Текст книги "Оберег для невидимки (СИ)"

Автор книги: Жанна Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Глава 5

– Эй, брат, сегодня что?

– Вторник.

– А дата?

– Пятнадцатое.

– Чего?

– Июля.

– Год, чувак?!

– 1969.

– Спасибо! Не бойся, я не шизик.

(х/ф «Люди в черном 3»)

– А темень-то какая, – недовольно проворчала пожилая женщина, войдя в комнату и закрывая за собой дверь.

Подошла к столу, поставила на него небольшой узелок и потянулась к лампе прибавить света.

– Не надо, бабушка!

Знахарка обернулась и уставилась в угол, где сидела я, скрываясь в тени.

– Напугала, скорбная! Закуталась, что в покров траурный, и не заметишь сразу-то. Сама же позвала и прячешься, – обиженно прозвучало из уст старушки. – Что случилось, рассказывай… – И запнулась, увидев на кровати пострадавшего. Всплеснула руками, запричитала: – Ох ты ж, это кто так касатика разукрасил? Да как же это, да живой ли он?

Подошла к виконту, взяла его за руку, приложила ухо к широкой мужской груди, притихла.

– Его избили сильно и ребро, кажется, сломали. Головные боли и еще… что-то с глазами, – немного нервничая, выдала все «жалобы» постояльца и свои подозрения.

– С глазами? – недоверчиво переспросила знахарка и попыталась приподнять опухшее веко несчастного. Тот дернулся. – Не вижу сейчас ничего, днем надо смотреть, а на побои тряпицу, смоченную в настое на травках, прикладывать. Синяки сойдут быстро. Ты кто ж, жена ему будешь? Да выходи уже из угла своего, поможешь грудь ему перевязать! Есть чем?

– Вы только не бойтесь, бабушка, – несмело сделала шаг из своего укрытия и, оставаясь в капюшоне, медленно подняла голову.

– Чего бояться-то! Уродлива, что ль? Так этим ведьму не напу… Ах, вон оно что… – протянула пораженно женщина. Молчала долго, щурилась, вглядываясь в пустоту накидки. Опустила взгляд ниже и, будто даже побледнев, нахмурилась. – Откуда это у тебя? – Протянула руку, указывая пальцем на мою грудь.

– Вы видите?! – Я вскинулась, окрыленная робкой надеждой, и почувствовала, будто дышать легче стало. Но, покосившись на милорда, тихо молвила: – Все расскажу. Давайте сначала закончим с моим братом.

Старая сварливо и недоверчиво проворчала:

– С братом, значит? Так больше я ничем помочь не могу пока. С утра приду, снадобье принесу. Поить будешь и примочки менять, чем чаще, тем лучше – быстрее спадет опухоль. Не спишь, касатик? Слышал?

– Мне с тобой поговорить надо, – подал голос больной. – Наедине, – добавил он с нажимом.

– Поговорим конечно, – покладисто отозвалась бабулька и, взяв из стопки белья на столе чистую простыню, оторвала от неё широкую полосу.

В четыре руки мы споро перетянули грудную клетку его милости. Несчастный шипел сквозь зубы и тихо мычал, когда приходилось его приподнимать и укладывать обратно.

– Выйди-ка, дева, – обернулась знахарка, накрывая виконта одеялом.

Безропотно открыла дверь и осторожно огляделась на предмет посторонних в коридоре. Вышла и неспешно двинулась к лестнице на первый этаж. Если спускаться по самой стеночке – ступени не скрипят. Обеденный зал был уже пуст. Как и вчера, одна лишь лампа освещала столешницу барной стойки, за которой трактирщик натирал тряпицей пивные кружки.

– Добрый вечер, – поздоровалась тихо.

Мужчина вздрогнул, чуть не выпустив посудину из рук.

– Я с вами, госпожа, заикой сделаюсь. Что, ведьма помогла?

– Да, спасибо. А я к вам с новой просьбой.

– Слушаю.

– Мне нужно отправить письмо. Я могу у вас попросить бумагу, конверт и… писчие принадлежности?

– Да это завсегда пожалуйста! – Бородач неторопливо приблизился к высокому узкому стеллажу в углу за стойкой, выдвинул один из ящичков и протянул мне чернильницу-непроливайку, короткое белое перо с металлическим наконечником, тонкую стопку листков и большой серого цвета конверт.

Я растерянно посмотрела на трактирщика и отступила на шаг, почти растворяясь во мраке темного помещения. Взять все это из его рук – значит, выйти на свет! Проверять дядьку на крепость здоровья желания не было.

Хозяин заведения, не поняв моего маневра, удивленно вскинул брови.

Сверху заскрипели ступеньки под ногами спускающейся знахарки.

– Как Селма, Доран? – насмешливо спросила женщина и понимающе хмыкнула, оценив своим зорким глазом мою непростую ситуацию.

– Что ей будет, как кобыла носится уже, – проворчал трактирщик, все так же держа навесу принадлежности для письма.

– Пойдем-ка, девонька, проводишь старуху, – с этими словами она подошла к хозяину, сграбастала заказ странной постоялицы из его рук и направилась к выходу.

Я встрепенулась и поспешила за догадливой и находчивой бабулькой.

Стояла, вдыхала полной грудью свежий ночной воздух. Все пространство полнилось звуками до боли знакомыми и родными: перекликались за садовой оградой лягушки; звонко трещал в кустах у крыльца сверчок; мотылёк бился о стекло, стремясь к теплу и тусклому свету, льющемуся из окна. Громко всхрапнула лошадь в конюшне. Пахло лесом, влажными травами и немного дымком. Оказывается, где-то рядом речка. Шум быстрой воды ласкал слух, сопровождая ночные шорохи и трели особым аккомпанементом.

– Так что ж случилось с тобой, дитятко? – участливо спросила знахарка тихим голосом, отвлекая меня от любования природой.

А у меня вдруг от нахлынувших эмоций защипало глаза, в носу засвербело.

– Я не знаю, как это произошло, – готовое вырваться рыдание душило, не давая говорить. – Ничего не знаю и не понимаю, бабушка. А еще мне страшно до ужаса.

Давая выплеснуть первые горячие слезы, меня потихоньку уводили в сторону от трактира. Через дорогу, небольшую поляну, к редким, тоненьким деревцам. Остановились на берегу стремительного ручья. Бабуля заставила сесть, настойчиво надавив мне на плечи. Сама же, кутаясь в большой клетчатый платок, осталась стоять. Я расправила полу широкого плаща на влажной от росы траве, предлагая присоединиться. Ведьма благодарно кивнула и устроилась на подстилке, со вздохом облегчения вытянув ноги. Журчание воды постепенно успокаивало вновь всколыхнувшееся чувство истерии.

– Благодатно здесь у нас, тихо, красиво. За тем леском деревенька наша, Маревика. Люди у нас хорошие, незлобливые. Все друг друга знаем. Чужаки сразу примечаются…

– Почему вас ведьмой называют? – шмыгнула носом, некрасиво перебив старушку.

– Так я и есть ведьма! – рассмеялась та.

– Добрая? – задала глупый вопрос.

– Среди моих сестер не бывает злых.

– А как вы оберег мой увидели? – Наклонила голову, заглядывая ей в лицо.

Знахарка чуть улыбнулась.

– Потому, что доступно нам чувствовать, слышать, ощущать и созерцать все магическое.

Как она сказала?! Какие еще сюрпризы меня ждут? К чему готовиться?

– Магия – это сказки, выдумка! – Мозг мой упорно отказывался воспринимать слова колдуньи.

– И это говорит мне та, что пришла из другого мира? Невидимая глазу? Та, у которой на шее висит мощный таурон и вспыхивает временами так, что очам больно?

– Как вы узнали, что… – Я опешила до такой степени, что все слова забыла.

Ведьма хмыкнула самодовольно, а потом о чем-то глубоко задумалась. А я смотрела на небо, на две чужие луны, что заливали своим светом пространство вокруг и грудь мою сдавливало, словно в тиски, от осознания, что это не сон под капельницей в реанимации! Не маленький красочный мирок, возникший вследствие приема наркотических средств! Эти две луны и я – в другом мире! По-настоящему!

– Что ты, милая, тебе плохо? – Очнулась оттого, что старушка тормошила меня за плечо.

– Земля перед глазами скачет, – невпопад отозвалась на обеспокоенный её взгляд. – Сейчас пройдет. Как зовется ваш мир? – спросила безжизненным тоном.

– Так и зовется – Планида о двенадцати драконах.

– Почему драконы? У вас есть драконы?!

– Считается, что они находятся глубоко под землей. Каждому принадлежит по одной самой высокой горе. Иногда ящеры извергают пламя, и тогда на поверхность сквозь толщу пробивается жидкий огонь. Их еще называют хранителями Планиды.

– Ну да, ну да, у нас тоже диск на трех слонах и черепахе миллионы лет лежал, а потом шариком вокруг Солнца полетел, – бормотала я себе под нос, не в силах оторвать взгляд от темной ленты ручья, будто находясь под гипнозом.

– Не пойму я, о чем ты говоришь?

– Неважно, – отмахнулась я от слов старушки. – Какой сейчас год?

– Восемьсот тридцать шестой от великого переселения.

– Как называется государство? Кто населяет вашу землю? И… кто куда переселялся?

– Ой, засыпала вопросами! – снова рассмеялась ведьма. – Поздно уже, там поди Доран заждался свою постоялицу, не закрывает трактир.

– Не топи ты свое сердце во мраке беспросветном, девонька!

Мы остановились у кромки леса, у поворота, из-за которого выныривала дорога к заведению бородача.

– Я чувствую себя опустошенной. Не знаю, что мне делать дальше? – состояние отупения не спешило меня покидать.

– А оберег у тебя зачем на шее висит?

– Старик, что дал его мне, говорил слова какие-то… Вспомнить бы. Что-то про «спрячет, спасет, подскажет, поможет» и наказал никогда не снимать. Я тогда и слушать-то его не хотела – все мысли о работе были, опаздывала. А потом наш банк подвергся нападению грабителей. Один выстрелил случайно из пистолета… Я видела, как пуля летит, бабушка! Разве это возможно? На такой скорости глаз не в состоянии уловить движение заряда! – все больше распалялась я, чувствуя, что оживаю. – Затем боль и темнота. Очнулась уже в комнате. Незнакомой, чужой. Там был виконт и какой-то мерзкий тип со шрамом на пол-лица. Они дрались, вернее, здоровяк просто избивал милорда. Я закричала. А потом… весь этот ужас со мной. – Нащупала пальцами кругляш, сжала в кулачке. – И он всегда теплый.

Старушка не перебивая слушала моё сумбурное излияние, то хмурясь, то задумчиво качая головой.

– Знаю, штука у тебя на груди непростая, сильная, но как она работает – не ведаю. А куда делся слуга господина? – задала она вдруг неожиданный вопрос. – Такие люди в одиночку не путешествуют – не по статусу это, да и без своей черни они – что малые дети беспомощные.

– Один он был.

– Странно, – протянула, нахмурившись. – Это ты правильно решила – письмо отправить родным касатика. Приедут – заберут болезного, и тебе полегче будет. Взвалила на себя заботу о незнакомце, когда сама нуждаешься в защите.

Простились до утра. В последний момент сунула в ладонь ведьмы желтую монетку из милордовского кошеля. Бабулька глянула, ахнула, поблагодарила сердечно и потопала по дороге. Я же так и стояла, провожая глазами ее силуэт, пока он не растворился в ночи.

Глава 6

– Ты мне помочь хочешь или будешь

издеваться?

– Могу совместить.

(т/с «Форс-мажеры»)

– Я думал, вы уже не вернётесь. – Первое, что услышала, войдя в номер, был сварливый голос виконта.

– Завтра напишете письмо. Надеюсь, у вас есть кому, – сказала устало, пропустив мимо ушей недовольство бедолаги, и положила на стол выданную мне канцелярию. – Трактирщик отправит с первой же почтовой каретой.

– Боюсь, с этим будет проблема, пока я не начну видеть. Или же вам придется писать от моего имени, – выплеснули на меня язвительность вкупе со злостью.

– Я устала, ваша милость. Я не хочу больше ни о чем говорить, ни что-то решать и кого-то слушать. Всё завтра.

Расстелила плащ на том же месте, тихо вздохнула: «Пойти умыкнуть матрац, что ли, из пустого номера?».

– Что вы сейчас делаете? – спросил мужчина, прислушиваясь к шороху вещей.

– Стелю себе постель.

– На полу?

Ох, как удивился!

– Я не могу снять номер.

– У вас нет денег?

Господи, дай мне сил не сорваться на этого товарища!

– Я не могу этого сделать по другой причине, о которой вам знать необязательно! Однако не отрицаю: денег у меня нет, как и документов.

Обладатель титула замолчал, будто обдумывая что-то. Или успокоился, чего моя персона искренне желала. Я уже и положение нашла удобное, и глазки закрыла, и в дрёму блаженную погрузилась, когда потерпевший очень активно и неуклюже вдруг завошкался, отодвигаясь ближе к стеночке.

– Устраивайтесь рядом, кровать достаточно широкая. Если, конечно, это не оскорбит ваши чувства – спать рядом с незнакомцем. Уверяю вас, ввиду его недееспособности бояться за свою честь не стоит.

Каков, а? Но приятно-о! И не подумаю кочевряжиться.

– Меня зовут Анна, – тихо сказала, растягиваясь на мягкой подстилке рядом с теплым боком милорда. – И спасибо, – уплывая в сон, успела пробормотать благодарность.

Разбудил меня его милость своим бурчанием, что устал лежать в одной позе, придавленный к стене сестринским телом. Причем в основном задней выдающейся его частью.

Утро выдалось ясное, обещая теплый денек. Поднимающееся солнышко ласково заглядывало в оконное стекло. Сладко потянувшись, поспешила открыть раму, впуская свежий воздух и звуки проснувшейся природы. Галдел сад на тысячи звонких птичьих голосов. Тявкнула собака, зазвенела цепь со стороны конюшни. Неторопливо сошла с крыльца Ульма с деревянной кадкой в руках, наполненной ворохом белья, и свернула за угол здания. Проводила её взглядом и вздохнула: самой бы постираться не мешало… да и не только постираться. Тело уже требовало ванны или душа, но осуществить это в здешних условиях было невозможно.

– …А ещё вы храпите, и… от вас исходит очень тонкий приятный аромат. Ничего подобного я ещё не чувствовал. Неуловимый, какой-то далекий, призрачный.

Почему-то от его слов смутилась: свой любимый парфюм никогда не считала стойким, а тут, поди ж ты, что-то да осталось от запаха двухдневной давности!

Пока я умывалась, стараясь не сильно плюхать водой в бадье, чтобы лишний раз не провоцировать вредного пациента на желание посетить уборную, меня посвящали во все минусы совместно проведенной на одной кровати ночи. И коленями-то я его испинала, и локтями истыкала, и слюнями его плечо и подушку залила, и вот теперь ещё и храпела – спать не давала. А плевать! Зато сама отдохнула отлично!

– Как вы себя чувствуете? – спросила, нависая над мужчиной. Переплетала косу и разглядывала его лицо. Порез на виске выглядел нехорошо. Страшные синие опухшие веки, губы-вареники, разбитая бровь – все было на месте.

– Сносно.

– Вы свет видите?

– Нет.

– Плохо, – вздохнула я и помогла виконту принять полусидячее положение, подбив для удобства ему под спину подушки. – Если у вас кровоизлияние внутрь глаз, последствие так называемой контузии, то это очень опасно.

– Я могу ослепнуть?

– Будем надеяться, что бабушка поможет, – сказала тихо, а у самой сердце защемило от жалости. Офтальмологов в этом мире ещё не скоро народят, как и искусственный хрусталик, вероятно, не скоро изобретут. Все это время в знак поддержки мягко держала его за запястье.

– Напишете письмо от моего имени, я продиктую, – не спросил – распорядился милорд после долгого молчания, погруженный в раздумья о мрачных перспективах своего будущего.

Вдруг меня осенило.

– А на чем вы сюда добирались? Лошадь, карета?

– Нанял экипаж. Так что, поможете?

Сникла. Вот еще вопрос на миллион: как я это сделаю, не зная их письменности?

– Конечно, – тем не менее ответила уверенно, чувствуя себя первостатейной врушкой. Что-нибудь придумаю. – Давайте позавтракаем, ваша каша стынет.

– У меня зубы, к вашему сведению, все целые! – Губы-вареники попытались недовольно скривиться. Ну да, запах яичницы с беконом был соблазнительней, чем полужидкое варево на воде из какой-то крупы с маслом.

– Для здоровья полезно, – мстительно парировала, вспомнив его «а еще вы храпите» и поднесла ложку ко рту болезного. – Открываем рот!

Знахарка пришла, когда я закончила кормить его милость. Не глядя по сторонам, она прошла сразу к столу и начала выкладывать из котомки какие-то горшочки-баночки.

– Вижу, дела уже лучше у касатика, – произнесла жизнерадостно, бросив взгляд на мужчину, отпивающего из кружки морс.

– Касатик сегодня изволит капризничать – не дал себя обтереть, и меню ему не нравится, – наябедничала сестра милосердия, сидя на стуле у окна без конспиративной одежи.

Старушка тихо ойкнула и с интересом уставилась… сквозь меня. Пострадавший демонстративно кашлянул пару раз. Непонятливых в комнате не было. Я, проходя мимо ведьмы на выход, коснулась её плеча. Бабушка от неожиданности чуть вздрогнула, но, надо отдать должное её нервам, не шарахнулась в сторону.

– Он не видит, – шепнула ей на ухо. Та только кивнула головой, принимая к сведению.

Сегодня утром в таверне было спокойно. Не прикатывал дилижанс с суетливыми пассажирами, не сновали горничные по номерам, меняя постели, убирая комнаты. В обеденном зале было пусто и тихо. Стоило приблизиться к лестнице на первый этаж, как со своего любимого места на подоконнике спрыгнул уже знакомый кот. Развалился на верхней ступеньке, преграждая путь, тихо мурлыкнул и дернул ушами, повернув голову в мою сторону. Чувствует меня? Видит? Ведь не скажет. Подошла осторожно, присела возле усатого, погладила по мягкой шерстке. Тот только зажмурился от удовольствия и чуть слышно затарахтел.

Минут через пять открылась дверь номера, и оттуда неуверенно шагнул виконт, одетый в свои штаны и сюртук на голое тело. Под мышкой у него, поддерживая за талию, семенила старушка.

– Вот так, милок, вот так. Потихонечку, не спешим… – стопы шатающейся из стороны в сторону парочки направились к уборной.

Я кинулась поддержать болезного с другой стороны. Поднырнув под вторую руку, крякнула и недовольно зашипела:

– Да что же вы, милорд, повисли-то не жалея сил на двух слабых женщинах, будто ноги совсем не держат!

Проняла отповедь касатика. Обратно шлепал сам, ведомый знахаркой.

– Отвар с сон-травой дала ему, пусть поспит, – бабушка поправила на веках пострадавшего две тряпицы, смоченные пахучей жидкостью из кувшинчика, что принесла с собой. И требовательно протянула руку в мою сторону.

– Что скажете? – спросила, с надеждой ожидая вердикта ведьмы и подавая ей маленький глиняный горшочек с притертой крышечкой, из которой та достала пальцем небольшое количество какой-то зеленоватой массы.

– Бессильна я здесь, девонька, – вздохнула тяжело женщина и легким движением нанесла эту кашицу на ножевую рану на виске мужчины. – Тут только маг поможет.

Я оторопело уставилась на неё.

– Но вы же тоже колдунья! Сами говорили, что видите все магическое, и потом… ведьма-знахарка… – Растерянно замолчала. В моем понимании, ведьмы – это могущественные бабки Ёжки, которые и порчу с приворотом наведут, и в жабу превратить могут, и излечить от всех напастей.

– Моих сил хватает только на приготовление снадобий да зелий, голуба, – горестно призналась та.

– А где они обитают у вас, эти суперволшебники?

– Тю, слово-то какое придумала, – усмехнулась бабуля. – Да в каждом городе найти можно. Они у нас господа все важные, по деревням не селятся. Что им делать в глуши-то этой? Ни заработка, ни славы, ни карь… как её, какрь…

– Карьеры.

– Вот-вот, её. Они университеты, видишь ли, позаканчивали, вот и мнят себя птицами полета высокого. Поэтому и надо быстрее его, – старушка указала подбородком на спящего виконта, – отсюда увозить. Записку-то отправили родным милорда?

– Нет. Его милость поручил мне это важное дело, но я… не знаю вашей грамоты. Я не смогла прочесть вывеску на трактире! Это странно – думаю на своем языке, а слова произношу… похожие на наш итальянский. А вот на родном: «Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, короче становился день, лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась…» – прочла тихо с печальной улыбкой, глядя в окно.

– Чудно звучит, – протянула женщина, подперев кулачком подбородок. Замолчали, задумавшись каждая о своем. Вдруг моя собеседница, встрепенувшись, вкрадчиво спросила:

– Ты перед тем, как перенестись в наш мир, что в этот момент делала?

Нахмурилась, вспоминая подробности.

– Сейчас… – Пытаясь сосредоточиться на мельчайших деталях того злополучного утра, закрыла глаза. – Вошли грабители. Придурок в маске размахивал пистолетом… крикнул мне «Снимай цацку!» Я её в руке держала и пожелала… – Обомлев от догадки, растерянно посмотрела на ведьму. – Я пожелала исчезнуть, оказаться подальше оттуда! Вы думаете…

– А чего тут думать? Проверить нужно! – Бабулька одобрительно кивнула. – Загадывай!

Оберег лег в ладонь. Сжала кулачок, зажмурилась и мысленно выпалила: «Хочу домой!»

И… ничего. А если по-другому?

«Хочу в свой мир!» – результат тот же – сижу в номере за столом со знахаркой.

«Хочу быть видимой!» – открыла один глаз, вместо руки вижу скатерть из небеленого льна.

– Ты что загадываешь? – недоуменно спросила старушка.

– Судя по всему, невыполнимое, – ответила упавшим голосом, – или не работает.

Передо мной лег клочок бумаги с какими-то каракулями.

– Это мое имя, сможешь прочитать?

– Черт… – ругнулась с досады. Ведь если анализировать произошедшее, то получается, что сам перенос случился в критической безвыходной ситуации, а сейчас вполне себе мирная сцена беседы двух дам. И ничего мне не угрожает, и никто в меня не стреляет. И в то же время помощь мне от оберега обещали? Обещали.

Вновь смежила веки и отчаянно-ласково зашептала:

– Миленький, хороший мой, научи-помоги! Знать грамоту этого доброго мира хочу! Не оставь меня дурой невежественной в новой жизни!

Не успела пропеть-произнести последнее слово, как кругляш моментально нагрелся в руке, а в голове будто струна лопнула. Звонко, оглушительно, больно!