Текст книги "Из пепла (СИ)"

Автор книги: A. Achell

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

– Интересно, на что бы повлияло твое присутствие в той ситуации? – наконец отозвалась она, глядя на него исподлобья. – Мне вот кажется, что ничего бы не изменилось. Ты не настолько превосходишь меня, как тебе кажется. Твоей извечной проблемой было то, как ты меня недооценивал – достаточно лишь вспомнить случай с «драконьим капканом». – Откуда ты… – Я полна сюрпризов! – прервала его Биара, гневно сверкнув глазами. Настал черед Хьюго быть растерянным. – Неужели ты и вправду считаешь меня столь бестолковой, что стоит тебе отойти на шаг, как меня тут же кто-то убьет? И без твоей опеки проживу!

Она нанесла ответный удар, не менее болезненный, чем его собственный. Откуда Биара могла знать о «драконьем капкане»[1]? Неужели она на самом деле все помнила? И врала ему все это время?

Девушка прервала его лихорадочные размышления:

– Просто диву даюсь, каким образом в прошлый раз ты отпустил меня на битву с Малисьеррой совершенно одну

²

. Неужели не боялся, что темная колдунья меня прикончит? – Тогда ситуация была иной, – тихо пояснил Хьюго, стараясь вернуть утраченное самообладание. – В тот раз было известно, что магия колдуньи тебе не угрожала, а мое присутствие могло помешать. – Ну, разумеется. – Биара отвернулась, после чего едва слышно проронила: – Как-никак, условия контракта были довольно четкими.

Они умолкли. Хьюго с удивлением осознал, что впервые за много лет чувствует холод. Ветер был сильным, но ранее его это никогда не тревожило. Сейчас же прохлада пробирала до костей – очень странное чувство.

– В общем, Хьюго Эсгоз, – отозвалась Биара, впервые за обе свои жизни назвав его родовое имя, – я не нуждаюсь в твоей помощи. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Я освобождаю тебя от всевозможного чувства долга, вины, преданности и привязанности ко мне. Отныне иди своей дорогой в этом мире. – Ты ведь понимаешь, что я не джин, которого можно освободить со службы подобными речами? Все, что я делал, было из личных побуждений. – Знаю. Однако иногда не помешает расставить все по порядку несколькими лаконичными фразами. Один знакомый сказал мне, что слова имеют большой вес во всех мирах. – Он тебе соврал.

Биара безразлично пожала плечами и, вздохнув каким-то своим мыслям, негромко произнесла:

– До свидания, Хьюго. Желаю тебе обрести новую цель в своей жизни. Не в этом мире, так в другом.

Она в последний раз улыбнулась ему и пошла прочь, к своим друзьям. Хьюго так и остался стоять, не в силах что-либо предпринять. Тогда он еще не знал, сколько правды было в ее словах, и как скоро все это станет реальностью.

«Прощай, Хьюго», – звучал в голове ее голос. «Прощай, и более никогда не пытайся защитить меня».

[1] Речь идет о растении под названием «драконий капкан», что в узких кругах известно своим усыпляющим действием на драконидов (начиная от ривальстау с вивернами и заканчивая драконами).

Биара ссылается на видение, что явилось ей во время первого путешествия в Дауэрт, когда под воздействием зелья «ведьмин корень» она лежала без чувств, а разум показывал ей разные эпизоды, связанные с прошлым воплощением. Одно из видений показало мгновения до того, как Биара вступила в схватку с Малисьеррой, предварительно усыпив Хьюго «драконьим капканом», чтобы тот не пострадал в попытке защитить ее.

Дракон до сих пор винит себя в том, что не предугадал намерений возлюбленной и позволил так легко себя провести.

[2] Поскольку мудрец Девятой Звезды сказал Биаре, что она неуязвима перед магией Малисьерры, было решено, что она в одиночку отправится на сражение с темной колдуньей в то время, как войска союзников будут сдерживать натиск противника.

====== Серебряная полынь ======

Перед ней раскинулась Незрячая Долина, сплошь усыпанная осколками огромных серых камней. С той возвышенности, на которой она стояла, открывался отличный вид, позволяя разглядеть валуны, что поначалу казались беспорядочными развалинами, оставшимися после чьего-то древнего города. Если посмотреть на них свысока, то в старинных обломках начинали угадываться причудливые геометрические формы. Таким образом, Биаре удалось насчитать минимум три равнобедренных треугольника, два прямоугольника, три квадрата и целых пять правильных треугольников. В определенный момент она поймала себя на мысли, что руины напоминают кладбище, однако не людей, а кого-то побольше: великанов или драконов.

По центру, между всех этих фигур, красовался полуразрушенный храм. У него был продолговатый неф с каркасом, походившим на ребра какого-то гигантского существа. Чуть дальше неф переходил в высокий заостренный купол, вокруг которого вилась спираль. Поначалу Биаре захотелось идти прямиком к храму и осмотреться, однако после недолгих раздумий она решила в первую очередь исследовать каменный лабиринт.

Дэвероу с Ингрид просили ее не слоняться одной, напомнив об опасностях, что здесь обитают, но девушке было все равно. Она чувствовала себя так, словно хуже быть уже не может. В первое время Биара оставалась с ними, помогая перевязывать малойкльера, но следом Ингрид прогнала ее, приказав отвлечься. Девушке было невыносимо видеть умирающую на глазах рысь, но уйти она согласилась далеко не сразу. Когда же гномиха наконец убедила ее пройтись и освежить мысли, Биара сразу направилась в сторону видневшихся неподалеку руин Незрячей Долины.

После схватки с гулями они не спали всю ночь, промывая раны Борзой. Кровь перестала идти довольно быстро, однако самое тяжелое увечье – то, что простиралась вдоль бока кошки – источало зловонный запах разложения, что не сулил ничего хорошего. Имеющиеся у них противоядия не могли сдержать распространявшегося токсина. Под утро, что выдалось пасмурным и дождливым, Дэвероу отправился в ближайшую деревню и вернулся оттуда с ослом и небольшой телегой. Набросав в нее все мягкое, что только имелось, они бережно разместили в ней Борзую и двинулись вперед. Во время пути Биара случайно услышала, как Дэвероу перекинулся с гномихой парой слов о том, что отдал за осла и телегу все имеющиеся деньги.

Не обремененные багажом путники за полдня добрались к Незрячей Долине и разбили лагерь в ее преддверии. Когда они отправились осмотреть окрестности на предмет опасностей вроде разрытых могильников или бродящих гулей, посреди пасмурного неба к ним стали снижаться двое драконов. Ингрид с Дэвероу встревожились, но едва Биара увидела проблеск алой чешуи, как тут же расслабилась – прибыл Хьюго собственной персоной. Когда драконы улетели, она с друзьями вернулась в лагерь выхаживать Борзую.

С невеселыми мыслями девушка спустилась вниз и дотронулась рукой до шершавой поверхности валуна. Он оказался очень теплым, прямо как камни у озера в Долине Бабочек. Воспоминания о том, как там было хорошо и беззаботно, заставили сердце болезненно сжаться.

«Возможно, останься я там, все было бы совсем иначе».

Она пошла дальше, постоянно озираясь по сторонам и непрестанно прокручивая в голове недавние события. Как она тогда сказала Хьюго? О том, что обязанность малойкльера – защищать своего напарника? Конечно же, она не верила в то, что говорит, но слышать укор от дракона было совсем невыносимо. Зачем она его прогнала? Биара остановилась, бездумно изучая возникшую перед ней статую нагой плачущей женщины, спрятавшей лицо за руками.

«Не смогла отпустить своих друзей, потому что боялась остаться одна, а следом прогнала прочь единственного, кто готов был за мной идти сквозь огонь и воду, невзирая на все опасности, грозящие ему». Биара двинулась дальше только затем, чтобы обнаружить за поворотом еще несколько плачущих статуй одной и той же женщины: на одной из них она сидела, обняв себя руками, а во второй – стояла на коленях, пряча лицо.

«Интересно, из-за чего она так страдает?» – мимолетом подумала девушка. «И как вообще эти статуи смогли здесь сохраниться, когда все остальное превратилось в обломки?» Она свернула, даже не пытаясь запомнить дорогу в каменном лабиринте.

«Почему я отказалась от помощи Хьюго? Чувствовала себя столь уничтоженной из-за состояния Борзой, что могла лишь злиться и шипеть, но когда я просила его оставить меня – это не было от переизбытка эмоций. Я действительно хотела, чтоб он перестал мне помогать, но просто так или только из чувства вины? Может, я просто боюсь, что за свою помощь он потребует от меня чего-то большего?..»

Жалела ли Биара из-за того, как поступила? Совсем немного. Она понимала, что несправедливо обидела старого друга, однако груз всех тех эмоций, что она держала в себе, сломал некую пружину внутри, которая все сжималась и сжималась, пока не треснула окончательно, ранив своими осколками того, кто доложил последний камень в кипу всех ее переживаний.

«Надеюсь, я еще увижу его, но уже без нависающей надо мной опасности и в более благоприятных условиях. Быть может, тогда буду смелее и стану лучше понимать, чего хочу от себя и остальных. Попрошу у него прощения, постараюсь все объяснить… если не погибну раньше, разумеется».

Биара споткнулась об один из камней и упала навзничь. Ушибленные колени отозвались болью, но она не спешила вставать. Напротив, физическая боль на время помогла отвлечься, отпустив часть душевных переживаний. Биара перевернулась на спину, чтобы посмотреть на небо: оно все еще было пасмурным. Моросящий дождь падал ей на лицо. Представив, как жалко и поэтично выглядит со стороны, девушка захотела расплакаться от жалости к себе. Шло время, а слезы никак не лились, будто разом все пересохли.

– Знаешь, когда мы увиделись впервые, ты представилась мне куда более веселой и жизнерадостной, – раздался неподалеку чей-то голос.

Биара поднялась на руках, не спеша вставать на ноги. Ей было абсолютно плевать на собственную безопасность, однако разглядеть говорившего хотелось – тем более, что голос прозвучал очень уж знакомо. Наконец она обнаружила его источник: небольшой мерцающий призрак, парящий над серой мглой развалин. Он имел облик лысого старца с острой бородой, облаченного в восточный халат. Его ног она разглядеть не могла, так как они провалились в камень, над которым тот парил. Лицо призрака растянулось в приветливой улыбке.

– Оривиан, старый ты лис, – выдохнула девушка. – Ну конечно, чему я вообще удивляюсь: «там, где все становятся слепы» – вот о каком месте говорил твой шерстяной дружок. – Ты как всегда соображаешь с исключительной медлительностью, девочка, – довольно кивнул призрак, некогда бывший мудрецом Девятой Звезды. – И каково оно, быть по ту сторону изгороди? Надеюсь получше, чем в этом треклятом мирке? – спросила Биара, придвигаясь к камням напротив, чтоб удобней облокотиться о них спиной. – Зря ты так обесцениваешь жизнь, – покачал головой дух Оривиана. – Поверь, «по ту сторону изгороди» совершенно не так приятно находиться, как тебе здесь и сейчас. – Ох, не скажи… Как бы там ни было, чем обязана твоему визиту? Неужели смерть в Дауэрте позволяет время от времени наведываться в мир живых и поучать их разным премудростям? – И снова мимо. Я смог встретиться с тобой исключительно в этом промежутке времени на этом клочке пространства, поэтому давай оставим смешки в сторону и поговорим серьезно. – Вперед, старик, ведь я – сама серьезность, – бросила Биара, ощущая, как пустота наполняет ее изнутри. – Ты поникла духом, я понимаю. Прошла через многие испытания, большинство которых изранили тебя, но не забывай, ради чего ты здесь. – Ради того, чтоб хоть немного оттянуть свою погибель, – невесело усмехнулась Биара. – А как иначе… Что в пятнадцать лет моей целью здесь было бежать или попасться в ручонки Малисьерры, что теперь – беги или непобедимый демон настигнет тебя и поработит – очень привлекательно. – Зря ты считаешь его непобедимым. Демон – не более, чем отпечаток чьей-то души, настолько черной, что после смерти ее поглотил мир боли и хаоса, прозванный Альмерой. Демонов немного, но те, что существуют, были настолько скверными при первой своей жизни, насколько ты и представить себе не сможешь. Альмера не забирает обыкновенных преступников и мелких убийц – лишь тех, кто стал неразделим с ней, привнося в мир столько боли, что она приняла его душу как часть себя. Нет, демоны определенно смертны, однако чтоб убить их – существ, питающихся энергией хаоса – нужно нечто большее, чем чья-то магия или даже антимагия. – И что же это? – безразлично поинтересовалась Биара, скорее инстинктивно, нежели из любопытства. – Не знаю, – отвечал Оривиан, на что девушка пожала плечами. – Зато знали древние. – Их здесь нет, – она театральным жестом обвела руины. – Лишь кучка серых камней, пара призраков старых мудрецов и сказочки о страшных-ужасных аномалиях сродни детским страшилкам. – Незрячая Долина каждого встречает по-разному. То, что тебя она пока что терпит и оставляет в живых, не сводя при этом с ума, не значит, что все легенды о ней – выдумки. – Как тебе будет угодно. – Годы тому назад я и подумать не мог, что веселая пятнадцатилетняя девчушка может превратиться в такую противную и ворчливую девицу, – безапелляционно заявил Оривиан. – Старик, я понимаю, чего ты пытаешься добиться своими издевками, но правда – не стоит. Мне абсолютно все равно. – Было бы все равно, ты бы не отправилась искать портал в Эльванорус-кхай. – Зачем ты здесь, Оривиан? – не выдержала Биара. – Если только затем, чтобы поднять боевой дух героя перед решающей битвой, то можешь не стараться. Примем, что над моей головой появилась золотая птичка с подписью «+1 к боевому духу», и закончим на этом. У меня правда нет желания рефлексировать здесь с тобой над своей нелегкой судьбой. – А я и не за тем пришел, – невозмутимо пожал плечами призрак мудреца, хоть улыбка с его полупрозрачного лица наконец исчезла. – Я хотел встретиться и поговорить о Малисьерре. Ты когда-нибудь задумывалась о ее судьбе? – Ты про то, как темная колдунья напрочь позабыла о заключенном с Хьюго контракте и попыталась убить меня, из-за чего сгорела от своего же заклинания?

– Вовсе нет, – раздражился дух мудреца. – Под «судьбой» я подразумевал вовсе не ее кончину, но путь, который эльфийская колдунья прошла до того, как стала одержима идеей завладеть формулой чернокнижника.

– О нет, нет-нет-нет, Оривиан, даже не думай! Я не собираюсь выслушивать очередную душещипательную предысторию злодея, чтобы понять, как он таким стал, и начать ему сопереживать. И не рассчитывай на это! – Я собираюсь поведать ее историю не с целью вызвать сострадание, – жестко прервал мудрец. – Можешь считать это моим последним советом для тебя прежде, чем я навсегда исчезну из этого мира.

Поскольку Биара хмурилась и молчала, он продолжил:

– Малисьерра была маленькой эльфийкой, что родилась в небольшом городке Фагор, находящемуся в самом дальнем конце Нивнель-аб-Торук. Ее город лежал в таком отдалении от остальных, что некоторые картографы даже не утруждают себя тем, чтоб отметить его на карте.

Мать Малисьерры звали Иррэн. Прежде, чем родить дочь, она странствовала по миру, посетив земли Королевства, степи орков и свою историческую родину: Синий лес. После густой рощи Нивнель-аб-Торук ей весьма приглянулись луга и поля, что преобладали на землях людского государства. Особенно в сердце Иррэн запало одно растение, что часто встречалось у нее на пути – полынь.

Спустя несколько лет после возвращения в родной город у Иррэн родилось дитя: маленькая красавица с серыми глазами и светлыми волосами. Счастливая Иррэн решила назвать свою дочь Малисьеррой, что буквально значило «серебряная полынь» от слов «малисс» – полынь и «ерро» – луна, то бишь «серебряный»[1].

К сожалению, далеко не все разделяли такие же теплые ассоциации с полынью, как Иррэн. Мало того, что полынь росла только в землях людей, она отнюдь не считалась самым романтичным растением в эльфийской культуре. По этой причине Малисьерре еще с детства пришлось вытерпеть немало насмешек от немилосердных сверстников. Из-за того, что Иррэн предпочла растить дочь одна, не огласив имени отца, у обидчиков было еще больше поводов для издевок, а девочка превратилась в настоящего изгоя. Мать как могла пыталась оградить ее от злобы остальных, но делала только хуже. Таким образом, в душу Малисьерры были посеяны первые зерна озлобленности на мир вокруг и зародилось стремление всегда и всем доказывать, что она лучше.

Как только Серебряная Полынь доросла до возраста, в котором юные эльфы начинают обучаться магическому искусству, она тотчас же увидела в этом ремесле престиж, высоко ценимый ее народом. Девочка не была очень уж талантливой, но оказалась неимоверно трудолюбивой и целеустремленной, впоследствии обогнав всех сверстников.

Уже тогда Иррэн стала замечать перемены в поведении дочери и всерьез за нее испугалась. Она попыталась уговорить Малисьерру отправиться вместе в странствие, однако девочка напрочь отказалась: она стремилась проявить себя перед эльфийскими старейшинами и обучаться в Аривия-лоне подле друидов – такой чести удостаивались лишь отпрыски почетных эльфийских семей и неимоверно талантливые дети. Малисьерре было нелегко пробиться, но уже тогда ее маниакальная одержимость целью помогла преуспеть там, где остальные оказывались бессильны.

Став совершеннолетней, она вступила на должность одного из магов Круга Камней, хотя звание друидессы ей пока не удалось заполучить: друидом имел право называться тот эльф-волшебник, что полностью прошел обучение и в конечном итоге получил благословение от самой Аривии. Малисьерра впоследствии так и не сумела добиться благословения, предпринимая попытку за попыткой на протяжении шести лет. Никто из друидов не знал истинной причины отказа, ведь беседа между Аривией и посвящаемым была таинством, которого никто не мог подслушать. После шестой попытки они вынуждены были отказать Малисьерре в звании.

Неудовлетворенная и глубоко оскорбленная эльфийка покинула Нивнель-аб-Торук, уехав на север. Поговаривают, она смогла сдружиться с темными эльфами – неизвестно, правда, что за сведения ей пришлось предоставить, чтобы расположить к себе враждующую расу. У них она принялась изучать магию ночных эльфов, попутно узнавая об искусстве чернокнижников. Тогда Малисьерра не на шутку заинтересовалась силой, что предоставляет темная мана, хоть и никак овладеть ей она не была способна.

Шли года, наша колдунья продолжала странствовать от города к городу, от народа к народу, попутно изучая их магию и заклинания: в какой-то момент запасу ее знаний и умений могли позавидовать величайшие маги того времени. Единственное, чего эльфийке не хватало – выдержки и четкого осознания своих целей. Она была хаотична и одержима тем, чтобы стать лучше всех, совершенно не задумываясь, куда это приведет ее в конечном итоге.

Однажды Малисьерра забрела в земли некромантов. Придя в Урргос и поднявшись на самый высокий зиккурат, она повстречала там Врамур Паучиху, одну из самых коварных некромантов того времени. Врамур была ткачихой судеб – высшей нежитью. Подобные ей создавались при очень опасных чарах.

Некромантов, способных воскресить кого-либо в оболочке высшей нечисти, можно было сосчитать на пальцах. Тех, кто был готов рискнуть и взять на себя ответственность за создание подобной сущности, и вовсе единицы. До своей первой смерти Врамур была очень способной колдуньей. Она всю жизнь готовилась к тому, чтоб ее превратили в высшую нежить. Самостоятельно изучив нужный ритуал, некромант убила своего ученика, после воскресив его и испытав на нем нужное заклятие. Ей все удалось, и когда тот воскрес в оболочке вампира, она обучила его ритуалу и умертвила себя, чтобы впоследствии ученик воскресил ее в теле высшей нежити. За коварство и интриги Врамур досталась оболочка ткачихи судеб: женщины с телом огромного паука.

Малисьерра сразу понравилась Врамур – она увидела в ней родственную душу, которой не претил самый разнообразный подход к достижению своих целей. Паучиха с удовольствием принялась посвящать эльфийку в тонкости искусства некромантии. Вскоре оказалось, что Врамур была точно так же неравнодушна к темной мане, как и сама Малисьерра.

В тот день, когда до них долетел слух о том, что оркский чернокнижник Вел-Тогур сумел вывести формулу, при помощи которой каждый маг сможет чувствовать и управлять темной маной, дружбе между Врамур и Малисьеррой настал негласный конец. Каждая из них понимала, что желает первой добраться до формулы и более ни с кем ею не делиться. Что случилось дальше, ты и сама знаешь.

Когда Малисьерра заполучила формулу чернокнижника и применила ее на себе, она не знала, что делать дальше. Одержимая одной только идеей, колдунья осознала, насколько же пустой оказалась ее жизнь после достижения главной цели. Темная колдунья стала действовать необдуманно и хаотично. Вначале она напала на одних, затем на других. После отправилась к ночным эльфам, решив, что ей нужна армия. Действия ее были непредсказуемы, ведь Малисьерра не знала, чего хочет и что делать со всей той силой, которой она обладала.

Вступив с тобой в сражение, колдунья и не вспомнила о контракте с Хьюго и том, какие последствия он мог принести. В итоге она умерла, нарушив его – от своих же чар. Печальный и совсем не славный конец для столь запоминающейся личности.

– Очень познавательно, – бросила Биара, поняв, что рассказ призрака окончен. – Теперь будет что рассказать остальным, когда настанет мой черед делиться историями у костра. – Так ничего и не поняла? Думаешь, я рассказывал тебе все это просто так?

Биара пожала плечами, на что призрак сокрушенно покачал головой.

– Ты меня разочаровываешь все больше и больше. – Рада стараться, – язвительно отозвалась девушка. – Как же ты не видишь столь очевидных вещей: твоя судьба похожа на ту, что была у Малисьерры!

Биара разразилась безудержным смехом.

– Это в каком же месте, мудрец? Спешу тебя разочаровать, но ни матери-путешественницы, ни безответственного отца у меня не было. Равно как и дурацкого имени, травли сверстников и стремления стать друидессой, или кем там еще она хотела быть? – Посмотри на все более глобально, – терпеливо продолжил гнуть свое Оривиан. – Каким было главное стремление колдуньи? – Доказать всем, что она лучше их? Увы, старик, я не интересуюсь подобным. – Неужели?.. – мудрец поднял призрачную бровь. – Тогда отчего же ты прогнала своего драконьего защитничка? – Потому что хотела испытать собственные силы и освободить его от всяческого чувства вины и задолженности! Я не хочу, чтобы мне помогали только из этих побуждений. – Скажи это подруге-гномихе, – кашлянул в кулак Оривиан. Биара смерила его уничтожающим взглядом. – Мне вот кажется, что ты всего-навсего затаила на дракона обиду за некоторые слова, что могли тебя задеть за живое. Например о том, что ты зазнаешься и сильно переоцениваешь свои способности. И возможно – только возможно – на самом деле ты оттолкнула его лишь затем, чтобы доказать, как справишься сама, без его помощи. Ну как, находишь отклик? – Ни малейшего, – буркнула Биара, хоть внутри нее пробежал холодок. Она припомнила сказанные Хьюго слова: «Как видишь, я и без тебя здесь отлично справляюсь!» – Ты ведь знал все это время, не так ли?.. – отозвалась наконец девушка. – О чем? – Обо всем этом: о моем прошлом, о способностях управлять пламенем. О контракте, заключенном между Хьюго и Малисьеррой. О испытаниях, через которые мне предстоит пройти. О демоне, в конце-то концов. – Тут ты совершенно неправа, – покачал головой Оривиан. – Единственное, что я знал, а точнее, что чувствовал, так это некую силу, дремлющую в глубине твоей души. Тогда я не мог с уверенностью сказать, что это было как-то связано с древними. Единственное знание, открывшееся мне, это пламя, пылающее очень глубоко в твоем сердце. Я не знал, но чувствовал, как судьба твоя неразрывно будет связана с этой стихией. – Ну а контракт? Почему ты не рассказал мне о нем? – А это что-то изменило бы? Пятнадцатилетняя девочка не была готова к такому повороту событий. Как бы маленькая Ная отнеслась к тому, что близкий друг и защитник своими действиями неумышленно толкнул ее в объятия Судьбы? – Я бы… – она отвернулась, – пожалуй, разозлилась.

Оривиан пожал плечами с выражением лица «я же говорил».

– Может, ты еще и будущее видишь? – внезапно осенило Биару. – И быть может знаешь: выживет ли Борзая?.. – она с надеждой взглянула на призрака. – Плевать на то, какое будущее уготовано мне, скажи только: стоит ли надеяться на ее выздоровление? Пожалуйста!

Мудрец грустно посмотрел на молящий взгляд девушки.

– Увы, мне не суждено видеть того, что еще не известно никому. Нет никакой Судьбы, девочка, запомни раз и навсегда. Никто не знает, выживешь ты или нет, и будет ли Кириан сопровождать тебя в дальнейшем. Такого понятия, как «будущее», в этом мире не существует – есть лишь настоящее. – Но как же тогда твое предсказание о пламени?! – парировала Биара. – Откуда ты мог знать об этом, раз будущего не существовало? – Я уже сказал тебе ранее, что это было не предсказание, а наставление. Огонь я увидел в твоей душе, а вовсе не прочел в судьбе, якобы тебе уготованной. Смирись с тем, что никто ничего за тебя не решит и решать не будет.

Биара спрятала лицо в ладонях, чувствуя, как ее снова охватывает отчаяние. До безумия хотелось плакать, но слезы все никак не появлялись.

– Что, если я попросту останусь в Незрячей Долине навсегда – терялись ведь здесь люди? – прошептала она, сквозь пальцы глядя на серую землю под ногами. – Ты не нравишься ей, а потому Долина не станет укрывать и дольше необходимого терпеть твое присутствие. Посему советую собрать остатки самообладания и пойти наконец искать то, за чем ты сюда явилась. – Не скажу, что твой визит мне сильно помог… – Я здесь не затем, чтобы тебе помогать, – жестко отрезал Оривиан. – Собери остатки воли в кулак, девочка, и начни наконец бороться за себя, как и подобает Биаре Лорафим, наследнице древних!

[1] Как уже упоминалось ранее, в эльфийском языке нет определения цвета как такового, а потому используется общепринятые ассоциации. Для эльфов очевидно, что имя «Малисьерра» значит не «лунная полынь», а «серебряная».

====== Шторм ======

Огромный храм отозвался оглушающим эхо, которому мог позавидовать даже тронный зал Северных Врат, лежащий внутри горы. Древнее святилище было столь огромно, что Биара чувствовала себя незначительной песчинкой среди исполинских колонн и полуразрушенных пьедесталов. На потолке и над некоторыми возвышенностями угадывались черты лиц необычных существ, однако камень оказался так сильно истерт, что было трудно предполагать о их вероятной внешности. По сторонам у каждого пьедестала стояли алтари, весьма схожие с жертвенными. Вокруг витал запах каменной крошки и, хотя храм почти что не имел никакого выхода наружу, воздух здесь был на удивление свежий, что неимоверно удивляло каждого гостя, посетившего древние руины.

Изредка могло почудиться, будто вдоль здания проходит дрожь, вызванная странными вибрациями. Вполне очевидно, что их здесь быть не могло, а странные ощущения – не более, чем совместный плод фантазии и воображения. По крайней мере, так убеждал себя каждый, кому чудилось подобное.

Биара стала четко по центру храма, до боли в шее задирая голову наверх, не в силах оторваться от призрачных лиц статуй, в которых отдаленно угадывались чьи-то фигуры. Все они были неимоверно огромны, как и остальные руины Незрячей Долины.

«Интересно, почему некроманты предполагают, что здесь был храм божества, связанного со смертью?» – думала девушка. «Как по мне, это больше похоже на пантеон богов – слишком много места на одно-единственное божество. И совершенно никаких ассоциаций, связанных со смертью. Здесь жутко, не поспоришь, но смерть? Как-то чересчур».

Она прошла немного вперед, пытливо всматриваясь в треугольные алтари. Приблизившись к одному из них, после минуты колебаний, Биара положила ладонь на зыбкий барельеф из рунических символов, определенно не принадлежавших к живым языкам Дауэрта. Едва пальцы коснулись камня, как со всех сторон в нее ударило тяжелым гудением, издаваемым самим храмом. Биаре показалось, что пространство вокруг сдавливает ее низким звуком, но не успела она вскрикнуть, как все прекратилось. Девушка тревожно оглянулась, одернув руку, но руины лежали в блаженном спокойствии, словно ничего и не произошло. Она нервно сглотнула, но дотрагиваться до камня более не стала.

– Храм узнает отголоски своих творцов.

Биара резко обернулась в сторону голоса, что раздался с вершины пьедестала, стоявшего дальше остальных от входной арки. На нем угадывались очертания человеческой фигуры. Любопытство пересилило страх, а потому вместо того, чтобы бежать без оглядки, девушка приблизилась, желая рассмотреть говорившего – вдруг, это был один из пресловутых «древних»? Фигура, однако, предпочла не дожидаться ее, и одним грациозным движением спрыгнула вниз, вальяжно рассевшись на поваленной колонне. Темно-синяя мантия, тонкая сабля и россыпь серебряных звезд на рукавах.

– Что ты здесь делаешь, Нулгорей? – раздраженно поинтересовалась Биара, даже не пытаясь скрыть разочарование в голосе. Увидеть древнего ей хотелось гораздо больше, чем старого архимага, пускай даже присутствие второго здесь казалось более неуместным. – То же, что и ты, маленький Феникс – ищу ответы.

Биара сощурилась, чувствуя, что ничем хорошим эта встреча для нее не обернется.

– Я виделась с Алькиром, и он сказал, что мой единственный шанс на спасение находится в этом храме, – произнесла она, с неудовольствием отметив, как сильно хрипит голос от волнения. – Ты случайно не знаешь, что он мог иметь в виду? – О, знаю отлично! Видишь ли, я рассчитывал на то, что он отправит тебя сюда. Не буду ходить вокруг да около: я просто хочу побеседовать. В знак добрых намерений, сразу открою перед тобой все свои карты, тем самым показывая, что более мне нечего скрывать.

Ловко соскочив с колонны, Нулгорей взял себя за брови кончиками пальцев и стал медленно тянуть в стороны. Кожа осторожно расползалась по мере того, как он тянул, обнаруживая под собой лицо старого дирижера. Освободившись до плеч от оболочки, демон отпустил ее, и та плавно соскользнула вниз, полностью освободив нынешний облик Нуусакхана. Волшебная кожа мягко осела подле него, превращаясь в темное вещество.

На Биару уставились два прозрачно-голубых глаза с вертикальными зрачками. Повинуясь инстинкту, она выстрелила в демона огненным шаром. Как только пламя сорвалось с кончиков пальцев, девушка ринулась к выходу.

– На первый раз прощу тебе подобную выходку, но если посмеешь ее повторить, то я стремительно перейду от той части, где пытаюсь договориться с тобой в дружеской атмосфере, к той, где принуждаю болью и пытками.