Текст книги "Лабиринты свободы"

Автор книги: Юрий Устин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц)

– И на чём основаны ваши рекомендации? – опять напряглась Екатерина.

– Ещё Пётр Великий с прозорливостью усматривал пользу для России, если польская корона в саксонском дворе останется, – хитро намекнул Бестужев на значимость его предложения, которое могло быть принято во внимание императрицей в память о преобразователе и реформаторе Российского государства.

«Не зря я встретилась с ним, – подумала Екатерина после такой «консультации», – старик знает, что говорит, и смотрит далеко вперёд, не упуская своих выгод даже сейчас». Но вслух она сказала Бестужеву:

– Спасибо, Алексей Петрович. Мы с Паниным примем во внимание ваши доводы и посоветуемся, как нам поступать далее, но главное решение определит Совет.

Бестужев немного поморщился, услышав имя своего ученика, который занимал то место, на которое рассчитывал Бестужев после возвращения из ссылки и своей полной реабилитации. Но его ученик был умён и, главное, моложе Бестужева, а последним качеством тот похвастаться уже давно не мог. Поэтому Никита Панин, а не мудрый и опытный Бестужев стал канцлером и закрыл ему дорогу к вершине карьеры в государстве Российском.

На один из светских приёмов, которые устраивали Чарторыские для своих сторонников, были приглашены послы различных государств, в том числе России и Пруссии. Кайзерлинг и Бенуа с удовольствием приняли данное приглашение, так как это был хороший повод для открытой, а не тайной встречи, чтобы обменяться своими впечатлениями о происходящих событиях в мире. В данном же случае, в приятной обстановке с бокалом вина им представилась возможность выразить друг другу точки зрения своих государей и выработать единую политическую позицию в отношении Речи Посполитой.

– Наступает очень серьёзный момент, когда борьба за польский трон идёт к завершению. Вы не находите, что Чарторыские уже практически празднуют победу?

Этот вопрос от Кайзерлинга прусский посол ждал уже давно. И ответ им был загодя заготовлен и согласован с прусским королём:

– Полностью с вами согласен, – кивал Бенуа. – Получив поддержку большинства на сейме, они уже без особых сложностей продвинут на трон своего ставленника. А получив поддержку короля в своих будущих действиях, они получат неограниченную власть, которую уже частично имеют, устранив своих конкурентов штыками солдат наших же армий.

Кайзерлинг внимательно выслушал долгую речь коллеги и высказал главное, ради чего он завёл этот разговор с прусским послом:

– Императрица России Екатерина желает, чтобы на польском троне сидел поляк, которого она хорошо знает и которому доверяет.

– Вы можете назвать мне это имя. Я думаю, что мнение вашей императрицы полностью совпадает с мнением моего короля, – ответил второй заранее приготовленной фразой Бенуа.

– Литовский стольник Станислав Август Понятовский – вот тот, кто будет угоден на польском троне как моей императрице, так и вашему королю, – высказал наконец русский посол требование Екатерины II.

– Ваша императрица ещё раз демонстрирует свою политическую дальновидность. Скажу больше, король Пруссии уже послал Понятовскому орден Чёрного Орла. А этот орден жалуется только государям. Так что предлагаю выпить за будущего польского короля, от которого мы не будем ждать неприятных для нас неожиданностей, – подвёл итоги переговоров Бенуа.

Оба посла отрепетированно улыбнулись и подняли бокалы с вином, которые им угодливо наполнили стоящие рядом слуги. Как же они ошибались, эти опытные дипломаты и их государи, в своих прогнозах на будущее Речи Посполитой и спокойную службу в этом государстве!

После того, как Кайзерлинг и Бенуа тайно сообщили о волеизъявлении своих монархов Чарторыским, последним пришлось смирить свою гордыню и согласиться с желанием основных игроков на поле европейской политики. Тем более, что императрица России Екатерина II категорически высказалась за избрание королём Польши своего прежнего фаворита, связанного родословной с семейством Чарторыских. А с этим желанием «фамилия» не могла не согласиться.

Наверное, ещё не раз, собираясь на своём семейном «форуме», Чарторыские высказывали сожаление, что путь к короне Польши Станиславу Понятовскому когда-то открыли именно они, несколько лет назад направив в Россию тогда ещё молодого и неопытного аристократа, ставшего за короткое время опытным и осторожным политиком.

Известие об ожидаемой кончине польского короля Августа III всколыхнуло всю Европу. Кто теперь станет королём Польши? Этот вопрос, который волновал монархов всех европейских государств, уже был решён Екатериной II на Совете и согласован с Фридрихом II.

«Не смейтесь мне, – писала российская императрица Панину, – что я со стула вскочила, как получила известие о смерти короля Польского; король Прусский из-за стола вскочил, как услышал». И было из-за чего! Мысль об увеличении своих владений за счёт польских земель никогда не покидала короля Пруссии, а теперь при новом короле Польши эти мечты могли претвориться в реальность. Финансово опустошённый Семилетней войной Фридрих II больше не мог силой оружия прусской армии и своего полководческого таланта решать подобные вопросы на полях сражений. Стареющий, но не теряющий ясности мышления хитрый прусский монарх выбрал единственно правильный для себя путь, направленный на политический союз с Россией в поддержке её кандидата на польский престол. И, как оказалось в дальнейшем, он не проиграл, сделав такой политический реверанс в сторону когда-то враждебной ему России.

А Россия уже подтянула к границе с Речью Посполитой армию в 30 000 солдат и ещё 50 000 держала в полной боевой готовности. Так, на всякий случай.

На элекцию[9]9
  Процедура избрания короля.


[Закрыть] прибыло около пяти тысяч шляхты (ожидали, конечно, больше). После проведения принятой процедуры избрания депутатов сейм, на котором маршалом был литовский писарь Юзеф Сосновский, признал титул «императрицы всея России». Тогда же сейм определил и срок коронации на день 25 ноября, который совпал с днём именин той же императрицы. И наконец-то, после выполнения обычных в таких торжественных случаях формальностей, 7 сентября 1764 года произошло ЕДИНОГЛАСНОЕ избрание Станислава Августа Понятовского[10]10
  Станислав Понятовский имя Август приписал себе после коронации.


[Закрыть] на польский престол.

После того, как избрание Станислава Августа Понятовского королём и великим князем литовским стало свершившимся историческим фактом, часть депутатов сейма и магнатов, ранее недовольных его кандидатурой, включая и гетмана Броницкого, смирилась с данным событием и перешла на сторону Чарторыских. Однако, будучи в это время за границей, главный оппозиционер Чарторыских виленский воевода Радзивилл продолжал возмущаться вероломством «фамилии» и добивался понимания и помощи европейских дворов. Но европейские дворы приняли выжидательную позицию и почему-то скромно помалкивали.

Вся процедура коронации уже носила чисто формальный характер. Согласно постановлению конвокационного сейма осталось только возложить корону Болеслава Храброго на голову будущего короля, и это действие должно было совершиться в Варшаве. Станислав Понятовский всю процедуру коронации тоже воспринял как простую формальность. Он явился на коронацию не в панцире, как это было принято ранее, и даже не в польском костюме, а в иноземном, старонемецком одеянии. Произошёл конфуз, который усилился ещё и тем, что на голове бывшего литовского стольника, а ныне короля Польши не держалась корона из-за его пышных и густых волос.

– Что будем делать? – спросил при этом в замешательстве Юзеф Сосновский Михаила Чарторыского.

– Что делать, что делать?.. Да подложите в корону ваты и делу конец, – нервно ответил глава «фамилии» литовскому писарю.

Только после того, как подложили вату в корону Болеслава Храброго, процесс возложения короны на голову последнего короля в истории Речи Посполитой продолжился, и коронация получила своё логическое завершение. В этот день сбылись предсказания астролога[11]11
  Шведский астролог, который случайно попал в поместье Понятовских – Волчин, предсказал непосредственно при рождении сына князя Понятовского, что тот будет польским королём.


[Закрыть], про которого сам Станислав Август Понятовский в этот момент даже не вспомнил.

После избрания Станислава Августа Понятовского королём Польши Екатерина II с удовлетворением написала главному российскому куратору международных отношений Никите Панину: «Поздравляю вас с королём, которого мы сделали». И в этом заявлении российская императрица была без лицемерной маски: искренней, циничной и откровенной.

Последний король Польши Станислав Август Понятовский, обладая большими способностями от природы, развил их, получив приличное по тем временам образование. С молодых лет он пребывал при различных королевских особах европейских дворов, а благодаря путешествиям был знаком и поддерживал хорошие отношения с представителями известных всей Европе фамилий. Станислав Понятовский, тогда ещё молодой продолжатель известного старинного рода, изучил в совершенстве светские приличия и получил знания, которые помогли ему не только обрести корону. Долгое время с переменным успехом ему приходилось вертеться между великосветской шляхтой и российской императрицей Екатериной II, проводя политику, направленную на обретение государственной независимости своей страны.

В беседе с оппонентом Станислав Август Понятовский мог убедительно доказать свою правоту, показав здравый смысл действий и намерений. В обществе король был остроумен, представителен, полон обаяния и светского достоинства как наследник древнего шляхетского рода. Этим он покорял людей и подчинял их, вовлекая в свою, только ему известную и понятную политическую игру.

В то же время в решении некоторых государственных и политических вопросов Станислав Август Понятовский был осторожен и не поддавался эмоциям. Он прекрасно сознавал, что получить корону ему помогли, а удержать её на голове – это уже его задача. А сделать это гораздо сложнее: среди его противников всегда были желающие примерить её на себя. Поэтому в некоторых ситуациях королю необходимо было быть особенно предусмотрительным и дальновидным.

Возможно, по этой причине он был даже излишне осторожен и излишне предусмотрителен, а под чьим-то отрицательным или положительным воздействием у него быстро менялось настроение. Также быстро король менял свои решения, склоняясь перед чьей-то волей, которая была более сильной, чем у него. Довольно часто Станислав Август Понятовский без особого сопротивления принимал и чужие условия, хотя такое поведение можно было расценить как лишь временное отступление от своих целей под воздействием каких-то вновь возникших обстоятельств или как дипломатический ход, который необходимо было сделать именно в этот исторический момент. Будучи королём около тридцати лет, он всё время находился между двумя жерновами: российской империей в лице Екатерины II, «сделавшей» его королём, и оппозицией, жаждавшей его свержения. Но и российская императрица могла «изъять» у Понятовского корону, если бы он не был послушным орудием в её руках.

При этом Станислав Понятовский любыми путями пытался сделать Речь Посполитую самостоятельным и независимым государством и был готов согласиться даже на ограничение своей королевской власти ради достижения этой цели. А для этого необходимо было принять конституцию и установить форму государственного правления в виде конституционной монархии. Но главным препятствием в развитии страны оставалось Liberum veto, закон, благодаря которому вольнолюбивая шляхта превращала сейм в собрание анархистов.

Последний в истории Речи Посполитой король избрал путь выжидания. Такая политическая стратегия была вынужденной, но не пассивной. Он подбирал» нужных ему людей, определял своих сторонников на государственные должности, помогал им получить место депутата в сейме, добивался от того же сейма выделения денег на экономическое развитие страны и готовил кадры для новой армии Речи Посполитой. Эта армия рано или поздно должна будет противостоять тем силам, которым не понравится тот факт, что государство, королём которого был Станислав Август Понятовский, станет самостоятельным, сильным и, следовательно, независимым.

IX

о прибытии в Варшаву Тадеуш Костюшко в первую ночь остановился на постоялом дворе на окраине города. За ночлег здесь брали немного, да на что ещё он мог рассчитывать при своих-то деньгах.

Рано утром, заплатив хозяину за ночлег и за корм для лошади, Тадеуш направился на ближайший рынок, где, долго не торгуясь, продал свою лошадку какому-то цыгану. Оставшись без лошади только с одним баулом, в котором лежали его вещи, Тадеуш долго бродил по городу, с удивлением наблюдая за его шумной жизнью. Двухэтажные каменные дома казались ему, жителю деревни, монументальными сооружениями, а возле трёхэтажных построек он останавливался на несколько минут, всматриваясь в окна, размышляя о том, каким образом можно выстроить такие здания и сколько нужно для этого денег и людей.

Костюшко удивляло всё в Варшаве: и большое количество добротных каменных домов, карет и людей, суетливо куда-то спешащих, и немалое количество нищих и попрошаек, протягивающих за подаянием свои грязные руки.

«Господи, и где мне среди такого количества народа найти Юзефа Сосновского?!» – думал Тадеуш, глядя вслед очередной карете с гербом какого-то магната в сопровождении нескольких конных польских улан.

Предполагая, что такой человек, как Юзеф Сосновский, должен жить где-то в центре города, Костюшко направился в сторону королевского замка, спрашивая по пути дорогу у прохожих. Ходить пришлось не так долго: дом Юзефа Сосновского ему указал какой-то шляхтич, к которому обратился Тадеуш, когда тот садился в карету.

Наконец Тадеуш добрался до цели и молоточком ударил в ворота, извещая служку, что к Юзефу Сосновскому прибыл гость, и сразу же за высоким забором громко залаяла собака. Служка немедленно открыл смотровое окошко, как будто сидел и ждал этого стука.

– Что пан желает? – спросил служка, внимательно осматривая через маленькое окошко молодого человека в скромной одежде деревенского шляхтича с баулом через плечо.

Тадеуш поставил баул на землю, выпрямил спину и спросил немного охрипшим от волнения голосом:

– Здесь живёт пан Юзеф Сосновский?

– Да, здесь. А что пану надо? – последовал встречный вопрос.

Голос совсем не хотел выполнять свою функцию, и язык от волнения превратился в неповоротливое полено.

– Если пан Юзеф Сосновский дома, то передайте ему, что Тадеуш Бонавентура Костюшко просит принять его, – наконец-то смог проговорить молодой человек.

Служка ещё раз критически осмотрел юношу. Окошко закрылось, и Костюшко услышал удаляющиеся шаги. Прошло несколько минут томительного ожидания, и калитка в воротах отворилась, и какой-то шляхтич лет 35 с саблей на боку предложил Тадеушу следовать за ним. Служка же, поклонившись проходившему мимо него Костюшко, остался на своём месте у ворот.

Тадеуша ввели в просторную комнату на втором этаже дома. Комната представилась Костюшко настолько большой, что её площадь могла сравниться с площадью всего дома Костюшко в Сехновичах. У одной из стен комнаты стоял массивный дубовый шкаф, наполненный книгами в толстых переплётах. Напротив дубового шкафа стоял такой же массивный стол с двумя креслами, между которыми втиснулся небольшой в восточном стиле столик. На нём возвышалась бутылка вина с двумя серебряными кубками, лежала жареная индейка на большом блюде, а на красивой вазе была уложена гора фруктов.

Тадеуш, оробев от окружающей его обстановки, стал искать глазами самого хозяина, плохо представляя, как он вообще выглядит. Внезапно дверь напротив Костюшко отворилась, и быстрым шагом в комнату вошёл среднего роста мужчина с лихо закрученными усами, лет около 45.

– Ну, здравствуй, Тадеуш! – мужчина раскрыл объятия, обхватил Костюшко за плечи и прижал к себе. Потом, оттолкнув его немного от себя, внимательно осмотрел оробевшего от такого приёма молодого человека.

– А ведь похож, чертяка, похож на отца. Я таким его в молодости и помню. Ну, садись, садись, чего стоим, как чужие, – Сосновский (а это был именно он) подтолкнул Тадеуша к креслу и чуть ли не насильно усадил его.

– Здравствуйте, пан Юзеф. А я вот к вам по делу, – еле смог проговорить молодой человек в ответ на слова хозяина дома, достал письмо матери и протянул ему.

Сосновский взял письмо, вскрыл его и бегло почитал. Потом он опять внимательно посмотрел на юношу, затем на лежащий рядом баул с вещами. Сосновский глубоко вздохнул, небрежно махнул рукой, и слуга тут же налил в кубки вина.

– О делах потом. Давай выпьем, помянем твоего отца, царствие ему небесное. Хороший был у меня товарищ в молодости. Жаль, что всё так получилось, – проговорил с грустью Сосновский, поднял кубок, сделал несколько больших глотков и стал закусывать крупным яблоком.

Тадеуш тоже выпил вино и вскоре почувствовал, как в голове немного зашумело. Он быстро стал утолять голод, проглатывая большие куски мяса, не обращая внимания, что сам хозяин дома почти ничего не ест. Пока Тадеуш закусывал, Сосновский, сидя напротив, внимательно всматривался в него. Опытный царедворец, общающийся каждый день со многими людьми, он быстро сообразил по его внешнему виду, что собой представляет этот молодой человек. Перед ним сидел типичный представитель мелкопоместной шляхты, который впервые оказался в большом европейском городе, прибыв сюда из сельской местности.

Внезапно Юзеф Сосновский перестал жевать, задумался на пару секунд и спросил:

– Я так понял, что тебе в чём-то нужна моя помощь?

Тадеуш также перестал жевать, от волнения засопел и произнёс, еле ворочая языком с непережёванной пищей:

– Нужна. Мне бы на службу устроиться к кому-нибудь... – И Костюшко с надеждой посмотрел на своего будущего покровителя. – Или на службу в армию.

– Я слышал, что тебя отец отправлял в школу, что в Любешове? – продолжал выпытывать Сосновский у Костюшко, быстро размышляя, куда бы его пристроить.

– Так, пан Юзеф. Пять лет я проучился там со старшим братом Иосифом, – ответил Тадеуш. Голос его стал более послушным, а тон увереннее.

– И как ты там учился, что изучал, каких успехов достиг в этой школе? – опять задал вопрос Сосновский.

– Да много чего: математику, историю, латинский и французский язык.

Сосновский резко встал, отодвинул кресло и подошёл к книжному шкафу. Постояв минуту возле него, он снял с верхней полки какую-то книгу, поднёс её к Тадеушу, хитро прищурился и предложил:

– Ну-ка прочти первую страницу.

Тадеуш осторожно взял протянутую ему книгу и открыл её. Книга была старая и тяжёлая с текстом на латинском языке. Юноша сразу освоился со шрифтом текста и стал практически без запинки читать, пока Сосновский, с удивлением глядя на него, не остановил чтение:

– Довольно. А я смотрю, ты малый не дурак. Хорошие учителя, видимо, были в Любешове. Так ты говоришь, что и в математике ты разбираешься?

Тадеуш, слегка захмелев от выпитого на голодный желудок вина, искренне возмутился:

– Я был лучшим учеником в классе, пан Юзеф.

Сосновский встал с кресла и, заложив руки за спину, подошёл к окну. О чём-то размышляя, он простоял так пару минут, потом развернулся и сел на своё место.

– Значит так, не пойдёшь ты ни на какую службу, – коротко сказал Сосновский.

Тадеуш сразу протрезвел от неожиданной фразы хозяина и привстал с кресла. Но Сосновский положил ему свою тяжёлую руку на плечо и усадил на место.

– Будешь учиться в Рыцарской школе, – продолжал говорить Сосновский. – Там учатся сейчас дети известнейших в Речи Посполитой фамилий.

Тадеуш снова обрёл дар речи.

– Да как же я туда попаду?

– А это уже не твоя забота, – ответил ему литовский магнат. – Януш! – позвал он слугу, который привёл к нему Тадеуша. – Возьми этого молодца и отведи его переодеться. Завтра мы поедем на приём к начальнику школы. А это и это, – Сосновский показал рукой на лежащий на полу баул и на одежду, в которую был одет Тадеуш, – отдай слугам на кухню. Они пусть решат сами, что с этим делать.

На этом аудиенция у Юзефа Сосновского была закончена. Тадеуш, ещё плохо соображающий, что здесь только что решилась его судьба, взял под мышки свой баул и послушно пошёл за Янушем.

После того, как 7 ноября 1764 года произошло избрание Понятовского, сейм возложил на него обязанность основать Рыцарскую школу, уважать народные правами привилегии, а также утвердить постановления конвокационного сейма.

По задумкам и по планам короля Станислава Понятовского и других прогрессивных его сторонников выпускники Рыцарской школы должны были посвятить свою жизнь служению Отечеству на военном поприще, занимая офицерские должности в армии Речи Посполитой. Предполагалось, что эти молодые люди, являясь лучшими представителями нового поколения и гордостью нации, смогут слупить не только в армии. Государственный аппарат также нуждался в обновлении, а выпускники Рыцарской школы могли бы с честью занимать важные государственные должности. Рыцарская школа а Варшаве по своей сути являлась кузницей новых кадров для нового современного по тем временам государства.

По окончании учёбы кадеты должны были получить отменное образование, включая знание нескольких иностранных языков, математики, истории, теологии, физики, государственного устройства различных стран и так далее. Преподавать в Рыцарской школе приглашали лучших педагогов и специалистов не только из Речи Посполитой, но и из других европейских стран.

Именно в эту, только что основанную вновь избранным королём Рыцарскую школу и прибыл Тадеуш Бонавентура Костюшко следующим утром в сопровождении самого Юзефа Сосновского. Будучи приближённым к семье Чарторыских, он без долгих проволочек устроил Костюшко в эту школу, и совершенно новая жизнь в качестве кадета школы для Тадеуша началась.

Костюшко ещё не верил в то, что он так быстро определился с местом в Варшаве. Да ещё с каким! Всё произошло так стремительно, что только утром, проснувшись в хорошо обставленной комнате, Тадеуш начал понимать реальность новой жизни. Ещё два дня назад он был простым сыном обедневшего шляхтича, проживая в деревенском доме за счёт ведения собственного подсобного хозяйства и труда нескольких крепостных крестьянских семей. А сегодня он уже был кадетом Рыцарской школы, а его покровителем стал известный в Речи Посполитой магнат. Он принимал активное участие в работе сейма, был человеком, который каждый день видит короля Польши, занимаясь оформлением различных документов, имеющих государственную значимость. Для Тадеуша Костюшко, провинциального юноши из какой-то деревни, Юзеф Сосновский стал добрым ангелом, который определил для молодого человека его дальнейшую судьбу.

Продолжая лежать в постели, Тадеуш стал вспоминать события вчерашнего дня. Следующим утром, после того как Тадеуш в первый раз переступил порог дома Юзефа Сосновского, будущего кадета приодели в новый костюм и переобули в новые сапоги. После плотного завтрака хозяин дома посадил в карету рядом с собой Костюшко и направился с ним в Казимировский дворец, где размещалась Рыцарская школа[12]12
  Ныне ректорат Варшавского университета.


[Закрыть]. Переговорив с кем-то за закрытыми массивными дверями одного из многочисленных кабинетов (Тадеуш остался в коридоре, в волнении ожидая решения своей судьбы), Сосновский, широко улыбаясь, вышел через полчаса в сопровождении самого князя Адама Казимира Чарторыского, коменданта этого знаменитого учебного заведения.

– Ну вот и всё. Поздравляю! С сегодняшнего дня ты – кадет этой школы, – громко провозгласил Сосновский и ободряюще хлопнул Тадеуша по плечу. – Быть в её стенах и хорошо учиться – почётная привилегия и обязанность тех, кто попал сюда, – назидательно пояснил он молодому шляхтичу. Потом хитро прищурился и добавил, высоко подняв указательный палец куда-то вверх: – А попасть учиться в эту школу желали бы многие.

– Не знаю, как и благодарить вас, пан Юзеф, – начал было свою речь Костюшко, но Сосновский не дал ему возможности говорить дальше, а обратился к коменданту школы:

– Ну так я оставляю вам этого молодого человека, – просящим тоном обратился он к родственнику короля. – Надеюсь, что он здесь быстро освоится и в будущем станет достойным кадетом и офицером, – Сосновский внимательно посмотрел на своего протеже. – Даже несмотря на то, что юноша, ваша светлость, приехал в Варшаву впервые.

Князь всё понимал и кивал головой в знак согласия, одновременно критически рассматривая Костюшко с ног до головы. Он не мог отказать начальнику штаба литовского войска[13]13
  Сосновский, будучи писарем Великого княжества Литовского, занимал военную должность начальника штаба литовского войска.


[Закрыть] и прекрасно понимал, что этот шляхтёнок никогда бы не попал сюда просто по одному своему желанию. Но раз Юзеф Сосновский ручается, что из-за этого юноши не будет проблем... Кроме всего прочего, если он уже имеет определённый уровень знаний и подготовки, то почему бы не зачислить этого молодого человека в кадеты. Ну а смогут ли ходить по одним коридорам и учиться в одном классе сын известного магната Казимир Сапега и этот Костюшко, время покажет.

Сосновский откланялся на прощание Адаму Казимиру Чарторыскому, потрепал по плечу Тадеуша и пошёл стремительным шагом по гулкому коридору вечно спешащего по государственным делам человека.

В тот же день Тадеуша Костюшко определили в класс, где он будет в дальнейшем учиться, и поселили в комнату, где уже жил Иосиф Орловский, один из вновь поступивших кадетов. И теперь Тадеуш смотрел в потолок этой комнаты, и вновь и вновь чувства радости и счастья от всего, что произошло с ним в эти дни, переполняли его разум, который ещё не совсем воспринимал реальность происходящего.

Тадеуш Костюшко быстро привык к своей новой жизни и увлечённо занимался, впитывая новые знания. Он проживал в одной комнате с Иосифом Орловским, с которым в последнее время близко сошёлся, помогая ему решать математические задачи и обсуждая простые житейские вопросы. Иосиф, так же как и Костюшко, не мог похвастаться древностью своего рода или богатым поместьем. Однако его отец долгое время служил у Михаила Чарторыского. Через ходатайство последнего, учитывая заслуги отца за прошлые годы, Иосиф Орловский попал на личное собеседование с начальником Рыцарской школы. После непродолжительной беседы молодой, хоть и не знатный шляхтич был зачислен в списки счастливчиков, перед которыми открывались хорошие перспективы для военной карьеры в армии Речи Посполитой.

Каждый прожитый в Рыцарской школе новый день приносил Костюшко новые впечатления, новые встречи и знакомства, которые не всегда были ему приятны. Конфликтные ситуации всё-таки иногда возникали между кадетами школы. Да иначе и быть не могло: по уставу школы все кадеты были на одинаковом положении. Но молодые горячие головы, разные уровни происхождения и воспитания иногда создавали между молодыми людьми ситуации, когда они готовы были хвататься за сабли и рубиться между собой до смерти на дуэли, защищая свою честь шляхтича. С одной стороны, если бы о такой дуэли узнал начальник привилегированной школы, то оба участника дуэли подлежали бы отчислению. С другой стороны, отказ от дуэли кадеты считали за трусость, и уклонившийся от защиты своей чести мог оказаться в роли презираемого своими бывшими товарищами.

В один из осенних дней Костюшко шёл с Орловским по длинному коридору здания школы, направляясь в библиотеку. Навстречу им двигалась компания кадетов из трёх человек, одним из которых был Казимир Сапега. Проходя мимо Костюшко, Сапега грубо толкнул его, задев плечом.

От неожиданного толчка Костюшко выронил учебник по французскому языку, который нёс в руке, и нагнулся его поднять. Неожиданно над собой он услышал голос Сапеги и слова, от которых кровь прилила к лицу Тадеуша.

– Смотреть надо перед собой, а не в учебник, – тихо прошипел Сапега, но эту фразу услышали не только Костюшко и его друг, но и стоящие рядом с Сапегой кадеты.

Резко выпрямившись и посмотрев на обидчика, Костюшко ответил:

– Если вас устроит, то сегодня вечером на пустыре возле монастыря. Если сможете, то возьмите секундантов.

Это был вызов. Причём Сапега не ожидал такой резкости и прямоты от этого Костюшко, который только пару месяцев назад приехал, по словам секретаря школы, из какой-то провинции.

«Ну что же, проучу шляхтёнка. Пусть будет ему наука на будущее, как связываться с магнатами. Каждый должен знать своё место», – подумал Сапега-младший, но вслух ничего не сказал, а только кивнул Тадеушу в знак согласия.

Вечером того же дня пошёл мелкий осенний, дождь. Костюшко вместе с Иосифом Орловским, набросив на плечи плащи, подходили к назначенному месту, где их уже ожидал Казимир Сапега. Рядом с ним стояли те же два кадета, которые были свидетелями возникшего конфликта. Больше никого вокруг не было видно, что способствовало сохранению тайны о происходящей дуэли от посторонних любопытных глаз, и это было на руку дуэлянтам и их секундантам.

По правилам, установленным самими кадетами Рыцарской школы, поединки подобного рода проходили на шпагах до первой крови. При даже лёгком ранении одного из дерущихся дуэль немедленно прекращалась, и обе стороны считались удовлетворёнными, а честь защищённой. Все участники таких дуэлей понимали, что может произойти если ранение окажется тяжёлым или, не дай Бог смертельным. В лучшем случае последует исключение из Рыцарской школы, в худшем – королевский суд.

Если бы Тадеушу Костюшко пришлось участвовать в подобном поединке ранее, то он наверняка был бы поражён соперником. Но к моменту этой дуэли он шёл на встречу со своим обидчиком более уверенным в своих силах. Кроме плановых занятий по фехтованию на шпагах, которые проводил в Рыцарской школе один из опытных фехтовальщиков Франции, Костюшко брал дополнительные уроки по овладению этим холодным оружием у одного из шляхтичей и за это короткое время сумел добиться неплохих результатов. Этого учителя Тадеушу предоставил по его же пожеланию из своей личной охраны Сосновский. Причём Юзеф Сосновский сделал это с радостью, так как уже в этой просьбе молодого человека он увидел его стремление достичь максимального результата не только в изучении различных предметов и чтении книг.

– Настоящий шляхтич должен быть рыцарем как в душе, так и в своих действиях, – сказал Костюшко его покровитель, когда тот изложил ему свою просьбу.

И теперь Костюшко решительно шёл на встречу со своим обидчиком, хотя внутри всё-таки сидел холодок того страха, который испытывает любой человек, совершающий впервые в своей жизни какой-то значимый поступок: первое свидание и первый поцелуй, первый бой и первая дуэль.

Подойдя поближе к Сапеге и его секундантам, Костюшко кивком головы выразил готовность приступить к дуэли. Оба соперника сбросили плащи, обнажили шпаги и стали в стойку, готовые начать поединок. За это время никто не произнёс ни слова: ни дуэлянты, ни их секунданты. Все находились в ожидании разрешения конфликта.