сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)
— Мамуль, судя по тому, что я сейчас выслушал, моя сестрица в полном порядке. Она сказала, что прилетит, как только сможет. Не думаю, что она скоро сможет, но я просил Борисова переслать мне историю ее болезни, он обещал. Только ты понимаешь, мы оба боимся огласки. Люба — величина. И знать о ней такое в принципе не положено. Но я все равно буду консультироваться. Их головы хорошо, но у нас тоже есть величины.
Я с ним согласилась. Конечно будет хорошо, если она приедет.
Они приехали. Люба, Саша и Машенька.
Они были другими, все. Люба с короткой стрижкой. Это так непривычно и странно. Я смотрела в знакомые черты, они стали другими, с какой-то невероятной печатью усталости и тоски. Да и Саша сильно изменился он стал просто старым…
Я решила, что, то время пробудут в Бостоне, я поживу с ними, и смогу оставаться с Машей, пока они будут заниматься делами. Люба приняла мое решение с особой радостью.
Мы с ней наверно за всю жизнь столько не говорили. Обо всем: о папе, о брате, то есть о моем Сашеньке. О ее муже и о Маше.
Самое интересное, что она действительно безумно любила Машу. А та отвечала ей теми же чувствами. Люба переживала, что Саша ее не воспринимает девочку, как свою. А она смогла, потому что по ее понятиям у каждого ребенка должна быть мать. Она же умела быть матерью, такой, какой второй не бывает.
С Машей мы тоже нашли общий язык, практически сразу. Она оказалась очень милым ребенком, совершенно шебутным, очень восторженным, но имеющим свое мнение и умеющим мыслить, иногда нестандартно, но оригинально.
========== Часть 62 ==========
Отношения у моего сына с женой совсем разладились. Я понимала, что отчасти повинна в этом, родными мы с Дженифер так и не стали. Мы сосуществовали в одном доме, вот и все отношения. Я давно понимала их английскую речь, но сама не говорила. Зачем? С сыном я прекрасно изъясняюсь на русском, а с ней не на каком не хочу. Пусть лучше дурой меня считает.
И почему мой мальчик выбрал ее?! Не такой судьбы я ему хотела, а жену так совсем не такую.
Как я мечтала о внуках, о детском смехе, о том, как расскажу сказки внукам на ночь. А что имею? Грымзу за стенкой. Иначе и сказать не могу.
Как она отчитывала Сашу за то, что он по ее мнению неправильно составил лекцию. Я с слышала и сердце кровью обливалось. Никогда мой муж не унижал сотрудников, а родного человека тем более. Нашлась, королева биохимии. Стерва она и дрянь.
И я не выдержала, вошла в гостиную и на чистом английском языке сказала все, что я о ней думаю, и как о женщине, и как об ученном, и как о жене моего сына.
Она побледнела и сползла в кресло обмахиваясь бумагами, которые в руках держала, делала вид, что ей плохо, думала, что Сашенька побежит ее успокаивать. Зря думала! Смеялся мой Сашенька, ох как смеялся…
А потом подошел ко мне и обнял, и так хорошо мне стало. Наконец то хорошо в этой дурацкой Америке.
Спектакль кончился, и Дженифер собрала чемоданы, сообщив напоследок, что подает на раздел материальной и интеллектуальной собственности, и исчезла из моей жизни и жизни моего сына тоже.
Сашенька даже расцвел. Выглядеть стал лучше, импозантный такой! Красивый!
Как он все-таки на отца похож… Нет не внешне, хотя и внешне тоже. Похож внутренним содержанием, мировоззрением, умом, способностями, манерами и привычками. Счастья бы ему только, женщину хорошую, чтобы любила его, как я его отца люблю, или хотя бы в половину, и того хватит.
Но это я размечталась. Хотя Бога молить за моего мальчика не забываю.
А тут Люба позвонила, не в то время, как обычно, а совсем в другое. И я поняла, что там что-то не так и просто девочка моя излить мне душу хочет, потому что больше не кому, а накипело. И звонит так чтобы ни мой Саша ни ее Саша услышать ее не мог.
Речь шла о Марине. Опять ей шлея под хвост попала. Она видите ли решила доказать свою значимость и упорхнула в Париж.
Нет, не отдыхать, и даже не на месяц, а на год по контракту работать, а Сережа остался. Причем уехала без его согласия, после скандала. Только Костика, младшенького сына, с собой взяла, а старшие Дима и Злата остались у Любы. Сережа убитый просто, и как он все это безобразие переживет, совершенно непонятно. А Люба, Люба — мать и Марина ее дочь, и Сережа — сын. Вот душа и разрывается… Эх дети дети, вроде выросли, вроде семья у них и можно вздохнуть, и жить спокойно, но как жить, когда им спокойно не живется. А у матери сердце болит и за одного, и за другого. И у меня болит, потому, что внуки мои. Вот как родилась Маришка непутевой, так и всю жизнь такая. А Сережа… Вот тоже судьба у человека, все жизнь ее одну любить. Причем любить всегда вопреки…
Расстроилась я, Любе, конечно говорю, что образуется все, что оба внука голову включат и выход найдут, а сама себе думаю, что не включат и не найдут. Потому, что никто не включает ее когда надо. Всех несет, все правоту свою доказывают, бессмысленную и бесполезную. А потом думать начинают, когда уже столько дров наломали, что не разгрести ни вместе, ни в одиночку. И плачут о последствиях.
Но Любе надо было просто выговориться, просто снять часть груза со своих плечей и переложить на мои. Нет, не в плохом смысле я говорю об этом, только в хорошем. Потому, что высказанная и озвученная проблема, выглядит по другому, со стороны как бы выглядит. А чужие проблемы решать легче, чем те, в которых варишься. Вот смотришь ты на проблему со стороны, и решение видится, правильное решение.
Я поначалу о звонке Сашеньке моему не рассказала.
Зачем ему? Он точно не поможет. У Любы спрашивала несколько раз, но все на том же уровне. Так и весна пришла и прошла весна, и лето наступило. Начало самое.
Звонок Марины застал меня в сквере, я прогуляться пошла, воздухом подышать.
— Ба, это я. Прости, что не звонила давно.
— Да, Мариша. Ты откуда?
— Из Франции, ба. Я спросить хотела.
— Спрашивай.
— Ба, а когда дед умер, ты как пережила? Я спрашиваю почему, мы с Сережей совсем расстались, представляешь, ба.
— Сережа жив, Мариша, в отличие от деда твоего он жив и жить будет долго. Но на твой вопрос я отвечу, я не пережила. Я просто живу, живу потому, что рано мне еще к нему. Живым живое. Понимаешь, девочка?
— Я беременная, бабуль, только не сказала ему ничего, потому что у него другая женщина, я видела своими глазами, она мне двери открыла. А я забрала детей, написала ему записку и уехала.
— Думаешь, права?
— Нет, уже не думаю, что права, но поздно, понимаешь?
— Ой, Марина, Марина. Пока живы не поздно. Ребенок его?
— А чей?! Конечно его.
— Возвращайся к мужу.
— Поздно, бабуля, если бы ты только знала!
— Знаю. Гораздо больше чем ты думаешь, знаю.
— Ба, я же просто хотела дать ему понять, что я нужна ему, понимаешь. Думала, что уеду, а он за мной рванет. А он не рванул. и теперь у него другая. Что же мне делать?
— Вернуться к мужу. Кто бы у него ни был, в этом виновата ты. Ты его оставила. Ты считаешь, что он должен был наплевать на институт, на родителей твоих, на свою работу и пустится играть в твои игры? Так зря ты так думала. И права лишать детей отца у тебя тоже нет. Что ты творишь? А если та родит? Чем больше времени проходит, чем дольше ты тянешь, тем тебе же хуже. Вернись к мужу, Марина.
— Как побитая собака?
— Да уж как есть.
— Я же просто доказать хотела…
— Доказала?
— Я люблю его…
Она всхлипнула и отключилась.
А я все пыталась ей дозвониться, но ничего не получалось. Она выключила телефон.
Вот глупая девчонка, доказать она хотела. Молодость, что сказать. Только мне тут судить проще, чем ей жить в этой самой Франции с ребенком в животе и без мозгов в голове. Может позвонить Сереже и сказать все про безголовую жену. Но я отмела эту мысль. Нет у меня прав в семью лезть. Сами, все сами. Совет дать могу, и то, если попросят. А они не просят. Говорят, просто, чтобы выговориться, а советы им не нужны. Они сами умные. Думают, что умные.
Пока сам не прочувствуешь и не поймешь, толку не будет. Я тоже молодая была и творила… Ох как творила…
Дальше я присела на лавочку и погрузилась в воспоминания. А мне точно есть что вспомнить. И руки его и губы, и счастье такое короткое, но такое яркое…
И что ж я все живу и живу? Мне уже давно к нему пора…
Как я хочу в Москву. Господи, если ты есть, дай счастье моему сыну и верни меня в Москву.
========== Часть 63 ==========
Комментарий к
https://www.youtube.com/watch?v=mIstNYt2f4k
Саша улетел в Москву.
Приспичило ему отдать свои акции института. Я против, конечно. Как можно? Это ж институт отцом его основанный.
А он ни в какую. «Только головная боль мне от них», — говорит. Много убеждала я его и уговаривала, плакала… Но все зря. И в какого он такой упрямый?! Прямо сил нет, какой упрямый!
Позвонила Любе. Горем поделиться. Она обещала все решить.
С глазу на глаз поговорят, может и решит. На нее вся надежда. На девочку мою.
А у меня потянулись долгие дни ожидания и переживаний. Хожу по квартире и поговорить не с кем. Тоска только следом ходит, тоска смертная. А сын не звонит, ни день, ни другой, ни третий.
Извелась я совсем. Понимаю — старая, мнительная, дурная, надоедливая. Но живая.
А следовательно голова думы думает, а сердце чувствует все и болит, и болит от дум моих, и от одиночества. Как же я в Москву хочу.
Что же я с сыном не полетела? Хоть бы повидала всех внуков перед смертью. А может, бог бы смилостивился и я померла бы там…
Как я скучаю… Кто бы знал, как скучаю.
Хоть бы на могиле его посидела, все ближе, все рядом, все с ним…
Почему жизнь так устроена, что счастье и не замечаешь, как было и не было, и остаются только воспоминания о счастье и пустота. Вакуум который больше заполнить нечем, а главное не кем…
Господи, как тяжело, если бы ты знал, как тяжело, ты бы не мучил меня на земле этой, а давно пустил бы к нему…
Но видимо, я не все свои дела земные завершила, а потому еще должна жить пока не выполню. Знать бы еще какие это дела. Ну явно не передача акций института. Куклу купила, правнучке в подарок. Сама выбирала. Олюшке год. Дочке Марины с Сережей год.
Хоть у них все наладилось и то хорошо. Девочку ту жалко, что с Сережей была.
Она ж не просто так, она то любила его, а он… Вот так грешит человек, думать не думает, а грешит.
Люба говорила, что хорошая девочка. Рыжая. Интересно.
Почему-то я представила себе рыжую сноху и внуков с веснушками. И так хорошо и спокойно мне стало. Пусть рыжие, но мои.
Эх Саша, Саша, и что ты себе нормальную женщину найти не можешь. Вот оно предназначение мое — внуков увидеть, или хотя бы одного. Вот зачем живу, вот жду чего.
Продолжения рода жду. Наследника фамилии.
Я снова обратилась к Богу. Но почувствовала головокружение и тяжесть в затылке.
Приняла таблетки и легла. Уснула. А как проснулась, то на смартфоне два непринятых звонка и оба от сына. Перезвонила. Сразу соединили нас.
— Саша, я уснула.
— Мама, давление?
— Нет, просто думала, думала и устала. Все хорошо сынок. Ты сам как?
— Я? Мама, я встретил девушку, рыжую, представляешь?!
Если бы он мог меня видеть, то видел бы, что я улыбаюсь.
Мы поговорили, нет, не отдал он акции, и с девушкой этой в гостинице живет, не у Любы. Тоже показатель. Может образуется у нас все.
И раз называет ее девушкой, то видно молодая она, а значит внуки не зря мне привиделись…
Жить и ждать стало спокойней. Хотя, чего ждать? Надо собираться и лететь в Москву. Но Саша и слушать не захотел про это: « Одна ты никуда не полетишь!».
А почему меня с собой не взял?
Вопрос так и остался без ответа. Но вещи я собрала. Уложила себе походную сумку, я найду способ вернуться в Москву.
Говорила С Любой, она смеется, рассказывает, что Сашенька влюблен, как мальчишка.
А я что? Я рада!
И тем более, если она из Москвы, то и жить надо в Москве. Что он работу не найдет? Или квартиру не купит? Вот кто просил дарить нашу квартиру Бореньке? Взял бы и купил племяннику квартиру, и жил бы сейчас не в гостинице, а у себя дома. Но разве они слушают? Они выросли и все знают сами. Разворчалась я совсем. Самой смешно стало.
Решила с внуками поговорить. Компьютер включила. А там мейл от Оли, дочки Мити.
Открыла и обмерла — нет больше Мити, совсем нет. Умер в Германии в доме престарелых после повторного инсульта. Страшно мне стало. Так страшно и больно. Он же не чужой мне… Я ж думала когда-то… Какая разница, что я думала, человека нет, близкого человека…
Сердце сжалось так. Нехорошо сжалось…
Скорую я вызвала сама, или как у них эта служба называется… А там сказали… в стационар меня положили. Профессуры полно набежало… Как же пред ними тут с повторным инфарктом жена самого Корецкого.
Я на операцию согласилась, пусть режут, может внуков увижу.
А когда совсем в себя пришла со мной все мои родные были, и Сашенька мой, и Люба с Сашей.
Вот и свиделись.
Есть с кем домой возвращаться.
Я им прямо так и сказала, домой в Москву немедленно. Но они не дали, заставили отлежать положенное время и курс реабилитации пройти. А Саша Борисов заявил, что в Москву меня забрать он согласен, но в стационар для начала.
Пусть так, да как скажут, лишь бы домой.
Перелет дался мне тяжело. Но с двумя врачами и сыном я прилетела и сразу в стационар. Смешной Борисов однако, ему никакая клиника не по вкусу кроме своей. Вот и аппаратуре своей он верит и врачам, и себе самому… А все остальное под сомнением. Тоже стареет. Такое отношение явный признак старости. Только я ему об этом не скажу. Со временем сам поймет.
Год прошел, у нас свой дом, вернее, своя квартира в одном доме с Любой и внуками.
Сашенька мой женат. Сноха — милая молодая женщина с солнцем в волосах и солнечной душой. Мне хорошо и тепло с ней. И старость мою она терпит и любит меня, даже. А что еще мне старухе надо?
Саше моему она пара, не то, что та замороженная Дженифер. Господи, где его глаза были все эти годы?!
Но все к лучшему. Внук у меня рыжий с веснушками, потрясающей улыбкой, и ямочками в щечках.
Милый, чудный мальчик — счастьечко мое. А скоро второй будет.
Вот так я дождалась, что сына есть на кого оставить и не волноваться за него больше.
А еще я дома, здесь в Москве воздух родной, и муж мой рядом. Скоро мы встретимся, совсем скоро и я ему расскажу, все, что он не видел, что не застал расскажу. А кому еще рассказать…
