Текст книги "Оберег для невидимки (СИ)"

Автор книги: Жанна Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Однозначно после сказанного Тельмой стоит ожидать чего-то этакого. И я не уверена, что готова спокойно наблюдать за всеми этими превращениями в настоящую ведьму, если все, о чем нафантазировала, сбудется.

– Помоги мне! Держи её за ноги! – закричала «тетушка», подскакивая и крепко хватая Мирту за плечи. – Началось!

Я буквально легла поперек неожиданно заколотившихся нижних конечностей дочери Брука, обхватив их руками. Черт, черт, черт!.. Перед глазами промелькнули кадры из «Вия», где бледную панночку трясло после первой ночи отпевания, стоило только закричать петухам. Зажмурилась, боясь увидеть тот же безумный взгляд, многообещающий оскал, не улыбку, и поднятый пальчик, грозящий нам с Тельмой близостью расправы. Девчонке бы еще веночек на голову, и образ сложился бы.

Раздался нечеловеческий вой, от которого волосы на затылке встали дыбом. Так некстати и сильно захотелось в уборную! И я себя очень хорошо понимала: от такого ужаса люди не только мочат штаны…

Перебивая гортанный мученический крик Мирты, моя ведьма запела. Громко, монотонно, проникновенно. Что-то о силе, о природе, о любви, о духах. Нескладная песнь звучала порой торжественно, а порой нежно. Страдалицу то выгибало дугой, и скрежет зубов резал слух, то отпускало, и тогда лихорадка становилась сильнее. Да так, что пятки её колотились по деревянному настилу.

Я не знаю, сколько продолжался этот кошмар, как вдруг неожиданно скрипнула входная дверь. В комнату ворвался холодный воздух, и свет от факелов метнулся к лежанке. Заскрипели доски пола в унисон топоту множества ног. Над головой затрещала горящая пакля. Чьи-то сильные руки оторвали меня от Мирты, отодвинули в сторону.

– Держись, доченька! Держись, милая! – Мое место занял мужик. От него пахло дождем и лесом. Тревогой и безграничной любовью к своему дитя.

Я стояла за его спиной, окруженная несколькими людьми. На мои плечи кто-то накинул тяжелую теплую куртку. Наверное, меня так же трясло, как девочку, – не чувствовала. Настолько увиденное выбило из колеи неокрепшее сознание гостьи из другого мира…

– Все, все… Отпусти, Брук, – усталый голос госпожи Брайт снял общее напряжение, витавшее вокруг лежака с обмякшей, но уже не такой белой как смерть перерожденной колдуньей.

С мокрым от слез лицом, растерянный и счастливый одновременно, мужчина поднял глаза на Тельму.

– Это то, о чем вы говорили?

Та кивнула. Брук перевел тревожный взгляд на Мирту и, будто опомнившись, поспешно скинул с себя плащ. Накрыв нагую дочь от взора набившихся в домик односельчан, только и сказал охрипшим голосом: «Спасибо».

– Обыскались вас, – прогудел рядом со мной чей-то бас.

Покосилась на обладателя низкого тембра. Молодой здоровенный детина в одной рубахе смотрел пристально и хмуро. Смутил невольно. Догадалась, что его куртка на мне сейчас: плечи в районе локтей и ширина такая, что меня раза три в неё завернуть можно.

– К госпожам хорошим гость пожаловал, в поместье дожидается, – голосом Тибора заметили от входа.

– Кто? – Оглянулась на нашего дворецкого.

– Сказал, хороший знакомый. Молодой и чересчур скромный. – Мы с «тетушкой» вопросительно уставились друг на друга. – Ваша птица его по темечку успела тюкнуть и обозвала проглотом. Так-то дословно: «Прячьте все, обожрет, пойдете по миру!»

Глава 5

Ах, зачем я такой уродился,

Или даром я небо копчу,

Меня девушки хорошие не любят,

А плохих я и сам не хочу.

(из к/ф «Небесный тихоход»)

– Осторожно, госпожа, не споткнитесь… Позвольте, я вам здесь помогу… – Обладатель баса и внушительных габаритов успевал раздвигать попадающиеся на пути ветки и поддерживать меня под локоток, стоило только оступиться на мокрой, заваленной лесным мусором тропе.

Буря от души повеселилась над окрестностями Бережин. Такие завалы оставила после себя, что ни пройти ни проехать! Размытый дождем путь под уклон являл собой труднопроходимую дорожку. Скользкую и кое-где изрытую глубокими шрамами – следствием стремительных водных потоков. Выстроившись длинной вереницей, люди двигались по направлению к усадьбе, спеша покинуть темный мокрый лес. Как выяснилось, Тибор, наш дворецкий, первый забил тревогу, когда ни через час, ни через два после начавшейся стихии наша девичья троица не появилась на пороге дома. Побежал в деревню, поднял людей. Брук возглавил поисковый отряд, и, вооружившись лампами и факелами, мужики рванули прочесывать графские охотничьи угодья. Нас нашли бы и раньше, если бы они не двинулись цепью в другую сторону, к сторожке лесника, ошибочно полагая, что Мирта поведет нас туда. Построенный несколько лет назад новый дом смотрителя стоял на приличном расстоянии от той развалюхи, в коей нам посчастливилось укрыться от непогоды. Отец девчонки потом долго сокрушался о своей недогадливости: сам же показал дочери старую хибару! Знал, что та во время своих вылазок за грибами-ягодами обязательно приходит в этот домик. Посмеивался над ней, когда она упрямо не желала признавать отслуживший верой и правдой дом бесполезным скоплением бревен. Выгребала мусор, то и дело наносимый ветром и животными. Сама нарубила дров… Для чего? На этот вопрос пожимала плечами: он же еще стоит, пригодится. Вот и пригодился.

– Ходер! – крикнул кто-то в голове вереницы. – Впереди завал! Не пройти!

Мой сопровождающий вскинулся, нахмурился.

– Обойти можно? – рявкнул он в ответ на всю округу так, что уши заложило.

– Кто у нас лесник? Где ты там плетешься? Иди сам глянь!

Люди остановились. Смотритель угодий поспешил вперед, ловко лавируя между мужиками, кривой шеренгой выстроившимися на тропе. Я запоздало спохватилась: его куртка!.. Так и осталась висеть на моих плечах, согревая. Оглянулась, высматривая «тетушку» средь незнакомых лиц. Встретилась глазами с Бруком. Мужчина всю дорогу нес девочку, закутанную в длинный плащ, на руках, крепко прижимая к груди свое сокровище. Мирта после «припадка» погрузилась в сон, пугающий меня своей крепостью. Да как бы сильно Морфей не околдовал человека своими чарами, тряска от ходьбы, разговоры людей рядом – причем не всегда тихие – поневоле пробудишься.

Из-за плеча Брука показалась голова Тельмы. «Значит, следом идет», – вздохнула успокаиваясь.

Ведьма протянула руку, коснулась лба девочки, кивнула на какой-то вопрос её отца. Захотелось к знахарке поближе, да где там! Между нами шесть или семь человек уставших, промокших мужчин. Шагнуть с тропы, чтобы обойти их… Покосилась на ветви и кусты, блестящие от дождевых капель, и пришлось смириться с моим местоположением в колонне.

Впереди раздался звук топоров, треск сучьев, ругань.

– Оттаскивай!

– Не ори, хватай за другой конец!

– Да куда, дурень… на ногу уронишь!

– Ты глянь – зайчатинка!

– Пришибло?

– Не, защемило меж стволами!

– Держи, а то убежит!

– Не убежит с перебитой лапой-то!..

– Все! Можно идти!

Я устала так, что двигалась на голом упрямстве. Поскорее бы добраться до уютного дома, ванны, горячей пищи… кровати. Откуда ни возьмись, напугав, вынырнул хозяин куртки. Вновь пристраиваясь справа от меня, услужливо прикоснулся к моему локтю. Идущий следом за мной парень хихикнул:

– Ходер, не сломайся от усердия. Не твоих хлебов мука.

– Дальше тропа уж совсем плохая, госпожа, – прогудел лесник, не обращая внимания на зубоскала.

– Долго еще? – не скрывая усталости, спросила у добровольного «телохранителя».

– Немного осталось. Утомились? Давайте на руки возьму!

И протянул эти самые руки с готовность подхватить меня.

– Что вы, что вы, не надо! – Шарахнулась от мужчины, сконфуженная неожиданным предложением. Взгляд упал на пояс Ходера. Вернее на то, что висело на его бедре, привязанное к ремню. Голодный желудок неприятно сжался: примотанная веревкой, свесив вниз передние лапки, жалким трупиком болталась окровавленная тушка крупного серого зайца.

– Что поделаешь, госпожа, – правильно расценив выражение моего лица, философски развел руками лесник. – Случается. В урагане, подобном этому, бывает и поболе жертв среди лесных жителей. – Чуть помедлил и расстроено молвил: – Хотел вам отдать. Хороший зверь, упитанный. Рагу из него получилось бы… Раз так…

– А вы его Тибору отдайте, – не желая обижать отказом, предложила мужчине.

Лесник просиял.

– Ежели угодно будет госпоже, я и оленинки свежей доставлю к столу, кабанятины. Фазанов не желаете?

– Я не очень охоту уважаю. Мне зверей жалко, – сказала, отвернувшись от неприятного зрелища изуродованного зверька.

– Да как же… – растерял свой пыл здоровяк. – Мы здесь только охотой и живем. Его сиятельство не возбраняет это дело. И сам с господами приезжает птицу и другую живность пострелять. Порой столько набьют! Да все больше ради забавы. Нехорошо это… – начал да осекся на полуслове лесник, видимо вспомнил, кому высказывать свое «фи» решил. – И спутницы их все больше с восторгом на это дело смотрели, сами в компании с мужчинами по лесам скакали.

«Ну вот, опять барышни…» – подумала с неприязнью. И в груди заныло тоскливо. И… письмо, наверное, ждет меня с утра, дожидается…

– Фазана попробовала бы. Так и быть, куплю у вас птицу.

– Чего?

Ходер смешно вытаращился на меня, а я мысленно чертыхнулась: ну ты дура, Анька! Осталось обидеть человека или того хуже – заплатить за то, что и так принадлежит хозяину, чьей дорогой гостьей являюсь.

– Простите, я хотела сказать, что мы с баронессой будем вам благодарны, но и в ответ обязательно чем-нибудь одарим. Так уж принято в тех краях, откуда я родом.

– А-а… ага, а я уж подумал…

– И часто у вас бывают такие бури? – сменила тему, перебив мужчину, сглаживая неловкую сцену.

– В год аккурат два-три раза. Когда на нас нападет, когда крылом заденет. Под Ливикой весной лес знатно покосило.

– Да, я видела. – Вспомнила наш путь с Браской.

– Говорят, пространство близь гор особенно наполнено магией. Это те, где поселение ведьм, знаете? Вот и творятся у нас тут дела погодные странные и необъяснимые.

Кивнула, принимая такой ответ. Непростые горы. Аномальные.

Как хорошие приятели топали рядом, переговариваясь вполголоса, не замечая, что лес вокруг стал реже. Над головой открылось небо. Одна из лун стала выныривать из-за верхушек елей все чаще. Пропитанный влагой душный воздух сменился легким, свежим.

– Вот уж и дом ваш, – с ноткой грусти в голосе сказал Ходер, когда мы вышли на открытую местность.

В стороне усадьба ждала своих гулён освещенными окнами первого этажа, горящими фонарями на подъездной дорожке и крыльце. А меня так некстати, то ли от глубокого облегчения, то ли от радости великой, что закончилась наконец наша экстремальная вылазка за виноградом, повело в сторону, будто пьяную. Не успела понять, что такое со мной, как вдруг почувствовала отрыв от земли, короткий полет, и я уже восседаю на руках лесника. Теплое дыхание мужчины погладило щёку. Под зарослями на лице, оказывается, скрываются очень даже приятные черты, добрый смешливый взгляд.

Вот тебе, Аннушка, ухажер новый организовался! Бородатый, плечистый, глазами лучистый.

– Я себя неловко чувствую, – смущенно пробормотала, пытаясь сползти на землю. – Вы бы лучше баронессе помогли. Пожилой женщине тяжелее пришлось – такой путь преодолеть!

Лесник мельком глянул через плечо.

– Зря беспокоитесь, её милость очень даже резво идет за нами, ни на шаг не отстала. А вот вас уже ноги не держат, я же вижу и… уж простите меня, туфельки ваши совсем не для таких походов. Небось промокли насквозь.

– Промокли, – вынуждена была согласиться, чувствуя, как сильно растоптана любимая обувка. – Жалко, хорошие были мокасины. Здесь таких нет. – Вздохнула горестно.

– Будут, – уверенно кивнул головой мужчина и крикнул в сторону: – Стаф! Ну-ка иди сюда!

Что-то ворча себе под нос, нас нагнал давешний зубоскал.

– Чего надо?

– Посмотри на туфельки госпожи. Сможешь такие же пошить?

Парень изогнул шею, пытаясь рассмотреть в темноте изделие из замши на моих ногах, качающихся в такт движения лесника.

– Вы сапожник? – с надеждой спросила у весельчака.

– Кожевенник он, – ухмыльнулся бородач. – В столицу посылали его на учебу к мастеру, а он через год вернулся в одних штанах. Но вы не волнуйтесь, госпожа, руки у него золотые. Ну что ты там разглядываешь так долго? – прикрикнул на Стафа Ходер.

– Да не вижу я толком! – огрызнулся парень в ответ.

– Ну так сними! Домой придешь – рассмотришь.

– А… Позвольте! – У меня от такой наглости дар речи пропал. Ну ничего себе! На ходу раздевают! – Подождите!.. – попыталась возмутиться, провожая глазами правый мокасин, перекочевавший в руки сапожника-недоучки.

– Чудные какие, подошва в пупырышках… – последнее, что я услышала, прежде чем юноша растворился в темноте.

Недоуменно воззрилась на лесника. Тот невозмутимо покосился на меня.

– Вот только не ругайтесь. Будут у вас через два дня новые. Еще лучше, чем были.

Поверим на слово.

Чем ближе подходили к усадьбе, тем медленнее шел Ходер. Словно хотел растянуть удовольствие от такой приятной ноши, или вовсе не желая расставаться с ней. Под ногами громко чавкало при каждом его шаге. Большое пространство перед усадьбой, поросшее низкой травой, напиталось, насытилось влагой после бури, превратившись в заливной луг.

Вот уже и Брук догнал и перегнал, шествуя широко – брызги из-под подошв во все стороны. Тельма мелко часто просеменила, держась у отца Мирты в фарватере. Мужики обходили нас с двух сторон, стремясь поскорее выйти на дорогу из этого «болота».

Поблагодарив селян за беспокойство, разошлись в разные стороны. Ведьма впереди с корзинкой, как предводитель; Брук с девчонкой на руках; Ходер со мною; дворецкий замыкающий – к воротам усадьбы. Поисковый отряд из крестьян в количестве… на одиннадцатом впотьмах сбилась со счета – шустро двинул к деревне.

И кухарка, встречая нас в передней, заламывая руки и причитая, не знала к кому бросаться первому.

– Все глаза проглядела! Ужасов напридумывала! Ходер, где же вы их нашли? Холодные, голодные! Разутые!

Тельма непонимающе пробежалась взглядом по ногам всей честной компании. Наткнувшись на мою босую ступню, округлила в удивлении глаза и припечатала:

– В баню! Офра, голубушка, устрой отца с дочерью в свободных покоях.

– Я провожу, – опередил супругу Тибор и повел мужчину с девочкой за собой наверх по лестнице.

– Спасибо, – поддавшись порыву, чмокнула своего носильщика в щеку, чем окончательно смутила его, и без того растерявшегося от такой бурной встречи стряпухи и титулованных барышень. – Можно отпускать. – Заерзала нетерпеливо на руках мужчины.

Аккуратно поставив меня на пол, мой герой откланялся и уже собирался выскользнуть за дверь, как был остановлен громким криком:

– Пр-ритопали!

Источник резкого голоса слетел откуда-то сверху мне на плечо и уставился на бородача. У лесника же лицо и вовсе вытянулось от изумления. Впервые, видать, птицу такую чудную лицезреет. Говорящую! И Орест был бы не Орестом, не выдай свое коронное неугодному его пернатой особе:

– Пр-роваливай!

Ох, как запылали у меня уши!

– Простите его! Такой уж он нам достался, – бросилась оправдываться за Перри перед смотрителем охотничьих угодий.

Ходер улыбнулся понимающе и, чуть подавшись ко мне всем корпусом, громко прошептал:

– Не желаете обменять этого болтуна на певчую птичку? У меня пара чудных коноплянок есть!

Жако встрепенулся так воинственно, что я думала – бросится в драку с лесничим, посмевшим заикнуться о подобном возмутительном предложении.

– Нет, благодарю, этот попугайчик стал мне дорог как друг. – Погладила по спинке пернатого, успокаивая.

– Я бы тоже очень желал стать для госпожи…

– Анна.

– …Анны другом. Буду рад вам служить, если понадобится помощь в прогулке по лесу. Покажу места такие, о которых ни один бережинец не знает. И… реполовов* я все-таки для вас придержу, – закончил он, многозначительно посмотрев на нахохлившегося Бейла Ореста.

Намытые, распаренные, накормленные, далеко за полночь сидели в столовой. Тельма перетирала травы, собираясь сделать какой-то укрепляющий настой для Мирты. Я же, не в силах сдвинуться с места, потягивала душистый горячий ягодный напиток и клевала носом, слушая из уст старушки рассказ о наших приключениях для домоправительницы.

– Офра, письмо было? – с надеждой в голосе спросила стряпуху.

– Нет, бесса Анна, – огорчила та своим ответом.

Два дня не прилетал рукокрылый посыльный. И мысли лезли в голову самые разные. Чаще от «пропал мышонок в когтях хищной птицы» до… В общем, это «до» было обыкновенным девичьим страхом и сомнением, заполнявшим голову вопросами. Сначала безобидными: «Может быть, что-то случилось?», «Может, нет времени?», «Возможно, погряз в проблемах, связанных с гостями»… А следом возникали более тревожные: «А что, если моя любовь мне изменяет?», «А если письма перехватили?» Ну и совсем уж крайне неприятная мысль: «Эта Розина пришлась ему по сердцу, и он… забыл обо мне!»

Но знала, не стоит в любом случае из этого маленького снежка лепить огромный снежный ком, разрушающий всех и вся на своем пути. Подожду.

– А где человек, который приехал утром? – подскочила я на стуле, вспомнив вдруг о визитере.

– Совсем забыла! – всплеснула руками женщина. – Примчался, да. Верхом. Молодой, высокий, худой. Ждал долго, волновался. Устал сидеть в гостиной, испросил разрешения дом посмотреть. Так и что ж, смотрите на здоровье. Я всего на минуточку отвлеклась, и тут беда приключилась… Оступился на лестнице, да как загремит вниз…

У меня внутри все обмерло: еще один на моем счету?

– …Ногу подвернул! Не могу ступить, говорит. А тут этот ураган… И Тибор ушел… Я же не посмею парню в приюте отказать: а вдруг не просто так пожаловал к вам, а с вестями важными? Напоила его отваром да в покоях дальних на первом этаже устроила. Стеснительный. От помощи отказался, сам всю дорогу до комнаты на одной ножке скакал. Сбор у вас, госпожа Брайт, хороший – спит он уже, наверное десятый сон видит. Утром свидитесь.

– Он представился? – спросила ведьма.

Кухарка сложила на столе перед собой руки, задумалась, наморщив лоб.

– Имя у него странное. Не наше, не триберийское…

– Страбор? – подсказала я, догадавшись, о ком речь.

– Он самый, – обрадовалась Офра. – Страбор Грун. Я же говорю: не наших он краев!

– А чьих? – Мне стало интересно, откуда будет молодой маг.

– Из Готуара он родом, – тихо ответила мне ведьма.

___________________________________

* Реполов – второе название коноплянки.

Глава 6

– Доктор, а нельзя ему сделать клизму литров на восемь,

чтобы о глупостях некогда было думать?

(т/с «Сваты»)

– Тетушка, ну что там, растяжение? – спросила я, глядя на бледного мага.

– И так больно? – Тельма, не ответив мне, продолжала гнуть и крутить ступню Страбора под разными углами, совершенно не заботясь о чувствах несчастного.

Тот зашипел сквозь зубы и поморщился.

– Прошу вас, осторожно! Подозреваю, у меня подвывих?

– Возможно, – неуверенно протянула знахарка. – Как же вас так угораздило, молодой человек? – поинтересовалась она, оставив конечность болезного в покое, и откупорила глиняную баночку, из которой вырвался резкий запах ментола.

– Все моя невнимательность, – вздохнул юноша, наблюдая сквозь опущенные ресницы за плавными движениями ведьмы, втирающей целебную мазь в кожу на его ноге.

– Какими же судьбами вы к нам? – вежливо-учтиво поинтересовалась я у страдальца.

– Срок моей практики истек, следовало вернуться в академию. Верина, узнав, что я уезжаю, просила передать вам посылку.

– Этот тракт не ведет в столицу, – сухо отозвалась баронесса.

– Не смог отказать в просьбе девушке – пришлось сделать небольшой крюк, – развел руками адепт.

Тельма хмыкнула:

– Пять часов верхом – это «небольшой»? А впрочем, что вам, молодым, шальным да легким на подъем… – Закончив процедуру, поднялась. – Пойду приготовлю отвар. К Мирте еще заглянуть надо. Аннушка, останешься?

– Да, хочу расспросить о наших мастерицах, – сказала рассеянно, удивленная непонятной холодностью «тетушки» в отношении гостя. Не замечала в доме Аррии за ней такого. При знакомстве с парнем она была более дружелюбно настроена. Что изменилось?

– Молодому магу я бы не советовала сегодня вставать. Отлежитесь у нас денька два. Вам время позволяет?

– Конечно! – с готовностью откликнулся Грун. Слишком радостно. – До начала занятий еще целых полторы недели!

Ведьма поспешно отвернулась, скрывая нахмуренные в задумчивости брови, и вышла из комнатки, оставив настежь открытую дверь. Вернее сказать, она её будто специально распахнула во всю ширь. Я присела на освободившийся стул у кровати.

– Рассказывайте, – обратилась к гостю, не зацикливаясь на странном поведении «тетушки», стоило нам войти в выделенные ему покои. – Как там Верина? Госпожа Флайт?

– О, у них все отлично! Переполошились, правда, сильно, когда их питомец пропал, но, получив от вас письмо, успокоились и… посочувствовали вам. – Больной усмехнулся. – Если вас не затруднит, подайте мне сумку, там для вас гостинец.

Потянулась, не вставая, к предмету из потертой кожи, очень похожему на ранец, сиротливо притуленному у ножки стола. Тяжелый. Внутри негромко звякнуло стекло. Ойкнула, испугавшись, что слишком резко дернула на себя заплечную торбу, и оттого могло повредиться что-то хрупкое в её недрах. Поймала на себе мимолетный обеспокоенный взгляд хозяина вещи.

– Простите. Проверьте, ничего не разбилось?

– К счастью, нет, – проинспектировав содержимое сумки, ответил Страбор и, как мне показалось, выдохнул с облегчением. – Вот, – он подал мне небольшой предмет квадратной формы, обернутый коричневой бумагой, – это вам просили передать.

Сняв упаковку, в изумлении уставилась на красочную коробку с изображением пестрых птичек. Открыла и улыбнулась. Шоколадные трюфели! Потянула носом и тихо застонала в блаженстве.

– Верина, ты чудо! Угоститесь? – Протянула упаковку парню.

– Нет, благодарю, – мило смущаясь, отказался тот от «драконьих бобов».

Шурша юбкой, в покои зашла моя бабулька с большой кружкой. По комнате поплыл запах трав и меда. Заставив выпить Груна больше половины теплого настоя, ведьма решительно потянула меня на выход.

– Ты мне нужна, Аннушка. Молодому человеку следует отдохнуть, – непререкаемым тоном заявила она на мой вопросительный взгляд.

– Тельма, что происходит? – потребовала объяснений у женщины, войдя в столовую.

Та смотрела на меня и молчала, будто решая, говорить или нет.

– У нашего гостя нет ни растяжения, ни вывиха, ни подвывиха. Он здоров как лось!

– Что? – Я обомлела. – Зачем он тогда…

Осеклась и рванула обратно в комнату к «больному», поинтересоваться – так, на всякий случай, к чему он устроил этот спектакль, но была остановлена словами ведьмы:

– Не ходи, он спит.

– Я не понимаю. – В растерянности плюхнулась в кресло у камина.

– И я пока не понимаю. Не нравится мне все это, голуба. Что у тебя в руках?

– Ах, это… – «вернулась» я в реальность, – шоколад от Верины.

– К конфетам даже не прикасайся!

От такой неожиданности выпучилась на «тетушку».

Она понимает вообще, о чем меня настоятельно просит?! Нет, приказывает!

А потом до меня дошло, и я, сама не веря в то, что сейчас скажу, прошептала:

– Ты думаешь, он их отравил? Зачем?!

Тельма не ответила, но посмотрела так, что пробежал мороз по коже, и коробка, лежавшая на коленях, вдруг почудилась свернувшейся ядовитой змеёй.

Если подумать, в чем-то баронесса права – выглядит этот визит более чем подозрительно. Во-первых, нет никакого письменного послания от мастериц. Ни даже маленькой записочки! Во-вторых, что можно было делать на лестнице, чтобы ни с того ни с сего свалиться с неё? Трезвому и здоровому. Вот если бы сказал, что голова закружилась вдруг, поверили бы с большей охотой. В-третьих – сам факт лжи.

Но как же не хотелось верить!

И в-четвертых… А что мы, собственно, о нем знаем? Очень мало, практически ничего. Со слов Арии, он порядочный, исполнительный, аккуратный, не жадный до денег. С хорошим магическим потенциалом, симпатизирует Верине. То, что Грун скромен, воспитан, не болтает лишнего, готов всегда прийти на помощь, смогла убедиться при личном знакомстве.

Как бы я ни старалась найти магу оправдания, все мои попытки трещали по швам.

Спрашивать напрямую не было смысла. Кто заявился в гости с враньем в кармане, тот не будет спешить сознаваться в истинном положении вещей. Так для чего же был разыгран столь неумелый фарс? Кто он, этот актер? Кто главный зритель? Я или Тельма?

И главный вопрос: какова цель?

«Знахарка упомянула Готуар… «Он родом из Готуара», – если быть точной, прозвучало так. Складывается впечатление, что все дороги мира, в котором оказалась, ведут в это неспокойное государство», – продолжала я мысленное рассуждение, наблюдая в окно за вознёй воробьев на лужайке перед домом. Мимолетная догадка пронеслась в голове, успела ухватить лишь её кончик: а если это месть? Конкретно моей знахарке или всем ведьмам подряд? Наверное, для фанатиков это неважно. А Тельма, к сожалению, в Злавике и не скрывала своей сущности.

Как я уже знала, маги в стране террора и инквизиции успешно приветствовали и почитали культ, прославляемый этим мерзавцем и проходимцем… как его, господи… Цестием Милостивым. Не могла ли моя баронесса Брайт чем-то насолить-навредить, а то и погубить в прошлом близкого человека нашего адепта? Вполне. Тогда мы имеем в дальних покоях помышляющего о вендетте колдуна?

И при этой мысли становилось не просто страшно, а жутко до одури.

Страбор проспал до самого вечера. Знахарка запретила мне входить к «больному», сама отнесла ему ужин, споила еще одну кружку настоя и, спросив у Офры ключ, закрыла на ночь комнату с магом. Неплохая идея: продержать подозрительную личность в состоянии невменяемости до прихода… Кого? Служителей правопорядка? Так мнимый больной пока еще ничего не сделал.

На мое «Давай выведем его на чистую воду, и пусть катится ко всем чертям!» женщина только покачала головой: «Если он действительно задумал недоброе, его нельзя отпускать». И… села строчить кому-то письмо.

Офра с Тибором подозревали, что в доме твориться что-то странное, но благоразумно не вмешивались.

Тревога дня разбавилась хорошей новостью – очнулась Мирта, только вот из-за сильной слабости была настоятельно оставлена в постели. Счастливый отец рассыпался в благодарностях ведьме и все порывался что-то делать, куда-то бежать. Ну и побежал… в деревню приводить себя в порядок и на всякий случай проверить крепость браги, охлаждающейся в погребе.

К вечерней трапезе кухарка подала перепелов, чудесным образом появившихся на кухонном столе. Перри, запертый в клетке во владениях домоправительницы во время готовки дичи, сдал ее таинственного поставщика с потрохами. Оскорбленный за всю пернатую живность, обозвал лесника мордой бородатой и… далее по списку из морского репертуара.

А я за всеми этими детективными страстями вспомнила, уже готовясь ко сну, что так и не дождалась письма из Виннета.

Рихард и Лео молчали…

Ночью долго не могла уснуть. Было душно, неудобно, тревожно. Накрутила себя с вечера и как следствие получила бессонницу. Тишина в доме и за его пределами давила на нервы. Оглушала. Даже бой напольных часов из холла второго этажа сегодня слышался каким-то… придушенным. Когда после очередного короткого «вжика» заводного механизма пробило три раза, я психанула. На себя – за то, что такая мнительная. На погоду – хоть бы ветерок какой просвистел за окном, или дождик звуками падающих капель разбавил это гнетущее безмолвие ночи. Распахнула ставни, глотнула от души свежего воздуха и легла считать зверушек.

«Один розовый слоник, второй розовый слоник… Просила же по-человечески, пишите обо всем, что у вас там происходит! Обещали чуть ли не клятвенно, а сами… Пять розовых слоников… девять…»

Что-то невесомо легло мне на грудь. «Потопталось», ощупывая грудную клетку, скрытую под сорочкой. Скользнуло, поглаживая, в ложбинку между грудями. Мягким движением щекотно прошлось по шее под рюшами на вороте. Я замычала и раздраженно отмахнулась от нарушителя сна, перевернулась на живот. Мозг только вяло возмутился: с таким трудом уснула! Что и кому надо среди ночи?! Воздух колыхнулся рядом с лицом, потревожил тонкий волос на виске. Желобка под носом коснулось что-то холодное, скользкое. Рецепторов достиг неожиданный резкий и неприятный запах. Отпрянула в панике, распахивая глаза, и, толком ничего не успев увидеть, уплыла. Тяжелые веки, словно налитые свинцом, сомкнулись, сознание сделалось мутным, слух пропал. Стала эфемерной, легкой и понеслась по лабиринту красочных тоннелей, уносясь все дальше и дальше с огромной скоростью, пока этот цветастый калейдоскоп не закончился и я не ухнула во тьму.

Знакомый двор в родном городе. Каруселька, лавочка, ряд железных гаражей… все до боли знакомое. И посреди игровой площадки Рихард Моран колет дрова. Размашисто, с какой-то остервенелостью. Ставит на толстый чурбак полено и бьет по нему здоровенным колуном. Замах, удар – резкий, беспощадный, и две полешки свалились на траву по обе стороны от колоды. Стою шагах в пяти, смотрю. Равнодушно, холодно, словно на незнакомца. А мужчина уже вновь замахивается и, вдруг заметив меня, криво улыбается: «Ты была права, я поторопился!» Инструмент с длинным топорищем, как в масло, врезается лезвием в новое полено. Раздается громкий хруст, я вздрагиваю и…

– Анна! – Чей-то голос, сопровождаемый хорошей встряской, ворвался в сновидение. – Анна, проснись!

– Что случилось? – Открыла глаза и поморщилась, стоило только повернуть в сторону зовущего голову, которая гудела, к слову сказать, словно натруженный колокол.

– Слава богам, очнулась, – выдохнула Тельма, приложив руку к груди.

В наспех накинутом халате до пят, в чепце для сна, из-под которого торчали растрепанные седые пряди, она являла собой воплощение бабы Яги.

– Не слышала… Спала крепко, вчера долго не могла уснуть. – Хлопнула глазами недоуменно, уставившись на баронессу. – Ты чего? – Виски прострелило тысячами игл. – Ох…

– Почему не закрылась на ночь? – строго спросила ведьма.

– Я… не знаю. Не помню. А зачем? – Мозг все еще тормозил.

– Затем что в доме посторонний человек!

– Так он же постоянно спит, – промямлила, оправдывая свою опрометчивость.

– Твоя беспечность, девочка, меня порой поражает! Спускайся к завтраку!

За баронессой хлопнула дверь. За очень сердитой и очень раздраженной баронессой. Я растерянно огляделась. Утренний свет лился в комнату через распахнутое окно. Легкий ветерок колыхал шторы из тонкого шелка. Все вещи на своих местах… вроде бы. И все же было необъяснимое чувство, что что-то не так. Едва уловимое ощущение чужого присутствия витало в воздухе.

Вяло отмахнулась от этого душевного дискомфорта – паранойя! А вот почему так черепушка раскалывается, хотела бы я знать? Было похоже на похмельное состояние. Или больше, как после сильного наркоза. Только с какой такой стати? Накануне капли в рот не брала, да и наркотик… Это не про здесь, не про сейчас и не про меня вообще!