Текст книги "Оберег для невидимки (СИ)"

Автор книги: Жанна Долгова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

Глава 13

– Есть сражения, которые ни в коем случае нельзя проигрывать,

хотя проиграть было бы так легко, так сладко…

(Макс Фрай)

Трудно описать словами мое состояние, стоило только войти в дом и встретиться лицом к лицу с ведьмой. Я себя еще никогда не чувствовала так неудобно. А уж смотреть в глаза Гектору Карре было и вовсе невыносимо. Они все собрались в холле – и хозяева, и гости, кроме разве что слабонервной дамы Фионы, тетушки Розины, и близнецов. Волнение и укор во взглядах – переживали. Возможно, кто-то даже видел меня в беседке не в качестве человека здравомыслящего.

– Голуба, – жалостливо выдохнула баронесса, – что же ты с собой делаешь?

Её теплые руки обняли, привлекая к себе.

Мой мокрый дрожащий вид не оставил равнодушным даже сдержанного в эмоциях господина Бикерстаффа.

– Юной бессе неплохо бы чего-нибудь… кхм… горячительного внутрь принять.

– Р-рому ей в глотку! – поддакнул жако, слетев с моего плеча.

– Неплохая идея, – хмуро согласился хозяин поместья. – Лео, принеси ликер.

Леонард, словно находясь в сильном обалдении от моего жалкого вида, заторможено кивнул.

– Ликер? Да-да, конечно. А где он? – Он состряпал страдальческую физиономию и вопросительно уставился на отца.

– Тьфу ты, Всемогущий, налакался зелья, – нервно отмахнулся милорд от сына и его вопроса. – Я сам!

И печатая шаг удалился в сторону кабинета.

– Тельма, я совершила непоправимую вещь, – прошептала, боясь признания и отстукивая зубами дробь. Знахарка потянула к лестнице, увлекая за собой в выделенные мне покои.

– Потом расскажешь, – оборвала решительно рвущееся из «племянницы» раскаяние.

– Ох ты ж! – выскочивший из коридора хозяйского крыла лекарь испуганно и драматически всплеснул руками, увидев меня. – В горячую ванну её! Немедленно! Я за микстурой! – выкрикнул и помчался куда-то вниз по ступеням.

– Беги, беги, демон длинноногий, – проворчала беззлобно старушенция, – пока тебя ждали, искали, дитятко, всех умудрился залечить чуть не до смерти.

– Ка… как? – «отстучала», клацая челюстью.

– Каплями своими успокаивающими в лошадиных дозах. Виконт наш аж осоловел, сердечный.

Зажатый в ладони таурон – то, что от него осталось – едва-едва отдавал теплом, слабо пульсируя и покалывая кожу. Было страшно разжать пальцы, будто это простое движение окажется фатальным для оберега.

Сидела в ванне, прислушиваясь к невнятным звукам, доносящимся словно извне и проникающим в голову шуршащим говорком. Недовольство, вздох, фырканье, смешок…

– Чьи это голоса? – спросила у женщины, что аккуратно обливала мои плечи теплой водой из ковшика.

И вдруг все стихло.

– Нет никого здесь кроме нас, дорогая, тебе кажется. Это все переутомление. Успокойся…

– Странно, – не спешила соглашаться с ведьмой, – но я слышала!

Судорожный вздох названной тетушки смешался с новым всплеском, и руку с зажатым кулачком окатило теплым, почти горячим потоком из черпака. Наверное, в моей ситуации лучше молчать о всяких неясностях. Накачают каким-нибудь аминазином производства душки-Гантора и пропишут постельный режим! Строгий. С ремнями, фиксирующими конечности…

– Расслабь руку, милая.

– Не могу.

– Что у тебя там? Ну же, покажи мне! – Меня настойчиво взяли за запястье и потихоньку, один за другим начали разгибать будто судорогой сведенные пальцы.

Закрыла глаза, ожидая реакции Тельмы на зрелище от раскуроченного артефакта. И дождалась.

– Дохлый жрец, ты что с тауроном сделала?! – заковыристо выдала оторопевшая бабулька, забыв на минуточку, что она баронесса.

– Покалечила. – От стыда и досады за свой поступок вспыхнули жаром уши, да так, что кончики защипало. – Может быть, удастся склеить?

– Чем? – На меня посмотрели, как на неразумное дитя.

В кабинете графа Карре на полу лежал мягкий круглый ковер приятного песочного цвета. Мой отрешенный взгляд блуждал по узорам, обводил разбросанные бутоны полураспустившихся желтых и красных роз – работу искусных мастериц.

– Вы знаете, у меня такое впечатление, что изначально это были два артефакта, – с сомнением в голосе произнес лорд Гектор, рассматривая вещицы через большую лупу. – Лео, посмотри.

Виконт с готовностью перегнулся через плечо отца, склонившегося над объектом исследования.

– Вижу. Ушко каждого плоское внутри и слегка выпуклое снаружи. Если их соединить вместе, то канавка должна была явственно просматриваться. Аннушка? – Меня отвлекли от ленивого созерцания обстановки комнаты.

– Нет, я не видела. Не приглядывалась. – Пожала плечами.

– А что с рисунком? – подала голос Тельма из глубокого кресла в углу комнаты.

– Переплетение «змеек» на аверсе – если считать этот выдавленный рисунок лицом таурона – не совпадает. Тот, который раскрылся нам, имеет более тонкие нити и не такой запутанный клубок. Да, без сомнения – это два парных артефакта… – Граф задумчиво продолжал рассуждать о странностях находки, а я бездумно скользила взглядом по книжному стеллажу во всю стену напротив меня.

Толстые старые фолианты с потрепанными и потертыми корешками, на которых с трудом можно было прочесть названия. Издания посвежее в несколько томов в одинаковом переплете с позолоченной или посеребренной витиеватой аппликацией. Несколько совсем тонких, больше похожих на брошюры или…

– Милорд, скажите, пропавший граф Моран вел дневник? – задала вопрос и затаилась в ожидании ответа.

А вдруг? Человек, путешествующий по мирам, непременно должен был где-то записывать свои открытия и впечатления. Вдруг нам повезет, и мы узнаем все секреты таурона, обо всех его возможностях, характере и… чем черт не шутит, способе управлять им, чтобы не своевольничал.

Три пары глаз заинтересованно уставились на меня.

– Почему я сразу об этом не подумала? – растерянно обронила ведьма.

– У нас сохранилось три дневника. Но проблема в том, что мы не смогли их открыть. – Лорд Гектор развел руками.

– Позволите? – Оживилась баронесса.

– Конечно.

Из сейфа в стене за вставленной в деревянную рамку масштабной картой, по всей видимости, герцогства с его графствами, баронствами и уделами других землевладельцев, входящих в состав маленького государства в государстве Триберия, Карре изъял три толстых тетради. Доставал очень аккуратно, словно самую большую ценность, хранимую в семейном тайнике. Все присутствующие сгрудились вокруг стола. Наследие исчезнувшего отца Рихарда. В кожаном переплете с круглыми позолоченными вставками-бляшками на обложке, вдавленными в мягкую структуру материала. Боковой обрез также был выкрашен под золото. Листы настолько плотно прилегали друг к другу, что казалось, будто сплошная пластина из драгоценного металла закрывает доступ к страницам.

Осторожно взяв в руки один из дневников, Тельма внимательно рассмотрела его со всех сторон. Провела пальцем по окружности тиснения размером с десятирублевую монету. Хмыкнула удовлетворенно.

– Замечательная работа. Только хороший артефактор, коим и являлась Аста, мог создать такой замок. Теперь понятно, почему вы не могли их открыть, ваше сиятельство. Здесь нужен ключик.

– Этот? – Подняла я со стола за шнурок один из двух оберегов. Меня охватило такое волнение, что пальцы начали мелко трястись.

– Возможно, – ответила бабулька с трепетом в голосе и перехватила у меня вещицу. – Или другой. Не попробуем – не узнаем.

– А нас не шандарахнет? – вмешался с предостережением Леонард, когда таурон уже почти лег в углубление, идеально подходящее ему по размеру.

У ведьмы на мгновение дрогнула рука.

– Молчи, мальчишка! – Резанула его гневным взглядом и наконец прижала оберег реверсом к дневнику.

Ни вспышки, ни щелчка, ничего из ожидаемого мною не произошло, и тетрадь, к сожалению, не открылась. Раздался разочарованный слаженный вздох склонившихся над столом людей.

– А если по-другому? – Я решительно перевернула таурон другой стороной. Тот же результат.

В следующие минут десять мы так и этак крутили, вставляли, меняли местами, положение артефактов, пока задумчиво сидящий в своем кресле граф не сказал:

– А почему вы их по отдельности прикладываете? Ведь до сегодняшнего дня он был цельным.

– Черт! Ну конечно!

С затаенной радостью наше маленькое собрание наблюдало, как мягко засветился и потух оберег, стоило ему только соприкоснуться с позолоченным медальончиком на обложке. Как над первым листом, исписанным мелким почерком, поднялась верхняя крышка переплета, движимая моими пальцами. Как с тихим шелестом вспучились страницы, потянулись за форзацем, словно намагниченные, и опали.

– Предлагаю взять по одному, – выступил с предложением виконт и добавил чуть тише: – Надеюсь, кому-то повезет найти что-нибудь важное.

– Располагайтесь здесь, – одобрил слова сына граф и отошел к окну с трубкой. Ему одному не досталось занимательного чтива.

Знахарка вернулась в кресло, а мы с Лео устроились рядышком на монстрообразном диване. Уткнулись носами в ровные строчки.

Волнение переполняло меня, и немудрено – в этих коротких абзацах-заметках, вышедших из-под пера первого владельца таурона и путешественника по мирам, я надеялась найти ответы на многие вопросы. Но то, что прочел Лео в самом первом, судя по дате, дневнике графа Морана, повергло всех нас в шок.

– У Асты, оказывается, были… дети?

– Что в этом такого? – Повела плечом, не понимая реакции присутствующих на эту новость: Тельма замерла, не закончив движение руки, тянувшейся перелистнуть страницу доставшегося ей бесценного экземпляра. Его сиятельство обернулся, не донеся курительную трубку до рта. Младший Карре изумленно хлопал глазами.

– Я об этом не знал, – растерянно сказал Гектор.

– И я никогда и ничего не слышала о её детях, – вторила ему моя старушенция.

– Двойняшки. Мальчик и девочка, – продолжал Леонард, вчитываясь в рукописный текст исчезнувшего лорда. – Вот здесь Вилмор Моран пишет, читаю: «Боги были более чем жестоки к несчастной женщине, лишив её сначала любимого супруга, а затем забрав детей. Двух очаровательных двойняшек. Лисбет и Танор, пятнадцати лет отроду. Горе этой поистине талантливой ведьмы было безграничным. Моя драгоценная Элин старалась как могла утешить и поддержать убитую горем мать…» М-м… граф не пишет, от чего они умерли. А вот самое интересное: «…Решилась на ритуал призыва душ. Сложный и опасный. Не будучи уверена в своих действиях, Аста вложила столько своей внутренней силы, что опустошила себя, вычерпала до дна. Глядя после на эту женщину, никогда уже нельзя было назвать её истинный возраст… Я со своей милой Элин был свидетелем этого ритуала… Два созданных ею артефакта вобрали в себя души умерших детей. Были соединены силой магии, стали единым тауроном. Как неразлучны были несчастные при жизни, так и после смерти они должны были стать одним целым…»

– Одним целым, – эхом повторила за Лео упавшим голосом. – А я их разделила. И суперклей в этом мире не найдешь, чтобы склеить. – Поднялась с места и робко подошла к хозяину поместья, стоящему у окна. – Почему вы не раскуриваете, ваше сиятельство?

Гектор вынырнул из своих дум и не сразу понял, о чем я его спросила.

– Табак… Последняя щепотка. Все не решаюсь.

Понятливо кивнула. А я бы вот не отказалась вдохнуть фруктового дыма. Даже сейчас рядом с мужчиной ощущала головокружительный букет из дорогого парфюма и тонкого, легкого аромата табачной смеси, исходящего от курительной трубки. От его рук.

Усмехнулась про себя: пресытилась ты, Анька, чистым воздухом Планиды. Соскучилась по вони выхлопных газов, по амбре от горячего асфальта, плавящегося на жарком солнце, по запаху сигарет…

На улице совсем стемнело. Когда закончился дождь, никто не обратил внимания.

– Спасибо вам, – прошептала, опустив голову. Не стала пояснять за что. Думаю, милорд понял: за то, что принял в своем доме; за то, что терпим к закидонам странной гостьи и её компании; за то, что идет навстречу её просьбам, не вяжущимся с этикетом и нормами поведения, принятыми в аристократических домах; за…

– Вы вернули мне сына. Спасли его, заботились о нем, не бросили раненого незнакомца на произвол судьбы. Но главное – встреча с вами изменила его. Признаться, я думал, что здесь не обошлось без колдовства. Давал магам письмо, написанное вами от лица Леонарда, чтобы они проверили на… Не знаю, что я хотел найти. Приворот или другое какое вмешательство. Мне с трудом верилось, что мой циничный, эгоистичный, избалованный сын способен на такие человечные слова. Признаться, только увидев вас, понял: это ведь не он вам диктовал то послание о помощи. Это была ваша инициатива. Но стоит признать: старого лорда проняло до глубины души. Маленькая записка в несколько строк всколыхнула надежду на то, что наследник рода Карре не потерян для семьи. Так что вам ли благодарить меня?

Я от смущения не знала, куда глаза девать. До чертиков приятно было такое слышать. Не зря я тогда самым наглым образом подменила послание…

Легким движением руки граф выдвинул верхний ящик стола и протянул мне знакомый серый конверт. Да, это оно. Узнаю свои старательно выведенные каракули.

«Здравствуйте, отец!

Назовете меня глупым мальчишкой, читай идиотом, и будете абсолютно правы. Не надо было мне никуда ехать. Готов признать перед вами свой необдуманный поступок как полную дурость, за что, собственно, и поплатился. По заслугам мне. Простите меня, отец. Простите своего непутевого сына, но мне нужна ваша помощь. Нахожусь в деревне Маревики на постоялом дворе «Усталый путник». Подвергнувшись нападению грабителя, получил множественные травмы, в том числе и головы, в результате чего потерял зрение.

Поверьте, никогда в жизни я так не хотел оказаться рядом с родными людьми и ощутить тепло отчего дома.

Любящий вас сын Леонард Карре».

– Про идиота, это я, конечно, лишнего… – заливаясь краской, промямлила и покосилась на виконта. Он и Тельма, увлеченные чтением дневников, не обращали на нас никакого внимания. – Разозлил его милость меня тогда сильно.

– Зато правдиво. – Гектор по-доброму усмехнулся, осторожно забирая у меня из рук письмо и закрывая его в столе. – А Рихард? Его сердце оттаяло. В глазах появилась жизнь. С детства не видел его улыбающимся, казалось бы, без причины.

Рихард! Боже мой, со всеми сегодняшними страстями не видела его с обеда!

– Простите, ваше сиятельство, поздно уже. Я, наверное, пойду.

– Конечно. Отдыхайте, Анна, у вас сегодня был тяжелый день.

Сгребла со стола обереги и направилась к выходу.

– Этих ребятишек возьму с собой. Подумаю. Может, получится наладить общение… Господи, сама себе не верю, что такое говорю!

Три пары глаз молча проводили меня задумчивым взглядом.

Хороший мужик все-таки этот граф. Свинтус Лео! Столько лет портил кровь родному человеку!

– Привет, милый. – Скинула на ходу туфли, входя в спальню, и бесцеремонно забралась на постель. И плевать, о чем там недовольно закудахтала сиделка, спеша покинуть свой пост. – Как ты сегодня?

Внешний вид Морана не изменился. Все та же бледность, темные круги под глазами. Чуть приоткрытые сухие губы. Не смогла удержаться – поцеловала.

– А я вот натворила дел с утра… Об этом после. Слушай хорошую новость: мы сумели открыть дневники твоего отца! Представляешь? Вот очнешься, и будем вместе читать. Он пишет интересные вещи. О том, как первый раз перенесся в мой мир. Как таурон однажды закинул его в страшное болото среди вековых деревьев. – Осторожно положила голову на мужское плечо. – С их ветвей свисал неприятного вида зеленый мох, а из темной, покрытой ряской воды торчали корни деревьев, похожие на змей. Как он наткнулся на огромного аллигатора. Тот, словно старое бревно, показался из воды и до смерти напугал графа. Подозреваю, таурон промахнулся, и путешественник попал в болото Манчак недалеко от Нового Орлеана. Где это, я тебе расскажу подробно, ты только очнись. Пожалуйста. Открой глаза. Хоть на секундочку. – Всхлипнула, не в силах удержать слезы, прижав тыльную сторону его ладони к своим губам. Вспомнив о другой немаловажной новости, вздохнула. – И вторая новость… Неясно, правда, к какой категории её отнести, к хорошей или плохой. Наследие Асты сегодня подверглось истязанию с моей стороны. Так уж вышло, что я переусердствовала, и теперь у нас не один, а два таурона. Вот, знакомься: оберег Лисбет и оберег Танор. Как так получилось? О, не спрашивай – женщина в гневе способна и не на такое! И что мне теперь с ними делать – ума не приложу.

Неожиданно меня пронзила шальная мысль. Настолько абсурдная, что я даже отлепилась от мужчины и села, в замешательстве глядя на магические вещицы в руках.

– Славный мой, хороший, твоя Анька – тупица, ей богу!

В моей голове начался такой бедлам вкупе с паникой, что стало по-настоящему не по себе. Почему я до сих пор не приняла этот странный мир в полной мере? Потому что он нелогичен? Со своими магами и ведьмами, с колдовством, с кляксами-ловушками и авиакомпанией «Мышь Эйр». Ибо трудно поверить в противоестественное, даже если тебе не раз доказывали, что волшебство реально. Ты оказалась в сказке! Пользуйся! Принял тебя таурон? Помогает, оберегает, предупреждает? Властвуй или подружись. С обоими вариантами пока все сложно, но мы ведь только в начале нашего пути, верно?

– Кто из вас показал мне здорового Рихарда? – Обереги легли на две ладони. С толстыми «змейками» и шнурком в правую, с тонкими – в левую. – Ну? Чего молчите? Напихали мне в голову трейлеров про светлое будущее, так теперь имейте смелость сознаться, чья идея?!

«Клипмейкеры» хранили молчание. А по мне плачет клиника. Психиатрическая. Но главное – не растерять сейчас уверенность в своих действиях. Не начать сомневаться. «Наши сомнения – это наши предатели. Они заставляют нас терять то, что мы, возможно, могли бы выиграть, если бы не боялись попробовать»*. А сейчас я готова была челом бить перед волшебными штуковинами, с меня не убудет.

– Поймите, мне очень дорог этот человек. Настолько дорог, что я готова на все, только чтобы он выздоровел. Я просыпаюсь и засыпаю с мыслью о нем. Я полюбила с первого взгляда, всем сердцем и душой, так, что самой страшно. А еще страшнее будет его потерять. Мне не нужна жизнь на этой земле, в этом мире без него. Но… если это не в ваших силах, верните меня домой… На два года назад… Ай!

Обереги внезапно обожгли кожу ладоней. Один невыносимым холодом, другой жаром. Ощущения были настолько сильными, что я, зашипев, резко одернула руки. Кругляши, сброшенные с ладони, скатились по складкам покрывала и замерли, блеснув короткой вспышкой света, веселыми искорками.

– Это да или нет? Я не понимаю, – застонала натужно в отчаянии. – Пожалуйста, помогите. Не будьте так жестоки!

И такая эмоциональная усталость навалилась на мои плечи. Уже ничего не хотелось – ни гадать, ни думать, ни говорить, ни плакать.

Оберег-мальчишку на шнурке разместила на груди Рихарда. Сползла под бочок к своему мужчине и накрыла ладошкой таурон, прижимая его к телу графа. «Девчонку» зажала в другой руке, сжав пальцы в крепкий кулачок. Все получится. Эта уверенность возникла внезапно, как будто время пришло. А я с какой-то пугающей отрешенностью её приняла. Боролась с отяжелевшими веками, что смыкались сами собой, и ждала чуда. Сопротивлялась накатывающей дреме – вязкой, настойчивой, ласковой.

Безуспешно.

Комната поплыла, неподвижно застыл огонек в лампе на столике в радужном ореоле. Явились неясные тени: бегущие ли по ночному небу облака закрывали луну, или сознание моё меркло и погружалось в неотвратимый сон, в котором возникла женщина. Так близко, руку протяни – и можно коснуться плеча!

Родное лицо, теплая улыбка. Она отдаляется все дальше и дальше от меня, уплывает в пространстве, растворяясь в белой мгле. Истончаются знакомые с детства черты, и вслед ей спокойно и уверенно звучит мой голос:

– Мама, я обязательно вернусь.

_________________________

* Уильям Шекспир

Глава 14

– Пришли… Разбудили… Вымыли зачем-то…

(м/ф «КОАПП»)

– Да что у вас здесь творится?!

– Ты что, не видишь? Творится любовь…

(м/ф «Унесенные призраками»)

Он внезапно открыл глаза среди ночи и удивился: вроде спал крепко, а тут раз – и сна ни в одном глазу. Ощущение полного умиротворения. Голова не затуманена дремотной мутью. Свежа, ясна, бодра. Такое бывало пару раз в его жизни, но так давно, что причину и не вспомнить. Единственно, в чем ощутил дискомфорт – это боль в спине. Словно долго лежал в одной позе без движения. Мышцы неприятно ныли, ягодицы онемели. Пошевелившись, беззвучно охнул – крестец прострелило, будто иглой прошило. Массируя затекшую поясницу, поднялся, принимая сидячее положение. Вот тут-то и обнаружил дополнительные странности в своем состоянии: он в одних пижамных штанах; во рту горечь с привкусом мяты; горло першит и требует влаги, а губы сухие и обветренные. Ко всему прочему от него исходит аромат вишни с чем-то… Он не разобрал, сколько ни принюхивался к коже на своем предплечье. Приятно, но… Откуда?

Глаза нехотя привыкали к темноте. Маленький огонек в лампе на столике абсолютно не справлялся со своей задачей по освещению пространства комнаты.

Кто заходил к нему в спальню? Зачем оставили гореть светильник? И вот убейте, совершенно не помнил, чтобы ложился в постель полуголым!

Размял шею, пытаясь воскресить в памяти события, предшествовавшие тому, как ночные духи сновидений накрыли его пологом покоя. Да, да, те самые, мягкие и пушистые, о которых ему рассказывала в детстве мать. Они смыкают детям и взрослым веки невидимыми ладошками и насылают сказочные грезы. Никаких видений-снов в этот раз он не… Как же, видел!

Видел! Очаровательную девушку! Ту, что вошла в его сердце. Ту, о ком думал постоянно, ежечасно, ежеминутно. С чьим именем на устах засыпал и пробуждался. Анна. Любимые глаза. В них необъяснимая мука. Почему? О чем она говорила ему с лицом, искаженным беспокойством и безмерным отчаянием? Плакала, молила – но он не понимал её, не разобрал ни слова. Тревога и раскаяние всколыхнулись в груди. Сколько дней он ей не писал, окунувшись в проблемы дома и сумасшествие, связанное с прибытием гостей и этим, будь он неладен, балом?!

А следом обожгло воспоминанием: таурон… пожар в библиотеке… рухнувшая балка!

Силился выковырять из головы последующие события, но тщетно. Полная амнезия. Невольно принюхался к воздуху в помещении: ничего даже отдаленно похожего на запах гари он не почувствовал. Странно. Как успело за такой короткий промежуток времени все выветриться? В поисках ответа машинально перевел взгляд на окно и дернулся от неожиданности. На самом краю кровати, спиной к нему, кто-то лежал. Этот кто-то… Хозяин апартаментов пригляделся и изумился еще больше – женщина… Благополучно почивала, заняв треть его ложа. Отвоевав у владельца постели малую часть одеяла, умудрилась натянуть его на плечи и голову. На что, видимо, хватило.

«В одежде на белых простынях!» – в нем возмущенно вякнул педант.

«Округлость бедра приятна глазу», – констатировал эстет, обласкав фигуру оценивающим взором.

И тут же здравомыслие врезало хороший подзатыльник: «Стыдись!»

Он, и впрямь устыдившись своего низменного любопытства, стушевался как юнец, протянул руку к незнакомке с целью разбудить и… И что? Отчитать за неподобающее поведение? Полюбопытствовать, какого демона она здесь делает? Узнать, в конце концов, кто это?

«Кто же решил покончить со своей репутацией?!» – захлебнулся в недоумении поборник нравов.

С опаской покосился на закрытую дверь спальни, прислушался, и мысли лихорадочно заметались, вычленяя из всех приглашенных в поместье молодых особ. А заодно и не молодых, но рьяных. Словно наяву перед глазами с томной улыбкой и алчностью во взоре встала баронесса Сент-Олер. Дама, скрывающая свой истинный возраст и имеющая неодолимое желание выйти замуж. Его передернуло от отвращения. Запоздало спохватился: что если свидетели уже стоят со свечами перед его покоями, ждут момента, чтобы войти под предлогом поисков чьей-то дочери, покинувшей среди ночи свою постель? Ах, она у вас! И надо же, вы в одних исподних! О, какой пассаж!

А в храме уже ждет жрец, дожидается. На алтаре чаши со свадебным вином с места на место в нетерпеливом волнении переставляет… Тьфу! И поди ты докажи, что спал и знать не знал, ведать не ведал о проникновении дамы в его логово.

Паршиво, гадко стало на душе от такого предположения. Поползут слухи… Несчастный схватился за голову и чуть не застонал. Не поползут – полетят, опережая самых быстрых мышей-почтальонов! А когда достигнут Бережин, нетрудно представить, как поступит Аннушка, узнав подобные новости. Больше всего на свете он не хотел причинять боль любимой, но и себя выставлять дураком не собирался.

Повременил пока будить женщину. Шум поднимет – блюстителям морали верный сигнал. Неплохо бы сначала осторожно разведать обстановку за пределами его апартаментов.

Спустил ноги на пол, рывком поднялся. А колени возьми и подкосись. Плюхнулся обратно, с удивлением глядя на свои нижние конечности. Вообще перестал что-либо понимать. Что за беда? Отчего слабость такая? Что с ним случилось?

Не мог же он отравиться дымом до потери памяти? Или мог?

За спиной тяжело вздохнула во сне незнакомка. Маленькая ножка в светлом чулке выглянула из-под подола темного платья, показав хозяину апартаментов лишь изящную узкую ступню до щиколотки. Несколько раз трогательно сжала и разжала пальчики. Его как магнитом потянуло прикоснуться к ним, помассировать, согреть в ладонях…

Отвернулся, избавляясь от наваждения. Необъяснимое желание не поддавалось осмыслению, и злость, что начала стихать, вспыхнула с новой силой.

«Вот еще напасть на мою голову!»

Доковылял до гардеробной и, рывком сдернув с крючка халат, надел. Фитиль в лампе тоненько зашипел, затрещал и потух, выпустив напоследок струйку прогорклого дымка. Как некстати!

Пока пальцы нервно вязали узлы на поясе, пытался впотьмах разглядеть спички на прикроватном столике. И не находил. Раздражение готово было выплеснуться в заковыристое ругательство.

Дверная ручка от нажатия на нее издала глухой щелчок. Створка и раскрыться-то полностью не успела, как по глазам, привыкшим к полумраку, резанул, ослепил яркий свет от масляного светильника в чьей-то неведомой руке, что держала его на уровне лица. Моран и поздний посетитель, не ожидая столкнуться нос к носу, отпрянули друг от друга в нешуточном испуге.

Хозяин покоев от ужалившей его досады – как чувствовал! вот тебе и явились… с-свидетели – ринулся, сжав кулаки, на отступающего вглубь гостиной визитера, пока тот не уперся спиной в резную этажерку.

– Рич?.. – хриплым голосом, полным безграничного изумления и радости, выдал… кузен.

– Чтоб ты провалился, Лео, какого ты шарахаешься по чужим спальням среди ночи? – от души отчитал виконта граф, выдохнув с облегчением.

– Пришел тебя проведать, – растерялся тот, при этом во все глаза жадно рассматривая Рихарда, как если бы давно не видел. – Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

– В… три часа ночи ты пришел справиться о моем здоровье?! – возмущенно прошипел Моран, метнув взгляд на часы на каминной полке.

– Ну да, – ответил тот как само собой разумеющееся. – В это время я её сменяю. Приходится, иначе она доведет себя до полного изнеможения. – При этих словах он посмотрел поверх плеча графа в сторону спальни, давая понять, кого пришел сменять.

– Не понял, – откровенно обалдел его сиятельство, услышав подобное заявление от родственника, – вы еще и очередность установили?! – Вот уж чего не ожидал от братца и… Стоп! Его осенило догадкой: уж не девица ли Бикерстафф сейчас мирно посапывает на его ложе? – Так это в моей постели… Подожди, подожди! – остановил он оправдания Карре, выставив перед собой руки, и отошел от него на два шага, словно боялся заразиться тем же безумием, что несло от слов молодого человека.

Но безумным на тот момент Леонард отнюдь не выглядел, скорее потерянным каким-то. Таким он видел его один раз – в детстве, когда от маленького виконта сбежал лягушонок и «утонул в пруду».

Уж не колдовским ли чарам подвергся брат? И как давно он чудит? Рихард с подозрением вгляделся в лицо собеседника. Когда это началось? И почему он не заметил происходящих с ним изменений? Но даже если так, то как понимать спящую в соседней комнате виконтессу? Безумие заразно?

– Лео, ответь мне на один вопрос: что она здесь делает? – поинтересовался граф у брата тоном, как если бы говорил с душевно больным, и демонстративно ткнул пальцем себе за спину в сторону спальни.

– А что она там делает? – Вопрос Морана смутил и озадачил виконта.

– Кто позволил ей здесь быть? – отчеканил тот членораздельно.

– Да, собственно, она и не спрашивала… А что случилось?

– Начнем с того, – не сдержавшись, повысил голос его сиятельство, – что я практически голый, и если её увидят в моих покоях, на моей кровати – это будет скандал!

– Какой скандал? Не могу понять, о чем ты?

Рихард нервно потер шею. Складывалось ощущение, что разговор ведется на разных языках, либо кто-то из них двоих каким-то немыслимым образом овладел за короткий срок неизвестным диалектом триберийского, и оттого они перестали понимать друг друга.

– О том, что отец, тётка, братья этого прелестного создания консервативны до неприличия! Послушай, Лео, тебе улыбнулась удача встретить замечательную девушку… И то, что вы тут вытворяете… Все это не укладывается у меня в голове.

– Чей отец, чьи братья? – еще больше растерялся виконт.

Рихард понял, что начинает терять нить разговора, и замолчал, не находя больше слов. Голова слегка кружилась. Надо заканчивать с этим фарсом. Он устал от этого странного спора. От тупости дорогого родственника. От ситуации в целом.

Вздохнул, прикрыв глаза, и обессилено упал в кресло.

– Уходи. Забирай свою спящую красавицу и проваливай из моих покоев.

Радость Лео от пробуждения кузена вмиг сменилась обидой и непониманием. Он так старался совершить для него по-настоящему благородный поступок. Чуть коня не загнал, летел за той, о ком бредил умирающий, чтобы как можно скорее доставить её в Виннет, а он очнулся и… не рад сюрпризу? Не рад Анне?

– Я тебя не узнаю, кузен. – Моран на эти слова скептически скривился: кто кого не узнает, еще вопрос. Но виконту было не до гримас милорда. – Упавшая балка отшибла тебе память? Или ты, оклемавшись, вдруг понял, что ошибался, назвав эту девушку своей любимой и забрав её сердце? Морочил ей голову? Неужели эти десять дней забвения, в котором ты провалялся, изменили тебя, превратив в последнего мерзавца?

– Какое сердце? Что ты несешь? Я с ней и пары слов не обмолвился за все время. – Рихард скривился, будто у него разом заболели все зубы. – Какой любимой? – Вдруг глаза графа округлились, а брови поползли вверх. – Сколько провалялся?!