сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)
Разговор с мужем выдался тяжелый. Пришлось ему объяснить, что в условиях стационара, мы бы приняли роды, а так надо просто смириться и сделать все, чтобы его жена осталась жить. Если мы сможем вытащить плод по частям, то сохраним матку и она родит. Если оперировать, то матку с очагом инфекции, мы удалим. А это приговор. Он не верил и не понимал. Все просил спасти малыша. Сашка схватил его чуть ли не за шкирку и втащил в палату к жене. Показал сине черную ножку, торчащую из половых путей. Сделал УЗИ, где не было сердцебиения и шевеления плода, и заставил подписать бумаги мужика на грани обморока. Роман тоже не далеко ушел от ее мужа, судя по бледности лица и синюшности губ.
— Екатерина Семеновна, помочь в операционной? — совершенно искренне спросил Сашка.
— Да мы с профессором справимся, — также уверенно ответила я.
— Вот с этим бледнолицым? — пошутил Сашка.
— Да тут другого нет, — парировала я, совершенно четко зная, что обижаю в это время Борисова. Он уже раз десять мог бы закончить работу. Но все недосуг. Семья, ребенок, мой внук между прочим. Но это секрет.
В операционную мы вошли втроем, но после того, как я отделила головку от тельца, Рому уже можно было не считать. Его приводили в чувство. Сашка контролировал состояние женщины. Плод мы вытащили, матка сократилась. На душе было мерзко. Вызвали с Романом милицию, написали заявление, дали все втроем показания. Милиция занялась мужем. Сашка Борисов остался с женщиной, а мы с Романом хлебнули по рюмке водочки и засобирались домой. Молчали оба. Как будто душа младенца не давала говорить.
Уйти просто так я не смогла. Я сама отнесла трупик в патологию и попросила дежурного собрать младенца после вскрытия. Может похоронят его по человечески…
Всю дорогу домой слезы не просыхали.
Роман проводил меня до подъезда.
========== Часть 25 ==========
Случилось первое сентября. Мой мальчик пошел в школу. Жизнь в один день значительно усложнилась. Теперь надо было писать в прописях, читать, считать и делать уроки. Сашенька прекрасно считал и очень бегло читал, и читал он уже далеко не детскую литературу. Но теперь надо было выполнять все как требуют в школе. А усидчивостью он не отличался, все брал с наскока, благодаря хорошей памяти. Еще английский, французский и немецкий. Я их не знаю, ну может английский с переводчиком, а сын должен. И Сашенька учил, только потому, что так хотел папа. Моя мама как всегда ворчала, что ребенку голову забивают всякими глупостями. У нее что бы он не делал и как бы не делал, все было хорошо, ну просто замечательно, даже если и делал он из рук вон плохо. Александр Валерьевич же во всем стремился к совершенству и в первую очередь в обучении сына. Внуку его стукнуло два года, он часто забирал его к нам или гулял с сыном и внуком. Интересно, что маленький Валерка не взял от Любы ничего. Он был маленькой пухлой копией Борисова. И лез в душу даже тем, что картавил и плохо выговаривал шипящие. Самое интересное, что его любила даже моя мама. А Сашенька так просто боготворил племянника. А я что? Я рада, все не один мой мальчик. Все у него еще кто-то близкий есть. Всякие грустные мысли посещали мою дурную голову все чаще и чаще. Мой академик моложе не становился, а еще перенес два инфаркта. И я боялась. Если бы кто знал, как я боялась! А он не скажет ничего, не пожалуется, все всегда в себе. Разве только мой страх видел. А как увидит беспокойство в моих глазах, так обнимет, поцелует и скажет мне на ушко, чтобы, вроде и не слышал никто: «Поживем мы еще с тобой, Катя!» И так мне тепло на душе становится, но все равно страшно…
Вот так и жили. Люба работала в хирургии уже третий месяц. Высохла совсем, отношения с коллегами не складывались. Дочку Корецкого не принимали, только потому, что дочка. Интересно, а если бы они узнали, что я с ним уже столько лет, тоже бы, наверно придумали чего. Он хочет меня защитить, от склок, сплетен и наговоров. А я хочу замуж. Хочу носить обручальное кольцо и гордиться этим. И мне на всех плевать! А еще Роман со своими ухаживаниями. Не плохой он мужик, просто не тот, кто мне нужен. Но я ему не говорю. Зачем обижать человека? За что? Отшучиваюсь, что мол меня все устраивает, что надеяться ему не на что, что у моего сына есть отец, с которым мы поддерживаем отношения. Но все без толку. Все равно каждое утро у меня стояла свежая роза и если бы кто знал, как мне было приятно. Все таки женское начало и здравый смысл ничего общего не имеют.
Так вот сегодня, я вошла в кабинет, а розы не было. Удивилась конечно, но что поделаешь. Бросила сумку на стул и прошла к шкафу переодеваться. Я была лишь в нижнем белье, когда услышала покашливание сзади.
— Прости Катя, но еле тебя дождались, неудобно, постучать надо было.
— Рома, уже не постучал. Докладывай, пока я пижаму надеваю.
И он сказал, что вызвали его в четыре, что женщина с улицы, с черепно-мозговой травмой без документов, беременность недель тридцать пять — тридцать шесть. Ну нейрохирурги смотрели, наблюдают в динамике и он наблюдает. Она загружена, спит. Меня ждут, для окончательного решения.
Пока он мне все это говорил, я надела пижаму, носочки и туфли балетки. Роман просто пожирал меня глазами и глядя на выпуклость на его штанах, не без эффекта
— Пошли, Рома.
Я сделала вид, что ничего не заметила. Всю дорогу в реанимацию, мы шли молча. Я сделала УЗИ и мы с нейрохирургами приняли решение кесарить, а потом убирать нарастающую субдуральную гематому.
— Кто будет кесарить? — спросил Роман.
— Хочешь?
-Да.
— Вопрос решен. Я рядом, если что.
— Спасибо, Катя. Доверяешь?
— Рома, я бы тебе свою жизнь доверила.
— Ловлю на слове
— Пошли мыться.
Он справился. Ребенок по всем параметрам был доношенный. Его сразу отправили в отделение, матери же предстояло долгое выздоровление. Роман был просто счастлив. Он болтал не переставая, рассказывал о своих ощущениях, о надеждах на будущее. Оказывается он толком и не оперировал никогда, был теоретиком, работал в женской консультации, потом на кафедре. А вот кайфа от операционной словить не смог. А сейчас вот понял, что это здорово. И у него получилось.
Вообще он был толковый малый. Умеющий собраться, сконцентрироваться и принять решение. Он еще пытался прятаться за мою спину, но на него можно было положиться.
На следующий день мы пошли в столовую вместе с Романом. За соседним столиком сидели Люба с Сашей. Мы поздоровались и улыбнулись друг другу.
— Катя, а дочка Корецкого очень даже ничего внешне, только худая слишком, — сказал Роман.
— До беременности она была еще худее. Я вела ее и роды принимала.
— Я так и думал. Кстати сталкивался с ней днями. Она умна!
— Очень. Она хорошая девочка, неужели весь негатив вызван только тем, что она дочь шефа?
— Еще и муж, явно разбивший не одно сердце. Мало кто понимает, что он был сражен ее умом.
— Ты так считаешь?
— Катя. Ну, что он ее любит видно невооруженным глазом. Как ее бывшие конкурентки пытаются смотреть на нее сверху вниз или подколоть при удобном случае тоже обсуждению не подлежит. Его бывших видно за километр. Прям завидую такой популярности.
— Ну тебе то грех прибедняться. Рома, я не поверю, что ты одинок.
— У меня есть сын, вот. Ему двенадцать.
Я удивилась. Это сразу отразилось на моем лице.
— Да, Катя и мы с сыном очень близки. Если я развелся с женой не говорит о том, что я оставил сына.
— Я рада, правда. Мой отец если и звонит, то поздравить с днем рождения.
Причем, только меня, а моего сына он и знать не хочет. Ему, видите ли, не нравится его отец.
— Я считаю, что дети не несут ответственности за дела родителей. Об одном жалею, что редко сына вижу. Раньше его на все выходные забирал. Мы такие праздники себе устраивали! Теперь все сложнее.
— Почему?
— Бывшая его не пускает. Узнала, что меня вызывали ночью и Герман один ночевал, так устроила истерику, теперь вот в ее присутствии и то пару часов можно общаться.
— А моему семь. Сейчас школа, тяжеловато. Мама моя балует его слишком. Но она с ним больше чем я.
— Понимаю. Кстати, сегодня хотел тебя встретить утром. Подошел к подъезду, а тут сам Корецкий выходит. Поздоровались. Он меня подвезти предложил. Пришлось согласиться. Вы с ним в одном доме живете?
— Да, в одном — я говорила почти шепотом, а мое сердце через пятки ушло в неизвестном направлении. Я перевела разговор в другое русло и давясь запихала в себя все еду. По дороге в отделение, я думала, как устроить Роме настоящие выходные, чтобы он мог с сыном быть столько сколько нужно. Потому что это важно и прежде всего его сыну.
Дома я рассказала все Саше.
— Да, я подвез его сегодня. Я знаю все, что про вас говорят. Катя, я прошу тебя только об одном. Квартира должна быть Сашенькина. Все сбережения, что я ему оставляю, у Любы. Она не обманет.
— А я обману? Ты мне не доверяешь? Мне не нужны твои деньги! Я хочу знать, почему ты мне не доверяешь?
— Ты считаешь Романа приличным человеком?
— Ты не ответил на мой вопрос. Да приличным. Но Роман не имеет ко мне никакого отношения.
— Неправда, он ухаживает за тобой и ты принимаешь его ухаживания. Катя, не надо держать меня за идиота. Может, я и старый, но еще не в маразме. Роза каждый день, посиделки за обедом, а твой личный кабинет он вообще уже не покидает. А сегодня утром встречаю его у подъезда! Чего тебе нужно, Катя? Он? Так ты скажи прямо.
Мой академик перешел на крик. Сашенька подбежал к нему и обнял.
— Не кричи, папа.
Он поцеловал ребенка в макушку.
— Не буду. Прости, малыш. Пойдем играть.
Он одарил меня ледяным взглядом, не дав даже слово сказать в свое оправдание и удалился в детскую, вместе с сыном.
Я же, как по сценарию плохой пьесы, принялась рыдать в подушку. Я раз сто прокручивала наш разговор. Снова и снова обдумывала его претензии. Я была чиста перед ним, но ведь вот так в дерьмо опустят и не отмоешься. Чем больше я думала над своей жизнью, тем жальче мне себя становилось и тем больше слез вырабатывал мой организм. Я не помню, чтобы еще так горько плакала за всю свою жизнь! Разве только когда папа ушел.
В голове мелькали картинки одна страшней другой. Но самым большим кошмаром было осознание, что он, мой любимый мужчина может уйти. И я останусь одна. Вот совсем одна без него. А одна я не смогу, я не выживу, я не перенесу, что угодно, но с ним.
Я встала с кровати и собиралась пойти в ванну умыться. А потом взять себя в руки и поставить все точки над и… И не показать себя тряпкой и не дать понять, что испугалась, и что жить без него не могу. Не дождется, вот умоюсь, выйду и скажу, все, что думаю…
Как только я села на кровати раздался звонок в дверь и дальше отчетливо послышались прыжки моего мальчика к двери.« Это мама, или Люба с Сашей» Промелькнуло в сознании, но тут же исчезло. Я услышала голос сына.
— Папа, папа иди сюда, тут какой-то мужик маму просит, с цветами.
Дальше я услышала громкие шаги моего мужчины, а вслед за ними и его бархатный спокойный, приветливый голос:
— Проходите, Роман Владимирович, раздевайтесь и на кухню. Сейчас за чаем поговорим. Нам есть о чем поговорить в неформальной обстановке. Что же Вы оцепенели? Я не кусаюсь, ей богу! Сашенька, скажи маме, пусть приведет себя в порядок и к нам с Романом Владимировичем присоединяется, а то не удобно без хозяйки дома, право.
========== Часть 26 ==========
Сашеньке исполнилось девять лет. Второй класс мы с ним благополучно проскочили и он перешел сразу в третий. Таким образом девять ему исполнилось в четвертом. Учился он на отлично, причем только по одной причине — так хотел папа. С папой он разговаривал на английском, французском и немецком. Мы с мамой ничегошеньки не понимали, а им это было только в кайф. Вообще я иногда задавалась мыслью, а мой ли это сын, или я просто была инкубатором, вместилищем где смог зародиться только его сын. Он и внешне был точной копией своего отца, а я их просто любила. Одного как сумасшедшая мать, а другого, как одержимая женщина. В итоге я была счастлива с ними обоими.
Мой мужчина в очередной раз предложил мне заняться докторской, а я в очередной раз отказалась. Оно мне не нужно. Я практик, вот практик и все. Рома продолжал работать со мной. Только теперь мы были просто друзьями.Наверно целый год я прокручивала в голове тот разговор на кухне, когда ничего не подозревающий Рома пришел к свободной женщине, которой почему-то увлекся, а она оказалась занята, причем настолько, что он и подумать о таком не мог.
Я привела тогда себя в порядок, насколько это было возможно. Конечно глаза остались красными и опухшими, несмотря на протирание их ледяной водой. Я причесалась, оделась в джинсы и кофту и вышла. Поздоровалась и стала накрывать на стол.
— Катя, что с тобой? — с искренним возмущением спросил Роман.
Я не успела ответить, как в разговор встрял мой сын:
— Мама, не плачь. Мы с папой тебя любим. Правда, папа?
— Конечно любим, Сашенька ты бы телевизор глянул, что ли. — произнес совершенно спокойно мой мужчина.
— Не, я с вами посижу, точнее с мамой. — и мой мальчик залез мне на колени.
— Хорошо, угощайтесь, Роман Владимирович. Пирожки пекла теща, она у нас это умеет. А торт Катя. Она чудесно готовит, когда у нее на это время есть, а времени, как вы понимаете нет. Вот я Вас и пригласил, чтобы разгрузить мою супругу, а вы видимо, все не совсем так поняли.
На Рому было жалко смотреть. Он помолчал какое-то время, а потом спросил.
— Так она из-за меня плакала? Вы ссорились?
— Нет, просто поговорили. Роман Владимирович, мы с Катей вместе уже почти двенадцать лет. Сыну семь. Мы не афишируем наши отношения. Многие не поймут, начнутся сплетни, пересуды. Я бы не хотел беспокоить ими Катю. Надеюсь на Вашу порядочность.
— За меня можете не волноваться. Она мне слишком дорога, чтобы я причинил ей вред. Мне искать работу?
-Что Вы! Конечно нет. Я не для того Вас приглашал, а Катенька не для того Вас учила, чтобы такой подарок достался кому-то. Нет, Вы продолжайте работать, просто помните Библию.
Мы все рассмеялись. Дальше стало легче, мы болтали как старые друзья, выпили бутылочку коньяка, отправили сына спать, а сами сидели глубоко за полночь.
Вот так мы с Ромой остались друзьями. Он рассказывал мне все о своих подругах, некоторые из которых задерживались даже на несколько месяцев, но потом они хотели большего, а он им ничего предложить не мог, потому что по тем или иным причинам, вдруг понимал, что общего у них кроме постели вообще-то и нет. После его очередного расставания я выслушивала, что приличных женщин практически и нет. А потом он так выразительно смотрел на меня, как будто в его личных неудачах была виновата именно я.
А я все так же хотела замуж. Но меня все так же никто не звал. Ну и ладно, мне и так хорошо. Мой мужчина как-то сказал мне: «Катя к кому я прихожу каждый вечер? Кому я отдаю зарплату? О ком забочусь? И кого люблю? Так, что тебе нужно? Кольцо? Так вот тебе кольцо.» И он подарил набор — кольцо и серьги, такой простенький на первый взгляд, но я знала, что это целое состояние. И теперь я носила его не снимая, а он улыбался каждый раз глядя на меня. Он любил меня и единственно о чем я жалела, так это о том, что он не молодеет, и если мне лишь пятый десяток, то ему восьмой.
Все шло своим чередом, я работала, много как обычно. Но уставать стала больше и слабость такая, что голову утром от подушки оторвать не могу. Так вот уже недели две, а теперь еще живот тянет. Все бы ничего, но работать с болью не возможно, особенно если во время операции прихватит, а оно прихватывало. Да так, что согнуться пополам очень хочется. Пью спазмолитики, пытаюсь выжить, но легче не становится. Давеча дома прихватило. Мой заметил. Живот прощупал и так и эдак, а отпустило и все. Потом опять. Обещалась сегодня к хирургам заглянуть, так все некогда. То роды в тазовом, то щипцы, то экстренное кесарево. Вот во время кесарева опять прихватило. Но что теперь! Закончу, напишу и к хирургам… если, конечно ничего не случится. Я писала историю, когда Александр Валерьевич вошел в мой кабинет.
— Катя, что было на операции?
— Все нормально, без осложнений.
— Я про тебя. Я спросил у сестры, опять болело?
— Честное слово, сейчас закончу и пойду к хирургам.
— А к гинекологам?
— Саша, у меня все нормально.
— Катя, пойдем вместе.
— Нас увидят…
— Пусть, с тобой что-то не то. Я боюсь…
Последние слова он произнес так, что я поняла, он действительно боится, тем же паническим страхом, что и я когда думаю, что настанет день, который разлучит нас.
— К кому идем?
-К Роману, ты когда-то сказала, что доверила бы ему свою жизнь. Ты говорила правду?
-Я не смогу.
— Я с тобой.
Мы вдвоем вошли в кабинет Романа. Он встал поприветствовав Корецкого.
— Мы к Вам по делу, Роман Владимирович. Мне не нравится состояние Кати, но я не специалист.
— Вы будете присутствовать?
— Да.
