Текст книги "Лабиринты свободы"

Автор книги: Юрий Устин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)

– Дочка, опомнись! Подумай о матери... И вообще завтра он уезжает в Варшаву, и я надеюсь, что ты не скоро с ним увидишься.

– Я уеду вместе с ним, – заявила вдруг Людовика, перебивая отца, и сама испугалась своих слов. Ведь тем самым она давала ему понять, что готова пойти на любые крайности ради своей любви. Однако в душе девушка сама ещё не была уверена, готова ли она поменять спокойную и роскошную жизнь дочери магната на неопределённое будущее с польским офицером.

– Что ты сказала? Ты кому перечишь, глупая? Отцу? – Сосновский начал повышать голос, но взял себя в руки и опять заговорил тоном отцовских наставлений. – Да, он умён. Но таких умных полно в Европе. А лучшие фамилии Великого княжества Литовского и Польши сочтут за честь породниться с нами.

Не дослушав отца, Людовика выскочила из кабинета и бегом возвратилась в свою комнату. Там, бросившись на широкую и мягкую кровать, она горько рыдала, дав волю своим чувствам, и вскоре заснула с мыслями о своей несчастной судьбе.

Разбудил её тихий стук в дверь комнаты. Не понимая спросонья, где она и почему лежит в одежде на кровати, Людовика подняла голову и прислушалась. В окне в сумерках виднелись очертания деревьев большого сада, и в её комнате царил полумрак. Стук повторился, и Людовика в мгновение всё вспомнила: и разговор с отцом, и своё возмущение его деспотизмом и непониманием её чувств.

Быстро соскочив с постели, девушка подошла к двери и тихо спросила:

– Кто там?

– Это я, панночка, Януш, – услышала Людовика голос самого старого в этом доме слуги. Он так давно служил в доме её родителей, что практически никто уже не мог точно сказать, сколько ему лет и откуда он взялся. Только Юзеф Сосновский смог бы рассказать историю этого старика, который служил молодым оруженосцем ещё его отцу. В одном из сражений, которое победоносно завершил с турками Ян Собесский, Януш спас Сосновскому-старшему жизнь, и с тех пор он жил на определённых льготных, по мнению других слуг, условиях.

– Чего тебе надо? – тихим, заговорщицким тоном спросила Людовика старика.

– Вам письмо от пана Тадеуша, – также тихо, говоря в замочную скважину двери, сообщил Януш.

Людовика осторожно открыла дверь, которая почему-то очень громко, как ей показалось, вдруг заскрипела. Януш стоял возле самой двери и держал в руке лист бумаги. Людовика выглянула в коридор: никого, кроме Януша, там не было. Тогда она взяла у слуги письмо и, поднеся его к окну, принялась читать.

Письмо было очень коротким: Тадеуш предлагал любимой в полночь выйти за ворота с самыми необходимыми вещами, где он будет ждать её с крытой повозкой, и бежать с ним.

– Подожди меня здесь. Я напишу ответ пану Тадеушу, и ты его отнесёшь ему, – тоном хозяйки приказала Янушу Людовика и быстро подошла к столу, где лежали перо и бумага. Написав дрожащей рукой своё согласие на побег, Людовика передала его Янушу и после его ухода начала лихорадочно собирать вещи.

Было уже около полуночи, когда Тадеуш Костюшко ожидал свою возлюбленную возле въездных ворот дома, где ещё не так давно ему были все рады. Рядом с ним, мирно жуя траву под старым вязом, стояла лошадь, запряжённая в крытую повозку, которую подготовил Костюшко без особого труда. Всё проходило слишком хорошо и гладко для столь рискованного и опасного мероприятия, что Тадеуша немного волновало. Но больше его тревожил вопрос, сдержит ли своё слово Людовика? Не отступится ли она в последний момент от своего намерения бежать вместе с ним? А тут ещё полная луна-предательница выглянула из-за туч, освещая окрестности, которые ещё недавно были закрыты темнотой ночи. Она никак не входила в планы Костюшко.

Шум приближающихся шагов и тяжёлое дыхание Людовики, несущей увесистый баул с вещами, прервал его размышления, и он поспешил ей на помощь. Но дальше всё произошло совсем не так, как ожидали беглецы, а примерно так, как и предполагал Станислав Август Понятовский. Тайное похищение Людовики было «раскрыто дальновидным паном Сосновским». Как только Костюшко встретил под лунным светом свою возлюбленную и взял у неё тяжёлый баул, неизвестно откуда на него налетели гайдуки хозяина дома и повалили на землю. Уже через минуту Костюшко лежал на земле лицом вниз со связанными руками, а Людовика стояла рядом с широко открытыми от ужаса глазами. Она молчала, прикрыв ладонью рот, чтобы не закричать, и ничего не могла сделать, чтобы прекратить это унижение дорогого ей человека. Гайдуки же распалили факелы, и прямо из темноты показался сам Юзеф Сосновский.

– Ну что, пан Тадеуш? Этому тебя научили в Европе – молодых паненок из дому воровать? – обратился он к лежащему Костюшко. – Поднимите его, – приказал он гайдукам. – А ты знаешь, что по закону Великого княжества Литовского за то, что ты сегодня хотел совершить с моей дочерью, королевский суд присудит тебе смертную казнь? – продолжал отчитывать Сосновский Тадеуша. – Благодари Нога, что твой отец был моим другом, иначе ты бы живым отсюда не ушёл.

Костюшко молчал, опустив низко голову, переживая своё унижение и состояние беспомощности. Он не жалел о том, что собирался совершить, но терзался от мысли, что ничего из этой авантюрной затеи с побегом не получилось. Теперь его любимая Людовика видит его в состоянии пленника, а это положение ранило самолюбие шляхтича, офицера и просто гордого человека.

Сосновский повернулся к дочери, чтобы высказать ей своё отцовское порицание, но так ничего и не смог ей сказать, увидев при свете факелов её лицо. Он понял, что Людовика переживала в этот момент. Она стояла перед ним и горько рыдала, размазывая по щекам слёзы. И тогда Сосновский с благодарностью вспомнил короля и своё обещание отпустить Тадеуша. В противном случае его дочь никогда не простила бы отцу казни Костюшко. А королевский суд полностью был бы на стороне опозоренного отца.

Сосновский опять повернулся к Тадеушу. Подойдя к нему вплотную, он тихо произнёс:

– Убирайся, пока цел. Уезжай назад в Европу или куда подальше, а в Польше, а тем более при дворе польского короля, даже духа твоего не будет, пока я жив.

– А вы подумали, что будет с Людовикой? Помигаете, что она вам будет благодарна за то, что вы сейчас творите? – попытался Костюшко ещё раз что-то сказать в свою защиту и в защиту Людовики.

– Не тебе, пся крев, указывать, как мне поступать и что делать, – не сказал, прошипел Сосновский на ухо пленнику. – Развяжите его, – приказал он слугам, – дайте ему коня, верните вещи и... пусть убирается.

Совершив такой благородный жест, Юзеф Сосновский опять подошёл к дочери и, обняв её за плечи, повёл в сторону дома. Людовика не сопротивлялась и покорно пошла с отцом. Только на мгновение она обернулась в сторону Костюшко, как будто хотела что-то ему сказать, но ничего так и не сказала, а только неловко махнула на прощание рукой.

Гайдуки развязали Костюшко, вернули ему вещи и посадили на коня, отвязав его от повозки. Кто-то из них громко свистнул, кто-то ударил лошадь плетью, и через минуту конь уже нёс своего всадника по ночной дороге. Опозоренный и униженный, Тадеуш возвращался домой, чтобы спокойно осмыслить произошедшее и решить, как ему жить дальше.

XVII

адеуш прискакал в Сехновичи на рассвете. Все ещё спали, когда он начал громко и настойчиво стучать в двери своего родного дома. Из домика для слуг первым выбежал Томаш и подошёл к Тадеушу, ожидая его указаний. Но тот продолжал молотить кулаком по входной двери, пока перепуганный и сонный Иосиф не появился перед ним в нижнем белье.

– Это ты? Что случилось? – только и успел спросить старший брат.

Ничего не объясняя, Тадеуш вошёл в дом и сел за большой обеденный стол в гостиной.

– Беда, брат. Выручай, дай мне другого коня и Томаша для сопровождения, а я тебе, как устроюсь на новом месте, всё верну стократ, – только и смог сказать Тадеуш, едва отдышавшись после ночных приключений.

Набросив на плечи большой платок, рядом с мужем стояла сонная невестка. Она испуганно смотрела то на мужа, то на грязного от дорожной пыли его брата.

– Ну чего стоишь? Принеси выпить и поесть, – набросился на жену Иосиф. – Видишь, плохо человеку.

Мария быстро убежала хлопотать на кухню, а Иосиф присел рядом с братом. Он видел перед собой не гордого и успешного в жизни офицера, а раздавленного каким-то тяжёлым горем человека. В грубой, непривычной к сентиментальным чувствам душе Иосифа вдруг проснулась жалость и зашевелилось неизвестное ему ранее чувство сострадания.

– Ну, давай рассказывай, что случилось? – участливо поинтересовался старший брат у младшего, с тяжестью проглотив подступивший к горлу комок.

И Тадеуш, положив голову на руки, рассказал без утайки о своей неудачной попытке похищения Людовики. Поведал он брату и о непонятной милости Юзефа Сосновского, проявленной им в отношении злоумышленника после того, как он был изобличён и пойман.

Первый раз в жизни братья душевно проговорили несколько часов, запивая горькие мысли такой же горькой выпивкой. Они вспоминали своё детство, свою добрую мать и, в отличие от неё, жёсткого в общении с матерью и детьми отца. Братья, окончательно опьянев от большого количества выпитого, то громко стучали кулаками по столу, что-то с хрипотой в голосе доказывая друг другу, то через минуту уже целовались и обнимались, прося друг у друга прощение.

Рано утром следующего дня со двора поместья выехала повозка, запряжённая одной лошадью. В повозке сидел, задумавшись о своей злополучной судьбе, ещё не совсем трезвый после попойки Тадеуш Костюшко, а за кучера был Томаш, которого «передал» в услужение младшему брату Иосиф Костюшко. Кроме этого Иосиф так расщедрился, что ссудил Тадеушу небольшую сумму денег, чтобы ему хватило добраться до границы и на первое время его будущей жизни во Франции. Именно туда решил вернуться Тадеуш Костюшко, где он прожил несколько лет счастливой молодости. Именно там у него остались друзья, дружба которых была проверена годами совместной учёбы, весёлых пирушек и опасных дуэлей.

Томаш, довольный своим новым положением слуги при Тадеуше Костюшко, радостно и с каким-то озорством покрикивал на лошадь, если она сбавляла темп движения. Его новый хозяин не велел задерживаться и почему-то очень куда-то торопился. Но Томаша не волновал вопрос: зачем и куда. Главное для него – это смена обстановки и возможность покинуть поместье и его прежнего хозяина, который изрядно надоел Томашу своим ворчанием и придирками. А вот новый хозяин, пан Тадеуш, с самого начала понравился ему, и поэтому Томаш не задумывался сейчас о своём будущем, а поторапливал лошадь, чтобы до наступления темноты доехать до какого-нибудь постоялого двора.

Прибыв в Варшаву, Тадеуш сразу направился к своему давнему знакомому Казимиру Сапеге. К этому времени он уже являлся магистром варшавского ордена вольных каменщиков и был признанным руководителем и лидером всего масонского движения в Речи Посполитой.

«Главный масон Польши», пользуясь своим авторитетом и связями в Департаменте иностранных дел, быстро оформил все необходимые документы для Костюшко и его слуги для выезда за пределы Речи Посполитой. Уже через два дня после описываемых событий путешественники покинули Варшаву в почтовой карете, направлявшейся в сторону Германии. Конечной же их целью всё-таки была Франция.

После недолгого пребывания на родине Тадеуш Костюшко уже не в компании молодых выпускников Рыцарской школы, а один со своим верным слугой Томашем снова прибыл в Париж. Он уже не был молодым офицером, полным радужных надежд и веры в свою счастливую звезду, а изгоем. Горечь потери любимой, крушение иллюзий на удачную карьеру в польской армии – всё это сильно повлияло на формирование его характера. Он стал замкнутым, меньше говорил и больше слушал других, а о себе и своих планах на будущее никому не рассказывал. Костюшко пытался найти себя в этой суете жизни французской столицы и не находил.

Часами он бродил вдоль набережной Сены, размышляя о смысле бытия, посещал молитвенные дома различных религиозных конфессий, слушал там проповеди местных священнослужителей. Однако ничего за это время не тронуло его душу настолько, чтобы принесло ей успокоение и смирение перед судьбой, которая как бы испытывала его. Костюшко начал понимать, что фортуна не всегда к нему благосклонна, что может быть и всё наоборот. Правда, оставалась ещё надежда и немного веры в счастливый случай, который изменит его жизнь и запустит её на очередной виток.

Томаш же на деле оказался смышлёным слугой, и Тадеуш был рад, что не поддался первому порыву и не отказался от предложения старшего брата взять с собой в поездку этого парня. В свободное время (а его у Костюшко теперь было довольно много) он обучал своего слугу французскому языку. К большому удовлетворению учителя Томаш удивил Костюшко своей отличной памятью. Благодаря ей он стал быстро улавливать чужую речь и понимать смысл сказанного на ещё недавно чужом для него языке.

Находясь на чужбине, в сложной обстановке и в новых, непривычных для него условиях жизни, Томаш умудрялся создать некий уют в их скромном жилище, готовил еду для хозяина и для себя из продуктов, которые по дешёвой цене приобретал на рынке у молодых француженок. Эти озорные и бойкие торговки не могли устоять перед обаянием молодого поляка, который на ужасном французском языке пытался сторговаться с ними. Сверкая глазами и непроизвольно демонстрируя ему свои соблазнительные женские прелести, они всегда уступали и продавали ему продукты по более низкой цене.

Князь Любомирский и Юзеф Сосновский долго не тянули со свадьбой своих детей. После объявления о помолвке вскоре состоялась процедура венчания в одном из величественных костёлов Варшавы. Свидетелями торжественной процессии, впереди которой шли два молодых и прекрасных создания, стали многие известные люди Речи Посполитой. Сам король Польши Станислав Август Понятовский был приглашён на это торжество родителями молодых, и он с удовольствием принял это приглашение. А по-другому не могло и быть: как-никак, а к этому браку он имел непосредственное отношение.

Людовика со слезами на глазах стояла перед епископом, который благословлял их брак, словно по сне. Она почти не воспринимала реальность происходящего, и все её мысли были о том, кто сейчас находился далеко от неё. Людовика всю ночь перед венчанием не спала и думала о Костюшко, вспоминая их уроки, встречи и беседы в саду и, наконец, их неловкие признания в любви друг к другу.

В ту роковую ночь, когда мечта Людовики стать женой Тадеуша так и не превратилась в явь, когда она увидела, каким жестоким может быть её отец, молодая и ранимая девушка решила совсем оставить высший свет и уйти в монастырь. Но Юзеф Сосновский, просидев всю ночь возле постели неблагоразумной дочери, объяснил ей, что отпустив Костюшко, он подарил ему жизнь и свободу. После разговора с отцом Людовика изменила своё решение стать Христовой невестой, согласилась подчиниться воле отца и выйти замуж за земного сына князя Любомирского.

– Поздравляю вас! Отличная партия для вашей дочери, – обратился к Юзефу Сосновскому король после того, как была завершена процедура венчания и все присутствующие потянулись к выходу. – Теперь можно подумать и о будущем для вашей младшей дочери. Кажется, её зовут Катерина?

– Спасибо, ваше величество, за поздравления, – искренне поблагодарил Сосновский. – Я об этом подумаю. А пока пусть будет счастлива моя старшая дочь, а время младшей, наверно, ещё не наступило.

– Может, вы и правы: отцу виднее, – заключил Станислав Август Понятовский и в сопровождении нескольких придворных шляхтичей, выполнявших одновременно роль его личной охраны, направился к своей карете.

XVIII

ранцузский король Людовик XVI по традиции своей страны всегда противостоял во внешней политике Англии, самой мощной морской державе. Но в этой державе не всё шло гладко и хорошо. Первый предупредительный сигнал прозвучал из американских колоний. Там вспыхнул конфликт между простыми колонистами, английскими чиновниками и королевскими военными гарнизонами. Противостояние быстро набирало силу, и вскоре конфликт перерос в серьёзные военные действия. Колонистам потребовалась помощь, и Людовик XVI с удовольствием принял предложение молодого маркиза де Лафайета (тем более, что королевской казне это ничего не стоило) по сбору добровольцев-волонтёров в армию Вашингтона. Король Франции без особых возражений и расспросов дал своё согласие и благословление на этот международный благородный порыв 18-летнего искателя приключений.

– А из каких средств вы собираетесь финансировать свою экспедицию? – спросил монарх молодого аристократа, выслушав только что его предложение по оказанию помощи Континентальной армии.

– После смерти моего деда, маркиза де Ла Ривьер, я получил в наследство всё его состояние. Так уж получилось, что его смерть превратила меня в богача, – пояснил королю молодой маркиз. – Так что корабль, который поплывёт к берегам Америки, и вся его команда принадлежат мне.

– Похвально, похвально... – удовлетворённо кивнул головой Людовик XVI и тут же добавил, изобразив на своём лице выражение печали: – Поверьте, маркиз, я скорблю о кончине вашего деда. Он был одним из достойных генералов моей армии.

– А набор добровольцев я прошу организовать с помощью десятка французских офицеров, которые изъявят желание отправиться по моему призыву в Америку, – выразил таким образом маркиз королю свою просьбу.

– Ну что же, десяток офицеров мы вам выделим в качестве военных советников. Ну а если вы добьётесь определённых успехов, оказывая помощь Вашингтону, – Людовик XVI усмехнулся, произнеся последние слова, – то мы подумаем об увеличении числа наших солдат на американском континенте.

– Так я могу действовать? – спросил будущий маршал Франции своего короля, довольный результатом оказанного ему приёма.

– Да, конечно. И можете начинать хоть с сегодняшнего дня. Соответствующие распоряжения я дам военному министерству, – ответил ему, улыбаясь, Людовик XVI и махнул рукой, давая понять маркизу, что вопрос решён и дополнительного его обсуждения не требуется[17]17
  Кроме корабля, купленного маркизом де Лафайетом и полностью им оснащённого, за его средства была экипирована и вооружена дивизия в 1200 человек, а также оплачены подарки для индейских вождей и частичные расходы на одержание Северной армии.


[Закрыть].

Мари Жезеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет – вот полное имя молодого маркиза, которому повезло родиться в известнейшей французской семье аристократов. По отцу и по матери он принадлежал к так называемому дворянству шпаги, а из шести унаследованных им имён родители выбрали одно – Жильбер. Это имя родители определили в память о Жильбере де Лафайете, маршале Франции и соратнике деревенской девушки Жанны д’Арк, названной при жизни Орлеанской девой и ставшей после своей трагической смерти легендой Франции.

Своего отца, гренадерского полковника, кавалера ордена Святого Людовика Луи Кристоф Рок Жильбер дю Мотье, маркиза де Лафайета, маленький Жильбер не знал, так как тот погиб за пару месяцев до его рождения во время Семилетней войны с англичанами в сражении при Хастенбеке. Мать его тоже рано ушла из жизни, неожиданно скончавшись в возрасте 33 лет в 1770 году.

Оставшись сиротой, Жильбер уже через год после смерти матери в 13 лет был зачислен во вторую роту мушкетёров короля – элитарную гвардейскую часть, известную под названием «чёрные мушкетёры», и со временем дослужился там до звания лейтенанта.

Став богатым наследником после смерти деда, Жильбер де Лафайет в свои 18 лет вёл светский образ жизни, как и полагалось отпрыску знатного рода. Посещая светские салоны известнейших французских фамилий, он всегда находился в окружении таких же именитых сверстников. Эти молодые и богатые люди с интересом познавали жизнь во всём её многообразии и впитывали в себя, как губки, всё новое, что происходило во Франции и за её пределами. Расширяя свой кругозор, меняя своё мышление и восприятие окружающего мира, французская молодёжь высшего света изучала работы Руссо и Вольтера, грезила переменами и готова была принять участие в любой авантюре. Главное в чём-то заявить о себе и записать своё имя в историю.

И такой шанс у них появился в 1776 году, когда молодое парижское сообщество узнало о восстании в североамериканских колониях и принятии Декларации независимости, а также ознакомилось с содержанием этого документа. Именно тогда на одном из светских приёмов Жильбер де Лафайет со своими друзьями встретился и познакомился в Версале с доверенным лицом Вашингтона квакером и истым республиканцем Генри Ли. Он вместе с Бенджамином Франклином[18]18
  Масон, дипломат, учёный, член Российской академии наук.


[Закрыть] и Джоном Адамсом[19]19
  Второй президент США.


[Закрыть] с дипломатической миссией был послан за помощью во Францию и справился со своей ролью блестяще[20]20
  В результате визита этих посланцев Континентальная армия получила от Франции заем на 1 миллион ливров, не считая оружия и боеприпасов.


[Закрыть].

Тогда молодой американский патриот, появляясь в известных домах Парижа, отрыто высказывал спои республиканские взгляды и имел ошеломляющий успех у светской французской молодёжи. Под впечатлением этого знакомства богатый отпрыск известной аристократической французской фамилии и принял решение о своём участии в войне с английской короной за независимость нового государства. Удовлетворённый результатом проведённых переговоров с королём, де Лафайет подал просьбу о временном его увольнении с королевской службы в запас «по состоянию здоровья». Однако только в августе 1777 года уже на втором корабле, снаряженном на собственные средства, маркиз Жильбер де Лафайет смог прибыть на американский берег, где ему предстояло стать очередным героем Соединённых Штатов.

Перед отплытием в Америку он успел встретиться с Бенджамином Франклином и рассказал ему о своих планах по участию в войне против англичан. Но при этом он выдвинул дипломату два важных условия: все расходы по снаряжению военной экспедиции в Соединённые Штаты маркиз берёт на себя и отказывается от всякого жалованья и какой-либо иной материальной компенсации за свою службу. Франклин был искренне тронут благородным порывом молодого человека и не стал его отговаривать от данной затеи. Тем более что именно для этих целей американский дипломат и находился во Франции, оставив в Америке свою семью на целых восемь лет.

Уже через несколько дней после беседы короля с молодым маркизом не один десяток офицеров французской армии изъявили желание отправиться на поиски приключений на далёком американском континенте, но военный министр сразу ограничил их численность. Франция не могла так явно выступать в этой войне на стороне американских колонистов против английской регулярной армии. Подобная активность Франции могла быть расценена европейскими монархами как открытое вмешательство во внутренние дела Великобритании. А вот несколько французских офицеров в армии Вашингтона не будут являться поводом для объявления войны одной державой другой.

На многолюдных торговых площадях Парижа в эти дни можно было видеть бравых сержантов, которые собирали добровольцев в батальон маркиза де Лафайета. Они устанавливали плакаты, призывающие всех желающих получить возможность переплыть океан за чужой счёт. Кроме десятка кадровых офицеров французской армии в батальон записались добровольцы разных профессий, образования и происхождения. Но главным условием для получения бесплатного пропуска на корабль маркиза де Лафайета, отплывающего в далёкую и загадочную Америку, было умение владеть оружием и подписание контракта. Условия контракта были жёсткими: волонтёр-доброволец переходил в полное распоряжение командиров этого военного подразделения.

Маркиз де Лафайет был хоть и молод, но дальновиден: он не просто собирал с улиц всяких бродяг, готовых плыть куда попало, лишь бы хорошо платили (конечно, среди волонтёров попадались и такие). Желающих уплыть в Америку на корабле, где тебе выдадут денежное пособие, будут кормить и поить, было так много, что среди них пришлось делать специальный отбор. В батальоне должны были служить наиболее пригодные для данной экспедиции люди, понимающие основную её цель и державшие до этого в руках оружие. В результате такого отбора на палубе корабля маркиза де Лафайета подобрались в основном добровольцы, которые осознанно плыли в неизвестную им страну и готовы были принять на себя все тяготы жизни военного времени.