сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
На кресле смотрю — шейка матки укорочена, цервикальный канал проходим для одного пальца за внутренний зев, где определяется плацентарная ткань. Матка увеличена, ее размер соответствует 11-12 нед беременности, мягковатая, слегка болезненная при исследовании, выделения кровянистые, незначительные. Мочеиспускание не нарушено. Моча выделяется в нормальном количестве. Прошу ее оформить, как полагается и в палату с диагнозом: неполный инфицированный внебольничный аборт при сроке беременности 12-13 недель.
УЗИ сделали. Посевы, анализы тоже, антибиотики назначила, капать начали, снотворное дали и положили девочку. Утром при хорошем ответе на проводимую терапию, выскоблю я ее. Сейчас не буду, пусть состояние стабилизируется, а утро вечера мудренее. Ей рожать еще, значит вмешательств с моей стороны чем меньше, тем лучше.
Потом были роды, потом еще, а потом мне дали поспать целых три часа.
Отчиталась на общей планерке о дежурстве и занялась Катей. Состояние ее заметно улучшилось. Я удалила остатки плода и плацентарную ткань. Выскоблила ее, назначила окситоцин, пересмотрела назначения и вернулась к себе. У меня под дверью стояла женщина. Она была сосредоточенна и несчастна. Да. Сразу производила такое впечатление.
— Вы заведующая? — обратилась она ко мне.
— Я, пройдемте.
— Я знаю, мне сказали, что Вы после дежурства, что с операции, но это важно, Вы даже не представляете, как важно! Выслушайте меня пожалуйста.
— Хорошо, воды дать?
— Да, спасибо.
Я налила ей воды
— Я расскажу, в чем дело. Только не перебивайте, даже если сумбурно, просто выслушайте.
Я кивком головы попросила ее продолжать.
— Мой муж, очень состоятельный человек. У нас двое детей, дочки.
Но он изменяет мне.
— Вы хотите провериться на половые инфекции? Есть жалобы?
— Да нет, хотя, это тоже бы не помешало. Она беременна. Не знаю, его как подменили, этот ад длиться почти год. Я делаю вид, что не замечаю, что все нормально, понимаете? Ради дочек. Ведь если мы разведемся он уйдет к ней и забудет о них. Там будет ребенок, его ребенок и все внимание вся его любовь достанутся ему, тому другому малышу. Я должна защитить моих девочек.
— Пойдемте возьмем анализы в смотровой.- перебила ее я, так как слушать о том какой у нее муж и дочки мне совершенно не хотелось.
Но она возмутилась.
— Вы обещали выслушать.
— Слушаю, — почти извинилась я.
— Она лежит у Вас. Я хотела бы знать когда она родит. Как часто он ходит к ней. Ну Вы понимаете.
— Нет, не понимаю и не пойму. Мы не даем сведения женам о любовницах. И вообще у нас все одинаковые беременные женщины, каждая со своей проблемой. Надеюсь. Вы меня понимаете?
— Он пришел пару дней назад, просил простить, сказал, что не уйдет, что порвал с ней, но будет помогать ребенку, что прекратил финансирование ее. Но ребенка не оставит.
У меня внутри что-то шевельнулось, а вдруг?
— Ее фамилия Кузнецова, я заплачу Вам, только дайте мне глянуть на нее.
Если честно, я не верила своим глазам. Передо мной была жена человека которого я тщетно пыталась найти вчера, но куда я засунула его визитку одному богу и то не известно.
— Кузнецова Елена родила вчера мальчика и отказалась от него. Как-то так.
— Она здесь?
— Нет, она полежала до вечера. Затем написала расписку и ушла. Ребенок в детском. Как Вы узнали о ней?
— Она присылала фотографии мне на телефон, писала СМС, звонила. Угрожала, обещала девочек оставить без гроша.
— Вы мужу говорили?
— Нет. Он был с ней на фото. Я не обостряла отношений, я боялась за девочек. Я могу увидеть мальчика?
— Зачем?
— Куда его теперь? В дом малютки?
— Сначала да. Потом может, кто возьмет. Он здоровый мальчик, там очередь на усыновление.
-Я могу его усыновить?
-ВЫ?
— Да, мы с мужем. Это ведь его ребенок. У него должны быть преимущества, не переводите его в дом малютки, мы решим все вопросы. Дайте мне сутки. Вы будете на работе завтра?
-Я каждый день на работе.
-Ждите. Мы придем.
Она вскочила и побежала.
— Простите Вы собирались сдать анализы…
— Позже, сейчас главное другое.
— Катя, — ко мне в кабинет влетел Рома — так, вот тебе кофе, Ирка в кофейню бегала двойной латте макиато, как ты любишь. Ты вообще живая еще? Говорят всю ночь на ногах. Кузнецовой сына переводить когда?
— Подожди. может отец объявится. Есть наметки.
— Чё? Ты серьезно? Малец хороший, мы с Иркой вчера смотрели. Аж завидки берут, хоть самому рожай.
— Так рожай, Ирка твоя молодая, может.
— Думаешь? Тогда она совсем дома засядет.
— Рома, а ты ее любишь?
— Ирку? Да, а что? — он был растерян, ответ подразумевался сам собой.
— Ну так и рожайте. Рома, она дома с детьми будет полезней.
— Ты ее вести будешь? Ее пролечить надо, обследовать, а потом можно и мальчика!
— Сделаем!
— Спасибо, Катя. Вот, что такое друг!
И он побежал к своей Ирке. Все таки я сильно ошибалась по поводу Ромы. Думала, что он с ней от безысходности, а он ее любит…
Потом были роды в тазовом, и рабочий день подошел к логическому концу, но не случилось.
Я уже переоделась и шла к выходу через приемный покой. Мечтала о мамином борще с пирожками, когда навстречу мне повстречалась Люба.
— Теть Катя, Вы домой?
— Да, Любонька.
— Плохо, я без Вас никак. Девочку привезли с разлитым перитонитом. Шестнадцать лет. Мать орет, что гинекологии быть не может, а у нее из половых путей гной. Мне идти на ревизию брюшной полости, если там Ваше совсем одной не хочется. Девочка тяжелейшая, без сознания.
— Пошли посмотрим.
Я вошла в реанимационную палату приемного и обомлела это была Даша, та самая Даша, которую приводил мой сын.
— Люба, тут криминальный аборт в сроке шестнадцать семнадцать недель.
Люба внимательно смотрела мне в глаза, но вопросов не задавала. А Мать Даши вся в слезах, чуть не бросилась на меня с кулаками.
— Что за глупость? Что Вы наговариваете!
— Я смотрела ее четыре дня назад и просила подойти вместе с Вами. Она с моим сыном в одном классе.
— С Сашей? — пришло время Любиному удивлению. — Екатерина Семеновна, я жду Вас в операционной.
— Что вы собираетесь делать? — рыдала мать девочки.
— Попробуем спасти ей жизнь.- ответила Люба.
Я не слышала, что было дальше, бегом переодеваться и мыться. Ничего хорошего не предвиделось, ей бы хоть жизнь спасти. Адекватную терапию антибиотиками назначила еще Люба, инфузионная терапия тоже проводилась. Но все органы и системы летели одна за другой, почки отказывали, печень увеличена, нарастала легочно сердечная недостаточность. И нам ничего не осталось, как вскрыть брюшную полость и удалить матку представляющую собой гнойный конгломерат цвета мясных помоев вместе с трубами, промыть, а затем дренировать брюшную полость. Даша в свои шестнадцать стала инвалидом, но получила шанс жить. «Неужели страх перед матерью был настолько велик, что легче было пойти на все это?» — мысль не давала мне покоя. Из операционной я вышла на ватных ногах. В коридоре кроме Дашиной матери нас ожидал Саша Борисов, мой Сашка, бледный с дрожащими руками и еще один парень весь в слезах. Он был повыше и покрепче Сашки.
Дальше состоялся разговор в кабинете у директора. Парень которого звали Жора рассказал, что Даша настолько боялась признаться родителям в своем положении, что решила сделать аборт сама. Она ввела в матку через цервикальный канал катетер, купленный в аптеке и через него шприцем мыльно-водочный раствор. Так ей подружка посоветовала. На следующий день началось кровотечение, но быстро прекратилось. Поднялась температура, но она решила, что лишь простыла.
В течение 10 дней после операции состояние больной было тяжелым из-за выраженного пареза кишечника, септической пневмонии, экссудативного плеврита, электролитных нарушений. До 17-го дня сохранялось состояние средней тяжести, присоединились флебит вен левой голени, перикардит, произошло частичное расхождение швов (с вторичным натяжением). Кроме интенсивной терапии, в послеоперационном периоде Даша получила 2 сеанса гемосорбции, 4 сеанса барокамеры и 6 сеансов УФО крови.
В бактериальных посевах из матки и цервикального канала выделен золотистый стафилококк, чувствительный к канамицину, левомицетину, стрептомицину. Смену антибиотиков производили на основании антибиотикограммы.
Морфологическая картина: гнойный метроэндометрит, остатки некротизированной плацентарной ткани, флеботромбоз вен матки.
На двадцать четвертый день родители забрали девочку из стационара.
Но все это было потом, а пока я день и ночь практически не отходила от Даши. Приходил следователь. Опрашивал меня и моего Сашу, долго общался с Жорой, но аборт она сделала себе сама и расплатилась своим же здоровьем. Состава преступления не было. Жора ходил каждый день. Но это тоже пока…
С Сашенькой говорили мы все втроем, а потом один Борисов. Я нервничала, как там он с моим мальчиком. Но Люба сказала, что ничего, иногда и чисто мужской разговор не помешает. О чем говорили мой сын мне так и не сказал. Но выводы сделал.
За время этих трагических событий произошла одно очень хорошее. Олигарх с женой усыновили мальчика Кузнецовой.
А Ирочка начала обследование с целью рождения третьего ребенка.
========== Часть 38 ==========
— Саша, у тебя одна мать. Пойми ты недоросль. Никого у нее нет кроме тебя, а ты ее бросить одну одинешеньку хочешь!
— Баба, это моя жизнь и я решаю!
Этот диалог на повышенный тонах я услышала только переступив порог собственного дома. Замерла, прислушалась, ничем не выдавая своего присутствия, лишь к стенке прислонилась.
— Ну куда ты собрался? На кой-тебе Америка? Саша, я то при дочери, а она при ком? Подумай о матери. Она все для тебя, только для тебя! Не оставляй ее одну, Саша. Тебе бы отец в жизнь не позволил мать бросить.
— Ну что ты причитаешь?! Баба, я выучусь и вернусь. Или ее туда заберу. Как ты моей логики не понимаешь! Нет мне здесь места! И отец бы меня поддержал.
— Да уж! Он любил твою мать и никогда бы не позволил ее оставить! А как она его любила! Чтобы ты понимал в жизни!
— Что ты ревешь?! Вот может, я от ваших вечных слез сбежать хочу!
— Саша!
Он выскочил в коридор, размахивая руками, видимо продолжая спорить с бабушкой.
— Мама! ты давно тут?
— Достаточно.
— Прости.
— Позже поговорим. Ты уверен?
— Да, я тебе объясню. Ты приедешь ко мне и мы будем вместе.
— У меня мама старая, куда я от нее…
Я вдохнула, выдохнула, сняла туфли и пошла в свою комнату. Вошла, упала на его подушку и разрыдалась. « Господи! Мужа забрал! А сына то за что?!»
Весь вечер Сашенька выглядел, как побитая собака, подлизывался, обнимал меня. Но мы так и не поговорили. Основную мысль я поняла, а расстраиваться дальше просто не хотелось. Я конечно, понимала, что разговор неизбежен, но не сейчас. Может, я привыкну, может, смогу его понять, тогда и поговорим. Понимание того, что он уедет не покидало меня и привыкнуть к этому я так и не смогла.
Оставалось всего полгода до окончания школы. Саша настоял чтобы я пошла на родительское собрание, там деньги на выпускной собирать должны. Я пошла, вошла в класс, поздоровалась, села. Ко мне сразу подскочила Дашина мама с вопросом, что можно сделать, чтобы Даша родила. Интересно, но парнишка ее пока не бросил. Они все так же встречались и мама Даши мечтала о внуках. Я попросила ее подойти ко мне в отделение. Ну не буду же я ей говорить прямо в классе, что кроме усыновленных, других внуков уже не будет.
Деньги сдали и не малые. На собрании было шумно. У меня же кроме желания уйти домой других желаний не возникало. Классная руководитель, математичка попросила остаться.
— Екатерина Семеновна, у Саши такие способности, я говорю, давай в МГУ, а он нет Гарвард. Вы же одна с ним. Материально потяните?
— Материально потяну, об этом его отец позаботился. Морально сложнее, я же одна с ним.
— Да и Людочка все его уговаривает, у них же любовь.
— Я не в курсе. Была бы любовь, я бы знала. Я пойду, у меня дежурство завтра.
Всю дорогу домой текли непрошенные слезы. Что я еще не знаю о своем сыне?
А дома был очередной скандал. Мама ругалась с Сашенькой. Я успела только снять обувь, как он выскочил в коридор схватил свой рюкзак и одеваясь произнес.
— Какие же вы все бабы дурры!
Хлопнул дверью и ушел. В кухне рыдала мама. Пришлось давать ей успокоительное, сбивать давление и выслушивать, что мой сын такой же урод, как и его отец. Наглый, неблагодарный и безответственный.
Я не стала с ней спорить. Накапала себе корвалол и прошла в свою комнату, а мама все причитала в своей, потом подробно рассказывала о скандале своей подруге. Потом легла спать и захрапела. Мне было все равно, что она говорит и что думает. Я не знала где Саша. Просто не знала. Очень надеялась, что у Любы. Но может и нет. И кто такая Людочка, в которую якобы влюблен мой сын, я тоже не знала, а потому мозг рисовал картины одна страшней другой. Вот так стоя у окна я и встретила рассвет. Саша не вернулся. Я приняла душ, выпила кофе и пошла на работу. У входа в институт встретила Борисова.
— Екатерина Семеновна, что с Вами?
— Сын — просто сказала я.
— Так он у нас был, я думал Вы в курсе. Мы с ним говорили допоздна. Люба оперировала, домой не вернулась. А Саша в школу пошел. Вот незадача. Вы бы хоть позвонили.
— Да что звонить? С больной головы на здоровую перекладывать проблемы. Так Вам своих хватает.
— Если бы Вы позвонили, Вы бы спокойно спали ночью. Ни о чем не волновались, и имели бы сегодня презентабельный вид, а не заплаканные глаза. Да и я хорош, надо было самому позвонить. Впредь буду умнее. Но к операциям я Вас сегодня не допускаю. Уж простите.
— Конечно, Саша. Я понимаю.
В отделении меня ждала Дашина мама. Увидев мою заплаканную физиономию участливо спросила:
— Екатерина Семеновна, что-то случилось?
— Проблемы с сыном. Проходите.
Она расположилась в кресле
— Кофе? — обратилась я к ней.
— Да, пожалуйста. У вас он такой милый, заботливый. Вот уж не думала, что у вас с ним могут быть проблемы.
— Да, я пришла к выводу, что мы совсем не знаем своих детей.
Ладно, давай те по делу.
— Это правда, что у Даши…
— У нее удалена матка, Вы же понимаете, что женщина без матки не может иметь детей.
— И вариантов нет?
— Усыновление.
— Они хотят пожениться, но ведь рано или поздно он захочет детей… Я просто в шоке. Почему так получилось?
— Потому, что они не доверяют нам. Мы для них предки. Мы лезем в их жизнь, но они то все знают и в наших советах не нуждаются. А мы лезем, навязываем свое мнение, требуем что-то.
— Но ведь мы хотим как лучше. Я спрашивала ее почему она не сказала мне. Ведь все можно было решить.
— И как бы решили Вы? — меня начала забавлять эта ситуация. Девочка настолько боялась реакции родителей, что предпочла сотворить с собой такое, лишь бы они не узнали.
— Не знаю. Кричала бы конечно. Отец настаивал бы на аборте, да и я тоже. Рано, понимаете?
— Понимаю, только теперь поздно.
— Да. Если они поженятся и надумают, Вы поможете с усыновлением?
— Все. что смогу.
— Спасибо! А Саша с Людочкой тоже собираются жениться, мне Люда сказала.
— Извините, я знаю, что Саша собирается учиться.
Она ушла. Я вымыла чашки, провела планерку и обход и пошла к Любе.
— Люба, прости, мне очень нужна твоя помощь. — я села рядом с падчерицей за стол.
— Екатерина Семеновна, что случилось? Вы больны? — она вглядывалась в мое все еще отекшее лицо.
— Нет, девочка со мной все в порядке. Саша хочет уехать, совсем, навсегда.
— Я не знала. Он приходил ко мне днями, приглашал на выпускной. Я обещала быть, потом сказал, что не хочет поступать в медицинский институт. Но мы решили все обсудить позже, он обещал прислушаться к моему мнению. Что случилось?
— Он поссорился с моей мамой. Она пыталась настоять, на медицинском институте, приплела вашего отца, опять о нем говорила с долей негатива и он взбесился. Если бы ты знала, что он наговорил. Люба, он очень любил отца. Отец для него был больше, чем идеалом. Я понимаю, что мама не имела права и она не должна была, но уже ничего не вернешь. Мама есть мама и ее уже не переделать. Он ушел. Не ночевал дома. Ты не представляешь, какую ночь я провела. Утром я узнала, где он находится. Он у вас. Ты оперировала ночью и поэтому не знаешь, но Саша, твой Саша мне сказал. Люба, ему всего семнадцать лет.
— Тетя Катя, дело не в возрасте. Вы боитесь остаться одна, без сына.
— Не знаю, Любонька. Может быть, а может в тебе сейчас говорит обида. Люба если бы я могла вернуть все назад, я бы все сделала по-другому. Я бы вышла за твоего отца, нормально и спокойно родила бы Сашу, и мы бы не послали тебя далеко из дома.
