыхаю.

Покинули мы деревеньку довольно быстро. Местные занимались в основном тем, что тушили таки устроенный Шак’чи небольшой пожар, тряслись да пытались выцепить хоть что-то у находящегося в шоке паренька. Ещё над трупами убитых мной плакали. Ну да – это же были их близкие, пусть и ставшие ветале. Или правильно будет – слившиеся с духами ветале? А – плевать.

Искали коня где-то до десяти утра. Не нашли. Так как идти пешком дальше мне будет не по статусу, а заниматься поисками ещё несколько часов смысла я не видел, то решено было прибегнуть к радикальному варианту.

– Таэал иилаа хдха алеалам, абн Шаб-Ниггурат! – появившееся на пальце чёрное кольцо с красными прожилками слегка засветилось, а затем передо мной возникла соткавшаяся из частиц черно-красного дыма фигура демона. – Гм… Не, врагов нет, – пояснил я недоумённо оглядывающемуся двурогому. – Мне от тебя нужна только твоя скорость… От меня сбежал конь. И ты должен его найти, – подсоединившись ментальными щупами к кольцу, передаю образ чёртвового скакуна. И место, откуда надо начать поиски. – Отыщи и приведи сюда… Или принеси. В целости и сохранности. Выполняй! – приказал я, когда демон заскрежетал зубами.

– У! Ургх! – подпрыгнул Шак’чи.

– Да какие бои… Тут юг. Опасности в ближайшие недели две точно не будет. Думаю, мы сможем обойтись и без него. Когда последний раз я его вообще вызывал? Помнишь? И я нет. Давно уже… Зато представь морду этой скотины, когда её к нам приведёт эта страхолюдина! – обезьян на миг замер, а потом радостно запрыгал на месте. – Ха-ха… И я так думаю! Уверен, после такого этот чёртов конь от нас точно не посмеет сбежать повторно! Не с Пазузу же его знакомить в самом-то деле?.. Я думаю перекусить пока. Тебе маны надо?

– У! Угу!

– Иди сюда, – хмыкаю. – О! А вот и храмовая птичка, – замечаю в воздухе оную. – Надо бы надиктовать сообщение…

Демону потребовалось около получаса на поиски вредной лошади. В конце концов он этого чёртвого коня притащил. Нёс аккуратно, но быстро. Скакун был практически невменяемый. Ещё бы: жуткая тварь нашла, схватила и потащила куда-то!

– А ты ещё кто такой? – удивился я, смотря на трясущегося мужичка, который упал на землю рядом с конём. Тот только трясся. Адресовав вопрос через ментальный щуп в кольцо, я получил смутную картинку. Она была смазана, но, как я понял, демон нашёл его вместе с жеребцом. И решил не убивать. Хороший двурогий. – Ясно. Хотел лошадку присвоить. Не получилось. А ты… Спасибо, хорошая работа, – кивнул я двурогому, словно старому знакомому. Кольцо исчезло с пальца, отправившись в инвентарь. – Так… Ты мне не интересен. Это мой конь. Радуйся, что я тебя не убил. А ты… – я повернулся к коню. Кидаю в него начитанное заклинание протрезвения. Оно и от шока помогает, хотя и неприятно действует. На лошадь воздействие оказалось схожим с человеческим. Жеребец встрепенулся, замотал головой и диким взглядом огляделся. Увидев улыбающегося Шак’чи, конь едва заметно попятился. Я мягко взял его за гриву, сжав и намотав на кулак. Поднеся к морде трясущегося животного горящий огнём кулак, начинаю ласково говорить: – Понимаешь… Мы спешим. И ты тратишь наше время и силы. Следующий побег ты не переживёшь. Понял? – всё это я старательно пытался продублировать ментально. Получалось плохо. Но мне помогал один момент. Эта тварь четвероногая… В нём течёт кровь не только обычных лошадей, но и ратши. Красавцев-коней, созданных по легендам самим Хайгривой. А уж он, хе-хе, в лошадях разбирается. Так вот, ратши мало того, что обладают огромной выносливостью и красотой, так они умеют ещё и скакать по воде, правда, не особо долго. А главное – они полуразумны. Лошади и сами довольно умные. А уж этот скакун и вовсе, уверен, понимает некоторые слова. И очень умён для животного. Именно поэтому он такой разбалованный. У Раджи не так много таких: десятка два-три. И к ним относятся очень хорошо. Но магам позволяется вести себя с этими дорогущими созданиями довольно вольно.

Снарядив, кажется, смирившегося со своей судьбой жеребца взятыми в инвентарь сумками, я вскочил на него и отправился в нужную сторону. Мы и так слегка отстали. К счастью, не критично. Я до этого слегка опережал план. Эх, что бы сказали в Шумере, если бы увидели абгаля, разъезжающего верхом, словно дикий скиф? Впрочем, с учётом моей репутации босоногого дикаря, все бы просто махнули руками, а про меня добавилась бы ещё одна байка среди дворян и магов, благо меня вообще в кругах высшего сословия Империи не особо любили, сколько себя помню.

Потянувшася дорога не принесла ничего особо нового. Иногда встречал повозки и группы беженцев, но едва ли такие встречи были частыми. Даже передвижения крестьян между деревнями или местечковые поездки пока что происходили в этих местах чаще. Что, впрочем, ненадолго. Война бежит, я уверен, за мной по пятам. Пройдёт неделя максимум, как дороги заполнятся людьми, уходящими с севера. Думаю, где-то там, пока ещё далеко, начались уже бои. Пока что между стражей разных мелких городков, местными жителями и передовыми отрядами эмушитских рейдеров. Большие армии быстро не двигаются. Но война уже идёт. Она просто не вошла в горячую и активную фазу.

Однако случилось и кое-что примечательное. На вечернем привале я сумел закончить кое-какую важную работу. Следуя всем инструкциям и наставлениям Абтармахана, которые я оформил в своей виртуальной книге отдельным разделом, мне удалось наконец закончить вырезать посох для Шак’чи. Яблоня – не то дерево, по которому удобно резать. А я в этом отношении вообще ни разу не мастер. Приходилось когда-то заниматься чем-то подобным, но редко. В частности, кое-что мне иногда требовалось вырезать, ещё будучи рабом. Тем не менее, работа моя была выполнена хоть и без должного опыта и умения, зато крайне старательно и тщательно, благодаря чему получилось довольно неплохо.

Бхудживан-кии-Бхавана включала в себя методики, которые можно было отнести к артефакторике. Своеобразной, правда. Здесь, как и во многих практиках Храма Тысячи, прослеживались корни шаманов и их искусства. В частности – наследие шаманских амулетов, тотемов, оберегов. Посох, в общем-то, как раз и был эдаким тотемом. Точнее, чем-то отдалённо похожим на тотем. Мне сложно было определить, ведь шаманом я был ровным счётом никаким. Это больше к покойному Хорану. Он бы мог, я думаю, как пояснить немало из того, чем я занимался, так и открыть для себя много нового. Но он мёртв. И я совершенно не жалею, что убил этого урода.

Касательно же сделанного недоартефакта, то достаточно гладкая, хотя и слегка искривлённая поверхность была покрыта рунами и несколькими дорожками вязи. Или узора скорее. Эдакие косички. Я пропитывал посох специальными составами, которые дал мне Абтармахан. И, думаю, теперь можно завершить его. А сделать это очень просто. Нужно, чтобы Шак’чи погрузился в этот аналог переноски.

– Ну, чего переминаешься? – вздыхаю, смотря на обезьяна. – Давай. Для тебя это точно не первый раз.

Дух медленно подплыл по воздуху к своему будущему вместилищу, провёл руками-лапами рядом с поверхностью дерева. Его пальцы сжались на появившемся в руках пламени. Огонь начал медленно сходить на нет. Свечение пропадало. И вот уже обезьян держит призрачный аналог моей работы. Не сказал бы, что они идентичны. Но очень похожи. Очень.

Шак’чи думал недолго. Моргнув, он словно бы прыгнул вперёд, обращаясь волной пламени. Изгибаясь и сжимаясь, переливаясь оттенками разных цветов, он втянулся в дерево. В основном в его огне преобладали красные, оранжевые, жёлтые цвета. Были синие и зелёные всплохи. Самый центр волны отливал белым. Когда он втянулся в посох, я сразу же это почувствовал. Предмет стал словно бы незримо тяжелее. Навершие, сделанное в виде не особо детально вырезанной обезьяны, замерцало красным. Косички узоров и руны почернели. Пошёл дым. Дерево нагрелось до температур, которыми никак не могло обладать. Любой деревянный предмет должен был бы вспыхнуть и осыпаться пеплом. Мою руку обжигало, а посох буквально горел изнутри. Реально горел! Почерневшие руны окрасились красным, затем жёлтым, оранжевым, белым. Казалось, что под тонкой древесной шелухой пылает настоящее солнце. Я сжимал древко изо всех сил. Чувствовалась чудовищная боль от обгорающей плоти. Жар опалял лицо и сушил выступившие слёзы. Но, наконец, всё начало стихать. Белое раскалённое пламя меркло, сменяясь всё более тусклыми цветами. Уходя куда-то глубоко к самой сердцевине получившегося тотема. Я уверен – где-то глубоко внутри тепло осталось. Я буквально ощущаю, как что-то там пульсирует, то нагревая, то остужая дерево в моих руках. Оно вернуло себе прежний светлый оттенок, оставив лишь почерневшие угольные узоры рун, вырезок, обгоревшее навершие обезьянки и чёткий отпечаток моей ладони, которую с трудом удалось разжать.

Боль была адской. Рука не прогорела до костей, но сильно обуглилась и пропеклась. Фактически, если бы я заранее не кинул небольшое онемение на этот участок тела, то вполне мог бы потерять от боли сознание. К сожалению – так было нужно. И больше, чем уже сделал, воздействовать на себя чарами было нельзя. К счастью, я предполагал как раз что-то подобное, поэтому мне хватило ума заготовить среднее исцеление. Слово-активатор прорычать сквозь сомкнутые от боли зубы я сумел только со второго раза. Приятное тепло и прохлада, разлившиеся на месте страшного свежего увечья, каплями бальзама упали на опалённый болью разум. Постепенно напряжение, сковавшее всё тело, стало отпускать.

Очищение Инанны легло следом за средним исцелением. К сожалению, общие исцеления больше от ран. Они не для регенерации тканей, а для восстановления целостности. Среднее исцеление без серьёзных проблем может восстановить перемолотую в кашу ногу. Но не может и наполовину отрастить отрубленную. Тут уже в ход идут другие целительные чары. И таких случаев много. Большинство магов Шумера владеют общими исцеляющими чарами. Но это не делает их целителями. Мне из раздела целительства известно порядка двух десятков заклинаний. Владею едва ли половиной из них. И при этом это намного больше, чем может подавляющее большинство моих товарищей по Гильдии. Тем не менее, рука стала выглядеть куда здоровее. А Очищение Инанны точно должно было остановить возможные воспалительные процессы. Теперь же…

Достав здоровой рукой из инвентаря небольшую глиняную бутыль, я вытащил зубами крышку и обильно полил на руку, которая уже не выглядела так, будто её только что обглодали и затем сунули в костёр, чтобы прижечь раны. На ладони были жуткие впадины, на пальцах появившийся слой кожи и вовсе обтягивал голые кости. Многие сухожилия перестали существовать или были пережжёными в каких-то местах, отчего рука мне никак не подчинялась. После среднего исцеления восстановилась только подвижность мизинца. Но любое движение, даже несмотря на онемение, причиняло жуткую боль. Не выдержав, я снова кинул исцеление. На этот раз – малое. Зелье стало с шипением впитываться в руку, поэтому я вновь начал его лить. В бутыльке, содержавшем до момента, когда я его достал, едва ли половину своего объёма, содержимое окончательно закончилось, упав на мерзкую розово-красную плоть последними каплями. Сильно лучше выглядеть рука не стала. Но вместо непонятного жутко болящего нечто появилось нечто, обтянутое сухой кожей. И мало что чувствующее. Могу сделать предположение, что боль шла от нервов, которые остались в повреждённой плоти в глубине, а теперь, когда те участки восстановились, болеть особо нечему: всё, что должно болеть, нервов лишено. Поэтому я мало что чувствую. Тем не менее, приятного мало. Да и подвижен всё ещё только мизинец, который больше напоминает сухого костяного червя.

Вздохнув, я сел на землю. Многострадальный посох был отложен в сторону. В руке появилась бутыль с вином. Часть содержимого полилась в пустую тару из-под зелья. Туда же отправилась щепоть соли. Получившийся раствор был тщательно взболтан, чтобы смешался с остатками целительной жидкости. После этого из инвентаря был извлечён отрезок ткани. Дорогая и тонкая. Плевать. Ткань была тщательно пропитана получившимся составом, после чего мокрой тряпицей была замотана повреждённая кисть. В довершение всего я постарался как мог ускорить ток праны в организме, после чего достал из инвентаря порцию еды ещё с дворцовой кухни. Она была всё ещё горячей, благодаря чему я мог насладиться пищей. Насколько это было возможно в той ситуации.

Время до заката пришлось провести на месте тогдашнего привала. Не сказать, что я много потерял. Но вместо предполагаемых лишних двух часов пути пришлось обустраивать более основательную стоянку в том месте, которое имелось. Периодически я начитывал малые исцеления и сразу же кидал их на руку. Повязка уже давно высохла и слиплась, отчего даже стала слегка фиксировать кисть руки, которая активно чесалась. Что поделать? Приходилось терпеть.

Заснуть из-за ощущений от активно регенерирующей конечности было сложно, поэтому большую часть ночи я провалялся в полудрёме и беспокойном сне. Наложить онемение было нельзя: потом будут проблемы с подвижностью руки. Максимальный эффект в плане исцеления получался, когда я ускорял ток праны и накладывал заклинание. Последствия всего этого регенерационного марафона тоже имелись: бессонница и зверский голод. Кажется, конь вздрогнул, когда я наутро прошёлся по нему взглядом. Терпеть не могу эту лошадь: его ведь ещё и чистить надо иногда. Подстилку ему класть, накрывать, чтобы ночью не замёрз… Честно говоря, когда мы путешествовали с Абтармаханом и Абхилашей, всё было несколько проще. Гречанка занималась немалой частью ухода за животными. Да и любили они её куда как больше, чем даже меня, не говоря уж о вредном храмовнике. Когда же я был в составе большого отряда, такими делами и вовсе занимались джунуюдха. Эх…

Так или иначе, но наутро рука уже выглядела более-менее нормально. Болезненно худая и бледная, посылающая мне неприятные ощущения от каждого движения, она как минимум слушалась и ощущала прикосновения. Хотя лёгкое онемение, слабость и плохая моторика всё равно остались. Думаю, ей ещё не меньше пары дней восстанавливаться. Это если ей заниматься. Если нет – то неделю-две минимум.

Тем не менее, будучи в неплохом настроении несмотря на плохой сон, я продолжил свой путь. Собственно, до основной цели путешествия, города Ниджанга, я уже практически добрался. В середине дня миновал небольшой городок Крившу, а Ниджанга будет от него всего в дне-двух пути. Из-за этого я даже не стал задерживаться и останавливаться на постоялом дворе. Точнее, в его аналоге, который скорее всего будет представлять из себя каморку в таверне с кучей пьяных горожан. Вот уж чего мне не надо. Можно, правда, напроситься в какой-нибудь дом. Уверен, мне не откажут и обычные горожане, а уж если выбрать жилище какого-нибудь местного торговца – так и подавно. Эти люди предпочитают ездить по налаженным маршрутам, поэтому в городах обычно имеют небольшие дома и подворья. Ну, а что? В самом деле! Вот пришёл в город караван на полсотни человек. И где им всем останавливаться? В таверне? Так там мало того, что места не хватит, так ещё и влетит это всё в такую сумму, что собственный дом со складом содержать дешевле. Опять же – местные торговцы обычно приезжают больше на торговые дни, а даже если и нет, то во многих городах такие ребята не проездом идут, а останавливаются на день-два чтобы поторговать. Короче, заезжему магу дали бы местечко. Да и местные богатые горожане чародея на службе Раджи приютить за звонкую монету точно согласились бы. Но право слово – какие в этой дыре богатые горожане? Какие торговцы? Так – местные лавочники. Не к городскому же главе мне в дом идти? А коли нет – тогда я предпочту компанию деревьев и кустов. Правда, конь, кажется, надеялся на нормальные условия для себя любимого… Ничего. Перебьётся. Хотя его грустные взгляды даже меня могут рано или поздно разжалобить.

Шак’чи же, кажется, стал потихоньку осваиваться в посохе. Ментальные щупы, запущенные к навершию в виде обезьянки, позволяли передавать ему простые мысли и принимать от него такие же простые образы. Большую часть времени обезьян теперь сладко спал, а праны ему требовались сущие крохи: примерно впятеро меньше, чем раньше. Затраты маны на него и вовсе сократились раз в десять.

Кстати, мне не показалось. Сам посох действительно ощущался так, будто где-то в глубине был пульсирующий источник тепла. Приятное чувство. К тому же, этот новый инструмент обладал множеством интересных свойств. В частности, он позволял мне ограниченно управлять возможностями своего спутника. Стоило только начать дышать в такт тепловому биению посоха, как я начинал прекрасно его ощущать. Как и скрытый в нём жар. Достаточно было направить это жар куда-то, чтобы выдать из этого места струю пламени, к примеру. Лучше всего получалось с концов. Если же усиливать жар, одновременно вливая ману, то посох раскалялся. Огнём наливались узоры и руны. Сначала я никак не мог понять, как же мне сохранять руку в целости, пока до меня не дошло направлять жар в посохе в конкретную его часть и увеличивать его интенсивность уже там. Так мне удалось раскалить нижний конец посоха до состояния яркой белизны, тогда как место, которое я держал, едва ли превысило по температуре градусов сорок-пятьдесят. Из плюсов таких манипуляций был малый расход маны. Огненные струи посредством помощи Шак’чи из посоха выходили по мане едва ли не втрое дешевле, чем без него. Ещё – лучший контроль. Концентрироваться почти не требовалось. Я мог легко поливать окружение огнём и пускать, к примеру, водяные стрелы. А это крайне серьёзное преимущество. Из минусов – Шак’чи, заряженный маной, мог мне помочь вне посоха куда как сильнее. Но я смотрел в будущее. Это сейчас у меня огромный запас энергии. А что будет, когда я отдам Жемчужину? Вот тогда-то мне такая форма обезьяна будет крайне полезна. Правда, отдавать Шивкамути с каждым днём хочется всё меньше. Но оставить себе я её тоже не могу.

Касательно же ещё одного невероятного свойства… Эта штука была своеобразной эволюцией шаманских тотемов. Я сумел вырезать на посохе несколько длинных формул на с’мшите. Качество было всё равно не очень. Едва ли эти наговоры были и вполовину так эффективны, как должны были… Но это не важно. Теперь я вместо длинной подготовки ночной стоянки просто вкапывал посох с обгоревшей обезьянкой в землю, проводил комплекс коротких мероприятий, запитывал посох маной и… Всё. Дальше свою работу легко делал Шак’чи, который мог как следить за окружающей местностью, так и поддерживать с помощью полученной маны заговоры, вырезанные на вместилище. Настоящий переносной тотем. Гениальная штука. Это позволило слегка сократить время, которое я тратил на большие привалы. К сожалению, обходиться совсем без защиты я не был готов. Да и недавний случай показал, что она далеко не лишняя. Собственно, всё было прекрасно. Маячила лишь одна проблема на горизонте: следующий день – новолуние. А это значит, что перед прибытием в Ниджангу мне придётся разобраться со ставшими уже привычными преследователями. И в этот раз это предстоит делать без подстраховки от Абтармахана. С другой стороны – ещё неизвестно, что лучше: подстраховка от него или от Шивкамути. Но это я узнаю уже следующей ночью.

Для предстоящего боя я выбрал безлюдное поле между двумя холмами в стороне от дороги. До неё здесь было километров пять-шесть. В лесу неподалёку нашёл поваленные деревья и сухие ветки, из которых сложил три больших костра. В центре между ними вкопал посох Шак’чи и заговорил территорию вокруг. Коня привязал к деревянному суку, который вкопал в землю достаточно далеко в стороне. Пригрозив напоследок кулаком, чтобы не думал сбежать, я занялся рукой. Она приобрела нормальный размер, на ладони наросло мясо. Но всё равно полностью восстановиться не успела. Лёгкая потеря чувствительности, плохая моторика, болезненный цвет… Это была проблема, ведь правая у меня ведущая. С другой стороны, в этот раз я собираюсь сменить тактику боя на более классическую.

Вообще, стандартная шумерская боевая школа предполагает обмен ударами и постановку правильных щитов. Самая классическая дуэль в максимально гиперболизированном приближении – это ударить, поставить правильный щит, снова ударить. И так пока кто-нибудь не ошибётся в выборе защиты или не лишится маны. Разумеется, реальная ситуация совершенно иная. Начинаются отличия с того, что чистых боевиков не бывает. За всю историю Империи не было ни одного мага, который владел бы исключительно классическими атакующими заклинаниями и щитами. Как минимум многие чародеи владели неклассическими чарами боевой школы Шумера. Заклинания из магии смерти, к примеру, тому прямое доказательство, потому что они попросту не отражаются в большинстве своём эффективно классическими щитами. Помимо прочего многие боевики имеют как минимум одну дополнительную специализацию. Старый Халай, к примеру, обожал натравливать на своих противников различных чудищ и тварей. Некроманты добавляют, если речь, конечно, идёт не о дуэли, к своим атакам поддержку всяких зомби и прочей восставшей дряни. Видящие и зрящие вообще плевать хотели на все стихийные и не стихийные щиты. Видящие смотрят в будущее. И если они являются боевиками, то попросту предугадывают атаки. Если не являются… Тогда скорее всего и прозревать кристально ясно ближайшие минуты две-три они не могут. Что произойдёт может быть и знают, но вот что точно произойдёт они не могут сказать. В их понимании противник может ударить как сверху, так и снизу. А вот я, к примеру, точно могу сказать откуда он ударит, как и чем, так что ошибки исключены. Зрящие же вообще… Менталисты – страшный противник, если не быть готовым к их фокусам и не знать, как им противостоять.

Короче, мало кто сражается, стоя на месте и выдавая правильный щит на определённый тип атаки. Более того, чтобы такое произошло, подобных уникумов должно найтись как минимум двое. Однако я сам ухожу в другую крайность. Если боевая идеология шумерской школы предполагает условно атаковать самому атакующими приёмами и отражать атаки защитными, при этом ни то, ни другое вовсе не обязательно является классическим боевым заклинанием или доспехом/щитом, то вот мой собственный стиль боя вообще не предполагает защищаться от атак. Я скорее уворачиваюсь и ухожу от них. Предвидение, большая скорость благодаря рывкам с помощью с’мшитского “быстро” и телепортация дают чудовищную мобильность и возможность как своевременно реагировать на удар, так и просчитывать атакующие комбинации. Личные защиты и раздвоение позволяют иметь более чем достаточно шансов на ошибку, так что я вполне могу позволить себе столь рискованный стиль боя. Это позволяет мне как минимум экономить ману на прожорливых доспехах и защитных чарах. А энергии у меня не так много.

Но подобный боевой стиль приводит к тому, что любое столкновение с условно равным противником превращается в настоящую гонку со смертью. С одной стороны это позволило мне отточить свои боевые навыки. Когда каждое сражение заставляет выкладываться умственно и тактически на все сто, растёшь над собой быстро. С другой же, это очень сильно утомляет. Правда, именно так и никак иначе возможно противостоять превосходящему противнику. Тем же гончим. Стоя на месте, с ними не совладать.

Но имея огромный запас маны я собирался именно что стоять на месте. Три костра, разнесённые от посоха-тотема Шак’чи на расстояния метров пятнадцать обеспечивали неплохую освещённость. Как и подвешенные светляки в количестве аж полусотни штук. Я их настолько наловчился создавать, что мог одним усилием воли кидать эти белые мерцающие шарики в воздух горстями. Едва ли на это требовалось больше концентрации, чем на те же лезвия ветра. Гончие не могут выпрыгнуть из моей собственной тени, если эта самая тень не вытянута достаточно далеко от меня. На закате к примеру тень может достигать и десятка метров в длину. По моим прикидкам, с учётом прошлых боёв, гончие могут воспользоваться участками моей собственной тени, которые находятся от меня на расстоянии не менее метров двух. В общем-то, похожее правило действует и для теней других предметов. Хотя там расстояние меньше. Помнится, в одно из прошлых столкновений одна из тварей вполне спокойно прыгнула из тени с расстояния в полтора метра. Правда, та тень была достаточно густой.

С тем количеством света, которым я залил окружающее пространство, густых теней внутри треугольника костров не осталось совсем. Осветлённые же тени, которые и тенями-то можно назвать с трудом… Насколько я успел изучить своих неизменных противниц, прыгать из таких “окон” им будет сложнее.

Помимо прочего, я заготовил несколько сюрпризов. Каких? Всё просто. Раньше я нередко пользовался интересным фокусом. Есть такое слово – слово Гибила. Фактически – очень сильное имя. Я бы назвал его заклинанием из магии имён, хотя это и будет не совсем верно. И у этого имени есть ряд интересных свойств. К примеру, если произносить его вслух, то можно призвать могучее всепожирающее пламя. Правда, призвать – это одно. А вот контролировать – совсем другое. И пожирает оно чаще всего именно призвавшего мага. Но я много с ним тренировался и достиг определённых успехов. Вообще, произношение вслух неэффективно. Даже если осилить имя Гибила и не давать этому слову сжечь самого себя, управлять им непросто. Эффект непредсказуем. Но это – если произносить вслух. А вот если написать… Обычно написанное слово Гибила превращается в локальный филиал Ада в каком-то отдельно взятом месте. Оно выпивает силы мага, обращая их во всеразрушающее пламя. Повезёт, если сбежать получится. Однако, если уметь и иметь силы контролировать этот процесс, то можно самому вложить ману в нужный момент, тем самым начав процесс. Был у меня старый трюк… На куске ткани я писал слово Гибила. Затем попросту убирал в инвентарь. Время там течёт невероятно медленно. Оно просто не успевало активироваться и потерять стабильное состояние. После того, как тряпка доставалась из инвентаря, она была метастабильна. Как граната с выдернутой чекой, которая почему-то не взорвалась. Вроде и не бабахает, но если стукнуть хорошенько, то чёрт знает что произойдёт. “Стукнуть” по начертнанному слову Гибила можно было вливанием маны. Таким образом я мог кинуть эту чудную тряпку в кого-нибудь, залив небольшой участок пространства пламенем.