сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)
— Нет, только сейчас вспомнил. О ней говорили плохо, мать моя и ее подруга. Я злился. она была такой хрупкой и уязвимой, теперь я вспомнил. Я пригласил ее танцевать, но что-то случилось и отец увел ее. Теперь я понимаю, что массовая травма важнее утренника. А тогда я думал, что это подвиг — помогать людям. Я в Москву ехал к Корецкому, понимаете, у меня все надежды были связаны только с ним. Он для меня столько сделал, а я соблазнил его дочь. В голове не умещается.
— Жалеешь?
— О чем? О Любе? Нет, я люблю ее. Верите нет, но по настоящему. Жалею, что не по людски получилось. Я даже не знал, что ей было всего семнадцать. Шеф не простит. Он обещал, что за это я отвечу. Отвечу, куда деваться. Если бы я знал раньше, я повел бы себя по другому, но женился бы на ней все равно. Даже если не сегодня, а позже. Даже если бы знал, что она его дочь. Я бы не отступился. Она моя женщина.
Он застенчиво улыбался и был чертовски хорош. А я вспоминала, как она потолок красила в голубой цвет — цвет его глаз. Неужели можно полюбить в пять лет так чтобы на всю жизнь? Так чтобы Боги смилостивились и послали тебе именно его? Что такое судьба. Вот ее судьба была встретить свой голубоглазый идеал. А моя? Быть любовницей стареющего академика? Матерью его сына? Что ж он меня замуж не зовет, а я хочу. Почему не пошла когда звал? Боялась показаться как все? Но все то замужем, а я любовница. Хочу как все, чтобы кольцо на пальце, чтобы не прятаться и не скрываться и везде с ним. Неужели он стесняется меня? Вон и Сашку предупредил, чтобы молчал. А я огласки хочу. Хочу чтобы знали — я его. И Сашенька у меня Замятин. Вот дура! Он должен быть Корецким. Он сын своего отца. Господи, какая я дура!
— А Вы давно с шефом? — я очнулась от своих мыслей.
— Да, Саша, давно. Почти десять лет.
— И сын его, похож. Не на Вас, на него. Вот Люба нет. Не похожа, а он вылитый. Почему не официально?
— Разные бывают обстоятельства, Сашенька. Сначала моя гордость, типа я сама. А теперь все недосуг.
— Вы Любу посмотрите?
— Конечно. Только обижена она на меня.
— Я знаю. Пройдет. Она в таком восторге от брата. Даже не от него самого, а от факта его наличия. Она очень добрая, она отойдет. Я еще не знаю ее истории, но мне кажется…
— Береги ее. — я перебила его. Пусть думает, что хочет, но он должен знать, что я приму ее сторону всегда. — Она такое сокровище, что ты даже не представляешь.
— Вы об ее уме? Я знаю. Она сокровище. И хотите верьте, хотите нет, но мое.
Нас прервал Александр Валерьевич. Да и посуда уже вся помылась. Сашка поставил вытертые тарелки на полку в шкаф. А я пошла спать к своим мужчинам. Мы легли по обе стороны от сына Сашеньки и еще долго разговаривали.
Вот так мой муж выдал дочь замуж.
========== Часть 22 ==========
Вот и кончились выходные.
Третье января. Пора на работу, выходные пролетели, как будто и не было. Александр Валерьевич все дни был в дороге, так он сам сказал. Бегал между квартирами, то к дочери с зятем, то к нам с Сашенькой. То лежал с давлением. История с Любой его подкосила. Я недоумевала. Все счастливы. Все!
— Тебе не нравится зять? — спрашивала я его.
— Не знаю. Борисов отдельно нравится, да люблю я паразита. Сама знаешь. Нет, он замечательный парень, но отдельно не как муж моей девочки.
— А как муж чем плох?
— Бабник он, Катя. На него же все молятся, даже ты.
— Даже я. Ты прав, а что не молиться. Красивый умный парень, ну очень красивый.
— Вот. Я здравомыслящий человек, я не ревную. А ей каково? Она же еще ребенок. Ей каждый женский взгляд в его сторону ножом по сердцу. Я по себе знаю. Когда такие бабники как Борисов на тебя заглядываются. Знаешь как больно?
У меня в душе расцвели фиалки. Ревнует, любит меня мой академик.
— Никак ревнуешь, Саша?
— А ты как думала? Я же не каменный, я все понимаю.
— И куда я с подводной лодки?
Если бы он знал, как мне хорошо от его слов, если бы только понимал.
— Я рад, что мои дети познакомились, посмотри как они друг с другом. Видишь, я был прав, что познакомил их. Люба хорошая, нежная, душевная. И она теперь не одна и Сашенька наш при сестре. Родная душа все-таки. Вот не будет меня, а они друг у друга будут. Ведь правда, Катя? Ну что ты плачешь? Дурочка ты моя. Я еще поживу немного, еще с внуками поняньчусь. А ты будешь бабушкой, ведь Любины дети и тебе внуки. Или нет, Катя?
— Конечно внуки, а кто? Ой Саша, Саша.
Я не стала говорить и напоминать сколько нервов он «съел» пока, все-таки, объединил своих детей. А сколько своих потратил. Он за это время состарился, прямо на глазах. И еще давление, вот каждый день. А нормально пролечиться некогда. Как же все дела, все дела. Клиника без него развалится, отделения перестанут принимать больных. Ладно поговорю сегодня с Борисовым. Он умеет на него влиять. Еще сегодня на осмотр придет Люба. Срок беременности уже большой, а она еще не разу у врача не была. Да у меня сегодня будет тяжелый день. Очень тяжелый.
После планерки ко мне в кабинет влетела молоденькая акушерка Лара. Она кинула мне заявление на увольнение.
-Подпишите, Екатерина Семеновна.- в глазах стояли слезы. Симпатичная девочка, неплохая акушерка. Научится, ассом будет. Она мне самой нужна. Никуда ее отпускать я не собиралась.
— Так, не понимаю. Ты увольняешься сегодняшним днем? -она лишь кивнула.
— Причина то в чем? Мне нужна причина и ты естественно отработаешь все по закону. — я приняла строгий вид. Я все-таки начальница.
Лара разрыдалась и принялась умолять меня подписать заявление. Нет терять мне ее не хочется. Придется говорить, выяснять, убеждать.
Я усадила ее на стул, налила чаю, конфеты поставила. Она немного успокоилась, хотя бы говорить смогла.
— Так что у тебя случилось, девочка? — участливо спросила я.
— Как вы не знаете? Он женился. — всхлипывая произнесла она.
-Кто Он? — я все еще не понимала.
— Борисов Саша. Мы встречались летом, я люблю его.
Ее признание сильно задело меня и не эту девочку мне стало жалко.
— Долго встречались?
— До середины сентября, а потом ему все некогда. Потом девочки из терапии, говорили, что к нему какая-то девица приходила и он в обнимку с ней уходил. А я не верила, все ждала и вот.
Она снова разрыдалась, а меня отпустило.
— Так. Иди умойся и не глупи, мужчины не повод для увольнения.
— Мужчины не повод, а Борисов — повод. — парировала она.
— И чем он лучше остальных? И потом расстались вы в сентябре, а увольняться ты надумала в январе. Чего ждала?
— Думала вернется, одумается.
— Борисов? Я думаю, что сегодня в честь его женитьбы у нас клиника без медсестер останется.
— Шутите?
— Нет, констатирую факт. Глупости. Женился и слава Богу, меньше вам головы морочить будет.
— В каждом отделении?
— А ты не знала? Или он тебя замуж звал?
— Нет, не звал.
— Куда уходишь? Или просто от него подальше?
— От него.
— Все иди работай, свадьбы свадьбами, а женщины рожают. У тебя сутки сегодня, заявление я порву. Хорошо?
— Хорошо. — сказала она и вышла из кабинета.
Минут через десять и я пошла в род зал. Там было необходимо мое присутствие. Самое интересное, что все утро я морально готовилась к встрече с Любой.
В три часа дня я отправилась в отделение терапии. Люба уже была там.
— Любонька, хорошо, что ты пришла. Пойдем ко мне поговорим. Ты последнее время меня избегаешь, а зря. Пойдем, нам есть что обсудить.
— Ладно. — довольно сухо согласилась она, — Пойдем, Саша.
— Нет, Саша, пожалуйста, подожди здесь. Я ее не съем, обещаю.
Мы прошли в мой кабинет.
— Люба, ты на меня сердишься из-за сына? — я решила сразу начать с выяснения отношений.
— Нет, я очень рада, что он есть, он очень милый. Папа его любит, он видимо, всегда мечтал о сыне. Просто, я к Вам отнеслась со всей душой, хотела, чтобы вы с папой поженились, а вы все так, тайком от меня. Что я Вам плохого сделала? Зачем Вы меня отослали в Америку? Чтобы не мешала вашей жизни?
— Ты все не так поняла. Я говорила твоему отцу, но он считал, что тебе в Америку ничего сообщать не стоит.
— Да ладно, уже проехали. Какая у Саши фамилия?
— Замятин Александр Александрович.
— Жалко, что папа не женился на Вас. Вы были бы хорошей парой. Он любит Вас. А я всегда мечтала, что Вы будете жить с нами. Много лет мечтала.
Мне было больно слышать ее справедливые слова. Но прошлого не вернешь, придется жить настоящим.
— Люба, у тебя теперь своя семья. Но так получилось, что я единственная женщина, которая может дать тебе совет, помочь если нужно. Я твой друг, поверь, и ты мне далеко не безразлична. Я люблю твоего отца, и ты прекрасно знаешь, что он нуждается в нормальных семейных отношениях. Я не виновата в том, что его семья это я с Сашенькой. Но и ты член нашей семьи. Ты взрослая, самостоятельная женщина, но он всегда будет твоим отцом и твоим тылом. Не сердись на меня и не осуждай. Просто пойми и постарайся простить. Ты мне лучше скажи, как у вас Сашей складываются отношения? Он очень не простой человек сам по себе. Да еще женщины проходу не дают. Люба. Это тяжело, а ты у нас девушка ревнивая и очень молодая и не опытная.
— Он любит меня. А про меня и говорить не приходится. Ему сейчас тяжело с отцом. Одно дело общаться на работе, другое дома. Отец все время пытается навязать свое мнение. Давит авторитетом. Я как между двух огней, все пытаюсь сохранить мир в семье. Нервничаю очень. Если честно, последнюю неделю спину тянет сильно, особенно когда они вдвоем собираются. А они ничего не видят, меня делят.
Ее глаза потеплели. Боже, какие у нее выразительные глаза. И кажется, она меня простила и приняла.
— Люба, я попробую поговорить с твоим отцом. Он очень переживает за тебя, хочет как лучше. Раньше он думал, что все в твоей жизни контролирует, а значит, ты защищена от всего негативного. А сейчас он все потерял, пытается на тебя воздействовать через Сашу. Естественно Саше это не нравится. Он не умеет подчиняться. Люба, твой муж очень сильная личность. Он должен доминировать во всем. Ты сможешь с этим смириться? Ты у нас девочка тоже волевая и властная. Если ты научишься контролировать мужа так, чтобы он не замечал этого, у вас все сложится, но любое явное вмешательство он воспринимает как угрозу и ответная реакция незамедлительна. Понимаешь, я с Сашей работаю уже много лет, он начинал санитаром в приемном покое. Твой отец еще тогда увидел в нем лидера. Он потратил очень много сил, чтобы вырастить из него ученного, который сумеет стать его приемником. Люба ты не боишься, что твой муж подавит тебя как личность, как профессионала. Ты талантлива и умна, не потеряй свой дар.
Она застенчиво улыбнулась, потом посмотрела мне прямо в глаза.
— Нет, не думаю, меня трудно подавить. Папе это не удалось. Единственно, Саша хочет большую семью. Но в этом я с ним, пожалуй, согласна. Я буду хорошей матерью, я знаю, какой должна быть мать, Вы уж мне поверьте. Екатерина Семеновна, я выросла рядом с сильной и властной личностью, коим является мой отец. Мне не привыкать. Единственно, меня, конечно, волнуют женщины. Вы знаете им даже безразлично, что у него семья, что я могу быть рядом, они открыто себя предлагают. Сейчас, Саша отмахивается от них как от назойливых мух, но пройдет время, я буду уже не так молода и привлекательна, что будет тогда? Когда я его об этом спрашиваю, он смеется.
— Я думаю, что это вы со временем решите. Кстати, как он отнесся к твоей беременности? Люба, по-твоему, какой у тебя срок?
— 14-15 недель, у меня немножко живот тянет и поясница болит. Он не замечал, что я беременна. Я не знаю почему. Говорит, что рад, я хочу верить. Может ему страшно. Может тяжело менять привычный уклад жизни. Он не был готов к семье, я же понимаю. Для него ребенок — неожиданность. У него защита в марте, дел невпроворот, я помогаю, как могу. Он никогда не признается, что ему трудно, но он меня любит, точно любит.
— Ты права, тебя он любит. Давай сделаем УЗИ, потом все будет видно. Сейчас позвоню твоему мужу, пусть придет.
Саша почти мгновенно пришел.
— Что тут у вас? Вы ее уже смотрели?
— Нет, мы разговаривали, в основном о тебе. Смотреть мы ее будем вместе.
Я замерила таз, результаты были неутешительные, таз узкий, рожать сама она вряд ли сможет. Только если ребенок будет небольшой.
— Саша, сам видишь у Любы узкий таз, правда, до родов он может еще раздаться, девочка молодая еще растет.
Дальше мы с ним сделали УЗИ.
— У нее угроза прерывания, небольшая, но я рекомендовала бы прокапать ее в стационаре. Люба, это не страшно, неделя и ты пойдешь домой, но лучше перестраховаться.
Сашка расстроился, но принял мою позицию.
— Люба, давай ложись прямо сейчас, я принесу тебе все что нужно. Все свободное время я буду с тобой, ты одна не останешься, даже ночью. Хорошо?
— Саша, у меня же сессия, может, я сначала сдам?
— Нет, дорогая я думаю, что ребенок важнее. Я схожу в деканат отдам справку, и перенесем мы твою сессию. Я буду провожать тебя на экзамены, а учить ты можешь и лежа, я тебе все учебники принесу.
Я с уважением смотрела на Сашу «Да нет, он уже созрел для семьи, и отец из него получится, что надо.»
========== Часть 23 ==========
Следующие две недели выдались очень нелегкими. Люба чувствовала себя удовлетворительно. Назначения все выполняла беспрекословно. Мы с ней много разговаривали. Она рассказывала о годах в Америке, я о том как появился на свет Сашенька и о том, что она пропустила за все эти годы. Она жутко расстроилась, что ее брат не Корецкий и что ее отец так и не женился на мне. В общем с Любой мы стали подружками. А вот мой мужчина и Любин молодой муж показали себя во всей красе. Ежедневно я выдерживала атаки директора клиники на отделение. Он вмешивался во все: в питание, лечение, уборку. И все абсолютно было плохо. Потом он орал на сотрудников и на меня. Дальше у него начинались боли в области сердца, повышалось давление. Прибегал Борисов, приводил только ему известными способами Александра Валерьевича в норму и снова просил пройти нормальный курс лечения. На шум и суету прибегала Люба, пугалась состоянием отца, дальше приходилось опять заниматься ею и ее напряженной маткой. Затем ко мне в кабинет вбегал выпучив глаза Саша Борисов и чуть ли не угрожал физической расправой, если я не сохраню беременность. И так каждый день, вставая утром с постели я меньше всего хотела идти на работу. Но все обошлось. Беременность мы сохранили, несмотря на великое усердие мужчин. Люба отправилась домой, сдала сессию на отлично, и у меня наступило затишье. Даже персонал так обрадовался, что сотрудники отказались от отгулов за переработки.
Однако мы с сотрудниками рано радовались. у Любы опять случилась угроза. Теперь в двадцать три недели. Я положила девочку в стационар. От одноместной палаты она категорически отказалась, объяснив, что ей нужно отвлечься от внимания отца и мужа. В общей палате хоть поболтать будет с кем, на людей посмотреть, послушать кто как и чем живет. Я поняла, она все будет анализировать. Опыта набираться так сказать. Я положила ее в общую палату аж на пять человек. Выглядела девочка достаточно смешно. Необыкновенно тоненькая и живот как будто прилепили. Сзади тонкая талия и никаких намеков на беременность. А впереди острый, торчащий животик. Девочка быстро наладила отношения с другими. И на первый взгляд совсем не отличалась от них. Она сказала, что студентка, что было правдой. В палате лежали три женщины до тридцати лет. Одна под сорок и еще одна сорока семи. Думала климакс, пока он не зашевелился. Потом решила делать аборт. Никто ей его делать не стал. Мужа у нее не было и прервать беременность решили по социальным показаниям. Сейчас ее готовили. Обследование и прочая муть, а завтра я должна была начинать вызывать роды. Именно роды. Что делают в палатах больные говорят за жизнь, вот и эти говорили.
Я сделала обход. Палата моя. Затем пригласила консультанта из терапии. Мне бы эту с родами посмотреть, чтобы не влипнуть в патологию завтра и еще одну с отеками. ЭКГ мы сняли, вот теперь ее можно и терапевту на растерзание. Думала придет Вера. У Борисова защита на носу, дел невпроворот, что в отделении, что по диссертации. Но пришел он собственной персоной.
Хорош он был чертовски. Впрочем как всегда. Я таяла, глядя на него. Не знаю кто как, а я всегда представляла его звездой Голливуда. На нем халат с фонендоскопом смотрелись как фрак с бабочкой на супермодели. Он был хорош, что бы на нем ни было надето. Рост, фактура, плечи, узкий таз, белокурая кудрявая шевелюра всегда в лирическом беспорядке, красиво очерченные губы и потрясающие синие глаза в обрамлении темных густых ресниц.
— Екатерина Семеновна, я не удержался, я к Любе после консультации забегу?
— А после работы?
— После работы само собой. Ей же скучно.
— Она в общей палате, так что ты туда и идешь.
-Как в общей? — возмутился он. — а отдельной не было? Я с ней ночевать хотел.
