Текст книги "Лабиринты свободы"

Автор книги: Юрий Устин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 42 страниц)

Победителем оказалась Россия вместе с союзниками, и Александр I вспомнил о товарище своей юности. К концу кампании 1813—1814 годов, когда войска союзников уже были во Франции, Адам Чарторыский прибыл в русский лагерь.

– Я был не прав, – с удивлением услышал он от императора-победителя, когда они остались одни. Никто, кроме Адама Чарторыского, не должен был стать свидетелем такого откровения от не признающего своих ошибок русского царя. – Да, я был не прав, когда не прислушался к твоим советам, – продолжал каяться Александр I.

– Вы для этого пригласили меня к себе? – полюбопытствовал Чарторыский, понимая, что цель аудиенции иная.

– И для этого тоже, – уточнил Александр I, предполагая, что его бывший министр иностранных дел примет его предложение и приложит все усилия, чтобы оказать ему помощь в решении «польского вопроса». – Я хочу создать на территории Речи Посполитой Царство Польское и прошу тебя помочь мне в этом.

– Всегда готов оказать помощь Вашему Величеству, – поклонился Чарторыский, с радостью услышав то, чего ожидал от русского императора ещё семь лет назад.

– Нам срочно надо объединить всех поляков для претворения в жизнь этой цели, а возглавить их должен известный всем польский патриот, – продолжал развивать свою мысль Александр I. – Как вы думаете, князь, кто бы мог стать таким лидером?

– Тадеуш Костюшко, – сразу, не раздумывая, ответил Чарторыский.

– Ну, тогда найдите его и организуйте нам с ним встречу, – велел император Чарторыскому. – С решением этого вопроса нам необходимо поторопиться. Не всем нашим союзникам понравится моя идея. Вы меня понимаете, князь?

– Конечно, государь, – поклонился Чарторыский, лихорадочно соображая, как можно ускорить встречу с Тадеушем Костюшко и где его найти.

XIX

 вот наконец-то судьба их всё-таки свела: человека-легенду, человека-эпоху и вельможу при дворе императора России, приближённого к коронованной особе, пользующегося его высоким доверием. И этот человек для чего-то разыскал его, Костюшко в этом городке и сидит теперь перед ним в ожидании вопросов.

– Рад видеть вас в нашем доме, – спокойно и без эмоций произнёс Костюшко, хотя это спокойствие было напускное и давалось ему с трудом. – К сожалению, хозяин дома выехал в Париж, поэтому по всем вопросам прошу обращаться ко мне. Какими судьбами и по какому поводу вы решили навестить старика?

– А я к вам с посланием от самого императора Александра Павловича, – просто и без всяких высокопарных предисловий начал говорить Чарторыский.

– Ну а российскому императору зачем я понадобился? – едко заметил Костюшко. – Ему сейчас, наверно, не до меня: сплошные смотры, парады, балы в честь победителей... И везде его приветствуют как освободителя.

Костюшко не просто говорил: в его голосе звучала ирония, которую мог себе позволить только он в отношении данной особы, описывая образ жизни Александра I в последние дни его пребывания в Париже.

Адам Чарторыский усмехнулся, и эта усмешка понравилась Костюшко. Это была добрая усмешка человека, который ВСЁ понимает: и иронию Костюшко, и богемную жизнь русского императора во Франции, и причину, почему Костюшко именно с ним разговаривает таким тоном.

– Значит, понадобился, если я прибыл в этот городок и сижу сейчас перед вами, – честно признался Чарторыский.

– Ну, тогда я вас слушаю, князь, – уже серьёзно заявил Костюшко и откинулся на спинку стула, изобразив на своём лице полное внимание.

– Я состою советником при российском императоре и давно вхожу в круг его приближённых, – постепенно вводил Костюшко в суть дела Чарторыский. – «Польский вопрос» всегда волновал императора Александра, и ему нужен был такой человек при дворе, каким являюсь я.

– Я наслышан о ваших близких отношениях с русским царём, – вставил слово Костюшко, давая понять, что ему многое известно о посетителе, хоть с ним он ни разу в жизни до этого момента не встречался.

Чарторыский понял, что Костюшко не тот человек, которому только и делать, что выслушивать длинные описания жизни придворных русского двора. Не вдаваясь в детали политической ситуации в Европе, которая сложилась после победы антинаполеоновской коалиции над французской армией, Чарторыский перешёл к конкретному изложению того предложения, ради которого он и приехал к Костюшко.

– В наших беседах с императором Александром я неоднократно вспоминал вас как неординарного человека с богатым героическим прошлым, – Чарторыский всё-таки не выдержал и выдал порцию лестных слов в адрес Костюшко. – И буквально пару дней назад Александр Павлович вызвал меня к себе и потребовал, чтобы я вас немедленно разыскал и передал вам приглашение посетить его в Париже.

Костюшко задумался, а Чарторыский замолчал, предоставив ему возможность обдумать полученное только что предложение. Так они просидели около минуты, пока Костюшко неожиданно для такого вельможи, как Адам Чарторыский, не спросил:

– Послушай, Адам, я очень хорошо знаю твою семью и отношусь к ней с огромным уважением. И поверь мне, старику, я говорю это искренне.

– Я благодарю вас за эту искренность, – только и смог ответить удивлённый такой фамильярностью Чарторыский.

– Тогда скажи мне честно, зачем я понадобился императору Александру? – Костюшко посмотрел в глаза князю своим пронзительным взглядом и продолжил говорить с ним так, словно тот был не императорским посланцем, а его, Костюшко, доверенным лицом.

– Ведь я – это уже пережиток ушедшей эпохи, но меня, пока я жив, всегда волнует только один вопрос: что может дать Наполеон, Александр или любой другой пришедший им на смену монарх моей бедной родине?

Теперь настала очередь Чарторыского выбирать, каким образом вести дальнейшую беседу с этим удивительным человеком. Он мог оставаться в рамках приличия светского вельможи, приближённого к императорской особе, а мог просто и честно высказать своё мнение по поводу всего того, что касается «польского вопроса». И Чарторыский рискнул выбрать второй вариант.

– Император Александр высоко оценил ваш отказ от предложения Наполеона возглавить польский легион в войне против России, – заявил он.

– Свято место пусто не бывает, – хмуро ответил Костюшко. – За меня это сделал Домбровский. Я считаю, что это была его ошибка и трагедия всего польского народа, – сделал он вывод и откровенно озвучил оценку инициативе Домбровского. – Польские легионеры всегда шли первыми в атаку, но страшнее всего то, что в первых рядах противника они порой встречали солдат, которые, как и они, кричали и ругались на их родном языке.

Оба замолчали, обдумывая сказанное. Чарторыский чувствовал, что его миссия на грани провала. Являясь сторонником политики Александра I и его доверенным лицом, он хотел сделать всё, чтобы Костюшко принял предложение русского императора. Однако пока князь не находил убедительных слов и лихорадочно думал, о чём говорить с этим упрямым стариком дальше. Но его размышления прервал сам Костюшко.

– А откуда вам известно о предложении Наполеона? Ведь моя встреча с Фуше проходила без свидетелей и тайно, – спросил неожиданно он.

– Нет ничего тайного, что не стало бы явным... У нас были свои каналы информации на уровне дипломатического корпуса во Франции, – честно ответил Чарторыский, не называя при этом главных информаторов: Фуше и Талейрана.

– Куда и когда я должен прибыть на встречу с императором Александром? – задал вопрос Костюшко, по которому Чарторыский, к своему большому удовлетворению, понял, что приглашение принято.

– Третьего мая княжна Станислава Яблоновская устраивает во дворце торжественный приём в честь победы над Наполеоном. Государь будет там с Великим князем Константином Павловичем, – ответил Чарторыский. Через секунду он встал, понимая, что сегодня на первой встрече с Костюшко было сказано слишком много и слишком откровенно. Может, он ещё и пожалеет об этом, но не сейчас...

– Если вы даёте своё согласие, то в день приёма за вами будет послана императорская карета, – добавил Чарторыский, собираясь уходить. – Она же доставит вас обратно по вашему желанию.

– Не много ли чести для старого генерала? – опять усмехнулся Костюшко.

– Вас уже внесли в списки почётных гостей, и ваш отказ очень огорчит Его императорское Величество, – уже официальным тоном произнёс Чарторыский.

– Хорошо. Я буду, – согласился приглашённый, но с условием... – Адам Чарторыский в удивлении поднял брови, – что меня будет сопровождать вот эта молодая особа (Костюшко указал на Таддеи). Это моя крестница.

Чарторыский рассмеялся: он ожидал услышать всё, что угодно, но только не этот каприз «старого генерала».

– Конечно, конечно... Я уверен, что император Александр не будет возражать против такого прекрасного эскорта, – заверил он добродушно и со вздохом облегчения, что его миссия удачно завершилась. – Ну а теперь я должен откланяться. Дела, дела... Так мы ждём вас, генерал. До скорой встречи.

Костюшко и гость галантно раскланялись друг другу. Как только за Чарторыским закрылись двери, Таддеи не выдержала и в порыве восторга и признательности за этот подарок бросилась на шею своего воспитателя.

– Спасибо, крёстный! – громко шептала она ему на ухо. – Я увижу русского императора и, возможно, других коронованных особ... Боже, как это прекрасно!

Костюшко разомкнул девичьи руки и снял их со своей шеи. Он сам был доволен тем, что так просто смог сделать Таддеи то, о чём могли только мечтать девушки её положения и социального статуса в её возрасте.

– Ну всё, успокойся, – попробовал он прекратить поток слов благодарности, которые ему были приятны, но не в таком изобилии. – Лучше ступай в свою гардеробную и выбери себе наряд, в котором ты появишься в самом высшем свете Европы через два дня.

Таддеи не заставила себя долго упрашивать и мигом упорхнула на женскую половину, а Костюшко снова присел на диван и погрузился в воспоминания и размышления.

Все прошедшие годы Адам Чарторыский, будучи сторонником восстановления Польши как самостоятельного государственного образования, всячески склонял русского царя к созданию такового на территории Речи Посполитой. И только теперь, когда армии седьмой по счёту антифранцузской коалиции шагали по французской земле, Александр I понял важность этого вопроса. Но понимал он это в «свою сторону»: Александр I готов был согласиться на создание Царства Польского, но при этом пожелал к своим титулам русского самодержца добавить титул короля польского с вытекающими отсюда последствиями. А Костюшко ему нужен был для организации польского народного движения, которое бы «предложило» русскому императору-победителю получить такой громкий титул.

– Крёстный, тебе нравится? – неожиданно Таддеи опять потревожила Костюшко, демонстрируя ему своё новое платье. – Можно, я пойду в нём с тобой на встречу с царём Александром?

Костюшко строгим и оценивающим взглядом посмотрел на воспитанницу и её наряд. Такая строгость была напускная, искусственная, и Таддеи это давно поняла. Вот и сейчас она была уверена, что её дорогой крёстный улыбнётся и одобрительно кивнёт. Так всё и случилось через пару секунд, а девушка довольная и счастливая опять упорхнула в свою комнату.

XX

 большом овальном зале дворца звучала музыка. Военные в парадных мундирах с орденами и подвязками выделялись из толпы, взглядом победителей окидывая окружающих их людей. Какие-то чиновники самых разных мастей и рангов двигались группами по залу между военными, не находя себе место. Дипломаты и почётные гости, одетые в дорогие камзолы и панталоны, медленно и чинно передвигались по залу со своими дамами, сверкавшими фамильными драгоценностями, приветствуя друг друга грациозным кивком головы или пожатием рук. Повсюду слышалась многоязычная речь: мягкая и мелодичная французская, плавная и спокойная английская, жёсткая и рубленая немецкая. Только почти не было слышно русских и польских слов на этом торжественном светском вселенском собрании.

Среди этой толпы сливок общества, наблюдая за ней и всматриваясь в лица с надеждой кого-нибудь узнать, скромно стоял Костюшко в генеральском мундире американской армии с тростью в руке. На его груди можно было рассмотреть только две награды, полученные от двух государств: орден за воинские доблести «VIRTUTI MILITARI» в виде четырёхконечного креста со щитом и одноглавым белым орлом от несуществующего уже государства Речь Посполитая, и орден от общества Цинциннати, полученный в Соединённых Штатах за заслуги перед Отечеством. На втором ордене также гордо смотрел на окружающих орёл, но белой была только его голова.

Рядом с крёстным в своём самом нарядном платье стояла Таддеи, рассматривая большими и восторженными глазами, такой новый для неё мир. Некоторые из двигающихся туда-сюда людей с удивлением обращали внимание на эту странную пару. Однако никто не подходил к ним и не здоровался, так как не узнавали в этом немолодом генерале того, против кого некоторые из них двадцать лет назад водили в сражения свои полки.

Все присутствующие в зале имели право находиться здесь – кто в качестве победителя, кто по необходимости своих чинов, а кто, как и Костюшко, в качестве гостей по приглашению высочайших особ. Российский император Александр I и его брат Константин с минуты на минуту должны были появиться в этом месте во всём своём великолепии и торжестве.

Вдруг шум множества голосов начал затихать, а дирижёр взмахом руки остановил музыку. В широко распахнутые двери вошли августейшие особы в сопровождении генералов и адъютантов. Впереди всех в белом мундире плавно, двигался русский император Александр I, по правую руку от него шёл Великий князь Константин Павлович. Слева от русского царя и немного отстав для приличия шагал Адам Чарторыский, внимательно осматривая окружающую их толпу. Неожиданно его ищущий взгляд остановился на ком-то, и Чарторыский приблизился к Александру I. Наклонив свою императорскую голову в сторону князя, он выслушал своего приближённого и посмотрел на одиноко стоящего у колонны американского генерала. Переглянувшись с братом, Александр I в сопровождении Великого князя Константина Павловича и Адама Чарторыского неожиданно направился к колонне, где стоял старик с молодой девушкой. Толпа недоумённо расступилась, и через минуту русский император подошёл к Костюшко, взял генерала под руку и под удивлёнными взглядами всех присутствующих повёл его за собой. Костюшко, сам поражённый таким вниманием со стороны монарха, не смел даже сопротивляться и задавать какие-то вопросы. Он просто шёл рядом с русским царём, а стоящие вокруг люди, цвет европейского светского общества, молча провожали их взглядом. А Великий князь Константин Павлович, следовавший за братом, вдруг подал голос и громко воскликнул:

– Дорогу! Дорогу великому человеку!

И толпа опять дрогнула. Наступая в суете друг другу на ноги, она увеличила и без того широкий коридор для шествия венценосных особ, рядом с которыми шёл незнакомый, странный и загадочный почтенный летами генерал.

А Таддеи Цельтнер осталась стоять у колонны, не зная, как вести себя в этой ситуации. Она только смотрела на произошедшее во все глаза, в которых любой мог прочесть удивление и восхищение. Удивление тем событием, свидетелем которого она стала, и восхищение своим крёстным, которого она очень любила, но до сих пор, оказывается, не знала. До этого момента он для неё существовал в образе доброго и пожилого человека, который в последние годы занимался её воспитанием и часто проводил время у токарного станка, вытачивая на нём всякие деревянные безделушки.

Князь Адам Чарторыский прогуливался с Костюшко по дорожкам дворцового парка, вспоминая с ним своих родственников и известных людей, с которыми Костюшко приходилось общаться в молодые годы. Коснулись они и вопроса, который был им обоим болезненно дорог: раздел Речи Посполитой и возможность её восстановления как самостоятельного государства.

– Вот видите, генерал, как относится к вам император, – неожиданно перешёл князь на личность русского царя, – какое внимание он вместе со своим братом уделил вам сегодня.

Костюшко остановился и внимательно посмотрел на князя. Такой резкий переход на царя Александра I насторожил его, и Костюшко приготовился к продолжению разговора, но Чарторыский молчал и внимательно смотрел на генерала, также чего-то ожидая от него.

– Да, я признателен Александру за такое внимание к моей скромной персоне, – наконец, сказал Костюшко. – Но, право, слишком много чести. Я, признаюсь, не был готов к этому.

Чарторыский улыбнулся. На такую реакцию со стороны Костюшко и рассчитывал русский монарх, когда вместе с братом Константином на виду у всех присутствующих они подхватили старика под руки.

– Я хорошо знаю царя Александра и его отношение к Польше и полякам, – решил идти ва-банк князь. – И, поверьте мне, Александр сделает всё, чтобы мы все опять обрели родину.

– А какой она будет, наша родина, при покровительстве русского монарха? – перебил Чарторыского неожиданно Костюшко. – В каких границах и кто станет во главе государства, если оно вообще будет?

– Будет, – уверенно заявил князь. – Государь делился со мной своими планами по этому вопросу: он готов поддержать идею создания Царства Польского в границах прежнего герцогства Варшавского.

– «От моря до моря» – вот какой когда-то была Речь Посполитая, – вдруг твёрдо и жёстко сказал Костюшко, – и нового польского государства в иных границах я не признаю. Того же я потребовал и от Наполеона Бонапарта, когда он предложил мне своё покровительство.

Чарторыский замолчал, удивлённый той резкостью, с которой прозвучали последние слова Костюшко. Он понимал, что порученная ему царём Александром миссия, если разговор будет продолжаться в таком тоне, может провалиться. И тогда, стараясь смягчить тональность и остроту вопроса о польской государственности, Чарторыский дипломатично несколько сменил тему разговора.

– Знаете, после того, как Наполеон потерпел поражение, в Сен-Дени русский император решил встретиться с пленными поляками, которые храбро воевали против русской армии, – продолжал идти медленно, широким шагом по парковой аллее князь, повествуя о «гуманном и добром» монархе. – Подойдя к одному из раненых кавалеристов, он спросил его, есть ли у него какие-либо пожелания или просьбы. В ответ он услышал, что польский офицер хотел бы залечить свои раны.

– И что ответил Александр на это пожелание? – спросил, ухмыляясь, Костюшко.

– Государь приказал записать имя офицера, выдать ему паспорт и отправить на лечение на воды, – закончил излагать одну из историй про благородство русского царя Чарторыский.

Они прошли ещё несколько шагов, и Костюшко обратился к князю с прямым вопросом:

– Скажите честно, князь, чем я могу быть ему полезен? Ведь мне уже почти семьдесят лет, и скоро я буду пребывать в другом мире. – Костюшко остановился и внимательно посмотрел на князя. – Мне к встрече с Богом надо готовиться, а не с императорами, – грустно добавил он очевидную правду.

– Такого высокого, как сегодня, авторитета среди европейских государств русское самодержавие не знало со времён царя Петра I, – приступил к главному Чарторыский. – Император Александр предлагает вам возглавить новое польское движение за создание Царства Польского.

– А на голову самого Александра возложить корону польских королей? – вопросом закончил Костюшко мысль Чарторыского.

Адаму Чарторыскому ничего не оставалось делать, как только утвердительно кивнуть в ответ головой. Ведь Костюшко всё понимал без слов, которые так и не были произнесены вслух доверенным лицом русского государя.

Они опять медленно пошли по аллее. Костюшко прекрасно понимал, что его имя хотят использовать в очередной политической игре, а его самого сделать проходной пешкой на доске с прусскими, австрийскими и русскими фигурами. Чарторыский же с волнением ожидал, что ему ответит этот человек, ставший легендой польской истории ещё при жизни.

– Ну что же, я подумаю, – приняв какое-то решение, подвёл черту этой беседе Костюшко. – Но прежде, чем я дам ответ, я хотел бы изложить императору мои предложения и рекомендации.

– А вы можете, хотя бы кратко, перечислить их мне прямо сейчас? – спросил, насторожившись, князь.

– Конечно: амнистия для всех поляков, служивших Наполеону, избавление от крепостной зависимости для всех польских солдат, создание школ для крестьян, полное освобождение которых должно осуществиться на протяжении 10 лет. Наконец, коронация Александра на польский престол должна произойти с одновременным дарованием стране конституции, подобной английской.

«Ну вот и всё, – подумал про себя Чарторыский после услышанного. – Это полный провал моей миссии. Подобных требований Александру I – победителю никто не посмел бы предъявлять...» Он понял, что дальнейшие уговоры и рассказы о великой миссии русского царя-освободителя на Костюшко не подействуют. Адам Чарторыский глубоко вздохнул и голосом, в котором Костюшко вдруг услышал отчуждение и какую-то жёсткость, сказал:

– Я попрошу письменно изложить на высочайшее имя ваши предложения, которые я только что услышал. Я их обязательно передам государю.

Костюшко только кивнул в знак согласия, и они продолжили прогулку в сторону дворца в полном молчании.