Текст книги "Лабиринты свободы"

Автор книги: Юрий Устин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 42 страниц)

VIII

оследняя встреча Костюшко с Томасом Джефферсоном была совсем не похожа на те, прошлые, которые каждый раз скрепляли их отношения и делали их более доверительными. Однако она была важна для Костюшко, так как от неё зависело, возможно, его будущее. Костюшко приехал к Джефферсону без Немцевича: ему хотелось поговорить с ним по душам. Вице-президент Соединённых Штатов, несмотря на свою загруженность, нашёл время и был готов встретиться с ним.

– Ну как вам Соединённые Штаты после стольких лет отсутствия в Америке? – спросил Джефферсон, когда они удобно разместились в креслах. Ему не терпелось узнать, где за эти месяцы побывал его друг, с кем встречался и какие впечатления остались у Костюшко от этих встреч.

– Знаете, Томас, у меня двоякие чувства от моих путешествий по стране, – искренне ответил Тадеуш.

– Вот как? – удивился вице-президент. Он-то ожидал услышать бурю восторга от всего, что удалось увидеть и услышать Костюшко во время его путешествия по земле, за независимость которой он воевал, а тут такое странное высказывание.

Костюшко по-своему понял этот вопрос и пояснил:

– Всё хорошо, Томас. Я даже удивляюсь, что за это время так много сделано в Соединённых Штатах. А главное и лучшее, что я увидел, так это что люди стали другими: они мыслят и говорят по-другому... Как-то не так, как в то время, когда я покинул американский континент. А может, это я изменился?

Джефферсон, довольный ответом, откинулся в кресле. Он принял эти откровения как похвалу себе и всем тем, кто участвовал всё это время в преобразованиях, которые сделали Соединённые Штаты настоящим государством, твёрдо стоящим на ногах и проводящим свою, независимую ни от кого политику.

– Да, это граждане независимой страны, – заявил он гордо.

Но тут Костюшко высказал ему своё мнение, которое смутило Джефферсона, но с которым он не мог не согласиться.

– Знаете, Томас, что меня волновало и волнует всё это время, почему я не нахожу себе покоя ни в одной стране? – после небольшой паузы заметил гость. – Потому что во всех странах существует социальное неравенство людей, деление их на разные слои общества, касты, по цвету кожи и толщине кошелька.

– Что сделаешь, мир несовершенен, – высказал Джефферсон своё мнение на замечание друга обыденным тоном, как само собой разумеющееся.

Но Костюшко продолжил излагать свой взгляд на окружающий мир, приводя факты, против которых Джефферсону нечего было сказать.

– Все изменения в этом мире зависят от людей, – сделал философский вывод Костюшко. – Вот вы, будучи автором Декларации независимости, имея жену с чёрным цветом кожи, до сих пор являетесь преуспевающим плантатором и не отпускаете на свободу своих чернокожих работников.

Джефферсон смутился. Он не готов был к такому разговору и решил выслушать генерала до конца.

– А что вы думаете о присутствии чернокожих рабов в свободной, стране? – напрямую спросил Костюшко, словно корреспондент какой-либо либеральной газеты. А на вопросы подобных господ необходимо отвечать, даже если они касаются лично тебя.

– Об этом мы не раз говорили с Вашингтоном, – начал уверенно Джефферсон, но потом понял, что с Костюшко его тон чиновника и вице-президента будет звучать неискренне, фальшиво, и он с горечью заметил: – Хорошо, Тадеуш, откровенность за откровенность: всякий раз, когда я вспоминаю о том, что Господь справедлив, я дрожу за свою страну. Но, видимо, не пришло ещё время для решения этих вопросов.

Костюшко оценил искренний ответ друга и добавил также искренне:

– Да, именно не пришло. А значит, не пришло и моё. Мне кажется, что когда придёт время для подобных преобразований, то в вашей стране прольётся ещё немало крови. А я не хочу быть участником подобных событий. С меня уже достаточно того, что свершилось в Польше.

Джефферсон задумался над пророческими ело вами Костюшко, но у него был свой взгляд на предполагаемое развитие событий.

– Древо свободы должно время от времени орошаться кровью патриотов и тиранов. Это его естественное удобрение, – заявил он.

– А я не хочу больше пролития крови и быть участником новых войн, – жёстко сказал Костюшко. – С меня достаточно того, что я пережил на родине.

Джефферсон недоумённо посмотрел на Костюшко. Ему не понравилась эта жёсткость в голосе друга. Перед ним сидел уже не тот генерал, который вернулся год назад на свою вторую родину и которого все восторженно встречали как героя Отечества. Теперь Джефферсон по-другому воспринимал Костюшко. Он видел человека, перенёсшего тяжёлые жизненные испытания и, возможно, душевные страдания, которые ему, Джефферсону, не были известны и о которых он мог только догадываться.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил он, так как последние слова Костюшко его почему-то насторожили.

– Я, наверно, всё-таки уеду из Соединённых Штатов, – честно признался генерал. – Правда, ещё не решил окончательно. Есть у меня здесь кое-какие дела, – уклончиво пояснил он. – От их решения будут зависеть и мои дальнейшие действия и поступки.

– Поразительный вы человек! – воскликнул Джефферсон в восхищении. – Тринадцать лет назад вы имели всё, о чём другие могли только мечтать: солидную генеральскую пенсию, почёт и уважение армии и Конгресса, дружбу самого Вашингтона... И вдруг вы бросаете всё и отправляетесь куда-то в Европу и там всё приобретаете вновь: генеральский чин, славу у народа и уважение у монархов европейских государств.

– А также горечь поражения, плен... – добавил Костюшко.

– Теперь всё повторяется: вы по-прежнему состоятельны, вас как героя встречают в Соединённых Штатах, – не унимался вице-президент, – и вы опять собираетесь всё бросить?!

Костюшко задумался, и эта задумчивость понравилась Джефферсону: вдруг его слова упали на благодатную почву и убедили Костюшко остаться в Америке?

– Пока я ничего не решил. Поживу пока в Филадельфии, а там будет видно. – Костюшко встал, чтобы покинуть кабинет. Одёрнув мундир генерала американской армии, он добавил: – Тем более что средств у меня предостаточно: вместе с процентами за участие в войне от правительства Соединённых Штатов я получил около 19 000 долларов.

Джефферсон решил проводить Костюшко до самого выхода из здания Конгресса, и когда они пожимали на прощание друг другу руки, он подбросил Костюшко ещё одну «козырную карту»:

– Хочу вам напомнить, что даже сейчас с вашим авторитетом в Соединённых Штатах и героическим европейским прошлым у вас есть возможность сделать неплохую карьеру в правительстве Соединённых Штатов.

– Я буду иметь это в виду, – единственное, что мог ответить в этот момент Костюшко.

Среди торговых судов, стоящих у причала нью-йоркского порта, выделялся корабль под трёхцветным флагом Французской республики, вид которого был ещё непривычен для моряков. По трапу носильщики загружали в трюмы товар, матросы драили перед отплытием палубу, а за порядком на судне наблюдал вездесущий боцман. На этом корабле нашлась уютная каюта и для Костюшко. Капитан корабля с удовольствием согласился взять на борт такого известного генерала, тем более что тот не торговался и хорошо заплатил.

На следующий день после того, как Костюшко уже навсегда покинул американский берег, в кабинет Томаса Джефферсона зашёл нотариус, которые передал ему опечатанный сургучом толстый пакет. В пакете лежали 12 000 долларов и письмо от его друга Тадеуша Костюшко.

«Дорогой Томас! – писал чётким подчерком Тадеуш. – Простите, что не пришёл попрощаться с Вами. Я всё-таки решил вернуться в Европу, так как не вижу для себя смысла оставаться в Соединённых Штатах.

Я не сразу пришёл к такому выводу: целые год я прожил в Америке, надеясь на то, что смогу вжиться в новую жизнь, которой живёт народ это о страны. Но, видимо, я не такой, как все, не могу почивать на лаврах былой воинской славы и спокойно жить, имея генеральскую пенсию, кусок земли и уважение, с которым относятся здесь ко мне.

Поверьте, моё решение оставить все эти житейские блага пришло через бессонные ночи и дни раздумий. Но если я решил, то решений не меняю. Я получил письмо от своих друзей из Европы. Там зреют события большой важности, которые дают мне ещё одну надежду, что моя родина возродится в новом, обновлённом для неё образе. Я не могу быть в стороне от всего, что там сейчас происходит или будет происходить. Меня замучает совесть, и я не прощу себе до конца жизни, если при этом понадобится моя помощь, а я буду в это время далеко.

Надеюсь, Вы меня поймёте. Ведь Вы сами мне говорили когда-то: «Стремитесь всегда исполнить свой долг, и человечество оправдает вас даже там, где вы потерпите неудачу». Я уже потерпел одну неудачу, но долг свой ещё считаю невыполненным до конца.

И последнее: у меня есть ещё одна к Вам просьба. Вам передадут двенадцать тысяч долларов, которые я прошу направить на благие цели. По своему усмотрению на эти деньги окажите помощь негритянскому населению Соединённых Штатов. Ведь чернокожие солдаты так же, как и мы, сражались за независимость страны, в которой они сейчас живут и которая о них незаслуженно забыла[47]47
  На деньги Костюшко стараниями Томаса Джефферсона в 1826 году была открыта школа для негритянских детей.


[Закрыть].

Ваш друг Анджей Тадеуш Бонавентура Костюшко».

IX

частливая звезда Наполеона Бонапарта начала восходить с момента его прибытия в лагерь под Тулон, где республиканец генерал Карто безуспешно осаждал этот город. Тогда молодой двадцатичетырёхлетний офицер артиллерии Наполеон Бонапарт, разобравшись в сложившейся ситуации, предложил свой план взятия Тулона, за что был высмеян генералом Карто. Но не таков был этот рьяный артиллерист, чтобы просто так отступить даже в горячих спорах с самим генералом. После очередного такого спора жена генерала Карто сказала мужу: «Да дай же ты волю этому молодому человеку, он больше твоего смыслит, ведь он ничего не просит, а реляции ты составляешь сам, так слава всё-таки останется за тобой». Муж согласился с практичными доводами супруги, а Наполеон получил возможность показать, на что он способен.

Поделившись своими планами с народным представителем Гаспареном, который был в это врём а при армии Карто, Бонапарт получил свободу действий и в кратчайшие сроки овладел Тулоном, ата ковав его со стороны гавани.

Неприятель покинул Тулон, генерал Карто был отозван, а молодой офицер артиллерии стал молодым генералом армии. Как потом с благодарностью вспоминал сам Наполеон: «Гаспарен открыл мне дорогу».

Вторично звезда засверкала на небосклоне Наполеона 5 октября 1795 года во время мятежа роя листов в Париже против Конвента. Баррас предложил утвердить Конвенту генерала Наполеона Бонапарта своим помощником для командования войсками вместо арестованного генерала Мену. Данное предложение было утверждено специальным декретом, а генерал Бонапарт решительными действиями, применив артиллерию, картечью быстро расправился с восстанием роялистов. Конвент самораспустился, уступив полноту власти Директории, которая отблагодарила будущего императора Франции, назначив его главнокомандующим армией.

Наполеон был талантливым полководцем и хорошим психологом. Голодных и плохо одетых солдат своей армии он возбуждал эмоциональны ми призывами к победе в духе революционною времени. И эти солдаты, впитав в себя республиканские идеи и свою исключительность (ведь они солдаты первой республиканской армии!), одерживали в Италии одну победу за другой. Монтенотто, Лоди, Милан, Кастильоне, Арколе, Риволи – вот перечень побед армии, возглавляемой Наполеоном, который в течение месяца захватил весь север Италии с громким лозунгом: «Народы Италии! Французская армия идёт вам на помощь!..» Австрийский генералитет, воевавший по старинке, ничего не мог противопоставить молниеносным манёврам наполеоновской армии и проигрывал ей одно сражение за другим. В результате этих побед в северной Италии была создана Цизальпинская республика, которая стала первой союзницей революционной Франции.

Возвратившись в Париж, Наполеон Бонапарт стал очень популярен и, следовательно, опасен для правительства Директории. Поддержав идею Наполеона о завоевании Египта, 19 мая 1799 года его направляют во главе экспедиционного военного корпуса в эту жаркую страну, исключая влияние этого активного генерала на текущие события внутри страны. Директория рассчитывала, что этот баловень судьбы ещё не скоро появится во Франции, а также надеялась на случай, который сделает его возвращение невозможным. Однако во время недолгого отсутствия Бонапарта произошли события, благодаря которым он нашёл повод возвратиться в Париж, чтобы окончательно взять власть во Франции в свои руки.

Новая коалиция, в которую входили Россия, Австрия, Сардиния и Турция, сумела, благодаря русской армии под командованием Суворова, выбить французов из Италии. В стране росла инфляция, наступал кризис власти... Чтобы навести порядок в Париже и во Франции, восстановить боеспособность армии и успокоить народ, нужна была сильная рука и авторитет, которого у Директории уже не было.

Под предлогом спасения отечества и революции Бонапарт прибывает в Париж и организует переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 года). В результат! переворота Наполеон нашёл поддержку у большинства партий, так как всем надоела «демократия» породившая беспорядок в стране и анархию, которая охватила всю Францию. Наполеон Бонапарт став одним из трёх консулов, на деле взял всю власть в свои руки, покончив с «демократией» и духе революции.

X

остюшко сначала прибыл в Париж. В столице Франции он задержался недолго: шумный и большой город его утомлял. Костюшко уже хотелось тишины и покоя, поэтому по приглашению Питера Цельтнера он с удовольствием переехал жить в его дом в небольшую деревню Бервиль в 20 милях от Фонтенебло.

Питер Цельтнер не долго оставался в Швейцарии после своего бегства из революционной Франции Вернувшись в Париж через пару лет, он нашёл там свою судьбу в лице очаровательной француженки Анжелики, белокурой парижанки небольшого роста с курносым носиком. А уже через год Питер стал отцом и был почти счастлив. Однако для полного счастья ему не хватало его привычного окружения: солдат. Поэтому Питер подумывал о том, чтобы предложить свои услуги в армии Наполеона, но пока воздерживался от этого шага Умудрённый жизненным опытом, он занял выжидательную позицию: ещё слишком много были неясного в будущем Франции, самого Наполеона Бонапарта и его армии. К тому же воспоминания о штурме дворца в Тюильри ещё долго не давали ему спокойно заснуть, а сцены резни швейцарских гвардейцев не раз являлись Питеру в кошмарных снах.

К сожалению для Костюшко, он не застал в Париже Яна Домбровского. Бывший командир дивизии во главе польских легионов с мая 1797 года сражался в Италии под командованием того же генерала Бонапарта.

Профессиональные военные ценились всегда и везде. Когда Ян Домбровский встретился с Наполеоном и представился ему, корсиканец сразу понял, с кем имеет дело и чем этот польский генерал может быть ему полезен. Умело используя его патриотические чувства, Наполеон, играя роль приверженца республиканских идей, в пафосной форме нарисовал создание целой семьи республик, объединённых одним союзом.

– Смотрите, всё зависит от нас с вами, – картинно жестикулировал Бонапарт. – Сегодня мы имеем республику во Франции, завтра – в Италии, через год республикой может стать и Польша... Но для этого необходимо победить всех, кто выступит против нас.

Увлечённый идеей возрождения своей родины, Ян Домбровский активно начал рассылать призывы всем полякам, создавая польский легион в составе Итальянской армии.

Тогда же он направил письмо и Костюшко.

– А этот корсиканец далеко пойдёт, – высказал своё мнение Костюшко, прочитав в газете сообщение о создании временного правительства во главе трёх консулов: Бонапарта, Роже Дюко и Эмманюэля Сиейеса.

– Я думаю, что это просто конец Французской революции, – добавил Питер. – Бонапарт теперь возьмёт всё в свои руки, а эти двое, Дюко и Сиейес, у него просто для компании.

Костюшко верно оценивал политическую ситуацию во Франции: реально власть сосредоточилась в одних руках, и это были руки первого консула. Франция опять приняла монархическое правление за основу государственного устройства, от которого отказалась совсем недавно – не прошло и десяти лет. А сколько было пролито крови, сколько было изготовлено новых гильотин... Теперь от республики во Франции осталось одно только имя.

– Ну а ты что собираешься дальше делать? участливо спросил Костюшко своего друга молодости.

– Я? Подожду ещё немного, и если Наполеон сумеет навести порядок во Франции и в армии, то я найду в ней своё место, – неуверенно ответил Питер.

– Я думаю, что сумеет, – подтвердил Костюшко. – Волей провидения Наполеон оказался в нужном месте и в нужное время и с выгодой для себя использовал этот исторический момент.

– Да, как-то ему удалось совершить всё так быстро и без проблем, – удивляясь ходу истории, раз вил тему разговора Питер. – Всю власть в устав шей от революции стране он захватил без особых усилий.

– Но теперь эту власть Наполеону необходимо удержать и укрепить. А что может сравниться с таким способом укрепления своего авторитета в государстве, как победоносная война? – спросил Тадеуш и сам же с грустью ответил: – Практически ничего... За последние две тысячи лет мир не сильно изменился. Так что в ближайшее время, я думаю, ты без службы не останешься.

В 1800 году на волнах Средиземного моря появились русские боевые корабли, чем вызвали беспокойство со стороны Австрии и Англии. И если до этого момента отношения между Россией и этими странами были натянутыми, то весной 1800 года они испортились окончательно. В то же время по дипломатическим каналам началось сближение России и Франции, с которой ещё совсем недавно русские солдаты воевали в Италии. Мало того, нетерпеливый Павел I начал обсуждать планы совместного похода на Индию для завоевания новых территорий. В качестве же подтверждения своих твёрдых намерений ещё до подписания соответствующего соглашения с Наполеоном он приказал полкам донских казаков выступить в поход.

И неизвестно ещё, началась ли бы война 1812 года, состоялось ли бы величайшее в истории того времени сражение под Бородино с последующим сожжением Москвы, присоединила ли бы Англия к своим многочисленным колониям огромные территории далёкой Индии, десятилетиями выкачивая из неё несметные богатства, если бы этим планам Павла I суждено было сбыться. Но, видимо, не судьба.

11 марта 1801 года в России произошёл очередной переворот: император Павел I был предательски умерщвлён в Михайловском замке. Заговорщики, гвардейские офицеры, ворвались в покои российского императора и потребовали, чтобы он отрёкся от престола в пользу своего сына Александра. Павел I понимал в этот момент, что живым от этих наглецов и предателей ему в любом случае из этих покоев уже не выйти. Он решил не продлять минуты своей жизни, упрашивая палачей не убивать его, и категорически ответил отказом. Тогда один пьяный гвардеец стал душить его шарфом, а другой ударил в вист, тяжёлой табакеркой.

Сбылось предсказание инока Александре Невской лавры Авеля, которого в народе прозвали Вещим. Когда-то при встрече с императором Павлом I он предупредил его: «Коротко будет царствование твоё, и вижу я, грешный, лютый конец твои На Сафрония Иерусалимского от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей...»[48]48
  Монах Авель предсказал точную дату смерти Екатерине II, «предупредил» о времени и насильственно!! смерти Павла I, напророчил Александру I год сожжена и французами Москвы, смерть Николая I, определил копен царствования всей династии Романовых, описал в своей книге две мировые войны и «уточнил» конец света в 2892 году.


[Закрыть].

Возможно, перед смертью Павел I и вспомнил пророческие слова монаха и пожалел в какое-то мгновение о том, что отпустил в тот вечер свою охрану – караул конногвардейцев, присутствие которых могло сохранить ему жизнь.

Заговорщики попытались привести гвардейские полки к присяге новому императору Александру, но на слова офицеров: «Радуйтесь, братцы, тиран умер» солдаты отвечали: «Для нас он был не тиран, а отец». И только тогда, когда делегация из двух солдат была впущена в комнату для осмотра тела и подтверждения смерти Павла I, гвардия присягах ла его сыну.

Опираясь на руку обер-шталмейстера Муханова, бледная императрица Мария Фёдоровна подошла к комнате, где покоилось тело её мужа. Сын Александр и дочь Елизавета следовали за своей матерью в ожидании страшного мгновения, когда они увидят мёртвое тело своего венценосного отца.

Мария Фёдоровна не пролила ни слезинки, увидев тело мужа, не бросилась с рыданием на его ложе, не заламывала от горя руки и не голосила, как это принято в таких случаях среди русских женщин. Немка – она и в России немка. Думая о чём-то своём, она просто стояла с широко открытыми глазами и молчала. Но вдруг, повернувшись к Александру, уже вдовствующая императрица твёрдым голосом сказала ему по-русски: «Теперь поздравляю, ты император». Эта фраза прозвучала как обвинение, и сын резко повернулся к матери. Их взгляды встретились, и Александр, поняв истинный смысл только что произнесённой фразы, в волнении упал в обморок. Но на императрицу припадок сына не произвёл впечатления, и она без признаков волнения за его состояние спокойно взяла под руку Муханова и удалилась из страшной комнаты.

В первые дни гвардейцы-заговорщики чувствовали себя героями. Они открыто рассказывали о своих подвигах и представляли себя спасителями отечества. Но нашлись и такие офицеры, которые открыто осуждали их и называли цареубийцами, в результате чего произошло несколько дуэлей.

За офицерами, поднявшими руку на императора России, стоял человек, приближённый к семье Павла I, – граф фон Палён. Ни для кого уже не было тайной его участие в заговоре и последующем за ним убийстве коронованной особы. Русское высшее общество ещё находилось в состоянии шок» от случившегося, а граф-заговорщик оказался и ситуации, когда он, будучи при дворе, фактически пребывал почти в полной изоляции. С ним никто не желал общаться, просить совета или рекомендаций, как это происходило ещё совсем не давно, до кончины бедного Павла. Даже графиня Ливен, воспитательница великих княжон, способствующая возвышению фон Палена, однажды при встрече с ним открыто заявила: «Я не подаю руки цареубийцам».

Правда, сам граф фон Палён от такого отношения к себе не сильно переживал. Зная менталитет придворных российского двора, хорошо разбираясь в человеческой сущности, он был готов к такому повороту событий. Граф-заговорщик просто ждал, когда пройдёт время и всё понемногу забудется, придворные успокоятся и голоса возмущённы стихнут. А предполагаемое успешное правление молодого императора Александра подведёт многих недоброжелателей к мысли, что смерть его отца, может быть, была вовсе не злом, а, наоборот, благом для будущего России.

Невозможно дать однозначную оценку короткому правлению императора Павла I. Большая часть его жизни – это ожидание, когда освободится место на троне, а короткое время царствования – попытка показать себя, что он мог бы править не хуже, а, может быть, даже лучше своей покойной матери. Михаил Илларионович Кутузов, русский полководец и будущий победитель Наполеона Бонапарта, при разговоре с женой о смерти императора Павла I заявил: «Родная мать ему была мачехой, а судьба оказалась злей мачехи». Лучше и не скажешь.