сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
Не спалось. Я думала и думала. Зачем я поехала к Мите? Он может себе представить, что я согласна быть с ним. А я согласна? Не знаю. Он милый и симпатичен мне, но я не знаю, как далеко могу зайти. Мне просто хотелось выговориться, ощутить себя нужной, значимой, не одинокой! Я могу выть от своего одиночества! А там с Митей, я была просто с Митей… С мужчиной от которого исходит сила, и с которым не так одиноко… потому, что есть он. Я была благодарна ему!!! А только лишь благодарна?! Может, что еще? Может, и что-то большее? Симпатия, и…
Нет, пожалуй, лишь только симпатия. Ну сочувствие еще и защищенность. Мысли крутились и путались. Я встала и вышла на кухню. Там сидела мама.
— Не спишь чего?
-Думаю, дочка!
Дочка! Как давно она меня так не называла… С тех пор, как ушел отец.
— Что, мам?
— Ты уже готова переехать к нему?
— Нет, с чего ты взяла? В мыслях не было.
— Ты же сказала.
— Мама, я не готова. Я не в том возрасте, когда после одного свидания переезжают к мужчине. Просто ты так категорична…
— Не начинай! Я поняла. Хоть, познакомь нас что ли?
— Хорошо, если будет свиданий пять, то непременно. Мы просто разговаривали и пили коньяк.
— Он пьет?
— Нет. Не знаю. Я видела его всего пару раз.
Мне стало жалко маму. Она же волнуется… Я снова обняла и поцеловала ее, потом накапала корвалол ей и себе и проводила ее в ее комнату, посидела рядом, пока она не уснула и легла сама.
Утром позвонила Лунева. Она говорила осипшим от слез голосом и просила о встрече. Умоляла о встрече. Вот, как сказать правильно, именно умоляла.
Я сказала зайти ей ко мне на работу часам к четырем. Увижу, выслушаю и решу.
Вариантов Танькиного горя у меня не было. Да я и знать не очень то хотела.
Утром ко мне в кабинет прибежала Люба, покурить, как она сказала. Интересно, что несмотря на все старания Сашки, она не бросала. Курила много, особенно после сложных операций. А других она не делала, так что курила. Кофе и сигареты были для нее основным питанием.
Интересно, а мой Сашенька курит?
— Нет не курит Сашенька, мы разговаривали — она ответила на мой незаданный вопрос.
— Ну у меня тоже дети, тетя Катя. Я понимаю. Сашка вон Валерку подговорил со мной бороться, а Мариша заявила, что ей нравятся женщины с сигаретой. Так у моего мужа чуть удар не случился. Принцесса его, и тут такое заявление.
— Балует он ее! Я уже ему говорила, но принцесса есть принцесса.
Я улыбалась Любе, а она мне. Ведь без улыбки о детях нельзя. Но она выкурила свою сигарету и побежала в отделение, где ее уже явно потеряли.
Дальше был обычный рабочий день, только без Ромы. У него теперь своя вотчина и встречаться мы будем лишь на планерках, да в кабинете директора.
Время неумолимо приближалось к четырем. Но я так закрутилась, что и думать забыла о Тане Луневой.
Отталкивала моя душа и ее и все, что с ней связано. Вроде и старые раны затянулись и обиды давно прошли, но я просто знать ее не хотела и слышать о ней тоже не хотела. Главное, что я обещала встретиться с ней, а то, что обещала надо выполнять. Она, наверно, на консультацию ко мне. Время климактерического периода, может он у нее с осложнениями.
Она постучала и вошла. Я глянула и у меня внутри все опустилось. Она была похожа на призрак. Невероятно худая, изможденная просто, с красными опухшими глазами. Руки ее дрожали, я поставила перед ней стакан с водой, но она даже поднести его ко рту не могла. Одежда на ней болталась, значит похудела она не так давно. Но почему не купила новую? Глеб никогда в жизни не позволил бы своей жене так выглядеть… И тут я поняла — Глеб, вот причина. Или болезнь? Или все вместе? Нет, причина все-таки — Глеб.
— Таня, расскажи. Что привело тебя ко мне.
— Он ушел…
— Глеб?
— Ты представляешь, он меня бросил, — она снова разрыдалась.
Я поняла, что стало причиной ее красных опухших глаз. Сколько же плакала она?! И почему мне ее не жалко?!
— Ты пришла сообщить, что вы с Глебом расстались?
— Я пришла просить помощи.
— В чем?
— Ты можешь попросить Борисова и Корецкую уничтожить его. Молчи! Выслушай! Ты не понимаешь!!! Ты просто не понимаешь!!! Я жизнь положила, чтобы добиться его, я жила с ним, я сына ему родила, я дышала им, понимаешь?! Ты не поймешь, ты никогда его не любила! Ты просто не поймешь!!! У тебя души нет! А я… я для него все! А он ушел… Сказал, что отмучился, что никогда меня не любил, что я разбила его жизнь, но сын вырос и он свободен. Он ушел…
Она рыдала и выла от рыданий. Ее худющие плечи сотрясались, и она рыдала и выла снова и снова. Иногда раскачивалась на стуле.
Я ругала себя, за то, что сочувствия она не вызывала.
Я пыталась войти в ее положение, пыталась понять, прочувствовать ее горе. Ведь умом я понимала, что она несчастна, что ее жизнь, наверно, действительно закончилась с его уходом.
— Ты попросишь? Ты поможешь мне уничтожить его?
— Нет. Ты прекрасно знаешь, что я этого не сделаю. Ты зря пришла, Таня.
— Тогда поговори, верни его мне. Он послушает тебя.
— Господи, ты себя слышишь?
— К кому же мне идти, у меня был он и ты, и все. Еще сын, но он на его стороне. Он даже не звонит…
И вот тут мне стало ее жаль. Как может единственный сын бросить мать. Она хорошая мать, я знаю. Мне плевать какая она жена, но мать… Этого я допустить просто не могла. А если мой Сашенька откажется от меня? Я вспомнила моего мальчика, нет. Он никогда, где бы ни был и что бы не случилось…
Я села рядом с ней и обняла, а она прильнула ко мне, будто я действительно ее последняя надежда. И мне стало стыдно… Я осознала, что готова помочь, нет не через Любу с Сашей. Я никогда не втяну их в такое, а сама, я сделаю все, что смогу, но сын должен оставаться сыном.
Она постепенно успокаивалась. Допила воду, и еще проглотила какие-то таблетки, не ответив на вопрос — что это. Я поняла и без слов.
Мы бы и дальше сидели с ней просто молча, но в мой кабинет буквально ворвался Митя с очередным огромным букетом цветов.
— Катенька, прости, но мы все тебя ждем.
— Что-то случилось?
— Нет, Олю выписывают с мальчиками, а тебя все нет. Ты с нами праздновать.
— Митя, я не собиралась… Я сейчас подойду и провожу, но праздновать…
— Ты наш герой, Катенька, благодаря тебе у меня два внука. Хочешь, на колени встану?
— Я сейчас, Митя.
Я проводила Таню, пообещав поговорить с Глебом. А потом прошла в палату к Орловой.
========== Часть 44 ==========
Домой я вернулась под утро, и конечно проспала на работу.
Первый раз в жизни проспала.
Когда поднялась с кровати было десять.
Позвонила Борисову. Отпросилась. Он выразил недовольство, но стерпел.
Долго лежала в ванне, все никак не могла решить, как мне к Таниному делу приступить. А потом подумала. А чего я боюсь. Таню я выслушала, поверила ей или нет, не важно. Важно вернуть ей сына. Вот пойду к Глебу и скажу, что нельзя так.
Я много времени провела у зеркала. Да, я совсем не молода, но… В конце концов Глеб тоже не мальчик! И в мои планы понравится ему снова не входит. Но очень хочется показать, что я еще лакомый кусок. Хочется, чтобы слюни у него текли при виде меня… Но я независимый от него человек.
В конце концов я осталась собой довольна. Во мне еще есть шарм.
Я поехала до станции метро «Преображенская площадь», потом пешком до больницы им. П.Б.Ганнушкина и по этой территории до корпуса № 10 (главный корпус института психиатрии). Я поднялась в отделение и попросила проходящую медсестру пригласить Глеба.
Все повторялось, как тогда, когда мы расстались. Сколько лет прошло! Целая жизнь! Все изменилось с тех пор, я, он, судьбы… У меня сын, у него сын… Я уважала его, пока не узнала про обман. А потом все в душе рухнуло и остался лишь пепел, серый такой, без вкуса и запаха. Но сейчас я почему-то немного нервничала, сама не могла объяснить почему. Но что-то непонятное и немного тревожное шевелилось в душе.
Вернулась медсестра.
— Извините, но Глеб Ефимович очень занят сегодня, сейчас он работает с аспирантом, затем у него консультации. К тому же Вы не сказали по какому вы вопросу.
— Вот как. Ну что ж, значит не судьба. Я же сказала, что по личному вопросу. Ладно передайте ему визитку мою.
Я протянула ей картонную карточку и спустилась в парк. Нахлынули воспоминания… Слезы подкатили к глазам. Нет, я не любила его. Просто именно здесь закончилась моя молодость… Разбились надежды и сгорела первая, самая чистая любовь.
Я стояла в задумчивости с лужицами слез в глазах.
— Катя!
Я обернулась. Он бежал за мной. Торопился, придерживая правую часть живота рукой.
— Катя! Ты не могла сразу сказать кто. А то я… Прости, я же не знал, что это ты.
— А аспирант?
— Ушел. Пройдемся?
— Как хочешь.
— Ты чем-то расстроена?
— С чего ты взял?
— У тебя глаза на мокром месте.
Он подошел ко мне взял за плечи и развернул к себе. Наши взгляды встретились. Боже, как он изменился, почти совсем седой! И морщинки… Но внешне он хорош. Все такой же лощенный, и… Я отвела глаза.
— Глеб. Прости, что лезу не в свое дело. Но я обещала… У меня была Таня. Я хочу поговорить о ней.
Я своими руками сняла его руки со своих плеч. На безымянном пальце красовалось новое обручальное кольцо. Я сделала вид, что не заметила.
— Ты хочешь просить за Таню? Катя, либо я тебя совсем не знаю, либо… У меня даже нет предположений.
— Да, представь себе. Нет, не просить!
— Так да, или нет? И ради этого ты отпросилась с работы, и приехала ко мне?! Катя, я рад тебе. Я всегда тебе рад, потому, что всю жизнь ты живешь в моем сердце. Ты женщина которую я всегда любил и потерял навсегда.
— Глеб, где говорить будем? Пойми, я действительно отпросилась с работы. Мне надо сделать то, зачем я пришла и жить дальше.
— Пойдем ко мне. Нас будут дергать, сама понимаешь, но мы поговорим.
Мы снова поднялись в его кабинет. Он позвонил кому-то, я не прислушивалась, и сообщил, что к нему пришла вдова академика Корецкого, так, что он просит, отменить консультации, и освободить оставшееся время.
Буквально через десять минут со мной здоровались и знакомились совершенно чужие мне люди, предлагая свои услуги и помощь. Глеб злился. Затем снова позвонил, и отпросился до конца рабочего дня.
Клинику мы покинули вместе. Расположились в кафе.
Сначала просто молчали, глядя друг на друга. Заговорил первым он.
— Как твоя мама, Катя, Как сын?
— Мама старая, сам понимаешь. То давление, то кишечник. А Сашенька учится в Гарварде. У нас все хорошо. Я работаю. Вожусь с внуками. Что у тебя?
— Тоже внук. Мама умерла два года уже.
— Соболезную.
— Я женат, Катя.
— Поняла, по кольцу.
— Она молодая. Ученица моя. Как наваждение какое-то. Я влюбился. Скрывал отношения, до женитьбы сына. А потом сказал Татьяне все как есть. А там истерики одна за другой, потом с ножом на меня бросилась. Лечился долго, я к ней без претензий, она и так на психотропах. Видел ее на разводе в суде. Да она не в лучшей форме. Но что я могу? Продолжать жить с ней? Зачем? Она и так мне всю жизнь поломала. Вечно палки в колеса. Я в психиатрию, и она следом. Зачем? Чтобы быть рядом. Она меня видите ли любит. А мне была нужна ее любовь? Нет, не нужна. Так зачем все это? Столько лет! Катя, я столько лет как в аду понимаешь? Мне домой с работы не хотелось. Только к сыну шел…
— Кто тебе виноват? Это был твой выбор.
— Я по твоему должен был отказаться от сына?
У меня в груди защемило. Я ведь любила его. И развод мне дался тяжело. Я помню, я все помню. Все ощущения. Память устроена так, события забываются, а чувства и ощущения нет. Никогда. Вот как я сегодня пришла к нему и наш с ним последний день вспомнила, и больно. Хоть прошло все давно, хоть почти стерлось из памяти, хоть было двадцать счастливых лет потом, а все равно больно. И то, что он мне изменял с Танькой тоже больно, даже задним числом.
Как хорошо, что о моем муже остались только светлые воспоминания. Хотя всяко было и разлады и ссоры, а чувство, что жила как в раю прямо.
— Глеб, сын не должен отказываться от матери.
— Катя, да пойми ты, она…
Я подняла руку и жестом остановила его.
— Она его мать. Ты со своей был до конца?
— Конечно!
— Так подумай сам. И он у нее один единственный и любимый, как и ты в свое время.
— Я понял. Я постараюсь.
— Хорошо. Спасибо. Пойду я.
— Я провожу.
Мы шли и разговаривали о том и о сем, и о детстве, и о выпускном, и о том, когда между нами все случилось. Он был частью моей жизни, огромной частью, пусть даже прошлой.
Мне стало невероятно грустно! Тоскливо так… Потому, что большая часть хорошего обозначалась таким мерзким словом — «было». Да, БЫЛО и не вернется уже никогда. Я погрузилась в свои мысли, воспоминания и даже не слушала то, о чем он мне говорил. А он говорил и говорил, а я просто шла рядом. Нет одной быть нельзя. Одиночество съедает. Надо вот так идти рядом с тем на кого можно положиться, главное не быть одной. Мысли перенеслись к Мите Орлову. Как мы танцевали с ним вчера, я пила коньяк и пьянела, то ли от коньяка, то ли от танцев, то ли от его крепких рук.
— Катя, да ты не слушаешь меня совсем. Жаль. Ты бы пришла ко мне домой, я с женой тебя познакомлю. Я рассказывал ей о тебе. Мы ребенка ждем. Хотели к тебе. Поможешь?
— Да, приходи, я это умею.
========== Часть 45 ==========
Прошел год, вернее, почти год. Было лето, июль месяц. Завтра прилетал мой сын, погостить.
Я не видела больше Таню Луневу. Зато регулярно встречалась с Глебом, да и звонил он не реже чем раз в неделю. У него родилась дочь Катя. Они с женой так ее назвали. Он был просто необыкновенным отцом. Я просто диву давалась. К своей малышке он относился примерно так же, как Александр Валерьевич к Сашеньке. Жена у него оказалась милой девочкой, прислушивающейся к каждому его слову и заглядывающей ему в рот. Он был для нее единственным авторитетом. А он… Он был влюблен. Видимо, это именно то что ему недоставало. Слава Богу нашел свою половинку и ладно. Жаль мама его не увидела счастье сына. Хотя, как знать, как отнеслась бы она к его любви…
Моя же мама общалась с ним по телефону и радовалась. Хотя и к Мите она отнеслась очень даже положительно. Настоящий полковник ее обаял. Мы встречались. Иногда я оставалась у него. Много раз он предлагал переехать совсем, звал замуж. Но я не шла и переехать не соглашалась. Он мне нравился, мне было комфортно с ним, но не замуж.
Какая из меня жена?! Я пахарь, у меня работа, а быт никогда не был моей сильной стороной. И вносить изменения в мой устоявшийся образ мышления и жизни совсем не хотелось.
А еще был фактор моего сына. И именно его мнение будет для меня решающим.
Я принимала роды в тазовом, когда в родзал вошел Борисов и сообщил, что Сашенька прилетел благополучно, и он доставил его домой. Так же он рассказал, что оба, а именно он сам и мой сын были накормлены моей мамой, и Сашенька лег спать с дороги.
Как я хотела по мановению волшебной палочки оказаться дома! Но какой там дома, когда у меня тут слабость родовой деятельности началась. тоже, видно, фея не на моей стороне.
Я совсем извелась, пока наконец извлекла ребенка. Живого ребенка. От кесарева его мамаша отказалась. Категорично так. Она же лучше знает, как рожать надо.
Я еле плелась к своему кабинету, сейчас в душ и домой. Но в коридоре стоял… мой сын. Немного другой, возмужавший, с мускулами и… невероятно красивый.
— Мама, ну наконец то.
— Сашенька! — я целовала его и плакала и снова целовала.
А он прижал меня к себе, гладил по голове и целовал в волосы. Когда я немножко успокоилась мы вошли в кабинет. А после того, как я приняла душ отправились домой. Я все расспрашивала моего мальчика, как он там? Как живет, как питается, с кем дружит, что ест. А он отвечал очень подробно, так подробно, что я просто диву давалась, а потом сказал:
— Мамуль, я уже выучил все ответы на одни и те же вопросы. Первой их задавала бабуля, потом сестрица моя, а теперь ты, причем слово в слово. Но я рад ответить каждой из вас. У меня все нормально, я все сдал, я хорошо учусь и не занимаюсь глупостями. Мамуль, я понимаю, что должен продолжить то, что начал папа, а потому на глупости у меня нет времени. Сплю ли я с женщинами? — да, но без душевной привязанности. Ты удовлетворена моими ответами?
Я слушала его и не верила своим ушам. У меня совсем взрослый восемнадцатилетний сын. Видел бы его сейчас его отец, наверняка гордился бы. Душу опять сковала боль. Она не проходила никогда, потому что любые отношения не могли заменить те… Точно так же как любой даже самый лучший мужчина не мог сравниться с Александром Валерьевичем. Я никого никогда не полюблю так, как любила его. Проблема в том, что его больше нет, а я есть и я живой человек — женщина со своими слабостями и потребностями. А женщине нельзя быть одной, Одна, без мужчины она тускнеет, вянет и умирает. Причем мужчина не обязательно любовник, это может быть сын. Только он должен быть рядом, а не за океаном, а мой рядом будет лишь пару недель, а потом снова начнутся томительные дни ожидания, беспокойства и прокручивания в голове все тех же вопросов, на которые он уже ответил маме, потом сестрице, а теперь и мне…
Мой мальчик внимательно разглядывал мое лицо. Потом пальцами провел по морщинкам вокруг глаз.
— Что, Сашенька? — спросила я.
— Ты очень красивая, мама. Самая красивая на свете.
— Красивее Любы? — я уже смеялась.
