сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)
— Да нет, Саша, не все. Сожитель требовал прервать беременность, но за отдельную палату платит.
— Он был у меня просил понять как мужчина мужчину.
— А ты?
— Послал! причем почти матерно. Еще сказал, что может жаловаться куда угодно. У меня в кабинете камеры и запись разговора я сохраню. Она что?
— Плачет, переживает угрозу. Весь смысл в этом ребенке.
— Что-то Вы не очень убедительно говорите.
— Как чувствую, так и говорю.
— Не верите?
— Нет. Саша у меня может, просто настроение.
— Из-за Глеба Ефимовича? Подождите, дайте сказать. Я все понимаю, и реакцию Саши тоже. Но я не думаю, что Сашенька или Люба будут препятствовать Вашей личной жизни. Я вчера говорил с Сашей и он понимает. Вам нет еще и пятидесяти, вы еще и родить можете.
— В теории могу. Саша, пойми — Глеб давно перевернутая страница. А его визиты это инсинуации моей мамы. Не больше.
— А Роман Владимирович?
— Он женат.
— Исчерпывающий ответ.
— Я не стану рушить семью, мы друзья и точка. И вообще, почему тебя так волнует моя личная жизнь?
— Потому, что она не устроена. Потому, что Вы очень интересная женщина с невероятно красивым внутренним миром. Потому, что я Вас люблю.
— Вы моя семья, мне хватает. И спасибо, что Сашеньке мозги вправляете. Я так переживаю…
— Я за своих тоже. Но про личную жизнь не забывайте.
— Уверяю, тебя, что о каких-либо изменениях ты узнаешь в числе первых.
Он подмигнул мне и ушел. « мальчишка» пронеслось в голове.
Перед уходом зашла к Кузнецовой, предупредила постовую, что она мне головой за нее отвечает, и пошла домой. За сыном соскучилась жуть, сутки не видела моего мальчика.
У подъезда меня ждал Глеб.
-Катя!
— Что? — внутри не шевельнулось ничего, пустота.
— Катя, я хотел…
— Меня? — я перебила его, — И в качестве кого? Любовницы? Зачем? потому что у меня умер муж, а я половозрелая баба в состоянии начинающегося климакса? Что от меня так несет гормонами и похотью, что ты не смог пройти мимо?
— Катя, почему так грубо? — он выглядел расстроенным, но глаза улыбались, вот прямо через грусть, все равно улыбались.
— Зато точно, так как есть, без преукрас и бредней про любовь. Но нет Глеб, мой ответ тебе нет. Не трать свое время. Ты привлекательный самец, найди себе самку помоложе, чтобы в рот заглядывала и дурой не была. Ты можешь начать все с чистого листа. Я не буду напоминать тебе о семье, это твоя проблема и, если ты бежишь от Татьяны к бывшей, то видимо там не сахар. Ведь у нас тоже сладкой жизнь не была.
— Все сказала?
— Все! А ты все понял?
— Идиотом никогда не был. Мы дружить можем?
— Нет. У нас нет ничего общего, за что можно зацепиться. Если мне нужен будет специалист, я выберу тебя, а друг будет другой.
Он ухмыльнулся и ушел. Тогда я думала, что навсегда.
========== Часть 36 ==========
У меня проблемы с Сашей. Теоретически я все понимаю, а практически схожу с ума. Ему почти шестнадцать. А я клуша не готова к переходному возрасту сына. Любуюсь им, красивый, милый, обаятельный, родной и необыкновенный, но столько заморочек! А я правильная, мне покой подавай!
Задержался после уроков — хоть караул кричи! А еще мама, все названивает, каждые десять минут. Способствует работе! Где я буду искать сына, когда я на своем посту и отлучиться никак не могу? Я работаю, а он домой не торопится. У него друзья, девочка звонит, раз пять - семь каждый вечер. А у моего мальчика глазки загораются, и он с ней уси-пуси. У меня само собой, душа в пятки, как бы не вышло чего. Мама так вообще таких страхов понаговорила, что просто жуть. И на работе проблемы. Платная Кузнецова все лежит. Выписать я ее боюсь, вдруг ее любовник устроит диверсию до родов, а виноваты будем мы. Не предусмотрели, хотя знали.
Да и еще на работу выходит Ирочка, Ромина жена. Устала девочка дома сидеть.
Я успела только халат накинуть, как в двери вошла дородная баба. Кило так сто десять на вид.
— Екатерина Семеновна, я сегодня к работе приступаю. Только делать я ничего не умею. Что умела, то забыла.
— Ирина Николаевна?
— Ну да.
— Со мной будете. Я буду учить. Теорию сами, а практику со мной.
Мы с ней мило поговорили и о работе, и о гормональных сбоях тщательно скрываемых от мужа. И о том, что она по сути своей больная несчастная баба с двумя маленькими дочками, матерью — подарком типа моей, и мужем, который лишнее дежурство предпочитает общению с женой и детьми. Она конечно не идеальна и много, что в своей жизни сама нагородила. Но кто из нас живя, не совершал ошибок. Ведь все мы думаем, что правы, а расхлебываем потом по полной. Я прониклась, мне стало жаль ее. Ведь не виновата она в том, что не пара Роме. Что повелась на красивого умного мужика, который сам стал подкатывать. И не виновата в том, что решила построить с ним свое счастье. Но счастья не случилось, случились лишь две дочки и огромная куча проблем. Ушла красота и то, что любил в ней муж. За милой внешностью он сначала не заметил ее внутреннего мира, а позже было просто некогда и не до того. Так они и жили два чужих разных человека объединенных только обязанностями и ответственностью. В принципе их обоих было безумно жалко, потому что жизнь шла и шла. А счастья не было.
От моих заплутавших мыслей меня отвлек стук в дверь и появление в моем кабинете акушерки Аллочки.
— Екатерина Семеновна, там парень Вас спрашивает. С девушкой пришел. Я тогда не очень запомнила, но на сына Вашего похож.
— Катя, что случилось? — услышала Ромин оклик, пока бежала по коридору к дверям отделения. В мыслях чего только не было, но я знала основное — он прогулял школу, это важно. Что за девушка? А дальше меня посетила мысль от которой я медленно открыла двери и чуть не сползла на пол от страха. Я даже слова вымолвить не могла, просто стояла и смотрела в глаза сына. Он, видимо, понял о чем я думаю, потому что не отводя глаз произнес:
— Мама, я тут ни при чем. Я всегда с презервативом. А нам нужна твоя помощь, вернее ей. Я же говорю, не при чем. Даша не моя девушка.
— Пройдемте ко мне в кабинет, там поговорим.
Войдя в кабинет я выпила воды. Сашенька сидел угрюмый.
— Мама, нам действительно нужна твоя помощь. Дашка мой друг. Она залетела, и вот надо, чтобы все шито крыто.
— Понятно. Ты мне передачи носить будешь? Бабушка будет пироги печь, а ты мне приносить раз в неделю. Так? И вообще, ты привел Дашу, вот с Дашей мы и будем говорить. В коридоре подожди.
В дверь постучали. Нарисовался Рома.
— Катя, проблемы? Привет, Саша! — потом выразительно глядя на Дашу — твои грехи?
— Не, дядь Ром, не мои. Просто ей помочь надо. Аборт надо. Я понятно выражаюсь. А у матери инфаркт.
— Выражаешься понятно. Мать тоже надо понять. Тебе шестнадцать?
— Зимой, а ей уже, Дашке. Я же младше их по годам.
— Так раз грехи не твои — марш в коридор, а мы тут сами.
— Я к Любе схожу. Не теряйте.
Сын удалился. Дышать стало легче. У Даши не его ребенок.
— Кать, значит, чуть что, он идет к Любе?
— Да, и слава Богу! Люба очень надежный человек.
— Не сомневаюсь.
История с Дашей оказалась банальной. Они дружили, потом трахались, потом залетела. Сказать маме она не может, та ее убьет, а если не мама, так отец. Нужен аборт. Они всей компанией посоветовались и решили подписать меня. Сашка говорит, что я мировая, что сделаю, то что нужно, не задавая лишних вопросов и концы в воду. Я посмотрела Дашу, расспросила и выяснила, что аборт делать поздно. У нее как минимум шестнадцать-семнадцать недель. УЗИ все подтвердило.
— Даша, проблема в том, что поздно. Понимаешь. Аборт только по социальным показаниям и мама твоя мне просто необходима.
Даша плакала, просила что-нибудь сделать. И наши с Ромой слова до нее не доходили. Она ушла громко хлопнув дверью.
Рому вызвали на роды, когда вернулся сын. Я ему пыталась все объяснить. Но в данной ситуации Даша была важнее, а может не Даша, а его репутация в компании. Он сказал, что надеялся на меня, что я его подвела, что выход они найдут сами. Он тоже громко хлопнул дверью.
Расстроиться и подумать о происходящем мне не дали. Раздался мой любимый стук в дверь и на пороге моего кабинета появился любовник Кузнецовой.
— Здравствуйте, мы можем поговорить.
— Можем, проходите.
— Екатерина Семеновна, я навел о Вас справки, выслушал кучу мнений и я понял, Вы прекрасный врач и Вы человек. Я вижу Вы считаете меня чудовищем. Я хочу, чтобы Вы поняли, что ошибаетесь. Мне глубоко не безразличен ребенок, которого носит Лена. Она не мать, понимаете? Ей кроме моих денег ничего не надо и ребенок не нужен. Она рассчитывает, что родит, я уйду из семьи и буду ее содержать. Но не уйду и содержать не буду. Я хотел уберечь сына от детдома, от нищеты. Да от такой матери, как Лена в конце концов. Вот Вы слушаете меня и думаете: «Бред. Она ангел, как она хочет ребенка!» ведь так? И я так думал, когда познакомился с ней. Я влюбился, я увлекся. Я увез ее в Италию и прожил с ней три месяца. Я забыл про жену с которой уже пятнадцать лет и двух дочек. Только Лена, она мое все. А потом скандал, потому, что я не купил платье от «Прадо». Дальше больше. Я не купил, у нас разлад. Потом беременность. Все женись! И вся ее тухлая сущность полезла. Моя жена — дрянь. Но не ей об этом судить, Дочери — дуры. Но я их отец, и уважать их она должна. А потом, я понял, что она пустышка, просто требующая у меня денег. Ей не нужен ребенок, она просто ненавидит детей, а он лишь средство обеспечить себя всем, что ей захочется. И я повязан. Я не могу бросить ее, потому что она носит моего ребенка, я не могу заставить ее избавится от ребенка, хотя в данной ситуации это акт гуманизма. Я не могу забрать ребенка и объяснить все жене. Хотя я бы объяснил, но Лена его не отдаст, потому, что он средство получения прибыли. И я принял решение. Она родит и я прекращаю за нее платить. Вот пусть с ребенком в общую палату. Пусть будет, как все. Тогда станет ясно нужен он ей или нет. Сколько до родов осталось?
— По срокам две недели, но Вы же понимаете, что точно никто не скажет.
— Я прекращаю финансирование.
— Я не имею права Вас заставить платить или не платить.
Он ушел.
Я вышла в коридор. Около моего кабинета, на стуле сидела Ирочка.
— Ирина Николаевна, что Вы делаете?
— Вас жду. Вы же сказали, что я с Вами…
— Так Вы пол дня сидите? Сходите в столовую с мужем.
— Он на кесаревом.
— Пойдемте со мной.
Мы пообедали, потом обход в отделениях. Потом роды, обычные физиологические без признаков патологии и даже без разрывов. Просто Ирочку надо учить. И все. Просто учить.
Идя домой я думала о ней. Да, об Ирочке. Она любит детей, она просто баба, без наворотов, без претензий просто баба. Вот вернется она домой к мужу, детям, маме… А я к кому? К сыну? Выслушать весь тот негатив, который возник в его малолетней бестолковой башке. Он же не понимает, что подставляя меня, толкая на криминал, подставляет и сестру, и Сашу Борисова. Он память отца пачкает. Как втолковать ему все это. Ведь он мне в ответ скажет, что дружба важнее. Что его авторитет в компании, главнее, и Даша вот она, живая вместе с ее беременностью, а отца уже давно нет. Не знаю! Ничего не знаю и не понимаю! Вот жизнь прожила, а все равно дура дурой.
В этот вечер Саша со мной не разговаривал. Вообще не разговаривал. На следующий повторилось все тоже самое. Я к общению с ним не стремилась. Он был дома, на глазах, накормлен, а больше мне ничего не надо было. Сам заговорит. Я перед ним на задних лапках ходить не буду! Только сердце ноет и настроение — застрелись.
Затем наступило мое дежурство. То есть рабочий день плавно переходящий в рабочую ночь, а потом опять плавно в следующий рабочий день.
Начался первый из двух рабочий день со скандала. Лену Кузнецову действительно перевели в общую палату. Как она орала! Мы были кто угодно, даже фашисты. Она видите ли особенная, а мы ее ко всякому отребью. Вот именно так и выражалась. Пришел Борисов и силой своего обаяния, а также волевым решением заткнул Кузнецову. Далее, мы с Ромой отчитывались перед ним, как нашкодившие школьники, о том почему мы сами не можем решить организационные вопросы и почему мы не умеем работать с пациентами. Говорил он с нами металлическим голосом начальника. А я думала: «хорошо же его выучил мой муж! Ну почему у меня никак не получается быть железной леди?»
Только я вошла в свой кабинет, как меня вызвали в предродовую. Позвала Ирочку и вперед.
— Екатерина Семеновна, — дрожащим голосом говорила Ирочка еле поспевая за мной, идущей быстрым шагом. Ее вес никак не позволял ей быстро двигаться, отдышка мешала. — Екатерина Семеновна, а Борисов, хоть и красивый как бог, но еще злее Корецкого. Я того боялась, как чумы, а этого как завижу так прячусь.
— Куда? — спросила я. Мне было непонятно куда можно спрятаться при ее габаритах в отделении.
— За дверь в палате, — так же растерянно ответила она.
Отработав еще один день с Ирочкой я так и не смогла понять чем же она так понравилась моему мужу, что он сразу взял ее на работу.
После обеда у Кузнецовой отошли воды, схваток не было, но орала она знатно, и все время норовила ударить Рому. По ее субъективному мнению он был«Козел» как все мужчины.
Когда Ирочка увидела данное безобразие, она незамедлительно стала на защиту мужа и так отчитала Кузнецову, что та резко пообещала слушаться и даже не пикнуть, как бы больно ей не было.
Мы с Ромой только переглянулись…
К концу моего рабочего дня и к началу ночного дежурства Лена Кузнецова родила мальчика. Хорошего такого мальчика три двести весом и пятидесяти двух сантиметров ростом. Закричал он сразу, милый такой новорожденный ребенок…
Я хотела его на живот матери положить сразу, но Лена отказалась даже глянуть в его сторону. Вот как сказала свое не надо, так у меня сердце и оборвалось. Неужели бросит? Неужели от сына откажется? Отказалась. Сначала просила его не приносить на кормления, а потом вообще написала бумаги об отказе от ребенка. Я говорила с ней, вспоминала, как она просила сохранить его при угрозе. Просила хоть глянуть на сына. Но она ни в какую. Меня убило ее объяснение
— Понимаете, он обещал квартиру купить и машину, на выбор, любую. А теперь в кусты?
— Вам негде жить? Лена, речь идет о Вашем ребенке. Вашем, поймите! Вы носили его под сердцем, он шевелился в Вашем животе.
— Да, я мучилась целых девять месяцев. Я думала, что он большую квартиру купит, и Мерседес-кабриолет. А он сказал, что будет переводить на счет деньги, только на еду, а квартира останется та же. Одежду ребенку купит сам. А на кой-мне одежда ребенку? Может, мне еще говно за ним убирать?
Я вызвала психолога. Она поговорила с Леной без меня, а потом принесла мне заявление об отказе от ребенка. Я была просто в шоке, и никак не могла найти визитку отца ребенка. Может он возьмет? -Крутилось в голове.
Пошла искать Рому, но ни его, ни Ирочки в отделении не было. Нашла их в детском около брошенного мальчика. Ира плакала, а он обнимал ее и утешал. «Все таки они пара!» — я уверовала в это через столько лет.
========== Часть 37 ==========
Я осталась одна. В смысле в кабинете одна. Все ординаторы ушли, заступила ночная смена медсестер. Тихо. Нет, не тихо, просто я абстрагировалась от больничного шума, создала внутреннюю душевную тишину и покой. Но как известно свято место пусто не бывает. В голову полезли мысли. О Роме и его семье. Семье, которую я сегодня увидела совсем в ином свете. О сыне, который так стремительно отдаляется от меня, а я не готова его отпустить. О маме, с которой всю жизнь что-то не так в отношениях. О внуках, которых безумно люблю. Особенно Маринку. Кукла девочка, хоть на выставку. Думала, думала и задремала, прямо сидя за столом. Очнулась от голоса акушерки, меня вызывали в приемное отделение.
В приемное отделение поступила больная Катерина, прямо тезка моя, 23 лет отроду, с жалобами на умеренные кровянистые выделения из половых путей, несильные боли в низу живота, повышение температуры тела до 37,5 °С. Рассказала, что накануне у нее произошел выкидыш при беременности 12-13 недель. Беременность с ее слов желанная, кровопотеря около стакана может чуть больше, так говорила Катя. Сразу к врачу не обратилась. Решила, что все само рассосется. На учет в женскую консультацию она не становилась, вот и подумала, что так проще будет.
При поступлении состояние больной средней тяжести, кожные покровы бледные, лицо гиперемировано (Красное), температура тела 37,4 °С, пульс 100 уд/мин, удовлетворительного наполнения, АД 110/60 мм рт. ст.
